Текст книги "О Лермонтове: Работы разных лет"

Чрезвычайно интересны приемы портретной характеристики в «Песне». Для ранних произведений Лермонтова характерен «костюмный» портрет. Элементы такого портрета мы находим и в «Песне». Но здесь задача создания колорита подчинена задаче создания образа.

Все же в поэме мы имеем один «костюмный» портрет. Это описание Кирибеевича. Он сам рассказывает о себе, с упоением описывая детали своего богатого костюма (шелковый кушачок, шапка бархатная, черным соболем отороченная). Атрибутами этого «костюма», с чисто декоративной функцией, становятся и степной аргамак, и острая сабля, горящая как стекло. Но принципиальная новизна этого портрета в том, что это описание вложено в уста самого героя и дает возможность показать определенные черты его характера (кроме удали и молодечества – самолюбование, хвастливость). В сцене боя той же цели служит авторское упоминание о «шапке алой» и бархатной шубе, которую Кирибеевич сбрасывает с плеч. Детали костюма, о которых упоминает в своей жалобе Алена Дмитревна, «потеряли свою декоративную функцию, они приобрели динамичность, ставши объектом борьбы»⁷³.

В речи Кирибеевича мы находим развернутое описание красавицы Алены Дмитревны. Портрет опять как бы играет двойную роль: данный сквозь призму восприятия влюбленного молодца, он одновременно служит и его характеристике, показывая силу его страсти. Поэтому здесь необычно много метафор, сравнений. Все эпитеты – цветовые:

 
Ходит плавно – будто лебедушка,
Смотрит сладко – как голубушка,
Молвит слово – соловей поет,
Горят щеки ее румяные
Как заря на небе божиим;
Косы русые, золотистые,
В ленты яркие заплетенные,
По плечам бегут, извиваются,
С грудью белою цалуются.
 

С этим описанием контрастирует портрет Алены Дмитревны, возвратившейся домой:

 
… бледная, простоволосая,
Косы русые расплетенные
Снегом-инеем пересыпаны;
Смотрют очи мутные, как безумные;
Уста шепчут речи непонятные.
 

(2:33,36)

Особенно большое значение приобретают в поэме Лермонтова поза, жест героя (см. выше).

Характерен еще и другой прием. Портреты лермонтовских героев дополняются и обогащаются на протяжении всей поэмы. То тут, то там мы находим небольшой штрих – какой-нибудь эпитет, сравнение, атрибут, даже характер движения⁷⁴ (медлительность Калашникова перед боем и порывистые движения Кирибеевича: он бежит, догоняя Алену Дмитревну, сильно схватывает ее за руки и т. д.). Портрет Ивана Васильевича рисуется словами: «очи зоркие», «брови черные», обычно нахмуренные; разгневавшись, он смотрит на Кирибеевича «словно ястреб взглянул с высоты небес на младого голубя сизокрылого»; его атрибут – жезл с острым наконечником, которым он пробивает пол «на полчетверти». У Кирибеевича – «очи темные», «голова кудрявая». В сцене боя мы находим сравнение:

 
Повалился он на холодный снег,
На холодный снег, будто сосенка,
Будто сосенка, во сыром бору
Под смолистый под корень подрубленная;
 

(2:42)

это сравнение рисует нам стройность, изящество Кирибеевича и возбуждает наше сочувствие к нему: этот юноша, при всех своих отрицательных качествах, натура глубоко чувствующая, страстная, смелая, не говоря уже о внешней привлекательности. В портрете Калашникова отмечаются «очи соколиные», «могутные плечи», «кудрявая борода», которую он поглаживает. Нужно думать, что и «медный крест со святыми мощами из Киева» не случаен у этого ревнителя старины и семейственности.

В своем произведении Лермонтов мастерски использует то богатство художественных средств и приемов, которое выработала народная поэзия. Мы видели, что композиция «Песни» имеет много общего с былиной. Однако Лермонтов во многом следует и лирической и исторической песне, поэтика и стиль которых коренным образом отличается от поэтики и стиля былины. «Один из основных приемов художественной выразительности народной лирики (включая все виды ее, в том числе и свадебные и похоронные причитания), – пишет проф. В.Я. Пропп, – состоит в метафоричности____Язык эпоса почти полностью лишен метафоричности»⁷⁵. Метафору В.Я. Пропп рассматривает как один из видов иносказания, как замену одного зрительного образа другим с целью его поэтизации⁷⁶. Близко к метафоре подходит сравнение, где «исходный образ сохраняется, но сближается с другим по сходству»⁷⁷.

Нам уже приходилось говорить о сравнении опричника с сосенкой в сцене его смерти. Это сравнение здесь сочетается с приемом ретардации и с великолепным по выразительности эпитетом «холодный снег». Ретардация здесь использована удивительно умело: повторяется образ сосенки (который затем развивается: «во сыром бору под смолистый под корень подрубленная») и тот же эпитет – «холодный снег». Роль эпитета здесь чрезвычайно интересна.

Кирибеевич не чувствует холода: он мертв. О «холодном снеге» упоминает повествователь (автор – гусляры). Мы можем a priori сказать, что снег холоден; это его постоянное качество. О нем, тем не менее, упоминается, оно выделяется и ретардацией. Так эпитет приобретает эмоциональную нагрузку и символическое значение: холодность, отчужденность, даже скрытая враждебность окружающего мира, природы к молодцу, только что полному сил, а теперь лежащему на холодном снегу, не ощущая этого холода.

Типично народные сравнения мы встречаем в описании Алены Дмитревны в речах Кирибеевича (см. выше).

В «Песне» мы находим и характерные для эпоса отрицательные сравнения:

 
Не сияет на небе солнце красное,
Не любуются им тучки синие:
То за трапезой сидит во златом венце,
Сидит грозный царь Иван Васильевич.
 

(2:31)

Здесь же и метафора: «не любуются им тучки синие». Другие метафоры: «Звезды радуются, что светлей им гулять по поднебесью»; «Гонит их метелица распеваючи» и др. Находим и развернутую метафору:

 
.. Заря алая поднимается;
Разметала кудри золотистые,
Умывается снегами рассыпчатыми;
Как красавица, глядя в зеркальцо,
В небо чистое смотрит, улыбается.
 

(2:39)

Значительное число метафор относится к природе. Природа у Лермонтова как бы очеловечивается. Это антропоморфизм в изображении природы, характерный для народной поэзии, отмечал проф. М.П. Штокмар⁷⁸.

Лермонтов мастерски пользуется эпитетом. Часть лермонтовских эпитетов – это постоянные эпитеты народной поэзии (сырая земля, красны девушки, золотая казна); большинство – «эпитеты, близкие по сочетанию с народными песнями, однотипные по содержанию»⁷⁹: «красная красавица» (красная девица – в народной поэзии); «стена кремлевская белокаменная» (палата белокаменная) и т. д. Как и в эпосе, эпитет здесь – одно из основных средств создания зрительного образа. Большое значение получают поэтому (как и в эпосе) эпитеты, определяющие окраску или материал предмета: шелковая фата, перстенек яхонтовый, ожерелье жемчужное, косы русые, золотистые, смолистый корень (сосенки), черные брови и т. д. Наряду с этим мы встречаем и не характерные для эпоса эмоциональные эпитеты «горемычный прах», «кости сирые». Эти эпитеты мы находим в речи Кирибеевича. Они выполняют свою функцию, делая речь опричника индивидуальной и превосходно гармонирующей со свойствами его натуры (см. выше о метафорах, сравнениях в речах Кирибеевича). В то же время эмоциональную окраску часто получают и авторские эпитеты (см. выше об эпитете «холодный снег»); среди них мы находим и метафорические («тучки послушные», «заунывный гудит – воет колокол» и т. д.).

Хотелось бы обратить внимание на то место в «Песне», где описывается, как Калашников запирает лавку. Для этой цели он пользуется «замком немецким со пружиною». Такой замок – новость для сказителя-гусляра. Появляются определения: не простой замок, а «немецкий» (т. е. иностранный, диковинный), со пружиною. Такое детальное описание указывает на состоятельность купца, имеющего подобные диковинки, и попутно напоминает о сказителях-гуслярах. Для нас же эта деталь имеет еще и другое значение: она показывает нам, насколько органически Лермонтов мог воспринять точку зрения сказителя, буквально перевоплотиться в него.

Очень часто лермонтовские эпитеты выступают в сочетании друг с другом. Уже в зачине «Песни» мы находим упоминание о «вине сладком, заморском». Подобное явление мы находим и в народной поэзии. «Часто постоянные эпитеты сочетаются с более подвижными, и это соседство делает постоянные эпитеты семантически полновесными»⁸⁰. В самом деле, «Заморское вино» – это теперь уже устойчивое сочетание, указывающее просто на высокое качество вина. Более «подвижный» эпитет, присоединенный к этому сочетанию, как бы разбивает это последнее. Постоянный эпитет теперь выступает в роли обычного определения, равноправного с новым, обретая свой первоначальный смысл. «Вино сладкое, заморское» – это уже сладкое вино, привезенное из-за моря.

Удивительно красиво сочетание цветовых эпитетов. Палитра «Песни» знает только «ясные, определенные тона: белый, черный, синий, красный, алый, – совершенно в духе народной поэзии, не любящей полутонов и полутеней»⁸¹. Красный цвет солнца сочетается с синим цветом туч; заря алая над Москвой златоглавою, над стеной Кремлевской белокаменной поднимается из-за синих гор, разгоняет серые тучки. Цветовые эпитеты могут сочетаться с обозначающими материал: дубовый стол покрыт белой скатертью; эпитет «белокаменная» (стена) сразу означает и материал и окраску (такие эпитеты употребительны и в народной поэзии)⁸². Нередко сочетаются два эпитета, обозначающие материал: «…дубовый пол на полчетверти / Он железным пробил оконечником» (2: 31); «как запру я тебя за железный замок, / За дубовую дверь окованную…» (2:36).

Такое сочетание, создавая ощущение материала, в первом случае заставляет нас слышать звук удара и видеть, как острое железо вонзается в дерево; во втором случае дает наглядное представление о непробиваемости, неприступности дверей глухого чулана, куда Калашников собирается посадить свою жену.

Эти яркие зрительные картины у Лермонтова иногда предваряются изображением явления с его звуковой стороны:

 
Вот он слышит, в сенях дверью хлопнули,
Потом слышит шаги торопливые;
Обернулся, глядит – сила крестная! —
Перед ним стоит молода жена,
Сама бледная, простоволосая…
и т. д.
 

(2:36)

 
…и послышалось мне, будто снег хрустит,
Оглянулася – человек бежит.
 

(2:37)

Как и в народной поэзии, в «Песне» Лермонтова ясно ощущается тяга к параллелизму. Последний подчеркивается анафорическим повторением союзов, глаголов:

 
Не боюся смерти лютыя,
Не боюся я людской молвы,
А боюсь твоей немилости;
 

(2:36)

 
Пройдет стар человек – перекрестится,
Пройдет молодец – приосанится,
Пройдет девица – пригорюнится,
А пройдут гусляры – споют песенку.
 

(2:44)

«Закон симметрии есть один из законов народного искусства… Можно говорить о симметрии речи, как об одном из художественных приемов народного стиха»⁸³. Этот художественный прием у Лермонтова часто имеет целью подчеркнуть, выделить какую-нибудь мысль, слово, качество (в последнем примере – выделение гусляров из всех остальных, проходящих мимо могилы Калашникова, что подчеркнуто и союзом «а»; в первом случае – предложение «боюсь твоей немилости» выделяется еще и через отрицание противоположного).

Мы находим у Лермонтова различные по характеру параллелизмы: от полного морфологического тождества (как в вышеприведенных примерах) до неполных и приблизительных⁸⁴. Нередко встречаются троекратные повторения.

Той же цели подчеркивания и уточнения служат тавтологические повторения и употребление синонимических групп слов:

 
Уж ты где жена, жена, шаталася?
На каком подворье, на площади…
 

(2:36)

Исследователи обращали внимание на характерную синтаксическую особенность «Песни» – преобладание сочинительных связей и сложносочиненных предложений. Эта черта, а также фольклорная система употребления союзов⁸⁵ придают рассказу необычайную плавность и размеренность и вместе с тем простоту. Ощущение плавности, медлительности создается и детальными описаниями.

В. Истомин указывает на употребление Лермонтовым идиом («я и сам не свой», «недобрый день задался ему», «сила крестная», «за что, про что» и т. д.) и описательных выражений («ответ держал ты по совести», «не мочил усов» и т. д.), что еще более сближает речь «Песни» с народно-разговорной⁸⁶. В то же время обилие вопросительных предложений придает «Песне» эмоциональный характер.

В поэме можно выделить чисто народные лексические и морфологические черты. Их огромное количество. Лишь изредка попадаются отдельные слова, не характерные для народной речи (церковнославянизмы: уста, очи, трапеза, златой). Большое количество уменьшительно-ласка-тельных существительных (головушка, лебедушка, голубушка). Встречаются и прилагательные с уменьшительным суффиксом, который, давая эмоциональную окраску слову, в то же время указывает на высшую степень качества (одинешенька – совсем одна; темнехонька – очень темная).

Много слов просторечных; можно найти диалектизмы, но диалектная их природа проявляется только в их морфологических особенностях. Мы не найдем ни одного слова, которое целиком принадлежало бы диалекту, – ср. пужаешься, скидает, возговорил, заказать (в смысле приказать); твово; поднебесью, охульникам; могутные, меньшой, старшой; нониче, по-сю-пору; али (союз). Очень много приставочных образований, особенно в глаголах (в том числе с двойными приставками): наслушались, поднесла, восплакалась, приосанится и т. д. Нередки деепричастия на – учи, – ючи: играючи, разгоняючи, пируючи и т. д.

Отметим наиболее характерные морфологические особенности. В глаголах:

1) в инфинитиве – ть вместо – ти (поднесть) и наоборот (покатитися, гнушатися – в глаголах возвратных с постоянным ударением);

2) окончания – ут, – ют в 3-м лице множественного числа настоящего и будущего времени у глаголов II спряжения (ходют, разделют);

3) – ся вместо – съ в таких глаголах, как подтянуся, сходилися;

4) цаловать вместо целовать;

В прилагательных:

1) старые местоименные окончания – божиим, тесовыих;

2) краткие (но не усеченные) формы: молода жена, широку грудь;

3) вострая сабля (наращение в перед начальным о).

В местоимениях – стяженные формы в родит, падеже единственного числа: твово, мово⁸⁷.

Все эти черты специфичны для народной речи.

Вопрос о ритмике стиха «Песни» – тема специального исследования. Мы коснемся этого вопроса лишь в самых общих чертах.

Стих «Песни» – это стих народный, существенно отличающийся от стиха произведений письменной литературы⁸⁸. Народно-поэтическая речь обладает иной акцентной системой, чем литературная и разговорная. Здесь на одно ударение приходится не 2,8, а 3,8 слога. Это чрезвычайно существенная разница. В связи с этим большое значение приобретают проклитики и энклитики, увеличивающие число безударных слогов. В качестве проклитик и энклитик могут выступать различные части речи («стольне-Киев-град», «Владимир-князь», «ходил-гулял», «бел-горюч-камень»). По той же причине сохраняются старые формы прилагательных с местоименным окончанием и созданные по аналогии новые формы (княженецкоей), употребляется большое количество суффиксальных образований, неударяемых частиц; часты глаголы с инфинитивом – ти вместо – шь, возвратная частица выступает в форме – ся, а не – сь, и т. д. Все это мы видели у Лермонтова.

Примеры лермонтовских проклитик и энклитик:

 
на широку грудь,
во златом венце,
очи зоркие,
на небо; без вести,
три дня, три ночи,
поделюсь теперь
и др.
 

В народном стихе наиболее устойчивым является конец стиха. Последнее ударение – константа. Упорядоченность ударений все более нарушается по мере удаления от константы.

Длина стиха – от 7 до 14 слогов (основная масса – от 9 до 13 слогов). Клаузулы в основном дактилические (87,9 %), затем идут пеонические (натягивает), женские (красно и кончайте), гиперпеонические (бояре да князья) – 3 случая. Все эти клаузулы встречаются в народной поэзии, причем дактилические явно преобладают.

Ритмический рисунок «Песни» резко нарушается первыми строками припевок-концовок («Ай ребята, пойте»…). Они представляют собою шестистопный хорей и резко контрастируют с медленной, плавной речью «Песни». Такой контраст обусловлен функцией этих припевок (см. выше). Конечные стихи (исход) построены по образцу раешника (рифмовка, резкое колебание в длине строк, троекратная «слава»).

Рифма в «Песне» появляется эпизодически. Здесь мы встречаемся с другим принципом организации стихотворной речи: совпадением не звуковым, а морфологическим (ударные гласные не совпадают, совпадают следующие за ними суффиксы и окончания):

 
Забегались, заигралися,
спозаранку спать уложилися;
 
 
Шелковые товары раскладывает,
Речью ласковой гостей он заманивает,
Злато, серебро пересчитывает;
 
 
Смотрют очи мутные, как безумные,
Уста шепчут речи непонятные.
 

Параллелизм в морфологическом тождестве естественным образом перерастает в рифму:

 
Кто побьет кого, того царь наградит;
А кто будет побит, того бог простит;
 
 
Я топор велю наточить-навострить,
Палача велю одеть-нарядить,
В большой колокол прикажу звонить…
 

Нужно думать, что переход от морфологического совпадения к звуковому в приведенных примерах не является случайным. Первый пример – афористическое заключение «клича» глашатаев; рифма еще больше подчеркивает его «замыкающую» функцию; второй пример – ирония Грозного, торжественно парадно обставляющего казнь купца, придавая ей характер «царской милости»; нарочито бравурный тон описания, контрастируя с мрачным содержанием, усиливает злую насмешку; этот бравурный тон, в свою очередь, усиливается тавтологическими повторениями (из которых первое представляет собою внутреннюю рифму) и рифмовкой однородных глагольных форм.

Внутренняя рифма появляется эпизодически (как и в народной поэзии). Она усиливает параллели: «лихой боец, молодой купец», «не шутку шутить, не людей смешить».

Народный стих «Песни» еще раз показывает, насколько глубоко Лермонтов проник в сокровищницу народной поэзии, как он, говоря словами Гоголя, «назвучался» народной речью. Стих «Песни» ставит это произведение в совершенно исключительное положение в русской литературе и заставляет говорить не о стилизации или имитации, но о творческом овладении народно-поэтическим методом.

Мы сделали попытку взглянуть на «Песню» с разных сторон и выделить те вопросы поэтики и стиля, которые казались нам существенными и интересными. Подведем некоторые итоги.

1. Появление «Песни» не случайно, но обусловлено состоянием русской литературы и науки в 20-30-е годы, а также творческими интересами и моментами биографии самого Лермонтова.

2. «Песня» – результат творческого усвоения Лермонтовым народно-поэтического метода. В то же время это не компиляция и не стилизация, а глубоко оригинальное произведение.

3. В «Песне» Лермонтов, недовольный современностью, обращается к историческому прошлому в поисках деспотизма, с чем перекликается и дискредитация Лермонтовым необузданного, своевольного, эгоистического героя. («Песня» полемически заострена против славянофильских теорий.) Она утверждает точку зрения на народ как высшего судью личностей и событий.

4. Эти идеи проводятся при помощи разнообразных художественных средств, в ряде случаев заимствованных из народной поэзии. Но Лермонтов всегда вносит в них нечто свое, качественно новое, чего народная поэзия не знала.

5. Чрезвычайно важен психологизм «Песни», что проводит резкую грань между нею и произведениями народной поэзии. Он проявился и в постепенной психологической подготовке событий, и в трактовке образов героев. Лермонтов создает типы, несущие на себе черты своей эпохи, социальной принадлежности, но в то же время неповторимо индивидуальные. Характер героев раскрывается не в одном аспекте, а полно и всесторонне.

Все вышесказанное дает нам право считать «Песню про купца Калашникова» одним из лучших и наиболее своеобразных реалистических произведений русской литературы XIX столетия.

¹ См. стихотворения «На серебряные шпоры…», «Дума», «1-е января», «Смерть Поэта» и мн. др.

² Белинский В.Г. Сочинения: В з т. М.: ГИХЛ, 1948. Т. 1. С. 667.

³ Поспелов Г.Н. Песня про купца Калашникова // Литература в школе. 1936. № 6. С. 40.

⁴ Там же. С. 47.

⁵ Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч.: В 4 т. / Под ред. Б.М. Эйхенбаума. М.; Л.: ОГИЗ; ГИХЛ, 1948. Т. 1. С. 393 [далее ссылки на это издание перенесены в текст, номер тома отделен от номера страницы двоеточием].

⁶ Нам кажется, что нет достаточных оснований, отвергая «мартьяновскую» версию как не подтверждаемую другими источниками и авторитет Мартьянова как «сомнительный», видеть в «Песне» только отклик на трагическую гибель Пушкина, отражение семейной драмы поэта и его отношений с Николаем I, как это делает А.В. Попов (Попов А.В. Лермонтов на Кавказе. Ставрополь: Ставропольское книжн. изд-во, 1954. С. 119). Такая альтернатива вовсе не стоит. Тем более мы не можем принять утверждение исследователя, согласно которому «Лермонтов не мог открыто вернуться к запретной для него теме гибели Пушкина и вынужден был обратиться к истории, к прошлому своего народа в поисках ситуации, аналогичной семейной трагедии Пушкина» (Там же). Такое утверждение предполагает сознательный выбор аналогичной ситуации и вуалирование ее из цензурных соображений, что никак не может быть доказано. Что же касается «мартьяновской» версии, то непонятно, почему реакционность взглядов самого Мартьянова должна ставить под сомнение этот его рассказ.

⁷ Поспелов Г.Н. Указ. соч. С. 39.

⁸ Ниже будет указано еще на один круг проблем, затрагиваемый «Песней».

⁹ См. статью И. Андроникова «Пензенские источники „Вадима"» (Андроников И. Лермонтов: Исследования, статьи, рассказы. Пенза: Пензенское обл. изд-во, 1952. С. 5–27).

¹⁰ См. об этом в статье С.К. Шамбинаго «Народность» Лермонтова по «Песне о купце Калашникове» (Литературная учеба. 1941. № 7–8. С. 78–86).

¹¹ См. статью М. Азадовского «Фольклоризм Лермонтова» (ЛН. Т. 43–44. С. 227–262).

¹² В 1830 году Лермонтов делает запись: «…Если захочу вдаться в поэзию народную, то, верно, нигде больше не буду ее искать, как в русских песнях. – Как жалко, что у меня была мамушкой немка, а не русская – я не слыхал сказок народных; в них, верно, больше поэзии, чем во всей французской словесности» (4:384).

¹³ Мендельсон Н.М. Народные мотивы в поэзии Лермонтова // Венок М.Ю. Лермонтову. М.; Пг., 1914. С. 176.

¹⁴ Приведено у И. Андроникова (Андроников И. Пензенский учитель Хохряков // Андроников И. Указ. соч. С. 270).

¹⁵ Песни, собранные П.В. Киреевским. М., 1864. Вып. 6. С. 178. См. в этой связи указание М. Азадовского (Азадовский М. Указ. соч. С. 244–245) о знакомстве Лермонтова с собранием Киреевского.

¹⁶ «У нас есть бойцы, / Удалые молодцы, / Они люди Калашниковы, / Они дети Заложниковы» (Запись Демина, привед. у Н. Мендельсона: Мендельсон Н.М. Указ. соч. С. 184).

¹⁷ Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года / 4-е изд. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. Т. 3. С. 604.

¹⁸ См.: Андроников И. «Дары Терека» // Андроников И. Указ. соч. С. 172.

¹⁹ Штокмар М.П. Народно-поэтические традиции в творчестве Лермонтова // ЛН. Т. 43–44. С.280.

²⁰ Карамзин Н.М. История государства Российского / 4-е изд. СПб., 1834. Т. IX. С. 160.

²¹ Мендельсон Н.М. Указ. соч. С. 177–178.

²² Давидовский П. Генезис «Песни о купце Калашникове» Лермонтова // Филологические записки. 1913. № 5. С. 585–586.

²³ Попов А.В. Указ. соч. С. 122–123.

²⁴ Так называемая «мартьяновская» версия, см. выше.

²⁵ Владимиров П.В. Исторические и народнобытовые сюжеты в поэзии Лермонтова. Киев, 1892; Давидовский П. Генезис «Песни о купце Калашникове» Лермонтова // Филологические записки. 1913. № 4–5; Мендельсон Н.М. Указ. соч.; Семенов Л.П. Лермонтов и фольклор Кавказа. Пятигорск, 1941.

²⁶ Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. М.: ГИХЛ, 1938. С. 192 [далее: КД].

²⁷ Песня «Никите Романовичу дано село Преображенское». См.: Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом… Т. 2. С. 521.

²⁸ КД,2б.

²⁹ См.: Мендельсон Н.М. Указ. соч. С. 180.

³⁰ КД, 26–27.

³¹ Песни, собранные П.В. Киреевским. М., 1864. Вып. 6. С. 151. См. у Мендельсона: Мендельсон Н.М. Указ. соч. С. 181.

³² Чулков М.Д. Сочинения. СПб.: Изд. Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук, 1913. Т. 1. С. 698 [далее: Ч].

³³ КД, 284.

³⁴ 4,168–169.

³⁵ Ч, 232; см.: Мендельсон Н.М. Указ. соч. С.185.

³⁶ Ч, 229.

³⁷ 4,202.

³⁸ Соболевский А.И. Великорусские народные песни. СПб., 1900. Т. VI. № 361. С. 280.

³⁹ КД, 29–30.

⁴⁰ Цит. по: Мендельсон Н.М. Указ. соч. С. 188.

⁴¹ Соболевский А.И. Указ. соч. № 401. С. 311–312.

⁴² Сказания русского народа, собранные И. Сахаровым. СПб., 1836. Ч. 1. С. 206 (цит. по: Владимиров П.В. Указ. соч. С. 23).

⁴³ Поспелов Г.Н. Указ. соч. С. 43.

⁴⁴ Там же.

⁴⁵ См. статью В. Чичерова «Лермонтов и песня»: М.Ю. Лермонтов: Сб. статей / Под ред. Н.А. Глаголева. М.: Учпедгиз, 1941.

С. 133–164.

⁴⁶ Чичеров В. Указ. соч. С. 151.

⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Цит. по: Там же. С. 153.

⁴⁹ Там же.

⁵⁰ Поспелов Г.Н. Указ. соч. С. 47.

⁵¹ Взгляд, впервые высказанный Белинским. См.: Белинский В.Г. Указ. соч. С. 658. Повторен у Ц. Балталона (Балталон Ц. «Песня про купца Калашникова» // Русская школа. 1892. № 5/6. С. 196–212) и у С. Брайловского (Брайловский С. Оборона лермонтовской «Песни про царя Ивана Васильевича» // Русская школа. 1893. № 7–8. С. 154).

⁵² Эту психологическую подготовку событий в «Песне» отмечал уже Белинский в статье «Стихотворения М. Лермонтова». См.: Белинский В.Г. Указ. соч. С. 658–659.

⁵³ Поспелов Г.Н. Указ. соч. С. 38.

⁵⁴ Садиков П.А. Из истории опричнины XVI в. II Исторический архив. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. Т. 3. С. 115.

⁵⁵ Запись Н.С. Кохановской. Приведена у Владимирова (Владимиров П.В. Указ. соч. С. 19).

⁵⁶ Белинский В.Г. Указ. соч. С. 658–659.

⁵⁷ Азадовский М. Указ. соч. С. 251.

⁵⁸ Брайловский С. Указ. соч. С. 162.

⁵⁹ См.: Нейман Б.В. Портрет в творчестве Лермонтова // Ученые записки МГУ. М., 1948. Вып. 127. Кн. 3. С. 77.

⁶⁰ Мысль Н. Котляревского, повторенная затем у С. Брайловского. Цит. по: Брайловский С. Указ. соч. С. 161.

⁶¹ 4,173–174.

⁶² Карамзин Н.М. История государства Российского / 4-е изд. СПб., 1834. Т. IX. С.466.

⁶³ Соколова В.К. Русские исторические песни XVI в. (Эпохи Ивана Грозного) // Труды Института этнографии им. Миклухо-Маклая. Нов. серия. Т. 13. С. 26.

⁶⁴ Там же. С. 26.

⁶⁵ Там же. С. 14.

⁶⁶ Материалы в указанной статье В.К. Соколовой.

⁶⁷ Белинский В.Г. Указ. соч. С. 664.

⁶⁸ Соколова В.К. Указ. соч. С. 78.

⁶⁹ Балталон Ц. Указ. соч. С. 203–204.

⁷⁰ Брайловский С. Указ. соч. С. 154.

⁷¹ Там же. С. 162.

⁷² Проф. М. Азадовский в цитированной выше статье отмечает полемичность «Песни», отрицающей славянофильское понимание народа и народности (отрицание положения о смирении, покорности судьбе как основных чертах русского народного характера); полемичность в трактовке образа Грозного. «Теории гармонического единения власти и народа Лермонтов противопоставил конфликт этих двух стихий» (Азадовский М. Указ. соч. С. 257).

⁷³ Нейман Б.В. Указ. соч. С. 77.

⁷⁴ См. наблюдения над портретом в произведениях Лермонтова в цитированной статье Б.В. Неймана.

⁷⁵ Пропп В.Я. Язык былин как средство художественной изобразительности // Ученые записки Ленинградского государственного университета. Сер. филол. наук. Л., 1954. Вып. 2. № 173. С. 379.

⁷⁶ Там же. С. 379.

⁷⁷ Там же. С. 381.

⁷⁸ Штокмар М.П. Указ. соч. С. 323.

⁷⁹ Советов С. Народные черты в языке и стиле «Песни про купца Калашникова» Лермонтова // Русский язык в школе. 1940. № 5. С. 59.

⁸⁰ Евгеньева А.П. О поэтических особенностях русского устного эпоса XVII–XIX вв. (постоянный эпитет) // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. Л., 1948. Т. VI. С. 164.

⁸¹ Мендельсон М.Н. Указ. соч. С. 193.

⁸² Пропп В.Я. Указ. соч. С. 386.

⁸³ Там же. С. 399.

⁸⁴ См. подробнее в цитированной статье М.П. Штокмара.

⁸⁵ См. указанные сочинения М.П. Штокмара и С.С. Советова.

⁸⁶ Истомин В. Главнейшие особенности языка и слога произведений Лермонтова // Русский филологический вестник. Т. XXXI. № 1–2. С. 50–52.

⁸⁷ См.: Советов С.С. Указ. соч.

⁸⁸ См. цитированную статью М.П. Штокмара.

Преддипломная работа В.Э. (1958). – Примеч. сост.