Текст книги "Прокол (сборник)"

Я тяжело сползаю с постели и в безумном отчаянии делаю рывок к двери. Ноги гнутся, руки не слушаются. Еле нащупываю выключатель.

Уж лучше бы никогда не делал этого!

Кровать сдвинута с места. Твое тело укутано в одеяла. Постель сбита, в простынях белеет колено. Прижатые к бокам руки туго стянуты, как у младенца в пеленках. Голова откинута, лицо синее, рот раскрыт… Тусклый, обсохший глаз уставился на меня. К губе прилип белый кружочек. Пол вокруг постели усыпан коричневыми черепками и мелкими, раскрошенными таблетками. В воздухе висит густая, отвратительная вонь человеческих испражнений.

Желудок сводит судорога. Меня корчит на полу. Горло сжимают болезненные конвульсии.

У меня внутри ничего нет. Совершенно ничего. Лишь чуточка вязкой, мерзкой слизи.

Наставление по окоролевению

Жила-была маленькая девочка. Росла она добрая да пригожая, скромная да неприхотливая, трудолюбивая да услужливая, бескорыстная да жалостливая. Жила она с мамой и папой, которые ее очень любили и лелеяли. Папа много работал, дабы всех прокормить. Мама дома хлопотала, дабы всем угодить.

Девочка много читала. Мама дочке песни-прибаутки напевала, папа перед сном сказки рассказывал. Растили девочку в житейской мудрости и добродетели. Не были они ни богатыми, ни властными, но жили дружно и не были несчастными.

А дочка в себе мечту лелеяла. Большую и далекую, лихую и недоступную. Стать сиротой. И испить до дна всю обетованную сиротам горькую чашу.

Чем росла девочка, тем созревала ее добродетель и разрасталась ее мечта.

И случилось так, что мама девочки упала в колодец и утонула.

Все плакали три дня и три ночи, потом папа привел молодую, красивую, злую мачеху, распластался на четвереньках под ее острым каблучком, и погрузилась сиротка в бездонную пропасть бед и мучений, столь заветную, желанную и чаянную.

И ни времени не прошло, откуда ни возьмись появилась добрая фея и прикрепила к стене убогой светелки сиротинушки ценник на добродетели.

И долго ли, коротко ли, прискакал на белом коне платежеспособный спрос на ее красу да нрав и щедро наградил золушку – за всё. За неприхотливость она была одета в атлас и осыпана золотом. За скромность она была удостоена престола и народного почитания. За трудолюбие она обрела сотню прислуги, дабы носили ее на руках и туда, куда сам король пешком ходил. За бескорыстие нищие изо всех уголков королевства отдавали ей последнее, что у самих за душой. За жалостливость злая мачеха плясала нагишом на торговой площади в раскаленных башмаках, пока дух не испустила.

– Ну, ты счастлива, наконец? – прямо с порога спросила добрая фея, сворачивая использованный прейскурант.

– Благодарствую! – смущенно потупила взор королевушка.

– Как же легко и приятно было с тобой работать! – вздохнула фея с облегчением. – До чего ж я устала от этих плаксивых золушей, что сами и пальцем ради себя не пошевелят! Только подавай им всё готовым! Как-то раз сорвала я с одной туфлю для приманки, а она даже не удосужилась искать ее и объявиться. Пока силой не ухватила бедняжку, сотни недалеких красавиц успели ноги себе покалечить, жизнь испоганить – а той всё равно, это ж злые родные дочки.

– Да, папа меня всегда учил не ждать даров от жизни.

– Да и мамочка твоя была золотце! Не слишком ли жестоко было столкнуть ее вниз головой в колодец? Есть же более милосердные способы. Вот сейчас, скажем, можешь делать, что пожелаешь – сжигать да четвертовать, ан нет: лишь гильотина дымится…

– Ах, благодетельница моя, – сиротинушка нежно стерла с лица земли непокорную слезу. – Королева-то вольна расчищать себе путь милосердно. А кто же сироте-самоучке плаху даст! У меня и было-то всего, что мамочкино наставление: лиха беда начало…

Неправильно

Второго сына я сделал по пьяни.

Мы с Яной весело возвращались с тусовки, шутили и хихикали, обсплетничали друзей, обвосхищали себя… Атмосфера стояла сердечная. Такая у нас уже весьма давно случалась только под градусом.

Спиртное сближало. Однако мы сопивали все реже. Чаще я это делал один. Яна не имела привычки выслеживать, почему я возвращаюсь домой под утро. Без этого качества ее мы бы вообще не сошлись, ибо секс с одним человеком навеки я сам не предлагал, а левый шаг Яны вообще приветствовал бы как положительный поворот. Увы, ночные дежурства на работе или бегство от очередного скандала заполнить аферами мне не удавалось: голод я утолял в бесплодном хмеле.

Но в тот вечер Яна оказалась приветливой.

До нее я был самоуверенным плейбоем, умеющим осчастливить любую женщину – от робкой девственницы до перенасыщенной плейгерлы. Невинность Яны, перевалившая уже за четверть века, меня не спугнула: выдержавши столько нападок, она сломилась именно об остроту моих голов, укрепив веру, что моей миссией и впредь будет заливать свет в ее половую тьму. Но Яна вылилась в тяжелейший провал моей жизни. В течение шести лет супружества не прикоснувшись к тому даже рукой, не говоря уже о рте, она сокрушила вдребезги мои страшнейшие асексуальные кошмары.

Приветливая Яна проявлялась так: она на боку пускается в сладкий сон, а я со спины в нее мастурбирую. Старался, право, мастурбировать и ее: клитор в такой позе обрабатывается удобно. Если уж она все-таки мой палец отстранила, то просто применил ее как куклу. И зад у Яны был суперским. Больше всего, однако, меня интересовало бы отведать его, хм… неправильно – но такая жертва самецким похотям застопорялась уже в Яниной голове, куда еще там.

И даже в нашем минималистическом исполнении живой контакт мне светил только по бесплодным дням цикла. По остальным – резиновый суррогат. Ибо считалось, что готовимся ко второму малышу, и она изъяла спираль – но всегда находила причины, почему на этот раз еще нет. На самом деле причина была одна: мы оба понимали, что семья распадется. И Яна меня только водила за нос, даже не собираясь ожеребиться. А я хотел второго, чтоб первый не остался один за маминой юбкой и не вырос бы мямликом.

Так вот я той ночью в сладком хмеле погружался в приветливую Яну сзади, а она – уже дремала…

В сексе я, как правило, что-то воображаю. Ярким моментом была Яна на слете ее одноклассников – в облегающем миниплатье с разрезом на заду. Мы неделями приготавливались к этому – чтоб преподнести ее самой красивой. Выдался такой продолжительный эротический всплеск. И, после ночи, проведенной в волнующей ревности, прибывши забрать жену, я встретил ее там в раскованной обстановке в центре внимания пьяных мужиков. Суперские ноги перекрестив, она сидела на коленях у некоего толстоватого некогда красавца и, хохоча, увиливала от слюнисто-дружеских чмоков. Тот был редким случаем в нашей скованной половой жизни, когда мы не добрались до постели: догнав до дому, я там же в тачке напал на Яну, перекинул ее через спинку сидения, платье вверх, колготки вниз – и наказал за фривольное поведение!

Эту заводящую сцену я теперь глазами воображения внес в пристойную постель нашего брака: упругий зад Яны между задранным платьем и спущенным капроном над переключателем передач. Стащил я мерзкую резину и вволю отдавался объятию хоть уснувшей, но живой плоти без намордника.

Утро не помню. Было ли оно просто унылым, или сразу со скандалом? Да какая разница…

* * *

Владу я встретил спустя пару недель.

С коллегами после работы в баре попивал пива. Вошли две девчонки. Одна была… ну, воистину Белоснежка!

Я уставился. Разговоров больше не слышал, думал только о том, что та счас уйдет и я ее больше никогда не увижу. И – попросил коллег поставить чиксам от меня шамп.

Она на расстоянии мне тепло махнула, я махнул ей в ответ. И все. Только уходя, подошел и попросил у ее подруги разрешения попросить у ее подруги телефон. Подруга снисходительно позволила и подруга вежливо дала.

Мы стали встречаться после работы. Влада работала в маленькой конторишке секретаршей и училась в колледже – чего я не ожидал, поскольку никак не мог привыкнуть к своему возрасту. Но, к величайшему моему облегчению, совершеннолетней она уже была.

Мы ходили в кино, сиживали в кофейнях, ездили гулять по лесу. Встречи были короткими и по-детски романтичными. Я вел себя по-настоящему старшеклассным джентльменом, она – того же уровня дамой. Приглашать к себе было бы неприлично. Напрашиваться в гости – подавно. Я ни на что не претендовал, не доходил дальше ненавязчивых поцелуев, и это было оценено. Излишне добавить, что она не подозревала о моем гражданском статусе. Однако постепенно напрашивалось продолжение: я же не ребенок, да и она оказалась далеко не девственницей…

Влада была родом из маленького городка, снимала коммунальную комнатку и водилась с совершенно чуждой мне фауной. Посещала дискотеки, курила, спокойно могла в девичьем туалете подраться, и порой сомнительные друзья отправляли в ней свои естественные надобности. И я почувствовал, что моей миссии пересадить прекрасный цветок из помойки в плодородную почву пора перейти в более глубокое качество. Я не связывал с Владой никакие планы на будущее, просто хотел понаслаждаться тем, что в семье не светит – но притом остаться в светлой памяти, не в долгу.

Наша первая ночь. Влада знала, что я живу в причитающемся мне в наследство, но пока что мамином доме, где встречаться неудобно, и у меня прямо счас сооружается своя квартира. На самом деле я хатон одолжил у друга – необжитый, до конца не обустроенный. Там мы в романтичном духе затеяли свой первый поистине дискретный вечер. Стресс был не на шутку – квалификация утеряна. Мы болтали, чуть целовались и чересчур пили, пока я наконец осмелился послать ее в ванную, дабы тем временем устроить сюрприз.

Планировался эротический массаж. Руками и губами, постепенно освобождая ее от тряпок, вплоть до… Но сюрприз постиг меня самого: она выбежала из душа, обмотавшись полотенцем, и – сама потребовала массаж. И голой легла на живот. Инициатива вывалилась у меня из рук. Я ласкал, но не возбуд. Она была мелкой и хрупкой как мальчик. Я перевернул ее и взялся за маленькую грудь. Она смеялась, как защекоченная. Робкость ей была чужда. Робел я.

Мне едва удалось выжать парочку. Я не мог наслаждаться, с трудом удерживал эрекцию. Она к сексу относилась деловито. Клитор был бесчувственным, нет, я его даже не нашел. Оргазма не было. Но она такого и не ждала: мол, не бывало никогда!

Потом мы счастливо заснули, а утром я заменил резину реакцией, поэтому удался вполне сносный завтрачник.

Однако внутренне я это воспринял провалом. Хотя Владе пришлось по душе. И ответное приглашение у нее в комнатке уже увенчалось намного высшим качеством секса к намного низшему количеству пойла.

Эротическая физиология у нас в корне отличалась. Я люблю нежно-клиторически. Влада была хищно-вагинальной, более подходящей для мачо с огромным, что снимает стружку до самой кости: легкие косновения ей были скучны. Но мы уже не являлись чужаками, кому лишь сонанировать друг о друга, мы жаждали наслаждения для любимого человека, искали точки соприкосновения. Притом… я было уже забыл, как это, когда мне старается делать хорошо – а Влада вообще никогда такого не знала. И душевное стремление осчастливить друг друга пьянило больше, чем физический результат.

Я строптиво решился найти у Влады оргазм. И взаимно насладиться им. Много, много. Насытиться, пересытиться – и дружно уйти каждому своей дорогой, оставив себе сладкие воспоминания.

Наши встречи продолжались. Под предлогом, что моя квартира еще весьма необустроена, я умудрился за еще одну встречу в оной выманить целых четыре в маленькой, уютной комнатке Влады с черно-белым телевизором и кухней под риск наткнуться там на хозяйку – бабулю, которой не дай Бог засечь мнеподобного. Наша интимная жизнь становилась все вкуснее. Я освоился и к более острому сексу, Влада познала взаимные оральные игры и стала признавать и прикосновения понежнее. Вдобавок еще гормональными таблетками сорвала с меня ненавистный плащ. Изначальные нестыковки моему обнаженному наслаждению уже мало мешали, в свою очередь, Владе под мою свеже-разработанную мачо-дробилку порой уже случался чуть ли не оргазм.

Чуть ли не.

* * *

Вскоре Яна заявила, что у нас будет ребенок. Второй месяц. Я по пьяни призабыл такую мелочь.

Связь с Владой следовало прекратить. Нет, я не верил семье с Яной, мы определенно разведемся, все и проходило по моему плану, но… Этот промежуток ведь свят! Знаю, что не простишь, Влада, даже не прошу, но – увы, точка.

Приготовился к прощальной встрече со скандалом и проклинаниями. Однако мое пафосное признание было отложено. Конторишка Влады обанкротилась, она потеряла работу и средства на пропитание. И я же не содержал ее! А мать на деревне сама едва пробивается… Остаются всяческие сомнительные дела, что ей предлагает околоуголовный мир, в котором она еще одной ногой стоит. И речь повернулась в совсем другое русло.

Влада может на меня положиться, я раздобуду для нее хорошо оплачиваемую работу с перспективой роста! Свои семейные дела придержал при себе – еще лишь на миг, пока не пущу Владу в самостоятельное плавание…

После посиделки в кофейне у меня были сочинены всякие дела, в силу которых я ее просто отвез домой. Но похоже, ничего не возбуждает женщину больше, чем лишнее доказательство верности ее единственного по-настоящему и навеки. Влада не вышла из машины со своим обычным долгим и горячим поцелуем, нет: там же на краю улицы под прикрытием темных стекол она сквозь узкую щель вытащила вершок меня и напала ногтями и зубами так, что мне даже пришлось умолять о крупинке пощады. Продолжение было замечательным, happy end – сильным, эпилог – безотходным.

– Не ссы, от этого детьми не заражаются! – Влада слизистыми губами смеялась. И я ржал взамен – аж истерично. Она была в восторге, до чего ж меня развеселила глупая девчачья шуточка…

* * *

Дома Яна спросила, не встречаюсь ли я с другой женщиной. И я так и ответил: да, у нас дома секса нет, дело самих утопающих, на худой конец – их рук, а порой и тростинка попадается, вот и спасаюсь, nothing personal.

Рвануло словно уральский болид. Меня преждевременно постигла вторая молодость, погоняя за свежим мясом! Хилый аргумент: вполне роскошное Янье мясо уж, небось, знает, насколько она мне виноград для лиса. Лишний раз плюнул в глаза, что никогда в жизни ко мне не дотронулась, нечего тут пришивать мне классическое предательство беременной: ни я знал, что ты в положении, ни мне секс от тебя в любом положении! Ожидаемый ребенок, естественно, не лучший фон для бокового шага, но давай-ка уж жить, как жили, позволь-ка уж мне самому спокойно от этой девки избавиться, а потом, коль уж потомство ждем, поживу еще чуточку по-привычному: с тобой и без секса.

Но Яна на меня напала. Физически. Свалила меня в постель и села верхом. Раздела. Убавила полсвета. Сама разделась. Лишь маечка над сиськами. Ниже пояса – нагая. И тогда она приступила… Схватила то, что по жизни руками не хватала. И пошло-покатило… Губами, языком! Я не верил своим ощущениям.

Она делала по-моему. Эротическая физиология у нас совпадала. Одурманивающий град легких прикосновений до порога взрыва, потом дразнящий отход, потом опять… Яна, не прекратив, повернулась, и я остался лицом в лицо с ее суперским задом. Пальцы и язык были на некоторое время добро пожалованы даже меж ягодиц, однако – только лишь как прекрасная прелюдия к чему-нибудь другому: вскоре к моим губам тянулось то, что я не нашел у Влады. Что электризованно дергалось от легких прикосновений так же, как я сам от подобного.

Яна была умытой. Готовившейся! В отличие от меня… который, правда, также был… обмыт.

Первый минет ее жизни был медленным, долгим – и идеальным. Для меня он в тот вечер был уж никак не первым – но лучшим однозначно.

Потом мы еще долго дружно беседовали, планировали, как впредь счастливо жить, ребенка ждать и воспитать… Яна одним махом решила всю проблему нашей жизни: впредь у нас будет отменный секс и все в порядке. Она просила у меня прощения, что раньше не осмеливалась. Но ведь лучше позже, чем хуже! Главное, что теперь нам Влада больше не нужна.

Я от всего сердца хвалил ее минет и просил не злиться на маленькую девочку, которая не при чем, даже не знает, что я ей изменяю с женой, и подарила нам чудо – друг друга! Яна, хорошая моя, согласилась, что и ей Владу жалко, и просила маленькой дурочке открыть суровую жизненную правду по возможности бережнее. Я с неподдельной завистью слушал, как просто у женщины решаются все осложнения. И про себя неуемно размышлял, как решить Влажьи проблемы, и как – свои.

* * *

У моего товарища по службе была продвинутая телефонная справочная. В которой все операторы заняты. Поинтересовался насчет вакансии. У Влады счас будет диплом в обслуживающей сфере, притом у нее два родных языка. Назначил визит. Результат был положительным: Влада показала себя блестяще, досадно только, что клиент ее по телефону не увидит. А если серьезно: вакансии еще нет, второй офис сдадут через два месяца, тогда будет и конкурс, но, если Влада все-таки будет ждать, место ей гарантировано, а соответствующее образование – большой шанс скорой карьеры от рядовой операторши до хотя бы старшей по комнате.

Влада ждать могла. Ведь у нее был я! И за эту работу ее однокурсницы просто подрались бы. Конечно, без меня Влада ее вряд ли вконкурировала бы… Но результат определенно будет хорошим, мы благого чувака не подведем!

После положительного ответа мы потаскались чуточку по магазинам. У Влады сумка порвана, туфли тоже старые: денег у нее не было, но теперь, когда вскоре ожидается реальный доход, можно ведь у меня чуть занять… А знаю ли я, что завтра за день?

Я почти не провалился. Ведь – два месяца с нашего знакомства!

– Зачем мы все время прячемся, как этакие подростки? Хочу познакомиться с твоей мамой!

– Так я и планировал, – мне пришлось признаться. – Завтра начинаем в моей квартире. Продолжение остается сюрпризом!

Блеф оправдался: о квартире друга договориться опять удалось.

* * *

Дома меня ожидала секс-бомба Яна. Стал уже привыкать. По чисто научному любопытству я даже попытался постучаться неправильно, но – стоп! – всему свои пределы: такое нормальной женщине невозможно чисто физически. Это мне нечем было крыть. Ибо – ведь у нормального меня было бы точно так же…

Перед сном Яну постиг строгий разговор. Мы Владе многим обязаны, в нашей жизни все решилось и девка больше не нужна, но – она ведь тоже человек! Как бы Влада ни была безразлична нам с Яной, ей расставание причинит боль, она ж еще ребенок! Короче, ради психотерапевтической процедуры разрыва отношений я выручил себе свободную завтрашнюю ночь, и решение не подлежит обжалованию, Яна должна это понять.

Яна выщупала еще разные варианты решения и не без скандала согласилась понять лучшее из единственного.

* * *

И у меня были совершенно свободные сутки с Владой. Я этим наслаждался.

В интимной атмосфере мы пригубляли вино уже с утра, однако не это же акцент нашего юбилея. В завершении половой связи пришло время чему-то новому!

Я Владу приготавливал долго и тщательно. Пока до нее не долшо, что пальцы и язык в глуби детсковатого межъягодичья на этот раз не есть лишь прекрасная прелюдия чему-нибудь другому.

Я вошел неправильно.

Мой оргазм никого не удивил.

Оргазм Влады поразил нас обоих.

В продолжении дня мы еще раз сделали неправильно. Опять зачет!

Это был переворот во Владиной половой жизни.

А потом я, еще до изнеможения источившись во Владе также и правильно, перешел к развязке: я женат, моя семья, правда, рушится, уже годами нет чувств и секса, знакомство с Владой сулило начало новой жизни, но жена ее убила… подло настругав мне отпрыска! Это был последний раз, после знакомства с Владой я больше к жене не прикасался! Но – я нехотя Владу обманывал, ибо вначале не казалось серьезно, потом боялся, возьмет ли пользованного, притом от своего ребенка я не отвернусь никогда и… теперь выходит – уже от двоих. И именно от нежданного второго, еще не рожденного, в этот момент уйти никак не могу… Сразу поняв, что это для меня Владу, увы, перечеркивает, я еще не взялся сказать, поскольку она в тот момент потеряла работу, поэтому продолжил обманывать, дабы она не помешала мне обустроить ее жизнь, но теперь я затеял пиршество в честь прощания с нашим коротким и никак не продолжаемым счастьем, и понимаю, что этим все кончено, только одно прошу у Влады: как бы она мне заслуженно не мстила за измену, только не отказом от уже забитого места работы, только не отморожением ушей назло бабушке.

Рвануло словно уральский болид. Три часа я провел в пронзительном сексуальном воздержании, а потом мне было все-таки позволено еще пожить рядом с фригидной женой с младенцем под сердцем, но – после рождения сразу же станем жить вместе! И больше к этой теме не возвращались, ибо все опять и опять было вытеснено чудесным открытием. К утру, право, Влада, садясь осторожно, обязалась пару дней передохнуть. Но лицо сияло краше, чем когда-либо.

* * *

Рассказ этим не кончился и не близко, однако – боюсь надоесть, так что пора свести концы, раскрыть мораль и забрать гонорар.

Перетерпев следующие два месяца под моим умеренным материальным и интенсивным сексуальным уходом, Влада начала трудовой путь и не подвела ни меня, ни работодателя, а меньше всего – саму себя: это было действительно замечательное начало ее карьеры. Нет, никакой не великой карьеристики, просто становления самостоятельной и самоуверенной женщиной, которая может независимо выбирать свое личное счастье. Ныне она нашла его в чужих странах и там госпитализировалась, а тогда ее выбор в амбулаторном режиме еще долго падал на меня. Влажью веру в нашу скорую совместную жизнь мне удалось без избыточно болезненных эксцессов превратить в мысль и чувство обо мне как прекрасном эпизоде в пути к еще неведомому настоящему счастью. И мы бурно изменяли Яне еще год с гаком – и до, и после родов, то утром, то вечером… Влада аж умудрилась обплакаться о таком жестком недуге как неудавшийся оргазм.

Со временем ее на той же работе подцепил соответсвующий юнец, и мы не так чтоб расстались, нет, мы просто продолжали идти каждый своей дорогой, все реже, но все-таки еще встречаясь, дабы Влада пожаловалась словом и саргументировала делом, что никогда в жизни никто больше не поймет и не ощутит ее, как я… И до сих пор мы рады друг друга ненароком встретить или нароком имэйл скинуть, уже надцатый год.

Янино секс-чудо, как вспыхнувши, так и иссякло. Мы друг в друге все-таки по-настоящему уже не нуждались. Душевное соприкосновение портило физическое. Взаимно. А Влада об ошеломительных колебаниях фригидности моей жены так и никогда не узнала. Как и о том, что даже во время нашей половой связи я тем не менее продолжал и изменять ей в Яне, наслаждаясь – хотя и в основном по-простому, безлико сзади, но – ее суперскими округлостями, коих мне не хватало во Владе. Пока Влада ушла своей дорогой, спустя время другая пересекла мою, и Яне осталась ейная. С двумя отпрысками под всяческой отцовской заботой: в малые годы в основном заочно, потом все больше очно, пока постепенно сами отца нашли.

Второму сыну я перерезал пуповину также, как первому. Вот уже скоро второй первого перерастет – и оба сорванца, ей-богу, рады братству. Вряд ли и Яна сейчас сожалеет, что вскоре у нее будет не один, а два взрослых сына. А когда-нибудь я им расскажу, как по пьяни брату брата состряпал.

И до сих пор, прочитав в женских (а также мужских) журналах правильную правду о том, чтό женщина хочет в сексе и какие жертвы могут быть исключительно лишь потаканием самецким прихотям, случается вспомнить Владу. И про себя пожелать ей, чтоб и другие в жизни ее и других не были переизбыточно правильными.