Текст книги "Платный сыр в мышеловке"

– Что значит «не решился на наших глазах?» Патроны экономил? – как-то тоненько, со всхлипом спросила Наташка.

Порывом ветра захлопнуло створку окна, мы обе посмотрели на нее с укоризной. Потом я поднялась, снова распахнула окно настежь и с удовольствием вдохнула настоянный на солнце запах цветов.

– Думаю, убийца не хотел лишних жертв. Это неминуемо повлекло бы за собой возобновление расследования обстоятельств смерти Кириллова. Он этого боялся.

Наташка задумалась и вдруг гаркнула:

– Сволочь!!!

Ну что бы ей продолжить свое выступление в прежней жалобной тональности! От неожиданности я чуть не выпала в окно. Так сказать, для более тесного контакта с растущими под ним цветами. Носом, разумеется. Но подруга моей встряски даже не заметила, носилась по комнате с мимолетными залетами в кухню и кляла почем зря Серегина. Я не мешала, поскольку не знала, на кого перевести стрелки. Какую-то роль во всей этой истории он действительно играл. Судя по всему, каждый из актеров убийственной постановки был сам себе сценаристом и режиссером-постановщиком.

Усевшись за стол, я с интересом наблюдала за метаниями подруги. В какой-то мере она являла собой положительный пример хозяйственности. Не просто бегала и клеймила позором Серегина, но попутно убирала на место то, что в этом нуждалось – хлебницу, сахарницу, банку с кофе… Следовало полагать, мы готовимся к отъезду в столицу.

– Узнать бы, в какой больнице лежит Серегин, – сказала я, Наташка тут же отреагировала:

– Правильно. И добить! Морально. Только это дохлый номер. Его наверняка поместили в специализированную клинику, куда посторонним вход запрещен.

– У тебя сохранился старый номер его мобильного? Тот, который фактически оказался номером сына.

– У меня всегда все сохраняется. Предлагаешь позвонить и поинтересоваться, когда намечено отпевание?

– Лучше не надо. Сначала подружись с умом-разумом. – А я с ними и не ссорилась. Все-таки странно… Серегин звонил мне насчет обследования родственницы наверняка со своего мобильника. Он что, подарил его сыну? Но у Серегина масса знакомых и просто нужных людей. Почему, приобретая новый телефон, он не оставил себе старую «симку»? Иными словами – старый номер.

Я снисходительно улыбнулась:

– Возможно, Серегин и не приобретал новый номер. Просто он у него засекречен. А звонки нужных и ненужных людей принимает сын, если, конечно, он и вправду сын, а не подчиненное по службе лицо. Адъютант его превосходительства. Такая уж у него доля. Потом докладывает Валерию Павловичу о звонках, и тот решает, кого осчастливить ответом. Ну что, собираться на выход? Какая-то ненормальная поездка получилась. Наскоком. Отдохнуть бы…

– Собирайся… – отрешенно сказала подруга.

5

Димка вышел на связь, едва мы тронулись с места. Я как раз вспоминала, закрыла ли дом и если закрыла, то куда положила ключи. Короче говоря, его звонок был очень несвоевременным. Не подозревая об этом, он с ходу принялся выяснять, почему я не поменяла в мобильнике сим-карту.

– Почему не поменяла? Поменяла, – твердо заявила я и отключилась, намереваясь в доказательство своей правоты немедленно осуществить рокировку. – Говорю же, голова была забита ключами от дома. – Помянув недобрым словом хорошую память супруга, пожаловалась на него Наташке.

– Немедленно включи телефон! – заорала она. И видя мое явное недоумение, в два счета доказала, где именно сейчас должно быть мое место. Среди таких же.

Подруга ошиблась. Я человек сообразительный. В основном. Очередной Димкин звонок встретила уже в своем уме. И, прервав его суровую отповедь, обиженно пояснила, что в моих словах никакого обмана нет. Поменяла «шило на мыло», да вовремя вспомнила, что он не знает моего нового номера. Я и сама-то его не знаю. Данные остались в нашей машине, с помощью которой он меня бросил, усвистав в неизвестном направлении. Якобы в больницу. Пришлось срочно обретать старый номер. Еще теплилась надежда, что вспомнит о своем семейном положении. Она оправдалась. Куда ж Дмитрию Николаевичу без меня – привычного объекта для нотаций. Затем и существую.

Димка оторопел. Потом с жаром принялся извиняться так, словно шел в атаку. За это время я успела выудить ключи от дачного дома из пакета с рогаликами и несказанно этому удивиться. Успокоившись, пожелала мужу успехов в работе и сослалась на собственную загруженность – целый ворох вещей на коленях. Сборы были недолги.

Как ни странно, но никаких посторонних звонков не было. Похоже, нас и в самом деле оставили в покое. Доехали мы вполне сносно. Час вместо привычных сорока минут – не велика задержка. Даже отыскалось свободное место для парковки. Это значительно улучшило настроение Наташки, она весело замурлыкала нечто бравурное.

Не успела я порадоваться тому, что жизнь потихоньку налаживается, стало беспокоить горло. Давала себя знать ледяная водица. Вспомнив об антибиотике убойной силы, который по совету аптекарши приобрела еще зимой, обрадованно решила, что это та самая «телега», которую и следовало готовить заранее, в самое холодное время года. Похвалив себя за предусмотрительность, приняла три таблетки разом и уселась за компьютер в надежде прояснить фиктивные «явки» Натальи Николаевны Кузнецовой, от которых она бурно открещивалась.

Начать решила с деревни Караваинка. Как мыслилось, таких деревень в России-матушке много. Запрос сделала из простого упрямства. И была поражена наличию многочисленных сайтов, посвященных деревне, расположенной в Калужской области. Сомневаться в том, что калужская Караваинка та самая, которая мне и нужна, не приходилось, ибо неподалеку от нее находилась деревня Михайловка, также упоминавшаяся в письме Кириллова. А связывало их интересное обстоятельство – наличие рукотворных пещер. Вот только Караваинские пещеры туристов не очень интересовали, хотя из почерпнутого мной материала в них было на что посмотреть. Да на те же сталактиты, веками формировавшиеся в одной из трещин каменного коридора, или же кальцитовые натеки на стенах. Длинные ходы тянулись на несколько километров и когда-то имели выход непосредственно в деревню – пока их не взорвали блюстители правопорядка. Таким образом осуществлялась борьба с дезертирами во время войны. Ясное дело, пещеры не для них строились. В старину в них велась добыча делового камня, используемого и для строительства столицы. Но имелась одна интересная ссылка на существующие и поныне легенды и предания о наличии в пещерах или катакомбах, как их еще именуют, секретной лаборатории то ли графа, то ли князя Воронцова, колдуна и отъявленного чернокнижника. Обосновал он ее в подземных ярусах. В количестве согласья не было, называли от трех до шести ярусов. Этим целям более подходят Кольцовские пещеры, расположенные у деревни Михайловка, потому исследователи и туристы предпочитают лазить там. Хотя освоена только ближняя часть с длиной ходов около восьмисот метров, место это и без секретной лаборатории аристократа Воронцова интересно. Одни названия пещерных ходов, залов и отсеков чего стоят. Правда, поименованы они в наше время скорее всего любителями-исследователями. Например, грот Отшельника – небольшое помещение с каменной печкой и каменной лавкой. Интересно, откуда он дрова брал? Или грот Собор с куполообразным сводом. Жаль, что не было фотографии зала Хаты Хана. Очевидцы считают его очень уютным. Эффектность ему придают не сколько три каменных столба в центре, сколько наличие на стенах кристаллического гипса. В старину тонкие пластины этого минерала использовали в оконных рамах вместо стекла, и название у них было соответствующее – Марьины стекла.

Наталья заявилась ко мне, когда я вовсю веселилась, читая восхитительные воспоминания одного из туристов об одном из путей к гроту Собор. Для начала – всего-то тринадцать метров по проходу Всеобщего удовольствия. Только их следовало проползти по слою жидкой грязи – неприятный результат выхода плавунов. Ну а дальше – гостевая Стаса, куча глины вперемешку с мелкими камнями. Вскарабкаешься наверх – и перед тобой грот Собор.

– Замечательно! – восхитилась Наташка моему короткому пересказу прочитанного материала. – Мне повезло, что не бывала в тех местах и не удосужилась вываляться в грязи. Остается понять, почему Кириллов заочно меня в ней вывалял. А остальное мне – до фонаря, в Марьиных стеклах не нуждаюсь. Вот если бы в пещере имелись вкрапления стеклопакетов…

– Может, Кириллов интересовался секретной лабораторией Воронцова? – предположила я. – Знаешь, тут есть сведения об одном любопытном обстоятельстве… Миновав Хату Хана, вскоре упираешься в каменную глыбу, загораживающую дальнейший проход. Но это полузавал, преодолеть глыбу можно. Дальше виден Вход в ад. Ничего себе названьице, да?

– Можно подумать, что последнее время мы с тобой испытываем исключительно райское наслаждение. – Наташка возмущенно всплеснула руками, призывая кошку Плюшку в сообщницы.

– Не гневи Бога! «Вход» представляет собой рукотворное отверстие, капитально забитое утрамбованной глиной, причем проделана эта работа за одну ночь. Легенда гласит, что сие отверстие является перекрытым ходом, ведущим в нижние ярусы пещеры. Улавливаешь? Туда, где вполне могут располагаться помещения секретной лаборатории.

– Ну да. И затычка – дело рук Кириллова, который эту лабораторию отыскал. Надо же было ему где-то хранить золото Мюллера, – хмыкнула Наташка. – Теперь оно лежит там и помалкивает. А Кириллов тем более молчит.

– Молчание – само по себе золото… – пробормотала я, ощутив неприятный жар во всем теле. – Только в нашем конкретном случае это золото молчания фальшивое. Не следовало твоему Кириллову перед смертью молчать так выразительно. Слишком дорого обходится. Мог бы и предупредить, что готовит тебе сюрприз.

– Золото Третьего рейха? А на фига оно мне сдалось? Я больше серебряные украшения уважаю. Ладно, шутки в сторону. Насколько я поняла, Караваинка и Михайловка связаны с легендами то ли о тайных исследованиях, то ли о кладах. Значит, там шляются привидения.

– Есть такие высказывания. Насчет привидений и странных звуковых явлениях – женских, детских голосах, голосах знакомых… А как же без них? Заманивает чертовщина. Многие явственно ощущают взгляд в спину. Естественно, кого-то невидимого. Да, и еще один момент: в пещерах и в самом деле обитают летучие мыши, от которых тебя якобы спасал Кириллов.

– Ну хватит с меня страшилок. Давай-ка пороемся в санатории «Монино», где, если верить Кириллову, мы с ним в четырнадцать лет замечательно отдыхали.

– А стоит ли? Если принять во внимание отличительную особенность Караваинки и Михайловки, связанную с тайнами катакомб, то территория санатория «Монино» еще более загадочна. В свое время там располагалась усадьба Якова Брюса.

Наташка подняла на меня глаза, и взгляд ее был укоризненным. Она тихо пояснила, что с Брюсом не знакома. Я искренне за нее порадовалась, ибо Яков Вилимович был сподвижником Петра Великого, ему повезло поработать с самим Исааком Ньютоном. Родился Брюс в 1669 году, Наташке в ту эпоху рядом с ним как-то нечего было делать.

– Сухаревскую башню в Москве знаешь? – задала я подруге наводящий вопрос. – Недавно о ней интересная передача шла. Брюс основал там Навигационную школу. Незаурядный был человек. И как полководец, и как ученый…

– Вспомнила! Видела я эту передачу. Но при чем тут его усадьба? Ир, а что ты без конца почесываешься? Блох нахватала? Смотри, не зарази кошек и мою собаку.

– Не знаю… Дикий зуд какой-то. – Мне и вправду казалось, что меня атаковали сотни комаров. – Наверное, на нервной почве… Так о Брюсе. В народе его считали колдуном и, само собой, чернокнижником. Трудно отделить вымысел от правды. Имеются ссылки на исследования, проведенные на территории его усадьбы. Место для нее Брюс выбрал замечательное: в то время две реки – Клязьма и Воря образовали полуостров, защищенный болотами и непроходимыми лесами. Имелись, конечно, поселения, но, думаю, не впритык к объекту застройки. Мало того, территория была напичкана древними подземельями и длинными подземными ходами. В нескольких километрах от эпицентра будущей застройки. Нормального аристократа такое положение едва ли устроило бы. При подобном уединении некому пыль в глаза пускать, не перед кем выпендриваться. Впрочем, общественность, бывавшую у него наездами, он все-таки поражал. Возбуждала любопытство его обсерватория, ходили слухи, что в подземных лабораториях он создавал эликсир молодости, живую и мертвую воду… Короче говоря, химичил – будь здоров! Кто-то на полном серьезе уверял, что по ночам Брюс летал на железном драконе. А еще рядом с его домом был пруд. Так вот, жарким летним днем он мог превратить его в каток. Заморозить.

– Сказка какая-то…

– Может быть и так. Но, во всяком случае, место под застройку Брюс купил у реального собственника, князя Долгорукова. То есть оно до него было обитаемо. Новый хозяин прожил в своей усадьбе восемь лет. После смерти Якова Вилимовича его личная библиотека, различное оборудование и другие ценные вещи были вывезены в Академию наук Санкт-Петербурга аж на тридцати подводах. Исследователи продолжают искать тайные ходы в подземельях. Кто знает, а вдруг там и вправду хранятся его неизвестные записи и книги? Ну и иные ценности, на наличие которых указывает биолокационная разведка. Ясно одно – Яков Брюс был уникальным человеком.

– И в его честь усадьбу превратили в санаторий! Где, кстати, моя нога не ступала.

– Ой, да чего на этом месте только не было! Санаторий обустроили лишь в 1948-м году, а непосредственно после смерти Брюса усадьбу превратили в писчебумажную и прядильную фабрику. Территорию прекрасного парка, само собой, обезобразили. Купчиха Колесова приказала разбить все парковые скульптуры, они оскорбляли ее религиозные чувства. Обломки пустили на строительство плотины. Потом фабрика благополучно сгорела. После революции дом Брюса поэтапно превращался в приют, школу и даже сельскохозяйственную коммуну. Так что санаторий – еще не самый худший вариант. Если не считать того, что под спальный корпус перестроили усадебную церковь.

Я снова почувствовала приливную волну жара, а следом озноб. И эта выматывающая чесотка…

– Мама дорогая! Ирка, тебе сейчас бы искупаться в водице Якова Вилимыча – сначала в мертвой, потом в живой. Ты вся в красных горошинах! У меня в детстве такое платьице было, я в нем пользовалась успехом на новогоднем утреннике в детском саду. Бли-ин! Говори, чего тайком от меня слопала?

– Антибиотик! – ахнула я и, продолжая почесываться, кинулась к зеркалу. Увиденное не обрадовало: сплошное пятнистое покрытие. А губы увеличились раза в два без всякого там хирургического вмешательства и накачки гелем. Совсем не сексуально, скорее страшно. – Профилактика ангины, – попыталась я оправдаться. – Тройная доза. И за себя, и за тебя… И еще раз за себя. Как завтра на работу поеду? Ну что бы выпить одну таблетку!

– Не расстраивайся. От одной расцвела бы четвертинками горошин. Аннотацию читать надо, причем внимательно. Там написано: принимать три дня по одной таблетке в день. Та-а-к, компьютер выключаем, поиски сворачиваем. Потом сама продолжу. Готовь посадочную площадку для шприца. Я за лекарством! И поищи у себя супрастин.

6

Утром по дороге на работу я жалела только об одном – об отсутствии паранджи. Народ от меня шарахался. Но были в этом и положительные моменты: при общей давке в транспорте я чувствовала себя относительно свободно. Если бы не необходимость постоянно оправдываться, разъясняя новому пополнению пассажирок, разгневанным женщинам (мужчины не возникали), что у меня не ветрянка, не краснуха и не корь – банальная аллергия.

– Жрем все подряд, – укоризненно заметила полная женщина, дернув головой с копной светло-полосатых волос и подтянув к груди сумочку.

– На рынке собачатину за свинину продают, – тут же пожаловалась сухонькая старушка, и разговор ушел в сторону от моей проблемы. Даже не пришлось оправдываться в том, что все подряд не жру.

Проходную миновала с низко опущенной головой, вроде как задумалась. Но вынуждена была ее поднять – зычным голосом меня приветствовал шеф. Удивились мы оба. Я – тому, что он явился на работу вовремя (неужели ночевал в кабинете на диване?), он – моему внешнему виду.

– Ефимова, ну ты за три дня отдыха прямо «расцвела». Краса ненаглядная… А муж говорил про нервный стресс.

– Правильно говорил, – буркнула я, стараясь прошмыгнуть мимо, чтобы не привлекать внимания дополнительных слушателей наших переговоров. – Нервный стресс породил нервную дрожь, а она наружу выскочила.

– Да-а-а… Хотел тебя на прорыв пустить, но тебе, пожалуй, лучше из кабинета не высовываться. Гостей ждем, санитарную инспекцию с проверкой. Может, выставить твою персону перед проходной? Они и не пройдут! Впрочем… Стой здесь до особого распоряжения.

Макс позвонил по телефону внутренней связи секретарше:

– Вера, возьми в моем кабинете черную папку с документами. Не перепутай! На ней бронзовая золотая рыбка стоит. И быстро дуй на проходную. А ты, Ирина Санна, отойди в сторону, мешаешь нормальным работникам нормально начать рабочий день. Ты уверена, что не опасна для окружающих? Я имею в виду себя. Кажется, и вправду пришло твое время. Тебе настоятельно требуется отдых. Дуй в кожно-венерологический диспансер. Лечиться, лечиться и лечиться. Неделя твоя. Два дня из нее потом отработаешь по субботам.

Не прошло и десяти минут, а меня уже везли на машине в обратную сторону – домой. По пути я подписывала банковские документы и слушала наставления водителя о лучших способах подавить ОРЗ, ангину и грипп. Несмотря на разные ситуации, все они заканчивались одинаково: чайная ложка перца, чайная ложка меда на полстакана спирта.

Хорошо выспавшаяся Наташка – одно из преимуществ ее увольнения с работы – встретила меня в коридоре с мусорным пакетом в руке.

– О как! Неужели у меня провал во времени и сейчас седьмой час? Неужели я Борю раньше графика на работу выставила?

– Меня с работы выгнали, – удрученно пожаловалась я. – На целую неделю. Не поверишь, так жалко бездарно терять отгулы. Видишь ли, начальство не устраивает мой внешний вид. Хотя я усиленно старалась не почесываться.

– Вчера вечером хуже было. Сплошные ляпы, а сегодня ты просто крапленая. В смысле, в крапинку. Проходи, переодевайся и забегай. Есть новости.

– Звонили?! – испугалась я.

– Не-а. Новости о белорусском городе Несвиже. Его главной достопримечательности. Приятно сознавать, что благодаря всем этим преступлениям, об которые постоянно спотыкаемся, постепенно становишься образованным человеком.

Я метнулась к двери, мимоходом глянула в зеркало, отметила свою «неотразимость», наскоро приняла домашний вид и, прихватив мобильник и трубку городского телефона, влетела к Наташке. Порадовало отсутствие Деньки. Несчастная псина стонала от невыказанных «в натуре» радостей лапоприкладства. Наша встреча прошла заочно – Денька томилась в ссылке за дверью спальни.

Следом за мной в квартиру Наташки влетел телефонный звонок. Пока я объяснялась со своими менеджерами по мобильнику, зазвонил городской. Подруга вежливо попросила оставить Ирину Санну в покое, поскольку именно этот покой ей в данный момент и снится. Заснул человек после инъекции снотворного, проснется ближе к ночи. Скорее всего, завтрашней. И с вызовом посмотрела на меня. Я просто пожала плечами. Не терпелось узнать новости.

Наташка делилась ими за кофе, не забыв напомнить, что мне этот благородный напиток пить не желательно. Вот пройдет аллергическая реакция…

– На, возьми карманное зеркальце, а то будешь ежеминутно носиться в коридор к большому зеркалу, выискивая положительные сдвиги. Тебе фамилия Радзивиллов не знакома? – с хитрецой поинтересовалась подруга, споласкивая над раковиной свою чашку.

– Фамилию слышала – историческая, а лично общаться не доводилось. Как и тебе с Яковом Брюсом. Кажется, Радзивиллы давно вымерли. А куда делись их несметные сокровища – неизвестно. – И памятуя о двух предыдущих историях, наугад сказала: – Скорее всего, спрятаны в подземных лабиринтах под дворцом Радзивиллов в Несвиже.

Благосклонно кивнув головой, Наташка пояснила, что Радзивиллы были не просто богаты, а сказочно богаты. О сотне пудов золота, уложенных до самого потолка подземелья, огромном количестве украшений, а главное, двенадцати апостолах, отлитых из золота и серебра и отделанных драгоценными камнями, писал императрице Екатерине II посол России в Речи Посполитой господин Репнин М. В. Следовательно, видел их сам либо слышал об этом от очевидцев. Все триста шестьдесят пять комнат дворца (по количеству дней в году) были роскошно обставлены. В двенадцати огромных залах красовались картины знаменитых художников, на полу – персидские ковры. Не обошлось, разумеется, без коллекций хрусталя, монет, медалей и роскошной библиотеки. Учитывая специфику отделки залов, один из них назывался Золотым, другой – Серебряным, третий – Бриллиантовым. Мало того, рядом с Несвижским замком находился еще один – Мирский, которым тоже владели Радзивиллы.

Выдав все это на одном дыхании, Наташка с облегчением перевела дух.

– Какое счастье, когда ничего такого не имеешь, скажи? Негде и некогда жить. Каждый день – учет и переоценка ценностей, трясучка за то, чтобы не обокрали… Ой, да всего негатива не перечислишь. Правильно, что в старину не было банковских ячеек. Самая верная ячейка – более-менее благоустроенные подземелья. В конце концов, глубокая ямка.

Как выяснилось, больше всего несчастий выпало на долю Мирского дворца Радзивиллов. Несмотря на то что он казался неприступной крепостью, его все-таки не раз брали – и казачьи отряды, служившие России, и шведы, и поляки. В 1705-м году, вторично захватив замок, шведы его сожгли.

Но история Радзивиллов на этом не кончилась. В период войны 1812-го года обеими замками владел Доминик Радзивилл. Будучи зол на Россию больше, чем на шведов, он встретил армию Наполеона как освободителей и, сформировав свое собственное войско, отправился вместе с ним покорять россиян. Чем эта война кончилась, известно. Сам Доминик, вернувшись в Несвиж, приказал своему управляющему немедленно эвакуировать все самое ценное в безопасное место. И от греха подальше удрал в Вильно. Дальше, судя по преданиям, управляющий с заданием не справился. Не успел. Вместо проведения плановой эвакуации едва сподобился спрятать сокровища в подземных лабиринтах и взорвать подходы к ним. Вскоре он был повешен русскими. Князь Доминик Радзивилл, будучи тяжело раненным и доставленным в Париж, там и скончался. Местонахождение сокровищ, в том числе двенадцати апостолов, до сих пор не раскрыто. Тайна порождает многочисленные легенды. Есть версия, что клад спрятан в тридцатипятикилометровом тоннеле, соединяющем Несвижский и Мирский замки, в другой утверждается, что он спрятан в засыпанном подземелье прямо под дворцом. Не зря же по дворцовым коридорам гуляет Черная дама. Исключительно по ночам. И это не кто иной, как дух Барбары Радзивилл, жены короля Якоба. Судя по преданиям, верностью мужу Барбара не отличалась, более того, вела достаточно разгульный образ жизни – в личной «картотеке» имелось тридцать восемь офицеров-любовников. Причем только официальных. Неофициальных не регистрировали – зачем лишняя писанина? Самого Якоба гулянки жены не волновали – любил грешницу до потери сознания, посему и сознавать мерзопакостное ее поведение было нечем. А вот свекровь выразила Барбаре решительный протест. Причем в радикальной форме – взяла да отравила блудницу.

К сожалению, это не решило проблему. Король Якоб продолжал любить покойную. И до такой степени, что без конца пытался вызвать ее дух. Барбара не выдержала, вернулась. Духом, естественно. И позволила несчастному супругу себя обнять. Возможно, опомнилась после смерти. С тех пор привидение Барбары так и шляется по замку, отмечая свое присутствие стонами, шорохами и криками. Располагавшийся ранее во дворце санаторий ЦК КПСС был закрыт. Мир хижинам – война дворцам. Кому нужна дворцовая коммуналка с подселением покойной грешной души, оплакивающей свое и чужое неправильное поведение? А тут еще последний князь Доминик не выдержал «разгуляя» Барбары и стал похаживать по подземным лабиринтам…

– Я не успела отыскать ничего примечательного для нас в Екатеринбурге и на реке Чусовой, – посетовала Наташка и, забыв про свои рекомендации, налила мне кофе. Себя, само собой, тоже не забыла.

– Мне кажется, и там надо искать пещеры и подземные лабиринты, – авторитетно заявила я, очередной раз заглядывая в маленькое зеркальце. Никаких положительных изменений на физиономии!

Наташка тут же полетела к компьютеру, и вскоре последняя тайна ее очередного вымышленного приключения была раскрыта. По предположению профессора Малахова, в пещере на реке Чусовой запрятан клад Емельяна Пугачева. В коллекции ученого имелась малахитовая пластинка, на которую он однажды обратил очень пристальное вооруженное внимание – через сильную лупу. Следствием было открытие – узоры камня изображают людей в старинных меховых шапках на фоне скал, задумчиво нависших над водой. Один человек показался Малахову очень похожим на Емельяна Пугачева. Разумеется, по историческим портретам и описаниям. А главное, малахитовые узоры давали еще и пояснительную записку. На одной скале имелась надпись «КЛАДЪ», а внизу – «ТАВАТУ…». Последнюю надпись Макаров расшифровал как название озера Таватуй, расположенного по соседству с Екатеринбургом. Скалы напомнили ученому фрагменты берегов реки Чусовой, также протекавшей недалеко от озера. Увеличенная фотография упомянутой малахитовой пластинки в свое время публиковалась в журнале «Наука и жизнь».

Несколько лет поисков – и в результате успех. Обнаружено место залегания большого количества металла. Дело было за формированием экспедиции для изъятия ценностей. Но не зря Пугачевский клад считается заговоренным. Профессор Малахов неожиданно умирает, малахитовая пластинка и записи ученого с координатами места нахождения клада бесследно пропадают.

Наташка задумалась, о чем свидетельствовали насупленные брови и сложенные в трубочку губы. Правая рука поддерживала подбородок. А чтобы нечаянно не отвалился! Левой Наташка опиралась на стол – дополнительная превентивная мера, страхующая от падения вниз следом за своим подбородком. А вдруг все же отвалится? То, что это была стадия очень глубокой задумчивости, сомнений не вызывало – подруга напрочь забыла про угрозу мимических морщин. В отличие от нее, я пребывала в стадии безмятежного ожидания результатов. Может, она вспомнит нечто особенное, тогда и задумаюсь.

– В твоем доме наверняка ничего не осталось от прежней сладкой жизни, когда у вас везде конфеты валялись. Даже в мусорном пакете. Какой дурак не вытащил упаковку, прежде чем этот пакет под мусор приспособить?

Наташкино высказывание никак не укладывался в моей голове. Я ждала от нее совершенно иной поисковой деятельности в лабиринтах памяти. Соответственно, более интересных находок.

– Особо не напрягайся. Меня устроит хоть какой-нибудь завалящий леденец, лишь бы заглушить горечь воспоминаний о том, чего со мной никогда не было.

– Завалящий? Есть… «Стрепсилс» называется, – поспешно откликнулась я, дабы не быть обвиненной в равнодушии. И даже предприняла попытку немедленно сбегать к аптечке, да только подруга решительно ее пресекла. Ну не хотелось ей объедать мою семью лекарственными средствами.

Пора было подводить итоги и делать разумные выводы. С итогами справились быстро, а вот разумные выводы… Единственное, на чем сошлись – покойный Володька Кириллов если и обворовал Третий рейх, то добычу по всем указанным в прощальном письме местам не перепрятывал. Мороки много. Тем не менее будучи увлеченным копателем-одиночкой, что-то где-то он все-таки нарыл. Допустим, обнаружил реальный клад или документы, раскрывающие тайну захоронения. У каждого свои, разные по степени безумности увлечения – от постоянных поисков приключений до проматывания в пух и прах своего и чужого имущества. Меня, например, в собственный хорошо знакомый дачный подвал не загонишь, чтобы отыскать банку соленых огурцов, старую, которую сама же несколько лет назад на задворках одной из полок схоронила, освобождая место новым штабелям заготовок. А тут с энтузиазмом и риском для жизни лезть в незнакомые лабиринты страшных подземелий в поисках чужих, сомнительных кладов! Да жуть несусветная. А если представить, что клады еще и заговоренные… Столько пугающих страшилок в Инете на эту тему! Интересно, кто заговорил мою банку с огурцами?.. Что-то все перепуталось.

Наташка мерила шагами собственную кухню, и я невольно пожалела, что по метражу она меньше моей. Не так часто подруга мельтешила бы под носом, уже в глазах рябит. Устала отслеживать ее нестроевую подготовку.

– Определенно, Кириллов отыскал нечто интересное, – побарабанив пальцами по столу, заметила я. – Не зря же треплют нервы его семье. А прощальное письмо, возможно, и не им написано. Тогда тем более не для тебя. Цель – увести заинтересованных соискателей Вовкиной находки далеко от нее. И развеять их догадки на все четыре стороны. Начиная от Калужских каменоломен и заканчивая подземными галереями на реке Чусовой. С заездом в белорусский Несвиж и подмосковное Монино.

– И кто-то на эту подставу клюнул!

Не дойдя до окна, Наташка круто развернулась и ткнула в мою сторону указательным пальцем. Можно подумать, это я попалась на крючок.

– Я уже поняла, почему отсортировали мои фотографии. И сделал это человек, который помнит мою юную внешность не по рассказам. Решил, гад, подсказать, что я по старой памяти прячу у себя выкопанные Володькой клады. А двенадцать радзивилловских апостолов в моем почтовом ящике замурованы.

– Другого места не нашлось?

– Вопрос не ко мне! В письме имеется ссылка на ностальгию по этому почтовому ящику. Правда, последнюю записку Вовка посылал мне по старому адресу. Но если бы там появилось что-то необычное, новая обладательница коммунальных хором графиня Милка Дашковская-Винтер-Келлер уже давно бы нарисовалась[3]3
  Роман В. Андреевой «Праздник покойной души».


[Закрыть]. Впрочем, она скорее всего в Зальцбурге.

– Если не вылезать из машины, я не очень буду пугать окружающих?

– Да в принципе нет… К тебе просто надо попривыкнуть. А ты это к чему? Собираешься жить в моей «Шкоде», пока с тебя вся аллергическая шелуха не сойдет? Или считаешь необходимым взломать Милкин почтовый ящик?

– Нет такой необходимости, его и без нас уже взломали. Адресованное тебе прощальное Володькино письмо стало не только твоим достоянием. Я вот думаю, а не скатать ли нам все-таки в Царицино? Туда, где фактически проживает его семья. – И оторвав взгляд от посудного полотенца, которым подруга утешилась, перестав бегать по кухне, посмотрела ей в глаза мягким бесхитростным взглядом.