Текст книги "Платный сыр в мышеловке"

Наташка, скорчив недовольную гримасу, скрутила безвинное полотенце в бараний рог. И ни с того ни с сего принялась бубнить на тему о том, что обменять старую двухкомнатную квартиру родителей Вовка мог только с доплатой. Двухкомнатные хоромы жене и однокомнатные себе, вне сомнения, требовали дополнительных денежных вливаний. И не маленьких! Впрочем, что стоило Кириллову загнать пару килограммов мюллеровского золота? Важен результат – однокомнатное, как рассчитывал, одиночество. После его смерти жилплощадь превратилась в явочную квартиру. Являются туда все кому не лень… Такое впечатление, что в этом деле задействована куча народа. Один «ответил» за всех, а все гоняются за чем-то, ставшим достоянием одного.

– Чашку у тебя забираю, – заявила подруга таким тоном, словно именно я обеспечила свободный доступ на бывшую жилплощадь Кириллова разным подозрительным личностям. – Решили же ехать. Надеюсь, ты знаешь, зачем. На мой взгляд, это лишняя трата бензина. А он не намного подешевел. Не в Америке живем, где нефть не качают. Им легче – у них меньше затрат на ее добычу. Прикупил на заправке и порядок. А нам ее не только добывать, но еще и распродавать приходится. Наверное, задарма.

7

Жена и дочь Кириллова проживали на улице с задорным названием Веселая. Однако весельем на ней и не пахло. Стандартные дома, озабоченные своими проблемами прохожие, редкие машины… Довольно тихая зеленая улочка.

Почтовый ящик Кирилловых был капитально забит рекламной макулатурой. Часть ее, торчавшую наружу, Наташка вытащила и положила наверх. Нужная нам квартира, расположенная на шестом этаже, «порадовала» закрытой дверью. Этот факт я установила сразу, первым делом попытавшись вломиться внутрь силовым методом. Металлическая дверь устояла. Стоило надеяться на благоприятный прогноз. Наташка издевательски хмыкнула и нажала на кнопку звонка. Трезвон внутри квартиры был хорошо слышен, но судя по тому, что никто не спешил открывать, дома никого не было.

– Что и следовало ожидать, – торжественно объявила Наташка. – Ибо было сказано: Тамара Васильевна в больнице, а Маринка в бегах. С чемоданом, по неведомому нам маршруту. – И из вредности еще раз нажала на кнопку звонка.

В какой-то момент я решила, что подругу парализовало. Она никак не могла оторвать палец от кнопки, но оказалось, что таким образом доказывала мне всю бесполезность предложенной мною поездки. «Мне говорили, я не верила!» Пришлось легонько шлепнуть ее по руке, подруга мешала мне улавливать за дверью признаки чужой жизни. Трезвон оборвался, и я получила возможность высказаться. Понимая, что выгляжу страшненько, тем не менее старательно поправила волосы и расцвела очаровательной улыбкой – надеялась на ее отвлекающий эффект. Не отрывая подкупающего взора от дверного глазка, задушевно произнесла:

– Марина, это была плохая идея. Переваливать свои проблемы с больной головы на наши, пусть не совсем здоровые, – самый легкий вариант. Но не лучший способ окончательно от них избавиться. Имеются в виду проблемы. К сожалению, они затрагивают нашу жизнь. Извини, но с этой минуты и с нашей помощью проблем у тебя станет больше. И не ходи босиком. У меня музыкальный слух. Слышу, как ноги прилипают к полу.

Высказавшись, я слегка поклонилась и направилась к лифту, но вынуждена была остановиться, чтобы пригласить подругу следовать за мной. На мой взгляд, она повела себя достаточно странно. Отлепившись от стенки, качнулась в мою сторону, словно намеревалась залечь и преодолеть расстояние до лифта исключительно ползком. Приложив некоторое усилие, я ее выпрямила. Она обернулась к дверному глазку, показала ему фигу и тоже поклонилась. Только поклон сопроводила словесной благодарностью за внимание.

Выйдя из лифта, Наталья попыталась заговорить, но я ее осекла заговорщицким «Тс-с-с…». Почтовый ящик был наполнен под завязку. Такое количество рекламных листочков за несколько дней не накопишь. Если только не воровать их у других адресатов. Скорее всего, Кирилловы, в отличие от других жильцов, не заглядывали в него длительное время. Нормальные люди перед отъездом обязательно провели бы в нем чистку.

– А как же листочки на квартплату и за телефон? – ехидно поинтересовалась Наташка.

– Оплачивают предварительно! – отрезала я.

– Ну да… Все тот же золотой запас…

Я подхватила Наталью под руку и увлекла назад в лифт, пригласив проехаться на седьмой этаж. Она слабо огрызнулась – следовало, мол, вначале поговорить с соседями Кирилловых по этажу. Я своим несвоевременным выступлением перед пустой квартирой все испортила.

– Мне послышался шорох у двери, – попыталась я оправдаться.

– Ну ясное дело! Это, отлипнув от пола, шуршали Маринкины голые пятки. Могла бы придумать что-нибудь поумнее.

– А если умнее, то соседи по этажу правды не скажут. То, что «Тамара в больнице, а Маринка куда-то уехала», мы и без них знаем.

Удивительное дело, но лифт опять остановился на шестом этаже. И как мы ни старались задействовать его другими кнопками, он предпочитал стоять насмерть. Составив ему компанию, мы торчали в кабине, не решаясь выйти. Где гарантия, что наш выход не будет отмечен в глазок из квартиры Кирилловых?

Снизу раздался оглушительный стук по лифтовой двери, сопровождаемый требованием немедленно освободить кабину, иначе нам, хулиганам, не поздоровится.

– И почему здесь нет грузового подъемника? Как, например, переть на последний этаж рояль? – шепотом возмутилась Наташка.

Я с готовностью поддакнула, заявив, что легче зарыть талант музыканта-пианиста в землю. Или, учитывая городскую специфику, закатать в асфальт.

– Роялиста! – поправила меня Наташка. – Раз музыканту из большого количества инструментов приспичило выбрать именно рояль, он – роялист. А внизу явно торчит ударник. Может быть, даже коммунистического труда. Во лупит кулаками! Интересно, сколько времени ему надо, чтобы подняться сюда пешком и опробовать в качестве барабанов наши головы?

На кнопку последнего этажа подруга нажала случайно. И то ли строптивый лифт испугался угроз, приняв их на свой счет, то ли он окончательно свихнулся, но почему-то крупно вздрогнул и поехал… вниз. Опомнившись, еще пару раз вздрогнул и остановился на пятом этаже. Судя по громким голосам, «ударник» с группой сопровождения достигли своим ходом уровня третьего этажа. Мы тут же метнулись к квартире, расположенной под квартирой Кирилловых, и принялись отчаянно давить на кнопку звонка. По очереди – то я, то Наташка. Спрашивается, чего испугались?

– Ну кто там очумел?! – раздался за дверью недовольный голос. И пока мы раздумывали, как повыгоднее для себя представиться, она открылась. Перед нами стояло заспанное чудо в перьях. Длинные пряди волос имели разный окрас – белый, черный и пару оттенков рыжего, Определить половую принадлежность явления было затруднительно. Даже по голосу. Часть лица скрывали перышки волос, а фигуру – наброшенный на плечи клетчатый плед, на ногах красовались растоптанные тапочки сорок последнего размера. Одно доступное глазам ухо украшала круглая сережка. Но ее наличие – не отличительная черта женственности. Не только тинейджеры, но и давно перезревшие юноши вешают на себя подобные украшения.

– Здрассте… Это мы… Так сказать, очумели… – нервно доложила Наташка и, потеснив одушевленный, но негостеприимный «предмет», пригласила его незамедлительно закрыть дверь и пройти в квартиру.

Рассуждая на тему наглости как золотого ключика, который подходит ко всем замкам, «чудо» явно не собиралось выполнять Наташкино указание. Помощь пришла оттуда, откуда не ждали. Несмотря на одышку, окрепший на подходе голос «ударника» сулил «повыдергать лохмы всем лифтовым вредителям». Ему вторили слабые женские голоса.

– Вот скотина! – с чувством промычало неопознанное нами существо, тихо прикрыло дверь и уставилось на нас через своеобразную радугу «перьев».

– Ага… – с готовностью согласилась Наташка. – Напугал, чокнутый козел, до потери сознания. Кто его знает, вдруг и вправду в волосы вцепится. Был бы парик, не жалко. Шизофреники – народ непредсказуемый.

– Мы вообще-то в квартиру, которая над вами, ехали, – смиренно пояснила я. – К Кирилловым. Но ни Тамары Васильевны, ни Марины нет дома, а на обратном пути лифт на вашем этаже застрял. Мы бы и по лестнице спустились, но там какой-то маньяк объявился.

– Это сосед нашего участкового, – шмыгнуло носом существо и подтянуло на плечо свалившийся с него плед. – На девятом этаже живет. А Маринкину мать на прошлой неделе вроде бы в больницу забрали… Ну точно, я сама слышала, когда мимо наших бабок-заседательниц домой шла. У них на лавочке у подъезда спецшкола злословия.

Мы с Наташкой обменялись понимающими взглядами и облегченно вздохнули: одушевленный предмет оказался девицей. С ней проще найти общий язык.

– А Маринку ты давно видела? – раскрепощенно обмахиваясь сумочкой, поинтересовалась Наташка.

– На днях, кажется… Но только не сегодня… Сегодня что у нас? Понедельник? Ну да. Понедельник. Во прикол, приснилось, что занятия в колледже проспала. Значит, Маринку я в четверг видела. Или в среду. Только она неслась куда-то как чумовая. Какого-то мужика задела, он с полминуты волчком вертелся и матюгался. – Девица прыснула и захихикала над приятными воспоминаниями.

– А ты в курсе, что у Маринки отец умер? – решила погасить одностороннее веселье Наташка.

– Когда? – опешила та.

– Да скоро сорок дней будет.

– Чё, шутка такая? Я ж его только на той неделе видела. До того, как Маринкина мать в больницу загремела. Вот как вас сейчас. Вместе с ним в лифте спускалась.

– Этого еще не хватало! – хором среагировали мы с Наташкой.

– Ты наверняка ошиблась, – с нажимом заявила подруга. – Мы несколько раз были на его могиле.

– Ну, отпад! Не знаю, на чьей могиле вы были, а я вам говорю, что видела его своими глазами живым и здоровым. Ошибка исключается. Мужик хоть и старый, ему за сорок, но я бы за таким красавцем куда угодно побежала. В натуре он даже лучше, чем на фотографиях. Мне их Маринка показывала. С полгода назад. Надо было чем-то развлекать. Я тогда ключи от дома забыла, она меня и пригрела. «Ошиблась», блин!.. Да мне этот дядечка на всю жизнь запомнился. Если бы у меня был такой папа, то и мама была бы красавицей. А значит, и я – на уровне. Вон, как Маринка.

– Что-то мне плоховато стало… – пожаловалась Наташка. – Как тебя зовут, милое дитя колледжа?

– Ритуля я… – нервно поправив очередной раз сползший с плеча плед, представилась девица и тряхнула перистой гривой, явив простенькое, но не лишенное приятности личико.

– Ты не разрешишь мне, Ритуля, присесть здесь, на полу, а лучше – на табуреточке? У вас есть табуреточка?

– Ну да! Я в кухню за табуреточкой, а вы в комнату за деньгами. Только у нас их нет.

И тут Наталья взвыла, а следом и запричитала. «Рэперы отдыхают!» – подумалось мне, когда подруга в такт своему речитативу принялась активно раскачиваться из стороны в сторону и заламывать руки. Если отбросить лишнее, она твердо обещала больше никогда в жизни не поминать Кириллова. Никак. Не приезжать к нему на могилу ни до, ни после его смерти, обманывая родного мужа тем, что едет по магазинам. Затем отыскать Володькину жену и Сергеева, чтобы лишить их возможности выжить в больничных условиях, а Маринку с ее двоюродной бабкой просто придушить, не дав возможности подлечиться в дурдоме.

Ритуля мигом кинулась на кухню. Вернулась с табуреткой и в одних трусиках – плед слетел с нее по дороге. Но Наташка уже устроилась на полу, что не мешало ей продолжить выступление.

– Может, ей водички дать? – не зная, что делать с табуреткой, спросила меня Ритуля. – Я поняла – ее Маринкин отец бросил.

– Кинул! – поправила я. – Да еще как. Обойдемся пока без воды. Лучше сама оденься, замерзнешь. Нужна твоя помощь. Какая-то неразбериха получается. Значит, ты часто общаешься с Маринкой?

– Не-а, – донесся из комнаты приглушенный голос расторопной Ритули. Через минуту она вернулась в шортах и кофточке с короткими рукавами. – С Маринкой общаемся по типу «привет и пока». Во-первых, она красотка, на нее все мужики западают, а во-вторых, старше меня. Да и интересы у нас разные. Она…

Легкий шум над головой прервал откровения Ритули. Она радостно объявила, что Маринка скорее всего вернулась домой. Пора было приводить Наталью в чувство. Я предложила ей немедленно встать и заняться реализацией своих кровожадных планов. Подруга отвлеклась от слезного этапа и взглянула на меня с недоумением. Пришлось перечислить по пунктам все, что она наметила. Ответ был слабым, но вполне осознанным: «Да ты сбрендила!» Больше времени ушло на Ритулю. Я долго убеждала девушку, что наш случайный визит лучше ни с кем из Кирилловых не обсуждать. Тамара Васильевна хоть и разъехалась с мужем, но появление соперницы, пусть даже и бывшей, отрицательно скажется на ее здоровье. Да и Марине, ранее убедившей сидящую сейчас на полу тетю Машу в папиной смерти, будет неприятен отрицательный результат своего вмешательства в личные дела родителей. Кажется, Ритуля ничего толком не поняла. И это радовало. Не сможет связно объяснить Маринке, кто и зачем ввалился к ней с расспросами.

Наташка против псевдонима «Маша» не возразила. Уже на выходе посмотрела на меня разнесчастными глазами и тихо сказала:

– Теперь я окончательно уверилась: мы участники какой-то дикой игры. А разве можно играть со смертью?

– Нет, – на полном серьезе ответила я. – Смерть – это всегда страшно.

8

На сей раз проблем с лифтом не возникло. Если не считать того, что сначала мы приехали на первый этаж, по Наташкиной прихоти, а потом, по моему мудрому решению, покатили на девятый. Уж очень хотелось переговорить с участковым. А вдруг он окажется дома? Может же у участкового понедельник стать воскресным днем.

Его квартиру вычислили сразу. По надписи черным фломастером на светло-зеленой стене: «Осторожно, злой мент!» В голове был полнейший бардак, я не успела придумать «легенду», которую следовало выдать участковому.

«Злой мент» открыл сразу же, едва я притронулась к кнопке звонка. Такое впечатление, что ждал нашего пришествия. В руке у него был огромный бутерброд – полбатона, не меньше. Так скоро я появления официального представителя закона и правопорядка не ждала. От неожиданности растерялась и позвонила еще раз. Участковый, молодой парень лет двадцати пяти, ну, может, чуть больше, в модных очках, придающих лицу еще большую интеллигентность, удивления не выказал. Просто напомнил, что он уже на пороге и, несмотря на выходной по графику день, весь внимание. Будучи уверенной, что таких участковых не бывает, я еще больше растерялась. Иначе как объяснить мои дальнейшие действия? Поздоровавшись, я поблагодарила «злого мента» за гостеприимство, отказалась от бутерброда, но тут же его отняла, предложив «подержать». Он согласился, только я не знала, что с бутербродом делать дальше. Наверное, поэтому и вручила его Наташке со словами: «Передай другому». Даже руки отряхнула. Оглянувшись назад, подруга недоуменно скривилась и, запоздало поздоровавшись, вернула бутерброд первоисточнику. «Злой мент» благодарно кивнул и мгновенно откусил довольно приличный кусок, после чего жестом пригласил нас войти. Очевидно, молодой участковый за время своей работы многого навидался, в том числе и сумасшедших выходок.

В просторной кухне, куда он нас провел, работал телевизор. На экране, блистая роскошной раздетостью и танцевальной пластикой, мешающими уловить смысл песни, пела популярная женская группа. Не дожидаясь особого приглашения, мы уселись на маленький диванчик. И только тогда я поинтересовалась, действительно ли мы явились к участковому.

– Что, не похож? – усмехнулся он. – Пояснительную надпись на стене не читали? Меня зовут Иван Романович, а вас?

«Злой мент» проглотил кусок бутерброда и выключил телевизор.

– Нас? Маша, – мгновенно отреагировала Наталья, определенно начиная привыкать к своему псевдониму, и полезла в сумку за паспортом. Решив от нее не отставать, я достала свой. По крайней мере, не обзывалась чужим именем, мне можно верить.

– Ясно, – вздохнул Иван Романович, ознакомившись с паспортными данными, и, доброжелательно взглянув на Наташку, добавил: – Значит, в миру вы просто Мария.

– Наталья я… – прогудела подруга. – Тут такое приключилось, что собственное имя забыла. Хорошо, хоть собачьей кличкой не назвалась. Ир, ты не помнишь, как зовут мою собаку?

Наташкиного вопроса я не поняла, поскольку он не имел никакого отношения к делу. Раздумывала, как объяснить наш интерес к семье Кирилловых, чтобы не навредить ни им, ни себе. Но тут, опередив меня с объяснениями, расправила невидимые крылья Наташка. Скорее всего, к ней окончательно вернулась память, она даже вспомнила, как зовут Деньку – Денькой. И она, в отличие от самой Наташки, сейчас дома, отдыхает после рыбалки.

– Иван Романович, мы, собственно говоря, приехали к Кирилловым. А их нет дома, – пожаловалась подруга.

– Так, наверное, следовало вначале позвонить и согласовать время встречи.

Лицо участкового продолжало оставаться бесстрастным.

– Мы звонили, согласовали, только Марина не приехала… Мы подумали… Не важно, что мы подумали. Вы, вообще, в курсе, что произошло в этой семье?

Наступившая минута молчания позволила мне полюбоваться видом из окна – капризным небом, решившим отгородиться от неблагодарных землян плотным занавесом из серых туч. Похоже, люди разучились ценить прекрасное – глубокую, безмятежную синеву, украшенную белыми барашками облаков. Для кого, спрашивается, матушке-природе наводить красоту?

– А вы? – раздался наконец голос мента. – Вы в курсе?

– А мы теперь и сами ничего не понимаем. – Наташка внимательно изучала ногти на своих руках. – Дело в том, что в квартире Тамары и Марины никого не должно быть. Тамара в больнице, а Марина уехала…

Я с ужасом ждала вопроса о том, какая нелегкая при таком знании привела нас в гости к отсутствующим хозяевам квартиры. Его не последовало. Иван Романович положил надкусанный бутерброд, выдвинул из-под стола табуретку и сел в ожидании продолжения. Но Наташку заклинило. Наверное, сообразила, что болтает не то, что надо.

Скорее всего, вопрос он не задал потому, что считал нас дурнее, чем мы были на самом деле. И это меня задело. А кому нравятся оскорбления? Кое-что сопоставив, я поняла, что начинаю серьезно огорчаться. До точки кипения оставалась самая малость. Следовало немедленно выпустить пар, ибо в ярости могу натворить такого!..

– Мы специально сюда наведались, – процедила я сквозь зубы, решив, что все-таки не выдержу и начну сыпать отборными оскорблениями. А это хотя и в цензурной форме, в отношении сотрудника органов внутренних дел даже и в выходной для этих самых дел день, чревато неприятными последствиями. – Телефонные звонки от бывшего мужа Тамары Васильевны якобы с того света…

– Что значит «якобы»? – обиженно перебил меня участковый. – Кириллов Владимир Родионович действительно умер и похоронен…

– Мы знаем, где он похоронен! – отрезала я. – Только после похорон кое-кто видел его весьма живым.

– Где? – проявил живой интерес Иван Романович.

– На этом, на этом свете, – просветила его Наташка.

Во избежание уклонизма в сторону я поспешила выступить с обвинениями в адрес Ивана Романовича. Напуганные телефонным террористом Кирилловы не могли не воспользоваться соседством с участковым уполномоченным и наверняка обратились к нему за советом. В результате Тамару для сохранности он упек в больницу, а Марину…

– Это именно вы мне в прошлый четверг вечером соврали по телефону, что она собирается уезжать! Я узнала ваш голос. Никуда она не уехала! Квартира обитаема. Между прочим, по вине Марины нас втянули в…

– В дерьмо! – подсказала подруга.

– Хуже! В фантастически-дурацкую историю с реальными убийствами.

– Я и говорю – в дерьмо!

Очередной раз возражать Наташке я не стала. Ну нравится человеку сидеть именно в дерьме, пусть сидит.

– Эта сыпь на вашем лице – результат нервного стресса?

– Что? – Мне показалось, что я ослышалась. – Какая сыпь? – Я машинально схватилась за щеки, ощутив неприятный зуд. – Ах да… Ну разумеется!

Обеспокоенная своим внешним видом, я чувствовала, как постепенно остываю, бесполезно расходуя запал. – А давайте-ка я вас чайком угощу, – предложил Иван Романович и, не слушая Наташкиных возражений о том, что мы по горло сыты видом его бутербродного «башмака», включил чайник.

Лично я не возражала. Неожиданно поняла, что именно чайку мне сейчас и не хватало.

– Кирилловым и в самом деле необходимо было на время покинуть свою жилплощадь. Ну поставьте себя на их место…

– На нашем, уверяю, тоже не сладко! – заметила Наташка.

– Не спорю, поскольку на вашем месте не побывал, не могу судить о том, чего не знаю. Тамару Васильевну действительно увезли в больницу с сердечным приступом. Она в реанимации, и к ней не допускают… Ч-черт, заварку рассыпал…

«В реанимации, в реанимации… не допускают…» – меня прямо-таки заклинило на этих словах.

Я отчаянно тряхнула головой, с трудом возвращаясь в реальность. Ничего интересного в ней не было. Наташка спорила с участковым уполномоченным по поводу возможности использования по назначению рассыпанной заварки. И одержала победу, не забыв отметить странность – менту легче пользоваться пакетиками. Он отговорился тем, что не ищет легких путей. Заварит чайник и неделю пьет. Дома редко находится, а начнутся занятия в Академии – вообще не до чаев будет.

– Вы споткнулись на Тамаре Васильевне, – напомнила я Ивану Романовичу.

– Она в больнице, в реанимации, – с готовностью повторил он. – А коль скоро туда не пускают, присутствие там Марины лишено смысла. Все справки по телефону. Оставаться ей одной в квартире, сами понимаете, невозможно, родственников, которых она могла бы попросить временно пожить с ней, не имеется. Вот я и посоветовал ей на время уехать. Она вначале отказалась, не хотела бросать любимого кота. Полагаю, что Марина все-таки куда-то уехала.

– Зато она вас сразу послушалась, когда не явилась на встречу с нами в прошлый четверг! На святом, между прочим, месте.

– Какой разумный человек, систематически получая по телефону угрозы и в результате находясь на грани нервного срыва, отправится на встречу с совершенно незнакомыми людьми? – парировал Иван Романович. – С другой стороны, даже допуская, что вы планировали эту встречу с самыми лучшими намерениями, чем вы могли бы помочь Марине?

– Советом… – не очень уверенно сказала я. – Тогда мы еще считали, что Кирилловых донимает рядовой телефонный террорист. И тем не менее Марине не следовало присылать вместо себя какого-то махрового… в смысле, небритого уголовника, собиравшегося в корне пресечь нашу мирную инициативу. Корни, как вы понимаете, растут от нас. Мы ими связаны с жизнью на этой земле. Да! Или это был ваш секретный осведомитель? В таком случае… – Взглянув на участкового, я запнулась и не договорила.

Наконец-то Иван Романович удивился. Честное слово, его интеллигентные очки самостоятельно полезли на самый верх интеллигентного лба, явив нам беззащитные глаза цвета «мокрый асфальт». Зрелище было настолько захватывающим, что я невольно замерла с открытым ртом в ожидании развязки. Неужели очки с дистанционным управлением?

Продолжение было обыденным. «Злой мент» молниеносно сдернул оправу, совсем не интеллигентно потер стекла о футболку и, чертыхнувшись, водрузил на место.

– Ни я, ни Марина никого на встречу с вами не посылали. Уверяю вас, она бы поставила меня в из… Впрочем, сейчас мы это уточним.

Взяв с холодильника мобильник, он на пару секунд задумался и отказался от своего намерения позвонить. Скорее всего, Марине. Затем убежал в комнату, но почти сразу же вернулся. Я успела отметить мудрость решения. Иван Романович хотел единолично полюбоваться реакцией Марины на свой вопрос.

– Попрошу вас следовать за мной!

Мы вскочили и, как две бестолковые овцы, кажется, их именуют кружными, попытались установить очередность следования за участковым. В результате легкой толкотни обе выскочили вперед, но не смогли открыть входную дверь. Наташка бесполезно щелкала замками.

– Минутку.

Иван Романович, потеснив нас, спокойно открыл дверь и выпустил нас наружу.

Лифт прибыл незамедлительно – буквально сразу после того, как мы, вызвав его, спустились по лестнице на седьмой этаж. Использовать подъемник по назначению не было необходимости. Следующий пролет мы также одолели на своих ногах.

Квартиру Кирилловых участковый открыл своим ключом. Встретил нас пушистый черный котище. Но уж очень неласково. Выгнув спину дугой, отчаянно зашипел, давая понять, что не рад приходу гостей. Попробовал взвыть, но помешала попавшая в пасть прядка шерсти. Потерпев фиаско, кот скрылся.

Причину такого негостеприимства можно было понять. В квартире кто-то что-то искал. Причем совершенно не заботясь о порядке. Особенно на кухне. Голубая пластиковая плошка с кошачьим кормом была безжалостно раздавлена, миска с водой перевернута и пуста. На полу валялись пакеты с незначительными остатками крупы и вермишели. Поверхность стола оживляли более солидные кучки макаронных изделий и гречки вперемешку с сухим кошачьим кормом и манной крупой. Иван Романович, ухитрившийся обежать всю квартиру, принялся куда-то названивать. Безуспешно. Поздновато, но все же спохватился и приказал нам ни к чему не прикасаться. Впрочем, мы и сами об этом догадались. Прикоснулась я только к коту, уяснившему, наконец, что мы – его единственный шанс на выживание, и выползшему от безысходности из своего укрытия.

– Будешь вызывать своих? – перешла на новый этап общения с участковым Наталья.

С ответом он помедлил.

– Не знаю. Кирилловы просили не впутывать в это дело официальные органы. Мне надо подумать…

– А нам надо домой! Так что думай быстрее. А еще лучше, если бы нас здесь вроде как вообще не было, – заявила Наташка.

– Куда теперь кота девать? – забеспокоилась я. – У меня уже полный комплект.

– К себе возьму, – потирая мобильником подбородок, задумчиво произнес «злой мент».

– Что-то ты, Ваня, не очень напуган этой разрухой. – Наташка с подозрением уставилась на участкового. – И нашими личностями вплотную не поинтересовался.

– Что вы сказали? – отвлекшись от своих дум, переспросил он. Почему-то у меня.

Я сочла своим долгом высказать Ивану Романовичу Наташкины претензии и сама же рассмотрела их по существу. По-видимому, они с Мариной проработали несколько вариантов подпольного существования девушки, ей есть где прятаться, а что касается наших личностей, то определенные наработки, характеризующие нас исключительно с положительной стороны, у него уже имеются. С прошлой среды много времени утекло.

– Поздно вечером в четверг она была дома, – не опровергая моих выводов, принялся рассуждать вслух участковый, не отрывая от уха мобильник, на разных голосах вещавший, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

– А сейчас ее там нет, – эхом отозвалась Наташка.

– О каких реальных убийствах вы вели речь? – ткнул мобильником в мою сторону Иван Романович.

Я попыталась вывернуться, сославшись на то, что мы точно не знаем, кого убили. Можно предположить – того, кого похоронили под именем Владимира Родионовича Кириллова. Но не исключено, что покойный именно он. Каких только чудес не бывает на свете. А может, погребли пустой гроб. С другой стороны, его друг Серегин, которого пытались убить в аэропорту Домодедово, лично присутствовал на похоронах. Он подтвердил идентичность покойного с прижизненной личностью Кириллова В. Р. И родная тетя усопшего не своей смертью, которую, в свою очередь, хотели пристрелить при попытке бегства с Бутовского кладбища, тоже уверена в том, что ошибка исключена.

Моя речь произвела на участкового неизгладимое впечатление. Да ни один утюг не смог бы разгладить то выражение лица, которое он обрел. Я искренне за него порадовалась: сотрудники органов внутренних дел тоже люди. И ничто человеческое им не чуждо. В том числе временный легкий дебилизм. Но несмотря на явные его проявления, в том числе на очках – их как-то ненормально перекосило, соображал он неплохо. После короткого замешательства попросил нас помочь с переселением кота Кузи на высший уровень – девятый этаж. Но едва мы пристроили на удобные места в его квартире все кошачьи принадлежности, как «злой мент» объявил нам о временном задержании. Время ограничил рамками связного чистосердечного признания в том, во что мы вляпались за последние четыре дня, включая сегодняшний понедельник. Можно было митинговать на тему незаконных действий, но уж очень хотелось домой. Мало у нас беззакония? Попривыкли, духом окрепли в борьбе.

Никогда еще я не была столь талантлива в краткости изложения основных событий последних дней. Отягощенный грузом полученных знаний, Иван Романович чувствовал себя очень плохо.

– Ну а кому сейчас хорошо? – прощаясь, вздохнула Наташка, участливо погладив по плечу «злого мента». – Мировой финансовый кризис, блин!