Текст книги "Крестовый поход в лабиринт"

– Мы считаем этот вывод единственно правильным! – мигом отозвалась Наташка. Причем «кто-то», о котором ты говоришь, наверняка караулил его где-нибудь в лесу у дороги, ожидая, когда он выйдет в своей куртке через освещенную проходную.

– Правильно! «Караульный» надеялся на полную неосведомленность нашего испанца в части различных лазеек в заборе. Либо испанец никогда на дачах не был, либо был, но очень давно, до появления монументального забора. Судя по тому что я видела знакомую фигуру в подвальном помещении больницы, испанцу удалось улизнуть от опасности. Не выдержав пустопорожнего ожидания, злоумышленник вернулся в дом Сафонтьевых, откуда и спугнул нас с тобой. Ловко он это придумал со светом… Меня настораживает еще один момент… Откуда он мог знать, что дом Сафонтьевых практически останется без присмотра? Понимаешь, к чему клоню?

– Ос-споди… – Наташка торопливо перекрестилась три раза. – Понимаю… Это он тюкнул по голове каратистку Галину…

Если уж Наташка что-нибудь делает, то от всей души. Именно так она и взвизгнула, заставив показавшуюся в открывающейся кабине лифта Алену мгновенно среагировать: лифт с моей дочерью уехал туда, откуда и приехал – на первый этаж. На мой взгляд, Наташка выбрала не очень удобный повод для оправдания своего визга: «Ленусику совершенно не идет бледно-зеленый цвет, в который покрасили стены площадки». Этого же мнения она из упрямства придерживалась, объясняясь перед выскочившими из квартир Борисом, Димкой и Анастас Ивановичем. Я нехотя соглашалась. Ну не сообщать же всем, что Наталья Николаевна панически стала бояться лифтового хозяйства.

6

Без четверти двенадцать мы с Наташкой сидели за столиком кафе-кондитерской «Веселинка». Не дожидаясь прибытия Альбрехта, с удовольствием умяли пирожные, запивая их кофе. Я успела дважды предупредить подругу, что, скорее всего, общение с нами он начнет с угроз. По-сути неосуществимых, а посему пустопорожних. Не стоит на них реагировать.

Душеприказчик нарисовался в дверях на три минуты раньше установленного времени и застыл, выискивая нас взглядом. Своим эффектным видом Альбрехт невольно привлек внимание немногочисленных посетительниц. Мне даже показалось, что вентилятор на потолке стал кружиться медленнее. Я хотела было приветственно помахать «мачо», чтобы зря не таращился с ревизионной проверкой всех посадочных мест, но Наташка пересекла мое намерение:

– Даже не думай распускать руки! Делаем вид, что в упор не видим этого бройлерного индюка! Доедай свое пирожное. О! Специально встал на пороге, чтобы себя показать. Ждет особого приглашения. Не дождется! Явим присутствующим образцово-показательный пример того, как надо ставить на место разных заносчивых уродов.

– Ну какой же он урод?

– Реальный! Нормальный мужик не должен быть красавцем. Это противоречит природе и эволюции его развития. А все отклонения от нормы – уродство. – Наташка покосилась на душеприказчика, нечаянно встретилась с ним глазами и милостиво кивнула ему, давая понять, что признала. «Мачо» равнодушно скользнул по ней взглядом и уставился на меня.

Следуя наставлениям подруги, я с набитым ртом, в свою очередь, спешно уставилась на остатки пирожного. Как на последнюю радость в жизни. Чтобы оправдать свой повышенный к ним интерес, попыталась запихнуть и их в рот, мысленно приговаривая: «В тесноте, да не в обиде». Но «теснота» оказалась катастрофической. Во всяком случае, я не смогла сделать хотя бы малюсенького глотка кофе. В обличье сверхъестественно поправившегося на обе щеки хомяка и не успев толком ответить на приветствие «мачо», тут же покинула маленькое общество по-английски – не прощаясь.

Была у меня укороченная минута злости – ведь, по сути, сработала на мусорную корзину в туалете! Искренне пожалела пирожное, а заодно и себя. Но быстро поняла – это возмездие за необдуманное послушание и… обругала себя. Во всех отношениях стало легче.

Назад я вернулась как ни в чем не бывало, тепло поздоровалась не только с Альбрехтом, но и с Наташкой. Оба без меня не скучали – активно обсуждали причины, по которым все мы не признали друг друга с первого взгляда. По словам «мачо», с момента нашей предыдущей встречи мы с Наташкой очень изменились в лучшую сторону. «Врет!» – мелькнуло у меня воспоминание о своем недавнем «хомячьем» прошлом. Следом пришли новые горькие мысли о непорядочности душеприказчика. Без нашего на то согласия, я бы даже сказала, при нашем с Наташкой активном сопротивлении, он принялся заказывать новый набор пирожных…

– В конце концов, мы можем к ним и не притрагиваться, – заявила Наташка, пожимая плечами. – Ирина Александровна, у тебя скоро обеденный перерыв кончится, а у меня – терпение. Давайте-ка ближе к делу. Господин… – она вопросительно взглянула на душеприказчика: – простите, у вас такое сложное имя, можно я буду называть вас по фамилии? Или вы ее скрываете, как многое другое, связанное со смертью Маноло?

– Моя фамилия Ковач, – ровным голосом ответил душеприказчик, в то время как глаза у него сузились. – И вы ее прекрасно знаете, поскольку я вам представился при первой встрече. Друзья называют меня Алем. Можете обращаться ко мне так, если считаете это удобным для себя. Позвольте встречный вопрос? Впрочем… Я уверен, что правду вы скроете. Не стоит даже интересоваться. В какой-то мере мы квиты. Я согласился на эту встречу только для того, чтобы предостеречь вас от необдуманных поступков. Вы все поняли не так, как следовало понять. Признаю…

Как бы в ожидании появления официантки Альбрехт окинул взглядом кафе и смолк. Я ему не позавидовала – в нашу сторону продолжало коситься все женское поголовье присутствующих. Просто невозможно отфильтровать рядовых почитательниц мужской красоты от деловых разведчиц.

– Гм, гм… Мне не нравится это место. Не люблю привлекать внимание, – пояснил нам душеприказчик.

– Надо было заранее побеспокоиться о пластической операции или хотя бы искусственно оттопырить уши. Отсутствие нескольких передних зубов тоже неплохой вариант. При условии, что вы постоянно будете улыбаться, – мрачно заметила я. – Вы боитесь, что наш разговор подслушают или не хотите светиться рядом с нами? Могу предложить перенести нашу встречу в деловую обстановку. Отсюда до моего рабочего места рукой подать.

Господин Ковач сразу же согласился. В собственном кабинете мне понравилось гораздо больше, чем в «Веселинке». Исчезло неосознанное чувство тревоги, вызванное словами Аля. Телефоны я предусмотрительно отключила.

– Я действительно не желал вашего присутствия на прощании со Светланой Владимировной, – сразу же заявил Альбрехт, устроившись в кресле. – Но совершенно по иным причинам, нежели высказали мне вы. В случае, если вам вздумается проявлять дальнейший интерес к обстоятельствам, связанным со смертью Светланы Владимировны, могут быть самые негативные последствия. И не только для вас. Пострадают ни в чем не повинные люди. Меня, и не только меня, настораживает ваше неуемное любопытство. Повторяю, Ирина Александровна выдвинула против меня совершенно необоснованные обвинения…

– Ну, хватит!!! – не выдержала я, заметив, что у Наташки изменился цвет лица. Неизвестно, что она сделает с перепугу. В данный момент опасность исходила от господина Ковача. Подруге ничего не стоило ликвидировать ее хотя бы на время. Не зря Наташкина рука тянулась к полному графину с водой. – Считайте, что вы свою миссию выполнили – мы прониклись угрозами. Дальше, надо понимать, последует требование вернуть то, что нам не принадлежит и зажить спокойной размеренной жизнью.

«Мачо» хохотнул, помотал головой и, опершись локтем на колено, ткнулся лбом в ладонь. – А что именно вам не принадлежит? – глухо поинтересовался он, не поднимая глаз.

– Аль… К-Ковач, д-давайте ж-жить д-дружно! – Наташка все-таки добралась до графина с водой и теперь оценивала расстояние для его возможного полета в сторону душеприказчика. Оценка ее удовлетворила, и она обхватила графин двумя руками.

– Полагаете, можно дружить с мошенниками? – довольно противно усмехнулся душеприказчик, соизволив, наконец, поднять физиономию. На лбу отпечатались две розоватые полосы от пальцев.

– Не уверена. Но если они по совместительству не убийцы… – побарабанила пальцами по графину Наташка.

– Господин Ковач, а что это за семейное предание, связанное с Орденом тамплиеров? – отчаянно блефуя, но внешне невинно поинтересовалась я, с удовольствием наблюдая, как меняется выражение лица душеприказчика. Придурковатость вообще-то никого не красит, но Альбрехту она как раз добавила ту изюминку, которой ему, по Наташкиному определению, не хватало. Из глянцевого красавца «мачо» превратился в нормального мужика. Отблеск его умеренной придурковатости коснулся даже светлого лика Наташки – она оттопырила нижнюю губу, но вовремя бросила опекать графин и подхватила рукой готовящуюся уехать вниз нижнюю челюсть. Душеприказчик с подобным маневром запоздал и долго не мог закрыть рот. При этом взгляд у него метался по сторонам, словно «мачо» забыл истинное назначение слова «дверь» и где она находится. Успевшая прийти в себя Наташка хлебнула водички прямо из графина и участливо протянула его господину Ковачу. Тот не отказался, но мне показалось, что смысл слова «вода» он тоже забыл, держал в руках подотчетную мне хрустальную емкость и не мог догадаться, зачем.

Заговорил он только со второй попытки. После первой ему пришлось откашляться:

– Кто вам это наплел? Впрочем, догадываюсь…

Судя по интонации, Альбрехт, кажется, выругался, причем на неизвестном нам языке. Я сразу поняла, что ум у душеприказчика гибкий. Сумел себя обуздать и не проговориться. Иначе получилось бы, что он знал о происшествии с одним из главных героев злополучной истории – Ромиком. Не избежать вопроса – откуда?

Отчертыхавшись сплошной иностранщиной, Альбрехт остался сидеть на месте. И это было хорошим знаком.

– Вся эта история выеденного яйца не стоит, – попытался он придать легковесность тяжелому взгляду, которым буравил графин. Дался же он ему!

Я выразительно посмотрела на Наташку, и она тут же попыталась осторожно отбуксировать графин на себя.

– Помешались все на сокровищах тамплиеров, – продолжал ворчать Альбрехт. – Да откуда им быть, если к моменту разгрома Ордена его финансовая часть находилась в глубоком кризисе.

Я успела заметить про себя, что фраза знакомая, а вслух сообщила – наш интерес так далеко не распространяется. Интересы следствия – тоже. Хочется увериться в том, что семейное предание клана Суарес не имеет никакого отношения к смерти Светланы Владимировны.

Душеприказчик взглянул на часы и задумался, прикидывая что-то в уме. В это время распахнулась дверь кабинета, явив глазам присутствующих моего шефа. Я успела забыть, что нахожусь на рабочем месте. С досады на бесполезно потраченное в «Веселинке» время, шарахнула ладонью по столу. Звук получился, что надо. Прямо как выстрел. Только руке было больно. Наверное, в моем лице проглядывало что-то страшное, поскольку Максим Масимович со словами «сидите, сидите, я попозже зайду» скрылся, аккуратно притворив за собой дверь, а Альбрехт сразу разговорился, с головой нырнув в начало двенадцатого столетия, когда испанским Арагоном правил молодой король Альфонсо Первый. В этом месте Наташка не выдержала, позволила себе вмешаться и обозвать его Бабником первым, как родоночальника всех последующих на земле альфонсов.

Альбрехт помрачнел и попросил ему не мешать. Если нас и вправду интересуют подробности «легенды» семьи Суарес, он постарается коротко удовлетворить наше любопытство. Альфонсо и в самом деле был одержим, но только идеей крестовых походов. Король боготворил крестоносцев и тамплиеров. Но помахать мечом в Палестине Папа ему не разрешил, ибо мусульманских захватчиков с избытком хватало и в самой Испании. Король-боец сражался за чистоту веры до самой смерти и был настолько предан этому делу, что завещал верховную власть рыцарским орденам, а это являлось прямым нарушением закона. В итоге королем все-таки стал брат Альфонсо, а тамплиеры получили достойную компенсацию – шесть замков и пятую часть всех земель, отвоеванных у мусульман.

Честность и неподкупность тамплиеров, огромные услуги, которые они оказывали испанским монархам были оценены по достоинству – не так, как во Франции, а посему испанцы не выполнили папский приказ об уничтожении своей ветви Ордена. Правда, он был запрещен, а куда деваться? Но преследованиям и гонениям тамплиеры в Испании не подвергались и посему сумели сохранить накопленное богатство. С ним они и влились в другие христианские ордена, в частности, Орден рыцарей-госпитальеров.

– Надеюсь, вам знакомо такое имя, как Жак де Моле? – Альбрехт даже не прилагал усилий, чтобы спрятать ехидную усмешку.

– А як же! – с достоинством ответила Наташка. – Отлично знакомо, только заочно. Бог миловал, мы не присутствовали на публичном сожжении Великого магистра вместе со старым другом и соратником. Костер инквизиции разожгли без нас… – Подруга нахмурилась и добавила: – И наверное, без спичек!

– Рад за вас. – Ехидная усмешка на устах душеприказчика угасла. – Там и так народу хватало, причем не только его врагов. Знаете последние слова Великого магистра?

– Аяк же… – Подруга замешкалась, но тут же нашлась: – Ирина Санна, доложи обстановку.

– Да кто ж этого не знает, – вздохнула я, очередной раз вспоминая пачки газет, сдаваемых в пункт приема макулатуры за право стать счастливой обладательницей серии книг Мориса Дрюона. – После того как Великий магистр разделся и позволил привязать себя к позорному столбу, он помолился, а когда языки пламени взметнулись вверх, прозвучали его проклятья. Великий магистр пообещал Папе Клименту Пятому, королю Филиппу и канцлеру Гийому де Ногарэ, что не пройдет и года, как он призовет их к ответу на суд Божий, после чего проклял самих мучителей и весь их род до тринадцатого колена.

Реакция душеприказчика на мои слова была совсем не та, которую я ожидала. Не выражая никакого изумления по поводу моей «макулатурной» начитанности, он просто сидел и внимательно слушал. И даже не воспользовался моей вынужденной паузой – терпеливо ждал продолжения. Ну я и продолжила. Сначала немного запинаясь, потом увлеклась…

Проклятья Великого Магистра начали сбываться уже через месяц после казни. Первым в порядке очередности умер папа Климент, от банальной дизентерии. Дорогостоящее лекарство не помогло… Вернее, помогло ускорить конец, ибо лечили папу толчеными изумрудами. За Климентом Пятым в страшных муках преставился Гийом де Ногарэ, затем наступила очередь короля. Последняя в его жизни охота окончилась неудачным падением с лошади и, разумеется, смертью. После небольшой передышки смерть снова взяла реванш – один за одним умирали наследники Филиппа Красивого, вплоть до этого самого тринадцатого колена. Сама Франция более чем на сто лет погрузилась в пучину кровавых войн. Народ, как известно, всегда и во всех случаях виноват. Хотя бы в том, что позволяет задурить себе голову. Спустя пятьсот лет после казни, история поставила точку на взаиморасчетах Великого магистра со своим бывшим главным врагом. Парижские революционеры казнили последнего отпрыска королевской династии – Людовика Шестнадцатого, заключенного до момента казни в тот же самый замок Тампль, где в свое время мучился Жак де Моле со товарищи…

Я смолкла, не зная, о чем еще рассказывать дальше. И так вышла за пределы Дрюона. Господин Ковач посматривал на меня уже без интереса, но с явным уважением.

– Ну и каково же ваше мнение по поводу точности реализации проклятий Великого магистра?

– Но я же не эксперт, а обыкновенная любопытная дилетантка. Налицо мистическое развитие событий, но нельзя исключать и рукотворность некоторых моментов. Среди тамплиеров были классные специалисты, истинные мастера своего дела, всех ведь уничтожить невозможно. Кроме того, у тамплиеров всегда хватало тайных сторонников. Кто-нибудь из них вполне мог отправить на тот свет проклятую троицу злейших врагов Великого магистра. Да и наследников короля. Причем без всякой показухи, как говорится, тихо, без шума и пыли. Вот что касается Парижской революции и казни Людовика Шестнадцатого, то тут уж извините… и шума, и пыли хватало. Кажется, он был сам виноват.

– «О времена, о нравы!» – пафосно продекламировала Наташка. – Впрочем, ложными обвинениями и доносами история во все времена славилась. А нравы с каждым годом все хуже и хуже. Раньше в основном уничтожали друг друга за веру, сгребая по ходу дела в свои руки все награбленное, чтобы зря не пропало. В наши дни за что только не уничтожают! Даже за то, что не уступил дорожную полосу. Быстрый самосуд и никакого тебе сбора доказательств, что в процессе следования по трассе обидчик поклонялся голове Бахуса.

– Бафомета, вы хотели сказать, – живо откликнулся Альбрехт. Наташка собралась возразить, но я успела сделать ей «страшные глаза». С душеприказчиком устанавливались доверительные отношения, обрывать тоненькие ниточки доверия не следовало.

– Увы, инквизиторы отказались принимать на веру свидетельские показания о том, что голова Бафомета не что иное, как воплощение изображения лика Христа, отпечатавшегося на Туринской плащанице, либо скульптурное изображение усеченной головы Иоанна Крестителя. Зато сочинили собственную жуткую историю идола… Я вас не задерживаю? – любезно поинтересовался Альбрехт, усаживаясь поудобнее.

– Ну что вы!.. Нисколько. Нам торопиться некуда. – Наташка позволила себе одну из самых своих обаятельных улыбок во весь рот. – Я, можно сказать, временно на свободе, а Ирине вообще бежать некуда, она на своем месте. И к ужасам за последнее время мы с ней уже попривыкли.

Мне очень хотелось поскорее перевести разговор на интересующую меня тему, осторожно сославшись на занятость: в дверь без конца заглядывали сотрудники, пытаясь завязать разговор с помощью красноречивых жестов. На счастье, инквизиторская легенда оказалась короткой. В какой-то момент я невольно заподозрила, что потомки французских инквизиторов перебрались на ПМЖ в Россию, осев в следственном аппарате НКВД. В основу обвинения ложились совершенно бредовые сведения.

Инквизиторская история начиналась красиво: «Жил на свете рыцарь бедный, молчаливый и простой…» Тамплиер, разумеется. Не будучи монахом Ордена, он влюбился в прекрасную и богатую даму. А она взяла и безвременно скончалась. С этого момента романтизм исчезает. Окончательно свихнувшись от горя и нереализованной возможности обладать любимой, рыцарь пошел на беспрецедентный поступок. Ночью проник в склеп, открыл могилу и, утолив свой телесный голод с покойницей, на пару минут успокоился. В наше время это преступление подходит под термин «некрофилия». Покинуть склеп с последним «прости» рыцарю не удалось, ибо из мрака прозвучал сатанинский голос, приказавший ему вернуться на место грехопадения ровно через девять месяцев. Ослушаться он не посмел. Явившись в предписанный ему срок, обнаружил в могиле голову Бафомета. До конца своей жизни рыцарь был в буквальном смысле к ней привязан – постоянно носил с собой. Надо отдать должное, эта голова не раз спасала ему жизнь, а после смерти рыцаря она якобы перешла во владение Ордена тамплиеров.

Совершенно неожиданно господин Ковач вскочил и принялся извиняться, ссылаясь на цейтнот. У него назначена встреча, на которую он рискует опоздать. И очень коротко подвел итог нашей интересной беседы:

– Ирина, вы требовали повествования личной легенды семьи Суарес. Прошу запомнить: я вам ее не рассказывал, поскольку история испанской ветви Ордена тамплиеров не есть тайна за семью печатями. Собственно говоря, вы уже сделали свои выводы, я их слышал, но подтверждать либо опровергать не собираюсь. Заметьте, делясь своими знаниями, я не выдвигал вам никаких предварительных условий. Но одна просьба, постфактум так сказать, у меня все-таки имеется: пожалуйста, удержитесь от обсуждения темы тамплиеров с кем бы то ни было, в первую очередь, в следственных органах. И вообще, и в связи со смертью Светланы Владимировны. Этим вы сотворите доброе дело. Да, на днях я опять улетаю в командировку, поэтому связи со мной искать не стоит. И… не такой уж я монстр!

Слов прощания господин Ковач от нас не услышал. Выкатился за дверь, как на роликах. Эти самые слова пришлись совсем некстати, поскольку дверь за ним закрыться не успела – вломился Максим Максимович.

– Ефимова, ты зарываешься! Если я тебе заявлю «всего хорошего»…

– …то ничего хорошего из этого не выйдет. Для фирмы, – закончила за меня Наташка. – Максим Максимович, желаю вам и вашему, ну о-о-очень многочисленному окружению железного здоровья, поскольку я вчера ушла с работы и принимать дальнейшее участие в решении ваших общесемейных сердечных проблем не буду. Вот, уговариваю Ефимову помахать ручкой всему вашему коллективу. Слишком много у нее накопилось личных проблем.

– Я так понял, одна из них – мужской выставочный образец, сейчас отпала, – заявил Макс, засунув руки в карманы и покачиваясь с мысков на пятки. – Ефимова, только не говори, что заразилась от меня. И не переживай. Поверь профессионалу, вместе с этой проблемой ушли многие другие. Такие мужики для семьи не годятся, лучше уж держись за своего мужа. И не мешало бы тебе включить телефоны в рабочий режим. Наталья, будешь вести подстрекательскую агитацию, пойду на прямой шантаж. Сообщу мужу гражданки Ефимовой о том, что моя невидимая седина в невидимой бороде рикошетом саданула ей в ребро.

– Адамово, опять же… – только и успела вымолвить Наташка.