Текст книги "Психоаналитические идеи и философские размышления"

Обращение Рикёра к хайдеггеровским идеям – отнюдь не единичный эпизод в его философских размышлениях над целями и задачами герменевтики. Теоретические постулаты Хайдеггера о бытии человека в мире и процедуре понимания так или иначе вписываются в контекст его рассуждений об интерпретации и смысле текста. Поэтому отнюдь не случайны призывы Рикёра «повернуться больше к герменевтике Я существую, чем к герменевтике я мыслю» (Ricoeur, 1981, р. 193). Однако было бы неверным полагать, что французский философ отказывается от психоаналитических представлений в пользу экзистенциальных концептов. В его «феноменологической герменевтике» наблюдается использование и переплетение самых разнообразных идей, препарированных через призму герменевтического осмысления методологии понимания текста. Так, когда он заявляет, что герменевтика нацелена на то, чтобы «понять автора лучше, чем он может понять сам себя» (Ricoeur, 1979, р. 98), то здесь Рикёр буквально дословно повторяет туже самую мысль, которая была высказана Дильтеем в 1900 г. в его работе «Возрождение герменевтики».

Заимствование некоторых идей Дильтея не означает, что Рикёр всецело разделяет дильтеевскую герменевтическую позицию. Как и Гадамер, он выступает против субъективизма, говоря об объективных основаниях текста и процессе интерпретации. Имеется еще одно существенное различие между дильтеевской герменевтической позицией и «феноменологичекой герменевтикой» Рикёра. Если Дильтей стремился отделить друг от друга «понимающие» и «объясняющие» методы исследования, полагая, что, в отличие о естественных наук, апеллирующих к объяснению, гуманистические науки ориентируются всецело на понимание, то Рикёр предпринимает попытку не просто связать в единое целое понимающие и объясняющие функции интерпретационного процесса, но и раскрыть диалектику отношений между ними. По мнению французского философа, «парадигма текста» обусловливает «парадигму чтения», из которой проистекает «диалектика чтения», связанная с движением интерпретационной мысли сперва от понимания к объяснению, а затем от объяснения к пониманию. В основе этой диалектики лежат взаимоотношения между объективностью текста и субъективностью интенций ее автора. Осмысливая специфические особенности текста, Рикёр подходит к проблеме «герменевтического круга» в его традиционном истолковании, т. е. как соотношения частей и целого. Для него текст – это некая целостность, тотальность. Реконструкция текста как целого имеет круговое движение, когда исследователь движется от гипотетических представлений о целом к составляющим его частям, а затем к реконструированию из этих частей некоего целого. Рикёр признает значимость традиционного понимания «герменевтического круга». Однако, как и Гадамер, он стремится по-своему переосмыслить существо этого круга.

Рикёр исходит из того, что движение от понимания к объяснению сопровождается выдвижением различного рода гипотез, связанных с выявлением смысла текста и их обоснованием. «Герменевтический круг» на данной степени интерпретационного процесса как раз и связан с диалектикой выбора и обоснования гипотез и представлений, носящих вероятностный характер. Что касается обоснования гипотез и предположений, то в этом вопросе Рикёр обращается к принципу фальсификации, выдвинутому К. Поппером. «Роль фальсификации, – замечает он, – осуществляется здесь благодаря конфликту между конкурирующими интерпретациями. Интерпретация должна быть не только вероятной, но и более вероятной, чем другая» (Ricoeur, 1979, р. 91).

Как отмечает Рикёр, в процессе интерпретации наблюдается не только диалектика между движением от понимания к объяснению, но и диалектика обратного хода – между движением от объяснения к пониманию. «Новый образ» диалектики проистекает из природы функциональной соотнесенности текста с миром, когда возможны два противоположных отношения, а именно: рассмотрение текста вне ее связи с миром или, напротив, создание новой связи с ним. Эти две возможности в равной степени порождаются самим актом чтения, создавая тем самым «диалектическое взаимодействие». Рикёр считает, что первый способ прочтения текста осуществляется в различных структуралистских школах, связанных с литературной критикой. В этом случае структурный анализ выступает в качестве необходимой ступени «между наивной и критической интерпретацией, между поверхностной и глубинной интерпретацией», позволяя рассматривать объяснение и понимание на различных концах «универсальной герменевтической дуги» (там же, с.97). Однако, полагает Рикёр, «глубинная семантика» текста – это вовсе не то, что собирается сказать автор, а то, о чем сам текст. Иными словами, «глубинная семантика» открывает соотнесенность его с миром. «Текст говорит о возможном мире и о возможном способе ориентации в нем» (там же, с. 98). Более того, с точки зрения Рикёра, текст способствует «созданию нового способа бытия» (Ricoeur, 1976, р. 88). Тем самым проясняется диалектический характер объяснением и пониманием на второй стадии интерпретационного процесса, ибо понимание опосредовано комплексом объяснительных процедур. Личностная включенность в процесс интерпретации не упраздняет «герменевтический круг», который остается «непреодолимой структурой познания». Вместе с тем Рикёр считает, что, благодаря личностной включенности в интерпретационный процесс, «герменевтический круг» не становится «порочным кругом». В конечном счете, делает вывод французский философ, «герменевтический круг» – это «корреляция между объяснением и пониманием, между пониманием и объяснением» (Ricoeur, 1979, р. 101). Так в «феноменологической герменевтике» рассматривается проблематика интерпретации текста и «герменевтического круга».

Рикёровская трактовка отношений между пониманием и объяснениям – это попытка преодолеть односторонности традиционной герменевтики дильтеевского толка. И надо сказать, что подобная попытка является шагом вперед, поскольку Рикёр предпринимает усилия по раскрытию диалектики между пониманием и объяснением в процессе познавательной деятельности человека. Другое дело, что это его собственное видение этой диалектики ограничено рамками текстологической интерпретации. Причем в «феноменологической герменевтике» явно обнаруживаются элементы экзистенциального толкования бытия человека в мире. Обсуждаемая же Рикёром проблематика взаимоотношений между пониманием и объяснением уходит своими корнями в психоаналитическое учение Фрейда.

Стоит напомнить, что именно основатель психоанализа попытался объединить в единое целое понимание и объяснение психических процессов и мотивационной деятельности человека. Фрейдовский психоанализ в известной степени был попыткой синтезирования двух плоскостей исследования человеческой природы: рассмотрения природных элементов человеческого существа, раскрытие глубинных тайников, предопределяющих влечения человека, внутреннего мира, смысла человеческого поведения, и значения культурных, социальных образований для формирования психической жизни человека и его психологической реакции. Методы описания и объяснения органически переплетающиеся между собой в учении Фрейда, образуют своеобразную методику психоаналитического исследования человека и культуры, особый подход к анализу индивида.

При осмыслении психоаналитических идей Рикёр обратил внимание на эту специфическую черту психоанализа, хотя и охарактеризовал психоанализ как «герменевтику культуры». В своих работах он не только использует фрейдовские представления о необходимости совмещения двух подходов к исследованию человека, но и углубляет их, делая акцент на диалектике понимания и объяснения в интерпретационном процессе. Поскольку же под текстом Рикёр подразумевает как отдельные зафиксированные в письменном языке документы, так и культуру в целом, то общая герменевтика у него имеет дело и с прочтением текста, и с толкованием бытия человека в мире. Причем функция понимания и объяснения рассматриваются им как присущие самой человеческой природе. «Человек, – замечает Рикёр, – это именно бытие, которое принадлежит в одно и то же время к сфере казуальности и к мотивации и, таким образом, к сфере объяснения и понимания» (The Philosophy of PaulRicoeur, 1978, p. 158).

Таковы основные тенденции в осмыслении взаимосвязей межу психоанализом и герменевтикой, имеющие место в современной западной литературе. Они свидетельствуют, с одной стороны, о наличии разнообразных подходов к толкованию психоаналитического учения Фрейда, а с другой стороны, о стремлении части западных исследователей не только представить психоанализ в качестве герменевтики, но и выдвинуть новые концепции, основанные на совмещении экзистенциальных, психоаналитических и герменевтических идей.

* * *

Рассмотрение основных идей философской и психоаналитической герменевтики позволяет, надеюсь, обнажить наиболее существенные точки соприкосновения между художественной литературой и психоанализом в современной западной культуре. В данной статье дан лишь набросок возможных проблем и тем, имеющих важное значение для литературоведения. Конкретный и обстоятельный анализ искусства толкования литературных текстов – особая задача, выходящая за рамки статьи. Хотелось только привлечь внимание литературоведов к одной из распространенных тенденций в западной культуре. К той тенденции, в рамках которой психоанализ воспринимается как основа для понимания специфики художественного творчества и толкования литературных текстов. Думается, что дальнейшее критическое осмысление выделенной тенденции может стать предметом самостоятельного анализа. Во всяком случае, литераторы-профессионалы могут сказать здесь свое веское слово.

Литература

Коллингвуд Р. Идея истории. Автобиография. М., 1980.

Фрейд 3. Лекции по введению в психоанализ. Т. I. M., 1923.

Фрейд 3. Методика и техника психоанализа. М., 1923.

Фрейд 3. О психоанализе. Пять лекций // Хрестоматия по истории психологии / Под ред. П. Я. Гальперина, А. Н. Ждан. М., 1980.

Bal M. Introduction // Poetics. 1984. V. 13. № 4/5.

Eissler K. Discourse on Hamlet. A Psychoanalytic Inquiry. N. Y., 1971.

Diltey W. The Rise of Hermeneutics // Critical Sociology. Selected Reading / Ed. by. P. Connerton. Harmondsworth, 1976.

Gadamer H.-G. Philosophical Hermeneutics. Berkley etc., 1977.

Gadamer H.-G. The Historicity of Understanding as Hermeneutic Principle // Heidegger and Modern Philosophy. Crictical Essays / Ed. by. M. Murray. London: New Haven, 1978.

Gadamer H.-G. The Problem of Historical Consciousness // Interpretative Social Science. A Reader / Ed. by. P. Rabinow and W. Sullivan. Berkeley etc., 1979.

Gadamer H.-G. Truth and Method. N.Y., 1975.

Girard R. Narcissism: The Freudian Myth Demythified by Proust // Psychoanalysis, Creativity and Literature. A French-American Inquiry / Ed. by A. Roland. N. Y.,1978.

FoulkerD. A Grammar of Dreams. N.Y, 1978.

Habermas J. Knowledge and Human Interests. London, 1972.

Heidegger M. Existence and Being. London, 1949.

Jung C.-G. On the Nature of the Psyche. London, 1982.

Lorenzer A. Symbols and Stereotypes // Critical Sociology. Selected Reading / Ed. by. P. Connerton. Harmondsworth, 1976.

Marcus St. Freud and Dora: Story, History, Case History // Freud. A Collection of Critical Essays / Ed. by. P. Meisel. Englewood Cliffs (N. J.), 1978.

Pasotti R. The Major Works of Sigmund Freud: A Critical Commentary. N.Y, 1974.

Ricoeur P. Hermeneutics and the Human Science. Essays on Language, Actoin and Interpretation. Cambrige, Paris, 1981.

Ricoeur P. Freud and Philosophy. An Essay of Interptetation. London: New Haven, 1970.

Ricoeur P. Interpretation Theory: Discourse and the Surplus of Meaning Forth World. Texas, 1976.

Ricoeur P. Philosophy of Will and Action // Phenomenology of Will and Action / Ed. by. E. Straus, R. Griffith. Pittsburg (Pa.), 1967.

Ricoeur P. Psychoanalysis and the Movement of Contemporary Culture // Interpretative Social Science. A. Reader / Ed. by. P. Rabinow, W. Sullivan. Berkeley etc., 1979.

Ricoeur P. The Conflict of Interpretations. Essays in Hermeneutics. Evanston, 1969.

Ricoeur P. The Model of Text: Meaningful Actoin Considered as aText // Interpretative Social Science. A. Reader / Ed. by. P. Rabinow, W. Sullivan. Berkeley etc., 1979.

Ricoeur P. The Symbolism of Evil. Boston, 1969.

Rieff Ph. Freud: The Mind of The Moralist. Chicago-London, 1979.

Rogers R. Science, Psychoanalysis and the Interpretation of Literature // Poetics. 1984. V. 13. № 4/5.

The Philosophy of Paul Ricoeur. An Antology of His Work / Ed. by. Ch. Reagan, D. Steward. Boston, 1978.

Thompson J. Critical Hermeneutics. A Study in the Thought of Paul Ricoeur and Jurgen Habermas. Cambridge etc., 1981.

Wittgenstein L. Wittgenstein's Lectures, Cambridge, 1930–1932: From the Notes of J. King and D. Lee. Oxford, 1980.

1985

Письма Зигмунда Фрейда Вильгельму Флиссу

Недавно произошло знаменательное событие. Достоянием общественности стало полное собрание писем основателя психоанализа 3. Фрейда (1856–1939) берлинскому врачу В. Флиссу (1858–1928). Переводчиком и издателем этих писем является директор архива 3. Фрейда Джефри Мэссон, который в 1978 г. начал переговоры с дочерью основателя психоанализа А. Фрейд относительно возможности опубликования полной переписки ее отца с В. Флиссом, являвшимся на протяжении четырнадцати лет важной фигурой в его интеллектуальном развитии, способствующей выдвижению психоаналитических идей.

Данная переписка частично была опубликована в 1950 г. на немецком и английском языках, вызвав значительный интерес у историков науки и у всех тех, кто обращался к идейному наследию Фрейда. Однако в предшествующей публикации ряд писем Фрейда Флиссу отсутствовал, часть же переписки была воспроизведена в сокращенном виде.

Ознакомившись с неопубликованными письмами, Дж. Мэссон попытался убедить А. Фрейд в том, что данные материалы имеют непреходящее значение для истории становления психоанализа. Заручившись поддержкой со стороны видного психоаналитика К. Эйслера, состоявшего в тесной дружбе с А. Фрейд, Дж. Мэссон приступил к подготовке нового издания писем Фрейда к Флиссу, которое включило в себя, наряду с ранее опубликованными 168 письмами, 133 доселе никому не известных писем.

В предисловии к данному изданию Д. Мэссон замечает, что знакомство с полным собранием писем Флиссу может изменить представление о Фрейде как человеке, поскольку в них содержится информация личностного характера, которая была нивелирована в предшествующей публикации. Во введении подчеркивается, что публикуемые письма являются, вероятно, «наиболее важными документами в истории психоанализа», поскольку время переписки между Фрейдом и Флиссом представляет собой период рождения психоанализа (The Complete Letters, 1985, p. 1).

Переписка между двумя врачами началась, когда Фрейду был 31 год и он преподавал невропатологию в Венском университете. Флиссу было 29 лет, и он уже добился определенных успехов в Берлине как врач, специализирующийся в области «ухо, горло, нос». Весной 1877 г. Флисс приехал в Вену для повышения своей квалификации и, по совету известного в то время венского врача Й. Блейера, посетил лекции Фрейда. Несколько лет спустя между ними завязалась переписка. В 1980 г. Фрейд и Флисс начали встречаться в Берлине и в Вене с целью обмена мнениями по научным вопросам, назвав свои частные встречи «конгрессами». Отношения между нами переросли в тесную дружбу: оба были евреями, врачами, увлекались научными исследованиями, выходящими за рамки официально признанных научных доктрин. Своеобразие их дружбы заключалось также в том, что она носила «любовный» характер. Не случайно Фрейд писал о «гомосексуальном компоненте этой дружбы», и каждый из них полагал, что всем индивидам присущи «элементы бисексуальности» (там же, р. 2).

В архивах Флисса, находящихся в Иерусалиме, имеются два неопубликованных письма его жены, которые она написала после смерти своего мужа. В этих письмах Ида Флисс просила Фрейда вернуть ей всю корреспонденцию мужа, так как после 1904 г. дружба между двумя врачами оборвалась и всякие отношения прекратились. Фрейд ответил на эти письма, сообщив, что после 1904 г. он уничтожил большую часть переписки, и попросив, в свою очередь, Иду вернуть ему письма и рукописные материалы, которые он посылал ее мужу на протяжении их семнадцатилетней переписки. Вдова Флисса оставила письма Фрейда себе, а позднее продала их одному из берлинских торговцев произведениями искусства с условием, чтобы данная корреспонденция ни прямо, ни косвенно не могла попасть в руки семьи Фрейда.

В 1937 г. греческая и датская принцесса Мария Бонапарт, в 20-х годах прошедшая личный анализ у Фрейда и впоследствии находящаяся в тесной дружбе с ним, выкупила эту корреспонденцию и сообщила об этом основателю психоанализа. Фрейд не хотел, чтобы его письма Флиссу, содержащие интимные материалы, попали в посторонние руки, и попросил Марию Бонапарт передать их ему за соответствующее вознаграждение, которое он постепенно выплатит ей. Однако, опасаясь за то, что основатель психоанализа уничтожит эти письма, подобно тому, как он это делал раньше со своими дневниками и черновиками работ, она отказала Фрейду в его просьбе, написав ему о том, что данная переписка с Флиссом не менее важна для истории, чем переписка Гёте с Эккерманом.

Мария Бонапарт поместила приобретенную ею корреспонденцию в банк Ротшильда в Вене. Однако после оккупации нацистами Австрии возникла опасность, что еврейский банк будет конфискован и корреспонденция Фрейда уничтожена. Бонапарт приехала в Вену и, будучи важной персоной, добилась разрешения на получение своих денежных вкладов. На глазах гестапо она взяла с собой корреспонденцию Фрейда и уехала в Париж. Позднее, используя дипломатические каналы, ей удалось переправить документы в Лондон. В конце 40-х годов Мария Бонапарт передала находящуюся у нее корреспонденцию Анне Фрейд, которая в 1980 г. подарила ее Библиотеке Конгресса, где документы остаются скрытыми от глаз общественности и предназначаются только для служебного пользования.

О жизни Фрейда написано, пожалуй, больше, чем о жизни какого-либо другого мыслителя потому, что, по словам Дж. Мэссона, он «изменил контуры нашего интеллектуального и эмоционального века, в котором мы живем» (там же, р. 12). Многие дискуссии касаются личностных аспектов основателя психоанализа. Публикация полного собрания писем Фрейда Флиссу будет способствовать, как считает Дж. Мэссон, дальнейшим исследованиям, посвященным жизни основателя психоанализа, поскольку ни в каких других документах Фрейд не писал так беспристрастно, прямо и откровенно о своих мыслях. Теперь, после того, как прошло почти сто лет с момента их написания, эти письма являются «одной из высших точек интеллектуального достижения и понимания нашего времени» (там же, р. 13).

Первое письмо Фрейда Флиссу написано 24 ноября 1887 г. В нем сообщается о том глубоком впечатлении, которое Флисс оказал на Фрейда. Одновременно описывается один из клинических случаев, приводятся некоторые замечания о характере неврозов, психозов и о различиях между органическими и неврастеническими заболеваниями. В последующих письмах личностно-интимная и профессионально-медицинская информация дополняют друг друга, позволяя судить, с одной стороны, о настроениях, личных привязанностях, симпатиях и антипатиях Фрейда как человека, а с другой стороны – об эволюции его взглядов на этиологию неврозов, о скрытой работе мысли, приводящей к выдвижению тех или иных теоретических положений, последующему их пересмотру и, наконец, формированию основ психоанализа.

Ряд писем дает представление о том, что в переходный период, когда Фрейд постепенно разочаровывался в общепризнанных медицинских теориях, касающихся происхождения и генезиса психических заболеваний, искал новые способы лечения неврозов и пытался подвести под них свои теоретические положения, он находился нередко в состоянии эйфории, вызванной к жизни употреблением возбуждающих средств, будь то кокаин или беспрестанное курени сигар, приводящих его в особое расположение духа. В частности, Фрейд пишет Флиссу о «кокаином эксперименте», «кокаинизации» и «потребности в некоторой дозе кокаина» (там же, р. 55, 106, 127, 132), сетует на то, что, имея дело с исследованием неврозов пациентов, он в то же время не может установить, страдает ли сам «от логической или ипохондрической депрессии» (там же, р. 67). Он сообщает неоднократно об упадке сил, мрачном настроении, одиночестве и истерии, подчеркивая то обстоятельство, что «главным пациентом», с которым приходится иметь дело, является он сам, а работа в области объяснения психических феноменов протекает в «странной манере», как будто бы во сне (там же, р. 152, 261, 318).

Именно в это время Фрейд выдвигает ряд гипотез о сексуальной этиологии неврозов, либидо, механизмах вытеснения эротических воспоминаний детства, эдипальных отношениях, принципе удовольствия, внутрипсихических конфликтах, сублимации, сновидениях, сексуальных фазах развития детей, эрогенных зонах, предсознательных и бессознательных процессах, т. е. постулирует такие теоретические положения, допущения и гипотезы, которые легли в основу его психоаналитического учения о человеке.

Таким образом, опубликованные материалы позволяют не только воссоздать идейный и психологический климат, в недрах которого зарождался психоанализ, но и обнажить личностно-индивидуальное состояние духа его творца, воспроизвести картину наркотического дурмана как стимулятоpa сексуальных образов, оказавших влияние на мышление Фрейда в критический период его раздумий о природе невротических заболеваний и внутрипсихической деятельности человека.

В одном из писем, датированном 1896 г., Фрейд предлагает свое объяснение этиологии психоневрозов, различая четыре периода жизни индивида. До четырех лет ребенок находится на уровне предсознания, с четырех до восьми лет – инфантильный период, с восьми до четырнадцати лет – стадия дополовой зрелости, после четырнадцати лет – зрелость. Между восемью и десятью годами, а также между тринадцатью и семнадцатью наступают переходные периоды, на протяжении которых возможны различные случаи психического подавления. В человеческой психике, согласно Фрейду, возникает так называемая «прибавочная сексуальность», которая выступает в качестве препятствия, тормозящего развитие мышления. Индивидуальные неврозы имеют хронологическую последовательность и тесно связаны не только с «прибавочной сексуальностью», но и с подавлением, определенными механизмами защиты. Истерия, неврозы навязчивых состояний и паранойя зависят, по Фрейду, от сексуальных сцен и их вытеснения, имеющих место в различные возрастные периоды развития ребенка (там же, р. 187–188).

Как известно, в начале XX столетия Фрейд выдвинул психоаналитическую теорию сексуального развития детей, отличающуюся от ранее постулируемой им схемы. Однако опубликованные материалы свидетельствуют о том, что зачатки этой теории восходят к тому периоду, когда Фрейд находился на подступах к выдвижению психоаналитического учения о человеке.

Публикация ранее неизвестных писем убедительно показывает, что в процессе выдвижения психоаналитических гипотез и допущений Фрейд исходил не только из клинической практики, но и из тех теоретических положений, которые были сформулированы Флиссом. Так, например, во многих своих письмах он прибегал к различного рода рассуждениям, исходя из предложенной Флиссом концепции 23-дневных и 28-дневных циклов у мужчин и женщин. При этом он сообщал Флиссу интимные подробности, связанные с периодом беременности своей жены, полагая, что они будут интересны как факты, подтверждающие теоретические предположения берлинского коллеги. В частности, отмечая даты, касающиеся первых толчков плода в чреве матери, рождения дочери, начала и периодичности менструального цикла жены, Фрейд делает вывод, согласно которому первые толчки плода соответствуют пятому менструальному циклу, а рождение ребенка совпадает с определенной цикличностью, отмеченной Флиссом (там же, р. 175–176).

Аналогичную периодичность Фрейд попытался использовать при определении психосексуальных фаз развития индивида, полагая, что «28-дневная субстанция» проявляется в процессе беременности женщин и тесно связана со сроками рождения ребенка, в то время как «23-дневная субстанция» должна быть соотнесена с высшими стадиями развития человека, включающими такие составляющие, как стыд и мораль. Причем вторая субстанция порождает, по мнению Фрейда, у мужчин и женщин чувство удовольствия, в то время как первая субстанция служит источником неудовольствия (там же, р. 211).

В дальнейшем после разрыва с Флиссом Фрейд отказался от использования флиссовской схемы периодичности женского и мужского начала, хотя в таких работах, как «Толкование сновидений» (1900), и некоторых других наблюдается апелляция к психоаналитически толкуемым датам и факторам бисексуальности человека. В целом же, как свидетельствуют опубликованные письма, Фрейд находился под влиянием идей Флисса, касающихся цикличности и периодичности событий: он использует их при определении даты своей смерти, интервалов между заболеваемостью и выздоровлением своих детей и близких людей.

Как показывают датированные 1901 г. письма, Фрейд планировал написать работу «Человеческая бисексуальность». Основу этой работы должен был составить тезис, согласно которому вытеснение возможно только как «реакция между двумя сексуальными потоками» (там же, р. 448). Причем он предложил Флиссу стать соавтором, способным к компетентному рассмотрению анатомическо-биологических аспектов бисексуальности. Однако вскоре их дружба оборвалась, и, как свидетельствуют последующие публикации Фрейда, он не стал реализовывать свои первоначальные замыслы по всестороннему исследованию проблемы бисексуальности.

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что фрейдовские теоретические конструкции далеко не всегда подкреплялись клинической практикой. Так, после опубликования «Толкования сновидений» к Фрейду обратился доктор Г. Гомпетц, который на протяжении нескольких месяцев стал «объектом» проверки фрейдовского метода анализа сновидений. Эксперимент завершился неудачей, так как Фрейд не смог осуществить анализ сновидений Г. Гомпетца под углом зрения отстаиваемого им понимания сновидения как неосуществленного желания сексуального характера. Описывая этот случай, он сам сообщает Флиссу о своей неудаче (там же, р. 391). Тем не менее в дальнейшем Фрейд не только не отказался от своих психоаналитических концепций, но, напротив, стал интенсивно развивать их. При этом далеко не восторженная реакция со стороны ученых на книгу «Толкование сновидений», а Фрейд рассчитывал на немедленный триумф и глубоко переживал, когда в прессе появились критические замечания, объяснялась им самим тем, что он находится на пятнадцать – двадцать лет «впереди своего времени» (там же, р. 405).

Публикация полного собрания писем Фрейда Флиссу способствует проникновению в лабиринты и зигзаги фрейдовского мышления. Она дает наглядное представление об идейных и индивидуально-личностных истоках возникновения психоанализа, вносит дополнительные штрихи в понимание Фрейда как невролога-клинициста и как человека, наделенного определенными чертами характера, привычками, наклонностями.

Литература

The Complete Letters of Sigmund Freud to Wilhelm Fliess, 1887–1904 / Translated and edited by J. M. Masson. Cambridge (Mass.)-London, 1985.

1986