Текст книги "Африка. Путешествия натуралиста по странам и континентам. Книга 1"

Гиппопотам – водяная лошадь

Когда произносишь слово «Гиппопотам», то в воображении сразу возникает «нечто» – огромное и сказочное существо, пурпурно-огнедышащее, архаическое, несущее на себе печать прошлых эпох с исторгающими душераздирающие вопли динозаврами и рычащими саблезубыми тиграми. И это совершенно соответствует истине, ибо «гиппо» (как повсеместно называют его в Африке и будем именовать его мы в этой работе) вместе с крокодилами пришел к нам из плейстоцена. Имея совершенно маленьких по размеру предков, в середине плиоцена, он, перейдя в водную среду, проделал огромный эволюционный путь, достигая сегодня трех тонн веса, будучи третьим после слона и носорога великаном суши. Такие размеры он приобрел в водной среде, где уменьшается борьба животного с земным притяжением, увеличивается экономия энергии при малых ее потерях и больших объёмах усваиваемого корма.

Гиппопотамы, или как их еще называли древние греки «водяные кони», будучи травоядными являются дальними родственниками свиней. В семействе бегемотов два рода, в которых находится по одному виду. Наш герой Hippopotamus amphibius будучи парнокопытным, имеет на ногах по 4 пальчика, обутых каждый в маленькое копытце. На огромной голове выделяются ноздри, глаза и ушки, которые расположены на одной линии, подобно перископу на подводной лодке выдаются вперед и находятся над водой, когда вся голова в воде. На этой голове как бы своей собственной жизнью живет огромная пасть с массивными бивнями-резцами и клыками. Когда сегодня этот монстр животного мира распахивает эту свою необъятную, подобно китовой, пасть, кажется, что в нее можно запихнуть полмира.

Увидев когда-то впервые этих несуразных, смешных и чудных созданий, я не ожидал, что они мне могут понравятся. Но со временем, понаблюдав за ними в различных африканских «лужах» и познакомившись ближе, нашел в них свое особое обаяние и очарование. Надеюсь, что найдете и Вы. Итак, перед нами «гиппо»!

* * *

Из открытой солнечной саванны и буша Парка Цаво, что в Кении, попадаем под сень высоких акаций, а затем вступаем в настоящий тропический лес. Вокруг стоят огромные хлорофоры («мвуле» как зовут его африканцы), дикие фиги и желтокорые акации. Все это увито лианами, эпифитными мхами и древесными паразитами типа омелы, слышны крики птиц и обезьян. В таком лесу не видно неба и облаков, которые скрыты зеленым пологом переплетенных вверху обширных крон деревьев.

По узкой тропинке пробираюсь мимо огромных поваленных бурей стволов деревьев, пытающихся своими растопыренными корнями и ветками удержать стороннего путника. Воздух напоен влажными испарениями и за каждым корявым стволом видится рожа водяного или лешего. Неожиданно из-под ноги в сторону камышей бросился небольшой крокодил. Черт! Он же мог отхватить полноги! Нужно «щательнее», внимание прежде всего! Сквозь ветви деревьев блеснула голубая вода. Средь высоких, с нависающими своими кронами деревьев застыло сказочное лесное озеро – источник Мзима Спрингс. Вечная тишина и сонливость окутывают как ватой эти берега. В темной глубокой воде отражаются желтые стволы акаций, подрагивающие зеленью своих листьев, и неясно мелькают какие-то огромные, пугающие нас тени. Страх и мистика живут на этих таинственных берегах. Что-то должно произойти. Напряжение нарастает.

Вдруг посреди озера появились буруны и обильная мутная пена, послышалось фырканье и в клубах пара вверх ударил фонтан воды, распадаясь в воздухе на тысячи мельчайших капелек. Они падали на появившиеся из воды ноздри, выпученные глаза, подрагивающие ушки, за которыми явилась взорам и вся огромная, лиловая с розовым, туша. Кто это? Неужели кит? Но откуда здесь, в сердце Восточной Африки, в далеком и богом забытом источнике могли взяться киты? Да нет, это настоящие, живые гиппопотамы! За первым гиппо показался второй, третий, десятый. Сиреневые и лиловые блестящие туши поочередно всплывали и резвились посреди озерца. «Водяные кони» – как называли их древние греки, ныряли, паслись на глубине в водорослях, затем появлялись на поверхности и с шумом выдыхали воздух с фонтаном брызг. В озерке они облюбовали для себя место, укрываясь под ветвями упавшей в воду огромной желтокорой акации. В прозрачной голубой воде сверху было хорошо видно, как розовые тени мелькали и тяжело ворочались в глубине.

Один из гигантов, вынырнув наверх, поднял над водою голову и распахнув огромную как пещера пасть, помотал ею из стороны в сторону. Мелькнули большие как оглобли бивни, торчащие наружу. Ими бегемоты перелопачивают озерное или речное дно, рвут водоросли или корни деревьев, используют для угроз в схватках между собой и обороны от хищников. У всех взрослых самцов шкура покрыта «узором» боевых шрамов и заживших ран после схваток друг с другом. Издав короткий рык, великан, захлопнув с «чмаканием» свою пасть, ушел под воду на глубину, оставив после себя крутящиеся буруны.

Постоянная череда всплывающих и исчезающих под водою монстров могла довести до сущего головокружения кого угодно. Я пытался подсчитать, сколько же их здесь и конечно же, сразу сбился со счета. В то время как одни ходили по дну, другие хлопали глазами и пускали пузыри на поверхности. Затем они незаметно исчезали, а на их месте появлялись те, кто пришел с глубины. Время от времени один или сразу двое раскрывали над водою свои пасти-кошельки и отрыгнув газы из желудка, погружались в воду. Некоторые из них подплывали вплотную и общались, касаясь друг друга носами, а двое, видимо от избытка сил, схватились в стычке, издавая рев, хлопая челюстями и угрожая друг другу клыками и бивнями. Вскоре они успокоились и исчезли под водою, оставив после себя буруны и расходящиеся волны.

Решаю спуститься под воду, чтобы на глубине посмотреть на жизнь водяных великанов. Медленно погружаюсь в темно-голубой подводный мир. Здесь, в призрачном царстве теней, на фоне играющих и мерцающих на дне солнечных зайчиков, пробивающихся сквозь стеклянную толщу, тихо и величественно плавают стаи огромных, похожих на сазанов, лабео, здоровающихся со мною шевелением губ. На дне лежала, еле шевеля плавниками огромная, незнакомого мне вида, рыбина. Хвостовой плавник у нее был почти полностью откушен, а тело повреждено в нескольких местах. Видимо встречи с крокодилами не проходят бесследно. Она мужественно сражалась за жизнь, раз за разом переворачиваясь брюхом вниз, затем медленно, как бы в забытьи всплывала боком вверх и опять, приходя в себя, рывком восстанавливала свой баланс.

Неожиданно сквозь зеленую толщу воды рядом с рыбами появилась огромная живая глыба. Темно-голубая, вся в синих разлетающихся разводах, она надвигалась на меня, хлопая глазами и шевеля маленькими ушками. Толстые и кривые ножки при этом медленно отталкивались ото дна, поднимая клубы темного ила. Вокруг туши суетились толстые лабео, склевывая с кожи паразитов. Да это гиппо, вот так встреча! Разглядев перед собою человека, гигант моргнул глазками, пошевелил губами утыканными торчащими толстыми вибриссами, затем сильно оттолкнулся правой ножкой и повернул влево, обходя меня стороной. Мимо моего лица проплыла огромная голубая туша, покрытая рубцами, с играющими не ее спине солнечными «зайчиками», в сопровождении десятка щиплющих ее бока рыбин. Последним впечатлением, оставшимся от встречи с водяным монстром, был его хвостик. Крутящийся как гребной винт подлодки, он выдавал внутреннее состояние гиганта и как бы прощался со мною. В последний раз мелькнули подошвы, розовые пяточки задних ножек и туша растворилась в толще зеленой воды.

Судя по нейтральной реакции рыб, окружавших меня на появление бегемота, на нем постоянно кормятся какие-то свои, «блатные» лабео, имеющие допуск к «телу». Другие же, такого допуска не имеющие, к «кормушке» уже не суются (все как у нас). В озере много крупной рыбы, но многие из них имеют рваные раны на теле и обкусанные плавники, видимо, от встреч с крокодилами.

В зеленой стеклянной толще водяные кони появляются как тени, легко скользя над поверхностью дна. Они отталкиваются от него попеременно то правой, то левой ножкой, которые скрыты как бы под «фартуком» – большими складками кожи спереди и сзади. На излете отталкиваясь ото дна, ножка сгибается, выносится вперед, выпрямляется и снова идет вниз, встречает дно и снова отталкивается. Но иногда они после отталкивания остаются согнутыми и гиппо парит над дном с поджатыми передними ножками, задние при этом вытянув назад, изображая собой «реактивный двигатель». Под водой великаны почти ничего не весят, двигаются легко и грациозно, чуть отталкиваясь от дна кончиками пальцев. Они похожи на балетных танцоров, которые как во сне или в замедленной сьемке кружатся на пуантах в сонме солнечных зайчиков, перепархивая по сцене с места на место. Но если под водой преследовать животное, то оно на удивление быстро прибавляет в скорости. Причем настолько, что пловец не в состоянии его догнать, как бы ни «упирался».

Водяных лошадей сопровождает целая стая крупных лабео, каждый из которых пытается что-то склевать с тела бегемота или залезть в каждую его складочку или щель. Видимо эти приставания щекотят великанов и несомненно им досаждают, потому что они отвечают на слишком активные поползновения (например, когда рыбина пыталась залезть одному из них под хвост) отдельными движениями ног или хвоста, отгоняя нахалов.

Продолжаю свои наблюдения и сразу выясняю, что под водой они не только ходят по дну, но и отлично плавают, смешно перебирая маленькими ножками с вытянутыми пальцами или одновременно, как нерпа, отталкиваясь от воды сдвоенным ударом ног. К тому же, у них между пальцами есть маленькие перепонки, помогающие грести в воде. На темных, закрывающих мне солнце тушах, они светятся на «контражуре» светлыми «кровяными» пятнами. В прозрачной воде хорошо видно, как «водяные кони» подобно орлам в небе, легко и непринужденно парят в толще воды и видимо получают от этого наслаждение. При этом конечности их двигаются как бы нехотя, лениво и свободно, без малейшего напряжения. Когда гиппо подышав наверху воздухом, безо всяких видимых усилий ныряет в глубину, его тело захватывает с собою облако голубых пузырьков воздуха. Они как кортеж верных слуг сопровождают своего повелителя, уходя вместе с ним в подводное царство, а затем сначала по одному, по два, а затем целыми стаями, предают и покидают его, возвращаясь на поверхность. Это как серебристый саван, который великан скидывает с себя, уходя в грозно темнеющие глубины.

Оказывается, под водою у них открыты глаза, и они хорошо все видят, а их жизнь «на дне» еще более насыщенная чем наверху. Там, внизу они ходят по дну и ковыряют его, выискивая что-то съедобное, встречаются друг с другом, о чем-то переговариваются с помощью мычания и опять расходятся, распугивают рыб и крокодилов, обследуют придонные заросли водной растительности – водорослей и камышей. Иногда двое самцов схватываются под водой в драке. Их резкие движения поднимают черные облака ила со дна, застилающие все вокруг, но мало мешающие главным действующим «лицам». Они продолжают и в темноте таскать друг друга за челюсти и тереть об дно. В эти моменты все остальные члены стада стараются отплыть на чистую воду, к краям озера. Маленькие гиппики, следуя за матерями подобно торпедам за подлодкой, во всем стараются повторять их маневры. Но когда те кормятся в придонной скользкой зелени, малыши, не зная, что делать, ибо пока еще кормятся молоком, просто тыкаются в них мордочками и мешаются под «ногами». Сюда можно добавить, что детки у бегемотов рождаются очень современно – в воде, а матери их там же и кормят! Два соска расположены у бегемотихи в паху и детеныш, глотнув наверху воздуха, присасывается к соску на 1–2 минуты, насыщаясь жирным молоком. Такую плотную «привязку» к воде я могу объяснить не только стремлением вида отгородиться от враждебной для них среды сухопутной, поскольку только оттуда они, собственно, могут ожидать угрозу нападения. Истинные причины лежат гораздо глубже и связаны с уходом вида от жесткой сухопутной конкуренции, стремлением к большей свободе, которую они получают в воде, уменьшением борьбы мышц тела с земным притяжением, увеличивается эффективность использования энергии кормов и т. д. Видимо, это стремление к полному переходу в водную среду и есть основное направление видовой эволюции гиппо. Здесь они стремятся повторить путь китов, которые когда-то, 50 млн лет назад полностью перешли в воду, покинув столь родную когда-то сушу. Но и на этом пути не все гладко, не все из них следуют генеральной линии «партии»: когда мамаша всплывает, решив всласть подышать воздухом, ее маленький бегемотик забирается ей на спину, не желая самостоятельно работать ножками, что бы удержаться на поверхности.

Под впечатлением зеленого загадочного мира глубин озера выхожу на берег и здесь встречаюсь с африканцем, облаченным в пятнистую армейскую форму, со старенькой, времен войны буров винтовкой. Это был сторож Мзима Спрингс, бормотавший на сложной смеси английского, суахили и еще чего-то. Разговорившись с ним, я выяснил, что он здесь старожил и знаток природы. Вот что он поведал мне: «Здесь, в источнике, поблизости от гиппо живут и кроки (крокодилы). Но обильные дожди и паводки заставили их сейчас прятаться в гуще леса, вдоль заросших берегов. В общем-то они живут мирно, сохраняя взаимный жесткий нейтралитет и не нападают друг на друга. Но если кто-то из кроков не справится со своей кровожадной натурой, решится напасть на сладкого малыша бегемота и съест его, то он обречен. Взрослые гиппо запоминают злодея в «лицо», и они все вместе охотятся за ним, мстя за убитого детеныша! Как правило, они находят и убивают врага. Горе тому, кто причинит зло «водяным лошадям»!» Правда это или красивая легенда, я не знаю и оставляю на совести аборигена, но есть четкая зависимость, что там, где появляется много бегемотов, число кроков уменьшается. Возможно дело в том, что гиппо, выходя на берег кормиться по ночам, вытаптывают кладки крокодилов. А о мстительности гиппо я много слышал от самых разных людей в Африке. В тех районах, где туземцы активно охотятся на гиппо, они их постоянно боятся и стараются избежать с ними любых встреч на воде и на берегу. Одиночные самцы и самки с потомством неоднократно в таких районах нападали на лодки с чернокожими аборигенами, разламывали своими страшными бивнями борта их примитивных долбленок, а затем уже в воде хватали и перемалывали клыками беспомощных людей. Такие душераздирающие истории рассказывают во многих африканских племенах, живущих по берегам крупных рек и озер, где водятся бегемоты. Данные современной статистики тоже говорят о том, что больше всего людей в Африке гибнет именно от мирных гиппо, а не от львов. Мне самому пришлось сталкиваться с их агрессией на одном из озер Серенгети, и недооценка опасности этого могла закончиться довольно печально. Об этом следующий рассказ.

* * *

Раннее, розовое утро в Национальном Парке Серенгети, в Танзании. Всходящее над саванной солнце отражается в миллионах капелек росы и в оранжевом узоре двух жираф, объедающих акации прямо перед лоджией моего номера. Мы, еще сонные, грузимся в джип, но утренняя прохлада и красота саванны будят нас окончательно. Готовим к работе фотооптику и бинокли, прощаемся с отелем и выезжаем за ворота. Едем по красной грунтовке, вьющейся по бушу, мимо огромных зонтичных акаций и на повороте встречаем тройку чепрачных шакалов. Они трусят по сухой дороге среди мокрой саванны и увидев нас ныряют в зелень кустарников. Их горящие из-за встречного солнца абрисы вспыхивают и исчезают. Орел-крикун, мощно двигая крыльями пролетает над нами, направляясь к озеру Магади. Мы едем следом за ним к гиппопотамам, которые там живут, сначала по зеленой искрящейся саванне, а затем по высохшему руслу одного из притоков озера. Объезжая лужи и бочаги джип пробирается по песку русла реки, оставляя после себя ребристый след, а мы высматриваем живность.

Вдруг впереди, под берегом показалась темная туша какого-то крупного зверя. Водитель прибавил хода, а зверь бросился наутек, подкидывая вверх блестящий на солнце огромный круп. Теперь стало видно, что это огромный самец гиппо. Выскочив из сухого русла, он, на удивление быстро, как паровоз, понесся по зеленой долине напрямую к воде, к своим сородичам, чьи черные головы уже выглядывали нас с середины озера. Подбежав к воде, великан, разбрызгивая брызги помчался по отмели на глубину и вскоре присоединился к своим соплеменникам, которых было около десятка. Это несомненно был хозяин озера – вожак в стаде, который время от времени патрулирует свою территорию. Свое раздражение от встречи с нами он тут же излил на одного из товарищей, и они сцепились в воде, наскакивая с открытой как ковш экскаватора пастью друг на друга. Каждый из них пытался ухватить своего «визави» за челюсть и поранить своими огромными как оглобли бивнями-резцами. При этом они оба издавали громкий рев и рычание, поднимали веера брызг, буруны и волны, которые доходили до берега. Выехав на холм над озером, наш джип остановился, а я выскочил из него и побежал к воде, метров за 50, чтобы вблизи заснять такое редкое зрелище как драку самцов. Пока я подбегал бегемоты еще нападали друг на друга, поднимая фонтаны брызг. Но как только я появился вблизи воды, вожак, узрев краем глаза настоящего врага, несомненно, покушающегося на самок его гарема, оставил в покое соперника и переключился на меня. Постоянно раскрывая огромную пасть, потрясая ею в воздухе, сверкая клыками и грозно рыча, он бросился ко мне по мелководью. Увлекшись происходящим, я продолжал снимать приближающегося ко мне разъярённого гиппо, пока наконец, для него не закончилась глубина и он почти полностью не показался из воды. Здесь я оказался в сложной ситуации – перспектива оказаться на открытом берегу один на один с огромным и разъярённым бегемотом, который своими клыками может запросто меня перекусить пополам, совсем мне не улыбалась. С другой стороны, как отступить перед этим толстяком и «потерять лицо», когда на тебя смотрят товарищи из машины? Между тем рычащий и хлопающий пастью самец выбрался на берег почти полностью и я, продолжая его снимать, все-таки украдкой прикинул расстояние до джипа, которое мне сейчас придется покрыть, улепетывая от него. В самый последний момент, когда гиппо был уже в десятке метров от меня, а я таки собирался ретироваться со всей своей возможной скоростью, нервы у вожака не выдержали. Взревев как раненый зверь, он сделал кивающее движение головой, как бы поддевая врага снизу и подкидывая его вверх, после чего развернулся и, продолжая громко рычать, бросился опять в воду. Ко мне обратился его объёмистый фиолетовый зад, смешной хвостик на котором крутился как пропеллер, а в его рычании слышалась не столько угроза, сколько огромная обида на весь род человеческий. Понимая мятущееся состояние души своего недавнего соперника, я внутренне посочувствовал его водяным друзьям, на которых он должен был бы выплеснуть свою неудовлетворенную ярость. Подтверждая эту версию, вожак, приблизившись к стаду, тут же «наехал» на крайнего самца, демонстрируя «смещенную» активность (сброс напряжения не на объект его ярости, который в силу более высокого ранга или других причин, недоступен для нападения, а на «третьих лиц» – второстепенных, подчиненных ему соплеменников, на которых можно напасть) и они сцепились «не на жизнь, а на смерть». В такие моменты, когда мужчины выясняют отношения, все остальные стараются быть подальше, чтобы не попасть под «горячую руку». Так и здесь – вскоре самцы остались в одиночестве воевать посреди плеса, а самки с детьми перебрались поближе к камышам.

Обычно в гареме взрослого сильного самца, который захватывает и охраняет от посягательств соплеменников участки реки, живут от 3–5 до 20 бегемотих с детенышами. Как правило, невдалеке от такого гарема всегда держатся самцы-холостяки, которые еще не «доросли» до обладания собственной территорией, а следовательно, и самок. Они сражаются между собой за первенство и находясь поблизости, даже на периферии гарема, всегда готовы похитить и умыкнуть симпатичную невесту. Такие поползновения с яростью пресекаются вожаком, который денно и нощно следит за невинностью «девушек» гарема и отгоняет молодых наглецов, набрасываясь на них с угрозами и намерениями извести их как «класс»! Случаи, когда территориальные самцы в таких стычках забивали своих соперников насмерть, описывались неоднократно. С другой стороны, «по-человечески» такого «племенного жеребца» можно понять, ведь он охраняет не просто кусок ландшафта или, там, реки, а свой родной «дом», свою женщину и, что самое важное – свою биологическую стабильность и свой генофонд! Так что, ему есть за что сражаться.

* * *

В северной части Серенгети среди зарослей лохматых пальм, акаций, колючего кустарника и тихих зеленых полян, и опушек протекают две сказочной красоты речки, несущие свои воды в озеро Виктория – Грумети и Оранги. Именно в их голубых бочагах обитают столь интересные для нас «водяные лошади» – гиппопотамы.

Мы с трудом пробираемся вдоль Оранги, продираясь сквозь частокол колючих кустарников, впивающихся сотнями игл в любую незащищенную часть тела. Нам встречаются пятнистые красавцы-жирафы, леопард, стайки импал, семья павианов-анубисов, а главное – за каждым поворотом реки фантастической красоты пейзажи с пальмами и мимозами, один лучше другого, но бегемотов все нет. Проводник-африканец клянется, вытирая пот, что они будут вот-вот.

Выходим на высокий берег. Здесь река разлилась перед перекатом и на широком плесе, обрамленном зеленью лохматых пальм, всплывают огромные темные головы, с дергающимися ушками. Наконец-то, бегемоты! Спускаюсь по откосу к воде и маскируюсь в кустах как могу. Оглядываю из укрытия плес. Невдалеке под берегом лежит как бревно взрослый светло-зеленый крокодил. Да, соседство незавидное, будем надеяться, что он не голоден. Вдруг прямо передо мною с шумом, бурунами и брызгами выныривает огромная туша и выпускает фонтан воды. Маленькие глазки внимательно оглядывают берег, а ушки поворачиваются как на шарнирах и ловят все посторонние звуки. Как ни защищены бегемоты рекой, своими размерами, клыками и бивнями от опасностей в саванне, но бдительности они не теряют, ничего чужого не любят и не терпят. Не заметив ничего подозрительного, гиппо задышал, зашевелил ноздрями – открывая и закрывая их клапаны для вдоха. Рядом с ним вынырнула бегемотиха и захлопала глазками, а рядом тут же показалась маленькая головка с еще более маленькими глазками и ноздрями, – ее детеныш. Они сделали несколько вздохов и синхронно ушли на глубину. Подобно настоящим водолазам, гиппо при выныривании вентилируют легкие, освобождаясь от углекислого газа и запасаясь кислородом. Остается выяснить, где они нашли и прочли водолазные инструкции? Пока они были на поверхности, я успел заметить, что пропорции головы у мамы и дочки разные. Головка детеныша более похожа на голову другого вида гиппо – карликового бегемота. На ней глаза и ноздри не выступают так ярко и контрастно, как у взрослых и не так объёмиста пасть. Здесь дети в своем развитии повторяют исторические, исходные формы, от которых шла эволюция бегемотов. Детки у гиппо появляются в сезон дождей, когда много влаги, зеленого корма и жизненного пространства, ибо в другой сезон они бы не выжили. Мать кормит бегемотика молоком 7 месяцев, но он рядом с нею находится до двух лет.

Один из взрослых самцов выбрался на отмель и пошел по брюхо в воде вдоль берега, затем повернул к середине и погрузился в воду. Каждую минуту кто-то из них выныривал наружу, осматривался, прислушивался, вентилировал легкие, запасался воздухом и уходил на глубину. Его место тут же занимал кто-то другой или сразу несколько. Вода в Оранги мутная и видимость под водой была низкая. Это я вывел из того, что они часто ныряли и быстро выныривали, а не находились подолгу под водой, как в прозрачной воде Мзима-Спрингс, в Цаво.

Глинистые берега западной части плеса, где живут гиппо, истоптаны их ногами и покрыты узором следов. По ночам водяные гиганты выходят из воды и растекаются по окрестным лугам и полянам, ибо их корм – зеленая трава прибрежных равнин, растет на берегу. Почему по ночам? Их нежная кожа лишена естественной защиты – волосяного покрова и беспощадное солнце высушивает ее и заставляет трескаться. На этот случай у них есть пот цвета крови, который выступает «кровяными «каплями, но, тем не менее, на пастьбу они выходят по ночам. Но вот, в одном из южнокенийских заповедников моя дочь Настюша наблюдала бегемота, пасущегося на полянке, рядом с антилопами канна, днем. Это редкий случай, хотя надо отметить, что полянка была защищена от солнца густыми кронами деревьев и гиппо находился в тени (фотография с полянки подтверждает это). К тому же, наверняка, он был еще и голодным, поэтому пошел питаться днем.

У бегемотов очень сильные и грубые края губ, которыми они «состригают» даже небольшую траву, оставляя «при своих интересах» слонов и антилоп. Но на них действуют колючки акаций, падающие вниз и впивающиеся иногда в губы, поэтому они любят просторные зеленые равнины без акаций и колючек. Такие пастбища испещрены сетью троп и дорог, по которым они выбираются из воды и шествуют к своим кормовым участкам. Оказывается, самцы гиппо великие собственники и захватывают свои территории везде где только могут. Вожак весь обширный плес, где живет его семья считает своим и яростно отстаивает его границы от поползновений других «претендентов». Когда же во время засухи на его территорию сползаются десятки и сотни соплеменников, то происходит беспрестанная «война гигантов» и десятки огромных туш вовлекаются в нескончаемый хоровод и совместную борьбу. Рев и рычание стоят «стеною», издалека извещая саванну о скоплении бегемотов.

То же и на пастбище. Каждая семья-гарем занимает под покровительством вожака свой, строго определенный участок речной долины, имеющий свои границы, которые охраняются и маркируются тем что всегда «под рукой» – кучами помета. Такие же метки самец оставляет и вдоль дорожек, которые проложены к пастбищам от воды. Об этих тропах можно сложить целую легенду. Многие поколения гиппо выбивают в твердом грунте и даже в скалах глубокие тропы. Многие из них стали уже как колеи или даже желоба, в которые огромные самцы или беременные самки с трудом протискиваются. Если бегемота что-то спугнет с пастбища, то он летит по такому желобу к воде как сани в бобслее, сметая все на своем пути. Маркировочные кучи гиппо достигают в диаметре 1,5–2 метра и в высоту – более метра. Ежедневно проходя мимо кучи, самец ее «подновляет». Он становится к ней задом и «выдает» струю помета, которую разбрызгивает вращением короткого и уплощенного хвоста как пропеллером. Так же, кстати, разбрызгивается помет и при встречах взрослых самцов друг с другом и самцов с самками. Это в мире гиппо как подпись в банке или визитная карточка. По такому «росчерку» самцы сразу узнают, кто из их соперников здесь прошел и когда. Если враг близко, то хозяин территории готовится к «встрече», накручивая себя как боксер перед боем. Но в любом случае, чужой запах он забивает струей собственного помета. То же происходит и при стычках, Победитель ее празднует своеобразным актом – испусканием газов и струи помета. Ему мало просто победить в бою, а еще нужно утвердить на земле и свой собственный «дух». Чем-то мне это напоминает крестоносцев, насаждавших в Азии, среди «неверных» свою религию.

Помет бегемотов, который они при большой численности, извергают десятками тонн, играет существенную роль в жизни африканских водоемов. На его основе развивается богатый фитопланктон, который потребляется рыбами и другой водяной живностью. Именно поэтому в тех водоемах, где есть бегемоты, обитает огромное количество рыбы.

* * *

Более 2,5 млн лет назад в Восточной Африке взорвался огромный вулкан, разметав по окрестностям тысячи тонн вулканических пород и пепла. В результате взрыва образовалась глубокая кальдера с высокими отвесными стенами-скалами высотою более 600 метров. Со временем ручьи и реки, стекающие внутрь со стен, образовали озеро, появилась почва, растительность и сегодня это одно из самых знаменитых и густонаселенных травоядными мест в Африке, входящее в Охранную Зону Нгоро-Нгоро, в Танзании.

Именно эту историю о происхождении кратера я вспомнил, когда стоял внутри кальдеры на берегу небольшого озера Нгоитокиток Спрингс, куда мы заехали на ланч. Надо мною возвышалось огромное дерево, увешанное как елочными игрушками сотнями гнезд ткачиков и самими разноцветными птичками. А еще все верхние ветви заняли хищные коршуны, которые зорко стерегли здесь свою добычу. Вдалеке возвышались голубые, поросшие лесом горы, образующие стены кальдеры, светило солнце и казалось бы, ничего не могло нарушить покой нормального человека, заслужившего свой отдых в таком райском месте, среди огромного количества животных и птиц. Но что-то мне мешало (из чего я вывел аксиому, что да, видимо, я ненормальный) и это «что-то» было – бегемоты в озере! Они хрюкали, сопели, пускали пузыри, ныряли и опять появлялись наверху и, судя по всему, были очень довольны жизнью. А меня мучил один вопрос – ну как они могли за последний миллион лет попасть в это озеро? Ведь стены кратера – это почти отвесные скалы изнутри и снаружи, по которым выберется не всякая антилопа. Как же могли увальни-бегемоты перебраться сюда из других районов Африки? А то, что их никто не привозил сюда и они пришли сами – это конкретный факт.

Гиппопотамам для нормальной жизни всегда требуется вода, в которой они проводят две трети суточного времени и зеленые пастбища. Ввиду непостоянства климата Африки периоды благоденствия и влаги сменяются засухой и бедой, и они в этом случае совершают огромные переходы по саванне в поисках других пастбищ и водоемов, будь то реки или озера. Бегемоты, живущие в больших реках, обычно мигрируют вверх по течению рек в половодье – сезон дождей и возвращаются к устью, в низовья, в сухой сезон. В сезон дождей, когда воды много, реки широко разливаются, заливая все низины в саванне, гиппо могут уходить из основного русла целыми стадами, заселяя старицы, болота и бочаги. Природа в эти моменты особо к ним благосклонна – вся зелень сразу выходит на поверхность, под каждым кустом «стол и дом». С окончанием влажного сезона количество воды в природе идет на убыль, а солнце высасывает ту, что осталась. Начинается сухой сезон, когда сначала пересыхают низины и мелкие болота, затем старицы, а потом уже озера и мелкие реки. Вода в них превращается в жижу, а затем просто в грязь.