Текст книги "Неотразимая"

Все разом захлопали в ладоши, а Хелен восторженно заключила Матти в объятия.

– Я только чуть-чуть помогла ему, – скромно говорила Матти, но в душе торжествовала.

Все переговаривались и перемещались, только Касс немигающим взглядом уставилась на Элизабет. Вдруг лицо Элизабет снова приобрело обычное тщательно отработанное выражение. Касс моргнула. Элизабет встала, прошла мимо Дэва Локлина, как будто его не существовало на свете. Маленькая группка людей, окружавших Матти, расступилась и замерла в ожидании.

Матти подняла глаза на Элизабет с недоверчивым и вызывающим выражением на лице. Но в голосе Элизабет прозвучало искреннее уважение, когда она сказала:

– Неудивительно, что вас называют Божественной дивой.

– Что случилось, Касс? – раздался обеспокоенный голос Харви.

Касс вздрогнула.

– Ничего, – солгала она и, для того чтобы предотвратить недоумевающие взгляды и расспросы, быстро прибавила:

– Просто голова разболелась. – И это уже было чистой правдой: голова у нее раскололась надвое, и в ней еще торчало лезвие топора.

– Ты слишком много куришь. – Он с отвращением покосился на сигарету в ее руке и на другую, дымящуюся в пепельнице. Вторую он со вздохом погасил и покачал головой.

К ним подошла Хелен и села рядом с Касс.

– Как было мило с ее стороны сказать это Матти. – Она имела в виду фразу Элизабет, после которой Дэву пришлось унести крайне взволнованную Матти наверх.

Она обнимала его за шею, уткнувшись лицом ему в грудь, а Ньевес семенила за ним по пятам.

– О, я случайно узнал, что она очень любит музыку, – важно проговорил Харви. – Когда я был у нее в Лондоне, то видел в квартире первоклассную стереосистему и огромную коллекцию пластинок.

– Да, я знаю, – подтвердила Хелен. – Она пришла в восторг от пластинок Ричарда.

– Когда это было? – подозрительно спросила Касс.

– Не так давно, – неопределенно ответила Хелен.

Она окинула взглядом террасу. – Какой приятный получился вечер, – сказала она счастливым голосом. – А его венец, пение Матти… Ее голос совсем не пострадал.

А до меня ей дела нет, подумала Касс. Она тоже огляделась по сторонам.

– Где Элизабет?

– Ушла наверх, – ответила Хелен, вставая. – Я хочу подняться. Вечер был чудесный.

Харви тоже встал.

– Позволь, я тебя провожу. – Он предложил ей руку, и они неторопливо удалились.

Касс встала, подошла к столику, налила себе двойную порцию бренди и выпила одним махом.

– Все в порядке? – услышала она голос Дейвида, обернулась и увидела, что Дэв возвращается один.

– Да, она легла, но все еще не успокоилась.

– Ты нарочно сыграл эту песню, верно? – спросил Дейвид с откровенным восхищением.

Дэв лишь слегка улыбнулся.

– Одна из самых ее любимых…

Дейвид ущипнул его повыше локтя.

– Хитрец!

Касс вклинилась между ними.

– Ну и как киношный бизнес? – язвительно проговорила она.

– Сплошные неудачи, а бросить не получается, – весело ответил Дэв.

– Опять трудности с деньгами?

– Почему «опять»?

Касс, не отрывая взгляда от его лица, предложила с самым небрежным видом:

– Почему бы тебе не попытать счастья у Элизабет?

Она большая поклонница кино. Все твои фильмы смотрела по десять раз.

– Неужели? – вежливо выразил сомнение Дэв, с непроницаемым выражением лица наливая себе выпить.

– Вот и «неужели»! Мне лучше знать. Я ей ближе, чем кто-либо другой!

Дейвид рассмеялся так, что зазвенели стекла.

– Она так же близка тебе, как бутылка на верхушке десятифутового шеста.

– Все же что ты о ней думаешь? – не отставала Касс от Дэва.

– Что она очень красива.

– Настоящая красавица, правда? – Лицо Дейвида засветилось. – Ты видел когда-нибудь такое лицо? – Он вздохнул. – Вот бы написать ее.

Касс чуть не выронила бокал. И ты туда же! Он не раз смотрел на Элизабет собачьими глазами, чего та просто не замечала. Но теперь на его лице появилось завороженное мечтательное выражение.

– Так почему бы тебе этого не сделать? – спокойно проговорил Дэв.

У Дейвида отвисла челюсть, он вспыхнул, съежился от смущения.

– Ну… – Было видно, что он лихорадочно ищет отговорки. – У нее вечно нет времени… она работает с Касс и все такое.

– Только утром, – безжалостно перекрыла эту лазейку Касс. – Все остальное время она свободна.

– Да… ну… Я пока только думал об этом, – поспешно пробормотал Дейвид.

– Так попроси ее, – предложил Дэв, пригвоздив Дейвида к стенке твердым взглядом синих глаз. – Только она может отказаться.

Дейвид снова покраснел.

– Да, конечно, – промямлил он. – И как тогда? – Он повернулся и, хотя ему казалось, что он неторопливо уходит, почти выбежал с террасы.

– Ушел и сейчас примется за то же, – презрительно бросила Касс. – Будет поклоняться святыне. – Потом она нарочито безразличным тоном произнесла:

– Она действительно на редкость хороша собой.

Ты тоже так думаешь?

– Да, она красавица, – ответил Дэв тоном, который не прибавил ничего к простой констатации факта.

– Я могла бы замолвить за тебя словечко, – предложила Касс.

Синие глаза стали задумчивыми, потом он улыбнулся.

– Знаешь, Касс. Я могу не позволить купить себя, а продаться я могу и сам. – Он поставил бокал. – А теперь мне надо уделить немного времени Дейвиду.

Утром увидимся, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Касс наблюдала, как он догоняет Дейвида, как они вместе удаляются по направлению к коттеджу. Слава Богу, подумала она, что он не здесь, в двух шагах от Элизабет.

Элизабет была в душе. Касс подождала, пока она вышла, закутанная в купальный халат.

– Привет! – сказала Касс беззаботно. – Я подумала, что надо бы поблагодарить тебя за то, что ты так мило обошлась с Матти.

– Я просто сказала правду.

– Может быть, но это исходило от тебя, и по-настоящему ей только это и было нужно. И не обращай внимания, что она так вела себя сегодня. Король умер, но все равно – да здравствует королева!

Потом, когда Элизабет села перед зеркалом, чтобы причесаться, Касс небрежно спросила:

– Что ты думаешь о нашем новом госте?

– Ничего.

– Ничего?

– Я просто о нем не думаю.

Лгунья! Касс вскипела.

– Он прекрасно играет. Как ты считаешь? Он очень талантлив, наш Дэв.

– Он делает отличные фильмы, – медленно проговорила Элизабет. Она так дергала волосы, словно хотела за что-то наказать себя.

– Хочешь, я помогу? – предложила Касс.

– Нет! – Элизабет инстинктивно отпрянула от ее руки. – Нет, – повторила она уже более спокойно, – я не люблю, когда прикасаются к волосам.

Касс молча наблюдала за ней. Элизабет сидела с пустым лицом и остановившимся взглядом кошачьих глаз.

Как будто она намеренно смыла водой какое бы то ни было выражение.

Касс отрывисто проговорила в надежде вызвать реакцию:

– Я сказала Дэву, что ты любишь кино. Может быть, ты захочешь оказать ему финансовую поддержку.

– Он просил тебя поговорить со мной?

У Касс упало сердце. Ответ неверный. Правильный был бы: «С какой стати?»

– Нет. Дэв обычно обходится без посредников.

Я просто подумала… Ты же десятки раз смотрела тот документальный фильм и соглашалась с Полиной Кель в том, что будет трагедией, если недостаток средств не позволит ему создавать, как она выражается, «значительные произведения искусства».

На красиво очерченных губах Элизабет появилась легкая улыбка.

– Великому любовнику не хватает поклонниц? – В ее голосе слышался сарказм, отточенный, как лезвие бритвы.

– Ты же сама его поклонница, – резко отпарировала Касс.

– Но его фильмы никогда не приносят прибыли.

Касс поняла ее уловку.

– Только потому, что он не всегда может рассчитывать на прокат. Крупные компании все подмяли под себя. – И в этом им помог Ричард, подумала Касс. – Я думала, ты ценишь талант! – обвинительным тоном выпалила она.

– Я действительно ценю талант. – Элизабет подняла руки, чтобы заколоть волосы.

– Ну вот! Дэв талантлив… и не только в этом, – добавила она тоном, в котором прозвучал едва уловимый намек. И если он собирается упражняться в своих талантах на тебе, подумала она, то я хотела бы присмотреть за ним. А вслух она настойчиво сказала:

– Ты ничего не потеряешь.

Элизабет встала.

– Это, – ответила она, – целиком зависит от того, чего он хочет. Спокойной ночи, Касс.

Это был отказ. Она по-прежнему полностью владела ситуацией.

Касс удалось заснуть только под утро, и, спускаясь вниз, не решив ни одной проблемы, над которыми она билась всю ночь, она была в отвратительном настроении. Она проспала, и один Бог знает, что могло случиться здесь без нее. Вдруг Дэв уже начал действовать?

Вдруг Элизабет позволила ему действовать? Вдруг они уже сейчас где-нибудь наедине друг с другом, а она даже не знает, где?

Она скатилась по лестнице, никого не встретив по дороге. Южная гостиная была пуста. На столе все еще лежала скатерть и пахло свежим кофе, но оставался только один прибор. Это значило, что все уже позавтракали и разошлись. Касс металась по комнатам и не могла никого найти, пока наконец на залитой солнцем террасе не увидела Элизабет, лежавшую в шезлонге с номером «Тайме».

– Куда все делись? – Прежде чем начинать день, она хотела знать, что ее ждет.

– Я видела только Харви и графа. Мисс Арден еще не спускалась, Хелен занимается своими цветами.

– А другие?

– Кажется, катаются на яхте.

И нечего беспокоиться, шепнул Касс внутренний голос. Она почувствовала, что ее сердце подпрыгнуло от радости.

– Конечно. Вернувшись, Дэв первым делом выходит на «Пинте» в море.

От ее мрачного настроения не осталось и следа. Солнечный свет вдруг стал обычного, а не ядовито-желтого цвета. Он катается на яхте! Без Элизабет! Вот видишь, пожурила она себя, ты не все видишь и не все знаешь.

– В таком случае, – радостно проговорила она, – почему мы тоже не веселимся? Как-никак уик-энд.

– Я рассчитывала, что мы будем работать. Как всегда.

Как всегда! Значит, ничего не случилось. Касс воспарила над землей.

– Хорошо… как хочешь. Но сначала я позавтракаю.

– Тогда встретимся в конторе. Через полчаса.

Идет?

– Прекрасно, – согласилась Касс. На сердце у нее стало совсем легко. – Прекрасно.

И когда они начали работать, Касс увидела, что внимание Элизабет, как обычно, полностью сосредоточено на работе. Дэву Локлину не удалось ее отвлечь. Несомненно, она не на шутку взялась за дело, с удовлетворением думала Касс. И вдруг, посмотрев на часы, удивленно воскликнула:

– Уже час! Как быстро бежит время?

За обедом не было ни Дэва, ни Дейвида, ни Ньевес.

Хелен сообщила, что они вышли из дома около восьми и взяли с собой корзину для пикников.

– Обещали вернуться к ужину.

Вот видишь, опять упрекнула себя Касс. Если он может исчезнуть на целый день, а ей дела нет… Это музыка, сказала она самой себе. Музыка, и очарование ночи, и Матти… и мое воспаленное воображение.

Касс совсем успокоилась и на радостях решила устроить себе сиесту. Теперь, зная, что Дэв вне пределов досягаемости, она не боялась оставить Элизабет.

– Что ты собираешься делать до ужина? – благодушно спросила она.

– Что-нибудь придумаю. Может быть, поплаваю.

– Будьте осторожны с солнцем, – озабоченно посоветовала Хелен. – У меня есть замечательный крем.

Я вам дам. Намажетесь как следует – у вас такая нежная кожа.

Около шести вечера, оставив Дэва и Ньевес на «Пинте», Дейвид шел по пляжу. Они так рано вернулись, потому что, когда они поменяли галс при внезапном порыве пассата, треснул гик. Дейвид заметил что-то впереди и, подойдя поближе, понял, что это Элизабет Шеридан. Она лежала на спине, прикрыв глаза от солнца одной рукой и мягко вытянув вдоль тела другую.

На ней был шелковистый купальник, черный цвет которого подчеркивал атласный блеск намазанной кремом кожи. По-видимому, она спала, не ведая о том, что идет прилив – подкрадывается по песку в стремлении коснуться длинных узких ступней. Ее длинные узкие ступни лежали теперь всего в нескольких дюймах от воды.

Дейвид неподвижно стоял и разглядывал ее.

Тело Элизабет, которое угадывалось под тонкой тканью рубашки или под шелком платья, не раз привлекало его взгляд, но он всегда воспринимал его абстрактно, как произведение искусства. Теперь, когда на ней был лишь обтягивающий купальник, он видел его по-новому. Оно было великолепно. Полные округлые бедра, плотные ноги, плавно сужавшиеся к колену, грудь больше и выше, чем ему представлялось, щедро позолоченная солнцем кожа.

В том, как она лежала, было что-то языческое, чуждое ее твердому характеру, самоконтролю. Казалось, что она в изнеможении бросилась на песок после какой-то бурной деятельности – например, акта любви.

Он ощутил волну чувственности, сладострастия – того, что до сих пор она никогда не пробуждала в нем.

Он не мог оторвать от нее глаз, не в силах ни разбудить ее, ни оставить под палящим солнцем. Купальник на вид казался сухим – значит, она здесь уже довольно давно. Если она не сдвинется с места, то скоро окажется в воде. Но он только стоял и смотрел. В голове проносился вихрь вольных мыслей, возбуждающих образов.

Он в первый раз осознал ее сексуальность и пожирал взглядом это тело, ощущая внезапное и острое возбуждение.

Вдруг она убрала руку с лица и устремила на него ясный холодный взгляд. Он понял, что она не спала, и почувствовал себя виноватым, как будто его поймали на чем-то недозволенном.

– Идет прилив, – хрипло произнес он. – Вы промокнете.

Она села, откинула назад волосы. Это движение вызвало в нем еще большее возбуждение.

– Как плавалось? – спросила Элизабет.

– Неплохо, пока не сломался гик. Мы поэтому так рано и вернулись.

– «Пинта». Так назывался один из кораблей Колумба, правильно?

– Да. Это означает «раскрашенный». Видите – она красная, но без всяких политических намеков.

Она потянулась к платью, лежавшему рядом, достала из кармана расческу и несколько шпилек, которые держала в крепких белых зубах, пока зачесывала наверх волосы.

– В нем ведь есть испанская кровь?

– По материнской линии. Отец ирландец. Дэв родился в Галуэе.

– Он один из ваших близких друзей?

– Самый близкий. Откуда это любопытство?

Он опустился на песок рядом с ней и сел, согнув колени, чтобы скрыть эрекцию.

– Ваш друг вызывает у людей самые разные чувства – от любопытства до похоти.

У Дейвида отвисла челюсть. Он никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь употреблял это слово. Но это было вполне в ее духе. Все, связанное с сексом, она свела к одному слову.

– Вы им восхищаетесь, правда? – спросила вдруг Элизабет.

Он пожал плечами, как будто в чем-то оправдываясь.

– Не думал, что это так бросается в глаза.

– Как алая буква.

Она произнесла это таким тоном, что Дейвид покраснел.

– И какая же это буква? – грубо сказал он. – Н – «неудача» или К – «компромисс»?

– Уж во всяком случае, не У – «успех».

У Дейвида приоткрылся рот, а взгляд его напоминал раненого оленя. Почему она об этом заговорила?

– За исключением, разумеется, того обстоятельства, – продолжала Элизабет, – что его успехи в искусстве всегда оборачиваются коммерческими неудачами.

– Это не его вина! – бросился на защиту друга Дейвид. – Ему трудно попасть в прокат, а если люди не смотрят фильм и не платят за это деньги, то о каком коммерческом успехе может идти речь? – Он набрал горсть песка, дал ему просыпаться сквозь пальцы. – Может быть, теперь что-нибудь изменится… Нет, меня это не особенно волнует, – поспешно прибавил он. – У меня есть доля почти во всех его фильмах, и я знаю, что когда-нибудь верну деньги с лихвой.

– Дэв платит долги?

– Заплатит, когда сможет, – упрямо буркнул он. – Я знаю Дэва.

– Давно?

– Почти двадцать лет.

– Как вы познакомились?

– В Испании. Я приехал посмотреть на одного тореро, а он снимал там «Момент истины».

– Ваша жена была испанкой, не правда ли?

Наступило молчание. Потом Дейвид произнес ровным, без выражения, тоном:

– Да. Она была двоюродной сестрой Дэва.

– А что значит «Ньевес»? – задала следующий вопрос Элизабет. – Это ведь испанское имя?

– Да. Это значит «снег». – Дейвид уставился в землю. – Она родилась в снежную бурю в Сьерра-Гвадарраме.

Элизабет взглянула в его ставшее замкнутым лицо и вернулась от, очевидно, запретной темы к тому, что ее действительно интересовало.

– Как получилось, что мистер Локлин владеет кусочком острова?

– Ричард ему подарил. – Дейвид пустил по ветру горсть песка. – Они очень дружили. Когда-то.

– Он поэтому так давно здесь не появлялся?

– Да. – Дейвид повернулся к ней лицом. – А я думал, что вам на всех наплевать. – Потом он улыбнулся. – Но, конечно, Дэв совсем особенный. Все женщины так думают, – добавил он, желая поддеть Элизабет.

– И поэтому вы ему завидуете?

Дейвид был поражен.

– Что ж тут удивительного? – пытался он оправдаться. – В нем есть какой-то магнит, который влечет к нему людей… женщин… как железные опилки.

– А вы от этого чувствуете себя неполноценным?

Дейвид открыл было рот, но, прежде чем он придумал ответ, Элизабет сказала:

– И пьете.

Лицо Дейвида опять окаменело.

– Пока я пью, я живу, – паясничая, продекламировал он.

– Как пьяница?

Бог мой, подумал он ошарашенно. Что я ей такого сделал? Он и восхищался ее проницательностью, и злился, что она так бестактно ею пользуется.

– У каждого есть свои пороки, – угрюмо пробормотал он. – Какой у вас?

Она ответила совершенно серьезно:

– Мой порок в отсутствии пороков.

– Бог мои, для меня это слишком сложно!

– Почему вы перестали заниматься живописью?

Самое время, подумал Дейвид. Он облизнул губы, сглотнул и выдавил из себя:

– Между прочим… – Потом закончил, будто бросился в холодную воду:

– Вы не согласились бы мне позировать?

Элизабет повернула голову. Он заставил себя взглянуть прямо в зеленые глаза и увидел в них изумление.

– Я?

– А почему нет? – неуверенно проговорил он. – Вы того заслуживаете.

– Да, конечно, – пробормотала Элизабет, будто бы что-то припоминая. – Вы специализируетесь на портрете, верно?

Она произнесла это таким тоном, что Дейвид покраснел.

– Я не знал, что вы видели мои картины.

– Я и не видела. Касс говорила, что одно время вы были очень модным портретистом.

Он принужденно улыбнулся.

– Я сделал не так уж много. – Потом, почувствовав, что фраза нуждается в пояснении, добавил:

– Видите ли, я написал портрет Ричарда, и с тех пор все кончилось.

– А где этот портрет? Здесь его нет.

– Он висит в вестибюле «Темнеет Билдинг» в Нью-Йорке. Его скоро сюда привезут и повесят рядом с остальными. – Он говорил об этом, как будто речь шла о казни, на которую он с удовольствием бы полюбовался.

– Понятно… Значит, вы хотите увековечить мой облик для последующих поколений. – В ее голосе прозвучала легкая ирония.

– Я хочу запечатлеть ваш облик для себя, – сказал он, потом покраснел как рак, а потом чуть не опрокинулся на спину, когда услышал:

– Что ж, отлично.

– Вы имеете в виду, что согласны позировать? – Он едва не заикался от возбуждения.

– Да.

– О… замечательно… чудесно. – Это оказалось так просто, что он никак не мог поверить своему счастью.

– Когда? – спросила Элизабет.

– Ну… – Его разум лихорадочно работал. – Мне сначала надо кое-что подготовить. Холст, краски…

– Хорошо, – повторила она. – Дайте мне знать, когда будете готовы.

Она одним гибким движением поднялась, подхватила платье и босоножки и быстро пошла прочь длинными легкими шагами, оставив Дейвида изумленно пялиться ей вслед. Он вздрогнул, когда раздался голос:

– Что случилось? Ты ее напугал?

Дейвид поднял глаза и увидел Дэва, а рядом Ньевес, которая держалась за его руку. Дэв протянул руку, рывком поставил его на ноги.

– Я спросил, не позволит ли она мне написать ее, и она согласилась. Вот и все, – ошеломленно пробормотал Дейвид.

– Вот как? – сказал Дэв, и Ньевес бросила на него быстрый взгляд. – Значит, у тебя еще есть желание работать?

Дейвид, как школьник, прятал глазаст всезнающего взгляда.

– Я ведь писал тебе, – пробормотал он и сменил тему. Ему сейчас ни с кем не хотелось этим делиться.

Даже с Дэвом. – Тебе удалось закрепить гик?

– Нет. Он сломался прямо пополам. Придется заменить.

Когда Касс в тот вечер просматривала перед обедом «Кроникл», еженедельную газету острова, она вдруг воскликнула:

– Угадайте, что сегодня идет в «Бижу»?

«Бижу» был единственным кинотеатром на острове.

– Сдаемся, – отвечал Дэв.

– «Утиный суп»! Помните эту комедию с братьями Маркс? Я бы с удовольствием посмотрела. Давайте все вместе совершим вылазку. Что вы на это скажете?

– О, конечно! Поехали! – Матти захлопала в ладоши.

– Когда начало? – спросила Ньевес.

– В девять пятнадцать. Вполне успеем, если поужинаем чуть пораньше.

– Конечно, – сразу же согласилась Хелен, протягивая руку к сонетке.

Дэв был единственным, кто не захотел поехать. Он собирался в эллинг заменить гик, чтобы на следующий день можно было выйти в море.

– Куда на этот раз?

– Я думал отправиться на Кошачий остров. Можно устроить пикник.

– Это было бы чудесно, – обрадовалась Ньевес.

– Хочешь поехать, Касс? – Потом Дэв повернулся к Элизабет:

– А вы?

– Касс никудышный моряк, – запротестовал Дейвид. – Ей вечно приходится перевешиваться через борт, потому что ее тошнит.

– Когда море спокойное, меня не тошнит! – вскипела Касс.

– Завтра будет очень жарко и очень тихо, – весело пообещал Дэв. – Вы когда-нибудь ходили на яхте? – спросил он Элизабет.

– Нет.

– Тогда почему бы вам не попробовать? «Пинта» берет пятерых.

– Я уверена, что Элизабет очень понравится, – сказала Хелен. – Море здесь изумительное. Конечно, вам надо попробовать хотя бы раз.

– А у вас бывает морская болезнь? – спросил Дейвид.

– Нет.

– У меня тоже не будет, – быстро вмешалась Касс, твердо решив, что она не останется, даже если ей целый день придется провисеть вниз головой.

– Обязательно будет, – ухмыльнулся Дейвид. – Всегда бывает. Ты не выходила из своей каюты даже на «Темпестине».

– Наглотаюсь таблеток. Я еду и все. А если мы собираемся в кино, то уже пора.

Их было восемь, поэтому они поехали в большом «роллсе»: трое на заднем сиденье, трое на среднем и Ньевес рядом с Дейвидом, который сел за руль. Дэв следовал за ними в спортивном «мерседесе». В поселке он помахал им рукой и свернул в сторону, а они поехали в другую.

Было уже почти одиннадцать, когда они вышли из кинотеатра вместе с толпой деревенских жителей, которые приветливо им улыбались. Хелен задержалась, чтобы поговорить со знакомыми.

– О! Это Дэв! – Ньевес бросилась туда, где стоял Дав, прислонившись к «мерседесу». Он с кем-то разговаривал. – Дэв, зря ты не поехал с нами! Фильм изумительный!

– Конечно, если он понравился тебе. – Дэв улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

Касс даже не поняла, как все это произошло. Сначала они слонялись по площади, а деревенские жители беседовали то с одним, то с другим членом семьи, потом все стали потихоньку смещаться к «роллсу». Она первой села в машину, следом за ней – Харви, Хелен и Матти. Дейвид забрался на водительское место. Но когда Касс выглянула в окошко, она увидела, что Дэв остановил Элизабет, держит ее за руку и говорит что-то Ньевес. Потом Ньевес повернулась и в безутешной печали, еле волоча ноги, направилась к ним.

– Где Элизабет? – резко спросила Касс.

– Она поедет с Дэвом. Он сказал, что ему нужно поговорить с ней. – Ньевес уселась рядом с отцом, но было видно, что она напряжена и расстроена.

– Ты сказала, что она, может быть, захочет помочь ему, – напомнил Дейвид, и Касс подумала: значит, он тебе рассказал…

– Все здесь? – спросил Дейвид, обернувшись. Касс изо всех сил вытягивала шею, но, когда «ролле» заворачивал за угол, Дэв и Элизабет все еще стояли на том же месте. Потом они исчезли из виду.

Касс пришла в ярость. Опять этот настырный сукин сын! Черта с два! Деньги тут ни при чем! Совершенно необязательно было увозить ее в двухместной машине только для того, чтобы поговорить о делах. Он вполне мог сделать это завтра на яхте. Ничего хорошего из этого не выйдет. Но разве он не говорил, что все еще способен продаваться? И разве не ты сама, идиотка, завела об этом разговор? Ты сама виновата – ты и твой длинный язык. Она так часто смотрела в заднее стекло, что Харви раздраженно сказал:

– Я думаю, милая Касс, что Дав вернет Элизабет в целости и сохранности.

Вот именно, подумала Касс, в целости и сохранности. Хорошо бы.

«Мерседес» не появлялся. Выйдя из машины, она сделала вид, что хочет подышать благоуханным ночным воздухом, но ее взгляд сканировал холм и дорогу, как радар. Пустынная дорога белела в лунном свете. Ей не оставалось ничего другого, как тащиться вслед за остальными в дом, где их ждали кофе и сандвичи. Касс жевала, глядя одним глазом на дорогу, а другим – на часы. И по мере того, как проходило время, ее беспокойство росло. Когда Дэв наконец появился, он был один. Касс сверлила его взглядом, но не находила в нем никаких перемен. И, как всегда, от него исходила необъяснимая сила, которая заставила Матти выпрямиться и поправить прическу, Хелен – засиять улыбкой, а Ньевес – броситься ему навстречу.

– Где Элизабет? – отрывисто проговорила Касс.

– Ушла к себе. Есть еще кофе?

– Уже остыл, – ответила Хелен. – Я позвоню, чтобы принесли свежий.

– Значит, твоя добродетель не пострадала? – невинно заметила Матти. Нов глазах у нее плясали искорки коварства.

– И это единственная награда за все мои страдания, – серьезным тоном пошутил Дэв.

Ни по его голосу, ни по поведению ничего нельзя было сказать. Когда надо, он умеет сохранять поразительное спокойствие, злобно думала Касс. Но она следила за временем. Пятьдесят две минуты. За это время могло произойти Бог знает что. Ладно, теперь надо выяснить, что именно.

– Я больше кофе пить не буду, – заявила она, поднимаясь и делая вид, что безудержно зевает. – Еле держусь на ногах. Так смешно было… – Она направилась к двери, сдерживая шаг. Не бежать. Взявшись за ручку, она задержалась и обернулась.

– Во сколько завтра?

– Я хочу выйти в семь, – ответил Дэв. – Путь неблизкий.

– Я буду готова к семи, – пообещала Касс и добавила, сказав чистую правду:

– Ни за что на свете этого не пропущу.

Ванная комната была заперта изнутри. Касс постучала.

– Элизабет? Как ты?

– Все в порядке. – Но Касс не узнавала ее голоса.

– Я просто хотела тебе сказать… Дэв собирается выйти в семь.

Молчание.

– Элизабет!

– Да, я слышала. В семь.

Касс прижала ухо к двери.

– Ты еще не раздумала?

Снова молчание.

Касс подергала ручку.

– Элизабет! С тобой действительно все в порядке?

На этот раз молчание было таким продолжительным, что она снова стала судорожно дергать ручку, охваченная приступом страха, от которого хотелось завопить.

Дверь открылась так неожиданно, что Касс ввалилась внутрь, налетев на Элизабет, завернутую в большое купальное полотенце, закрывавшее тело до самой шеи. Касс инстинктивно вцепилась в него, полотенце распахнулось, и в глазах Касс навек запечатлелись синяк на белоснежной коже левой груди Элизабет, темно-красные, набухшие соски и воспаленные распухшие губы.

В следующее мгновение полотенце было на месте, а Элизабет выталкивала ее из комнаты и говорила срывающимся от бешенства голосом:

– Я не глухая. Ты сказала «в семь часов», и я это слышала. Я не опоздаю. Что тебе еще нужно? Дай мне поспать в конце концов!

Касс пришлось прислониться к дверному косяку.

– Да, конечно… Извини… Я просто хотела…

Потом она выбежала из комнаты.

У себя в спальне Касс бросилась на постель, зарывшись лицом в подушки, чтобы заглушить рвущиеся из груди рыдания.

– Сука! Обманщица! Шлюха! Они там трахались до одурения!

Она изливала боль и ярость в этих криках, пока у нее не заболело горло, во рту не стало горько и не пришло ясное осознание того, чего нельзя было больше отрицать, о чем она старалась не думать все эти дни. Случилось самое худшее. Она влюбилась в Элизабет Шеридан.