Текст книги "Раскрыть ладони"

Первый, разумеется, Тень. Наемный убийца, умелый и опасный, на поверку оказался сущим идиотом и испортил мне все, что только смог.

Второй? Господин старший распорядитель. Пока он прикидывался могущественным и таинственным владыкой судеб, я старался осторожничать и вести себя тихо. А ведь если бы заранее знал, что дядюшка Трэммин – всего лишь злобный и погрязший в ненависти человечишка, все могло получиться иначе. Следовало сразу вывести его на чистую воду, раззадорить, подставить перед тем же Надзорным советом… Но меня обманула искусно сделанная маска.

А третий? Третий – это я сам. С виду статный и сильный, но на деле… Бесполезная тряпка. Даже пол мною и то не подтереть.

Так, может быть, невзрачное на первый взгляд существо, замершее посреди восковых разводов, окажется… Нет. Зачем я снова лгу самому себе? Внешность ничего не говорит о внутреннем содержании, это верно. Но за пределы и возможности тела выйти невозможно. Как говорится, что есть, то есть. Не более.

– Можно задать вопрос?

Э-э-э… Он ко мне обращается?

– Ну… да. Какой?

Пришлец медленно обводит взглядом чердак, заметно задерживаясь на изучении разноцветного узора под своими ногами, качает темноволосой головой и задумчиво произносит:

– Собственно, я его уже задал, но, по всей видимости, для вас он оказался непонятным… Что ж, повторю иначе. Почему я здесь очутился?

Я бы и сам хотел это знать. Честно. Потому что мне нужен был кто угодно, но не парень примерно моего возраста или чуть старше, напрочь лишенный каких-либо примечательных черт. Хотя разговаривает на редкость вежливо. Я бы на его месте рвал и метал, если бы меня вдруг вытащили… Но откуда?!

Если я не достучался до врат, ведущих на Поля Отчаяния, на какую тропинку свернул и в какое из мгновений? А самое главное, где завершил свой путь?

– Видите ли…

Мысли бы путались, если бы вообще нашлись сейчас в моей голове. Значит, лучше сказать правду, уж для нее слова найдутся!

– Мне просто было нужно. Очень.

Густые брови настороженно сдвигаются.

Я неправильно подобрал слова? Конечно. Еще бы начал с описания душевных терзаний…

Снова все порчу. Нет, хватит! Последние минуты жизни следует провести так, чтобы не было стыдно. Ни одному из присутствующих.

– Был нужен.

– Я?

Вот теперь он удивился очень даже по-человечески, и бронзовые щиты заметно дрогнули, но все же удержались на месте.

– Нет.

– Тогда почему я здесь?

– Наверное, что-то не получилось. Или получилось не так. Не знаю.

– Не получилось? – Он поправил ремень сумки, норовящий съехать с плеча, и скрестил руки на груди. – А что именно вы делали? Вернее, хотели сделать?

Странно, но врать совсем не хочется. И отмалчиваться – тоже. Так всегда происходит перед смертью? Жаль, проверить невозможно, не стану же я умирать несколько раз подряд?

– Я хотел вызвать демона.

– Демона? – Уголки его губ поползли вверх, но почему-то остановились на половине пути, изобразив не улыбку, а горькое сожаление. – Демона, значит…

После этих слов могло последовать все, что угодно, от обвинения меня в сумасшествии до рукоприкладства, и я был готов к любому повороту событий, но только не к происшедшему.

Парень вздохнул, позволил сумке сползти вниз, вслед за ней сам опустился на пол, прямо в застывшие восковые лужицы, подтянул колени к груди и, пристроив на них руки, спросил:

– А в чем состояла та серьезнейшая причина, которая подвигла вас на вызов демона?

А-хм… Лучше бы засмеялся или обругал, а не изображал внимание.

– С чего вы это взяли? Про причину?

– Вообще-то каждое событие в подлунном мире происходит не просто так, а с некоей надобностью, пусть не всегда известной его участникам, – туманно заметил пришлец, но тут же сменил тон на более четкий и простой: – Ответ написан у вас на лице.

– Какой ответ?

– Демона вызывают в трех основных случаях. Во-первых, вмешательством в ткань мироздания балуются юные волшебники, только-только почувствовавшие свою силу и не осознающие ее истинных пределов. Во-вторых, демонов призывают умелые, но ленивые маги для исполнения затруднительных поручений. А в-третьих… Бывает и так, что человек отчаивается добиться чего-то сам и использует последнюю имеющуюся возможность, чтобы… Какова ваша цель, кстати?

– Почему это вы решили, что я принадлежу именно к третьим?

Мне выговаривают с мягким укором:

– Для юного испытателя чужого терпения вам слишком много лет. На мага, промышляющего вызыванием демонов, вы не похожи, уж простите. Зато отчаяния на вашем лице было столько, что… И сейчас еще остается. Будете возражать?

А что толку-то? Он мгновенно все понял сам, без моих подсказок, стало быть, попытку отмолчаться воспримет только лишним подтверждением собственной правоты. Трусливым подтверждением. А я не хочу казаться трусом. Потому что больше ничего не боюсь.

– Нет.

Удовлетворенный кивок и предложение продолжать:

– Я слушаю.

– Что?!

– Причину, конечно же.

Он надо мной издевается?

– То есть?

– Ну, раз уж я все равно оказался здесь, почему бы…

Точно, издевается. Да еще с такой благожелательностью, что тошно становится.

– Вы плохо поняли? Мне нужен был демон. Де-мон.

– Можете считать, вы своего добились. Дальше?

Ох. Поднять бы его на смех или выгнать взашей. Вот только… Он слишком серьезен. И смотрит так…

А я и не заметил! Щитов больше нет. А что вместо них? Непонятно. Вроде бы все то же зеркало, но не стеклянное, а водяное, на поверхности которого поднялась рябь… Интереса? Быть того не может. Не может!

* * *

– Вы – демон?

Он на мгновение отвел взгляд и почти успел спрятать странную искорку, промелькнувшую в глазах, а когда снова посмотрел на меня, уже улыбался. Просто и грустно.

– Начинающий.

Шутит? Другой на моем месте принял бы это признание за насмешку. Но почему мне думается совсем другое? Что я слышу в его голосе? Уверенность. Спокойную, можно было бы даже сказать, бесстрастную. Но сидящий напротив меня парень не кажется равнодушным. Ни капельки.

– И… что вы умеете?

Он качнул головой:

– Не будем задавать неправильные вопросы, хорошо? Лично мне жаль тратить время на поиск неправильных ответов, да и вам, скорее всего, тоже. Скажите прямо, что я должен уметь, дабы успешно осуществить вашу цель?

Если он и не демон, то очень разумный человек. А если все-таки демон…

Чего я хотел? Уничтожить. Все и всех. Все, вызывающее у меня ненависть, и всех своих обидчиков. И каким же талантом должно обладать оружие моего возмездия? Очень простым.

– Разрушать.

Зеркало зеленых глаз разбилось на осколки, тут же закружившиеся в безумном хороводе, словно поднятые невидимым вихрем. Вот они взметнулись вверх и… Упали, ощетинившись изломанными краями. Не глаза – голодная бездна, в глубину которой ведет усыпанная острой крошкой тропа. И, будь я проклят, мне не хочется туда идти!

– Вам повезло.

Голос звучит не холодно и не грозно, а ласково, успокаивающе, совсем не сочетаясь с наполняющей глаза чудовищной и ужасающей глубиной, и от этого несоответствия становится еще жутче.

– В чем?

– Разрушать – единственное, что я умею лучше всех.

И он ведь не шутит. Не позволяет даже на миг усомниться в серьезности и весомости своего заявления. Но упрямство берет верх над благоразумием, и я спрашиваю:

– Можете доказать?

Его ресницы смыкаются на долгий вдох, после которого следует горькое замечание, граничащее с обиженным упреком:

– Вы ведь уже поверили, верно?

Да. Поверил. Только в народе говорят: доверяй, но проверяй. А мне больше нельзя ошибаться. Ни единого раза.

– Поверили, но все же хотите…

Он поднялся на ноги, потянулся, расправляя плечи, и взглянул на меня с какой-то непонятной болью.

– Как пожелаете… повелитель.

Наклоняется, чтобы подобрать с пола первую попавшуюся книгу. Взвешивает тяжелый том в руке. Поглаживает пальцами потрескавшийся кожаный корешок переплета.

– Разрушать… Это так просто. Намного проще, чем созидать. Но всем и всегда нужно только одно из двух. Только одна сторона зеркала. Все неистово стремятся в нее заглянуть, не зная, что увидят лишь гнусное и отвратительное отражение. Отражение собственной души…

Он говорил для себя самого, тихо, но не делая тайны из сказанного. Просто сожалел. Наверное, именно поэтому каждое слово врезалось в мой слух отточенным острием. И хотя я не понимал, о чем идет речь, казалось, еще немножечко, и многое станет ясным. Почти все. Отныне и навсегда.

Книга, подброшенная сильным и коротким движением запястья, птицей вспорхнула с ладони, беспомощно раскрыла страницы, взмахнула ими, словно крыльями, пытаясь удержаться в воздухе, и… Растаяла.

Нет, неверно. Просто исчезла. Мгновенно, не оставляя следов. А Нити Занавесей встревоженными струнами полоснули меня по щекам, напомнив: кое-что я еще способен чувствовать.

Пустое место на полу. Пустая ладонь, по-прежнему раскрытая и словно протянутая мне навстречу.

– Довольны?

Наверное, должен быть. Только сердце почему-то испуганно прижимается к ребрам. Что-то неправильное происходит. Что-то, чему нельзя происходить. Наверное, даже запрещено случаться. Но ощущения так сильно смазаны и спутаны…

Нет, пусть сомнения убираются прочь! У меня есть цель? А как же! Есть орудие ее достижения? И еще какое! Так зачем же медлить?

– Да. А ты сможешь…

Отлавливать магов по одному? Слишком долго. К тому же тогда понадобится разживаться выпиской из Регистра, а на подобное дело денег взять негде. Да и зачем мне мелкие лавочники, торгующие амулетами и подобной дребеденью? Не они главное зло, вовсе не они.

Анклав. Вот кого нужно стереть с лица земли! А для этого потребуется всего лишь… Разрушить Обитель. Жаль только, что не будет ни вспышек, ни грома, ни прочего праздничного удовольствия. Но стоя на краю пропасти, теперь уже точно и осязаемо пустой, разве я не стану счастливым? Осталось только отдать приказ.

– Смогу – что?

– Не книгу, а… Больше? Намного больше?

– Сколько пожелаете, повелитель.

Покорное обращение должно льстить, но вместо этого мне почему-то хочется скривиться, как от глотка скисшего молока.

– Замок? С сотнями людей?

– Как пожелаете.

И магам на многие поколения вперед больше не придется идти на поклон к кучке обнаглевших от безнаказанности скупцов, управляющих миром. Не будет больше презрения, унижения, растоптанных судеб и разбитых сердец. Одаренные получат свободу жить и чародействовать так, как умеют. Занятые каждый своими собственными заботами, они не собьются в алчные стаи, и новый Анклав не родится, потому что все будут помнить о том, как погиб прежний, бесследно растворившись в воздухе …

Растворившись. Почему мне вдруг пришло в голову это сравнение? Потому что всего несколько минут назад на моих глазах растворилась… Книга? Вроде бы. Или не книга? А что в ней было написано? И как она вообще выглядела?!

Ладони, ударившись об пол, снова занялись огнем, волны которого только-только стали почти привычными и незаметными. В уголок правого глаза сбежала со лба струйка холодного пота, но я, как ни пытался, не смог моргнуть, потому что веки расширившихся от ужаса глаз не захотели подчиниться.

Уничтожить можно. И это очень просто сделать, как только что доказал вызванный мной… Все-таки демон.

Любой способ уничтожения оставляет после себя хоть что-то. Клочки. Пыль. Пепел. Горький аромат потери. Но главное, он оставляет память. О том, что было и чего не стало. Память, помогающую или не совершать прошлых ошибок, или намеренно приумножать их, двигаясь пусть по гибельному, но осознанно выбранному пути. Память, вот что мне было нужно!

Не просто нанести Анклаву сокрушительный удар, а показать миру, что всесильные маги тоже уязвимы. Я ведь мог сделать это сам, своими руками! Своими…

Руками, которых у меня теперь нет.

Как просто.

Как беспощадно.

Как… полезно. Для принятия решений.

– Что, трудно подписывать приговоры?

Он стоит и смотрит на меня сверху вниз, но смотрит не с усмешкой или превосходством, хотя вполне мог бы сейчас заливисто хохотать над моей слабостью. Зеленые глаза наполнены ожиданием.

Чего же ты ждешь, демон? Последнего приказа и возможности пожрать мою душу и тело? Ведь вы всегда так поступаете, дети Полей Отчаяния, не правда ли? Сразу после исполнения воли вызвавшего вас, потому что только смерть мага возвращает вам свободу. Ты ведь хочешь снова стать свободным? Я не буду препятствовать. Но поскольку приказывать оказалось нечего, то…

Все надо делать самому. Только самому. Не взваливая на плечи других тяжесть ответственности. Чувствуя всем телом боль или радость от собственных свершений. Самому. Костыли помогают удержаться на ногах, это верно, но, опираясь ими о землю, не чувствуешь, тепла она или холодна, мягка или тверда, как камень.

Прости, что потревожил твой покой, демон. Сейчас я все верну назад и подведу итог своей глупой жизни. Сейчас…

Ноги затекли и не желали распрямляться сразу, обиженно ноя напряженными связками. Куда я засунул «вдовушку»? Она недоделана, рукоять лишь вчерне собрана из деревянных плашек, но разве мне нужны красота и удобство? Острое лезвие важнее всего, а оно имеется.

Вот где ты прячешься, красотка! Нашел. Теперь бы поудобнее взяться… Сжимать пальцы «на глаз» – какой еще идиот на свете может заниматься такими странными вещами? Только Маллет. Интересно, побелевшие костяшки означают, что захват крепкий? Или плоть начинает отмирать, выжженная изнутри?

– О, какая занятная вещица! – замечают из-за моего правого плеча.

– Это не вещица. Это оружие.

– Повелитель собрался на войну?

Все-таки слегка ехидничает, но беззлобно, как старый приятель.

– Войны не будет. Всего один бой, не больше.

– И враг уже назначен?

Вместо ответа подношу «вдову» к горлу. Теперь бы только сообразить, как действовать… Нажать и провести слева направо? Да, именно так, но чужие пальцы смыкаются на правом запястье и, не принимая никаких возражений, отводят лезвие в сторону, выворачивая руку, а потом медленно и осторожно разжимают мой захват. По пальчику.

И я слышу виноватое:

– Боюсь навлечь на свою голову тысячу лишних проклятий, но иначе поступить не могу.

Поворачиваюсь.

Демон вертит кинжал в руке, причем делает это с ловкостью не меньшей, чем мой знакомый Тень, а на лице, непримечательном и до странности обычном, явственно читается неудовольствие.

– Зачем ты…

Остановил меня? Договорить не могу, потому что слова прилипают к вмиг пересохшему горлу. Но договаривать и не нужно: он прекрасно понимает мои мысли.

– За последнее время в моем присутствии умерло и норовило умереть столько людей, что я… Устал провожать их за Порог. Знаете ли, не самое приятное местечко, эти Серые Земли. Недружелюбное и унылое. Туда можно заглянуть раз-другой, но не каждый же день наведываться!

– Меня вовсе не нужно провожать! Я должен умереть, понимаешь? Должен!

– Кому?

– Что «кому»?

– Кому вы должны свою смерть?

Вот ведь непонятливый!

– Тебе! Пока я не умру, ты не сможешь уйти.

– Ах-ха! – понимающе выдохнул парень. – И как я мог забыть такую важную вещь? Да-да, разумеется, вы правы, ваша смерть – моя свобода. Но в другой вещи, не менее важной, вы самым огорчительным образом ошиблись.

– В какой?

Он улыбнулся, и даже зеленые глаза сверкнули веселыми бликами.

– Я не собираюсь уходить. По крайней мере, пока. Более того, постараюсь и вас убедить найти другой способ вернуть мне, э-э-э, свободу. Разве иначе распрощаться нельзя?

Наверное, можно. Но мне незачем жить, стало быть, смерть – лучшее и простейшее средство. Правда, если он начнет мешать… У него-то пальцы послушнее моих!

Боги, что я наделал?! Где мне удалось откопать этого странного демона? Да, моя жизнь так и так попадала в его руки, но ведь не для того, чтобы длиться, длиться и длиться!

– Не злитесь, повелитель. Злоба уродует любые, даже очень красивые лица, а вы ведь не хотите стать уродливым?

Еще одна капля упала в сосуд моего отчаяния, и выяснилось, что он был вовсе не пуст, а наполнен до краев.

– Стать? Стать?! Да я уже родился уродом!

Демон недоуменно сдвинул брови:

– Позвольте не согласиться. Насколько могу судить, с вами все в полном порядке и снаружи, и внутри. Есть, разумеется, кое-какие мелочи, но они вовсе не…

– Не смертельны? Знаю! Но я не могу с ними жить! Теперь – не могу!

– Объяснитесь.

– Да с какой стати я должен перед тобой…

– Открываться? Пожалуй, весомого повода нет. Тогда давайте договоримся: вы рассказываете мне о своем… своих бедах, а я, если пойму, что ничего нельзя изменить, позволю вам самоубиться. Хотя и без удовольствия, – подмигнул он.

Заманчивое предложение. Ну что, решусь в последний раз рассказать о своем уродстве?

– Я – маг.

– Это заметно, – подтвердил демон.

Следовало бы переспросить, что он имел в виду, но мне не хотелось терять ни капли времени:

– Но маг только наполовину.

– Мамину или папину?

Что за дурацкий вопрос?!

– Неважно. Мой Дар… ущербен.

– Недостаточно силен?

Да откуда я знаю? Мне не с чем было сравнивать и некогда! Надеюсь, после следующих слов он заткнется:

– Я не могу видеть Нити заклинаний.

– Тогда как же вы творите чары?

– Я почти не творю. Я разбираю. На части.

– Это интересно! – Парень аж подобрался, перестав поигрывать «вдовой». – На части, которые потом…

– Да, можно использовать заново. И я использую, только очень редко, потому что… Почти не умею чаровать.

– Но разбирать чары можете? Каким же образом?

– На ощупь.

Он приподнял брови, опустил. Наклонил голову, всматриваясь в меня внимательнее, чем прежде.

– Именно «на ощупь»?

– Да. Я чувствую чары, как обычные…

– Кружева?

– Вроде того. Нити, тонкие и толстые, гладкие и шероховатые, теплые и горячие… Я могу расплетать заклинания и сохранять их основу для плетения новых узоров.

– Восхитительно! О чем-то похожем мне говорил…

Осекается и начинает бормотать, не переставая изучать меня взглядом:

– А почему бы и нет? Контур замкнутый, но с хорошо прочищенными каналами, подходящими очень близко к границам, при этом ощущения вполне естественны. Если ввести управление потоками в привычку, можно достаточно легко и просто… И как хорошо вы чувствуете чары? Насколько сложные можете разобрать?

– Любые.

Он хлопает ресницами.

– Уверены?

– Да.

Молчит, видимо, что-то обдумывая. Но недолго.

– Тогда объясните мне, дураку, почему вы считаете себя уродом?

И в самом деле дурак, если не понимает такой простой вещи.

– Потому что я непохож на остальных!

Зеленые глаза сузились, пряча что-то очень похожее на боль:

– Да, это причина. Пожалуй, можете больше ничего не говорить.

Демон прошелся по комнате, присел на краешек стола и свободной рукой начал рассеянно перебирать алые петли шнура, так и не встретившегося с рукоятью «вдовы».

– Теперь все понятно?

– Ум-гум. А в вашем городе… Здесь вы совсем никому не нужны с вашими умениями?

– В Саэнне? Шутишь! После каждого праздника приходится воевать с сотнями заклинаний, иначе от магии было бы не продохнуть.

– Значит, нужны, – заключил он. – Почему же вы желаете умереть?

– Потому что…

Как найти нужные слова? Как просто и ясно объяснить, что я чувствую?

– Потому что меня убили.

Мельтешение алых витков замирает между загорелыми пальцами.

– На восставшего мертвяка вы не похожи, уж поверьте. Но из вашего заявления следует… В общем, хватит ходить вокруг да около! Что произошло?

Смена тона с вежливого на приятельский удивила и по-хорошему подстегнула: я перестал сомневаться. В том числе и в себе самом.

– Я могу разобрать любое заклинание, но только в том случае, если мои пальцы двигаются, и об этом очень хорошо знал человек, который… Саламандра. Знаете, что это такое?

– Зримое и осязаемое воплощение Источника. Язычок огня из Факела Южного предела. Одна из тысяч дочерей Mo-Haffar.

Да, знает. И, похоже, намного больше меня. Хорошо, не нужно углубляться в подробности.

– Я мог бы с ней справиться, хотя Нити были слишком текучие и постоянно меняли толщину, но пальцы меня не слушались.

– Паралич?

– Яд.

Он кивнул:

– Бывает. Что дальше?

– А дальше ничего. Саламандра сожгла мои руки.

– Сожгла?

Вздрагиваю, вспоминая пережитый кошмар.

– Я пробовал ее отпугнуть и оттолкнуть, но напрасно. Она оказалась сильнее. И ворвалась в… Внутрь.

Парень удивленно подался вперед:

– Оттолкнуть?

– Да. Я могу отталкивать или притягивать Нити, по которым течет Сила, и обычно у меня получается. Но в тот раз пальцы не двигались, и, наверное, именно поэтому…

Короткий всхлип. Демон сидит, закрывая рот ладонью, и явно старается сдержать смех, а заметив мое раздражение, начинает оправдываться:

– Только не принимайте на свой счет! Это я совсем о другом… О себе. Хотя и о вас тоже. И все даже еще смешнее, чем кажется…

– Рад, что доставил тебе повод повеселиться. Но теперь я могу доделать то, что начал?

Он фыркает, качая головой:

– А зачем?

– Ты же обещал, что когда я расскажу о причине, не станешь мешать!

– Если пойму непоправимость беды.

– Все еще не понял?

– Нет. Да и беда-то… Так, мелкая пакость.

Плюнуть на все и прибить демона? Можно попробовать. В крайнем случае ему придется самому меня… Как он это делает? Растворить?

– Даже не думай.

Замираю на полушаге, глядя в незаметно, но ощутимо посерьезневшие зеленые глаза.

– О чем?

– О смерти. Ни о своей, ни о моей. Вообще на твоем месте другой человек цеплялся бы за жизнь хотя бы для того, чтобы отомстить. А ты отказался от мести. Есть же какой-то замок с сотнями людей… И есть человек, натравивший на тебя саламандру. Оставишь его без наказания? Или он действовал правильно, а виноват ты?

Ловушка захлопнулась окончательно. Нет, если выживу, больше никогда, слышите боги? Никогда не допущу мысли о том, чтобы призвать даже завалящую феечку! С ней наверняка не меньше хлопот, чем с демонами, а чтобы избавиться от этого зеленоглазого, я бы с радостью уже отдал свою душу десятку других.

– Я и вызывал тебя, чтобы отомстить.

– Но передумал. Почему?

Испугался бессмысленности. Не захотел бесцельных жертвоприношений. Стоит ли объяснять? Наверное, стоит. Ведь на меня тратят время.

– Потому что после такого разрушения не остается памяти.

– О да, памяти не будет, – согласился демон. – А ты хотел, чтобы…

– Не повторялись ошибки. Или люди знали, какую цену придется заплатить.

Наверное, действеннее было бы пойти по площадям и кричать, пока не сорву голос, о гнусном лике Анклава и его слуг. Маги не стали бы меня слушать, решили бы, что я сошел с ума от зависти, но обычные люди… Они могли бы задуматься. Могли бы понять, что без них, неодаренных и презираемых, гнездо магии не имеет никакого смысла и неспособно жить, а тогда… Тогда расклад сил изменился бы, и существенно. Ведь невозможно бояться врага, который во всем зависит от тебя, верно?

Да, так и следовало сделать. Пусть меня схватили бы и либо казнили, либо сгноили в каком-нибудь подвале, но толк бы был. Память о безумце и его странных словах осталась бы. Перевранная со временем, но все же живая.

– Похвальное желание. Правда, знание останавливает только разумных, дураков же, наоборот, подстрекает к еще большему разгону… Но да, вы правы, разрушение моими руками ничего не изменит.

В его голосе глухо зазвенела боль. Настоящая, человеческая.

– В этом смысле я еще бесполезнее вас. Никому не нужное могущество, что может быть печальнее? Правда, скорбеть мне давно уже надоело. Лучше улыбнусь.

Могущество, печаль… О чем он? Не догадываюсь. И не хочу догадываться. Я устал. До смерти.

– Но теперь-то ты понял?

Демон молча кивнул и положил «вдову» на стол, рядом с витками алого шнура.

– И я могу… продолжить?

– Как пожелаете. Но не сейчас.

– Почему?

– Вам трудно держать в руке кинжал. Сразу перерезать горло не сможете, придется повторять снова и снова, залить все кровью, измучиться… Пожалуй, я вам помогу.

– Убьешь?

– Нет. Не испытываю ни малейшего желания. Я вообще не люблю убивать. Попробую что-нибудь сделать с вашими руками, чтобы вы хоть чувствовали усилие сжатых пальцев.

Он вернулся к восковым разводам на полу, присел на корточки и некоторое время копался в недрах своей сумки, потом удовлетворенно щелкнул пальцами:

– Ну да, я же не мог их не взять!

Отрезки стальной проволоки со странными кончиками, загнутыми крючком.

– Что это? Орудия пытки? Пустишь мне кровь?

– Вот еще! Хотя мороки тоже будет немало… Придется потерпеть.

– Что терпеть?

Демон пихнул меня на кровать и сам, стянув со стола моток шнура, пристроился рядом:

– Безделье потерпеть, разумеется! Зато мне нужно поработать, и тщательно.

Проволока замелькала в его пальцах, то подхватывая алый шелк, то отпуская, и не успел я вдохнуть и выдохнуть, было готово странное колечко, состоящее из петель и узелков. Следом возникло еще одно и еще, пока не получилось пять. Соединяя их, постепенно родилось настоящее кружево, но с узором, который вряд ли бы вывязала хоть одна кружевница. Неравновесный. Непонятный. Вызывающий настороженную опаску. Похожий на повисшие в воздухе гроздья капель крови.

– Давай руку!

– Зачем?

Он не стал повторять просьбу, взял сам, продел мои пальцы в колечки кружева, обвил им ладонь и закрепил на запястье широким браслетом, вывязанным из того же шнура. Получилось жутковато, о чем я сразу и сказал. Демон только усмехнулся, снова принимаясь за работу. Прошло не больше четверти часа, и обе мои руки обзавелись странными украшениями, немного похожими на те, в которых щеголяют уроженки Южного Шема.

– И как все это должно мне помочь?

– Поживем – увидим.

Он сладко зевнул и потянулся:

– А сейчас – всем спать!

Сложенные в щепоть пальцы щелкнули меня по лбу, прямо в середину и словно разбили оковы, прежде казавшиеся нерушимыми: я почувствовал, что падаю спиной назад, но не в пропасть, а в небо. Чтобы взлететь снова и теперь уже наяву. Когда проснусь.

* * *

– Здесь правда живут богатые люди?

Сырой воздух подвального коридора ручейками мутной воды стекает по каменным стенам и собирается в лужицы у нас под ногами.

– Что тебя удивляет, Мэл?

Отец, кажется, не обращает никакого внимания на затхлость и запустение, давно взявшие в плен недра старинного особняка, а вот мне не по себе. Даже немножко страшно, хотя знаю: нечего бояться, пока он рядом со мной. Карлин Нивьери. Мой отец.

Мы и раньше нередко вместе выполняли заказы. Вернее, выполнял он, а я больше смотрел. Только не во все глаза, а «во все руки». И очень жалел, что не могу быть достойным помощником. Так сильно жалел, что сегодня утром отец хмыкнул и сказал: «Ну ладно, напросился! Займемся настоящим делом!» И весело подмигнул.

Собственно, я и ожидал чего-то вроде увлекательной прогулки, а получил… Что заслужил. Холодный и неуютный подвал, в котором мы должны были…

– Да нет, ничего. Па, а ты лично говорил с хозяйкой, да?

– Представь себе.

Не могу представить. Обычно богатеи присылают своих доверенных слуг, чтобы разъяснить суть заказа, и даже печать и подпись на виграмме ставят за закрытыми дверьми. Правда, только после того как уверяются в полном исполнении всех требований и соглашаются с запрошенной ценой.

Отец уже не раз объяснял мне, что неодаренные боятся магов. Считают, будто мы способны одним лишь желанием зачаровать и заставить подчиняться своей воле. Глупые… Я так и сказал вслух, за что сразу же получил обидный щелбан. Не глупые, а неосведомленные, вот как следует называть обычных людей. Хотя потом отец вздохнул и признал, что маги нарочно не раскрывают секретов своего ремесла. Желают слыть всемогущими и внушать ужас. А если я не хочу, чтобы меня боялись? Зачем? Ответ был коротким и непонятным, но угрожающим: «Вырастешь – поймешь».

Да и так уже вырос. Двадцать один год исполнился. До совершеннолетия еще есть время, конечно, но оно и к лучшему. Мне же еще столько всего нужно успеть! Одних узлов и узоров выучить – тьму-тьмущую. А без этих знаний делать будет нечего. Почти. Расплетать заклинания ведь совсем неинтересно… Я хочу совсем другого. Заклинать самому. Видеть, как из моего желания рождается… Чудо.

– И какая она?

– Любопытничаешь?

– Ну-у…

Конечно, любопытно. Я никогда еще не видел настоящих знатных дьеси. Только мельком, во время праздничных гуляний, на высоких балконах. Говорят, жены и дочери благородных господ утонченны и красивы… Нет, вряд ли они смогут сравниться с моей матушкой! Она красивее всех. Во много-много раз. И не прячет свое лицо, когда выходит из дома. Как говорит отец, грех прятать такое сокровище от мира. Не знаю, сокровище или нет, отцу виднее.

– Красивая?

– Ты всерьез одержим женской красотой?

Шутит. Правда, при этом смотрит на меня внимательнее, чем прежде. Все правильно, мне еще нужно выучиться, а только потом уже ударять за девицами. Хотя мои сверстники далеко не все целомудренны и увлечены учебой, и я тоже мог бы… Нет. Отец ясно сказал: или ты ублажаешь свое тело, или оттачиваешь клинок души. Просто сил сразу и на то, и на другое не хватит. А люди, глядя на магов, начинают думать, что нам запрещена близость или, того хуже, что от встречи с женщиной маг теряет свою силу. Смешно все-таки. Но отец прав. Они не глупые, просто не знают всего.

– Нет. Мне только хочется…

– Та-а-а-ак.

Он останавливается, ставит масляную лампу на каменную полку кладки, поворачивается ко мне так, чтобы прятать в тенях свое лицо, а мое видеть до мельчайшей черточки. Не люблю, когда отец так делает. И до сих пор не привык. Надо будет, когда получу право называться магом, хорошенько изучить этот отцовский прием и пользоваться им.

– И чего же именно хочется моему сыну?

– Па, я же просто так сказал.

– Неужели?

– Честное слово!

– И я должен поверить?

– Па, я вовсе не думаю о женщинах!

– Ни единого мгновения?

– Ни… Ну почти ни единого!

Он смеется. Негромко и добродушно.

– Знаю. А почему тебя вдруг заинтересовала наша нанимательница?

– Ну-у-у… Она очень богатая, верно?

Отец кивает:

– Да, водрузить вокруг столько камня могут позволить себе только богатые люди.

А мне не нравится. Камень всегда холоден и безжизнен. Куда лучше дерево! Правда, от саэннской жары спасают только толстые каменные стены… У нас дом тоже каменный. Больше чем наполовину. Но наша семья вовсе не самая богатая в городе. Хотя и не бедная тоже.

– А богатство… Оно меняет человека?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что…

Харти, соседский парень, недавно остался без отца, занимавшего завидное местечко в Регистровой службе. А самого его туда не берут. Да и кто пустит юнца к деньгам? Вот и пришлось семье Оттом проститься с прежним домом, распродать почти все, что имели, и перебраться в квартал победнее. А Харти, встретив меня вчера, скривил рожу и сказал: «Теперь совсем зазнаешься и прошлое забудешь!»

– Какой-то дурак тебя упрекнул?

– Вроде того.

Отец недовольно качнул головой:

– Тебе пора перестать слушать всех подряд. На сотню людей, дай боги, найдется хоть один разумный человек, который понимает: не всем и не всегда благополучие дается даром. А остальные девяносто девять будут корить тебя богатством, красотой, талантом… Да неважно чем! Потому что у них всего этого нет. Или есть, но не такое, какого бы они хотели.