Текст книги "Цветы в огне войны. Две судьбы"

Глава 2. Мирная жизнь в довоенные годы

Лето для Николая было прекрасной порой. Река Навля успокаивалась, входила в свои берега, природа буйно расцветала и оживала. Особенно ярко зацветали сирень, черемуха, вишня, в лощинах за рекой сине-белой волной шло цветение садов. Воздух вокруг, в бушующих цветением садах, наполнялся запахом, от которого кружилась голова. На озерах появлялись лилии и кувшинки, Николай любил срывать их и вечерами раздаривать девушкам. Он дарил всем по одному цветочку, а когда подходил к Тане и дарил ей, то почему-то смущался. Таня отнекивалась, но все же брала лилию, несмотря на недобрый взгляд Володи Косова.

Очень важным временем для Николая было особое время – время сенокоса. На другом берегу, в пойме реки вырастала самая высокая и сочная трава. Каждый покос имел свое название, по фамилиям бывших владельцев земли: это Крюцкие, Логутовские, Никитские…

Ранним утром Николай доставал косу, отбивал ее острие, и, проводя пальцем по лезвию, приговаривал: «Хоть брейся!». Поодаль стоял отец, и добрым хозяйским взглядом смотрел на сына:

– Молодец, сынок, настоящий крестьянский мужик!

Наскоро перехватив что-то на завтрак, он вскакивал на лошадь и галопом мчался на свой покос. Завидев издали группу мужиков, Николай привязывал свою лошадь и присоединялся к ним. Трава в утренней росе косилась очень легко и ложилась в красивую, ровную линию. Он старался не отставать от мужиков, но не дай бог, старался не задеть косой ноги переднего косаря.

«Вжик, вжик, вжик!» – сзади в строю косили сильные, проворные мужики с большим опытом. Дед Ларичев иногда сзади покрикивал: «Ну-ка, молодой, быстрее, а то пятки подрежу невзначай». И тогда Коля старался ускориться, не отставать от мужиков, набираясь опыта и мастерства. Мужики с одобрением смотрели на Николая, приговаривая: «Добрый хлопец вырос у Никиты-буду-да, того и гляди скоро опередит всех нас, косарей».

Сенокос продолжался почти до августа, покосов было много. За работу в колхозе деньги не платили, а начисляли трудодни, так называемые проценты. Работать нужно было обязательно, заставляли работать всех местные власти, бригадир Митя по утрам ходил по дворам и давал наряд на разные работы. Если не выйдешь – враг народа со всеми вытекающими последствиями. Сначала разбирали на общем собрании селян вместе с председателем сельского совета Кузьмой Давыдовым, парторгом, председателем колхоза. Ругали жестко, угрожали, даже в ссылку могли сослать. Николай припоминал случай, когда мимо косарей проезжал на телеге Филя Ноздрюля. Кто-то крикнул:

– Куда, Филя, направился, что-то едешь еле-еле?

– Да вот, Иссарионычу (т. е. Сталину), отработать трудодень за просто так!

Эту фразу кто-то передал Давыдову, и через пару дней ночью на воронке приехали с НКВД за Филей, и ему пришлось три года отрабатывать этот трудодень за колючей проволокой.

После косьбы, траве давали подсохнуть, чтобы она превратилась в сено. Затем ее укладывали особым образом, и получались красиво сложенные стога. Женщины сгребали сено граблями в копны, а парни возили копны на лошадях и складывали в скирды. Следом за возом девушки проходили с граблями и подскребывали. Они были наряжены в цветастые платья и разноцветными косынками. Ребята красовались перед девушками на лошадях.

Однажды за лошадью Николая подскребывала Таня Фирсова. «Ох, как ты гладенько скребешь, так бы всю жизнь работал бы с тобой в паре», – шутил Николай, глядя на Таню. Таня в ответ посматривала на него и улыбалась, ведь она видела, что неподалеку на лошади гарцевал Володя Косов, и по всему было заметно, что он заревновал.

– Смотри, Николай, не утоми мою девушку, не то вечерком поговорим по душам за клубом.

– Ладно, не егози там, все у нас хорошо, мы поладим, не тревожься, – Правда, Таня? – говорил Коля и тем самым распалял Володю.

Мужики укладывали сено в стога, и здесь брат Николая, Егор, был особым мастером в этом деле. Пласты сена ложились друг на друга и в завершении дела вверху делали конус. На работу Егора засматривалась Акулина, дочь кузнеца, но он не обращал внимания на девушек, его увлекал сам процесс работы. После работы все дружно шли на обед через речку, кто-то прыгал с разбега прямо в речку, освежиться, брызги летели вверх, слышались шутки, смех. Николай с парнями проводили купание на лошадях, они грациозно гарцевали, затем сходу забегали в воду, поднимая огромные брызги. Парни, мокрые, веселые старались развеселить девчат, ловко управляя лошадьми.

А вот в выходные дни, обычно по субботам, на укладку сена и подскребку выходило местное начальство – это председатель сельсовета Давыдов, парторг, бухгалтер счетовод. На этом субботнике появлялись комсомольцы из местных ребят, среди них Яшка Немыкин, тракторист, на груди его красовался красный бантик. Он слыл активистом и работал совместно с секретарем комсомольской организации, молодой учительницей немецкого языка Раисой Коростелевой. На субботниках комсомольцы вместе с народом вносили свой вклад в уборку сена. Раздавались патриотические песни, но простые парни вперемешку с ними распевали и свои разухабистые частушки, что злило Давыдова, который старался приструнить парней, но ему это мало удавалось.

– Пароход идет мимо пристани, будем рыбу кормить коммунистами, – распевали ребята во главе с Николаем. – Это не мы сочинили, это слова Есенина, вы что, не читали поэта Есенина? – куражились ребята.

– Ну, смотри, допоешься, грамотей, куда ты катишься, попадешь в ВЧК, там тебя научат коммунистов любить, кулак недорезанный.

Яша вступился за Николая:

– Да никакой он не кулак, отец его из середняков вообще-то. Отец его Никита-буду-да из красных партизан, насколько всем известно.

– Ладно, не будем про отца, а он, сынок, пусть читает не Есенина, а труды Ленина, Сталина, да рассматривает возможность вступить в комсомол.

– Да нужен мне ваш комсомол! Что он мне даст, кроме вашей агитации? – а сам снова продекламировал Есенина, – Знать так хочется и мне, задрав штаны, бежать за вашим комсомолом!

А потом, ударив коня пятками в бок, Николай прокричал:

– Ваш комсомол – гоп треп калошами: ни коровы нет, ни лошади, не гогочет не ревет, меня горе не берет.

Он поскакал по полю, а Давыдов крикнул ему вслед:

– Ну, мы с тобой еще встретимся, чертенок. Или будешь с нами или…

Но он не договорил, в это время рядом с ним прошла Наталья Григорьевна. Она ему всегда нравилась, хотя и была замужем за бывшим председателем колхоза Иваном Фирсовым.

– Здорово Наталья, ты сегодня как никогда хороша собой, так и хочется тебя обнять, – и он было потянулся к ней.

– Убери свои руки поганые, Кузьма, как у тебя хватает совести вести такие разговоры со мной? Я тебе повода никогда не давала.

Сам Давыдов о себе мало распространялся, был приезжим, родом из Смоленской области. О его прошлом в селе никто ничего не знал. Приехал в Глинное со своей женой, устроил ее на работу в местный магазин. Детей у них не было, а вскоре она бросила его и уехала в неизвестном направлении.

Одним из приятных воспоминаний о лете у Николая было ночное время. После рабочего дня, группа ребят отправлялись пасти лошадей в ночь. Прихватив с собой провизии – хлеба с корочкой, кусок сала, лук, картошку и немного табака, – вскочив на лошадей, мчались на Крюцкие луга, в ночное. Прибыв к излучине реки, ребята скакали галопом наперегонки. Впереди обычно скакал Андрей Коршунов на Майке, рыжей кобыле, сильной, всегда стремящейся быть впереди – и ей всегда это удавалось. Вторым обычно скакал Николай на своем Воронке с черной звездочкой на лбу, он тоже всегда старался обогнать соперников, но Майку все же обогнать не удавалось. Глаза ребят горели от удовольствия, лица были раскрасневшимися и довольными. Прискакав к изгибу реки, ребята стреножили коней, вешали им на шею звонок и отпускали на выпас.

Затем они таскали сучья от сухих кустов на костер, а кто-то забрасывал удочку с живцом на щуку. Вечером ребята смогли поймать крупную щучку, по их меркам, на хорошую уху. Костер красиво разгорался, искры летели в небо, они бросали в прогоревшие уголья картошку, поворачивали ее прутьями, нанизывали на прутья кусочки сала и жарили над угольями. Сало румянилось, золотилось, жир капал и шипел, вырывая пламень. Все дружно садились в кружок, чтобы насладиться вкусной едой на фоне свежей ночной тишины. Поужинав, некоторые ребята закуривали, свернув козью ножку из газеты и табака, часто играли в карты и травили байки.

Обычно начинал Андрей Коршунов:

– Я на прошлой неделе ехал на лошади тихо утренней ранней порой. Видел, представляете, настоящую ведьму, а когда пригляделся, ею оказалась бабка Проскута Логутова. Она собирала траву на зелье, им она опаивала людей, которые к ней обращались.

Иван из темноты:

– Напоить тебя, чтоб ты не ходил к ее внучке Насте.

– А что я ей сделал?

– Не сделал, так сделаешь ей правнуков, а бабка потом – воспитывай.

– А ты сначала женись на внучке, поэтому бабка и хочет тебя напоить зельем, – заржали ребята. – Нам, мужикам, ведь не рожать, сунул – вынул да бежать. – ребята в темноте дружно засмеялись.

– А что, и женюсь. Настя мне очень нравится, я не отрицаю.

– Да тихо вы, – прикрикнул из темноты Милак, – я вам расскажу байку, Надысь, дед Сибиль рассказывал. Что как-то в молодости рано утречком возвращался он с блядок, так вот он говорил: идет, идет и видит, будто бы река остановилась, стоит в ней вода. «Что же это такое? Почему вода, как зеркало?» – стал он на мостике и решил пойти пешком по этой водной глади, прямиком к Богу. Сделал шаг – то сделал, но прямиком упал в воду, хорошо, что мелко было, еле вылез из холодной воды. Вот и поговорил с Богом.

Парни засмеялись: «Меньше надо по блядкам ходить – всю ночь до утра блядовал, заснул на ходу и упал с моста в речку. Ха-ха-ха!» – хохотали парни, слушая байки Милака.

Наступила кромешная темная ночь, лишь звезды и месяц мерцали на небе. Балагурили ребята все меньше и меньше. Невдалеке поблескивала неторопливая река, да изредка ухал филин. На луга ложился туман, все гуще и гуще, как будто белое одеяло накрывало землю. Изредка можно было слышать звон колокольчиков – это лошади отгоняли комаров, вздрагивая всем телом.

Ребята стали один за одним клониться ко сну, лишь один Николай, закутавшись в балахон, прихваченный из дома, сидел и вслушивался в ночь, но и он вскоре заснул крепким сном. Под утро ему приснился сон, как будто он на лугу косил густую, сочную траву, и вдруг из травы вылетела белая птица и скрылась за кустами калины. Николай помахал ей рукой и увидел, как из-за кустов появляется девушка в красивом русском сарафане с букетом цветов, и он узнает в ней Танюшу Фирсову. Она улыбалась, глаза ее искрились лучезарным сиянием. Она подошла к нему, они вместе склонились над букетом цветов, и цветы защекотали ему нос… Здесь Коля проснулся и открыл глаза. Перед ним на коленях сидел Андрей и пытался щекотать ему НОС:

– Что ты делаешь, зачем цветок тычешь мне в нос? – недовольно проворчал Николай.

– Я слышал, как ты во сне попросил дать цветок понюхать, – проговорил Андрей недовольным голосом.

– Это я во сне и не тебе сказал.

– А кому? Расскажи свой сон.

– Ладно, давай не будем, да и коней пора запрягать.

Вставало раннее солнце, туман почти рассеялся и пал росой на траву. В реке плескалась рыба – утром был самый лучший клев, – но времени на рыбалку не было. Ребята вскочили на отдохнувших за ночь лошадей и галопом помчались на работу в село.

Ранней весной, когда река Навля выходила из берегов, под лучами теплого весеннего солнца стремительно таял снег. Навля была спокойная, тихая река, она сонно несла свои воды в устье и радовала жителей своей красотой и величием. Во время половодья, когда вода заполняла русло реки и неслась, сметая все на своем пути, это приносило немало проблем жителям села. Бывало, воды сметали своей силой все хозяйственные постройки, неубранные стога сена, мосты и переходы, дровяные склады. Но все же в своем бесчинстве, с бушующей водой, река была поистине прекрасна. На излучинах реки течение стремительно несло в пене брызг всевозможные коряги, леса и все, что попадалось на пути.

Здесь-то Николай и его друзья зарабатывали свои копейки. Они сталкивали леса с обрыва в реку, на сплав. Лесорубы всю зиму заготавливали лес и свозили на берег. А весной, во время путины, парни сталкивали бревна в реку, чтобы они продолжали свой путь уже на плаву по реке до леспромхозов. Ребят нанимали для этих работ и деньги за выполненную работу платили сразу наличными. Это было самое хорошее время для заработков.

Во время паводка река заливала все луга, но все же был небольшой островок на возвышенности, который оставался сухим. Вот тут-то молодежь, соскучившись после долгой зимы, собиралась на посиделки и молодежные гуляния. Жгли костры, прыгали через кострище, пели песни, водили хороводы. Жаркий костер, разлетающиеся искры в темноте, а рядом бушующие потоки реки наводили на всех веселое настроение, особенно за полночь.

Такие гуляния продолжались до конца мая, потом река успокаивалась и входила в свои берега. Тогда гуляния молодежи перемещались в деревенский клуб, здесь уже была и гармонь, и пляски. Девушки лихо отплясывали барыню, кадриль, польку. На танцы иногда заглядывали Николай с Ольгой – посмотреть на гуляния, да и себя показать.

На Ольгу заглядывался давненько одноклассник Николая, Васька Окунев – Окунь. Но взаимностью она ему никогда не отвечала, он ее не интересовал. На его приглашения на танец Оля почти всегда отвечал отказом, но один раз все же станцевала с ним. Он стал признаваться ей в своих чувствах, даже предложил проводить до дома. Оля ответила, что у нее есть парень, который провожает ее и она всегда с ним. И через минуту, взявшись за руки, Коля с Олей пошли по сиреневой улице к дому. Окунь присвистнул им вслед: «Ах вот кто ей голову морочит, провожатый мне нашелся, мы тебе эту дурь из башки выбьем», – и стал с дружками обсуждать план действий.

На другой день, в полдень Николай вышел из дома и направился к дому Оли, чтобы пригласить ее искупаться вместе. Но неожиданно за плетнем их огорода перед ним нарисовался Васька Окунь с двумя дружками, Милаком и Кузьмой Гордеевым.

– Погоди, разговор есть, – крикнул Окунь и подошел к нему, сжав кулаки.

– Ну, говори.

– Куда топаешь? Небось к Ольге?

– А тебе какое дело, я не собираюсь тебе докладывать.

– Так вот, чтоб я тебя больше не видел рядом с ней. Она будет моей девушкой, тебе это понятно?

Николай ответил зло: «У тебя забыл спросить, я как встречался с ней, так и буду встречаться, мы любим друг друга. А ты ей нужен, как собаке пятая нога». Окунь присвистнул, повернувшись к друзьям: «А, ты так ничего и не понял, как я вижу, придется пояснить, по-другому».

Он вцепился в рубаху Николая, между ними завязалась борьба. Николай был сильнее и решительнее Окуня и стал одолевать его, но тут вмешались его дружки. Они схватили Колю за ноги и повалили на траву. Васька водрузился сверху и стал наносить ему удары в лицо. Дружки скрутили ему руки.

Неизвестно, чем бы закончилась эта потасовка, но их увидела сестра Коли, Вера и побежала в дом с криком сообщить брату, что Николая за плетнем избивает компания ребят. Егор выскочил из хаты и в несколько шагов оказался возле них. Он отвесил оплеуху Окуню, тот быстро слетел с Николая и отлетел на несколько метров. Друзья его бросились наутек, видя разъяренного Егора.

– Что ж вы, мать вашу, втроем напали на одного. Да я вас! – в ярости крикнул Егор.

– А что он мою девушку отбивает? – проканючил Васька.

Николай встал с земли, по лицу его бежала кровь:

– А кто сказал, что она твоя?

Егор, отряхивая брата, сказал Ваське:

– А ты у девушки спросил, кто ей нужен, ты или Николай? А ты сразу драться, да дружков привел. Если ты хочешь разбираться на кулаках, то должен это делать один на один. Это будет по-мужски, понял меня?

Николай подошел вплотную к Окуню и спросил: «Ну что, будем один на один драться?».

Окунь посмотрел на него, потом на Егора, сначала вроде согласился, но потом передумал и бросился наутек, петляя следы, как заяц. При этом успел крикнуть: «Ну мы еще с тобой встретимся!».

Николай крикнул ему вдогонку:

– Подойди ко мне еще раз, я тебя в муку сотру! А сам пошел по пути к дому Ольги твердыми шагами. Оля, заметив кровоподтеки на его лице, спросила:

– Ты дрался? Хоть за правое дело?

– Да, дрался с Окунем за тебя, считаю, что за правое дело. Окунь сбежал, как трус.

– Ах, ты мой хороший, я знаю, что ты у меня самый сильный и самый смелый, – она ласково обняла его и поцеловала.

С тех пор Васька не переходил дорогу Николаю, но обиду и злость затаил навсегда.

Глава 3. Сквозь пламя ада и пожар войны

С того злополучного момента прошел год, Окунь оставил их в покое и ничто не омрачало счастье Николая и Ольги. Свою свадьбу они запланировали сыграть на Покров и в мелочах обдумывали вместе все детали сватовства и венчания в церкви. До этого момента оставалось несколько месяцев, но произошло страшное событие, которое в прах разбило все их планы жизни и счастья. Началась Великая Отечественная война, на их Родину напала Германия.

О начале войны Николай узнал, когда ходил в ночное. Оля иногда отпускала его с друзьями и, смеясь, говорила: «Гуляй, Коленька, пока не женатый, поженимся – будем всегда вместе». В эту ночь на 22 июня 1941 года, когда только что взошло раннее солнце и рассеялся туман над лугами, к стойбищу, где еще спали ребята, прискакал конюх Бендас и закричал:

– Эй молодцы, – кружа на жеребце, кричал он, – плохую новость я принес! Пока враг не затоптал вас, быстрее вставайте!

Андрей Коршунов подавил дремоту первый:

– Ты что кричишь, как старый мерин? – разозлился он на конюха. – Кто нас стопчет, что ты несешь?

– Кто, кто! Война началась, немцы напали на нашу Родину, я не шучу с вами, хлопцы.

Все быстро вскочили на коней и помчались в село, чтобы узнать страшную новость. В селе их ждали большие события…

С первых дней войны всех мужчин молодого и среднего возраста активно призывали на фронт. Из семьи Николая в самом начале войны призвали отца Никиту. Отец ушел тихо и незаметно, он недолюбливал лобзаний, слез еще с времен гражданской войны. Обнял и поцеловал девчонок, Клаву и Веру: «Смотрите мне, чтобы слушали маму во всем». Приобнял сыновей со словами: «Будьте мужчинами в доме, на ваши плечи ложится все хозяйство». Ткнул в бок Колю: «Ну что гоп-треп калошами… Смотри за лошадьми мне тут». В самом конце обнял жену, утирающую горькие прощальные слезы:

– Писать буду, обещаю вам, но не часто. Да и некогда будет расписывать, надо бить немца, чтобы быстрее выгнать его с нашей земли.

Закинув вещмешок за плечи, он исчез вдали, помаячив спиной еще несколько минут.

Несмотря на уговоры Ольги, Николай все же направился в военкомат в райцентр, тоже проситься на фронт. Свадьбу пришлось им, конечно же, отложить, – времена поменялись. Николай успокаивал Олю: «Подожди, родная, выгоним немца и через год обязательно будем вместе, потерпи, любимая». Но в военкомате ему отказали, сославшись на возраст, – молод еще, и на фронт пока рано.

А пока что принесли повестку его брату Егору. Получив повестку в военкомат, Егор, напротив, не обрадовался этому, но и не расстроился шибко, сказав коротко:

– Надо, значит надо, пойду на фронт защищать Родину!

Он отправился в кузницу попрощаться с кузнецом. Дед Коваль, узнав, что его любимый ученик и помощник идет на фронт, похлопал его по спине и подбодрил:

– Держись, Егор, молодцом, защищать свою Родину – это дело святое и правое! Я бы и сам пошел, но меня по возрасту не возьмут. Но знайте, кто к нам придет с оружием, тот от оружия и погибнет! Возвращайся Егорушка живым и здоровым, мы с тобой еще помашем молотом и наковальней. Здесь же была Акулина, дочка кузнеца. Егор протянул ей руку, приобнял и как бы невзначай спросил:

– Ждать-то будешь меня, Акулина?

Акулина потупила глазки и еле слышно проговорила: «Буду».

– Ну, вот и хорошо, если меня будут здесь ждать, значит я вернусь обязательно, – бодро проговорил Егор и, еще раз попрощавшись, вышел и пошел домой.

На другой день были сборы, проводы и вся семья пошла провожать Егора. Мать всплакнула, провожая любимого сыночка на войну, перекрестила его на прощание, велела беречь себя и быстрее возвращаться домой. Николай с Олей решили проводить Егора до районного военкомата. Егор отговаривал их:

– Дорога войны будет длинная, ты тоже по ней, Коля, нашагаешься.

Но Николай успокоил его:

– Нам нужно в райцентр по своим делам.

– И какие же у вас дела могут быть? – спросил Егор, но, уловив взгляд Оли с хитрецой, услышал от нее слова:

– Да у нас свои дела, семейные.

За полдень, отшагав 30 км, они прибыли в район, и Егор встал в строй. Николай и Оля стояли поодаль. У ворот военкомата братья обнялись, Николай с Олей пожелали удачи брату в боевой жизни, а также беречь себя. Егор пожелал им счастья и любви: «Свадьбу без меня не делайте, дождитесь меня».

Проводив брата, молодые, взявшись за руки, отправились прогуляться по рынку, магазинам, купить что-то к предстоящей свадьбе. Денег у них было немного, но кое-что было. Оле платили немного за пение в церковном хоре. Николай последнее время промышлял тем, что ловил кротов на мышеловку, сдирал с них шкурки, высушивал и сдавал местному скупщику с райпотребсоюза. Шкурки ценились неплохо. Также он сдирал кору с ивовых деревьев и сдавал ее, собирал сосновые шишки, мастерил березовые веники. Николай старался заработать денег к свадьбе и откладывал их постоянно.

Оля купила Николаю сатиновую белую рубаху с отворотом. В свою очередь он спросил, а что бы она хотела, какой подарок купить ей? На что она ответила, затаив дыхание:

– Я всю жизнь мечтала, чтобы любимый человек купил мне в подарок духи.

Продавец предложила на выбор несколько ароматов, и Оля стала выбирать аромат. Наконец-то ей понравился знакомый аромат духов «Сирень» московской фабрики. С тех пор она никогда не расставалась с этим подарком Николая, держа его во внутреннем кармане синего пальто – как самый дорогой подарок, она носила его у самого сердца. Еще Николай купил ей отрез ткани на платье, а матушке Дарье он купил четки, чтобы она перебирала их. Отцу Александру купил музыкальную табакерку, открывая которую можно было услышать тихую и чарующую музыку. Ольга купила родителям Николая большие настенные часы, а девчонкам – красивый набор расчесок и бантиков и наборы для шитья. Когда они, счастливые и довольные покупками, покидали рынок, у самого выхода их остановила старая цыганка.

– Ах, какая красивая молодая пара, давайте я вам погадаю! Позолоти ручку, молодец! Она повернулась к Николаю, – Всю правду расскажу.

Они сначала решили не связываться с цыганкой, не верили они цыганам. Но цыганка не отставала от них и шла за ними. Оля, смеясь, наотрез отказалась, чтобы ей гадали. Но Николай вдруг согласился: «Да не было денег и это не деньги!». Он высыпал цыганке на ладонь все, что у него осталось. Цыганка довольно щелкнула колодой карт и заговорила нараспев:

– Ты красавица, если не веришь, постой в стороне, подожди своего суженного. А мы посмотрим, что вас ждет в жизни. Они отошли и присели на скамейку.

– Ну вот дама червей – это большая ваша любовь, а вот семерка бубей – это ранняя дорога. Но чем дальше гадала цыганка, тем мрачнее выпадали карты: крести, пики, а лицо ее становилось все темнее и мрачнее. Вдруг она перестала и вовсе комментировать и замолчала, поджав губы.

– Ну что ты молчишь, говори, я желаю знать всю правду о нас.

Цыганка взяла его руку и внимательно посмотрела на его линии жизни. Затем она подозвала Олю к себе, взяла ее правую руку и посмотрела на ее линию жизни.

– А теперь пойди и сядь на место, я буду говорить с мужчиной, – все также, нараспев, проговорила она. Она еще раз раскинула карты, выпала только черная масть.

– Я скажу тебе, но ты храни это в себе, не расстраивай девушку раньше времени, ее жизнь очень коротка, она скоро оборвется.

– Что ты несешь, старая карга, очумела что ли? Николай не рад был, что связался с ней и не послушался Олю.

– Ты будешь жить долго, и у тебя будет долгая дорога домой. Будут у тебя и жена и дети, много забот и хлопот, но не с этой красивой девушкой, она погибнет.

Николай не выдержал и выругался, сплюнул:

– Что ты несешь! Забери свои слова обратно!

– От судьбы не уйдешь, чему быть, того не миновать, – и, скосив хитрые глаза, скрутила цигарку, закурила и скрылась за воротами рынка, оставив Николая в плохом настроении.

Он подошел к Оле, и она нараспев, подражая цыганке, заговорила:

– Ну что, мой суженый, мой ряженый, на печаль заряженный. Что ты такой грустный? Уж не цыганка ли тебе, что-то плохое предсказала? Был до этого такой веселый и вдруг стал мрачнее тучи, что же случилось?

– Да ничего, видишь, погода совсем испортилась, а нам с тобой еще назад добираться. В висках же стучали слова цыганки о скорой смерти его любимой. «Этого не может быть», – думал Николай, – «надо выбросить все из головы, ошиблась цыганка, неправду нагадала».

Водрузив на плечи сумки с подарками, они отправились в обратную дорогу. Где-то уже за Салтановкой, в лесистых лугах, закуковала кукушка. Ку-ку. Ку-ку.

– Кукушка, кукушка, сколько лет мне осталось жить? – прокричала Оля, вспомнив детскую игру. Послышалось: «Ку-ку». Коля считал: «Раз!». – Куку – два.

Вдруг кукушка замолчала, Коля даже побледнел и подумал: «Неужели цыганка правду нагадала». Оля, посмотрев на Николая, громко рассмеялась и сказала:

– Кукушка попалась ленивая, не хочет куковать, она не до куковала и улетела. Вдруг она запела высоким звонким голосом:

– По Дону гуляет казак молодой.

Коля подхватил:

– Цыганка гадала, цыганка гадала, за руку брала. Не быть тебе, дева, не быть тебе, дева, замужней женой…

Николай даже остановился от этих пророческих слов. «Что сегодня за день такой!» – подумалось ему. Придя домой, лежа в постели, он еще раз прокрутил в голове слова цыганки, а потом сказал себе, что все нужно забыть и выбросить из головы, думать нужно только о хорошем.