Текст книги "Цветы в огне войны. Две судьбы"

Как-то раз Николаю с Митей довелось побывать вместе в командировке в Почепе. Там они зашли пообедать в кафе и неожиданно встретили своего давнего приятеля – Василия Окуня.

Митя зашел первым, огляделся вокруг и даже присвистнул:

– Вот те на, кого мы бачим! – он указал подошедшему Николаю на небритого мужчину, стоящего в очереди за пивом. – Да это ведь Васька Окунь, давненько не виделись! Замаскировался, полицейская морда!

Митя сел за столик, а Николай встал в очередь. Когда Васька проходил мимо, Митя пригласил его сесть за их столик. От неожиданности Окунь даже опешил, но сел и спросил:

– Ты что здесь, проездом?

Когда Окунь увидел подходящего Николая, он чуть было не поперхнулся. Все трое долго сидели молча, каждый думая о своем. Первым не выдержал Николай:

– Ну что, не ожидал нас здесь встретить, полицейская шкура? Расскажи, где тебя носило, чем занимаешься?

В голове Николая мгновенно пронеслись все злобные деяния этого гнилого человека, его глупое преследование Ольги, которая отвергала его ухаживания и домогательства. Он вспоминал, что Окунь никак не мог смириться с отказом Ольги и всячески портил им жизнь.

Перед самой войной они подрались из-за Ольги, но Николай вышел победителем, и Окунь поклялся разделаться с ним. Когда началась война, Окунь, не раздумывая, пошел в полицаи к немцам, служил им преданно и исправно. По его указке немцы расстреляли Ольгу и ее отца, которые помогли уйти от немцев партизанам, указав им тропу через болото. Тогда фашисты были настолько разъярены, что пообещали расстрелять всех, если им не разыщут тех, кто помог партизанам. Спасая свои шкуры, Окунь с Давыдовым указали на отца Александра, и его дочь, Ольгу. Люди рассказывали, что в отца Александра стрелял сам Окунь, а в его дочь – полицай Давыдов.

Тогда Николай поклялся отомстить за них и лично расправиться с Окунем и Давыдовым. С Давыдовым он не встретился ни разу, а вот Окунь дважды от него уходил. Первый раз они встретились на могиле Ольги. Увидев там Николая издалека, Окунь убежал, вскочив на лошадь. Николай стрелял в него, но промахнулся. Второй раз партизаны заманили Окуня с Давыдовым на поповский кордон. Но и тогда им удалось избежать возмездия. Если Давыдов как сквозь землю провалился и не оставил следов, то Окунь опять пытался ускакать на лошади. Николай стрелял в него и вроде бы попал, он видел, как тот упал с лошади. А вот оказалось, что он жив и сидит перед Николаем здоровый и невредимый.

Николай отодвинул резко кружку и сжал кулаки, тело сжалось от напряжения:

– Ты еще, сволочь, бродишь по свету?! Ты знаешь, где твое место?

Окунь наконец-то заговорил:

– Хватит, я свою вину перед Родиной сполна загладил: сидел в лагерях, работал, как вол, так что не надо самосуда, не тебе меня судить. Вообще, мужики, я предлагаю все забыть: «Кто старое помянет…». Давайте выпьем. Я принесу водочки, отметим встречу, земляки мы все же.

Митя обрадовался:

– Пусть за водкой сходит, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Но Николай резко оборвал его:

– Не надо этого, пить я с ним никогда не стану! Пусть он свою грязную водку засунет, знаешь куда! Жаль, что я его не пристрелил на кордоне, да и сейчас мы встретились не вовремя и не в том месте. Видите ли, он загладил свою вину перед Родиной, замаскировался и живет себе спокойненько, по кафе ходит. Знай, Окунь, не дай бог встретить тебя в Глинном или на кладбище на могиле Ольге – повешу, как собаку, на первом же сучке. Я все сказал, пойдем, Митя, к машине, слышишь, сигналит шофер нам.

И уже уходя, услышал вслед:

– Судья нашелся, расправиться он со мной захотел, ну попробуй, если получится!

Николай хотел вернуться, чтобы врезать Окуню по морде, но Митя не дал, успокоил его, и они пошли к машине.

Шли годы. На радость Николаю с Татьяной подрастали и взрослели дети, особую радость доставляла им дочурка Наташа. Здоровье Николая стало ухудшаться, все чаще стали напоминать о себе фронтовые ранения. Поначалу, по молодости, осколок под сердцем он не чувствовал почти, но с возрастом после тяжелых работ он стал ощущать боль, и иногда она была нестерпимой. Особенно старая рана реагировала на плохую погоду и ее перемену. К тому же обнаружили язву, с которой Николай пытался бороться всеми дедовскими способами: травами, заговорами – но мало, что помогало.

Конечно, он старался не унывать и не показывать болезненный вид: бодрился, следил за собой и, как всегда, был занят работой в колхозе и дома. Но во времена обострений иногда попадал в больницу, лежал, проходил курс лечения, обследования. Было время подумать о жизни, отлежаться.

Еще после госпиталя Николай встречался с врачом, который делал ему заключение после ранения. Этот врач, помнится, попросил Николая подарить ему трофейные часы, но получил отказ и написал такой диагноз, по которому Николай не смог ходатайствовать об инвалидности в течение всей своей жизни.

И вот в такие трудные для Николая времена к нему во снах, а чаще – в видениях – стала приходить Тонька-пулеметчица из концлагеря, что был в посёлке Локоть. Как обычно, это было под Покров – в день прихода немцев в село Глинное, в начале войны в 1941 году. Она приходила во снах в виде серой волчицы, скалила зубы, пыталась прыгнуть на него и вцепиться в горло. Николай старался отбиваться, сопротивлялся, кричал во сне; она уходила в лес, оборачиваясь и злобно рыча. И еще ему слышался треск пулемета под рукой Тоньки, и видел он, как окровавленные люди падали в канаву, навеки замолкая.

Однажды Николай не выдержал и поведал своей жене Татьяне о Тоньке, о её деяниях и своих мучениях, и ему стало намного легче, как будто снял огромный камень с души. Жена посоветовала ему сходить в церковь, помолиться, поставить свечку, чтобы эта дьяволица от него отстала.

– Очень жаль, что в нашем селе теперь нет церкви, и несподручно ехать далеко, но я помолюсь в себе и попрошу оградить меня от плохого, – произнес Николай.

В душе же Николая зрело решение. Он был уверен в том, что их с Тонькой пути еще пересекутся, он хотел встретить ее живой и посмотреть в ее глаза. Хотелось всенародно объявить о ее деяниях и вывести ее на чистую воду. А также призвать к ответу, за ее чудовищное предательство.

Вскоре такой случай Николаю представился. Произошел он на встрече партизан в городе Ушачи Витебской области, в Белоруссии. Именно в этих краях он партизанил в первые годы войны. Его разыскали поисковики. В местном музее партизанской славы находились фотографии партизана Николая Булкина.

Поисковики отыскали его адрес и прислали ему приглашение на встречу партизан-однополчан по случаю дня Победы. Николай с радостью откликнулся на этот призыв и стал собираться в дорогу. Он одел, подогнал и привел в порядок свою военную форму, купил билет и отправился на эту незабываемую встречу, где его ждали невероятные события.

Глава 5. Тонька. Тонька – пулеметчица. Антонина Макарова. Жизнь после войны

Сколько веревочка ни вейся – все равно совьешься в плеть.

В. Высоцкий

Итак, после того как Антонина Макарова, будучи уже по фамилии Гинсбург, вместе с мужем отправилась на постоянное место жительство в Белоруссию, где жили близкие ее мужа, по пути она столкнулась с Николаем, совершенно случайно остановившись попить у колонки. Ей удалось уйти с невероятной хитростью – это был ее конек по жизни. Но в душе поселился страх, и с этим страхом ей придется жить, ведь остались в живых те люди, которые знали все о ее деяниях. Слава Богу, что в этот раз все обошлось, и этот раненый боец, Николай, не смог догнать их машину, в которой она ехала с мужем домой. Муж недоумевал по поводу ее нервозности и всю дорогу пытался ее успокоить и настроить на новую семейную жизнь в мирное время. Антонина взяла себя в руки, успокоилась – она не могла допустить, чтобы кто-то усомнился в ее прошлом, поэтому теперь нужно было себя вести спокойно и уравновешенно.

Прибыв в Белоруссию, они решили осесть в тихом городке Лепель, Витебской области – там жили дальние родственники мужа. Она для себя твердо решила, что растворится в работе, в бытовых делах, и тогда ее прошлая жизнь исчезнет в небытии. Устроились они с мужем на швейное предприятие. Муж стал работать слесарем, а Антонина подалась в швейный цех простой швеей, а свою профессию медсестры решила забыть навсегда. Трудилась она старательно и со временем вышла в передовики производства. Ее портрет висел на доске почета многие годы. С портрета на людей смотрела солидная, властная женщина. Никто даже и не догадывался, что в военные годы это была жестокая преступница, погубившая собственными руками сотни и сотни людей. Антонина носила это в себе, не давая всему этому выплеснуться наружу. Держалась она всегда спокойно, уверенно и невозмутимо, чем вызывала уважение к себе. Но где-то в глубине ее души всегда жил страх, который временами одолевал ее по ночам, напоминая: «Скоро все закончится, за тобой придут, тебя арестуют». Она, как могла, боролась с этим, но это было не в ее власти. Антонина прислушивалась к каждому стуку, скрипу калитки, голосам с улицы. Но годы шли, и все было спокойно.

Однажды в городской столовой она увидела высокого, стройного мужчину (он напомнил ей Николая), от этой встречи она даже вздрогнула вся сжалась. Потом подумала: «У страха глаза велики, возможно, я просто ошиблась», подошла поближе и спросила:

– Извините, а как вас зовут? Вы напомнили мне дальнего родственника.

Мужчина улыбнулся, и она поняла, что это не тот, кого она больше всего опасалась.

– Меня зовут Федор, я совсем недавно приехал в эти места, устроился механиком на швейное предприятие.

Тоня улыбнулась, и у нее сразу отлегло от сердца. Пожелав ему успеха на новом месте, она быстро попрощалась и пошла к выходу.

Антонина часто просыпалась во сне вся в поту от страшных снов, которые уже на протяжении нескольких лет не давали ей покоя. Она видела во сне Николая обычно под Покров или Пасху, в эти святые дни покаяния. Он приходил в образе орла-сокола или птицы феникс, который летая над ее головой и хлопая могучими крыльями, старался вцепиться ей в глаза своим мощным клювом, при этом говоря: «Я пришел покарать тебя за все твои преступления и злодеяния. Ты за все понесешь самую суровую кару». Утром она вставала не выспавшаяся, раздражительная, нервная, с мыслями: «Как хорошо, что это только сон!»

С мужем они жили душа в душу, он человек был очень интеллигентный и уравновешенный, а жену свою он очень любил, несмотря на ее невероятные странности. С разницей в 3 года родились у них две дочери. Детей они очень любили, баловали их и не могли нарадоваться.

В то же время у нее на душе был тяжелый груз, который не давал покоя, и это бремя выбивало ее из сил. Антонина решилась пойти в церковь и поговорить с батюшкой, хотя была в душе неверующей. Войдя в церковь, она огляделась по сторонам, накинула платок на голову и подошла к батюшке с просьбой поговорить с ней и отпустить ее грехи. Святой отец задал ей несколько вопросов:

– Скажи мне, раба божья Антонина, что тревожит твою душу, какие мысли одолевают тебя. Поведай мне, только честно и правдиво, как на духу. Видно по всему, что на тебя давит твое прошлое.

Батюшка положил на ее голову руку, и по ее телу пробежал разряд, как будто ее пронзило током. Она прошептала:

– Да нет, прошлое у меня было хорошее.

– Так что же тебя тогда беспокоит?

– Батюшка, мне кажется, в мою душу вселился сатана, и мне трудно с этим справиться самой.

– Как же это проявляется?

– Это проявляется в том, что иногда внутри меня что-то есть от зверя: рычание, мне неудобно бывает перед близкими.

– Вы не готовы рассказать правду о себе, я это вижу и чувствую вашу ложь, – сказал батюшка. – Вам нужно время. Если надумаете исповедоваться, готовьтесь к этому, продумывайте все и приходите. Если вы хотите, чтобы я вам помог, нужно довериться Богу, тогда я буду молиться за вас, чтобы очистить вашу душу.

Антонина вышла из церкви с опущенной головой. Она думала над словами священника несколько дней, но идти на исповедь так и не решилась. Со временем она успокоилась, старалась не вспоминать свое прошлое: занималась с дочками, работала, в общем, жила, как все остальные люди, спокойно и уверенно.

Однажды ей пришло извещение явиться в военкомат. Прежде чем идти самой, она попросила мужа сходить и расспросить, чего они хотят. Муж вернулся и рассказал ей, что обнаружены ее документы, якобы, что она была на фронте медсестрой, ей выдали удостоверение ветерана войны. И с ходом времени ее стали приглашать на встречи с ветеранами войны, с молодежью. Вначале она боялась, что все может всплыть, найдутся люди, которые ее узнают, но походив на встречи, она поняла, что ей ничего не грозит, и успокоилась. Наравне со всеми она получала награды, цветы, подарки, денежные премии, однажды она ездила в санаторий для ветеранов. В дни торжества она часто сидела в президиуме: выглядела очень солидно и держалась гордо.

Прошло тридцать лет со дня окончания войны: Антонина получила приглашение на встречу ветеранов партизанского движения в г. Ушачи Витебской области. Это было недалеко, и она без колебаний решила ехать. Те, кто приехал на эту встречу, были несказанно рады увидеться. Они узнавали друг друга, обнимались, целовались, собирались группами, делились воспоминаниями. Не все приехали на встречу: кто-то по болезни, а кто-то не вернулся с войны. Сначала их приняло руководство района, ходили на встречу со школьниками, как правило, встречи заканчивались детским концертом, но на душе становилось тепло и радостно.

Очень торжественно проходила встреча в музее партизанской славы. Николай, который тоже приехал на встречу, с удовольствием рассматривал фотографию, где он обнаружил себя стоящим в лесу вместе с партизанами с оружием в руках. Здесь базировался их отряд. Воспоминания быстро потекли в его голове.

Вечером в честь ветеранов был организован ужин – накрыты столы с фронтовыми 100 граммами. Помянули тех, кто не вернулся с войны, за победу по полной оглушили; появилась гармонь – пели фронтовые песни. Ближе к полуночи все пошли на ночлег в гостиницу. На следующий день, проснувшись, ветераны вспомнили о встрече, которая была запланирована со старшеклассниками в одной из местных школ. Быстро одевшись и приведя себя в надлежащий вид, они бодрым шагом отправились на встречу. Шли быстро, так как опаздывали.

И вдруг из ворот выехал газон с открытым верхом. За рулем сидел довольно молодой мужчина, а рядом – женщина в форме армейской медсестры. Видя, что к школе направляется группа ветеранов, она громким голосом поприветствовала их. Но только машина начала трогаться, как к ней приковался взгляд Николая. «Да это же та самая Тонька-пулеметчица! Я узнал ее, это ее дикий взгляд, дикий смех,» – быстро пронеслось в его голове. Николай рванулся к машине. Тонька тоже узнала Николая и мгновенно сориентировалась – попросила шофера ехать быстро, не оглядываясь. Шоферу она стала объяснять, что он вчера пьяный приставал к ней, а сегодня снова хочет говорить с ней. «Я замужняя женщина и не хочу разговоров о себе», – важно заявила она водителю.

Машина рванула с места, обдав пылью Николая, и уехала.

– Вот стерва! – воскликнул Николай, – опять ушла, и как это ей легко все время удается! Ну ничего, теперь я точно знаю, что ты есть, и даже на встречах ветеранов бываешь, что очень странно.

Он решил зайти в школу, расспросить подробнее о визите Тоньки в школу. Он подошел к директору, который объяснил ему:

– Да, встреча состоялась с Антониной Гинсбург, она приехала из Лепеля по приглашению школы. Она заслуженный ветеран, рассказала нам о боях под Белоруссией, о том, как она вытаскивала с поля боя раненых и оказывала им медицинскую помощь.

В этот же день Николай взял билет и поехал домой. Всю дорогу она не выходила из головы: он вспоминал ее наглую морду и ее встречи со школьниками. Что она может врать детям, и зачем ей это надо?! По приезду он рассказал жене о том, как все прошло, а в конце добавил, что встретил в конце Тоньку-пулеметчицу, и ей удалось опять уйти:

– Но теперь я знаю город, где она проживает, и хочу поехать и разобраться с ней. Я через неделю поеду, – после небольшой паузы решительно произнес Николай.

Таня, внимательно выслушав супруга, все же попыталась возразить:

– Ну что тебе неймется, ну хорошо, поедешь, только после уборки урожая, а потом после Покрова поедешь.

На том и порешили. Но ни после Покрова, ни после нового года Николаю не удалось поехать в город Лепель, так как он серьезно заболел. Беспокоили все сильнее фронтовые раны, да к тому же скрутил радикулит, и пришлось отложить поездку.

После поездки в Ушачи Антонина вернулась в разбитом, подавленном состоянии – не ожидала она встречи с Николаем, не входило это в ее планы.

Прошел год после встречи ветеранов. С тех пор она погрузнела, подурнела, изменилась даже внешне. На вопросы мужа, что с ней происходит, она все время отмахивалась: то погода плохая, то нездоровится.

Однажды в Покров она шла по улице города в плаще песочного цвета с авоськой в руках. В этот день ей приснился нехороший сон, и она довольно тяжело встала с постели. Ей приснился сокол, он был очень агрессивен и старался ей выклевать глаза. Она старалась увернуться, закрывала глаза, убегала от него, но в этот раз он был неумолим и решил с ней разделаться. После такого мучительного сна она не пошла на работу, а решила идти к врачу. После посещения доктора, она зашла в аптеку за лекарством, затем в магазин за продуктами, и уже направлялась по улице к дому, как вдруг напротив нее, у тротуара, остановилась черная машина, из нее вышли двое мужчин в штатском и направились прямо к ней. Один из них вытащил из кармана и показал ей удостоверение работника КГБ СССР. Антонина, недоумевая, поинтересовалась: «А в чем, собственно, дело, что вы хотите от меня?». А в голове промелькнуло: «Вот и пришло возмездие за все мои деяния».

Со словами: «Антонина Макарова, Вам нужно проехать с нами,» – ее посадили на заднее сидение машины.

– Вы ошиблись, я Антонина Гинсбург.

– Нет, мы не ошибаемся, мы давно за вами наблюдаем, все установили: что вы есть военная преступница Антонина Макарова, которую мы много лет искали. Садитесь в машину, по дороге все объясним. Поедете на следственный эксперимент. Антонина поняла, что сопротивление не имеет смысла, села в машину. В машине ей сказали, что везут ее сначала в следственный изолятор города Брянска, затем для опознания в поселок Локоть. Ей предложили сознаться во всем содеянном самой: в том, что по приказу немцев расстреливала ни в чем не повинных людей, пленных. Она попросила сигарету, хотя не курила много лет, и нервно закурила, руки ее сильно дрожали.

– Скажите мне только одно, кто вас навел на меня? – запинаясь, спросила она.

– Вас начали искать очень давно, сразу после окончания войны, как особо опасную преступницу. Навел на ваш след брат, живущий в Москве. Он заполнял анкету для поездки за границу и указал вас, как сестру, написав вашу правильную фамилию и адрес проживания.

В Локте люди, которые еще остались со времен войны, опознали Тоньку-пулеметчицу сразу, так как знали ее в те годы хорошо, хотя внешне она очень изменилась. Узнали ее по отметине на лбу и по дикому злобному взгляду. Люди шарахались от нее, как от дьявола, плевались в ее сторону и желали ей ответить за все сполна, сожалели, что она столько лет жила на свободе.

В ходе следственного эксперимента он созналась в преступлениях: рассказывала и показывала те места, где по приказу немцев она и совершила все эти преступления. Показала и яму, где она из ручного пулемета расстреливала людей. Это происходило ежедневно, группами по 30-50 человек. Она уверяла следователей, что это была ее работа, и ей за это платили деньги. Он была уверена, что если останется в живых, война все спишет. Она расстреляла около 1500 человек, это были партизаны, пособники партизан, много ни в чем не повинных, неугодных немцам людей. Она была признана самой жестокой женщиной-убийцей в истории человечества.

В Брянске состоялся выездной военный трибунал. На суде Антонина Макарова вела себя спокойно и выдержанно. Лишь однажды все сидящие услышали какое-то неестественное рычание от нее, когда один из свидетелей заявил, что видел ее, карательницу, в концлагере в поселке Локоть в 1942-1943 годах. Он лично видел, как она расстреливала людей, а затем вечером в офицерском клубе выплясывала в высоких хромовых сапожках. Когда ее спросили, жалеет ли она о том, что натворила во время войны, сказать ей было нечего. Она покорно склонила голову, а про себя подумала, что жалеет, что не расправилась с этим Николаем, который тоже навел на ее след. Она попросила, чтобы ее помиловали. Но Антонину Макарову приговорили к расстрелу.

1976 год был Всемирным годом Женщины-матери. Она обратилась в вышестоящие суды и даже в ООН с апелляцией о своем помиловании. Но в помиловании ей было единогласно отказано. Пока шло следствие, суд, никто из родственников, даже муж с дочерьми, не ходатайствовали о встрече с ней, не передали ни одной передачи, ни единого письма. Все понимали, до какой нечеловеческой крайности смогла дойти эта женщина, оставаясь среди людей и бравируя своими заслугами перед ними. Ее муж поначалу не мог понять, за что в одночасье посадили его жену, старался ходатайствовать за нее. Но когда ему открыли глаза и рассказали, с кем он прожил свою жизнь, он за одну ночь поседел и стал стариком. Он ни разу не посетил ее могилу, пока оставался в живых.

25 августа 1976 года рано утром Антонину Макарову разбудил конвоир. Она последнее время и не спала – много думала о своей жизни, ждала исполнения приговора. Конвоир приказал ей идти прямо по коридору, не оглядываясь. Когда она делала последние шаги, ей показалось, что над ее головой парит сокол: он размахивал крыльями, напоминая, что возмездие неминуемо должно было произойти: «В борьбе добра и зла всегда побеждает добро, и таким, как ты, не изменить это закон воздаяния никогда». Сокол еще раз бросил на нее гневный взгляд, зашелестел крыльями и раскололся на множество ярких кусочков, которые рассыпались по голубому небу. Прозвучали слова «Именем Закона», раздался выстрел.

Где ее могила – об этом не узнает никто. Хотя позже одна из дочерей пыталась отыскать могилу своей матери, но таких военных преступником хоронят безымянно. Память о таких людях не нужна ни людям, ни Богу.