Текст книги "Цветы в огне войны. Две судьбы"

Казнь партизана

В марте в лесу еще лежал снег, но солнце уже было высоко и помаленьку теплело. Рано утром жители лагеря услышали сильный грохот и взрывы в стороне Кокоревки. Дед Гриша сразу распознал, что это партизаны, где-то между Алтухово и Кокоревкой пустили состав по откос.

– Так им и надо, а мы от души порадуемся за наших партизан!

Лицо его сияло от радости за наших! Где-то ближе к полудню в убежище появились три молодых партизана. Один из них был кудрявый, с черными усиками, все поглядывал на девушек и, улыбаясь, подмигивал. Дед поинтересовался, что за грохот они слышали утром:

– Не вы ли поезд под откос пустили?

Черненький улыбнулся и ответил многозначительно:

– Все может быть, отец! Время военное, говорить нельзя. Спокойной жизни у немцев не будет, это факт!

– Добро, вы правы, молодцы, ребятки, я все понял, – заулыбался дед беззубым ртом.

Партизаны зашли в землянку. Один из них был родственником тетки Дарьи, а рядом находилась землянка Дуняши Зверевой, которая проводила своего мужа в первый день войны. Дуняша родила мальчика в феврале, назвала его Витей, забеременела она еще до свадьбы. Дуняша была очень красивой. А после родов еще больше похорошела. Хотя питание было совсем плохое, но природная красота от этого не уменьшилась. Она приглянулась одному партизану, черненькому, с усиками, и он решил познакомиться с ней поближе. Познакомившись, он стал частенько появляться у нее, проводил с ней время в землянке. Дуняша совсем забыла про свое замужество, отдалась новому чувству.

Три дня провел партизан, в землянке у Дуняши, не показываясь на улице. На четвертый день грянула расплата. Утром прискакали пять партизан верхом на лошадях. Они арестовали всех трех партизан, связали им руки и вывели на поляну, устроив трибунал.

Старший по званию, спросил строгим голосом:

– Почему вы, партизаны, здесь находитесь? Почему после выполнения задания не вернулись в отряд и не доложили командованию?

Чернявый был встревожен, побледнел и произнес:

– Мы выполнили задание, пустили эшелон врага под откос, и решили, что заслужили себе отдых.

– Не имеете без разрешения командования, это есть в Уставе. Вам это неизвестно разве?

– А если у меня любовь возникла в военное время, это касается моей личной жизни, как с этим разобраться, товарищ командир? – спросил чернявый.

– Вы грубо нарушили военную дисциплину и еще оправдываетесь, за это полагается расстрел без трибунала. За нарушение воинской дисциплины в военное время вы приговорены к расстрелу немедленно, а те двое – на особое распоряжение командования отряда.

Чернявого отвели в сторону, подальше от мирных жителей. Он просил о помиловании, взывал к справедливости, ведь воевал он без нарушений.

– Если мы все начнем отдыхать, не соблюдая воинскую дисциплину, мы сразу же проиграем войну. Немцы только и ждут, что мы ослабнем и сдадимся. Ты именно был назначен старшим в группе, и от твоего решения зависели ваши действия, – ответил ему командир.

Его привязали к дереву, старший дал команду: «Приготовиться!!!».

Анатолий – так звали этого партизана – попробовал зайти за дерево. Он до конца понял серьезность своего положения и был в панике. Стреляющий партизан двигался по кругу за ним, целясь из винтовки.

– Не стреляйте, я прошу вас, вы же не каратели, я искуплю вину.

Но старший был неумолим и приказал привести приговор в действие немедленно. Наконец раздался выстрел, стреляли два партизана. Один из них, видимо, промахнулся, а пуля второго попала Анатолию в голову. Голова откинулась назад, слетела в снег черная шапка, он повис на веревке, привязанный к дереву.

Дед Гриша, наблюдавший за эпопеей, воскликнул:

– Какая же это справедливость? Самосуд какой-то!

Оказывается, все жители наблюдали за этим спектаклем, разыгранным при людях.

Дуняша, стояла у своей землянки и навзрыд рыдала:

– Прости меня, это я виновата во всем.

Никто не понимал, почему свои партизаны поступают так жестоко, стреляют в своих.

Старший услышал, как дед отозвался о справедливости наказания и сказал ему, уходя:

– А ты, старый, не понимаешь воинской дисциплины и ее важности, молчи. Да, похороните бойца, предайте его земле.

Он приказал связать вместе двух провинившихся партизан и дал всем приказ двигаться в отряд, где с ними разберутся. Сам вскочил на коня, и они двинулись в путь.

– Ладно, кати отсюда, похороним, все ж, божий человек, пусть тебя совесть мучает, если она у тебя есть, – недовольно вслед говорил дед Гриша.

Партизана похоронили на том же месте, где его расстреляли, между двух сосен. Дед Сибиль и дед Борма помогали копать могилу. Они сбили из жердей гроб и небольшой крест. Убиенный был расстрелян за нарушение воинской дисциплины. Но все же потом ходили слухи, что командир недолюбливал этого красивого, стройного молодого, но строптивого партизана, и вот представился случай свести с ним счеты.

Отец Александр отслужил молебен по убиенному партизану. Таня, как всегда сбегала в лес, принесла букетик калины и положила на могилку. Утром она увидела рядом со своим букетиком другой букет из тростника, его положила Дуняша.

Пройдет много-много лет и Таня, рассказываю своему сыну об этом случае добавит, что партизан был очень похож на артиста Боярского. В глазах Татьяны сверкали и гасли блики войны, а по лицу текли слезы. Тяжелая это память – память войны…

Партизан-интернационалист

Где-то в середине марта в оконце землянки постучались. Наталья Григорьевна подумала: «Кто бы это мог быть?», – и отворила дверь. На пороге стояли партизаны, их было четверо. Одного из них она признала, он был из местных, остальные были ей незнакомы. Один из них был одет по-особенному, да и говорил не по-русски. Как оказалось, он был испанцем, и воевал с партизанами против немцев.

Они объяснили, что цель их прихода в убежище – навестить мирных жителей, поддержать их духом. Чтобы они знали и верили, что скоро закончатся их мучения. А вообще они в этих местах с целью разведки.

Наталья гостеприимно пригласила их сесть в скромном убежище. Они уселись на лавку за столик. Хозяйка захлопотала, подогрела жидкую похлебку, заварила чай из трав, но предупредила:

– Соли мы давно не видели, да и привыкать стали без нее.

Один из партизан развязал свой вещевой мешок и выложил на стол хлеб, банку тушенки, кусок сала, немного соли, кусок сахара. Для мирных жителей, детей, живущих несколько месяцев в убежище, это оказалось сказочным сном, настолько все соскучились по настоящей пище. Девчонки сидели на нарах, было очень холодно и неуютно. Они во все глаза, с интересом смотрели на гостей.

Таню больше всего привлек молодой испанец по имени Гарсиа. Он был кудрявый, черноволосый, с постоянной доброй улыбкой на лице. Он хлебал похлебку и повторял: «Хорошо. Пойдет!».

Первым кто спросил о девушках, был Яшка, он знал девочек:

– А где наши красавицы? – наконец он разглядел их в сумерках. – Да вот же они, оказывается. Как дела, красавицы?

Тут в разговор вступил испанец:

– Меня зовут Гарсия, а твой имя? – на ломаном русском обратился Гарсия к Тане.

– Меня зовут Таня, – улыбнулась Таня в ответ и протянула ему руку.

Он взял ее в свою руку и поцеловал.

– А какая она, ваша Испания? Можешь рассказать? – спросила Таня.

Партизан Федор стал переводить с немецкого, на русский, Гарсиа знал немецкий:

– О, моя Испания – это очень красивая, теплая страна, очень много цветов и красивых деревьев, рядом море, много разных фруктов.

– А что ты делаешь здесь, когда идет война с немцами? – спросила Таня.

– Я здесь, чтобы воевать против немцев вместе с русским народом. Фашисты причинили много зла испанскому народу.

Партизаны встали, стали прощаться, больше времени у них не было. Гарсиа протянул по очереди руку всем, Танину руку он немного задержал в своей. Он спросил: «Я еще приходить могу к тебе?». Таня улыбнулась в ответ и кивнула ему.

– Все, парни, – оборвал Яша, – нам пора, уходим. Благодарим хозяйку за гостеприимство.

Вдальнейшем Гарсиа с партизанами приходил еще несколько раз в убежище, и всегда встречался с Таней. Он всегда приносил ей маленький памятный сувенир: то значок, то колечко, иногда продукты. Он понимал, как трудно живется этим людям в лесу без каких-либо условий для жизни. Гарсиа широко улыбался, иногда пытался что-то сказать по-испански, часто повторял два слова: «Корошо. Пойдет!».

В одну из последних встреч, вначале апреля, Таня подарила ему букетик синих бобриков. Их было уже много на проталинах, пригорках.

– Возьми, Гарсиа, это тебе на память! – промолвила смущенно она.

Тане шел семнадцатый год, и что-то вспыхнуло у нее к этому интересному и милому испанцу. Она стала каждый день ждать его прихода, но вдруг он перестал приходить совсем. Через некоторое время в лагере появился Яша с другими партизанами. Гарсиа с ними не было.

Дед Гриша спросил Яшу:

– А где же Гарсиа и Федор?

Яша рассказал, что их убили немцы, они героически погибли. Да, в лесах появилось много немцев и не каких-нибудь, а СС. Они рыскают по лесу в поисках партизан.

Было это так: полицай из здешних привел немцев к партизанскому отряду. Мы дали упреждающий бой, схватка была жесточайшая. Мы немало положили немцев, но и мы понесли серьезные потери среди партизан. Гарсиа убили почти сразу, в спину, он не рассчитал позиции прикрытия за соснами при перестрелке. Мы вынуждены были отступать к болоту, силы были неравные в этот раз. Федор был тяжело ранен и умер уже за болотом. Глаза Яши сверкали ненавистью к немцам, когда он рассказывал об этом. Похоронили мы их в братской могиле, за Бачинским кордоном, в Крюцких покосах.

Дед Гриша повторил за ним:

– В Крюцких покосах, за Бочином, говоришь… Вечная память им! Они защищали нашу святую землю.

Таня не смогла произнести ни слова, так как они застряли в горле. А по лицу бежали градом слезы. В кармане она сжимала его последний подарок, значок. Когда партизаны рассказали об этом и ушли, Таня пошла к реке Нерруссе и долго плакала, глядя на воду. Она думала о том, как все в жизни несправедливо: смерть забирает всех, кого она любила.

Утром, Таня проснулась, оделась и пошла на улицу, чтобы встретить деда Гришу. Она увидела его, когда он нес воду из Неруссы. Увидев внучку, дедушка поравнялся и спросил:

– Чего желает спросить Танюша?

– Дедушка, я хочу посетить могилу Гарсиа, ты должен сводить меня, пойдем прямо сейчас.

Ты сама то, представляешь, о чем просишь? Во-первых, это опасно, вокруг шныряют немцы по лесу; во-вторых, я не знаю точно, сможем ли мы отыскать его могилу.

– Найдем, дедушка, обязательно найдем, ты же знаешь эти места хорошо.

– Ладно уж, внученька, я согласен, сходим обязательно на могилу Гарсиа.

Наталья Григорьевна, узнав об их планах, стала отговаривать их от этой затеи:

– Ему вы уже не поможете, а рисковать своей жизнью не стоит.

Она даже запричитала:

– Тятя, ну может передумаете?

– Цыц дочка, не кудахтай в дорогу, лучше собери нам по-быстрому что-нибудь перекусить с собой. Негоже нам не убраться на могиле наших друзей-партизан, которые столько добра нам сделали, делились продуктами, помогали нам.

Они отправились в путь, шли в обход дорог. Сначала через кордоны: Коломен, первая хата, это неподалеку от их сожженного села. Проходя мимо села, увидели лишь печные трубы, да обгоревшие деревья. Затем дорога шла по над речкой Навлей. За Бочинским кордоном они зашли к святому источнику. Здесь, по народному преданию, в небе было явление Иисуса Христа. Места были красивые и почитаемые старыми людьми. Набрали водички во фляжку, сели, перекусили немного, чем Бог послал, и пошли дальше.

Дальше дорога вела по болотистым тропам. Наконец-то, добрались они до Крюцких покосов. Здесь на небольшой, заросшей мелким кустарником поляне, они увидели свежий холмик. На нем был поставлен столбик с надписью:

– Здесь похоронены партизаны, героически павшие в боях с немецкими захватчиками. Среди них они прочли имя Леонардо Гарсиа, испанца.

Дед поправил лопаткой могилку, постоял у изголовья, затем достал фляжку и сказал Тане:

– Давай, внучка, помянем этих отважных бойцов. Бог и люди их не забудут. Да, жаль Гарсиа, хороший был парень, видел, как вы смотрели друг на друга, это зарождение настоящей любви. Ну что ж, не судьба, видимо, а жаль. Они попили святую воду из источника в память о Гарсиа.

Таня отошла чуть подальше и собрала небольшой букетик подснежников и бобриков. Набрав их побольше, она красиво разбросала по могиле, вытащила из кармана значок, подаренный Гарсиа, дотронулась рукой до земли и сказала:

– Спи спокойно, Гарсиа, пусть Бог даст тебе спокойствие на небесах.

Они отправились в обратный путь, нужно было успеть вернуться до заката. Добрались до убежища благополучно. После посещения могилы Гарсиа Тане стало легко, появилось душевное умиротворение.

Заканчивался второй год войны, никто не мог даже предположить ее окончания. Вдалеке, то тут, то там, слышались разрывы снарядов, гул пролетавших самолетов.

Глава 5. Разлука. Плен. Каторга

Великий раскол

Шла весна 1943 года. Берлин, бункер Гитлера. Очередное совещание у фюрера. Рассматривали положение на фронтах. Генералы докладывали фюреру о боях на восточном фронте, о потерях доложил фельдмаршал Кейтель. Гитлер внимательно, нервно теребя что-то пальцами, резко прервал его доклад:

– Вы докладываете, что в нашем тылу, на завоеванной нами территории, партизаны наносят урон немецким силам?! Что за партизаны, и откуда они там взялись? Почему самая сильная армия терпит потери от каких-то партизан, которые ничего не имеют, а наносят нашей армии ущерб? Почему вы это допустили, я спрашиваю вас, Кейтель?.. Сколько времени все это продолжается? – задал вопрос фюрер.

Лицо его налилось гневом, глаза сощурились:

– Сколько составов было пущено под откос?

– Мой фюрер, я затрудняюсь сейчас это сказать, мы подсчитываем и обязательно доложим вам в ближайшее время. Я думаю около 50 составов.

Гитлер потерял дар речи, услышав эту цифру. Взяв себя в руки и выпив стакан воды, он перешел на крик:

– Это значит, когда мы вели наступление на Москву, армия потеряла несметное количество боевого вооружения, оружия и боеприпасов.

Он подошел близко, приблизил свое лицо к лицу Кейтеля, лицо его пылало гневом, изо рта летела слюна:

– Да вы знаете, что я с Вами сделаю за такие дела? Как работает Ваша разведка, чем занимаются офицеры на местах? Все пойдете под трибунал за это! Итак, я приказываю обнаружить и уничтожить партизан. Взять в плен и все выведать у них, вас должен учить?! – кричал разъяренный Гитлер.

– В лесах действуют партизанские отряды, многие родом из этих мест. Им помогает местное население, много молодых, они мобильны и хорошо маскируются. Чтобы их уничтожить, нужны специальные войска, – Кейтель замолчал.

Гитлер нервно выслушал его и обратился к Гебельсу:

– Эти дикие люди не любят немецкую власть. Почему плохо работает наша пропаганда? Разберитесь и измените работу в лучшую сторону.

Затем Гитлер обратился к Гимлеру:

– Необходимо послать специальные войска в нужном количестве в леса, в тыл нашей Армии.

Вооружите их как следует. Необходимо срочно уничтожить это партизанское гнездо.

– А как быть с местным населением? – спросил Гимлер.

– Непокорных отправить в концлагеря, если есть евреи – вычислить и уничтожить, работоспособных и молодых отправить на работы в Германию. О выполнении приказа, доложите мне лично, через два месяца, я себе отмечу, – скомандовал Гитлер.

Так решались судьбы мирных жителей, которые лишившись домов, пережили морозную зиму, вынесли неимоверные трудности, потеряв своих близких.

Весна давно вступила в свои права. Много пережили за это время люди, живя в убежище, но все надеялись на скорую победу Красной Армии.

Весна принесла таяние снегов, разлив реки Неруссы. Хотя до убежищ людей вода не дошла, так как место выбирали с учетом разлива реки. Вода Неруссы была мутная, полноводная река в это время была стремительной и непокорной. Но постепенно она успокоилась и вошла в свои берега. Отцвели первые подснежники, на болоте появились широкие зеленые листья, а на них зацвели лилии. Многих людей не досчитались в убежище постоянно кто-то умирал от холода, голода, болезней.

В семье Натальи все переболели, но выжили. Дед Григорий постоянно поднимал настроение, не давал падать духом и этим укреплял веру в скорое окончание войны.

На фронте наша Армия отбила наступление на Москву и перешла в контрнаступление, но нашей армии и народу, по-прежнему, было неимоверно тяжело.

В убежище стали частенько наведываться полицаи, они расспрашивали о партизанах, об их местах дисклокации. Людям угрожали расправой, но кровавых разборок не устраивали – помнили все же, что дело имеют с местными жителями.

Как-то дед Гриша встретил Окуня, тот показался ему каким-то возбужденным и радостным.

– Ты что это, Васька, хорохоришься больно? – спросил дед.

– Да вот, получил премию за исправную службу у немцев. Имей в виду, старый, скоро хана будет Сталину и Советской власти! Запомни мои слова.

– Нет, Васька, хана будет вам и вашим фашистам, и тебе в том числе, как предателю, запомни мои слова тоже. Сталина уничтожить вам не удастся, руки у вас коротки, да и ума не хватит.

– Зачем сожгли село, разбомбили церковь? Что же простые люди сделали вам плохого?

– Ты что, дед, так разошелся, времена меняются, и власть скоро поменяется. По последнему приказу Гитлера, слышал я, сюда присылают какие-то войска СС для наведения порядка в местах, где идет подрывная деятельность, в частности, в наших местах. Никто не будет ничего выяснять, будет проводиться зачистка территории.

– Да! – сник дед Гриша, услышав такую новость, нутром почувствовав новое приближение большой опасности для мирных жителей. – И когда они прибудут, не знаешь?

– Уже прибыла первая часть войск, в Брасово. Так что, дед, такие вот дела, СС войска – это вам не шутка. Таких бойцов ваши партизаны еще не видели в операции.

Окунь остался довольным разговором с дедом Гришей, рассказав ему такую новость.

Немцы штурмуют леса

Через несколько дней стали поступать тревожные новости, их сообщали людям партизаны. В Брянские леса, действительно, были посланы специальные войска СС для наведения порядка. Это были обученные и прекрасно оснащенные специальные подразделения, которые совершали опустошительные рейды в лесах. Нашим партизанам было трудно с ними тягаться, и они отступали вглубь леса. Они маневрировали, старались при этом нанести немцам всевозможный урон.

В один из майских дней произошло ожесточенное столкновение между немцами и партизанским отрядом. Было это неподалеку от убежища мирных жителей, на реке Неруссе. Ранним утром со стороны Кокоревского тракта слышалась стрельба. Немцы все быстрее продвигались вглубь леса, преследуя партизан. В этом им помогали полицаи. Партизаны отступали все дальше, приближаясь к болоту. Уже начало темнеть, когда небольшой партизанский отряд вошел на территорию убежища мирных жителей. Их интересовал только один вопрос: у партизан была уверенность в том, что местные люди им помогут.

Командир отряда обратился к людям:

– Знает ли кто-нибудь, как лучше и безопаснее перейти болото, это гиблое место, есть ли тропы?

– Уходите, наши защитники? Вы оставляете нас один на один с немцами? – проговорила с тоской в голосе Наталья.

– Цыц, женщина, помолчи, когда мужики о деле говорят, – проворчал дед Гриша. – Им, действительно, нужно уйти на другую сторону. Я сам тропу не знаю в здешнем болоте, а вот отец Александр наверняка знает, он географ-исследователь этих мест, давайте сходим к нему, – подсказал дед Гриша.

Они вместе с командиром пришли в землянку отца Александра.

Отец Александр осведомился о цели визита:

– Что привело ко мне командира отряда?

– А дело такое, святой отец: люди говорят, что Вы хорошо знаете здешние места, тайные тропы через болото, как никто другой. Прижали нас вчера немцы и оттеснили к болоту. Если за ночь не перейдем болото, завтра будет поздно. Мы понесли существенные потери, так как силы были неравные, решено отступать. Просьба к Вам – перевести остатки наших людей через болото, по тайной тропе, на другую сторону, к Коломену. Утром немцы возобновят бой. Если мы не уйдем, всем будет конец! У нас нет другого пути, как просить Вас, отец Александр. Мы надеемся, что мирных жителей в убежище они не тронут, им нужны партизаны, – командир привстал, всматриваясь в лицо батюшки.

– Да, может, и не тронут мирных жителей, будем молить Господа, с Божьей помощью, хотя от них можно сейчас ожидать всего. Действительно, я знаю эту тайную тропу, вас правильно информировали, командир.

Попадья слышала их разговор, в ее груди как-то стало нехорошо, сердце почувствовало беду. Она боялась за отца Александра, ведь то, что он обсуждал с командиром партизан, в сложившихся обстоятельствах было крайне опасной затеей.

Отец Александр продолжил:

– Сейчас вы должны уйти отсюда, рисковать нельзя, это опасно. Немцы могут сюда нагрянуть в любую минуту. Я проведу вас, когда начнет светать, будьте готовы. Приготовьте длинные жерди для опоры и измерения глубины при ходьбе. Да поможет нам Господь! И еще, у меня просьба к тебе, командир: нужно, чтобы никто не обмолвился словом, что помогал вам отец Александр.

Командир пообещал, что об этом никто и никогда не узнает.

Ранним утром, с рассветом, когда над болотом висел плотный туман, партизанский отряд в количестве тридцати человек гуськом отправился через болото по тропе, известной только одному человеку, отцу Александру. Впереди всех шел батюшка, в одной руке у него был шест, а в другой руке он нес крест. Хотя все шли с шестами, периодически кто-то падал в болотную топь, но ему тут же помогали товарищи. Перешли все благополучно, и часам к восьми отец Александр вернулся в убежище.

Через несколько минут после возвращения отца Александра люди услышали стрельбу, лай собак – немцы возобновили атаку. В поселении началась паника. Многие побежали к болоту, кто-то рванулся в лес. Немцы, не встречая сопротивления, ворвались в убежище. Среди них был дьякон Никифор, который что-то рассказывал полицаям и показывал рукой на землянки.

Немцы яростно искали партизан и были уверены, что они укрылись где-то здесь, и, конечно, не без помощи мирных жителей. Немцы и полицаи обшарили каждую избушку, заглянули в каждый закуток, но партизан не обнаружили. Не в силах сдержать свою злость и ярость они трясли стариков и женщин, тех немощных, кто не смог убежать, но люди молчали, они ничего не видели. После этого унтер-офицер стал допрашивать Давыдова:

– Где могут быть партизаны? Куда они могли уйти за ночь?

Давыдов стоял в растерянности и оцепенении, но вдруг его осенило, и он подозвал к себе дьякона Ники фора:

– Никифор, чует мое сердце, что этой ночью партизан провели через болото. Как ты думаешь, кто их провел? Говори, Никифор, правду, иначе нам всем не поздоровится.

Никифор заговорил:

– Я уверен, что провести партизан мог отец Александр. Он хорошо знает эти места и тропы, у него и карта была, сам видел, своими глазами. Это его работа.

Давыдов быстро подозвал Окуня, и велел срочно доставить отца Александра: «Найди хоть из-под земли и приведи сюда! Выполняй приказ!».

Тем временем мирные жители разбежались в разные стороны. Немцы преследовали их и держали под прицелом до соответствующего приказа немецкого командования.

Наталья с дочками бежали вместе. Машу и Аню мать держала за руки, Таня бежала за матерью, держась за подол ее юбки. Мать то и дело приговаривала: «Девочки, держитесь вместе, не отрывайтесь от меня». Кругом была паника, суета, шум, не прекращались стрельба и лай собак. В это время Тане показалось, что впереди идет дед Гриша, и она побежала к нему. Она чувствовала, что вместе с ним будет безопаснее, но она обозналась, это был не он. Таня растерялась, стала искать мать и сестер, но в панике не нашла.

Немцы тем временем сгоняли прикладами людей кучу. И хотя пока никого не расстреливали, люди были охвачены страхом.

Таня увидела, что впереди трясина. В голове пронеслась мысль: «Сейчас загонят в болото, и мы все потонем». Как ей хотелось жить в ту минуту! Переполненная отчаяньем, Таня изо всех сил закричала: «Мама!». Она решилась идти сама через болото, в этом она видела единственное спасение: «Что будет, то и будет, авось и перейду». Таня немного знала тропы. Она медленно начала входить в болото, но уже с самого берега почувствовала, что ее стала затягивать трясина. Тут она что было мочи закричала: «Люди, спасите меня! Помогите, тону! Мамочка, дедушка!». Но люди в панике разбегались и ничего не слышали. В голове промелькнуло: «Все, это мой конец! Как мало я пожила, неужели я утону! Таня стала молиться и призывать Бога.

Вдруг она увидела немца, стоявшего на берегу, рядом с ним яростно лаяла собака. Таня смотрела на него взглядом, взывающим о помощи, это была ее последняя надежда на спасение. За считанные секунды до погружения Тани в болото немец, глядя в эти молящие глаза, вытащил из кобуры револьвер и хотел в неё выстрелить, но почему-то в последний момент передумал. Он задрал болотные сапоги, сделал шаг в ее направлении, схватил Таню за шиворот, потянул со всей силы и выкинул на берег, приговаривая: «Русо Швайн!».

Таня еще очень долго вспоминала этот случай и никак не могла понять, как этот немец сжалился и не дал ей погибнуть в болоте. И каждый раз приходила к мысли, что это произошло только по воле божьей.

Таня, вся мокрая, грязная, сжалась в комочек, дрожа от холода и страха. Она задрала голову и посмотрела на своего спасителя. Это был здоровый, высоченный немец в черной немецкой форме СС. Он был хорошо экипирован, на груди автомат. Немец повернулся к девочке, улыбнулся, посмотрел на нее и произнес: «Киндер, киндер!». Возможно, в нем проснулись отцовские чувства, и он решил сохранить жизнь этой слабой, беззащитной русской девочке. Вдалеке послышались голоса немцев, кто-то его позвал, и он быстро ушел. Таня с изумлением смотрела ему вслед – ведь она думала, что он ее убьет, но каким-то чудом она осталась жить.

– Да, девка, будешь, значит, жить еще на свете, – Таня оглянулась и увидела женщину с мальчиком лет десяти. – Я все видела, была неподалеку. Повезло тебе, немец добрый попался, его сердце екнуло, решил не убивать. Помог вытащить тебя. Болото – страшное дело! Как тебя угораздило в него войти? Где твои-то, потеряла что ли?

– Да, я бежала с мамой, но неожиданно немцы отделили меня и погнали в другую сторону. Боюсь, теперь не найду их.

Не успела Таня договорить, как они услышали совсем рядом крики полицаев, которые сгоняли всех людей в одну кучу прикладами, приговаривая: «Шнейлер! Руссиш швайн!».

Таня была в растерянности, она понимала, что потеряла родных. Она решила держаться рядом с этой женщиной и ее сыном. Женщина дала Тане теплые вещи и кусочек хлеба с водой.