Текст книги "Цветы в огне войны. Две судьбы"

Эти слова так понравились Николаю, что он с тех пор часто стал их употреблять в своих выражениях.

После разговора с Егором, после тщательного анализа Николай как будто просветлел: он со следующего дня покончил с разгульной жизнью, у него появились мечты о будущем, он стал строить планы. И уже на следующей вечеринке он объявил Митьке о том, что с беззаботной жизнью покончено:

– Приступаю к созданию своей основной миссии в этой жизни, и он запел: «Последний нынешний денечек гуляю с вами я, друзья».

– Что значит последний денечек, уезжаешь что ли куда? – переспросил удивленный Митя.

– Нет, зачем же, просто решил с завтрашнего дня выйти на работу, и тебе советую последовать моему примеру.

Митя присвистнул:

– Работать? Это куда же? К Гришке Попику в колхоз, значит, за гроши – ни за что, это не по мне.

– Ну, делай, как знаешь, значит, наши с тобой пути расходятся. «Гусь свинье не товарищ», – повторил Николай слова брата, развернулся и ушел.

На этом дружба их прервалась, и они пошли разными дорогами.

На следующий день Николай пошел утром на наряд в контору. Председатель, глядя на него, не то чтобы обрадовался, но одобрительно хмыкнул:

– Ну что, герой, напорхался. Ну и хорошо, одобряю за это решение. Ну и что ты умеешь делать?

– Я все могу по сельскому хозяйству: и пахать, и сеять, и косить.

– Уже вспахали, посеяли и покосили, ждем урожай, так что приступай молотить жито.

– Один что ли?

– Возьми себе в помощницы, к примеру, Алену Фирсову, она вроде твоя родственница.

– А как платить будешь?

– А как работать будешь, так и платить тебе будут, – ответил многозначительно Гришка.

Николай отправился на конюшню, оседлал коня, запряг его в конную молотилку и приступил с Аленой к работе. Руки соскучились по крестьянскому труду, он чувствовал желание работать – это лучше, чем воевать с автоматом и пулеметом. Работали они с Аленой с душой, и работа спорилась. Зерна намолотили они много, и на одном из собраний их работу ставили в пример.

Но, получив свою первую зарплату, Николай понял, как был прав Митька – оказалось, это были гроши. Мать с Егором успокаивали его: «Время трудное, послевоенное, поэтому и платят мало, но подожди, настанут и лучшие времена».

Николай верил в красивое будущее: он был молод, полон сил, любил работу и жизнь. Работал и в поле, и в лесу, и на скотном дворе, помогал брату достраивать дом. Как-то присмирел, пришла какая-то жизненная мудрость. С Алехой Колтуном он больше не связывался, старался поменьше с ним говорить и руки ему не подавать. На гуляния Николай стал реже ходить: сказывалась усталость после работы, но по выходным дням все-таки похаживал в заново отстроенный клуб. Машки-козы он теперь сторонился, старался к ней не подходить, но в один из вечеров она попросила его проводить ее до дома. У них состоялся разговор, наверное, последний.

– Что же ты, Коля, меня сторонишься как-то, а ведь помнишь, когда ты вернулся, мы с тобой провели ночь, и нам было хорошо с тобой вместе. Коля, неужели ты не понимаешь, ведь я люблю тебя, – тихо проговорила Машка и заплакала.

Николай даже присвистнул от такого признания. Но она продолжала:

– Давай поженимся, будем вместе, я буду хорошей тебе женой, построим дом, будем жить, как все.

– Нет, Маша, не будет по-твоему, извини, но я-то тебя не люблю, да и не смогу полюбить, ведь сердцу же не прикажешь. Мы с тобой – друзья детства: вместе бегали, развлекались, покуривали, а строить семью я с тобой не буду, и разговор наш окончен на этом. Прощай, это наша с тобой последняя беседа. Николай успокоил ее:

– Не переживай, найдешь ты себе парня, на мне что ли клин сошелся? Будет у тебя и семья, и все остальное.

– А ты сам найдешь себе кралю из города?

– А то как же! Что я себе девки хорошей не завоевал? – вставил он полюбившуюся фразу.

– Ты быстро забыл свою подружку Ольгу, – зло бросила Машка.

– А вот Ольгу ты не трожь, не твоего ума это, и говорить с тобой о ней я не хочу. И на этом ставлю точку, больше с тобой не встречаемся, не по пути нам. Прощай!

Машка Колмогорова замуж не вышла, осталась одинокой, так и прожив свою жизнь. При встречах с Николаем она смотрела на него осуждающе, иногда сквозь зубы произносила: «Ненавижу».

Николай постепенно входил в серьезную жизнь. Много работал, стал уравновешенным, спокойным, строил планы на жизнь.

В клубе на танцах стал присматриваться к Тане Фирсовой, пытался даже приударить за ней, но она отвергала его ухаживания. Коля не раз приглашал её на танец, предлагал проводить до дома. Пытаясь в очередной раз проводить Таню до дома, он спросил ее:

– Что ты все одна ходишь?

– Почему я одна? Я с подругами. А ты что, набиваешься в ухажеры ко мне?

– А что я себе хорошей девки не завоевал? – парировал Николай шутливо.

– Я тебе не вещь, Коля, твои ухаживания – это все не по душе мне. Я жду парня своего с войны и не могу принять твои ухаживания.

– Это Володьку Косова, что ли?

– А хотя бы и его!

– Ну и где же он, все уже давно вернулись, а его все нет?

– А я жду его и надеюсь, что он вернется. Так что прости, Коля, не будем торопить события, да и твоя память об Ольге еще свежа.

– Не тревожь моё больное место – ее уже не вернешь. А ты, Таня, мне нравишься, давай с тобой встречаться, лучше узнаем друг друга, а там как уж выйдет, – проговорил Николай взволнованно, взяв в ладони ее руку.

Но она была неприступна:

– Эти твои фразы: «Что я девки себе не завоевал», – мне совсем не нравятся, спешить не будем – нужно подумать, присмотреться. Я быстро не могу ничего тебе сказать. Ну, я пошла домой, до свидания, герой!

Засмеявшись, она убежала в темноту своего двора. На несколько дней Николай решил оставить ее в покое, да и сам хотел все взвесить и обдумать.

Как-то на днях мать решила в присутствии Егора и Маруси поговорить с сыном:

– Молодец ты у меня, сынок, исправился, работаешь на славу, но вот, Коленька, пора и жениться, деток завести пришла пора. Негоже как-то бобылем ходить. Пора забыть тебе Ольгу, земля ей пухом, но ее нет, и хватит ходить на кладбище так часто – люди что скажут.

– Мать, а ты что думаешь, я на людей смотрю, кто и что скажет. У меня своя голова на плечах, и я сам решаю.

– Чем тебе не пара Таня Фирсова: девушка красивая, умная, хозяйственная, присмотрись сам к ней.

Маруся тоже утвердительно и одобряюще вставила:

– Да-да, Коля, я поддерживаю слова матери полностью. Посватайся к ней – мы все тебя поддержим.

– Я пробовал ухаживать за ней, но она ждет своего парня с фронта.

– Ох, ждет она, да сколько ж его ждать-то будет. Он, говорят, в Москве, вернулся с фронта и женился. Я слышала, ты рассказывал Егору, что на фронте встретил отца Тани – Ивана Фирсова, и он хотел, чтобы именно ты женился на его второй дочери Тане. Вот бы и рассказал ей об этой встрече. Отец ее не вернулся с войны, но свое благословение и выбор свой для любимой дочери сделал.

– Я хотел бы с ней обо всем поговорить, но как-то стесняюсь.

Мать обратилась к Егору:

– Вот скоро Покров будет, собери сватов, и посватаем Таню за нашего Колю. Нужно обязательно свидеться с Натальей – матерью Тани, она баба добрая, и очень любила своего мужа Ивана – рассказать ей о встрече Коли с Иваном. Я думаю, она тоже посоветует дочке выполнить волю отца и выйти за Николая.

На том и решили на семейном совете: засылать сватов на покров к Тане Фирсовой.

Но сватовство на Покров пришлось отложить, так как незадолго до этого умерла мать Егора и Коли, Ефросинья Петровна. Последнее время она слегла и уже не встала. Перед смертью она была в сознании, но чувствовала, что дни ее сочтены. Она позвала всех к себе и тихим голосом произнесла:

– Живите дружно, не ругайтесь, помогайте друг другу, не забывайте о Клаве и Вере, ваших сестрах. Будет время, найдите могилу отца, поклонитесь ему от меня. Коля, женись на Танечке, чует мое сердце, она согласится. Рожайте детей, будьте счастливы, пусть наш род продолжается.

Сыновья наклонились, поцеловали мать, взяли ее холодную руку и поклонились.

– А теперь идите, я буду молиться Господу, чтобы соединил на небесах наши души.

К утру она тихо померла. Похороны прошли также тихо: похоронили ее на местном кладбище, проводить ее пришло немного народу, в основном, родственники. Егор, скупой на слова, произнес:

– Мама, ты была обыкновенной женщиной, прошла войну, вырастила детей, именно на таких простых женщинах держится вся наша русская земля. Царство тебе Небесное, прощай.

Николай вздохнул и добавил:

– Жаль, панихиду негде заказать за упокой: немцы сожгли нашу церковь.

Поминали мать, как полагается: за столом собрались все близкие.

Жизнь продолжалась, и после Нового года решили засылать сватов. Перед этим Николай сходил на кладбище, побывал на могиле Оли. Стояла сильная метель, и Николай не без труда нашел чуть заметный холмик. Он подошёл и положил букетик из мерзлых ягод калины. Метель усиливалась, покрывая снегом его первую любовь, и ему снова почудилось где-то рядом лицо Оли. Она грустно улыбалась и кивала ему, как бы одобряя его выбор. Назад он шел уже с хорошим настроением – на душе было светло и легко, ему казалось, что он получил божье благословение в свою новую жизнь.

Николай стал смотреть на жизнь по-новому, он стремился ухаживать за Таней, стал галантным кавалером. Всегда был подтянут, гладко выбрит, с хорошим одеколоном. На танцах он выделялся среди всех парней своим высоким ростом, стройной фигурой.

Таня была приятной, милой девушкой невысокого роста. Они вместе гуляли и вели серьезные разговоры о жизни. У Тани возник интерес к Коле, и она потянулась к нему всем сердцем. Накануне рождества, в сочельник, Николай с братом Егором, прихватив двух старцев, отправились к Наталье Фирсовой просить руки ее дочери, но с визитом не угадали. Тани дома не оказалось: она была на работе, в лесу на делянке, где работала сукобоем. Встретили они Наталью, которая удивленно воскликнула:

– Чем же обязана такой компании?

Егор объявил сразу:

– Мы пришли к вам сватать твою дочь, Татьяну, за нашего жениха, Николая.

– Ах, вот как! Как-то неожиданно вы, без предупреждения. Ну что ж, Таня еще не пришла, но скоро должна подойти; нужно ее спросить сначала, ее согласия.

Здесь старшая сестра Анна вставила:

– Вряд ли она согласится – она ждет Володю.

Мать прикрикнула на нее:

– Не встревай, Аня, не тебя сватают, вот когда тебя придут сватать, тебя спросим.

Деды стали петь напевы старинные, нахваливающие жениха. Здесь Егор вступил в разговор:

– А давайте послушаем нашего жениха, пусть он поведает нам о том, как он на фронте встретил вашего мужа Ивана.

Наталья резко выпрямилась и повернулась к Коле:

– Ну а чего ж ты молчишь до сих пор, почему не рассказал мне?

Волнуясь, Николай рассказал, как на фронтовом полустанке он случайно встретился с Иваном: они узнали друг друга, обнялись и поговорили немного. В конце разговора он сказал:

– Хороший ты парень, Коля, вернешься в село после войны – обрати внимание на Таню, мою дочку, я бы благословил вас обоих.

Это были его слова. Наталья всплакнула, услышав весточку о муже – жаль, не пришел с фронта живым. В это время зашла Таня, раскрасневшись с мороза и ничего не понимая, что за гости пришли и по какому поводу. Таня побледнела и сказала:

– Я же говорила Николаю, что жду жениха, не могу выйти за него.

Мать проводила ее в другую комнату и закрыла дверь, зайдя вместе с ней. Состоялся между ними разговор. Наталья накинулась на дочь:

– Зачем же ты отказываешь, видный парень, любит тебя. Время послевоенное, трудно встретить человека, все парни нарасхват, а ты? Подумай сама, у меня три дочки и все не замужем, можно остаться одиночками, но это, Таня, очень даже плохо.

Она поведала дочери о встрече на войне Николая с отцом Тани, о том, что отец хотел, чтобы именно Коля стал её мужем. Таня, услышав об отце, немного подумала и сказала:

– Мам, я очень любила папу, и, если он этого хотел, я дам свое согласие, ведь Николай мне очень нравится.

Наталья с облегчением вздохнула, обняла дочку, прижала к себе и поцеловала. Они обе вышли к сватам. Таня подняла на Николая свои выразительные глаза и произнесла: «Я согласна».

Вот и хорошо, все сразу развеселились и решили сесть за стол, отметить это событие и всё обсудить. Так состоялось сватовство Николая и Тани.

Свадьба продолжалась два дня: сначала погуляли у Егора в доме, на второй день у Натальи Григорьевны. Пригласили родню и друзей со стороны жениха и невесты. Расписали их в сельском совете, на улице играла гармонь, пляски, песни, нарядили тройку лошадей, покатались по селу с гармошкой. Жених был очень счастлив, а невеста лучезарно улыбалась и вся светилась от счастья. Свадьба прошла тихо и спокойно, после неё молодые решили жить пока у Натальи Григорьевны.

Собрались на свадьбу Николая и Тани близкие родственники и друзья. Подготовка к свадьбе шла около месяца. Особых изысков на столе не было: чем богаты, тем и рады. В сельсовете, как водится, молодых расписали, невеста взяла фамилию жениха. Запрягли карету, нарядили разноцветными лентами, и с гармонью и задорными песнями молодежь пронеслась по деревне.

Затем скромно посидели за столом, попели песни, и под шумные крики «Горько» молодые успели обменяться условиями. Таня поставила условие-зарок, чтобы Николай не ходил больше на могилу Ольги. Коля, в свою очередь, выдвинул свое условие, чтобы Таня навсегда вычеркнула из жизни своего довоенного парня, Владимира Косова. Условия оба приняли, на том и порешили.

Сразу же после свадьбы Николай перешел жить в дом Натальи Григорьевны. Таня наотрез отказалась идти жить в дом Егора. Да и дом у Егора был еще до конца не обустроен, а у Натальи Григорьевны на то время дом был очень даже хорош. Строили дома после войны, как говорится, всем миром.

У Николая с Таней, у наших молодых, пока не было ни кола, ни двора. Коля, взяв свой чемоданчик, пожаловал к своей жене Танюше. Кроме нее в семье было еще две сестры и мать – настоящее бабье царство. Молодым отвели место за печкой, повесив занавеску – так начиналась жизнь у молодоженов.

Поначалу Николай чувствовал себя неловко, как лопух среди роз, но потом стал тяготиться. Бабье царство – оно и есть бабье царство: ругань, сплетни, передряги. Николай был великодушный, добрый человек, и терпел ради любимой жены, надеясь на лучшее будущее. Бывало, Николай и срывался, но теща быстро ставила на место, напоминая, кто к кому пришел.

Молодые терпеливо переносили тяготы совместной жизни, спали за занавесочкой, но сумели зачать своего первенца, который на радость всем благополучно родился через девять месяцев. Женя был всеобщим любимцем и не сходил с рук, с ним стало веселее и радостнее в этом доме.

С весны Николай начал строительство своего дома, выбрав и облюбовав место на краю деревни с видом на лес, так как родовое поместье уже было занято Егором. Строил дом больше всего в одиночку, Егор был занят – своих дел было невпроворот. Николай выписал лес, который оказался не таким уж и дешевым для этого времени. Сам пилил его, обрабатывал, а затем возил на коляске к месту строительства. Благо, был молодым, чувствовал себя бодро и был счастлив: ведь строил для своей семьи, свой личный дом, сам. Пилил доски, ходил в лес за мхом для утепления дома – все это делал Николай после работы и в выходной день, не покладая рук.

Часто, слушая по радио песню «Мы ему колхозом дом построили, чтобы было видно по всему, здесь живет семья советского героя, грудью защищавшего страну», про себя отмечал, что только в песне все красиво и прекрасно, а в жизни каждый только для себя старается, а Родина сыновьям своим после войны так и не помогла, к сожалению.

Осознание того, что они с Таней и сыном будут жить своей семьей, подгоняло его, и он старался работать, не теряя даже минуты. Тем более, аккурат после рождения первенца, Николай крупно повздорил с тещей, и она вышвырнула его чемодан на дорогу, указав ему на дверь. Крутого нрава была его теща, и на компромиссы не шла.

Конфликт случился на бытовой почве. Гвозди для стройки доставались с трудом, Николаю приходилось договариваться с теми, кто ездил в район или даже в город, а теща большую часть потратила, вбив их куда надо и не надо. Николай пришел в ярость от такой наглости, вот и случился шум на их улице.

Таня вступилась за мужа, но мать была неумолима к зятю и выгнала его из своего дома. К Егору он не посмел вернуться, а попросился на постой к своей тетке Ольге, сестре матери, та, конечно же, пустила его к себе. Там он и прожил до следующего лета, пока не достроили дом, а затем вместе с Таней въехали, счастливые, в новый дом. К теще он после того не ходил.

С женой встречались на строительстве дома: она приходила, приносила поесть и частенько наведывалась на ночь к мужу в дом тети Оли. Последние месяцы пришлось нанять плотников, так как одному было не под силу, да и долго, а время поджимало. Приходилось платить рабочим из своего заработка, отчего было еще трудней. И вот новый дом наконец-то был готов к следующей осени, и Николай, счастливый, перевез свою жену и сына в свой первый дом, построенный своими руками. Спустя год после переезда Николай часто со смехом вспоминал свои мытарства (жизнь у тещи) и складывал про нее анекдоты, чем вызывал смех у своих близких, которые буквально катались, слушая Николая.

Началась жизнь в новом доме, со своими радостями, невзгодами и трудностями. В доме они старались ввести свои устои и традиции, свой быт и уклад, который вынесли каждый из своих семей. Именно в новом доме у них с Таней родились еще четверо детишек. Все дети родились по любви, в крепкой и дружной семье. Первые четверо детей рождались каждые два года, все были мальчики, а долгожданная девочка появилась многим позже. Вторым сыном был Витя, автор этих строк. Он был рожден первым после въезда В НОВЫЙ ДОМ: родители были так счастливы, что ребенок был зачат в первый же месяц их совместной жизни. За ним родился Коля, следующим на свет появился Саша. Последним ребенком стала Наташенька, долгожданная доченька, любимая, продолжение своей мамочки.

Детей Николай очень любил своей строгой отцовской любовью. Воспитывал их по-доброму, но строго: с таким характером и настроением, какими наделил его Господь. Старался относиться к ним по-отцовски ровно, справедливо, иногда выделял Витю за его старания и прилежность в учебе. Конечно же с особой нежностью и трепетом все относились к маленькой сестренке Наташе. Родители в ней души не чаяли – еще бы, это был их запоздалый плод любви. Мальчики с удовольствием приглядывали за малышкой, когда мама была занята работой. А работы при таком семействе было так много, что сыновья были хорошим подспорьем и каждое утро получали свою работу. Отец был настолько занят работой в колхозе и дома, что дети его видели только перед сном, да за совместным ужином.

Государство вспоминало о сыновьях, прошедших войну, только на день Победы – 9 мая. В клубе собирались все участники войны, слушали речь казенного человека, который монотонно читал свою речь о победе советского народа и разгроме немецких войск. Затем председатель сельсовета вручал очередную юбилейную медаль. Смотрели концерт художественной самодеятельности местной восьмилетней школы. Вечером собирались за столом ветераны и за рюмкой самогоночки, нарезанным сальцем, огурчиками солененькими вспоминали эти тяжелые годы, эту мучительную войну, поминали тех, кто не вернулся, погиб. Глядя на эти юбилейные медали, наливали еще 100 грамм и запевали любимую фронтовую песню «Артиллеристы, Сталин дал приказ…».

Правда, в один из праздников дня Победы детям Николая решили оказать материальную помощь, но, к сожалению, этого так и не произошло – сорвалось. Местная администрация выделила для подарка детям три пары ботинок. Одну пару должны были вручить Булкину Виктору – как лучшему ученику школы, ему заранее обещали в подарок ботинки. Но когда наступил торжественный момент, подарок Витя не получил, так как вручили его другому мальчику, у которого не было обуви. Папа у него не работал, слыл пьяницей, а мама на войне покалечила руку – помочь решили этой семье.

Огорчению Виктора не было предела, сначала пообещали, а потом не объяснили даже, а просто отдали другому, и все. Дома он рассказал все родителям, отец даже встретился с директором школы и высказал ему недовольство:

– Пустое обещание школьнику, который верит, ждет, а ему сами же учителя плюют в детскую душу, где же ваша справедливость!

Молодой директор саркастически посмотрел на Николая и произнес:

– А ты что, боевой солдат, полный сил, ждешь от сельсовета подачек, сам не можешь заработать? Ботинки нужны более нуждающимся детям. У вас семья не бедная, так решил попечительский совет.

Николай взорвался:

– Ах ты, интеллигент паршивый, молокосос. Видите, он пьяницам помогает. На фронте ни вас, ни пьяниц не было, а теперь дорвались до власти, до распределения помощи, и мудрите, играете на нервах детей.

– Ботинок все равно всем не хватит, – парировал директор. – Сам понимаешь, деревня большая, и нищих много.

Николай еще больше взорвался:

– Ах ты, крыса тыловая! Да кто тебя просил обещать моему сыну, ты же сознание ему калечишь, душу губишь, педагог ты несостоявшийся. Что парень будет думать в жизни о Советской власти, о справедливости?!

Директор пытался урезонить рассвирепевшего родителя, но Николай разошелся всерьез, сжал кулаки и чуть было не дал в морду чудо-директору. Вовремя взял себя в руки, круто повернулся и зашагал в другую сторону, оставив директора в недоумении – не ожидал он такого разговора с родителем.

Молва в деревне о крутом разговоре Николая с директором школы моментально прокатилась по деревне и дошла к вечеру до жены Николая. Вечером перед ужином Таня выговаривала мужу о том, что они сами все купят своим детям, и не нужны им их подачки.

Разговор, в общем-то, был не о ботинках, а о справедливости по отношении к ученику, ведь это не в первый раз – в прошлом году точно так же поступили с путевкой в лагерь: пообещали Вите, а дали другому. Просто наболело уже. Таня успокоила, приласкала мужа, на этом и порешили: надеяться можно лишь на свои силы.

Жили в послевоенные годы тяжело и трудно. Приходилось очень много работать. Николай не гнушался любой работы, старался подрабатывать разнообразным трудом: сдирал кору с ивы, сушил и сдавал; ловил капканом кротов, обрабатывал шкурки и тоже сдавал; подрабатывал на подсочке. Платили в колхозе по расценкам, а они были очень низкие. Налоги зато брали исправно, платили за все: за участок земли, за каждую голову скота, даже за каждое окно в доме. Выполняя лозунг Сталина «Добровольно и обязательно», государство обязало каждого выплачивать заем: платили свои кровные денежки, а взамен давали облигации, со временем обещали вернуть деньги, но так и не вернули. А облигации так и остались у людей лежать дома в ожидании лучших времен.

В такой беспросветной однообразной жизни случались и моменты встряски, когда приходилось отстаивать свои позиции в жизни. Так, однажды в деревню прибыл бывший ухажер Тани – Володя Косов. Поговаривали, что он разошелся со своей женой в Москве и вспомнил свою первую любовь, Фирсову Таню. Приехав в деревню, он узнал, что Таня давно замужем и имеет двоих детей. Но он подобрал момент и подкараулил Таню на улице. Он поведал ей, что по-прежнему любит ее и думает о ней, жалеет, что сразу после войны не приехал за ней. Володя жаловался, что жизнь его закрутила: встретил авантюристку, которая его одурманила, и он по ошибке женился на ней. Но они уже давно расстались. Володя даже предложил ей уехать с ним, начать все сначала, обещал, что детишек он полюбит, как своих, воспитывать будет. Таня выслушала его бурные объяснения и резко дала понять, что она замужем за любимым человеком, живет с ним душа в душу. Она прямо сказала Володе, что его поезд давно ушел и никогда не вернется. Он пытался что-то говорить, но Таня сказала, что ее совершенно не интересуют его разговоры, так как у нее много работы, и просила не становиться на ее пути. После чего она повернулась и быстро зашагала в сторону своего дома.

Николаю, конечно же, донесли об их встрече, но он не устроил сцену ревности, а лишь спросил у жены:

– Что, Косов объявился?

– Да, он встретил меня, много говорил, но я быстро его отшила. Не беспокойся, мой дорогой любимый муж, у нас с тобой уже давно крепкая, дружная семья, и все разговоры излишни – я буду верна только тебе. Пообещай мне, что ты никогда не будешь о нем напоминать. Я его уже очень давно вычеркнула из своей жизни.

Муж обнял ее, и больше они ни разу не обмолвились об этом человеке за всю жизнь.