Текст книги "Звёздный Спас"

Глава 26

Агапий Агафонович умел ладить с людьми. А все творческие люди, в том числе и учёные, обладая недюжинными познаниями в своей области, зачастую в житейских вопросах бесхитростны и наивны, как малые дети. Он не сомневался, что ему удастся убедить Богдана Бонифатьевича, что возникшие требования в отношении охраны лаборатории несколько преувеличены. Работая в университете, он усвоил: чем больше учёный, тем менее он внимателен ко всему, что не касается его научных изысканий. Всё внимание он сосредоточивает на подготовке и проведении своих уникальных экспериментов. И Богдан Бонифатьевич как раз из таких.

Агапий Агафонович посмотрел на часы, они условились встретиться в одиннадцать. Для англичан святое время ланча, подумал он и отметил, что прежняя работа помощником проректора по международным вопросам исподволь даёт о себе знать.

«Часовой» – старинные часы с маятником, стоявшие у стенки, звонким боем известили, что профессору пора бы уже и появиться. Странно, очень странно, всегда и во всём пунктуальный профессор задерживался.

Агапий Агафонович выглянул в коридор (новая должность не предусматривала секретаря-машинистку). Каково же было удивление, когда он увидел возле кабинета раздумчиво прохаживающего Богдана Бонифатьевича. Руки назад, животик вперёд, и полное отсутствие, то есть погружение в себя, в свои мысли.

– Богдан Бонифатьевич, вы?! Заходите, или вы кого-то ожидаете?

Полковник широко раскрыл дверь.

– Нет-нет, я к вам.

Богдан Бонифатьевич смутился, сунул руки в нагрудные карманчики жилета, потом поспешно вынул, сцепил их на животике. Именно в такой независимой, но весьма неудобной случаю позе стал протискиваться между косяком и полковником.

– Я, знаете, пришёл давно и решил подождать. У вас тут тихий, хороший уголок, вот и размечтался. И знаете, представил себя на вашем месте.

– То есть? – искренне удивился полковник и, пропуская протискивающегося Богдана Бонифатьевича, спросил: – Может быть, поделитесь своими мечтами, если не секрет, конечно?

– Да уж какой тут может быть секрет, – не менее искренне ответствовал завлаб и, остановившись в дверях, стал объяснять начальнику СОИС, что бы он немедленно сделал, находясь на его должности.

Это был странный разговор двух людей, как бы застрявших в проёме двери. Странный и по форме, и по содержанию. Богдан Бонифатьевич предложил план, состоящий из нескольких пунктов, в котором первым было – вербовка в агенты всех экстрасенсов, в том числе, разумеется, и вербовка всех его аспирантов.

Потрясённый Агапий Агафонович на какое-то время прямо-таки остолбенел в дверях. Потом всё же взял себя в руки, рывком назад высвободился из тисков и невольно повеселел, внезапность ситуации развеселила, и прежде всего тем, что благодаря ей Богдан Бонифатьевич не заметил его растерянности. А растеряться было от чего. Вербовка. Не этот ли пункт и он обозначил первым?

А между тем завлабораторией продолжал излагать свои мечты, из которых вторым пунктом получалось – ускорение. То есть, будь он на месте полковника, немедленно бы задействовал под опыты и другую, дублирующую лабораторию. А так как все известные экстрасенсы уже стали агентами, то это позволило бы…

– Осуществлять за ними усиленное тотальное наблюдение, – всё ещё в некоторой растерянности, вместо завлаба закончил мысль полковник.

– Вот именно, – обрадовался Богдан Бонифатьевич.

– Но с какой целью, дорогой коллега, с какой? – искренне удивился начальник СОИС, но не загадочности цели как таковой, а точности попадания третьего пункта завлаба в только что обозначенный им третий пункт.

Тут уже случайность исключалась. Тут уже возникало нечто такое, что поневоле заставляло вспомнить о недавних событиях в ресторане «Ермак».

Агапий Агафонович явственно почувствовал, как по спине, между лопаток, прокатилась холодная струйка пота. Проклятье! Если за все труды его действительно произведут в генералы, то тогда ладно, уж так и быть, послужит, помучается! А если нет – чёрта с два им, подаст в отставку, утвердился он в своей мысли, которая и прежде уже посещала его при контактировании с экстрасенсами. О, это жуткое племя!

– Вы спрашиваете, с какой целью?

Богдан Бонифатьевич, открыв дверь, опасливо выглянул в коридор (очевидно, опасался, что их могут подслушать) и, понизив голос, сказал:

– Изменение экстрасенсорики, то есть изменение количества Энергии Высшего Разума в той или иной личности изменяет личность. Мы не знаем, что это за энергия и, может быть, никогда не узнаем. Я вам писал об этом в докладной. Условно, я назвал её Энергией Высшего Разума (частичкой Бога), но в обычной жизни её наличие, скажем так, определяется фиалковой аурой (индиго), излучаемой тем или иным носителем. Ребёнок индиго, дети индиго, поколение индиго, эра индиго – в общем, термин введён в обиход вне рамок академической науки. Я тут принёс вам статейки на этот счёт.

Богдан Бонифатьевич, не глядя, нырнул рукой во внутренний карман жилета, выудил аккуратно свёрнутый рулончик бумаг, перетянутый тонкой резинкой, и самодовольно вручил Агапию Агафоновичу.

– На досуге почитаете – весьма-весьма занимательная беллетристика.

Полковник поблагодарил и, воспользовавшись паузой, сел за свой «умный стол», умный в том смысле, что по последнему слову техники был плотно нашпигован разного рода электроникой, включая и компьютер-секьюрити с приставкой, контролирующей доступ в сейф и все входы в кабинет.

Богдан Бонифатьевич, всё ещё пребывая в роли возмечтавшего полковника, несколько даже подождал, пока Агапий Агафонович поудобнее усядется в своём кресле, и только потом продолжил:

– Вступив в новое тысячелетие, мы совершенно не готовы к предстоящим вызовам времени. Мы готовились ко всевозможным катаклизмам и даже к гибели Земли в результате войн, развязанных людьми, и как-то упустили из виду, что гибель Земли может наступить извне, из космоса. Голливудские комиксы – не в счёт.

Богдан Бонифатьевич прохаживался от стола к окну и обратно, заложив пальцы рук в нагрудные карманчики жилета. Весь его вид говорил о полном физическом раскрепощении и погружении в излагаемую мысль.

– Однако и путём визуального наблюдения за носителем индиго можно многого добиться. Разумеется, инновационное наблюдение более перспективно. Я бы назвал всё это – «Проект индиго», или, по-шахматистски, «Рокировка».

Он демонстративно остановился напротив Агапия Агафоновича и, сложив руки на животике, как бы с укоризной, но всё же выразил надежду, что приёмы СОИС, включающие методы поголовной слежки друг за другом, отработанные веками, непременно дадут положительный результат.

В укоризне чувствовалось не столько осуждение приёмов СОИС, сколько овладевшая Богданом Бонифатьевичем раскованность, так сказать свобода воли. Впрочем, это вполне устраивало полковника.

– Какое изменение личности вы имеете в виду – внутреннее или внешнее? – спросил он, тоже уже ни о чем не заботясь, а полностью поглощённый сутью обсуждаемого предмета.

Предмета интересного вообще, а для службы СОИС, занимающейся сбором информации не всегда в дозволенных рамках, ещё и архиважного в частности.

– Я убеждён, что изменения должны быть как внутреннего свойства, так и внешнего.

Богдан Бонифатьевич неспешно направился к окну, посверкивая сзади обширной лысиной. Неторопливый, он словно читал лекцию, по ходу которой не возбранялось задавать вопросы. И полковник поинтересовался:

– Что конкретно имеется в виду?

– Под внутренними свойствами надо подразумевать изменение силы и напряжения экстрасенсорной энергии. Её биополя, возможно, вступающего или переливающегося в иные поля и конгломераты полей, называемые здесь, в видимом мире, городами и другими разного рода людскими поселениями. К сожалению, мы ничего не знаем об этой энергии, кроме цвета ауры её носителя.

Что касается изменений внешних – они должны проявляться во внешней структуре пространства, в изменении окружающей обстановки. И, несомненно, изменять форму человека индиго, возможно, красоту его лица, тела. Изменять свечение кожи, насыщать или обесцвечивать цвет волос, глаз, губ.

Повторюсь, к сожалению, мы ничего не знаем об этой энергии. И я предполагаю, точнее чувствую, что все загадки и разгадки видимого и невидимого миров сгруппированы в векторе движения этой энергии. И в том и в другом случае, подчёркиваю, миров материальных. Вполне возможно, что движение мнимое, но вектор?! Именно в векторе корень всех изменений и человека, и мира. Да, никаких подтверждений моим словам нет, но я убеждён и настаиваю, что всё дело в наличии энергии и векторе её движения, даже при отсутствии самого движения. И тут я не хочу и, главное, не могу повторять вслед за великим Исааком Ньютоном: «Hypotheses non fingo» – «Гипотез не измышляю» – увы, увы!..

Воодушевлённый своей мыслью, Богдан Бонифатьевич произнёс заключительные слова с торжественной приподнятостью вещающего оракула, но Агапий Агафонович находился в несколько ином состоянии, хотя тоже был порядком взволнован.

– Вы, дорогой коллега, говорите, что никаких подтверждений вашим словам нет. Пре-крас-но, пре-крас-но!

Он медленно встал из-за стола и, подойдя к заведующему лабораторией, мягко взял его за руку.

– Теперь прошу вас, послушайте и вы меня.

Он не спеша усадил Богдана Бонифатьевича в своё кресло, а сам стал расхаживать не от стола к окну, а от окна к двери, так, что получалось, будто он расхаживает сам по себе, только для того, чтобы наиболее полно использовать свободное пространство. И его слова, так сказать, всего лишь мысли вслух.

– Удивительное совпадение! Ожидая вас, я тоже размечтался и в мечтах представил себя на вашем месте. И тоже первым пунктом своего плана обозначил вербовку в агенты СОИС всех экстрасенсов. И, представьте, по второму пункту тоже произошло удивительное совпадение – спланировал ускорение.

Здесь полковник подошёл к столу и, раскрыв зелёную папку, подал Богдану Бонифатьевичу лист стандартной бумаги, на которой был отпечатан приказ, передающий в его ведение так называемую дублирующую лабораторию – «с целью ускорения экстрасенсорных опытов».

– И что же, с этим приказом я могу ознакомить всех своих аспирантов и технических работников? – в изумлении только и нашёлся спросить профессор.

– Разумеется, – преувеличенно обыденным тоном подтвердил полковник и сообщил, что сегодня же текст приказа будет вывешен на главной университетской доске объявлений и на доске в их лаборатории.

Насладившись эффектом неожиданности, произведённым на профессора, а точнее, оценив силу воздействия внезапной информации, полковник решил: надо ковать железо, пока горячо.

– Кажется, третьим пунктом вы бы усилили наблюдение за экстрасенсами. Потому что как-то же надо вам подтвердить свою гипотезу о том, что с изменением силы и напряжения этой непознанной энергии её обладатель, или, как вы говорите, носитель, тоже видоизменяется. Более того, вы утверждаете, что в изменениях носителя (и внутренних, и внешних) главную роль играет не количество накопленной энергии (её объём), а вектор накопления объёма. Ничего не скажешь, очень смелая идея. Очень. Только вот незадача – у вас нет этому свидетельств. Никаких. Абсолютно!

Агапий Агафонович направлялся к двери, прошёл уже более половины пространства и вдруг вернулся (быстро-быстро подбежал к столу, за которым сидел Богдан Бонифатьевич).

– А у меня есть, есть неопровержимые свидетельства! Да-да, есть! – объявил он с торжеством победителя, который более уже не в силах обуздывать своё торжество.

Объявил и опять, как ни в чём не бывало, пошёл по направлению к двери. Он уже почти подошёл к ней, когда его настиг Богдан Бонифатьевич.

– Извините, я не ослышался – у вас есть неопровержимые доказательства?!

– Не доказательства, а свидетельства, – поправил полковник.

Здесь состоялся разговор, суть которого сводилась к тому, что Агапий Агафонович пообещал буквально на днях познакомить Богдана Бонифатьевича с этими уникальными свидетельствами. При этом несколько раз подчеркнул, что взамен ему ничего не нужно, он радеет о развитии отечественной науки, о её приоритете. Единственное, на что он рассчитывает со стороны профессора, – на его дружеское расположение к себе, позволяющее надеяться, что во время научных открытий он не забудет о нём, преданном почитателе его талантов. И, среди других почитателей, одним из первых ознакомит и его со своими выдающимися открытиями.

Снедаемый любопытством, профессор не мог и не желал противиться, как ему показалось, мелкому тщеславию полковника и сейчас же заверил его, что непременно всё так и будет.

На том они расстались.

Агапий Агафонович ещё несколько раз прошёлся от стола к двери и обратно, перегнулся через стол и, отодвинув средний ящик, решительно нажал на «плавающую» кнопку, расположенную под столешницей. И только после этого, потерев руки, приподнято и громко, словно с трибуны, возвестил:

– Сдаётся, что генеральские погоны теперь у меня в кармане.

Глава 27

После встречи Агапия Агафоновича с профессором Бреусом прошло всего несколько дней, а казалось, минул месяц. А всё потому, что чересчур напряжёнными выдались дни. Постоянные встречи, причём не с простыми людьми, а с экстрасенсами – поневоле голова пойдёт кругом. Впрочем, в напряжённости сам виноват, стал подгребать под себя всё, даже то, что прежде исполняли Наумов и Кимкурякин. А как было не подгребать, если, ознакомившись с донесениями психотерапевта Бэмсика и так называемых врачей: (зубопротезиста) Диониса и (фельдшера) Сатира, профессор Бреус изъявил желание с ними встретиться лично.

Хорошенькое желание! Отказать? Равносильно, что вынуть генеральские погоны из своего кармана и переложить их обратно в карман профессора. А пойти на поводу – можно всех информаторов лишиться. Гораздо безопаснее было бы познакомить его со своей докладной и докладными Наумова и Кимкурякина.

Полковник невесело усмехнулся, но не содержанию известных докладных, а тому, что в их свидетельства никто бы не поверил. Нашли бы умысел. Уж такая у них служба. И, что примечательно, чем глупее выглядит в такой докладной сотрудник СОИС, тем меньше ей доверия, мол, это дезинформация.

Полковник самодовольно ухмыльнулся – пожалуй, единственное преимущество соишников перед другими людьми. И, надо признать, преимущество не малое. Он опять ухмыльнулся – к сожалению, это ума не прибавляет.

Агапий Агафонович в который уже раз разгладил рулончик бумаг, переданный ему профессором Бреусом, и вновь отложил в сторону.

В принципе, в личной встрече профессора с его информаторами не было бы ничего особенного, если бы он мог её правильно подготовить. Но в том-то и дело, что ничего не подготовишь. Знакомя профессора с донесениями, он маленько их подкорректировал, сменил имена фигурантов. Так что теперь встречаться с ними, фигурирующими под другими именами, – равносильно тому, что самого себя подставлять. В другое время что-нибудь бы придумал, а тут вдруг почувствовал такую усталость, словно все судьбы мира легли на плечи. Ничего не хотелось, полнейшее равнодушие ко всему. И вроде работы невпроворот, и вроде вся она срочная, а душа не лежит к ней – полнейшая апатия.

А между тем ещё вчера, планируя сегодняшние встречи с информаторами, Агапий Агафонович ощущал захватывающий интерес, обдумывал, как провести их с наибольшей пользой для СОИС. Он вспомнил, что состояние апатии овладело утром, когда принесли криптограмму из канцелярии Председателя. В криптограмме сообщалось о необходимости создания Международной Чрезвычайной Комиссии (МЧК) с особыми полномочиями по подбору людей, способных предотвратить катастрофу надвигающегося Апокалипсиса. Была ссылка и на декларацию ООН «Об охране Земли как колыбели человечества».

Больше ничего в криптограмме не было. Вместо обычной подписи секретаря канцелярии стояла печать – крест в круге. Странная криптограмма, именно из-за странности Агапий Агафонович не уничтожил её.

Он опять разгладил рулончик бумаг – всё-таки надо как-то зацепиться за что-то, ему негоже впадать в прострацию. Тема детей индиго сегодня очень популярна. Полковник начал читать.

«Впервые о существовании детей индиго заявила американка Нэнси Энн Тэпп, биоэнергетик и экстрасенс».

Вот именно, биоэнергетик, экстрасенс – в сущности, такая же, как Богдан Бонифатьевич, и это естественно, свою необычность они лучше чувствуют, невольно подумал полковник и продолжил чтение.

«Нэнси Энн Тэпп классифицировала людей, особенности их личности и поведения на основании цвета их ауры, которую наблюдала. В 1982 году вышла её книга “Как цвет помогает лучше понять твою жизнь”. Она пришла к выводу, что перемены в обществе в значительной мере обусловлены сменой преобладающих цветов ауры. Например, в девятнадцатом веке самыми распространёнными были биополя цвета фуксии, сегодня у людей их практически нет. Редким стал и пурпурный цвет. А что идёт им на смену? В начале 1980-х годов госпожа Тэпп решила, что это ярко-синий цвет, он же фиалковый, он же цвет индиго. Дети с такой аурой начали попадаться всё чаще. По мнению самой исследовательницы, девяносто процентов детей младше десяти лет принадлежат к цветовой группе “индиго”. Она сочла, что это прежде всего дети компьютеризированного мира, по-новому мыслящие и относящиеся к жизни. Естественно, что подобная теория скептически была принята специалистами.

Тем не менее идеи госпожи Тэпп поддержали. Это были опять-таки американцы – психологи Ли Кэрролл и Джен Тоубер. Они разработали собственные методики исследования и приборы для изучения открытого ею феномена, стали регистрировать размер, форму, цвет, интенсивность и иные параметры свечения ауры “фиалковых” детей. Они же ввели в обиход термин “дети индиго”.

В большинстве стран, в том числе и в России, восприняли термин “дети индиго”. Кое-где прижились собственные наименования. Так, во Франции этих детей стали называть “тефлоновыми” (поскольку к ним “не прилипают” обычные нормы и правила), в Англии – “детьми тысячелетия”, в Японии и Китае – “детьми света”«.

Что же объединяет всех детей нового типа? Это их уникальность, необычайные способности, особая миссия в мире. В книге «Дети индиго» Ли Кэрролл сформулировал особенности данного человеческого типа. Именно на основании этих особенностей Агапий Агафонович решил сам протестировать людей индиго (участников лаборатории профессора Бреуса и своих информаторов) и, как говорится, навсегда уяснить: какие из их особенностей имеют место быть, а какие, мягко говоря, фантазии на заданную тему. Правда, психологи Ли Кэрролл и Джен Тоубер исследовали особенности детей, а не взрослых. Впрочем, это не факт, давно замечено, что основы личности к пяти – семи годам уже полностью сформированы.

Полковник погрузился в бумаги – кто они, дети нового типа?

«Они ощущают своё превосходство над всеми и часто ведут себя соответствующим образом.

Они чувствуют, что “заслужили быть здесь”, и бывают весьма удивлены тем, что другие не всегда разделяют их мнение.

Они не сомневаются в своей значимости и нередко сообщают родителям, “кто они”.

Для них нет абсолютных авторитетов, они не считают нужным объяснять свои поступки и признают только свободу выбора.

Им физически и морально трудно совершать некоторые бессмысленные, с их точки зрения, действия (например, стоять в очереди).

Они теряются, когда вместо проявления творческих способностей от них требуют строгого соблюдения традиции.

Они часто видят более рациональный способ решения той или иной задачи, однако окружающие воспринимают это как “нарушение правил” и нежелание их приспосабливаться к существующей системе.

Они не общительны, если не находятся в кругу себе подобных. Когда рядом нет никого, похожего на них, они замыкаются в себе, чувствуют, что их никто не понимает. Поэтому им очень нелегко устанавливать социальные связи в период обучения.

Они не отзываются на обвинения в нарушении дисциплины, остаются глухими к угрозам вроде: “Вот подожди, придёт отец, узнает, что ты натворил, тогда увидишь, что будет!

Они не стесняются говорить о том, в чём испытывают нужду.

Их уважение может заслужить лишь тот, кто действительно много знает и ведёт себя достойно.

Это дети-философы, их суждения о смысле жизни, предназначении человека, о Вселенной и Боге отличаются глубиной и оригинальностью.

У многих индиго с самого рождения хорошо развиты целительские и экстрасенсорные способности.

Разного рода исследователи, педагоги-практики и просто родители стали обнаруживать всё новые и новые чудесные свойства у “фиалковых” детей. Так, появились утверждения, что они не восприимчивы к самым страшным заболеваниям типа СПИДа и обладают “абсолютным иммунитетом”. Сообщалось, что некоторые дети умеют обходиться без пищи, впитывая необходимое прямо “из космоса”. Были подняты социальные проблемы, возникающие в связи с появлением “чудо-детей”. Так, многие педагоги и родители стали говорить о непригодности для них существующей системы воспитания и образования. Необычайный ребёнок вызывает у сверстников, педагогов и родителей непонимание, а порой и враждебность. Попытки “привести к общему знаменателю” могут искалечить и даже убить его. Распространилось мнение, что детей индиго очень много среди заключённых и пациентов психиатрических больниц, куда их загоняет не готовое к их появлению и враждебное им общество (правда, массовые исследования в этом плане не проводились)».

Агапий Агафонович быстрым взглядом пробежал страницу – почему тема детей индиго увлекла общество?

«Во-первых, большинство людей, задумываясь о будущем, приходит к выводу, что грядущие времена будут необычайными. Может наступить Конец света в религиозном смысле; возможна гибель человечества и гибель самой Земли; возможен крах цивилизации, когда жалкие остатки человечества будут влачить своё жалкое существование на её развалинах. Наконец, если такого рода катастроф удастся избежать, то в любом случае новое человеческое общество и условия существования людей будут радикально отличаться от всех прежних исторических эпох. Не случайно же учёные повсюду твердят, что Земля вошла в свою новую эру развития – эру антропоцена. А новая жизнь, вероятно, потребует и новых людей.

Во-вторых, многим и многим родителям хочется, чтобы их ребёнок был выдающимся и необыкновенным».

Агапий Агафонович с облегчением оторвался от чтения: именно здесь кроется разгадка поголовного увлечения темой – «дети индиго». В самом деле, если ребёнок с неустоявшейся психикой попал в психлечебницу или колонию для малолетних преступников, то для родителей такого ребёнка психологически легче представлять своего дитя непонятым гением, чем обыкновенным ребёнком с криминальными наклонностями. И это естественно, своё есть своё. Однако подобное объяснение всеобщего увлечения новыми людьми, или, как их там, людьми индиго, стоит на втором месте, а на первом – всё же они для нас как спасительный ключик от двери, открывающей новый будущий мир. Да-да, перед грядущими временами, таящими не только религиозный Конец света, но и возможную и гибель Земли, люди индиго, быть может, есть для нас своеобразная палочка-выручалочка.

Полковник вспомнил «Легенду СУД о несостоявшемся Конце света», поведанную отцом Василием из церкви Спаса, и вынул из ящика стола криптограмму. И вновь, как и утром, им овладело чувство апатии – читать криптограмму не то чтобы не хотелось, к ней не хотелось прикасаться, словно она обладала отвратительным запахом.

Агапий Агафонович пересилил себя, и сразу же им овладел как бы некий внутренний озноб, его пронзила острая догадка, что время Апокалипсиса, которое человечество всегда как бы держало в уме, пришло. И сроки, обозначенные в легенде о Конце света, уже наступили. Впрочем, что такое время и сроки? Кажется, нет ничего загадочнее. Он непроизвольно взглянул на свои «Командирские» часы и сверил их с часами на компьютере – ровно десять и там и там, прямо-таки идентичное время, если не считать, что его «Командирские» всё же на пятнадцать секунд впереди.

Агапий Агафонович натренированно задержал дыхание, нажал кнопку связи с канцелярией Председателя. Он хотел уточнить действия, связанные с криптограммой, указывающей на необходимость создания Международной Чрезвычайной Комиссии. К его удивлению, никто из канцелярии не подтвердил отправление подобной циркулярной криптограммы. Странно, очень странно, подумал полковник и решил, что зацикливаться на данном факте не стоит. Для него будет лучшим не шарахаться из стороны в сторону, а встретиться с каждым информатором персонально в соответствии с планом. Только так он сможет держать в поле зрения, как выразился профессор Бреус, «Проект индиго», то есть исследования и исследователей, обладающих сверхчувственными способностями, которые как раз и подтвердят своё отличие от простых людей, если таковое отличие, конечно, у них обнаружится.

Он пододвинул папку плановых встреч с информаторами из клубов «Медиум» и «Сталкер», но, прежде чем определил, с кого начнёт очередность предстоящих встреч, в кабинет позвонили.