Текст книги "Человек безумный. На грани сознания"

Эмерджентная теория

Ближе всех к диалектико-материалистическому решению проблемы сознания подошли представители эмерджентной теории сознания, опирающейся на биологическую теорию эмерджентной эволюции, созданную еще в 20-е годы XX в. С. Александером и др. Основные принципы совпадают с отдельными базовыми положениями диалектического материализма.

Прежде всего это теория материалистическая. Во-вторых, она признаёт скачкообразность развития. В-третьих, признаёт диалектику целого и части, согласно которой целое больше суммы входящих в него частей. Когда частей набирается достаточно, чтобы образовалась новая целостность, появляется эмерджент, т. е. качественно новое явление. Вот так эмерджентисты, не читавшие Гегеля, повторно открыли диалектический закон перехода количества в качество.

Наиболее интересным представителем эмерджентной теории сознания является Д. Сёрл, который дал свою интерпретацию картезианского начала: «Начиная с Декарта, проблема отношения сознания и тела формулируется следующим образом: как объяснить связь двух по видимости совершенно различных родов вещей?» «Почему на протяжении столетий она не находит решения? Ведь решена же «проблема отношения пищеварения и желудка». Мы сразу видим более «земной», чем у Чалмерса, уровень: психофизиологическую, а не психофизическую проблему.

Сёрл сводит обозначенную проблему к четырем подпроблемам: 1) сознание как таковое (consciousness); 2) интенциональность: «как вещество внутри моей головы может быть о чем-либо?»; 3) субъектность; 4) ментальная причинность: «как ментальное может воздействовать на физическое; я хочу поднять руку – и она поднимается» (Сёрл, 2002. С. 7–9).

Далее Сёрл критикует одностороннюю теорию причинности, когда «события в материальной, физической области причинно обуславливают события в другой, несубстанциальной, ментальной области», и предлагает «более тонкую концепцию каузальности». Для этого он предлагает обратиться к физике, где существует разделение на микро– и макросвойства систем. О воде в стакане мы говорим, что она мокрая. Но «невозможно вытащить молекулу из стакана воды и сказать: «Эта молекула мокрая». Точно так же мы можем сказать о мозге, что он обладает признаками сознания, но не можем сказать того же о нейроне (там же. С. 13). Это Сёрл озвучил позже шумихи вокруг «клеток разума» (т. н. «зеркальные нейроны»). Не могу с ним не согласиться, т. к. мной эти «клетки разума» не воспринимались с самого начала.

Сёрл переводит стрелки на движение, взаимодействие, совершенно в духе диалектического материализма («движение – все»). «В нейронах или нейронных модулях происходят определенные электрохимические процессы, и эти процессы являются причиной сознания» (там же. С. 14).

Интенциональность Сёрл объясняет физиологическими процессами. Например, чувство жажды возникает в гипоталамусе под воздействием ангиотензина, который синтезируется из ренина, секреторно выделяемого почками. По той же схеме Сёрл объясняет зрительные, слуховые, тактильные ощущения, сексуальное влечение.

А вот субъектность, которой обладают люди как биологические существа, ни электрохимическими, ни физиологическими процессами необъяснима. Сёрл требует признать субъектность как следствие самосознания. «Состояние моего сознания в настоящий момент есть свойство моего мозга, но мое сознание доступно мне и недоступно вам. А состояние вашего сознания есть свойство вашего мозга, и ваше сознание доступно вам и недоступно мне. Итак, субъектность есть объективный биологический факт… Если факт субъектности не согласуется с определением «науки», то мы должны отбросить не факт, а это определение» (там же. С. 15).

В русском переводе, к сожалению, стоит не «субъектность», а «субъективность». Удивительно, как редактор не заметил абсурдность выражения «субъективность есть объективность». У Сёрла этого, разумеется, нет. Дело в том, что в значении, в каком у нас употребляется понятие «субъективность», на Западе употребляется выражение «психологизм». Мы говорим: «такой-то (имярек) проявляет субъективность в отношении того-то». Там говорят: «такой-то (имярек) проявляет психологизм». Слово subjectivity, употребляемое Сёрлом, это не «субъективность», а «субъектность».

Признание субъектности в сильной формулировке (объективный научный факт; наука, не признающая субъектность, сама должна быть отброшена) не позволяет полностью относить Сёрла к редукционистам. Но, с другой стороны, биологизаторский подход заранее упреждает, что никакого решения проблемы субъектности Сёрл дать не сможет – и не даёт в итоге.

Проблему ментального причинения Сёрл решает, используя образ молотка. Молоток можно описывать на макроуровне, как тело, обладающее необходимой твердостью; молотковидная фигура из ваты молотком служить не может. Твердость есть причина молотка. Но сама она обусловлена входящими в тело молотка молекулами. «Существование двух уровней описания мозга, макроуровня ментальных процессов, и микроуровня нейронных процессов, аналогично существованию двух уровней описания молотка» (там же. С. 16).

Сёрл упускает один момент: молоточника. Даже самый твердый молоток не проявит свои качества, если кто-то не возьмет его в руки. Следовательно, все упирается в одну проблему: в проблему субъектности. Прочие три подпроблемы зависят от ее решения.

Казалось бы, в лице Сёрла перед нами очередной автор легких ответов на трудные проблемы сознания, но это не так. Он полон скепсиса в отношении бихевиоризма, когнитивной науки, кибернетики, теории информации, структурализма, социобиологии («все эти дисциплины принесли одно только разочарование»).

«Последние попытки опираются на аналогию между человеческими существами и цифровыми компьютерами», – пишет Сёрл. И далее: «Скудные знания о мозге все время заставляют нас считать новейшую технологию его моделью. В детстве, например, нам говорили, что мозг – это телефонный коммутатор. Удивительно, но Шеррингтон, великий английский ученый, полагал, что мозг работает наподобие телеграфа. Фрейд сравнивал мозг с гидравлической и электромагнитной системой, Лейбниц – с мельницей, а кто-то из греков считал, что мозг подобен катапульте. В настоящее время такой метафорой служит цифровой компьютер» (там же. С. 27, 28). Это критика в адрес Деннета и других редукционистов, сводящих мозг к машине и уверенных, будто сознание человека можно объяснить многофакторным анализом функций, как мы объясняем компьютер, перечисляя его функциональные возможности.

Клетки разума у обезьян

В Парме, Италия, в жаркий летний день, некая обезьяна сидела в специальном лабораторном кресле в ожидании исследователей, которые должны были возвратиться с обеда. Тонкие провода были заранее имплантированы в область ее мозга, включенной в планирование и реагирование без внешнего движения.

Каждый раз, когда обезьяна реагировала на объект, некие конгломераты клеток в ее мозге отдельно должны были «загораться», и монитор должен был регистрировать звук: брррип, брррип…

Студент, окончивший курс с ученой степенью, вошел в лабораторию с мороженым в трубочке в руке. Обезьяна уставилась на него. Затем случилось нечто поразительное: когда студент поднес трубочку к своим губам, монитор зазвучал – брррип, брррип, брррип, – хотя обезьяна не могла двигаться и могла просто наблюдать студента, берущего трубочку и подносящего ее к своему рту.

Исследователи, руководимые Джакомо Ризолатти, неврологом Пармского университета, раньше фиксировали отдельные странные феномены с арахисом. Некоторые клетки мозга горели, когда обезьяна видела людей или других обезьян, подносящих арахис к их ртам, как будто сама обезьяна подносила орехи к своему рту. Позже ученые нашли клетки, которые горели, когда обезьяна вскрывала орех или слышала, как кто-нибудь разбивает орех. Подобные вещи случались с бананами, изюмом или другими предметами.

«Потребовалось несколько лет для того, чтобы удостовериться в том, что мы видели, – сказал доктор Ризолатти в своем недавнем интервью. – Обезьяний мозг содержит специальный класс клеток, названный зеркальными нейронами, которые горят, когда животное видит или слышит действие и когда животное само производит действие» (Blakeslee, 2006).

«Зеркальные нейроны» стали крупной сенсацией, свидетельством чего является цитируемая статья С. Блэксли в «Нью-Йорк таймс». «Мы являемся законченными социальными созданиями, – сказал Ризолатти. – Наши переживания зависят от понимания действий и эмоций других» (Ibid.). Understanding («понимание») – именно это слово употребил Ризолатти, если американское издание передало его речь аутентично. Мы опять сталкиваемся с прямой экстраполяцией от обезьян к человеку.

Клетки разума, если они есть, должны обеспечивать именно понимание. Физиологическая реакция обезьяны на еду не может быть доказательством выхода за пределы восприятия. Понимание, свойственное человеку, вводится здесь как лишняя сущность. Ризолатти идет по пути, пройденному до него не один раз (Кёлер, например).

Не думаю, что серьезный ученый, скажем, академик Павлов, мог поверить, будто, просверлив голову обезьяне, можно найти клетки разума. Предполагаю, что Павлов вставил бы электроды в соответствующие зоны мозга голодной собаки, а потом попросил бы какого-нибудь аспиранта войти в помещение с куском аппетитной колбасы… Наверняка мозг неподвижно закрепленного животного среагировал бы на такое явление. И Павлов, с высоты своего заслуженного величия, сказал бы о Ризолатти то же, что сказал в свое время о Кёлере: ничего не понял в том, что обезьяны ему показали; никакого различия между обезьяной и собакой в данном случае нет, это «паскудная дребедень». Сверлить головы не с медицинской, а с познавательной целью в наши дни, когда существуют ПЭТ и МРТ, не только аморально, но и ненаучно. Вот это несомненное паскудство как с моральной, так и с научной точек зрения. Ибо мозг, в который всадили стержни, – это уже не тот мозг. Психологическую норму инвазивным методом не изучают, только патологию. Мне могут возразить: а как же уважаемый мной академик Павлов, чей метод был инвазивным? Как здесь быть с научностью выводов? Ответ: Павлов изучал физиологию, а не высшие психические функции и в его время не было ПЭТ и МРТ.

Этот великий ученый мог бы только посмеяться, если бы ему сказали, что, вставив кусок металла в голову – даже не обезьяны, а человека, – можно обнаружить клетки разума. По сути дела, в чем заключается открытие Ризолатти? Именно в этом. Клетки разума у человека до сих пор не нашли, а Ризолатти нашел у обезьяны!

Не утрирую отнюдь: эти клетки мозга, которые горят на мониторах, когда обезьяна реагирует на чьи-то намерения, в печати стали называть «клетками разума». Это «открытие» было сделано в 1996 г.

Удивляет даже не это, а то, что в наши дни находятся ученые, которые считают, что это в принципе возможно. Вернемся к пармской обезьяне. От чего возбудились клетки ее мозга? С кем или с чем она вдруг захотела пообщаться? Думаю, что не со студентом, а с его сладким. Никаких социумов она в данном случае создавать не собиралась. Жрать она хотела, вот что я вам скажу. Развязали бы – увидели, как долго продолжится социум обезьяны с едой. Если в этом видеть начало общества, то конца мы уже достигли, относясь ко всему с простотой, которая хуже воровства.

Вообще, речь идет о преступлении, а не о науке. Просверлили обезьянке головку, навтыкали электродов, жестко привязали. Даже человеку тяжко выносить жесткую фиксацию, а что говорить о сверхподвижных обезьянах? Но вы хотя бы работайте побыстрей, чтобы не длить мучения! Нет, у ученых обед по расписанию. Если бы Европа не была лицемерной, все эти мерзавцы во главе с Ризолатти были бы арестованы согласно закону об издевательствах над животными после первой же публикации. А они по свету ездят, овации и деньги собирают. Пустившись в кругосветное турне, подобно графу Калиостро, итальянец заезжал и в Петербург. Помню, как звонила мне одна профессор, с упоением сообщила, что университет намерен почтить своей лекцией сам великий Ризолатти.

Сомневаюсь, что обезьяна польстилась на мороженое. Скорее всего, измученное животное взывало о помощи или, наоборот, ее мозг панически реагировал на вид одного из палачей.

Будучи изложенной кратко, концепция Ризолатти выглядит так: мозги человека и обезьяны имеют специальные «зеркальные нейроны», которые реагируют на намерения, эмоции и действия других существ. Они определили создание устойчивого социума. Последний стал причиной развития языка и разума. Это вульгарная рефлексология и вульгарный социологизм в одном флаконе.

Одни и те же нейросистемы возбуждаются, когда на глазах у голодной обезьяны ест человек и когда ест другая обезьяна. При чем здесь социум, если возбуждаются одни и те же клетки? П. К. Анохин объяснил все это давным-давно в теории функциональной системы, имеющей центрально-периферический характер.

Центральная нервная система изначально создавалась природой именно для того, чтобы животные могли адекватно реагировать на намерения, эмоции и действия других существ. Для того чтобы реагировать, надо отражать. При этом чем выше на эволюционной лестнице стоит живое существо, тем более развиты зеркальные функции клеток ассоциативной коры. Самыми «зеркальными» являются клетки ассоциативной коры человеческого мозга, но при этом они также самые непредсказуемые в силу многомерности своей зеркальности, поэтому человеку иногда видится даже то, чего нет.

Подтасовка здесь в том, что делается упор на обезьяне и на человеке, тогда как на самом деле популяции клеток, называемых Ризолатти «зеркальными нейронами», наличествуют у всех животных, имеющих центральную нервную систему. Даже муха реагирует на намерение прихлопнуть ее. Полагаете, она делает это безмозгло? Мозг мухи, безусловно, участвует в данном процессе, но это не делает муху социальным существом, а тем более разумным. Мухи часто кружат у самого рта человека, поедающего вкусную еду. Это значит, что, когда муха увидела еду, ее мозг сделал «брип», который принципиально ничем не отличается от того «брипа», который сделал мозг измученной обезьяны, когда она увидела еду.

Если это не очередная дешевая сенсация, то, безусловно, откат от позиций, достигнутых наукой еще в начале XX в., когда В. М. Бехтеревым был сделан основополагающий вывод об иммунности психики человека от изучения методами рефлексологии. Без точечного сверления голов в поисках разума, я уверен, не только можно, но и нужно обойтись.

…В 2007 г. мы беседовали с С. П. Капицей на его даче на Николиной горе. Сын великого физика и сам член-корреспондент, как известно, имел репутацию «лица российской науки». Подарив «уважаемому Виктору Викторовичу» свою книгу, Сергей Петрович сказал, что читал мою книгу, но ему лично «больше нравится теория, что открыли клетки разума», – так и выдал, совершенно не шутя.

Я возразил, что никаких «клеток разума», во-первых, не открыли, во-вторых, даже если б и открыли, это все равно никакая не теория. Подобное открытие – даже если бы оно имело место быть – не может снять комплекс проблем, связанный с антропогенезом. Был бы еще один эксклюзив человеческой природы, требующий объяснения, только и всего. Теория – это когда компетентно объяснено все, что происходило в ретроспективе миллионов лет. Вот есть у человека такой эксклюзив, как разум, – надо объяснить, как он стал возможен. Есть (допустим) «клетка разума» – надо объяснить, как и когда она появилась, а это, по сути дела, один и тот же вопрос. Но ее нет. Разума на клеточном уровне не существует.

Если бы это было так, гений передавался бы по-наследству. А он не передается, не случайно родилась поговорка, гласящая, что «на детях природа отдыхает».

Впрочем, есть и позитивный итог нашего общения. Во всех изданиях книги о модели роста человечества, включая ту, которую Капица подарил мне, присутствует отдельная большая глава, повествующая о том, как в Африке произошел человек от обезьяноподобных предков. Очень уверенно, в «корифейном» стиле, написанная глава (Kapitza, 2007). В последнем издании она красноречиво отсутствует. Тешу себя мыслью, что это следствие нашей встречи.

Глава VIII
Мозг и его гомункулусы

Как появился мозг

И. Пригожин обосновал синергетику, как диалектическое учение о творческой роли хаоса, который неизбежно наступает после достижения неких критических точек развития, после чего данное качество переходит в новое через процесс самоорганизации хаоса, который французские философы (Лиотар, Делез) после Пригожина стали называть «хаосмосом».

Учитывая, что Вселенная вечна и бесконечна, уже давно установился бы везде космический холод без признаков жизни. Это означает, что Вселенная сама порождает антиэнтропийные факторы. Возможно, первым таким фактором является жизнь. Биологическая эволюция приводит к появлению сознания. На базе сознания возникает культура. Это, возможно, самый мощный негантропийный фактор. Мы просто не знаем более мощных. Интересно, что общего понятия «культура» не существовало вплоть до последнего времени. Бытовало несколько сот различных определений, не охватывающих полностью данный феномен.

Это определение было дано мной впервые 5 лет назад в авторитетном научном журнале (список ВАК). Цитирую: «В сонме дефиниций понятия «культура» представляется возможным вычленить только одно «общее место»: принципиальная неприродность явления. В самом широком смысле культурой является все, что не является природой» (Тен, 2013. «Аксиосфера культуры и филогенез мышления». С. 17). «Природа» и «культура» – понятия настолько широкие, что определяются друг через друга.

Когда современные физики пытаются создать «теорию всего», под которой они понимают единую теорию поля, совмещающую квантовую теорию, теорию относительности и ньютонову физику, они забывают, что теория всего уже создана – это диалектическая логика, включающая в себя три великие закона диалектики.

Современные западные философы смотрят на вопрос шире физиков, под «теорией всего» они разумеют физическую «теорию всего» плюс «теорию сознания», совмещенные в один концепт (например, Чалмерс). Но они тоже забывают, что «теория всего» уже существует, это диалектика и другой не может быть, потому что сознание вписывается в эту теорию как эмерджент, новое качество, появляющееся в результате биологической эволюции.

Согласно диалектике, мир развивается через противоречия. Этому, кстати, соответствует современная теория информации, гласящая, что информация – это просто различение (например, бинарный код в языке компьютера, в котором вся информация – это 0 и 1). А если учесть, что все физические законы есть законы различения, то диалектика рулит.

Все новое является в мир только через противоречия, через борьбу противоположностей, обреченных на борьбу, благодаря тождеству, ибо тождественное нуждается в различении, поэтому идет неизбежное отрицание, которое, благодаря накоплению все новых и новых качеств, переходит в отрицание самого себя, – и рождается эмерджент. Другого способа явления в мир нового никто не смог предложить ни до, ни после Гегеля. Пригожин просто конкретизировал эти переходы в новое качество учением о творческой роли хаоса.

После появления органических молекул, их концентрация в организмы была неизбежной. После появления организмов началась их борьба. С этим связано увеличение организмов, потому что более крупный сильнее и может потреблять других. Первые многоклеточные могли бы поглотить всех одноклеточных, а потом вымерли бы сами, и на этом все закончилось бы. Но природа не так глупа. Микробы тут же начали ожесточенную борьбу с крупными организмами.

Макроформы, в свою очередь, начали создавать системы защиты, специальные клетки-убийцы всех вторженцев (вирусов, бактерий, грибов). Это клетки быстрого реагирования, следовательно, более реактивные, чем другие клетки организма, поэтому они (отдельные популяции) оказались приспособлены также для передачи информации внутри организма. Так появляются нейроны.

Они начали концентрироваться вначале вдоль всего тела (хорды) потом, по мере усложнения задач, – в отдельной защищенной костью каморе, – головном мозге. Мы видим, что именно диалектика, именно борьба за существование, породила мозг.

Головной мозг образуется как вздутие на кончике хорды, на котором вследствие усложнения структуры нарастают вначале лимбические структуры, потом средний мозг (белое вещество), потом серый мозг, на котором, в свою очередь, образуется ассоциативная кора.

Эволюция всегда действует так: создает эмерджент, развивает его до возможных пределов, потом делит надвое. Два элемента, будучи тождественны, нуждаются в различении. Между ними начинается борьба. Это происходит точно так же, как делятся народы. Разделившиеся народы, еще недавно бывшие одним, конкурируют наиболее ожесточенно.

Сложный мозг тоже делится природой надвое. Древние структуры остаются общими (ствол и лимб), потому что они отвечают за то, что делить не приходится: за первичные реакции организма, за движение, за ощущения и т. д. Делится «верхушка». Опять аналогия популяций нейронов с популяциями людей. Простым людям типа русских и украинцев делить нечего, конкурируют верхи и вовлекают в эту борьбу всех.

У рыб в мозгах этого разделения еще нет, но у амфибий уже появляется. Пресмыкающиеся уже имели довольно развитое «тождество противоположностей» в мозге, которые начали общаться между собой. Свидетельством этого являются ЭЭГ птиц, например кур, у которых фиксируется парадоксальный сон, во время которого снятся сны. Это означает, что в материальный мир пришло нематериальное отражение – образ.

Далее природа совершенствует два верхних мозга, увеличивая их противостояние вплоть до полной изоляции посредством центральной борозды. Наибольшего совершенства эти два раздельных мозга достигают у дельфинов, которые являются единственными животными, которые устойчиво выдерживают зеркальный тест и дают себе личные имена. Дельфины – единственные из животных, имеющие самосознание благодаря зеркальному отражению образов, порождаемых двумя мозгами. Мозг, как носитель самосознания, является весь целиком зеркальной структурой. С этим связано его невероятное быстродействие, подобное квантовому. Только принцип зеркала может объяснить это быстродействие, называемое Эдди и Н. Бехтеревой «туннельным эффектом».

Следующий этап – соединение двух мозгов в одно целое, которое произошло в человеке. Это соединение породило вначале шизофрению, сломавшую природные инстинкты и рефлексы, а потом – разум.

Мозг человека не вырастает мало-помалу из мелких мозгов обезьян, его масса была набрана до начала сапиентации и является не ее результатом, а условием. Природа, создав гомогенный комочек головного мозга, благодаря количественным накоплениям в геноме, в массе, в реактивности, ускорении передач импульсов, развивает его до предела посредством эволюции видов, а потом делит надвое.

Мы можем пытаться обосновать такой способ развития, например, аргументом, что двое подобных выполняют объем работы не в два раза больше, чем один, а больше на порядок. Многие это наблюдали при строительстве дачных домиков. Работу, которую один человек выполнит за два сезона, двое сделают за две недели. Мы можем не рассуждать на эту тему, приняв как данность: это стратегия развития природы, которая, создав что-то новое, развивает до предела, потом делит таким образом, что сотрудничество сопрягается с конкуренцией. Физики не спрашивают, почему вся электроника построена на гетерогенных структурах, хотя этот вопрос мог бы стать отправным в объяснении устройства Вселенной, включая странные квантовые явления, на почве диалектического материализма.

Думаю, что Природа, используя стратегию «развитие до предела и разделение», борется с энтропией. В разделенном тождестве начинается борьба, связанная с самоопределением двух начал, бывших ранее одним целым. Эта «любовь-ненависть» порождает невиданные ранее события. Это уже не энтропия, а развитие. «Там, где в неоформившемся появляется разделение, но без отделения, это называется жизнью», – говорил Чжуан-цзы.

Самыми развитыми парами мозгов, работающими в автономном друг от друга режиме внутри одного черепа, обладают дельфины, у которых есть и самосознание, в отличие от всех других животных, включая обезьян. Не стану излагать здесь свою теорию антропогенеза, хотя утверждение, что ключевым звеном, «точкой ноль» в переходе от мира животных к существам, обладающим conscious experience, являются не обезьяны, а морские млекопитающие, не является такой уж безумной в сравнении с призывами к «выносу духа» Деннета, «аргументом зомби» Чалмерса, «клетками разума» Ризолатти.

Здесь важно следующее: мозг человека, сложившийся не в результате медленного роста, а в результате синтеза двух автономных мозгов, уникален тем, что представляет собой зеркальную структуру, которая и обеспечивает вневременное быстродействие. И у Вселенной, и у человека оно объяснимо одним принципом – принципом зеркала. Необходимо также учитывать такое важное положение, как диалектика целого и части, согласно которой целое всегда больше суммы входящих в него частей, ибо, во-первых, само по себе представляет новое качество, более высокого порядка; во-вторых, взаимодействия между частями в рамках целого отличаются от прежних взаимодействий, они более богаты; в-третьих, взаимодействие целого с другими подобными ему целостностями создает принципиально новую реальность (в случае с сознанием это социальность, конституирующая сознание).

Дуализм не прав, прав диалектический материализм с его тождеством противоположностей, переходом количественных изменений в качественные (что прекрасно подтвердила генная эволюция), эволюционными скачками через инверсии по типу отрицания отрицания, диалектикой целого и части, которые объясняют новации (соединение дает эмерджент, потому что целое – это новое качество). Именно он и есть «теория всего», другой пока никто не придумал.