Текст книги "Псы Господа"

Лесник принюхался – из ствола кисло пахнуло застарелой пороховой гарью. День или два назад владелец оружия несколько раз из него выстрелил – а затем не почистил, вопреки всем наставлениям по стрелковому делу.

Заводской номер на девяносто второй «Беретте» отсутствовал – не спилен или сточен, попросту не выбит, когда пистолет покидал заводские стены. А ствол на пару сантиметров длиннее, чем положено – и на самом его конце резьба. Для крепления глушителя, надо понимать. Причем витки той резьбы поблескивают металлом, воронение сошло – значит, глушитель привинчивали.

Обрез двустволки, говорите? Ну-ну…

Документы, присыпанные песком в той же ямке, – паспорт и права на имя Петра Глебовича Завгороднего – любопытства у Лесника не вызывали. И без того понятно, что в небрежно замаскированном тайнике лежат вещи незадачливого агента. Путь, по которому тащили к озеру тело Незабудки, тоже мог не заметить лишь дилетант вроде Светлова.

Именно Незабудки: недаром лицо трупа, обнаруженного в подводной пещере – хоть и распухшее, хоть и попорченное мелкой озерной живностью —напоминало фотографии, настойчиво подсовываемые Алладином.

Так, что тут еще? «Беломор» – марка номер один в здешней глуши… Расческа… А вот это интересно… Предмет, показавшийся беглому взгляду допотопным сотовым телефоном, – на деле им не был. И переносной трубкой от телефона обычного – тоже не был. Рация… Модель оказалась незнакомой Леснику. Сомнений не вызывало одно: Контора такими игрушками никогда не пользовалась.

На кого же реально работал Петр-Незабудка? Что пули, полученные в результате контрольного отстрела из его «Беретты», совпадут с пулями, убившими женщин в Щелицах – Лесник не сомневался. Но какой всё-таки сукой был покойный: свою сожительницу наверняка пристрелил просто за компанию, видать, вконец опостылела за месяцы «семейной жизни», требовавшейся по легенде…

Ирина чувствовала резкий, неприятный запах сгоревшего пороха. И другой – тоже резкий, но ласкающий ноздри – запах крови. Этот запах кружил голову, как самые дорогие парижские духи, – в которые, как известно, добавляют вызывающие любовное томление летучие вещества-ферамоны.

В какой-то момент она с изумлением обнаружила, что пальцы ее правой руки ласкают сосок – набухший, затвердевший. А левая рука, словно невзначай, движется к промежности. И Толян – последний оставшийся живым в соседней комнате – вызывает уже не только законное и естественное желание вцепиться зубами ему в глотку, но и предварительно заняться кое-чем иным…

Идиотка! Нашла время!

Если Толян решит убраться – пусть убирается; заглянет в эту комнату – сам виноват. А она должна забрать кассеты, что за дурацкая идея – сжигать?! Отдавать Саше-придурку – да как же она могла только что думать о нем с любовью? – еще глупее. Нет уж, самой пригодятся… Будет на досуге устраивать видеопросмотры. А в свое время продемонстрирует кое-кому… И у мавок появится своя королева. Она, Ирина Первая. Нет, лучше Ирина Великая…

И тут же мечты о будущем величии рухнули. Толян – судя по звукам, продолжавший что-то искать в соседней комнате – вдруг заматерился. Яростно, зло – но при этом растерянно.

Встревоженная русалка бросила взгляд за окно. Заметила – мельком, на границе сектора обзора – фигуру в камуфляже. Человек быстро перебежал и залег за невысокими кустиками.

Они! Инквизиторы!

Наверное, Толян увидел из своего обращенного к лесу окна то же самое. И раздумал изображать декорации двойного убийства. Звуки из соседней комнаты изменились – там что-то лилось. Русалка почувствовала запах бензина, и поняла, что сейчас произойдет… Чирканье спички, бензин полыхнул с глухим хлопком. Сразу же – никаких шагов русалка не услышала – тягучий скрип и стук вроде как захлопнувшейся двери.

Что за… Подпол! – после короткого замешательства догадалась мавка. Наверняка есть какой-то потайной выход. Она бросилась в ту же комнату, разом позабыв и свой страх перед Толяном, и желание добраться до его глотки. Спасающиеся от пожара или наводнения звери не сводят счеты друг с другом.

Поздно!

Она увидела в центре комнаты дощатый прямоугольник крышки люка – могла и просмотреть на фоне такого же пола, но зацепилась взглядом за ручку – круглое железное кольцо… Но не добраться, не уйти, кучи разбросанной одежды полыхали, бензиновое пламя стояло чуть не до потолка, занимались стены… Даже на пороге комнаты оставаться стало невозможно.

Русалка метнулась обратно. Она уйдет, она не попадется, как глупая, окруженная сетью рыба… Ни один мужик не выстрелит сразу в девушку, в молодую, красивую, да еще и в обнаженную – просто рука не поднимется. Мгновения замешательства она использует сполна, стремглав понесется к озеру – и они промахнутся, обязательно промахнутся, как уже промахнулся сегодня страшный человек с пистолетом…

Рванула дверцу печки… Кассеты? Черт с ними, сгорят так сгорят, возьмет лишь камеру, самой важной пленкой рисковать нельзя…

Она вновь выглянула в окно. После нескольких секунд ожидания вновь увидела мелькнувшую фигуру, уже значительно ближе. Неведомо откуда появившийся инстинкт хищника, спасающегося от охотников, подсказывал: спешить нельзя, пусть подойдут поближе, вплотную к стенам – тогда не грозит густой перекрестный огонь, от пуль значительной части стрелков ее прикроют пристройки и дом…

«И что потом? – скептично поинтересовался внутренний голос. – Или ты думаешь, что это кольцо облавы – единственное?»

Неважно… Главное – вырваться! А потом… потом она придет туда, в укромную лощину, и Саша проведет ее сквозь любое оцепление, уж она сумеет сделать так, чтобы не отказался… И отблагодарить сумеет. О, как она его отблагодарит! Бедный дурачок никогда не пробовал любви с мавками, – каким же ярким и прекрасным будет последнее впечатление в его жизни!

Пора! Пятнистые фигуры совсем близко! Она с размаху ударила камерой по стеклу.

Острые стеклянные клыки хищно скалились со всех сторон рамы – но, казалось, внутри русалки появился некий компьютер, безошибочно, до микронов рассчитывающий любое движение – и она нырнула в окно, даже не оцарапав кожу.

Вскочила, не выпустив из рук камеру, стремительно понеслась к озеру – пожалуй, с такой прытью она еще ни разу не бегала в своей новой русалочьей жизни.

Сзади – изумленные крики. Оборачиваться некогда, быстрее, еще быстрее!

А теперь зигзагами, вот-вот опомнятся, начнут стрелять…

Но пока не стреляли… До Улима оставалась сотня шагов, когда прямо перед русалкой внезапно вырос человек в камуфляже. Выскочил из прибрежных кустов, как чертик из коробочки.

Она круто свернула, обегая, и успела удивиться странному оружию инквизитора – напоминавшему пистолет с непропорционально большим и широким стволом.

Всё! Больше никого между ней и озером, ровная пустая луговина… Пересечь ее – две, много три секунды…

За спиной раздался хлопок – тихий, не похожий на выстрелы в лощине. Бег русалки оборвался. Она рухнула прямо на старое кострище, забилась, безуспешно пытаясь сбросить опутавшую сеть. Разорвать ее на клочки, убить этого, громко топочущего сюда, и в озеро, остальные не успеют, не добегут…

«Зачем? – успела подумать Ира Величко. – Надо немедленно сдаться, Саша не врал, не может врать такой добрый парень, ей непременно помогут…» Это стало ее последней связной мыслью. Последним проблеском ее сознания. Ирина умерла.

За свободу билось существо, лишь внешне на нее похожее… Билось без успеха – нити, на вид совсем тонкие, не поддавались отчаянным усилиям.

– Попалась, стриптизерша! – прозвучал довольный голос рядом, над ухом.

Она метнулась туда вместе с сетью, и увидела ногу – пятнистые брюки, высокий ботинок, и впилась зубами как раз над кожаным голенищем. Ячейки сети не помешали укусу, ткань тоже, кровь хлынула в рот мавке, прекрасная, возбуждающая кровь, она стискивала челюсти все сильнее, не чувствуя градом сыпавшихся ударов, и не заметив чуть позже, как в руку, затем во вторую что-то кольнуло – вроде и несильно, но по телу поползло странное холодное онемение. И прежде чем этот холодок дополз до челюстей, растущее наслаждение успело взорваться ослепительным, заполнившим весь мир фейерверком…

– По-моему, она кончила… – подивился оперативник, изумленно разглядывая стонущую, изгибающуюся в экстазе русалку. – Чудеса…

– Не стой столбом! – рявкнул второй, торопливо затягивая жгут на конечности пострадавшего коллеги. – Жми за доктором!!

– Вроде он, – сказал Светлов неуверенно. – Или не он…

Узнать Новацкого, недавнего «хозяина» Улим-озера, и в самом деле было мудрено. Видел его Александр мельком, в сарае, причем в состоянии, не способствующем внимательным наблюдениям. Тогда больше всего запомнилась одежда – отдающая театральщиной, киношным псевдорусским стилем: штаны-галифе, заправленные в щегольские, гармошкой, хромовые сапожки, красная шелковая рубашка, жилет, картуз с лаковым козырьком и высокой тульей… Еще запомнилась благообразная бородка подковой.

Теперь же у ног Александра лежал мужчина гладко выбритый, в городском костюме. Исчезновение бороды молодило лицо на пару десятков лет…

Алладин, подошедший от штабного кунга, тоже не добавил ясности – хотя ему как раз доводилось разглядывать на снимках это лицо, не украшенное излишней растительностью.

– Похож… – задумчиво протянул заместитель начальника оперативного отдела. – Но моложав больно для двадцать восьмого года рождения…

Казалось бы, содержимое небольшого чемоданчика, обнаруженного рядом с мужчиной, не позволяло усомниться: он, Казимир!

Лежала там толстая пачка российских денег – потрепанные купюры самого разного достоинства, перехваченные резинкой. Тоненькая пачечка валюты: доллары, дойчмарки, и отчего-то две сотни эстонских крон… Украшения – кольца, цепочки, серьги – в пузатом полотняном мешочке. Несколько сотовых телефонов. Свыше полусотни паспортов, запакованных в газетную бумагу – и старые, выданные в СССР, и новые, российские – но все на имена молодых женщин. Бритва, смена белья, еще кое-какие необходимые в дороге мелочи…

Но инквизиторы не спешили с выводами. Слишком многое им в этом деле подставляли, могли подставить и мужчину с чемоданчиком… Тело его обнаружили бойцы Алладина, прочесывавшие лес частым гребнем – нашли там, где ведущая от дома Казимира неприметная дорожка выходила на большак. Не успели совсем чуть-чуть: слышали негромкий хлопок выстрела, шум отъезжающей машины – увидеть ее сквозь деревья и кусты не удалось. Добычей стало лишь тело, еще теплое. И чемоданчик. Умер мужчина от крохотной пульки, всаженной точно в сердце. Контрольный выстрел в голову убийца не сделал…

Алладин вспомнил вдруг характерную примету Новацкого, скомандовал оперативникам:

– Снимите-ка с него штаны! Трусы тоже!

Подчиненные повиновались, не удивляясь странным желаниям начальства. Несколько секунд спустя один из них воскликнул:

– Евнух, мать твою! Мы-то думали, он среди русалок своих, как козел в капусте… А он кастрат!

– Новацкий! – безапелляционно заявил Алладин. – На третьей ходке лишился. Не то авторитет какой его яйца на кон поставил, да карта не пришла… Не то блатные его на свой манер судили… Но точно он.

И Алладин поведал коллегам раскопанные северо-западными факты из биографии Казимира Новацкого – и в самом деле носившего эти имя и фамилию.

Был он уголовником-рецидивистом, попадавшим на зону по специфичным статьям: изнасилование, затем растление несовершеннолетней, затем вновь изнасилование и вновь несовершеннолетней… В колонии выступал в малопочтенной должности «петуха», а затем и вовсе расстался с орудиями, необходимыми для преступлений схожего плана. После очередного освобождения десять лет тихо-мирно прожил в поселке под Себежем, затем исчез – чтобы всплыть здесь, в Щелицах и Беленькой.

«Неужели его выбрали на эту роль единственно из-за фамилии? – размышлял Лесник во время рассказа Алладина. – Из-за её сходства с фамилией сгинувшего шляхтича Навицкого?»

При словах «изнасилование несовершеннолетней» Лесник пристально посмотрел на Светлова. Тот не смутился. Последний час парень вообще предпочитал демонстративно держаться поближе к Алладину.

«Черт с ним,– думал Лесник. – Северо-западные и так всё знают, в жизни не поверю, что они ищут новые кадры, разгуливая по коридорам администраций областных городов, наверняка гаденыш засветился на каком-то любовно-гипнотическом подвиге, а рано или поздно войдет во вкус и спалится по-крупному… И в дело вступят ликвидаторы СВБ, которым плевать на всё, кроме чистоты рядов».

Светлов тем временем настойчиво выспрашивал Алладина:

– Совсем ничего не вытащили из горящего дома?

– Не успели… Полыхнуло мигом, затем начали канистры с бензином взрываться, баллоны газовые – не подойти. Потом на пепелище пороемся, поищем, что осталось… Но сдается мне, если Костоправ не ошибся, – то оперировали кандидаток не там. Должна быть где-то еще берлога. Отыщем, не волнуйся. И спортсмена твоего найдем, поквитаешься… Но сейчас займемся русалками. Пора…

Всё было готово к операции по отлову водоплавающей нелюди. Эхолоты подтвердили – в озере плавает около десятка объектов, по размеру соответствующих человеку. И едва ли это дожившие до преклонных лет сомы или щуки. Передвигались объекты быстро, гораздо быстрее пытавшихся добраться до них аквалангистов – единственной добычей инквизиторов стало тело убитой Лесником старой лобасты (никаких признаков скоротечного разложения, к удивлению специалистов, у трупа не проявлялось).

Алладин, готовый к такому повороту дела, приказал пустить в ход мощные ультразвуковые генераторы. Скоро всей без исключения озерной живности станет неуютно в глубине.

Берега оцеплены, у бойцов наготове ПМС – портативные метатели сети, доказавшие свою эффективность при поимке русалки у пылающего дома Новацкого. А если русалочьи организмы окажутся вдруг устойчивы к ультразвуку, в дело вступят старые добрые глубинные бомбы… Уж они-то осечек не знают, именно такими штучками инквизиторы угрохали в восемьдесят третьем неподалеку от Гремихи морского змея, чуть не вызвавшего ядерную войну своими неожиданными появлениями на экранах радаров. А уж на что легендарная тварь была…

Генераторы – здоровенные, поблескивающие нержавейкой цилиндры – несли к берегу, когда началось. Началось нечто, вовсе не запланированное Алладином.

Поверхность озера в буквальном смысле вскипела. Рыбы, ондатры, земноводные и всевозможная беспозвоночная мелочь – метались в движениях словно бы хаотичных, но направленных к одной точке. Тела, столь похожие на тела обнаженных женщин, были издалека заметны в этом кипении.

Лесник изумился:

– Так ведь это же…

Лесник в рыбалке разбирался неплохо. С малолетства каждое лето выезжал с матерью в археологические экспедиции, в основном в Южную Сибирь, реже в соседнюю Монголию. А в тех местах, на степных озерах и реках, изобилие рыбы дает изрядную фору хоть бы и волжской дельте – Мекке российских рыболовов. Глушь, безлюдье, а немногочисленные аборигены испокон веку с брезгливостью относились к рыбе как к источнику пищи. Непуганые обитатели водоемов – ленки, таймени, хариусы – буквально в очередь выстраивались, чтобы опробовать на вкус диво дивное: блесну или иную приманку. И страстью к рыбалке заражались даже те археологи, что раньше относились к данному занятию с полным равнодушием.

Увлекся и Лесник. С тех пор ловить приходилось повсюду – и на безлюдных рыбных Клондайках и Эльдорадо, и на подмосковных прудах, где до приличного размера дорастают лишь карасики, успешно выдержавшие неоднократные поединки с самыми современными снастями и привадами.

В рыбалке Лесник разбирался. И знал, разумеется, что такое «электроудочка». Хотя, честно говоря, название жаргонное и неточное: – леска и крючок, обязательные атрибуты любой удочки, у пресловутого агрегата напрочь отсутствуют. Больше подошло бы наименование «электросачок» – именно к ободу сачка крепится кабель-анод. Катод же – обычно толстый медный провод без изоляции – свисает в воду с кормы лодки, если электроудильщик сидит на носу. Или с носа – если ловец устроился на корме своего плавсредства.

После чего электроудочка включается (источник напряжения – обычный автомобильный аккумулятор), и начинаются весьма интересные вещи. Окрестная рыба, словно обезумев, словно полностью утеряв всякую осторожность, выскакивает на поверхность и плывет прямиком к сачку, – которым тут же и подхватывается.

Фокус в том, что силовые линии, протянувшиеся под действием импульсов в воде, создают в теле несчастной рыбы разность потенциалов между головой и хвостом. Чем крупнее экземпляр – тем разность потенциалов больше (мелкие рыбешки успевают благополучно спастись). Пытаясь избавится от дискомфортных ощущений – проще говоря, от дикой боли – рыбина вытягивает тело вдоль силовой линии и плывет туда, где боль ослабевает. В сачок. К высшей нервной деятельности, протекающей в крохотном рыбьем мозгу, происходящее отношения не имеет – неосознанная реакция мышц. Примерно так же подскакивает человек, неосторожно приземлившийся седалищем на подложенную канцелярскую кнопку – сознание еще не разобралось в происходящем, а мышцы уже отреагировали.

Хотя, как упоминалось, рыбья мелочь обычно успевает спастись, но сей способ считается даже более хищническим, чем глушение взрывчаткой. Дело в том, что ускользнувшие экземпляры – мелочь и крупные рыбины, оказавшиеся на периферии зоны поражения – теряют способность к размножению, на долгие годы, а то и навсегда. И активное применение электролова способно быстро обезрыбить водоем приличных размеров.

Поэтому работники рыбнадзора не любят электроудильщиков, и карают куда строже, чем браконьеров с архаичными сетями, острогами и переметами – на первый раз преизрядный денежный штраф, при рецидиве – уголовное дело с вполне вероятной тюремной отсидкой в финале…

Лесник видел электроудочку в деле, хотя сам не пользовался – скучно, промысел, работа, никакого азарта.

Но сразу всё понял, и воскликнул удивленно:

– Так ведь это же… электроудочка, …на мать!

Последняя, экспрессивная часть восклицания – относилась к размерам электроудочки. И в самом деле, речь не шла о стандартной зоне поражения радиусом в семь-восемь метров. Здесь и сейчас зоной поражения стал весь Улим. Катод располагался где-то на дальнем конце – в том месте, где в озеро впадал безымянный на картах ручей, именуемый аборигенами Черной речкой. Анод, соответственно, – там, где из озера вытекала речка Чугуйка. Где за прибрежными скалами прятался дом Казимира Новацкого.

Не оказалось лишь сачка, прикрепленного к аноду – гигантского, соответствующего размеру всей снасти. Вместо этого на плоской прибрежной скале появился человек – его белая футболка была издалека видна на фоне темно-серых камней. Появился – и тут же выстрелил в первую русалку, подплывшую к берегу.

Спортсмен работал неторопливо, грамотно. Не тратил зря патроны, благо дичь не уплывала и не убегала, наоборот, стремилась к нему. В каждую русалку стрелял дважды – крупной картечью. Один раз в голову, второй – когда тело неподвижно обмякало в воде у берега, у самых его ног – в жабры. Затем переламывал двустволку, вставлял новые патроны (патронташ висел у Толяна отчего-то не на поясе, а наискосок через грудь). И поджидал новую жертву, торопливо плывущую навстречу смерти.

Казалось, что здесь, у скал, воды осталось уже меньше, чем водных обитателей, собравшихся со всего Улима. Выпрыгивали из воды здоровенные щуки, змееобразно извивались налимы, золотисто-зеленые лини с живостью, не свойственной их породе, кружили над источником импульсов. Рыбья мелочь, в силу невеликих размеров менее чувствительная к электроударам, роилась вокруг тел русалок, жадно хватала попадающие в воду капли крови и частицы мозгового вещества…

Спортсмен выстрелил еще дважды. Есть четвертая! Остальные пока плывут с отдаленных концов Улима…

Алладин матерился отчаянно и бессильно. Казалось бы, убийца русалок рядом, рукой подать – но ничего не сделать, ничем не помешать. В обход, по берегу, от штаба операции – метров триста, триста пятьдесят. Напрямик, через водную гладь – и того меньше. Близок локоть, а не укусишь… Автоматы бойцов – короткоствольные «Каштаны», идеальные в скоротечных перестрелках на близких дистанциях – на расстоянии свыше ста метров бесполезны. Несколько оперативников, впрочем, азартно палили по спортсмену, опустошая магазин за магазином – Алладин не препятствовал, вдруг случится чудо и шальная пуля отыщет цель.

Двое других в надувной лодке дергали шнур подвесного мотора. Как зачастую и бывает в критических ситуациях, мотор не заводился.

Еще несколько человек побежали в обход, по берегу. И почти сразу влетели в топь на низком берегу речушки Чугуйки… Выберутся, конечно, и добегут, и возьмут стрелка… Вот только живых экземпляров нелюди к тому времени в озере может не остаться…

Черт, и ни одного снайпера на этом берегу!!!

Только и оставалось бессильно материться…

Лесник торопливо, почти уже не прихрамывая, вернулся от кунга. Алладин увидел в его руках прозрачный пакет с длинноствольным пистолетом. Вспомнил – вещдок, изъятый на месте гибели Незабудки… Сказал понуро:

– Брось… Без винтовки ничем не достанешь…

Лесник не ответил. Разорвал пакет, вытащил пистолет. Целился, стоя у самой кромки воды, широко расставив ноги, держа оружие двумя руками.

«Не выйдет, господин супермен, – с неожиданным для самого себя злорадством думал Алладин. – СКД-вакцинация на законы внешней баллистики не распространяется. Убойной силы, конечно, хватит, но разброс пуль на таком расстоянии – полтора метра, а то и два…»

Оперативники прекратили бесполезную пальбу, с любопытством наблюдая за действиями полевого агента. А у скал, наоборот, вновь раздались два выстрела. Пятая русалка… И еще четыре подплывают все ближе.

«Беретта» громыхнула – раз, другой, третий…

Алладин, хоть и не верил в успех, не отрывал глаз от спортсмена. И увидел, как тот выпустил двустволку, подломился в коленях, медленно оплыл на скалу…

Лесник опустил пистолет. Вытер пот со лба…

Алладин подумал, что после этого случайного успеха, этого дешевого фокуса, ничего, по сути, не изменившего в ходе операции, подкоп под личную гвардию обер-инквизитора затруднится… Но подошел, поздравил с удачным выстрелом.

Бойцы добежали до скал. Захлопали выстрелы из ПМС, – сети, разворачиваясь на лету, опутывали корчащиеся тела русалок. Причем от штаба показалось, что пара выстрелов была сделана отнюдь не по цели – по невиданному рыбьему скоплению.