Текст книги "Морская ведьма"

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Воздух был тяжелым и душным, пропитанным запахами жира и чеснока, и вращающиеся под потолком кухонные вентиляторы не спасали положения.

Маргред пошевелила распухшими пальцами в кроссовках, делая вид, что слушает наставления Антонии, которая учила ее жарить моллюсков на гриле. На самом же деле она наблюдала за дверью.

И за часами.

Прошел ровно один час двадцать семь минут с того момента, как Калеб понес мусор на улицу, пообещав вернуться. Минуло одиннадцать – нет, уже двенадцать – минут после окончания ее смены. Она вся пропахла сигаретным дымом, потом, жиром от кастрюль, и ей хотелось пойти…

Домой.

У нее перехватило дыхание. Потому что при этой мысли она представила себе отнюдь не холодное каменное великолепие Кэйр Субая и не прохладную, желанную свободу океана.

Перед ее мысленным взором возник домик, спрятавшийся под сосновыми лапами, и широкая кровать, с которой открывался роскошный вид на море, искрившееся под лучами солнца за деревянными рамами оконных стекол. Дом Калеба. И кровать Калеба.

Видение обрушилось на нее подобно приливной волне, разбудив в сердце неведомые доселе чувства и заполнив пугающую пустоту в душе. Она приложила ладонь к груди. От волнения и испуга у нее едва не закружилась голова. Ей вдруг стало нечем дышать.

Она была селки. Она жила в море, свободная и беззаботная, следуя его течениям и своим капризам. Меняющейся ежедневно. Бессмертной.

Калеб же был высечен из скал Новой Англии, прочный и сильный, похожий на старую каменную церковь, стоявшую у входа в гавань, крепко вросший в землю корнями подобно столетнему дубу. Невзирая на кровь селки, текущую в его жилах, он принадлежал суше. И острову.

А чему принадлежала она? Где было ее место?

Маргред не знала ответа на этот вопрос. Зато знала, что ее неугомонное и беспокойное сердце наконец-то обрело тихую и уютную гавань. Пристанище.

– Ты слушаешь меня, милочка? – требовательно вопросила Антония.

– Нет, – призналась Маргред.

– Думаешь о нем, – презрительно бросила Антония.

На этот раз Маргред не стала отрицать очевидное. Каждая минута, которую отсчитывали часы, тяжким грузом ложилась ей на сердце.

А что, если Калеб отыскал демона? Или демон нашел его?

В горле у нее застрял комок. Она подняла руку, коснулась ожерелья на шее и сжала раковину в ладони. На самом деле Калеб был более уязвим, чем он полагал. А опасность, нависшая над ним, делала еще более уязвимой ее саму, о чем совсем недавно она и помыслить не могла.

Дверь в обеденный зал с грохотом распахнулась.

«Калеб, – с облегчением подумала Маргред. – Наконец-то!»

Но это оказалась Реджина. Она вихрем ворвалась в кухню, в глазах ее бушевало пламя, а на щеках горели яркие пятна сигнальных флажков. Маргред постаралась скрыть разочарование.

Антония вынула из кипящего масла проволочную корзинку.

– Какая муха тебя укусила?

– Этот… репортер! – Реджина буквально выплюнула последнее слово. – Подумать только, он поинтересовался у меня, свежий ли лобстер. Да, ответила я ему, свежий. Местный, заявил он. Да, мы живем на чертовом острове у побережья Мэна. Что он себе думает, что мы доставляем их самолетами из Флориды?

– Ты приняла у него заказ? – пожелала узнать Антония.

– Я откусила ему башку! – выпалила Реджина. – Козел! Я приготовлю ему местного лобстера.

– Ты дашь ему то, что он просит, – отрезала Антония. – Тогда он даст тебе денег. Так и работают рестораны.

– Не рассказывай мне о том, как работают рестораны.

Антония скрестила руки на груди.

– Тогда почему ты явилась сюда?

Реджина провела рукой по коротко стриженным волосам.

– Потому что если бы я осталась в зале еще хотя бы на минуту, то убила бы кого-нибудь из твоих драгоценных клиентов. Невелика потеря, но мне не хотелось бы подавать дурной пример Никки.

– Отлично! – Антония сняла фартук и швырнула его Реджине. – Гриль поступает в твое полное распоряжение. Только без фокусов!

– Ну, еще бы, не дай бог, я сделаю что-нибудь ненормальное. Например, возьму настоящую приправу или приготовлю собственный майонез, – пробормотала Реджина. Она обернула тесемки фартука вокруг своей осиной талии и принялась посыпать солью кусочки моллюсков, оттолкнув в сторону Маргред. – А ты что здесь делаешь до сих пор?

Та моментально ощетинилась.

– Жду Калеба.

– О-о, как мило!

Маргред злобно оскалила зубы.

– Если будешь издеваться надо мной, я тебя укушу.

Сочувственный смех смягчил резкие черты угловатого лица Реджины.

– Ладно, ладно, извини меня, пожалуйста. Втюрилась, что ли?

– Что?

– То самое. Секс. Мужчины. – Реджина разложила в корзинке кусочки мидий и ломтики жареного картофеля, умудрившись так украсить их листиками салата и дольками лимона, что получилось изысканное и элегантное блюдо. – Заказ готов! – крикнула она в окошко раздачи.

– Мне нравится секс, – заявила Маргред.

– Мне тоже. Если бы еще я вспомнила, когда занималась им в последний раз. – Реджина скривилась, читая следующий заказ, и вывалила в корзинку замороженные ломтики картофеля фри. – Вот только из-за него мы теряем остатки ума. Сколько раз я клялась себе, что ни за что не буду походить на безмозглых куриц, которые готовы бегать перед мужчинами на задних лапках, и все это только ради того, чтобы на них обратили внимание. Но потом я встретила отца Ника, и – бац! – вся дрожа, я стараюсь попасться ему на глаза, чтобы он одарил меня мимолетной улыбкой.

Маргред ощутила слабый укол любопытства и прилив симпатии. Необычные чувства. Как если бы Реджина была ее подругой. Ее первой подругой у людей, словно она тоже обрастала привязанностями и намеревалась пустить корни на суше.

– А что случилось с отцом Ника?

Реджина пожала плечами.

– Оказалось, что у него нет ни малейшего желания признавать существование мальчика. Мне надоело ждать, когда это случится, и я вернулась домой.

Маргред почувствовала, что должна сказать что-то, сделать ответное признание.

– Раньше мне никогда не приходилось ждать мужчину.

– Значит, у тебя никогда не было свиданий в Бостоне. Эти городские хлыщи вечно таскают с собой сотовые телефоны, чтобы позвонить тебе и сообщить, что они опаздывают.

Маргред даже не пыталась объяснить, что на свидание с ней вряд ли можно опоздать. Ни один смертный мужчина до сих пор не мог устоять перед ее обаянием.

И все-таки, куда же запропастился Калеб?

Один час тридцать шесть минут.

Она сжала губы.

Реджина вздохнула, очевидно, неверно истолковав ее молчание.

– Послушай, с Калебом тебе еще повезло. Он – один из хороших парней. Собственно говоря, увидев его снова, я поначалу даже надеялась…

Дверь распахнулась. На пороге стоял Калеб. От его крупного тела исходил жар и разочарование, глаза обшаривали кухню.

– Вот он, можешь полюбоваться! – перебила Реджину Маргред.

Реджина покраснела до корней волос.

– О-о! Ладно. Забудь, что я тут наговорила. Как бы то ни было, я…

Но Маргред уже не слушала ее. Облегчение, которое она испытала при виде Калеба, ошеломило ее. И порядком разозлило. Она не привыкла заботиться о ком-то. И как теперь, позвольте спросить, она станет жить дальше?

А он, как он живет с этим?

– Ты опоздал, – сказала она.

– Да. – Он и не подумал извиниться. Лицо его было суровым и усталым. – Ты здесь.

Она задрала подбородок.

– Как видишь.

Его глаза, глубокие и непокорные, как море, встретились с ее взглядом, и она вновь ощутила в груди незнакомый трепет. Сейчас она пойдет домой…

– Спасибо, – негромко произнес он.

Она пожала плечами, чтобы скрыть удовольствие, которое доставил ей его взгляд. Ее чувства были слишком свежи, слишком необычны, слишком глубоки, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение.

– Поехали, – сказал он. Маргред развязала тесемки фартука.

Реджина подняла брови.

– И тебе доброго дня.

Но они уже ушли.

* * *

Мэгги откинулась на спинку мягкого сиденья, установленного в кокпите взятой напрокат лодки. Ее силуэт четко выделялся на фоне серебристой глади воды и темно-синего неба. Она была такой красивой, что у Калеба перехватило дыхание. В груди у него поселилась тупая боль, как если бы открылась старая рана.

Она ждала его. На этот раз, по крайней мере, она его дождалась. И он позволил себе надеяться – хотя бы немного! – позволил себе испытать слабое удовлетворение.

Мэгги заметила, что он не сводит с нее глаз. На лице ее было написано удивление, смешанное с вопросом.

– Ты знаешь, куда мы плывем?

Он склонился над кормовыми причальными тросами, чтобы она не разглядела голодного блеска у него в глазах.

– Ты говорила, что в трех милях к востоку от Котиковой бухты расположен какой-то остров. Полагаю, мы узнаем его, когда увидим.

– Если ты вообще сможешь его увидеть, – заметила Мэгги. – Твой брат мог прикрыть его магическим пологом.

Калеб устроился на сиденье рядом с ней, отчего маленькое суденышко закачалось. Вода, темная от теней и тины пополам с мусором, мерно ударялась в покрытые известковым налетом сваи причала. Порыв ветра принес из дока сложную смесь запахов солярки, рыбы, соли и гниения.

– Что это такое?

– Магический полог? – Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать низкое рокотание двигателя. – Вы называете это заклинанием. Оно предназначено для усиления зрения. Или, наоборот, для отвода глаз.

Калебу все еще трудно было соотнести брата, которого он помнил мальчишкой, с русалками и магией.

– И он может сделать это?

Мэгги согласно кивнула головой.

– Чтобы отпугнуть непрошеных гостей.

Причал начал отдаляться по правому борту, когда Калеб направил суденышко к выходу из бухты, заложив широкую петлю, чтобы обойти флотилию рыбацких лодок, стоявших на якоре на мелководье.

– Ты говорила, что остров представляет собой нечто вроде перевалочной базы, верно? Какой смысл оборудовать базу для отдыха, если никто не может найти ее?

– Селки могут. Я тоже могу его найти.

– Отлично. В таком случае, ты будешь штурманом.

Мэгги тряхнула головой, подставляя лицо встречному ветру.

– Согласна. Если только ты не усадишь меня за штурвал.

– Ни за что на свете.

Она, опасно прищурившись, бросила на него недовольный взгляд.

Калеб мягко улыбнулся, и мгновение спустя был вознагражден негромким смехом. Мэгги расслабилась и откинулась на спинку мягкого сиденья.

– Пожалуй, ты прав, – признала она. – Я бы предпочла научиться ходить под парусами, если уж это так необходимо.

– Я мог бы научить тебя, – ровным голосом заметил он. – Если ты останешься.

Взгляды их встретились. В воздухе повисла невысказанная мольба. Останься.

Мэгги первой отвела глаза, чувствуя, как щеки заливает предательская краска. Вдалеке в открытое море направлялся одинокий каяк, весла его блестели на солнце.

– А кто учил тебя?

Калеб понял, что она хочет сменить тему, и не стал возражать.

– Управлять лодкой? Отец. Я начал выходить с ним в море – работал со снастями на корме – в то лето, когда мне исполнилось десять.

В тот год, когда их бросила мать.

Он налег на штурвал, огибая цепочку буйков, оранжевых и белых, красных и желтых, которые обозначали границу шельфа. С тех пор как Калеб последний раз забрасывал сети, минуло пятнадцать лет, но он по-прежнему узнавал личные метки на ловушках каждого ловца лобстеров, а в ушах у него зазвучал голос отца, называвшего их по именам: «Тиббетс, Дальтон, Спратт…»

Ему не хотелось думать о Барте. Не сейчас. Ему не хотелось вспоминать о том, как отец отводил Люси к сиделке, чтобы они могли выходить в море вместе, оставаясь на борту лодки вдвоем, и наблюдать за восходом солнца, надеясь, что наступающий день принесет удачу и богатый улов.

Калеб стиснул штурвал так, что побелели костяшки пальцев. Его грыз червячок сомнения, который шевелился в душе подобно какому-то уродливому созданию, ползущему по океанскому дну.

И еще его мучил вопрос, который он не мог не задать. Вопрос, терзавший его душу с того самого момента, как он наткнулся на отца, притаившегося в глухом переулке позади ресторана.

Но все-таки он задал его.

Потому что такова была его работа.

– Отец… Он возненавидел мою мать после того, как она ушла. Возможно ли, что демон знал об этом? Воспользовался этим знанием. Использовал моего отца.

– Вселился в него, ты хочешь сказать? Калеб прямо взглянул ей в лицо.

– Да.

– Нет, – с уверенностью ответила Мэгги.

Калеб не шевелился, не позволяя себе надеяться и поверить ей.

– Ты абсолютно уверена?

– Я бы знала. Ведь я живу с ним в одном доме, дышу с ним одним воздухом… Я бы почувствовала его. Уловила его запах. Калеб… – Она положила ладонь ему на руку. Он повернулся и взглянул в ее большие, карие, проницательные глаза. – Я бы знала, – негромко повторила Мэгги.

Напряжение чуть-чуть отпустило его оцепеневшие, застывшие мышцы. Руки перестали сжимать штурвал мертвой хваткой.

– Хорошо. Ладно. Спасибо.

Они обогнули скалистый мыс, рассекая темно-синие воды и оставляя в кильватере белый пузырящийся след. Впереди, до самого горизонта, простиралась сверкающая гладь Атлантического океана Свежий ветер подхватил ленточки, которыми Мэгги подвязала волосы, и облепил платьем ее роскошное тело. Она стала похожа на экзотическую резную фигуру, помещенную на носу корабля, полногрудую, отчаянно смелую и прекрасную. Она превратилась в живое воплощение мечты каждого моряка, его надежды вернуться домой после долгого и опасного плавания.

Калеб вдруг понял, что ему трудно дышать. Останется ли она с ним? Или уйдет, унося с собой его мечты и его сердце?

Он откашлялся.

– Вон там живет Уиттэкер.

Мэгги повернула голову, разглядывая большой дом из стекла и гонта, высившийся на оконечности мыса. С улыбкой повернулась к нему, и глаза ее затуманились воспоминаниями.

– Я помню этот утес.

Ах да, утес.

У подножия которого Калеба застал ее купающейся с дельфинами.

К которому он прижал ее спиной, где проник языком в ее рот, одновременно задирая на ней юбку.

Он слизнул соль с губ.

– Вчера я ходил туда. К нему домой.

Он смотрел, с сожалением и радостью, как ее глаза обрели прежнюю остроту и в них проснулась настороженность.

– Зачем?

– Окна его дома выходят на пляж, как раз на то самое место, где на тебя напали, – ровным голосом пояснил Калеб. – В тот вечер его не было на выпускном вечере в школе. И на прошлую ночь у него тоже нет алиби.

Она, нахмурившись, внимательно посмотрела на него.

– И ты пошел к нему домой? Один?

– Я не прошел дальше двери. Он заявил, что чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы составить мне компанию. Или отвечать на мои вопросы.

Мэгги задумалась, и на лицо ее набежала тучка.

– Если он одержим демоном… то наверняка ест очень мало. И спит тоже. Дети огня редко заботятся о теле «хозяина», в которого вселяются.

– Тогда понятно, почему он так дерьмово выглядит, – мрачно заявил Калеб. – К несчастью, этого недостаточно для того, чтобы убедить судью в том, что Уиттэкер может быть убийцей.

– Но ведь тебя это убеждает.

Калеб заколебался.

– Не… совсем. Не до конца. Послушай. В этой работе ты учишься доверять своим инстинктам. Я был у него дома. Ну и что? Никаких кровавых пятен на ковре, все вещи на своих местах. Проклятье! Еще стоя на его чертовом крыльце, я унюхал запах чистящего средства. – Калеб покачал головой, вспоминая подробности своего визита. – Этот малый улыбается, закрывает дверь у меня перед носом, а я замечаю его аквариум. Он у него очень большой, просто огромный. Дорогой, того типа, что так любят ставить в своих приемных зубные врачи, с подсветкой, вентиляцией и пижонскими растениями. Ну так вот… – Калеб сглотнул. – Аквариум был пустой.

– То есть в нем не было воды?

– Как раз вода-то в нем была, – мрачно ответил Калеб. – И фильтр работал. И подсветка была включена. А вот рыбок…

Он вдруг умолк на полуслове. Ему трудно было объяснить сейчас, сидя в лодке, мягко покачивающейся на залитой солнечными лучами глади моря, отчего вдруг подобная мелочь показалась ему настолько важной и странной, что по коже пробежали мурашки.

– Рыбки исчезли, все до одной. Я еще могу понять, если бы умерли одна или две. Проклятье! У меня самого золотые рыбки не задерживались надолго. Но потерять их всех, причем сразу, это…

Непонятно. И странно. Психически ненормально.

– Словом, ему это несвойственно, – заключил Калеб.

– Зато это вполне в духе демона, – заметила Мэгги.

Они обменялись долгим взглядом. Калебу вдруг стало неуютно, холод проник в самую глубину его души.

– Хорошо. – Он сделал глубокий вдох, с трудом проталкивая воздух в застывшие легкие. – В таком случае мне можно не беспокоиться об ордере на обыск и арест.

Ее большие глаза потемнели от замешательства и растерянности.

– Я не понимаю.

Ему уже приходилось поступать так и раньше, когда цели были неясны, а ставки не носили столь личного характера. Не бином Ньютона, в конце-то концов.

– Если Уиттэкер и в самом деле тот, кем ты его считаешь, то это дело никогда не дойдет до суда, – негромко пояснил он. – Это попросту невозможно. Даже если Уиттэкера осудят, я не могу подвергнуть опасности заключенных, среди которых окажется демон.

– И что же ты собираешься делать?

– Я уничтожу его. Если смогу.

Калеб сбросил газ. Они уже прошли три мили. До самого горизонта простиралось подмигивающее море, сверкающая гладь которого покрылась легкой рябью, а волны неспешно догоняли друг друга, спеша к далекому берегу. Лодка мягко покачивалась в объятиях океана, убаюкивая своих пассажиров и внушая им чувство безопасности. Шепот прибоя, запах сосен…

Он вдруг заметил чайку, которая обрушилась с небес, скользнула над водой и… исчезла. Он все понял. Почувствовал, как с морского дна вздымается скалистый утес, пронзая поверхность моря подобно старым, потемневшим от времени костям, и взглянул на Мэгги, ища подтверждения.

Она кивнула.

– Это здесь.

И ее слова как будто приподняли невидимый занавес, из-под которого на ровной поверхности моря начала проступать суша: нагромождение скал, изгиб береговой линии, череда сосен, спускающихся к воде, как строчка нотных знаков.

Калеб коротко рассмеялся, не веря своим глазам.

– Проклятье. Это же настоящий Бригадун.[20]20
  Загадочная шотландская деревушка, которая становится видимой один раз в сто лет, хотя для ее жителей каждый век кажется не длиннее ночи.


[Закрыть]

Из туманной дымки возник короткий причал, приткнувшийся к каменистому берегу. К нему была пришвартована рыбацкая лодка со спущенными парусами.

Сердце у него учащенно забилось.

– Посудина Дилана?

Мэгги лишь пожала плечами в ответ.

Ладно, беспокоиться будем, когда придет время, решил Калеб.

Он привязал их суденышко. Проверил обойму в пистолете.

– Ты не сможешь застрелить демона.

От нетерпения ее голос прозвучал хрипло и отрывисто. Или всему виной беспокойство?

– Да, ты уже говорила мне об этом. – Калеб сунул пистолет в кобуру, и привычная тяжесть на поясе успокаивающе подействовала на него. – Ну и как же мне убить его?

Мэгги, нахмурившись, смотрела на него.

– Демоны бессмертны.

– Как и селки. Но это не помешало Уиттэкеру прикончить твою подругу.

– Потому что вода материальна. А огонь не имеет собственной субстанции. Он не материален. Его нельзя уничтожить. Его можно только запереть.

– Или погасить.

Она открыла рот. И снова закрыла его.

– Да.

– Итак, что я должен сделать?

– Ты ничего не должен делать. Это я должна буду связать его.

– Как ты его свяжешь? Сейчас ты – не селки.

Мэгги зловеще улыбнулась.

– Демон украл у меня шкуру. Но не силу. Я найду способ справиться с ним.

– Это означает, что ты пока не представляешь, как и что нужно делать, – предположил он.

– По крайней мере, у меня есть шанс, – вспылила Мэгги.

– Естественно, у нас есть шанс. – Солдат должен верить в это, как и в то, что есть вещи, за которые стоит сражаться. И умирать. – Мы уравняем шансы, если сумеем заполучить спрятанную шкуру.

– Почему?

– Стратегия отступления. Если ситуация выйдет из-под контроля, ты, по крайней мере, сможешь спастись.

Мэгги нахмурилась.

– Воспользовавшись шкурой Гвинет?

– Она ведь ей больше не понадобится. Разве что у вашего народа есть правила, запрещающие вам поступать таким образом.

– Мне кажется… – Мэгги тряхнула головой. – Селки не мыслят такими категориями. Если шкура попадет ко мне, я приму ее в дар, приму как должное, как принимаю дождь, или восход солнца, или щедрость прилива.

– Значит, ты сможешь уйти, – удовлетворенно заключил Калеб.

– Мое бегство не поможет победить демона.

– Правильно. Вот почему я намерен вернуться и убить этого сукина сына.

* * *

«Он совсем меня не слушал», – с отчаянием подумала Маргред.

Калеб твердо и уверенно стоял на качающейся и норовящей уйти из-под ног палубе. Солнечные лучи упали ему на плечи, одев его в тяжелую рыцарскую броню. Этот сильный, достойный мужчина готов был убивать ради нее.

Или погибнуть самому.

Она содрогнулась всем телом.

До сих пор она никогда не признавала притязаний партнеров на свою лояльность или привязанность. А Калеб завоевал и то, и другое.

Она не понимала, что значит верность, и не восторгалась мужеством, пока не встретила эти качества в нем. Его пример бросил вызов ее убеждениям. Изменил ее.

Маргред прищурилась. И теперь, подумала она, он будет вынужден смириться с последствиями того, чему сам стал причиной.

В предстоящей драке у него не было ни единого шанса победить. И каким-то образом она должна была убедить его в том, что это – ее битва.

– Ты не сможешь сделать этого, – сказала она.

Он упрямо выпятил вперед челюсть, стиснув зубы.

– Нет, могу. Огню нужен постоянный приток воздуха, верно? Иначе он погаснет.

Она растерянно заморгала.

– Я… да, наверное, ты прав.

– Значит, я должен перекрыть ему дыхательные пути. Перерезать ему горло. Отрубить голову. Он не сможет дышать… – Калеб пожал плечами. – И умрет.

Маргред молча смотрела на него. Людям легко говорить о смерти, когда их собственная жизнь так коротка.

Или сама скоротечность существования повышала ценность жизни в их глазах?

– Если демон умрет, то вместе с ним погибнет и приютивший его «хозяин», – заметила она. – Этот человек, Уиттэкер.

Калеб заколебался лишь на долю мгновения. Но этого времени ей хватило, чтобы прочесть в его глазах неотвратимость решения, которое он принял.

– Допустимые сопутствующие потери. Иногда цель действительно оправдывает средства. Кроме того, Уиттэкера вряд ли можно счесть невинной жертвой.

– Он меня не интересует. Я беспокоюсь о тебе.

– Милая, уж с адвокатишкой средних лет я как-нибудь справлюсь.

Она упрямо задрала подбородок.

– А как ты намерен справиться с тем, что тебя арестуют за его убийство? Какую стратегию отступления ты придумал для себя?

– Со мной все будет в порядке, – уверенно ответил Калеб. – Я могу сказать, что это была самозащита или что-нибудь в том же роде.

Она молча смотрела на него во все глаза, ошеломленная и раздосадованная одновременно. Как он может так легко отмахнуться от жизни, которую столь тщательно выстраивал, от работы, которая столько для него значила? Неужели он не отдает себе отчета в том, какой опасности подвергается?

А потом она поняла.

Напротив, он слишком хорошо представлял себе опасность.

И не беспокоился о будущем потому, что не надеялся остаться в живых.