Текст книги "Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей"

– Которое состоялось опять тут, на этом же самом месте, но уже при сданной курсовой работе, – завершила я папаин рассказ, быстро подойдя к своим родным. – А мама была уже веселая, счастливая, и ты, папа, еще больше в нее влюбился.

– Точно, – поднял папа вверх указательный палец. – Все так и было, как ты, Иришка, говоришь. Нельзя было не влюбиться: такие красивые девушки не на каждом шагу встречаются. Правда, Мить?

– Правда, – поспешно подтвердил братишка и нетерпеливо добавил: – А теперь пойдемте за мороженым! Я «Фишку» хочу.

Он схватил маму за руку и потянул за собой. Мы с папой быстро двинулись следом, но я, конечно, успела оглянуться на «Дон Кихота», улыбнуться ему на прощанье и шепнуть: «Пока!»

Глава 12. Вот она, розовая! И что из этого?

Когда мы вчетвером возвращались домой после «культпохода» (как зовет мама наши посещения ТЮЗа) и проходили через двор к подъезду, я случайно посмотрела в сторону и увидела Светку и Сашку Иноземцева. Они, стоя на самом солнцепеке, что-то горячо обсуждали, и, видимо, ничего и никого вокруг не замечали – даже меня, подумать только! Я, конечно, не могла такого допустить и, поравнявшись с ними, крикнула:

– Эй! Привет, чубрики!

Они вздрогнули, взглянули в мою сторону и обрадовано замахали руками:

– Привет! Ты куда пропала? Тут такие дела!

– И у меня тоже дела! – крикнула я, сразу вспомнив про Пику, увлеченно смотревшую спектакль. – Через час, как пообедаю, встретимся! Я вам кое-то расскажу!

Тут мы дошли до подъезда, ступили на лестницу, и я услышала любопытный шепот Митьки:

– А что ты им расскажешь?

– Ничего, – сердито ответила я. – Везде ты поспеешь!

Вот еще загвоздка! Я и забыла: сегодня как-никак выходной, братишка дома и ни за что от меня не отстанет, так и будет следом таскаться и наши разговоры подслушивать. А ему совершенно незачем знать про мои со Светкой и Сашкой дела! Он и проболтаться запросто маме может, да и вообще мешаться будет до безобразия. Что же делать? Как от него по-быстрому избавиться? Сразу и не придумаешь… «Ну, ничего! – бодрилась я, входя в квартиру за мамой и захлопывая дверь. – У меня впереди еще целый обед, есть время для размышлений. В первый раз, что ли, мне Митьку сплавлять?»

– Дети, быстро мойте руки. Я сейчас быстро разогрею голубцы, и сразу будем обедать, – сказала мама и ушла на кухню.

– А потом упадем и будем спать, – мечтательно зажмурил глаза папа. – Что-то я так устал за неделю – только бы до подушки.

– Я не буду спать! – сразу заявил Митя.

– Еще как будешь, – строго сказала мама, возвращаясь в комнату с полотенцем через плечо. – Пока ты еще ходишь в садик, сынок. И режим нарушать не надо, чтобы потом снова к нему не привыкать. Руки помыли? Обед-то уже на огне.

Братишка, надув губы, поплелся в ванную. Какая удача! Он уснет, а я скроюсь незаметно! Ай да мама у меня, вот уж выручила! Я, напевая, прошла к умывальнику мимо мрачного Мити, уже вытиравшего руки. Иди скорей обедать, дорогой брат! И потом засыпай еще быстрее! От радости я почувствовала большой аппетит и, наскоро умывшись, полетела в кухню. Мама сразу же поставила передо мной тарелку с дымящимися голубцами, щедро облитыми соусом. Вкуснятина! Я разрезала кушанье на части и, макая в подливку, начала с удовольствием есть. Мама мне раньше рассказывала: голубцы называются так потому, что в прошлые века их готовили непременно из дичи – в том числе и из лесных голубей, добытых на охоте. А вообще это блюдо есть у всех народов – но, понятно, с некоторыми отличиями. На Кавказе, например, мясной фарш заворачивают не в капустные листья, а в виноградные, и называется это «толма». Разрезав второй голубец, я подняла глаза и встретилась с упорным взглядом братишки, Он, рассеянно ковырял у себя в тарелке и о чем-то сосредоточенно думал.

– А кто не будет кушать, тот и мультфильмы вечером смотреть не будет, – объявила мама, обращаясь к Мите.

– Ой, надо быстрей доедать, – торопливо сказал папа. – Что там сегодня по программе? «Человек-паук»? Дай-ка мне, мама, еще один. Наш сын, оказывается, есть-то не умеет. Так что я его обгоню сейчас, да еще и мультики потом посмотрю.

Братишка нахмурился еще больше, представил, видимо, папу вечером в одиночестве перед телевизором, вздохнул и заработал вилкой. Я уже заканчивала свой обед в отличнейшем настроении. Конечно, я – не Митька, и, если бы мне не захотелось после обеда ложиться в постель, никто бы меня заставлять не стал. Но все же следовало позаботиться о том, чтобы успокоить братишку и открыть себе этим путь к бегству. Поэтому, выпив компот и убрав за собой посуду в раковину, я, зевнув, сказала:

– Ох, как я устала! Это ты, папа, хорошо придумал – поспать. Пойду лягу.

Папа усмехнулся, посмотрев на Митю, не отрывавшего взгляд от тарелки с голубцами, которых, по-моему, у него почти не убавилось. Я еще раз зевнула для натуральности, пошла в детскую, разделась и легла. Интересно, что такое хотят сообщить мне Светка с Сашкой? Пика вроде бы не могла ничего нового выкинуть – она ведь в театре была, елки-палки, искусством наслаждалась. Может быть, Марье Степановне надоело ждать, когда мы со Светкой окончательно превратимся из «паразиток» в пай-девочек и она решила напустить на нас остальных своих «работниц» – в помощь Пике? Чтобы ускорить «процесс воспитания»? Или, может, Щука задумал какую-нибудь гадкую месть за вчерашнее? С него станется, дубины стоеросовой, – на такие дела ума у негодяя хватает! Но для этого еще надо, чтобы его во двор выпустили, а Ленькины прогулки не так уж часто бывают, слава его маме! Интересно, в чем же дело? Увлеченная этими мыслями, я совсем забыла, для чего, собственно, легла в постель. Но, кажется, успела закрыть глаза, когда вошел Митя. Только бы ресницы не задрожали, а то этот хитрец мигом догадается, что я притворяюсь, и тогда уж из дома будет трудно вырваться. Я постаралась придать своему лицу выражение сладкой сонной неги. Пусть захочет спать, поросенок, и поскорее! Слышно было, как братишка раздевается возле своей кровати, шурша одеждой. Так, уже лег, кажется. Ага, возится под одеялом, вздыхает обиженно: не хочется ребенку засыпать после обеда, как в садике. Но ничего, это ведь на пользу его здоровью. И еще больше моему, ха-ха! Мне очень хотелось незаметно подсмотреть, закрыл ли братишка глаза и что он вообще делает. Он же у нас такой: может быть, набрал с собой в постель игрушек и утешается себе потихонечку с ними… Я чуть-чуть приподняла ресницы и перевела взгляд на Митю. Ура, все нормально!

И не играет, и не смотрит по сторонам. Закрыл глаза, умница, и ровно дышит! Значит, скоро уснет, и можно будет сразу смыться к друзьям. Я, конечно, хотела бежать немедленно, но лучше было для верности немного подождать – пусть этот любопытный мальчишка задремлет хорошенько! Нетерпение разбирало меня сильнее и сильнее, и я вертелась на подушке, как карась на горячей сковородке. Еще раз, что ли, посмотреть, уснул ли братишка? Ура! Лежит совсем неподвижно, обнял подушку и уже сопит. Интересно, родители улеглись там в соседней комнате или нет? Я внимательно прислушалась: тихо. Бесшумно встала и начала одеваться, торопясь и путаясь в рукавах. Собираясь выскользнуть из комнаты, я бросила последний взгляд на брата. Он так разоспался, что даже начал похрапывать, а на лице его блуждала блаженная улыбка. И тут на балконе грянул «телефон» – значит, Светка с Сашкой уже устали меня ждать и подают знак.

Я мигом выскочила наружу и зажала рукой язычок колокольчика, чтобы больше не звонил. Еще перебудит всех – а самое главное, Митьку! Запрокинув голову, я увидела наверху Светку, которая делала мне отчаянные знаки, указывая пальцем на двор. Я покивала ей в ответ, что поняла и сейчас выйду. Быстро в коридор! Где тут мои босоножки? Странно, я хорошо помнила, что поставила их слева. Пришлось обыскать обувные шкафы, но они так и не нашлись. Митькины фокусы, чьи же еще?! Нарочно спрятал, чтобы я не могла выйти из дома. Но вот фигушки тебе, мой любимый брат, не заставишь ты меня дома сидеть. Я вытащила из шкафа мамины туфли и быстро их натянула: просто здорово, что у нас с ней уже почти один размер, а она их сейчас, в жару, и не носит – поэтому не хватится. Вперед, во двор! Я осторожно открыла дверь, так же тихо захлопнула ее и полетела вниз по ступенькам. Ну, все – я на свободе, наконец-то. На скамейке у подъезда сидела Светка с продуктовым пакетом на коленях и обрадованно махала мне рукой, зовя скорее подойти. Но почему-то она была одна.

– А где Сашка? – сразу спросила я, подходя и садясь рядом.

– Да его «Лорочка» в магазин послала, – отмахнулась Светка. – И дело-то не в этом…

– За продуктами, что ли? – удивилась я.

– Представь себе! У его матери завтра день рождения, – фыркнула подружка. – И она внезапно вспомнила, наверное, что в такие дни люди дома за столом сидят и даже что-то едят.

– Ну, значит, и Сашка завтра хорошо поест. Рада за него, – сказала я. – Но сегодня вечером надо бы его как-то опять угостить…

– Не расстраивайся, Ир! Он уже, по-моему, два раза прошел по двору с полной сумкой – я из окна видела – и в третий раз уже с двумя кошелками побежал. Так что, я думаю, еды у них теперь будет много, хватит и сегодня поужинать. Да вон он идет, смотри, еле тащит, и довольный – аж цветет, – рассмеялась Светка.

Действительно, к нам медленно подходил Иноземцев, с трудом волоча две огромные сумищи – одну, похоже, с картошкой, а вторую с какими-то мешочками – мукой или сахаром. Он, пыхтя из последних сил, сбросил свою ношу у скамейки, весело улыбнулся, сел рядом и сказал мне:

– Привет!

– Привет, пчелка! – ответствовала я. – Мед в улей таскаешь?

– Угу, стараюсь, – в Сашкином голосе так и сквозила радость.

И я хорошо его понимала. Конечно, как не развеселиться, если в доме наконец-то появилась еда! Раз он третий раз идет из магазина, значит, у них сегодня капитальная закупка продуктов. И отлично.

– Ты оттуда? – вдруг спросила его Светка таинственным голосом.

Сашка кивнул и, покосившись на меня, усмехнулся.

– А она там? – продолжала допрашивать моя подружка тем же голосом.

– Да там, там, куда ей деваться. Идите быстрее! – при этих словах мальчишка встал и взялся за свои сумки. – Я, может быть, еще за чем-нибудь пойду, пока не знаю. Но уже скоро освобожусь – почти все купил. Так вы мне крикните сразу в окно, когда вернетесь, ладно? – и Иноземцев понес тяжелые кошелки к подъезду.

– А кто это она? И почему вы без меня говорите? И откуда оттуда Сашка пришел? – засыпала я подружку вопросами.

– Я тебе, Ир, расскажу, но не сейчас, – решительно объявила Светка.

– Вот еще! – удивилась я. – А когда?

– Да ты понимаешь, надо сперва в универсам сходить, мама просила соли купить: у нас кончилась, – проговорила подружка каким-то очень беззаботным голосом, глядя в сторону.

«Странно, – подумала я. – Что-то она совсем на себя не похожа. И говорит неестественно, как будто роль наизусть выучила». Мне очень захотелось сказать ей: «Зачем ты от меня скрываешься? Думаешь, я ничего не замечаю? Давай-ка быстро рассказывай, что там случилось у вас с Сашкой?» Но я посмотрела на сердито нахмуренные Светкины брови, на ее упрямо сжатый рот и поняла: она мне сейчас ни за что не расскажет о последних событиях (интересно, почему?).

– Ладно уж, идем скорей за твоей солью. Но уж потом… – сказала я подружке, приняв наивный вид.

Мы быстрым шагом вышли со двора и двинулись в сторону универсама. Светка явно очень торопилась, временами чуть ли не бежала. Правда, иногда спохватывалась и начинала выступать гораздо медленнее и солиднее – но скоро опять срывалась с места. Я еле поспевала за ней, а она этого даже не замечала – так же, как и того, что мы всю дорогу молчали (а такого еще вообще не бывало – обычно мы трещим, как две сороки). Сгорая от любопытства и ясно понимая, что совсем не за солью спешит моя подружка, я вбежала следом за ней через широкие створчатые двери в помещение магазина. Тут Светка как бы опомнилась, остановилась и сказала мне фальшиво-беспечным тоном:

– Слушай, Ир! Пока я соли не купила, давай просто по универсаму походим, а? Мне еще кое-что надо посмотреть.

Я пожала плечами в знак согласия, и мы не торопясь пошли вдоль прилавков. Постояли понемногу у всех витрин – и хлебной, и молочной, и кондитерской, и даже вино-водочной. Светка со скучающим видом рассматривала продукты, которые на них были выложено, и следовала дальше. «Что она ищет? – недоуменно думала я. – Соли здесь и близко нет, а она зачем-то ходит». Скоро мы оказались у отдела колбас, и Светка принялась уже гораздо внимательнее изучать всякие мясные батоны-сардельки-сосиски и озабоченно читать ценники. Я смотрела туда же, пытаясь понять, к чему идет дело, но – тщетно. Внезапно над нашими головами раздался сладкий голос:

– Чего желаете? Или опять балуетесь?

– Смотри! – быстро и нервно шепнула мне Светка.

Мы выпрямились и сразу оказались лицом к лицу с толстой-претолстой продавщицей. Ее круглое и плоское, как блин, лицо было все усыпано веснушками и полыхало ярким розовым румянцем. Маленькие голубые глазки смотрели хитро и нахально. Огненно-рыжие волосы торчали из-под белой пилотки, в каких ходят продавцы. Она настороженно рассматривала нас и деланно улыбалась малиново-накрашенным ртом. Потом подняла свою толстую, тоже какую-то розоватую руку и стала зачем-то переставлять стоящие сверху на витрине лоточки с ветчиной и копченым салом. Кого она мне так ясно напомнила? Догадка сразу же ударила мне в голову, и я пораженно крикнула:

– Света! Это же мышь розовая! Из Сашкиного сна у бабки!

Подружка довольно засмеялась и кивнула в ответ.

– Кто это мышь?! Очумели совсем, дебилки драные?! – басом заорала тетка. – Вон отсюда! А то как дам по башкам!

Но мы с подружкой только и могли, что таращить на нее глаза и хохотать – действительно как дебилки. Продавщица совсем взбесилась, и ее лицо из румяного стало того же цвета, как у копченого окорока, выставленного сверху витрины на обозрение. Зубы «мыши» оскалились, а голубые глазки вытаращились и побелели от ярости. Вокруг уже начал собираться народ, желая узнать причину шума.

– Во-он, гадючки! – завизжала продавщица, брызгая слюной. – Сейчас охрану позову, и они вам пинков навешают!

– Что это вы, тетенька, так сильно орете? – спокойно проговорил рядом тоненький голосок, и я замерла от жуткого предчувствия, сразу перестав смеяться.

Посмотрела в сторону… Ну, да! Кому же там еще быть-то? Справа от нас, заложив руки в карманы шортиков, стоял мой братец Митя собственной персоной и бесстрашно смотрел снизу вверх прямо в глаза ошалевшей «мыши». Та, отвалив от злости челюсть, в полной прострации проверещала:

– Во, еще один гаденыш пришел! Меня учить, что мне делать! Ползи отсюда, быстро!

Тут она совершила крупную ошибку. Еще никто и никогда не называл Митю гаденышем, и я сразу увидела, как напряглось его лицо. «НУ, держись, будущая свинья! – злорадно подумала я. – Ты еще моего брата не знаешь!» Краем глаза я видела, что и Светка смотрит на эту сцену с веселым интересом: уж она-то была давно знакома с моим короедом и понимала: сейчас что-нибудь случится.

Митя несколько мгновений помолчал, потом вынул руки из карманов и незаметно огляделся. Кажется, осмотр его вполне удовлетворил. Он победно посмотрел на нас с подружкой и вдруг… заревел во все горло. Да так натурально, что я сразу рванулась вперед на защиту братишки и уже, загородив его собой, хотела сказать окорочно-багровой «мыши», что сама она гадина и почти совсем свинья! Но тут Митя, указывая одной рукой на продавщицу, а другой вытирая слезы, жалобно закричал:

– Не дает колбаски! Сама продает, а не дает! Меня мама послала за «докторской», сказала, чтоб купил, – и сразу домой! А она мне говорит: «Ползи отсюда!» А что я маме скажу-у-у? Она меня заруга-ает! А-а-а!

Братишка заорал с новой силой, размазывая по лицу горькие слезы обиды. «Вот артист!» – восхитилась я. Кругом сразу послышались возмущенные голоса:

– Что здесь происходит? Почему ребенок плачет?

– Да продавец его от прилавка гонит!

– Она что, больная?

– Да явно не здоровая!

– Посмотрите на нее. У нее же припадок.

– И зачем таких на работу берут?

– Да еще продавцом!

– Не говорите. Сама бешеная, и ребенка до чего довела!

– Надо администрацию позвать. Безобразие какое! Не плачь, мальчик. Сейчас во всем разберутся.

С лица продавщицы медленно сползала бордовая краска, уступая место серой бледности: к нам, решительно ступая, уже спешила высокая женщина-администратор (это сразу можно было понять по ее начальственному виду и нахмуренным бровям).

– Что – здесь – происходит? – раздельно и громко спросила она, останавливаясь перед прилавком.

– А то, что нечего таких продавцов на работу брать, – ехидно ответил какой-то дед.

– Каких? – поинтересовалась администратор.

– Бешеных! Хамок отъявленных! Которые детей пугают, а не колбасу продают! – загудела толпа.

– Кого она напугала? Тебя, мальчик? – склонилась над Митькой начальница.

Мальчишка, всхлипывая уже из последних сил, кивнул головой и прерывающимся голосом сообщил:

– И меня, и вон тех девочек тоже! – он бестрепетно показал на нас со Светкой. – Они у нее сто грамм «краковской» попросили, а она их чуть не уби-и-ила! – и Митька снова громко заныл.

– Что это значит, Марина Николаевна? – стальным голосом спросила у бледной «мыши» администратор. – Почему вы позволяете себе такие выходки?

– Да это ж одна компания! – хрипло заорала вдруг опять порозовевшая продавщица.

Мы со Светкой переглянулись и весело хихикнули: дошло, наконец! Увидев это, «мышь» начала в исступлении тыкать в нашу сторону пальцем. Говорить она от злобы была уже не в силах.

– Вот, опять припадок, – сердито сказала какая-то худенькая женщина в летней шляпке.

– Как же ей не сбеситься, – ядовито добавил все тот же неугомонный старичок. – Она ведь вечно покупателей обсчитывает, вот и спятила от жадности. Ее в больницу надо, а не за прилавок.

– Правильно, пусть полечится! – засмеялся какой-то высокий, красивый мужчина. – Может, и похудеет заодно.

Тут «мышь» широко разинула рот и зарыдала – куда громче Мити! Все замерли, глядя на нее. Особенно растерялась администратор – она просто не знала, что делать, и беспомощно развела руками. Светка незаметно подергала нас с Митей за одежду, показала головой на выход из магазина, и мы трое под шумок быстро выбрались на улицу. Остановившись на крыльце, подружка одобрительно похлопала брата по плечу и спросила:

– А ты откуда взялся, шкет?

– А почему она – «мышь»? – ответил Митька вопросом на вопрос. – Я слышал, вы ее так называли.

– Кто же она, по-твоему? – не растерявшись, пренебрежительно отозвалась Светка. – Человек, что ли?

Братишка ненадолго задумался, потом кивнул в знак согласия. Такой подход к моральным качествам продавщицы он посчитал справедливым. Мы молча пошли по направлению к дому, но мой братишка вскоре рассмеялся и сказал:

– А она заревела все-таки! А то ругала да ругала: сначала вас, потом меня. Но я ее напугал, а вы не могли!

Митя принял горделивый вид, а мы с подружкой прыснули. Мальчишка удивился и нахмурился от обиды, но Светка миролюбиво сказала:

– Не заносись, птенчик. Ты был, конечно, молодцом и плакал так, что… вон Ирка еще чуть-чуть, и ей глаза бы выцарапала. Все тебе поверили, и «мыши» досталось как надо. Но заревела она не от этого, будь уверен.

– А от чего? – ревниво поинтересовался брат.

– А оттого, что этот мужчина – ты видел, такой симпатичный? – сказал: ей и лечиться надо, и худеть.

– Ну, и что?! – изумился Митя.

– А то, что не радуйся чужому горю, – назидательно произнесла подружка. – Вот если бы мне какой-нибудь мальчик… ну, например, из параллельного класса и еще красивый притом сказал такое, я бы знаешь, как расстроилась?

Митька смерил подружку с ног до головы недоверчивым взглядом, стараясь представить ее такой же толстой и грубой, как «мышь», но не смог и недоуменно вздохнул.

– А мама знает, что ты здесь? – запоздало спохватилась я.

– Нет, – честно ответил братишка. – Да и как я бы мог ей сказать, если она спит? А маму будить нельзя! – убежденно добавил этот маленький хитрец.

– А откуда ты узнал, что мы в универсаме? – решила до конца допытаться я.

– Да я сразу за тобой вышел, когда ты мамины туфли без спросу надела, – невинно улыбаясь, ответил вредный жук. – Потом в подъезде спрятался, пока вы на лавочке сидели. Ну, а после за вами…

– Перебежками, – мрачно закончила я. – Так ты, перец, вообще, что ли, не спал?!

– Поспал немножко, – скромно опустил глаза брат, – пока ты не встала. Отдыхать-то надо иногда – ну, хоть минуточку там или две…

– Минуточку! Обманщик ты, вот кто! – разозлилась я. – Притворщик несчастный!

– Сама такая, – отрезал Митька. – Я когда зашел, ты сразу глаза закрыла – типа, спишь, а сама-то… – и он ехидно засмеялся.

Крыть было нечем. Вот шпион растет, почище Пики! Та хоть иногда отвлекается, в театр ходит, спектакли смотрит. А уж этот, если дома, ни за что не отлипнет, как лишай! Стоп.. Я ведь еще не рассказала Светке о происшествии в ТЮЗе, да и последние события надо обсудить. Но нельзя же это делать при брате! И неизвестно, как вообще можно от него избавиться: прогонять неудобно – после его героического поведения в магазине. Я поймала подружкин понимающий взгляд. Светка подмигнула мне, кивнув в сторону Митьки, и хлопнула себя по лбу.

– Ох! – воскликнула она. – Про соль-то я забыла, а мы уже почти домой пришли. Что же мне делать теперь, назад, что ли, в универсам пилить? Да и боюсь я…

– Боишься?! – поразился Митька. – А кого?

– Да кого – этой «мыши» розовой, – дрожащим голосом пробормотала Светка. – А если я ее там опять встречу? Она меня сразу своей массой задавит – да еще сверху утрамбует!

– Эх, ты! – снисходительно усмехнулся обманутый братишка. – Чего трусишь-то? Давай деньги, я схожу.

– И тебе совсем не страшно? – удивленно раскрыла глаза моя ловкая подружка. – Она же вон как на тебя разозлилась, даже говорить не могла. А если ты на нее налетишь нечаянно?

– Пусть попробует догнать! – задорно крикнул маленький глупый Митя. – Давай уж твой пакет заодно, а то в чем я понесу-то? – озабоченно прибавил он, принимая из Светкиных рук смятую денежную купюру.

Получив все, мальчишка помахал нам рукой и солидно, не торопясь направился назад в универсам. Мы улыбнулись. Так, Митька устранен на время, отлично! Можно наконец-то приступить к интересному разговору. Но лучше дойти до нашего подъезда и присесть – так беседовать удобнее, чем на ходу. Мы быстро побежали к нашей заветной скамейке и еще издали увидели, что там уже сидит Сашка, поджидает нас. Совсем хорошо! Наконец-то нас трое, и никого из посторонних. Иноземцев ухмыльнулся при нашем приближении. Глаза его довольно блестели, и от него вкусно пахло жареной картошкой и какой-то сдобой. Значит, он сыт – Светка была права. Надо же, все складывается сегодня на редкость удачно. Но я, не теряя времени, сразу приступила к расспросам:

– Вы мне скажите, как вообще эту «мышь» нашли? Специально, что ли, в универсам ходили?

– Нет, конечно, – протянула Светка. – Просто ты утром пропала, а мы не знали, что у вас сегодня семейное мероприятие. Я тебе и в «телефон» звонила, и в дверь стучала: глухо. Ну, я расстроилась, выхожу во двор. А тут как раз Санек с сумкой рулит и говорит мне: «Пойдем со мной по магазинам! Мать мне столько продуктов велела купить – ходить и ходить за ними. А мне одному скучно», И мы двинули. Сначала в павильоне крабовых палочек взяли – для салата на день рождения его мамы (я тебе уже говорила). Потом в универсам надо было – по списку всякие продукты покупать. Пришли туда, все это ищем, в кассе чеки отбиваем, еду в сумки складываем. Саша говорит: «Погоди, еще вот последнее осталось взять – колбасы „Элитной“ полкило». Ладно, подходим к витрине, смотрим, что там есть, а «мышь» еще не видим. Тут я эту «Элитную» рядом с сардельками углядела и говорю Саньку: «Вот она, здесь! Бери скорее и пошли домой, надоело уже по магазину таскаться!» А он ничего не отвечает, молчит. Я ему опять: «Иди покупай!», а он встал, как пень, смотрит куда-то и – ни слова. Отрываюсь я от колбасок, а он… – подружка невольно засмеялась, – уставился через витрину на продавщицу, как будто влюбился. А она тоже на него вылупилась, как на сумасшедшего, и молчит, даже рот открыла. Я думаю: «Что это с ними? Может, они давно знакомы?» – и говорю:

– Санек, мы вроде бы за колбасой пришли, а?

А он поворачивает ко мне голову, весь белый, и спрашивает:

– Ты что, ее не узнаешь?! – и глазами как сверкнет!

Я смотрю: тетка как тетка, толстая, и рыжая, и лицо у нее красное.

– Нет, говорю. – А что?

А он гудит мне в ухо:

– Да это же мышь, которую я тогда в комнате бабы Маши видел! Только тут она на человека похожа!

И точно, думаю, все совпадает: и колбасный отдел в универмаге, и ее внешность – кроме того, что она просто тетка, а не розовая мышь. Но надо было еще кое-что проверить, тем более что продавщица так и смотрит на нас, глаз не спускает – подозрительными мы ей показались. И правильно, между прочим! Тут я говорю:

– Взвесьте-ка нам полкило «Элитной».

Она еще раз покосилась для порядка, достала палку, отрезала кусок. Положила на весы, а я вижу: там не ровно полкило, а пятьсот десять граммов. Ну, ты знаешь, что я быстро считаю в уме. Пока она там с калькулятором возилась, я уже давно знала, сколько мы должны в кассу заплатить. А «мышь» кусок в пленку завернула и говорит… и кому, главное, – мне! – что, в общем, он стоит столько, будто в нем пятьсот сорок граммов! Я возмутилась и ей сразу:

– Нет, это вы много насчитали!

А она так нагло улыбается и показывает мне цифру на калькуляторе – такую, какую она сказала. А я опять:

– Значит, вы не те кнопки нажали!

И тут, как ты думаешь, что эта «мышь» сделала? – и Светка гордо посмотрела на меня и на улыбающегося Иноземцева.

– Не знаю, говори быстрее! – нетерпеливо приказала я.

Вот еще, будет она мне загадки загадывать!

– Она сделала вот так! – внушительно произнесла подружка и повертела указательным пальцем возле виска. – Точно, как Санек про ту розовую мышь рассказывал. И говорит нам:

– Это вам, дебилам, кое-куда нажать надо! Или платите за колбасу, или уходите.

И тут Санек, – Светка не смогла сдержать смех, хотя и очень старалась, – глаза прищурил и говорит:

– Ну, мы-то не дебилы, мы лучше вас считать умеем! А вот вы сначала мышью были, потом – свиньей, и только сейчас человеком стали. И давно вы?

Она вся синяя стала и как заорет:

– Что-о давно-о-о?!

А Сашка:

– Ну, в женщину превратились?

Она затряслась и куда-то под витрину полезла. Я кричу:

– Санек, бежим скорее! Она там ящик достает, ты же знаешь, сейчас кидать будет! А если попадет?

– А этот, – Светка ткнула в плечо смеющегося мальчишку, – не хочет уходить, прилип к месту и стоит! Ждет, что будет. Ну, тут я его пнула хорошо, чтобы сдвинуть, схватила за руку и потащила подальше. Из магазина выволокла и говорю:

– Ну, ты точно дебил! Чего ждал-то? Чтоб она тебе голову снесла? И так уже ясно: это она, из твоего видения.

А он мне:

– Если это она, то почему не свинья? Зачем ее в человека превратили, такую дуру?

Ну, я припухла, конечно. Откуда я знаю, зачем? И тогда мы…

– Мы решили тебе ее показать, – сказал Сашка. – А уж потом думать, зачем, – всем вместе. И еще интересно было, узнаешь ты ее или нет. Поэтому мы не стали со Светой ничего тебе заранее говорить, для… как это…

– Чистоты эксперимента, – подсказала подружка. – Я и сказала, что надо соли купить, чтоб ты ни о чем не догадалась. На самом деле ничего мне мама не поручала, но надо же было узнать, как ты на эту «мышь» посмотришь. А ты молодец! – сразу поняла, кто она. И еще. Самое главное – это не то, почему она стала человеком, а вообще: что значат все эти мыши – свиньи – тетки и как с ними быть? Что ты думаешь?

Ничего себе вопросики! Нашли профессора! Я в ответ пожала плечами и сказала:

– Нет, давайте вы начинайте. Ты-то, Свет, как считаешь? Кто на самом деле эта продавщица?

– Ну… теперь мы точно знаем: она – живая, а не призрак, который видел Сашка в углу комнаты.

– Но призраком она тоже была, – упрямо возразил Иноземцев. – И мышью была, и потом – свиньей.

– Да, – согласилась подружка, – но почему?

Меня осенило:

– А может, ты, Саш, видел там ее будущее? Ну, она ведь и правда хамка, и обсчитывает, и пальцем у головы крутит – все у нее дураки. И она скоро превратится в мышь, а потом – в свинью?

Я была горда своей догадливостью. Именно так и бывает в фантастических романах, что человек может иногда путешествовать во времени… Воодушевленная этой мыслью, я продолжала:

– Это многое объясняет. К тому же ты, Свет, веришь в сны и в то, что они предсказывают будущее!

– Ну, да! – насмешливо протянула подружка. – Значит, мы в будущем станем мышами?

– Почему? – оторопела я.

– Да потому что покупатели в универсаме в Сашкином видении тоже были мышками, – и та, которая сначала шваброй мела, а потом за колбасой пошла, и которые ее потом благодарили. Вот мы там сегодня много что покупали – значит, скоро превратимся в мышат?

– Погодите, – вмешался Сашка. – Вы забыли, что мыши – это бабы Машины мысли. Они все обозначают, понимаете?

– Правильно, – успокоенно кивнула Светка. – И людей тоже, так ведь?

– Так, – пробормотала я. – Значит, и рыжая в универсаме, и покупатели на самом деле обычные люди.

– Открыла Америку! – фыркнула подружка. – Это давно понятно. Ты скажи, в чем тут суть… Может, они превращались в мышей, наоборот, в прошлом?

– Неважно, в прошлом или в будущем, если помнить, что эти мыши – мысли о людях, – изрек Сашка.

– Как это неважно? – удивилась Светка. – Надо же понять! А вот скажи, Санек, ты, когда бабкины фотографии смотрел, там не видел таких, где пальмы, море, лодка под парусом? Может, твоя баба Маша, когда председателем колхоза была, куда-нибудь по путевке ездила – ну, там, за хорошую работу?

Сашка на минуту задумался, вспоминая. Потом покачал головой и твердо сказал:

– Нет, такого там и близко не было. Все наши места, Сибирь.

Я заметила, как Светка от досады закусила губу. Что ж, и ее теория лопнула: прошлое эти странные мышки Саньку тоже не показали, как и будущее. И тут я вздрогнула от острого, совсем недавнего воспоминания и воскликнула:

– Ой, вы же еще ничего не знаете! Как вы думаете, кого я видела сегодня утром в театре?

– Бабу Машу, что ли? – пошутил Иноземцев.

– Если бы! – усмехнулась я. – Это бы еще ничего, а то – Пику…

Лица моих друзей сразу вытянулись – они, как и я несколько часов назад, тоже, наверное, подумали: «Ну, это уж вообще чепуха какая-то».

– Пику? – недоверчиво спросил Сашка. – А ты ничего не перепутала?