Текст книги "Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей"

Глава 15. Приключения продолжаются

Вафли оказались совсем недурными. Одну я успела схрумкать, пока дошла до пятого этажа, второй решила угостить подружку. Я нажала на кнопку звонка и вдруг подумала: «А интересно, расстроится Светка или нет, когда узнает, что я, а не она все про бабку разгадала?»

За дверью прошелестели шаги, щелкнул замок, и я увидела на пороге свою подругу. Но в каком виде! Нижняя губа распухла и сильно кровоточила под слоем зеленки, которой была смазана. Щека была ободрана, на лбу синяк, глаза смотрели мрачно. Потрясенная, я отступила назад.

– Заходи! – хмуро сказала Светка. – Ну, ты чего? Синяков никогда не видела?

Убедившись, что я не реагирую, подруга схватила меня за руку и втащила в квартиру. Я захлопнула дверь и сочувственно спросила:

– Что это с тобой, Свет?

– Со Щукой подралась, – зло ответила она.

– Когда? – ахнула я.

– Полчаса назад. Видишь, еще кровь идет? – подружка озабоченно посмотрелась в зеркало, висевшее в прихожей. – Что я маме скажу, просто и не знаю, а они с папой уже скоро придут.

– А как это случилось?

– Обыкновенно. Он меня в подъезде подкараулил, гад, когда я из магазина шла. Наверное, издали увидел и решил, как всегда, без свидетелей поквитаться, вот и засел там – знаешь, где батарея. А я-то его вообще не заметила, когда шла к подъезду, представляешь? Только открываю дверь, захожу, а он… стоит. И, знаешь, улыбается, и говорит мне:

– Ну что, ботаничка корявая, попало тебе за картошку? Или ты не всю в меня покидала, и она еще осталась?

А я ему:

– Ботаничка, но не корявая! А картошки у меня еще много! Становись под балкон, опять по башке получишь – сколько хочешь.

А он голову, как бык, нагнул и ринулся. Драка получилась не так себе: видишь, как он меня разукрасил? Но я ему тоже в нос двинула – сразу кровь пошла, – удовлетворенно заключила Светка.

Еще раз критически посмотрев на себя в зеркало, она махнула мне рукой, приглашая в комнату. «Ну, и дела! – ошеломленно думала я, идя за ней. – Наверное, Щука так взбесился, что теперь будет мстить нам до самой смерти».

– Вот только странно, Свет, как он вообще на улице оказался, – посетовала я, садясь на диван. – Раньше мамочка его так часто не выпускала! А теперь – только и оглядывайся! Во двор нам с тобой не выйти, что ли?

Светка пожала плечами:

– Не знаю! Давай больше не будем о нем говорить, ладно? Ты-то что сегодня делала?

Я вздрогнула. О, как мне много надо было сказать подружке – и я ведь с этим шла к ней! Но обо всем, разумеется, забыла, когда узнала, какое горе с ней приключилось. А ей еще скоро предстоит объяснение с тетей Таней по поводу этих боевых ран, и что она ей скажет? Жаловаться моя подружка не любит, но как тут быть-то? Правда, есть дела и поважнее! Сейчас Светка сразу забудет про свои неприятности и даже вообще кто такой этот мерзавец Щука…

– Знаешь, – призналась я, – мне удалось понять самое главное про «бабку из двадцатой» и ее мышей.

– Да ты что?! – изумилась Светка, и ее глаза сразу загорелись. – Ты не шутишь? Это ты сегодня, да, обдумала? Говори быстрее, не молчи!

Я кивнула в знак согласия и уже хотела начать рассказывать. Но подружка внезапно схватила меня за руку:

– Ира, нет. Ты не можешь только мне одной все выложить. Про Сашку-то мы забыли, а он тоже должен услышать, договорились же вчера.

Конечно, она молодец, что об этом вспомнила, но…

– Света, но ему, наверное, сегодня не до того, у его матери – день рождения, – напомнила я подружке. – Он же дома с гостями, ему некогда. И видела бы ты его гостей!

Своим последним замечанием я хотела вызвать Светкино любопытство, но она, похоже, ничего не расслышала. Голова моей неугомонной подруги (кстати, уже очень оживленной и довольной) была занята другим: как добраться до Сашки.

– Знаешь что, – решительно сказала она, – надо его вызвать на улицу. Сами к нему не пойдем – неудобно. Пошлем кого-нибудь из малышей – может, брата твоего?

– Еще чего! – возмутилась я. – Только не Митю! Он же потом нипочем не отвяжется, будто ты его не знаешь.

– Ну ладно, что-нибудь еще придумаем, – отмахнулась подружка. – Там видно будет.

Энергия опять била в ней ключом! Кто бы подумал, что пять минут назад мне было жалко ее просто до слез: такой она выглядела несчастной и понурой. Вовремя я, однако, пришла со своей новостью.

Через минуту мы были уже на улице. Странно, но ни одна из нас даже не вспомнила про Леньку Щукина и связанную с ним опасность. А ведь он вполне мог быть где-то поблизости: битва со Светкой закончилась совсем недавно. Но нет! Наплевать нам было на него и его кулаки. Нас увлекало другое… Как назло, двор был совершенно пуст в этот жаркий час. Подумать только, ни одной малявки не попадалось в поле нашего зрения, хотя обычно сам воздух вокруг звенит и мельтешит от их писка, смеха и беготни. Неужели действительно придется привлекать к этому делу Митю? А так не хочется! Куда же они вдруг пропали-то, его мелкие приятели? Хоть бы один появился, нам бы хватило! Не зная, что делать, мы с подружкой подошли поближе к Сашкиному балкону и задрали головы. Из окон его квартиры неслась громкая музыка и звуки голосов.

– Кричать не имеет смысла, – вздохнула Светка. – Он не услышит в таком шуме. Может, выглянет, а?

И он выглянул! Видимо, все-таки заметив нас под своими окнами, Иноземцев вышел на балкон и помахал рукой в знак приветствия. Мы тоже обрадовано замахали и закричали:

– Саша! Давай сюда! Быстрее!

Он кивнул в ответ: значит, понял и сейчас выйдет. Все складывалось прекрасно, мы его выцепили. Еще чуть-чуть подождать, и…

Иноземцев уже шел к нам от своего подъезда. Он шел и улыбался – значит, рад был встретиться. И лишь оказавшись рядом, заметно удивился и нахмурился: разглядел Светкины синяки.

– Что с тобой? – сразу спросил он, даже забыв поздороваться. – Тебя избили?!

– А, это неважно, – нетерпеливо перебила его подружка. – Тут совсем другое…

– Говори, кто? – потребовал Сашка. – Не может быть, чтоб родители.

– Конечно, нет, – удивилась Светка. – Как ты мог такое подумать? Да они никогда…

– Тогда кто? – не давал сбить себя с толку Иноземцев. – На тебя же смотреть страшно!

– Ну… Щука, – неохотно призналась подружка. – Да зачем тебе? Пусть идет лесом!

Сашка побледнел и сжал зубы. Он здорово разозлился. «Ну, конец теперь Щуке. Получит он по шее», – весело подумала я и, чтобы отвлечь Сашку от мысли о немедленной мести, сказала:

– Да ты послушай! Есть новость, и хорошая. Это то, о чем мы, помнишь, говорили вчера на скамейке. Я обдумала факты и теперь много чего могу рассказать вам со Светой. Ну, про старуху и ее мысли! Только вот у вас сегодня гости…

– Ну, и что? – вызывающе спросил Иноземцев. – Щуке я все равно тыкву разобью!

Н-да, про свою бабу Машу он, похоже, вообще ничего не услышал, его только Ленька интересует и его «тыква». Мы с подружкой беспомощно переглянулись, и Светка решила взять инициативу в свои руки.

– Да его во дворе нет, – спокойно и деловито сообщила она Сашке. – Не пойдешь же ты драться к нему домой?

Иноземцев, чуть подумав, это замечание оценил: его кулаки сами собой разжались и глаза приняли другое, более осмысленное и озадаченное выражение. Ага, дошло!

– А ты что там говорила? – повернулся он, наконец, ко мне. – Что-то про… Ты все разгадала?!

– Да, – подтвердила я. – Вот мы и думали, что надо поскорее собраться, и пошли к тебе. Но у вас гости…

– Видал я таких гостей, – фыркнул Сашка. – Они к матери пришли, и меня это не касается. А я бы… Знаете что? Двигаем ко мне! Вот и поговорим.

Мальчишка при этих словах явно развеселился, даже засмеялся тихонько.

– Зачем? – удивилась Светка. – Уж лучше к нам или к Ире: у вас же полный дом людей!

– Они за столом сидят, в большой комнате, – упрямо сказал Иноземцев, – а у меня своя есть. Вот там и будем. Мать назвала себе гостей, а я что, не могу?

– Но, Саша, – попыталась я еще раз возразить, – они же там наверняка пьяные, будут к нам в комнату лезть, мешать.

– Пусть попробуют, – кратко ответил Сашка и добавил: – Пошли! Чего тут стоять?

И мы со Светкой, переглянувшись, поплелись вслед за ним. Уверенность мальчишки в том, что обстановка для беседы будет нормальной, нас совершенно не убедила. Мы хорошо представляли себе, какими бывают подвыпившие взрослые. Приходилось видеть. Но делать было нечего. Если бы мы отказались, Сашка, пожалуй, мог и обидеться.

Когда мы ступили в подъезд, развеселая музыка, доносившаяся сверху, стала еще громче. Коридор и лестница гремели от залихватского припева:

 
Хорошо! Все будет хорошо!
Все будет хорошо, я это знаю…
 

Так, пришли. Дверь Сашкиной квартиры была старой и давно не крашенной. Из-за нее теперь, кроме звуков песни, были слышны еще и крики – явно нетрезвые. Мы со Светкой сразу струхнули и уже думали, не сбежать ли все-таки. Но Иноземцев уже открыл ключом дверь и пригласил:

– Заходите!

И надо же, как только мы с подружкой шагнули за ним в прихожую, магнитофон резко умолк – видно, его выключили, – и голоса тоже стихли. Пока мы разувались, стояла какая-то странная и напряженная тишина. Сашка бодро сказал:

– Идем ко мне в комнату. Мы сейчас быстро мимо них проскочим, не бойтесь.

Пришлось не бояться, куда денешься! Мелкой трусцой мы поспешили за мальчишкой и вошли в гостиную, полную людей, как раз тогда, когда какой-то лысый красный дядька, держа в руке фужер, провозгласил;

– А теперь еще один тост за нашу дорогую именинницу и… ее детей! – неожиданно прибавил он, вытаращив на нас оловянные глаза.

Гости, сидящие за большим, тесно уставленным закусками столом, тоже с интересом воззрились на нашу троицу. Светка, не выдержав, громко фыркнула. Нарядная «Лорочка», примостившаяся сбоку, недалеко от нас, вздрогнула и покраснела, как вишня. Ее рука, державшая бокал, дернулась, и золотистое вино расплескалось на скатерть.

– Ну, что ты, Геннадий! – укоризненно сказала знакомая нам подруга «Лорочки», которую я видела недавно с тем белобрысым парнем.

Ага, и он тут! Изумленно переводит взгляд с Сашки на нас с подружкой: узнал, наверное. Ну, и пусть!

– У Ларисы Сергеевны только один сыночек, – продолжала между тем крашеная. – Вот он стоит! Это Сашенька!

Она посмотрела на нашего друга с какой-то неуверенной кисло-сладкой улыбкой. Иноземцев в ответ нахмурился и хотел что-то сказать, но тот же лысый дядька перебил его, ткнув в нас коротким волосатым пальцем:

– А они тогда кто? – и с победным видом захихикал.

– Мои друзья, – мрачно ответил Сашка и грубо добавил: – И это не ваше дело!

Тот растерянно захлопал глазами и сразу сел на место. Иноземцев кивнул на дверь смежной комнаты, и мы уже хотели туда идти. Но толстый парень, теперь вполне сообразивший, какую штуку мы со Светкой недавно с ним сыграли, вдруг выпрямился и злорадно спросил во всеуслышание:

– А почему же, Сашенька, твои друзья – такие побитые, драные девочки?

Иноземцев резко повернулся к нему, и мы поняли: сейчас он полезет в драку. Но Светка (молодец!) сразу нашлась и ответила обидчику сахарным голосом:

– Самое главное, что они – не такие жирные и тупые мальчики, как ты!

Гости тихонько захихикали, а толстяк полез было из-за стола, но его удержали и снова усадили, приговаривая:

– Да брось ты!

– Чего с детьми связался?

Небрежно потрогав свою разбитую губу, Светка повернулась и гордо прошествовала в соседнюю комнату. Мы с Сашкой – за ней. Было слышно, как за закрывшейся дверью сразу начали галдеть и запоздало чокаться гости. Нас это уже не касалось: мы укрылись у Сашки.

Его комната была по размерам и расположению точно такая же, как Светкина или как наша с Митей детская. Старые обои с цветочными букетами на стенах, потрескавшийся линолеум на полу. Из мебели – темный стол, два гнутых стула, небольшой старинный шифоньер с зеркалом посередине, в дальних углах – две узкие кушетки. Одна из них была застелена, и под голубым покрывалом угадывалась подушка. Вторая – пустая. «Наверное, на ней раньше спала Сашкина бабушка», – с грустью подумала я. Теперь, как видно, эта кушетка служила диваном, потому что Иноземцев жестом показал нам на нее и потом уселся сам. Усмехнувшись, заявил:

– А жаль!

– Что? – хором спросили я и Светка.

– Что вы не по правде мои сестры, – вздохнул мальчишка. – А было бы здорово, да?

– Да, – неуверенно подтвердила я.

Конечно, Сашка был бы отличным братом, но чтобы моей мамой могла быть …ну, пусть не «Лорочка», а Лариса Сергеевна – это уж вообще! Светка, видимо, подумала о том же самом, потому что растерянно уставилась на фотографию Сашкиной матери, висящую на стене в рамочке. Надо было срочно замять тему, да еще и проверить кое-какие предположения, и я спросила:

– Слушай, Саш! А как этот толстый дурак к вам в гости попал?

– Он оказался сыном Аделаиды Казимировны, – признался Иноземцев, и его лицо сразу напряглось.

– А она кто? – продолжала я любопытствовать.

– Материна подруга, – пробурчал Сашка. – Терпеть ее не могу. Ну, это та, которая сказала, что я – один сын, помнишь?

Я кивнула. Значит, все верно: двое этих неприятных людей – родственники.

– А как же вы с ним встретились? – с интересом спросила Светка. – Ну, когда он сегодня с матерью зашел? А ты что?

– Не обрадовался, – язвительно ответил мальчишка. – Он тоже обалдел, конечно. А что было делать? Не показывать же, какие мы «хорошие» знакомые. Если б я только знал, кого мне Аделаида Казимировна чуть не каждый день расхваливает: и вежливый он у нее, и добрый, и дома помогает! Я, говорит, вас скоро познакомлю, и вы подружитесь. И познакомила сегодня…

Сашка комически развел руками, а мы с подружкой рассмеялись. Вдруг, что-то вспомнив, Светка замолчала. Потом, пытливо посмотрев на Иноземцева, проговорила:

– А ведь мы с Ирой так и не знаем, чего он тогда за тобой бежал. Как-то забылось…

– Я сказал ему, что он нечестно играет, – усмехнулся Сашка, – и не только сказал, а доказал. А парней рядом много было, и это при них случилось. Ну, он и…

– А во что вы играли-то? – оторопела я. – Он такой здоровый парень, и побежал за тобой из-за такой ерунды, из-за игрушечек?!

– В «очко», – отвел глаза мальчишка и, видя, что мы не понимаем, пояснил: – Ну, в карты, на деньги.

– Ну, ты даешь, – осуждающе сказала Светка. – А где вы играли?

– У него дома, – понуро ответил Сашка. – Слышал просто, что к нему ходят за этим, и тоже… Дурак был, это да. Но я же не знал, что он таким мухлевщиком окажется.

– А зачем ты вообще туда поперся? – сердито сказала Светка. – Ты что, картежник?

– Деньжат надо было, – откровенно объяснил Сашка и незаметно для себя облизнулся.

«Наверное, есть хотел», – одновременно подумали мы со Светкой, переглянувшись, но вслух этого, конечно, не сказали. А действительно, где добыть деньги такому мальчишке, как Сашка, если дома пусто, а кушать хочется? Можно, конечно, гордо ответить: пойти и заработать! Но на самом деле все знают, что это ерунда. На работу детей берут с четырнадцати лет, а ему только двенадцать. Раньше, правда, можно было кому-нибудь машину помыть, но теперь это запретили, милиция постоянно ездит, смотрит. Вот и…

– Дурак ты, Саня, – в сердцах сказала я. – Нашел, куда пойти. Там тебя и убить могли. Я слышала, такое бывает. Зачем тогда тебе деньги? И еще признавайся: что он такое перед этим тебе в руке показывал, а ты посмотрел и за ним пошел?

Иноземцев внезапно густо покраснел и еле слышно пробурчал:

– Все вы увидите! Талисман это был.

– Какой талисман?! – поразилась я. – Ты что, в такое веришь?

– Да нет, не то чтобы верю, – отмахнулся мальчишка. – Просто я сначала к нему пришел, посмотрел, как играют – а один парень при мне целую тысячу профукал, и не стал с ними садиться: побоялся деньги потерять. Я же их под это дело занял, у меня всего пятьдесят рублей и было. А если бы проиграл? Ну, повернулся и решил смыться. Но только к своему двору подошел – он меня догоняет и давай уговаривать: новичкам будто бы всегда везет, да чтоб я не трусил, что есть у него такой особый талисман, серебряный, с драгоценным камнем – забыл, как называется – который дает удачу в игре. И если его держать за картами в левой руке, то точно выиграешь, а он пообещал мне его одолжить, если я вернусь назад и стану играть.

– И ты согласился? – недоверчиво протянула Светка. – Поверил в талисман? Никогда бы про тебя такого не подумала.

– А какой он был? – полюбопытствовала я.

– Красивый, – задумчиво ответил Иноземцев. – Такой… весь витой, сверкал, а в середине – камешек.

– Не аметист случайно? – ехидно поинтересовалась моя подружка и бросила на меня лукавый взгляд.

– Нет, кажется, – удивился Сашка. – А вообще-то не помню. Темно-синий такой, а лучи пускал вроде бы малиновые. Толстый сказал, что это брошка, досталась ему от прабабушки, а та всегда ее надевала, когда в карты играла, и ей постоянно везло. Ну, и мне захотелось попробовать – почему, не знаю.

Я подумала, что и сама бы не удержалась и попробовала при виде такой старинной таинственной вещицы – да еще очень красивой. Светка спросила озабоченно:

– И что? Хоть немного помогала тебе эта прабабушкина брошка? Держал ты ее в левой руке или нет?

– Держал, – усмехнулся Иноземцев, – да лучше б я ее никогда и в руки не брал.

– Почему? – удивилась я.

– Да потому что меня то и дело тянуло на нее посмотреть – ну, и смотрел. А толстый в это время карты передергивал, гад. Но он не знал, что я все карты, прошедшие за игру, наизусть помню – и какие были, и в каком порядке. И когда у него опять оказался бубновый туз, сразу его носом ткнул. Он заорал, заспорил, в драку полез, да парни удержали, за меня заступились. Я сказал, что мухлевщикам свои деньги дарить не собираюсь, запустил в него брошкой и ушел. Но он все-таки за мной погнался – я его увидел, когда уже поздно было, и еле успел оторваться, он уже совсем близко подбежал…

– Но его встретили мы с Ирой, – засмеялась Светка, – и талисман не показал толстяку, куда ты делся посреди двора. Только мне интересно, чего он так в тебя вцепился, чтобы уговорить на игру? Денег-то у тебя уж не так много было – а толстяк не отставал, даже брошку тебе совал, лишь бы втянуть в это «очко».

– Не знаю, – пожал плечами Сашка, – сам удивляюсь.

Светка нахмурилась, стараясь найти решение этого вопроса. Задумался и Иноземцев. А вот я могла на него ответить, как мне казалось, о чем и заявила своим друзьям.

– Ну-ну! Говори! – заинтересовались они.

– Тут дело не в этих пятидесяти рублях, – объяснила я. – Просто Сашка ведь играл у него в первый раз, и толстый еще не знал, азартный он или нет, и хотел это проверить.

– Зачем? – усомнился Сашка.

– А затем, – назидательно сказала я, – что если у него дома в карты играют, значит, ему нужно, чтобы постоянно новые люди приходили. И если бы оказалось, что ты азартный игрок, то он бы получил над тобой власть.

– Почему это? – рассердился Иноземцев.

– Да потому, что, продувшись, ты захотел бы отыграться, и опять бы пришел, и опять, и не смог бы остановиться, и принес бы ему кучу денег, а он бы только смотрел да посмеивался. А ты бы и себя самого забыл, лишь бы играть. Хорошо бы было тогда толстому, правда?

– Ну, это бы он обломался, – заявил Сашка, – не стану я все время играть. Что я, дурак?

– А тут не в дурости дело, – терпеливо втолковывала я, – просто кто-то может вовремя остановиться, а кто-то нет. Так моя мама говорит. Прошлым летом в санатории папу один раз соседи по этажу пригласили играть в карты. Он сразу засобирался, и мама ему сказала: «Иди, но только дай слово, что не будешь играть на деньги». Папа завозмущался и начал говорить то же, что ты сейчас. А мама ему: «Нет, дорогой. Люди поумнее тебя, и то не могли с собой справиться. Пушкин Александр Сергеевич, и тот проигрывал многие тысячи и даже наследственные имения, – и не в силах был остановиться, так его захватывал процесс игры. У нас с тобой имений нет, зато детей двое, а ты не знаешь, как поведешь себя – как и никто не знает. А вдруг наши соседи – шулеры? Ты тогда не только все деньги спустишь, но и должен останешься. А они получат над тобой власть». Папа засмеялся: «Вот куда загнула! Какую там еще власть?» А мама ему: «Да какую угодно. На свете, между прочим, много людей, для которых она – слаще меда. Вот попробуй-ка, проиграй таким в карты или хоть как-то оплошай, тогда узнаешь. Они что угодно за нее отдадут, на любое преступление пойдут, лишь бы и дальше людьми манипулировать». Тут меня девчонки с улицы позвали, в волейбол играть. Не знаю, чем разговор закончился. Но что папа деньги не проигрывал, точно знаю. Моя мама очень умная, я ей верю. И точно: есть, и были, и будут такие люди, которые больше всего любят власть – такие, как твоя баба Маша и Великий Инквизитор.

– Кто-кто? – переспросила Светка.

– И опять ты бабу Машу приплела, – обескуражено пробормотал Иноземцев.

Но я не давала сбить себя с толку и настойчиво поинтересовалась у Сашки:

– Теперь ты понял, почему толстяк от тебя не отставал? Только он не ожидал, что ты его фокусы просечешь – такие же всегда думают, что они – самые умнее, а остальные – просто их игрушки. Вот толстяк и обозлился, и побежал за тобой – не по его вышло, а по-твоему, он и не мог перенести. Говори, неужели опять ушами хлопнешь и к нему играть пойдешь?

– Да я там всего два раза и был – в тот день, – оправдывался мальчишка. – Чего ты пристала? Ладно вам, девчонки! И вообще мы о другом хотели говорить.

Сашка выжидательно посмотрел на меня. Я и Светка чуть не подпрыгнули. Конечно! Как мы могли забыть?! Ругаем тут этого горе-картежника, будто бы потом времени не будет. Собрались-то мы по другой причине.

– Говори, Ира! – торжественно произнесла моя подружка. – Только не тяни, ладно? У меня уже совсем терпенья нет!

– Сейчас, – кивнула я в ответ. – Но сначала я спрошу кое-что у Сашки. И тогда уж…

– Ну, и спрашивай, только скорее, – пробурчала Светка, сгорая от любопытства.

– Помнишь, – я обратилась к Иноземцеву, – мы тебе рассказывали про мой сон? Вернее, я рассказывала?

Сашка кивнул, с недоумением пожав плечами. К чему, мол, ты про это сейчас?

– Так вот, – продолжала я, – там ты тоже был, почти в конце. И твоя баба Маша не хотела тебя пустить жить в стеклянный дом, потому что ты в чем-то с ней не соглашался. И никак ей уступить не хотел, только кроссовки свои разглядывал, а сам – ни в какую! Ты, я знаю, эту бабушку очень уважаешь, во всем с ней соглашаешься. Ты и нам предлагал недавно с ней не спорить и делать, как она велит. Но, Санек, наверняка же что-то здесь есть? Пусть в одном деле, но ты ее не послушал. А в каком, если честно?

Иноземцеву мой вопрос очень не понравился. Отвечать на него ему явно не хотелось. Значит, я была права! Что-то тут крылось… По заблестевшим Светкиным глазам я поняла: она тоже, затаив дыхание, ждет ответа. Наконец, Сашка вздохнул и проворчал:

– Ладно, скажу, так и быть. Я еще тогда это знал, когда ты свой сон рассказала. И думал, вы меня сразу спросите. А вы… забыли почему-то. Ну, я и обрадовался, думал, проехали. А тут опять…

Мальчишка снова замолчал. Мы терпеливо ждали. И вот он еле слышно промямлил:

– Если хотите знать, эта Пика сейчас не за вами должна бегать, а за моей матерью, понятно? Но я не согласился…

Мы оторопели. При чем здесь «Лорочка»?!

– Да объясни ты! – прикрикнула Светка. – Чего опять потух-то?

– Помните, я вам рассказывал, как баба Маша мою мать дитем называла и говорила, что она еще в куклы не наигралась? – Сашкин голос окреп, зазвучал увереннее. – Так я вам не все сказал об этом. Старушка, когда мышь от меня отозвала, сразу же предложила… ну, к матери ее теперь подослать. «Ты, – говорит, – не виноват, что она, взрослая женщина, не по земле ходит, а в облаках витает. Ты голодный во дворе носишься, в грязной одежде, а она целыми днями где-то гуляет и знать о тебе не хочет – точно, как младенец глупый, если его без присмотра оставить, так и будет себе играть, все на свете забудет. А если мы с тобой ее пугнем маленько, вреда не будет. Пусть-ка мышь ее куснет пару разочков, напомнит, что дома сын имеется и о нем заботиться надо. Она тогда быстро опомнится и за дело возьмется, мышь-то ей не даст шляться да бездельничать. И будет у тебя, – говорит она, – нормальная семья, как у других детей».

– И что ты? – выдохнула Светка.

– Я сказал: «Нет, не надо этого».

– А почему? – съязвила подружка. – Она же всегда права, твоя баба Маша! И, может, правда бы жизнь у тебя изменилась?

– Да, наверное, – серьезно подтвердил Сашка. – Я точно знаю, мать сильно бы испугалась этой мыши. У нее характер робкий.

– И в чем же тогда дело? – не отставала Светка.

– А в том, что она – моя мать. Это во-первых. А во-вторых, и так дите. А детей пугать нельзя, это общеизвестно.

Светка ошеломленно замолкла. Но мне тут было еще кое-что не ясно, и я спросила:

– А почему ты нам сейчас говорить не хотел, да и тогда тоже? Что здесь такого? Мы же вроде друзья?

– Ну, – нахмурился Сашка, – я думал, вдруг вы разозлитесь на меня?

– За что?!

– Так если бы Пика сейчас за моей матерью следила, то, значит, не за вами. А получается, вроде бы я виноват: отказался от бабы Машиного предложения, и она свою мышь к вам послала.

– За кого ты нас принимаешь? – удивилась Светка. – На что тут вообще злиться-то? Не ты же Пику на нас натравил!

– Ну, все-таки… – Сашка был доволен, что теперь все нам сказал, а мы не рассердились. Видно, ожидал другого.

Внезапно за стеной опять завопил магнитофон. Мы вздрогнули: уже успели забыть, что сегодня здесь – праздник и, значит, шум. Самое интересное было то, что мы в увлечении разговором перестали замечать голоса гостей, и они нам вообще не мешали, хотя наверняка уж в гостиной тихо никто не разговаривал. Но теперь вот… да! Отвлечься от творившегося за дверью было уже невозможно, потому что народ там окончательно развеселился и громко начал подпевать магнитофону:

 
Я буду вместо, вместо, вместо нее,
Твоя невеста, честно, честная, е!
 

Я вообще эту песню не выношу. Глупая она до невозможности. А тут придется слушать! Я уже хотела заткнуть уши, чтобы было не так громко, и приготовилась терпеть. Но вдруг что-то зазвенело и упало с сильным стуком. Голос певицы тоже как-то захлебнулся и умолк – похоже, магнитофон уронили. И тогда женщины разом завизжали, а одна из них хрипло вскрикнула:

– Вася! Отойди от него! Он же пьян!

Сашка одним прыжком оказался у двери, быстро распахнул ее и застыл в проеме. И до нас из гостиной донеслось пыхтенье и звуки ударов. Похоже, там начиналась потасовка. Мы со Светкой испуганно вскочили и тоже бросились к двери. Что за ней делалось! Двое дядек – один из них тот, лысый – изо всех сил тузили друг друга на полу. Трое других мужчин – и среди них наш толстяк – пытались их разнять, но безуспешно. Черноволосая женщина с растрепавшейся прической, видимо, жена Васи – соперника лысого Геннадия – продолжала истошно вопить:

– Ну, что вы смотрите! Он же его убьет! Он, как напьется, всегда такой свинья! Ищет, к кому бы привязаться и потом подраться!

Одна из женщин, рыженькая, с пышными кудрями, оказалась сообразительней остальных. Она побежала на кухню и быстро вернулась оттуда с огромной синей кастрюлей, полной воды. С трудом подтащив свою ношу к дерущимся, она аккуратно и не торопясь, как цветы на клумбе, стала поливать их сверху, приговаривая:

– Вот так, я помню, моя бабушка в деревне соседских мальчишек разливала, когда они перед ее калиткой сцепились. Но те-то хоть маленькие были, лет по восемь, что они понимали? А вы почему деретесь, мужики ведь взрослые, а?

Они не сразу опомнились и еще с полминуты продолжали азартно колотить друг друга, но потом удивились, захлопали глазами и встали с пола.

– Идем домой, Васенька! – истерически всхлипнула черноволосая. – Здесь порядочным людям нельзя оставаться.

Она схватила своего вымокшего мужа за руку и потащила в коридор. За ними, толкаясь, побежали другие гости. Я случайно взглянула на «Лорочку», стоявшую у стены, и невольно пожалела ее: бледная, перепуганная, руки трясутся, из глаз градом – слезы. Сашка, похоже, тоже это заметил, потому что дернулся, рывком закрыл дверь комнаты и насмешливо сказал;

– Все. Банкет закончен.

Потом пошел опять к кушетке и сел на нее, обхватив голову руками. Мы со Светкой опустились рядом, с двух сторон. Мы, конечно, тоже были расстроены, потому что вообще-то подобное зрелище видели впервые. Чтобы взрослые дрались, да еще в гостях, во время праздника! Как им не стыдно-то? Мы просто не знали, что сказать Сашке, как его утешить, поэтому переглядывались и молчали. Понятно, о чем наш друг переживает: такой безобразный скандал в доме, да в день рождения матери, да при нас. Судя по голосам за стеной, почти все уже ушли, потому что слышно было лишь троих: «Лорочку», Аделаиду Казимировну (с ума можно спрыгнуть, пока выговоришь!) и ее белобрысого сыночка. Последние двое, кажется, успокаивали Сашкину мать, потому что оттуда доносилось:

– Да плюньте вы, Лариса Сергеевна! Он козел, козлом и помрет!

– Не кричи, Всеволод. Ты же видишь, она и так побелела, а ты еще… Лучше вот воды принеси. Ну же, Лорочка! Возьмите себя в руки, дорогая, так нельзя.

– Почему они так? – рыдала «Лорочка». – И у меня, как нарочно! И в день рождения!

– Потому что надо знать, кого в дом звать! – сердито сказал Сашка, выпрямляясь и поднимая глаза.

Видимо, толстый Всеволод в гостиной услышал это, потому что вдруг заревел:

– А-а-а, ядреный корень! Там же эти девки еще сидят! Щас они узнают, кто тут жирный и тупой! Я им по второму глазу подобью!!!

Сашка вскочил, как распрямившаяся пружина, и сразу оказался у двери. Он подпер ее плечом и напряженно ждал, когда начнет ломиться Всеволод. Но женщины в соседней комнате не пускали его, видимо, повиснув не его плечах и схватив за руки.

– Ты же, Сева, сам виноват, – первый к ним прицепился., – говорила «Лорочка»

– Нет! – орал толстяк. – Пустите меня! Я их разукрашу! Они надо мной смеялись! Меня обманули!

– А ничего не смеялись! – скороговоркой верещала Аделаида. – Это тебе показалось, ты пьяный был. Пойдем скорее, сынок, тебе надо лечь и уснуть. Простите нас, Лорочка. Видите, нам надо уходить!

Послышалась возня. Видно, Севу энергично толкали к входной двери. Потом еще донесся шум из прихожей, и хриплый голос матери толстяка глухо произнес:

– Вот, Лорочка! Вы мне недавно жаловались, что много у вас домашних забот с мужем и сыном. А я так скажу: это счастье, когда муж есть! Вы не знаете, как трудно детей одной воспитывать. Пусть ваш муж и на Севере работает, но иногда-то приезжает, с сыном справляться помогает. А я-то, видите, как с Севой мучаюсь? Тут можно позавидовать, дорогая, а вы на судьбу сетуете!

Наконец, открылась и захлопнулась дверь, и стало тихо. Сашка тряхнул головой, подошел к нам и сказал: