Текст книги "Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей"

– Но неизвестно, во сколько они ночью полезут к Яне, – заметила я. – А если с вечера ждать их во дворе, они могут нас увидеть и передумают сегодня грабить. А тогда…

– Они придут к окошку в два часа ночи, – со знанием дела сообщила баба Маша. – Моя-то помощница вчера целый день незамеченная за ними бегала, их планы узнала и мне сказала. Вот в это время мы ко мне на балкон потихоньку и выйдем. Как только увидим: они в окно влезли – я сразу милицию вызову.

– А если она приехать не успеет? – выпалила Светка. – И как же там Яна? Они ведь с ней неизвестно что сделают!

– Ну, приехать-то она обязательно успеет, – загадочно сказала старушка. – А Яночку-то мы тем злодеям не оставим, к себе позовем.

– Она не пойдет и даже дверь нам не откроет, – возразил Сашка. – Яна у себя дома от людей прячется и никого знать не хочет.

– Ну, мне-то она откроет, – уверенно сообщила баба Маша. – Но сначала надо куколку предупредить. Вот не думала я, что она так Яночку защищать будет. Посмотришь на нее – просто неженка и больше ничего.

– А вы что, баба Маша, и Косушку тоже знаете? – с загоревшимися глазами спросила Светка.

– Знаю, хотя и не Косушку, – непонятно подтвердила старушка. – А теперь нам в подвал пора. Погодите только, ключ возьму.

И Марья Степановна стремительно вышла из комнаты – даже как будто легкий ветерок пролетел.

– Вот так бабулька! – прошептала Светка. – Вы хоть понимаете, что она задумала? И почему она с Косушкой знакома? В подвал с нами вроде не ходила…

Я и Сашка удивленно покачали головами: действительно, не старушка, а летучий порох – как в «Гарри Потере»! Все она давно знает, все продумала и решила, а самое главное – готова немедленно действовать по составленному плану – хорошо хоть, что вместе с нами! Вполне возможно, что она и одна бы отлично справилась с этим делом

– Берет нас с собой – и за то спасибо, – закончила Светка вслух мою мысль и яростно стала накручивать локон на палец.

– Как там, интересно, Косушка себя чувствует? – нахмурился Сашка. – Мы ей обещали с утра прийти, а сами тут плюшками балуемся.

– Идемте! – энергично позвала нас Марья Степановна, стоя в дверном проеме и показывая нам большой ключ. – Еле нашла. Давно его с места не трогала, вот он и завалился.

– Значит, в подвале она точно не была, – прошептала Светка мне в спину, пока мы гуськом выходили в прихожую. – Откуда тогда…

Смешные черные мышата с глазами-бисеринками уже дружно выталкивали из-под шкафа нашу обувь. Причем каждую пару они вывезли отдельно и аккуратно поставили перед владельцем.

– Какие вы умницы! – сказала я им, застегивая босоножку. – Спасибо.

Мышата в ответ выстроились в одну линию, церемонно поклонились и ровной шеренгой отправились под шкаф.

– Вот оно, – тихо шепнула Светка, – как в твоем сне!

Я испугалась, что Марья Степановна услышит и обидится, но она только снисходительно улыбнулась и скомандовала:

– Быстро выходим. Куколка, бедная, там уж заждалась. Может, думает, что бросили вы ее.

Мы со Светкой покраснели и переглянулись: подумать только, мы в последние полчаса ни разу даже не подумали про Косушку! А уж Щука-то про нее уж точно не забывает – еще вчера, наверное, опять на «мостик» поставил за несговорчивость. И сегодня успел, конечно, побывать, а может, и сейчас там.

– Баба Маша… – начала я.

– Знаю, знаю, о чем расстраиваешься, – сразу откликнулась старушка. – Нет его в подвале, иначе помощница давно бы мне сказала. Совсем одна девчоночка сидит, уже все глазки проплакала.

Я не помню, как скатилась по подвальной лестнице к двери. Замок тихо щелкнул в руках Марьи Степановны, и мы чуть не бегом устремились вдоль «сараек». На последней в ряду, Сашкиной, замок был уже сбит, дверь открыта настежь, а за ней – ничего, совершенно пустое помещение. Иноземцев на ходу заглянул в него и со злостью стукнул по гулко отозвавшимся доскам.

– Что, побывал уже тот крохобор? – отозвалась баба Маша. – Ну, ничего, сегодня ночью-то мы ему хвост прижмем. Все тебе вернет или расскажет, где спрятал.

Мы только переглянулись: вот так уверенность! Интересно, как она заставит этого типа признаться да еще выложить, куда он укрыл то, что вынес из «сарайки»? Наверное, эта удивительная старушка – не только бывший председатель колхоза, а еще и следователь.

Навстречу нам уже спешила сияющая Косушка, На ее чумазом личике ясно виднелись две светлые дорожки – следы недавних слез, и сердце мое сжалось от боли и любви. Я кинулась навстречу кукле и подхватила ее на руки.

– Как ты здесь? – взволнованно спросила я, проглотив подступивший к горлу комок. – Щука приходил?

– Да, – сказала Косушка и нахмурилась.

Я осторожно поставила ее на пол, и она вежливо сказала всем:

– Здравствуйте, Ира, Света, Александр и бабушка Машечка!

Мы со Светкой даже вздрогнули: ага, значит, еще и «бабушка Машечка»? Сашка засмеялся, глядя на наши удивленные лица, а кукла пояснила:

– Мы давно знакомы. Когда-то давно моя хозяйка сильно болела, мама ее была в отъезде, а папа должен был делать доклад на научном конгрессе, и отменить выступление было нельзя.

– И тогда он пришел ко мне, царство ему небесное, – грустно произнесла Марья Степановна, – и попросил поухаживать за Яночкой. Я сразу пришла и потом была с ней две недели, пока мать ее не приехала, царство небесное и ей. И так мы с Яной подружились, так я ее полюбила, что до сих пор и она ко мне забегала, и я к ним ходила. Хорошая семья была, культурная, все друг друга уважали. Никогда, бывало, даже грубого слова не проскальзывало – только тихо, вежливо, с пониманием разговаривали. И вот надо же, какое горе!

Голос старушки сорвался, и плечи бессильно затряслись. Она старалась сдержаться, но не могла.

– Не плачьте, баба Маша, – подошел к ней Иноземцев. – Жалко их очень, но ведь не вернуть уже.

– А «бабушкой Машечкой» вас Яна звала? – тихо спросила Светка.

– И звала, и зовет, – всхлипнула Марья Степановна, вытирая слезы. – Да и родители ее потом стали так величать, следом за ней…

Голос ее уже звучал тверже, и она, сделав над собой последнее усилие, обратилась к нам опять бодро, по-деловому:

– Ладно, ребятки, плакать не время. Надо Яночку из беды выручать.

– А как? – сгорая от любопытства, спросила Светка. – Вы же нам не сказали!

– Нечего пока и говорить, сами скоро увидите, – пообещала баба Маша. – А ты, куколка, как? Допек тебя мальчишка-то или нет, чтобы ты им окно открыла?

– Нет, – звенящим голоском ответила Косушка. – И не соглашусь.

– Молодец, – одобрительно кивнула старушка. – Не выдаешь свою хозяйку! Но ты, милая, больше с Леней-то не спорь, скажи: «Да, буду вам помогать».

– Как это? – возмутилась кукла. – Зачем я лгать буду?!

– А затем, – ласково отозвалась Марья Степановна, – чтобы они и вошли, и грабить начали; и потом за это их милиция заберет. А значит, больше они Яночке угрожать не будут, поняла?

– Поняла, – радостно кивнула Косушка и вся расцвела улыбкой. – Он скоро обещал опять прийти и… и платье на мне поджечь, если я…

Мы со Светкой в ужасе ахнули, а Сашка сразу сжал кулаки и шагнул вперед, словно собираясь драться.

– Негодный какой мальчишка, – осуждающе покачала головой баба Маша. – Бывают же такие – совсем еще ребятишки, а уже изверги! Но теперь уж не подожжет, раз ты больше ему перечить не будешь. И скажи шалопаю этому, чтобы больше сегодня не приходил, не надоедал тебе, а то, мол, передумаю – он и отстанет от тебя до ночи. А там уж, как явится тебя на грабеж звать, иди и делай то, что он скажет, и ничего не бойся. Остальное – наше дело.

– Не буду бояться, – пообещала кукла. – Да теперь уже и нечего, правда?

– Конечно, нечего! – авторитетно заявила Светка. – Потерпи здесь еще немножко, Косушечка, милая, и все будет хорошо.

– Потерплю, – ответила кукла и напомнила нам: – Идите! Щука скоро будет здесь.

– Да, надо торопиться, – согласилась Марья Степановна. – Ни к чему, чтобы он нас здесь застал.

И мы по очереди – первый Сашка – быстро пожали Косушке ее маленькую ручку; при этом каждый тихо прошептал ей что-нибудь ободряющее. Так не хотелось ее покидать одну – на поживу подлецу Леньке! – Но тут Светка указала пальцем в сторону потайного хода и тихо сказала:

– Слышно шаги! Быстрее отсюда!

Мы чуть не бегом – баба Маша замыкающей – поспешили к выходу из подвала, выскочили из него и быстро поднялись по лестнице на улицу. Замок не закрыли: некогда было.

– Ну, и пусть, – махнула рукой Светка. – Щука все равно ничего не обнаружит – опять через свой ход уйдет.

Мы с этим согласились: действительно, опасности нет.

– Я потом сюда вернусь и дверь замкну, – сказала Марья Степановна. – А теперь…

– Что? – нетерпеливо спросили хором я и Светка.

– Идемте к Яночке. Пора ей рассказать, что сегодня ночью готовится, и на свет божий вытащить. Хватит девице сидеть одной, как в темнице, – и старушка решительно засеменила к подъезду, где живет Яна. Мы за ней.

– Глядите-ка, – показала нам на открытую форточку первого этажа Марья Степановна, когда мы уже всходили на крыльцо, – видно, она у нее и днем, и ночью распахнута, жарко же сейчас. А худые люди-то – тут как тут; посчитали, что если девчонка одна живет, то и защитить ее некому. Но забыли злодеи, что и добрые люди рядом есть, никуда они не делись. Так-то!

Скоро мы стояли перед дверью Яниной квартиры. Баба Маша ободряюще подмигнула нам и нажала на кнопку звонка. Ответа не было. Она позвонила опять – долго и настойчиво. Из-за двери послышались шаркающие шаги, и девичий голос недовольно спросил:

– Кто там?

– Это мы, Яночка, – ласково ответила Марья Степановна.

Замок сразу, щелкнув, открылся, и Яна, на ходу запахивая полы старого халатика, бросилась на шею старушке:

– Бабушка Машечка пришла!

– И гостей привела, – ответила та, обнимая девушку.

Яна отстранилась, удивленно посмотрела на нас и спросила:

– А зачем?

Но сразу спохватилась, покраснела и пробормотала:

– Ох, извините. Это я нечаянно. Просто в последнее время дикая стала. Здравствуйте. Заходите.

И она знаком пригласила нас в дом. Баба Маша вошла первая, тихо приговаривая:

– Да и немудрено: все одна и одна. Так и вообще можно забыть, что на свете люди есть.

Пока мы разувались в прихожей, Яна успела переодеться и вышла к нам в светлых брюках и нежно-розовой кофточке, которая очень шла к ее белокурым волосам. Я же, выпрямившись и увидев ее, замерла: передо мной стоял оживший призрак из недавнего сна! «Вот оно! – пронеслось в моей голове. – Но почему мне так страшно? Я ведь уже давно знаю: это Яна заслоняла тогда Косушку в моем видении. А, понятно: просто резко бросилось в глаза сходство между ней и той, прозрачной. Может, Яна была во сне в этой же одежде?» Я старалась вспомнить, но не могла. «Вот и не верь снам, – растерянно думала я, – если они так быстро сбываются! И еще: если она сейчас и правда одета так же, как мне приснилось, то почему? Неужели Яна и в самом деле догадалась еще позавчера ночью, что я скоро найду Косушку и мы со Светкой захотим забрать ее себе? И явилась в мой сон, чтобы защитить от нас куклу? А сейчас дает нам это понять? Эх, знать бы еще точно, где именно сны совпадают с жизнью, а где – нет». Яна заметила мой взгляд и, смутившись, спросила:

– Во мне что-нибудь не так? Ты только прости, я не помню, как тебя зовут, – и покраснела.

– Меня зовут Ира, – облегченно вздохнув (ура, ничего она про нас не знает!), представилась я. – А это мои друзья Саша и Света, если ты их тоже не помнишь. И все в тебе так. Наоборот, ты очень симпатичная.

– Спасибо, – сказала Яна и мило улыбнулась. – Заходите, пожалуйста, а то мы до сих пор почему-то в коридоре стоим.

Действительно, в квартире у Яны было на что посмотреть: много всякой хитрой техники, огромный телевизор, изящная мебель, пышные светлые ковры. Но чувствовалось, что никто здесь себя особо не утруждает уборкой: везде были разбросаны вещи, а на столе и шкафах лежал заметный слой пыли. Хозяйка небрежно кивнула на диван в углу и предложила нам:

– Садитесь. Слушаю вас.

– Ты на меня, Яночка, не обижайся, – сказала Марья Степановна, оглядываясь, – но дом-то ты подзапустила. А Нина, домработница, к тебе что, больше не ходит?

– Нет, – нахмурилась Яна, – и хорошо!

– Почему это? – мягко поинтересовалась баба Маша.

– Потому что как ни придет, сразу ныть начинает: «Сироточка! Бедная! Как ты жить-то будешь?» А я вот ничего, не умерла пока! – отрезала Яна.

– Ну, конечно, – успокоительно проговорила Марья Степановна, – ты жива-здорова. Чего ж сердиться-то? А почему я куколки твоей не вижу – той, красивой, которую отец тебе из Франции привез, царство ему небесное? Она всегда тут, на шкафчике у тебя сидела, а теперь ее нет.

Яна недоумевающе оглядела комнату и пожала плечами:

– Странно, почему-то и правда нет. Надо у меня в комнате посмотреть, – и вышла.

Мы со Светкой уже хотели громко возмутиться таким «незнанием», но Марья Степановна сначала предостерегающе подняла палец вверх, а потом приложила его к губам: тихо! Подружка надула губы и стала демонстративно смотреть в окно. Сашка настороженно ждал, когда вернется Яна. Она и вернулась через пару минут, совершенно расстроенная.

– Я не знаю, куда она делась, – убитым голосом сообщила девушка. – Как будто испарилась! А почему вы на меня так смотрите? – удивилась она, заметив наши со Светкой рассерженные взгляды. – Я что, вру, по-вашему?

Мы обе дружно кивнули, Сашка иронически ухмыльнулся. Яна, вспыхнув от негодования, закричала:

– Да что вы себе позволяете?! Зачем мне вас обманывать?

– А скажи, Яночка, что это у тебя такое под столом стоит? – спокойно вмешалась Марья Степановна. – Вон там, у ножки?

Лицо девушки из бледного стало багровым, почти фиолетовым: «вон там» поблескивала наполовину пустая бутылка водки. Яна сдавила ладонями виски и пробормотала:

– Чего вы все ко мне пристали? То будто я вру, то пью…

– А то нет? – строго спросила старушка. – Кто полбутылки-то выпил? Может, я или вон они? А после пьянки иной раз и не захочешь, а соврешь, потому что ничего не помнишь. Так ведь?

Девушка опустила голову и закрыла лицо руками.

– Вот как, значит, – выговаривала ей баба Маша, – с людьми ты не знаешься, плохие они у тебя. Домработница, такая-сякая, жалеть тебя посмела – в шею ее! Соседи стучат, потому что о судьбе твоей волнуются, помочь хотят – ты им дверь не открываешь! А ее, заразу, – и она указала на водку, – ты и в дом пустила, и утешать себя позволила! А что бы мать да отец твои покойные сказали, на это глядя, знаешь?

– Вы… вы ничего не понимаете! – с обидой сказала Яна.

– Нет, понимаю, – неожиданно мягко ответила старушка. – Ты думаешь, девонька, я горя не знала? Знала, а может, и теперь еще от него не избавилась. Но нельзя так себя распускать, а то и совсем пропасть недолго. Давно пьешь-то?

– С позавчерашнего дня, – призналась девушка. – Вернее, ночи. И вчера тоже.

– А сегодня? – поинтересовалась Марья Степановна.

– Нет, – страдальчески сморщилась Яна.

– Почему?

Девушка вздохнула:

– Голова сильно болит, а ничего не забывается. Все равно помню, что мамы с папой больше нет. И никогда не будет.

Мы растерянно молчали. Действительно, такую беду ничем поправить нельзя – но уж совсем глупо пытаться сделать это при помощи водки. Странная она какая, а еще отличницей была!

– Хорошо, что ты это поняла, – тихо кивнула баба Маша. – Ну, и ладно. Будем считать, все уже прошло. Только вот…

– Что? – рассеянно спросила Яна.

– Куклы ты своей лишилась, когда эту дрянь пила и себя не помнила! – сурово отчеканила старушка.

– Как л-лишилась? – заикаясь, спросила девушка. – Она-то тут при чем?

– А при том, – сердито сверкнула глазами Светка, – что ты ее позавчера ночью из форточки выбросила.

– Я?! Этого не может быть! – вскрикнула Яна. – Мне ее папа подарил, еще давно, и я не могла…

– Могла, – веско подтвердил до сих пор молчавший Сашка. – Сама же убедилась: ее у тебя нет. А еще споришь.

Девушка, вконец потерявшись, дрожащими руками оправила на себе кофточку и тяжело опустилась на стул. В комнате повисла тягостная тишина. Мы ждали, что скажет Яна. Наконец, она, не поднимая головы, угрюмо спросила:

– А с чего вы взяли, что именно в форточку? Под окном, что ли, стояли?

– Нет, – объяснила я. – Она нам сама рассказала, только мы не сразу догадались, что ты – ее хозяйка. Она имя твое называть не хотела.

– Она – вам – рассказала? – изумилась Яна. – Вы что, с ума сошли? Это же кукла!

– Да, и зовут ее Косушкой, – подтвердила Светка. – И она живая: ходит, и плачет, и улыбается, и разговаривает.

– Бабушка Машечка! – жалобно закричала Яна. – Что они такое говорят? Может, я с ума сошла? Косушка какая-то!

– Да, она стала косить после того, как вылетела из окна, – авторитетно заявила я, – и называет себя Косушкой.

– Но мою куклу зовут не так, – пожала плечами девушка. – Похоже, но не так.

– А как? – жадно спросила Светка.

– И я, и папа с мамой звали ее Катюшкой, потому что на коробке было написано по-французски: «Принцесса Катарина…»

– Будет хорошей подругой своей маленькой хозяйке. Очень полюбит ее и никогда не оставит, – выпалила моя подружка.

– Откуда ты знаешь? – побледнев, тихо спросила Яна. – Этого тебе никто не мог сказать!

– Кроме твоей куклы, – ядовито возразила Светка. – Ну что, ты и теперь не веришь, что она разговаривает?

– Кажется, верю, – прошептала Яна. – Но это же какой-то фильм ужасов – только там куклы живые.

– Нет, это еще не ужас, – резонно заметил Иноземцев. – А вот сегодня ночью…

– Погоди, Сашенька, – перебила его старушка. – Не надо так сразу девицу пугать. Я ей сейчас сама все объясню, потихонечку.

– Не надо потихонечку, – резко отозвалась Яна, – лучше сразу. Что там будет сегодня ночью? Говорите!

Марья Степановна одобрительно посмотрела на нее, неторопливо сложила руки на коленях и промолвила:

– Не там, а здесь, девонька. Придут сюда злодеи, дом твой грабить. Потому тебе тут ночью оставаться нельзя, опасно это.

– Вы шутите, бабушка Машечка? – широко открыв глаза, потрясенно спросила девушка.

– Нет, Яночка, не шучу я, – покачала головой баба Маша. – Досиделась ты одна, вот что я тебе скажу. От хороших людей спряталась, чтобы тебе горевать не мешали. А плохие-то не дожидаются, пока ты их позовешь, сами идут, без спроса. Да один-то из них тебе знаком, недавно приходил, вспомни-ка.

Яна задумалась. Потом удивленно подняла глаза на нас:

– Это вы про Севу Понятовского?! Кажется, никто не заходил, кроме него. Но я же его сто лет знаю, мы в одном классе учимся!

Мы в ответ выразительно молчали, и девушка, вдруг заплакав, выскочила из комнаты. Марья Степановна опять крепко приложила палец к губам, и мы не произнесли ни слова, пока громкие рыдания рядом за стеной не затихли и из ванной не донесся шум воды.

– Вот и ладно, – серьезно сказала старушка. – Показалось мне сначала, тверда она духом и не сомлеет, если ей сразу все в лицо сказать… Но ничего, выплачется сейчас и крепче будет. Это горе в ней бьется, выхода ищет.

Через минуту Яна, с опухшим лицом и красными глазами, вошла в комнату и резко сказала:

– Но ведь если меня грабить собираются, то надо в милицию сообщить!

– Сообщим, – кивнула в ответ Марья Степановна. – Но главное, девонька, то, чтобы тебя в это время – в два часа ночи – дома не было. Они-то ничего не заподозрят, а только обрадуются: как же, можно без помех тут орудовать. Ну, а я спокойна буду, если ты хотя бы часов с одиннадцати у меня погостишь. А то ведь всякое бывает: вдруг они надумают раньше к тебе явиться? Что тогда?

– Я приду к вам в одиннадцать, бабушка Машечка, – пообещала Яна. – Мне уже сейчас отсюда сбежать хочется, потому что страшно. Но я не уйду раньше времени – не хочу особо трусить перед Севой.

– Молодец! – улыбнулась старушка. – И не трусь! До одиннадцати дома сиди спокойно – вряд ли они раньше сунутся. Им же надо, чтоб возле дома безлюдно было.

– А сейчас, в июне, почти до двенадцати светло и многие долго гуляют, – заметила Светка. – Так что мы к бабе Маше тоже в это время придем. Не знаю только, что маме сказать.

– А вы и скажите дома: мол, к Марье Степановне идем, – лукаво предложила старушка и засмеялась. – Родители-то ваши хотя и удивятся, но отпустят. Знают они, что ничему плохому я вас не научу.

– Представляешь, Ир, какие глаза будут у наших мам? – фыркнула Светка. – Мы же им вечно на вас, баба Маша, бочку катили. Ой, извините, пожалуйста.

– Да чего уж там, – молодо улыбнулась бывшая «бабка из двадцатой». – Кто старое помянет… Давайте вот до вечера с Яночкой прощаться. У меня еще дел много.

Мы встали и пошли в прихожую обуваться. Яна огорченно последовала за нами – ей очень не хотелось нас отпускать. «Конечно, – думала я, надевая босоножки, – сидела себе девочка спокойно дома, людей почти не видела. И до того у нее было тихо, что она с тоски себе уже и водочки купила, а от нее буянить начала, любимую куклу в форточку вышвырнула – и сама об этом не помнит. И вдруг – бабах! – кто-то ее сегодня грабить идет. Расстроишься тут, пожалуй».

– Какое счастье, что вы ко мне пришли сегодня, – сказала Яна, когда мы стали прощаться. – Я так вам благодарна.

– Счастье, что ты нам дверь открыла, – наставительно ответила баба Маша. – Это тебе понятно, девонька?

Яна кивнула и улыбнулась. Мы вышли на лестничную площадку, и Сашка буркнул девушке на прощанье:

– Смотри, не опоздай к бабе Маше.

– Мы будем о тебе волноваться, – подхватила я. – Помни, что в одиннадцать, и не позже.

– Хорошо, – еще раз пообещала Яна. – Буду обязательно, – и захлопнула дверь.

Мы быстро спустились вниз, и уже перед выходом Марья Степановна сказала:

– Вы погодите две минутки, побудьте пока здесь. Я лучше сейчас одна по двору пройду, чтобы злодеи, если они где-то рядом, вместе нас не видели. Жду вас вечером, сами-то не опоздайте.

И Марья Степановна легким шагом вышла на улицу. Мы подождали на всякий случай подольше двух минут и тоже покинули подъезд не все сразу: сначала Сашка, а через некоторое время мы с подружкой Во дворе, к счастью, не оказалось никого из шайки – мы незаметно, но внимательно обшарили глазами окружающие кусты и скамейки.

Облегченно вздохнув, я сказала Светке:

– Давай хоть посидим, что ли, на нашем месте. А то я уже и забыла, когда мы с тобой в последний раз спокойно болтали.

– Точно, – засмеялась подружка. – Только и знаем бегаем, мышей гоняем, со Щукой деремся.

– И кукол делим, – тихо добавила я.

– Да, – кивнула подружка. – Здорово мы с тобой в Косушку вцепились и тянули в разные стороны.

– Но Саня навел порядок, – прокомментировала я, садясь на уютно нагревшуюся от солнца нашу любимую лавочку, – объяснил нам, дурочкам несчастным, что к чему, чтобы зря не мечтали. Да еще и не Косушка она оказалась, а Катюшка.

– Это неважно, – грустно вздохнула Светка. – Зато какая куколка… Ой, смотри, кто сюда идет!

Я взглянула из-за густых веток сирени в ту сторону, куда показывала подружка. И что же? Прямо к нам неторопливо шествовал через двор Ленька Щукин в сопровождении своих родителей. Все трое, казалось, были чем-то глубоко взволнованы: Зоя Егоровна громко щебетала и взмахивала своими пухлыми руками; отец семейства шел, сильно припадая на больную ногу – видно, что с большим трудом, между тем как палка-костыль была у него в руке (он, похоже, про нее совершенно забыл); Щука растерянно щерился, слушая свою разговорчивую мамашу.

– Сыночек, я так рада! – услышали мы ее тонкий голос. – Кто бы мог подумать?! Я знаю, у тебя обязательно получится, милый.

– Ну, Зоя, не увлекайся, – пытался урезонить ее Щукин отец. – Не забывай: надо еще, чтобы он сам этого захотел. И нужен упорный труд! Слышишь, Леонид? Упорный, без отдыха. Ты ведь уже не маленький и староват для того, чтобы туда поступать.

– Что ты говоришь, Николай?! – возопила Зоя Егоровна. – Его, наоборот, подбодрить надо, а ты…

В этот момент семейство поравнялось с нашей лавочкой, и мы со Светкой дружно гаркнули из-за куста:

– Здравствуйте!

Зоя Егоровна вздрогнула от неожиданности, потом высокомерно подняла тонкие брови и снисходительно проговорила:

– Ну что ж, здравствуйте.

Щукин отец улыбнулся и сказал:

– Здравствуйте, амазонки!

Ленька же, увидев нас, сразу выпятил подбородок от злости и хотел пройти мимо, но отец остановил его, хлопнув по плечу, и спросил:

– В чем дело, Леонид? Как надо ответить на пожелание здоровья?

И незадачливому Щуке не оставалось ничего другого, как пробормотать, краснея и бледнея:

– Здравствуйте…

Сказав это, он до того сам себе удивился, что, уставившись на нас, не мог двинуться с места. Мы со Светкой с трудом удержались, чтобы не расхохотаться: так смешно было смотреть на нашего злейшего врага, одуревшего от собственной вежливости! Его отец, похоже, с удовольствием наблюдал эту сцену, крутя в руке свою палку. Зато его мать быстро выхватила у мужа клюку, поставила ее на землю и сказала:

– Возьми ее правильно. И идемте домой!

Щука сразу опомнился и кинулся бежать. Родители направились за ним, причем отец подмигнул нам на прощанье и весело сказал:

– До свидания, марфы-посадницы!

Его жена скользнула по нам подозрительным взглядом, но ничего, конечно, не поняла (да и где ей знать, кто такая была Марфа-посадница, если она писать – и то не умеет!). Она только возмущенно тряхнула головой и поджала губы, устремившись вслед за своим сыночком.

– Интересно, – сказала я, – что такое у Щуки получится? Мамаша-то просто прыгала от радости.

– И куда, лучше скажи, нашему Ленечке поздно поступать? – фыркнула Светка. – Староват он, видите ли!

– Наверное, в ясельки! – захохотала я. – Он там все горшки от злости распинает, а манной кашкой голову воспитательнице вымажет! Вот его туда и не берут!

– Но если он будет упорно трудиться, причем без отдыха, – серьезно сказала моя подружка, – его туда, может, и примут. Выделят бутылку с соской и кроватку с сеточкой. Расти, Щука, воспитывайся!

И тут, представив себе необыкновенную картину: Ленька – счастливый питомец яслей – мы просто повалились друг на друга от смеха.

– Ох, не могу! – простонала Светка, утирая слезы. – Ну, ты подумай, такой придурок еще и смеет Косушке угрожать, а сегодня будет квартиру грабить.

И наше веселье, конечно, сразу пропало. Мы вспомнили, что до ночи осталось не слишком много времени. А значит, скоро произойдет то, о чем страшно и подумать. И еще неизвестно, закончится ли наше приключение так благополучно, как обнадежила нас Марья Степановна…

– Давай, Свет, зайдем в подвал, – предложила я, – Косушку еще раз навестим. А то сидит она там, бедная, одна, и плачет, наверное. Страшно же ей!

– Пошли, – сразу соскочила со скамейки Светка. – Тем более, что это сейчас безопасно: Щуку родители домой увели, а Неизвестный тоже не придет. Что ему там сейчас делать? – он Сашкину «сарайку» уже обчистил.

Мы быстро спустились по лестнице к подвальной двери, но увы! – она оказалась заперта.

– Ладно, – решила подружка, – давай так: одна из нас через окошко с Косушкой говорить будет, а другая посторожит, чтобы никто не увидел. Потом – наоборот.

Мы так и сделали. Если б вы знали, как обрадовалась бедная кукла моему появлению в окне! Она подбежала к проему и стала с восторгом смотреть на меня из темноты, смутно белея внизу перепачканным личиком.

– Косушечка, милая, – крикнула я, чуть не плача, – скоро ты отсюда выйдешь! И больше уже никогда не будешь сидеть в этом подвале! Потерпи еще чуть-чуть, ладно?

– Ладно, – прозвенела в ответ кукла. – А вы мою хозяйку видели?

– Видели! – торопливо прокричала ей Светка, забыв о своей роли сторожа и бесцеремонно отодвинув меня от окошка. – Она будет рада, когда ты найдешься! Яна так расстроилась, что ты пропала!

В этот момент я, невольно оказавшись в положении часового, услышала, что кто-то открывает изнутри дверь нашего подъезда, и дернула подружку за футболку.

– Пока, Косушечка! Не грусти, ночью встретимся, – успела еще прошептать кукле Светка, пока я старалась оттащить ее в сторону.

Мы быстро, как ни в чем не бывало, отошли к тротуару, и мимо нас тут же пробежал маленький Вовка Савин – дошколенок, живущий на пятом этаже, рядом со Светкой.

– Ну, вот! – с досадой сказала подружка. – Было бы кого пугаться! Выскочил, не дал с куколкой договорить.

– Да ладно, – успокоила я ее. – Главное, мы ее навестили. Вон как она обрадовалась, что хозяйка по ней скучает – даже засмеялась. Пошли скорей домой, до вечера недолго осталось. Давай у нас пообедаем, мама вчера такой плов сварила – пальчики оближешь.

И мы, почувствовав, как жутко проголодались, помчались ко мне домой.

Больше в этот день (до самой ночи) не случилось ничего, достойного упоминания на страницах этой книги. Разве только то, как удивилась мама (папа в тот день задержался на работе), когда я объявила ей вечером, что сегодня в одиннадцать часов приглашена в гости к Марье Степановне.

– Ты – к Марье Степановне?! – мама от изумления чуть не выронила ложку, которой перемешивала салат. – И что, Света тоже?

– Тоже, – небрежно подтвердила я, – а еще Сашка Иноземцев.

Мама некоторое время молча поливала майонезом свое очередное кулинарное достижение, а потом сказала:

– Ну ладно, иди. Марья Степановна, хотя и много ругается, в сущности, очень достойная женщина. И непохоже, чтобы ты такое просто придумала, поэтому я тебе верю. А во сколько вернешься?

– Не знаю, – честно призналась я. – Как получится.

Мама в ответ улыбнулась (но как-то грустно) и вздохнула:

– Ладно, Ирочка. Я давно вижу, что в последнее время ты очень измучилась – уж не знаю только, чем. Ты мне не говоришь. Но очень заметно: ты изменилась в лучшую сторону, даже повзрослела, кажется – раз к Марье Степановне в гости идешь. А ведь ты ее всегда терпеть не могла! Но мне хотелось бы услышать от тебя, в чем, собственно, дело.

– Услышишь, мамочка, – пообещала я. – Скоро я все тебе расскажу. Но только не сегодня, хорошо?

– Хорошо, – устало согласилась она. – Иди, зови Митю, ужинать будем. Расскажешь, когда захочешь. Я тебя не тороплю.