Текст книги "Техника и культура: возникновение философии техники и теории технического творчества в России и Германии в конце XIX – начале XX столетия"

СУЩНОСТЬ ТЕХНИКИ: ДЕЯТЕЛЬНОСТНЫЙ ПОДХОД К ЕЕ ОПРЕДЕЛЕНИЮ

В центре внимания философии техники, естественно, находится проблема смысла, сущности и понятия техники, но, как отмечает X. Ленк в вышеназванном сборнике «Тэхнэ, техника, технология», в ней можно насчитать множество толкований техники. Приведем только некоторые из них. Техника понималась как:

1) прикладное естествознание;

2) система средств:

а) нейтральная по отношению к цели, может употребляться в качестве экономического усилия посредника-переключателя или обходного пути применения для каких угодно целей;

б) по своему определению служащая хозяйственному удовлетворению потребностей и предотвращению определенных действий в качестве порядка исполнения этих действий;

в) служащая вообще облегчению и формированию нашего бытия;

г) представляющая собой уравновешенную совокупность методов и вспомогательных средств действий овладения природой;

3) выражение стремления человека к эксплуатации и власти и желания управлять на основе соответствующих знаний;

4) в онтологической интерпретации – бытийно-историческое развивающееся «раскрытие» и «назначение» природы, например, в снабжении энергией, в управляемой передаче энергии и как наличного материала;

5) в христианско-платоновском толковании – реализация идей, которые извлекаются изобретателем из четвертого царства предустановленных способов решений и реализуются им в анализе или продолжении дела первоначального божественного творения;

6) реализованное или стремящееся к секуляризации самоосвобождение человека через его собственную деятельность, формирование действительности с помощью труда;

7) производство вещей в качестве дополнения объективного мира, что впервые делает человека культурным существом и для него в широком смысле необходимо;

8) эмансипация от ограничений, налагаемых органической природой, прогрессивная замена естественного мира культурным;

9) объективация человеческой деятельности и т. д.

Свести такое многообразие подходов к осмыслению техники воедино возможно только на основе некоторого более широкого подхода к осмыслению технической деятельности. Именно такой подход давала советским исследователям марксистская философия, творчески развитое в ней советскими психологами и философами учение о деятельности. Конструктивность такого подхода к осмыслению техники доказывает обращение сегодня современных германских философов техники именно к деятельностному определению этого ее основополагающего понятия.

В современной философии техники, особенно в связи с конкретными задачами оценки последствий научно-технического развития, также ставится задача формулировки деятельностного подхода к определению понятия «техника». А. Грунвальд, например, критикуя традиционное сведение техники к артефактам, подчеркивает, что в этом случае из поля зрения выпадает целый пласт «технического», например мультимедийные техники, начинающие завоевывать все больше и больше места в нашей повседневной жизни. Исходным же пунктом для анализа техники должна стать не субстанциональная ее сторона (артефакты), а процедурный аспект – способы, методы, т. е. «технология» деятельности, деятельностная сторона техники – регулярность и повторяемость действия. Тогда техника – понятие, объемлющее, во-первых, практику технических разработок и производства артефактов, во-вторых, практику использования или применения техники и, в-третьих, практическую деятельность по изъятию отработавшей техники из употребления (например, ее ресайклинг, депонирование или уничтожение в качестве отходов). Грунвальд понимает под техникой организованную в форме технических правил схему деятельности, одна из главных черт которой – повторяемость, воспроизводимость, а центральное понятие – отношение «цель – средство». Такое понимание техники как деятельности, причем коллективной, предполагает наличие критической рефлексии этой деятельности, т. е. осознание ее истории, современного состояния и перспектив развития, оценку возможных последствий и даже критику техники (Grunwald А. Das Technische und das Nicht-Technische. Eine grundlegende Unterscheidung und ihre kulturelle Bedeutung // Technikbilder und Technikkonzepte im Wandel – eine technikphilosophische und allgemeintechnische Analyse. Hrsg. Von G. Banse, B. Meier, H. Wollfgramm. Wissenschaftliche Berichte FZKA 6697. Karlsruhe: Forschungszentrum Karlsruhe GmbH, 2002. S. 37–39).

Принцип деятельности играет важную роль в философском осмыслении самых различных явлений действительности. При этом деятельность рассматривается как «специфически человеческая форма активного отношения к окружающему миру содержание которой составляет целесообразное изменение и преобразование этого мира на основе освоения и развития наличных форм культуры» (Э.Г. Юдин). В целом именно немецкая классическая философия перенесла центр тяжести с мира природы в сферу деятельности. Как отмечал в своем фундаментальном исследовании «Системный подход и принцип деятельности» (М.: Наука, 1978. С. 268, 284–286, 291) известный советский философ Э.Г. Юдин, «объяснительный потенциал этого понятия оказался существенно большим, чем у понятия природы: во-первых, ориентация на деятельность позволила глубже и точнее понять характер открываемых человеком законов мироздания, поскольку она раскрыла зависимость познания от его наличных форм, а не только от самого объекта; во-вторых, через понятие деятельности был отчетливо выявлен исторический и, более широко, диалектический характер совершающихся в реальности процессов, в том числе и процесса познания». Марксистская философия, развивая учение о деятельности, стала исходить из целостного понимания ее чувственно-практической и теоретической форм, расширив его объяснительный потенциал, что выразилось прежде всего в социально-историческом рассмотрении субъекта деятельности и в толковании самой деятельности как предметной, выдвинув тезис о «двойной детерминации» деятельности «по логике предмета» и «по логике самой деятельности». Другой, тогда опальный советский философ Г.П. Щедровицкий по праву отмечает, что работы Гегеля и Маркса утвердили рядом с традиционным пониманием деятельности другое, более глубокое, согласно которому человеческая социальная деятельность должна рассматриваться не как атрибут отдельного человека, а как исходная универсальная целостность, более широкая, чем сами «люди». Не отдельные индивиды создают и производят деятельность, а наоборот, именно деятельность «захватывает» их и заставляет «вести» себя определенным образом. Деятельностная точка зрения, по Щедровицкому «может быть определена прежде всего как предположение и убеждение, что все „вещи“ или „предметы“ даны человеку через деятельность, что их определенность как „предметов“ обусловлена в первую очередь характером человеческой социальной деятельности, детерминирующей как формы социальной организации мира – „второй природы“, так и формы человеческого сознания. И говоря об их действительном существовании, мы должны иметь в виду прежде всего рамки и контекст человеческой социальной деятельности, ибо все то, что принято называть „вещами“, „свойствами“, „отношениями“ и т. д., – лишь временные „сгустки“, создаваемые человеческой деятельностью на базе захваченного и ассимилированного ею материала» (Щедровицкий Т.П. Избранные труды. М.: Шк. Культ. Полит., 1995. С. 241–279). В качестве основных характеристик деятельности он выделяет пять элементов: задачу, объект, средства, процедуры и продукт (Щедровицкий Т.П. Проблемы методологии системного исследования. М.: Знание, 1964. С. 12). Причем, по словам самого Маркса, определяющий элемент деятельности – средства, поскольку именно они служат показателем общественных отношений, характеризуют производственную деятельность. По мнению советского историка и философа науки И.С. Алексеева, анализ Марксом производственной деятельности можно считать справедливым и для характеристики познавательной деятельности, если заменить слово «экономические» на «научные», «производится» на «познается», «труд» на «познание», «рабочая сила» на «познавательная способность», а поскольку научные эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, именно средства познания – мерило человеческой познавательной способности. Если это утверждение справедливо для научной, то в еще большей мере и для технической деятельности, где орудия (материальные средства) и другие ее средства (идеальные – понятия, схемы, чертежи, компьютерные модели и т. п.) действительно играют решающую роль. Подлинным субъектом деятельности выступает человек не как отдельный индивид, а как общество. «Придание логической первичности понятию „деятельность“ по сравнению с понятиями „субъект“ и „объект“ означает, что как характеристики субъекта, так и характеристики объекта должны определяться характеристиками деятельности». Причем объект понимается функционально (как то, на что направлен отдельный акт деятельности), а сама деятельность задается безлично, т. е. конкретная структура деятельности «зависит от конкретного характера ее задач, используемых в ней средств и совершаемых процедур» (Алексеев И. С. Деятельностная концепция познания и реальности. Избранные труды по методологии физики. М.: Руссо, 1995. С. 27, 30, 31). Именно в этом смысле субъект и объект деятельности существуют лишь в акте повторяющейся деятельности, а сама постоянно повторяющаяся коллективная деятельность – характеристика общественного человека, поскольку именно «практическое созидание предметного мира, переработка неорганической природы есть самоутверждение человека как сознательного родового существа» (Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1958. С. 566). Ее можно сравнить с игрой оркестра, в котором каждая частичная «социальная роль» – дирижера, скрипача, певца и т. д. – важна для постоянного воспроизводства совместной слаженной деятельности. Отдельные ее атрибуты (орудия – например, скрипки, духовые инструменты и т. п. – и иные средства деятельности, например партитура) становятся бессмысленными вне ее контекста. Да и сам продукт – исполняемое произведение – понятен в рамках данной культуры. «Вне деятельности нет ни средств производства, ни знаков, ни предметов искусства, вне деятельности нет самих людей. Точно также и в процессе воспроизводства социума именно деятельность занимает основное место и как то, что воспроизводится, и как то, что обеспечивает воспроизводство». Самый простой способ – непосредственный перенос опыта носителями деятельности. «Особый вид трансляции деятельности образует передача тех знаковых образований, которые использовались при построении деятельности в качестве средств или орудий» (Щедровицкий Г.П. О методе семиотического исследования знаковых систем // Семиотика и восточные языки. М.: Наука, 1967. С. 43).

Э.Г. Лейкин в монографической статье «Система механического производства и история цивилизации (об одной научной проблеме, поставленной и решенной К. Марксом)», опубликованной в сборнике «Механика и цивилизация XII–XIX вв.» (М.: Наука, 1979. С. 392–393), подробно проанализировал понимание техники К. Марксом. Если в ремесленной технике рабочий срастался со средством труда, т. е. с отдельным целостным орудием, «как улитка с раковиной», то в машинном производстве средство деятельности из отдельного орудия, прикрепленного к определенному акту деятельности и индивиду, его исполняющему, становится сложной технической системой, отделенной от частичного субъекта-исполнителя, за которым закрепляется определенная процедура этой деятельности. Он сам зачастую отождествляется с этой процедурой как его социальной ролью в процессе производства. Совокупный же продукт коллективной деятельности получает независимое от его производителей существование, функционируя в обществе в качестве объекта уже иной деятельности – деятельности потребления. Причем для потребителя, как и для частичного рабочего, принцип действия используемой им техники остается чаще всего скрытым. Но и само средство деятельности «есть продукт прошлого труда» и «из всех продуктов труда средство труда – это тот самый предмет, которым и через который работающий в процессе труда проводит свою цель и осуществляет свою деятельность». Наконец, «опыт, познания, наука, заключенные в технике, – это особого рода материализация умственного содержания труда прошлых и нынешних поколений или общий труд человечества», поскольку в них, как в произведениях труда, «дано собственное прошлое самого человечества». Таким образом, техника как средство деятельности также одновременно выступает и как продукт деятельности. В первом – технологическом – отношении «общественный труд выступает не как создающий свои средства, а как применяющий их», во втором же – экономическом – отношении «действует социальный механизм функционирования техники как средства труда в общественном процессе производства» (Механика и цивилизация XII–XIX вв. М.: Наука, 1979. С. 403–406). Ситуация еще более усложняется, когда мы начинаем анализировать мыслительную деятельность.

Современные философы техники в Германии подчеркивают конструктивность идей Маркса для философии техники. Например, X. Ленк в книге «Социальная философия техники» вполне определенно выражает свое мнение по этому поводу: «Маркс был точно так же технологом, как и экономистом, – и с этой точки зрения, как философ техники он был, вероятно, для своего времени даже более выдающимся, чем как экономист или теоретик классов» (Lenk К Zur Sozialphilosophie der Technik. Frankfurt а. M.: Suhrkamp, 1982. S. 16, см. также: S. 15, 66–67). Анализу взглядов Маркса на технику посвящены работы В. Циммерли (Zimmerli W. Karl Marx als Philosoph der Technik. In: Mitteilungen der Technischen Universität Carlo-Wüchelmina zu Braunschweig, 1985. Jg. XX, H. II, S. 48–59) и А. Хунинга (Hüning A. Deutungen vom 19. Jahrhundert bis zur Gegenwart // Technik und Philosophie. Düsseldorf: VDI Verlag, 1990. S. 66–68). Г. Рополь также пишет: «Если философско-исторические и теоретико-экономические соображения во многих отношениях более не являются убедительными, то во всяком случае его философия работы остается достойной внимания, и до сих пор мало уделялось внимания тому, что Маркс оказывается также значительным философом техники» (Ropohl G. Karl Marx: Das Kapital. Nachdenken über Technik. Die Klassiker der Technikphilosophie. Hrsg. von Ch. Hubig, A. Hüning, G. Ropohl. Berlin: Ed. Sigma, 2000. S. 258–263). В сборнике текстов классиков философии техники – Fisher Р. Zur Genealogie der Technikphilosophie // Technikphilosophie. Von der Antike bis zur Gegenwart. Hrsg. von P. Fisher. Leipzig Reclam, 1996 – уделяется значительное внимание анализу вводимого им понятия «работа» (S. 294–309) и приводится отрывок из 3-го тома «Капитала» Маркса (S. 117–143).

Таким образом, как показывает проведенный в рамках данного проекта сравнительный анализ, деятельностный подход к определению сущности техники и «технического» оказывается наиболее конструктивным. Однако следует отметить, что в Советском Союзе он был наиболее разработан в общей, педагогической и инженерной психологии, эргономике и системотехнике, причем результаты этой работы, несомненно, могут быть обобщены на более общий класс технической деятельности вообще. Рассмотрим вкратце основные достижения в этой области.

В советской психологии деятельностный принцип получил конкретизацию, развитие и дальнейшую разработку в трудах Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, П.Я. Гальперина, В.П. Зинченко и других прежде всего в связи с необходимостью решения конкретных задач исследования детской психики, проектирования деятельности оператора в автоматизированных системах управления, профессионального обучения и т. п. Но все эти исследования основываются на некоторых общих методологических принципах, которые мы и постараемся здесь коротко и в общей форме изложить.

Ядром теоретико-методологической программы Л.С. Выготского стало его принципиальное обращение от анализа отдельных психических явлений и процессов к анализу трудовой деятельности. Один из его первых учеников и продолжателей исследовательской программы А.Н. Леонтьев следующим образом характеризует исходные посылки этой программы во вступительной статье к собранию сочинений Л.С. Выготского: в психических процессах человека следует различать два уровня: первый – разум, представленный самому себе; второй – разум (психический процесс), вооруженный орудиями и вспомогательными средствами. Точно так же следует различать два уровня практической деятельности: первый – «голая рука», второй – рука, вооруженная орудиями и вспомогательными средствами; причем как в практической, так и в психической сфере человека решающее значение имеет именно второй, орудийный уровень. Сам Выготский пишет в 1930 г. в тезисах «Инструментальный метод в психологии», что в поведении человека встречается целый ряд искусственных приспособлений, направленных на овладение собственными психическими процессами, которые по аналогии с техникой могут быть по справедливости условно названы психологическими орудиями или инструментами. В качестве примеров таких психологических орудий Выготский приводит язык, разнообразные математические (цифровые и алгебраические) формы, мнемотехнические приспособления, схемы, карты, чертежи, тексты и т. д., которые расширяют человеческие возможности и видоизменяют все протекание и структуру психических функций. Такая расширительная трактовка «орудия» в большей степени отвечает современному представлению «технического» как постоянно воспроизводимой схемы деятельности и как рефлексивного понятия и социального конструкта. По Грунвальду например, использование атрибута «техническое» подчеркивает инвариантность ситуации отношения «цель – средство» и возможность обучения и научения в соответствии с определенной схемой деятельности. Поэтому для определения границы между «техническим» и «нетехническим» важен социокультурный контекст, а не разграничение технических артефактов и не-созданного, не-рукотворного. В этом смысле в принципе все равно, идет ли речь о создании, применении и уничтожении технических артефактов или же о технике интервьюирования, интерпретации текстов, математического доказательства, актерской игры или других социальных «изобретениях» (где таких технических артефактов нет, но есть «психические орудия»), во всех этих случаях имеется в виду техническая деятельность, сфера «технического» (Grunwald A. Das Technische und das Nicht-Technische. S. 40–47). По Выготскому, все же есть существенное отличие между техническим и психологическим орудием. Если первое, как средний член между деятельностью человека и внешним объектом, служит для того, чтобы вызвать изменения в этом объекте, то второе есть средство воздействия на самого себя или другого (на психику, на поведение и т. п.) и ничего не меняет в объекте.

Основы собственно психологической теории деятельности были разработаны учеником Л.С. Выготского А.Н. Леонтьевым, выделяющим такие компоненты деятельности, как мотив, цель и средства ее достижения, составляющие предметное содержание деятельности, которое меняется в зависимости от их особенностей и взаимоотношений. Исходная и основная форма человеческой деятельности – внешняя, чувственно-практическая деятельность. Внутренний план деятельности, внутренние психические операции и действия формируются в процессе интериоризации, которая представляет собой переход от внешних процессов и действий с внешними вещественными предметами в процессы, протекающие в умственном плане. При этом они обобщаются, вербализируются, сокращаются и становятся способными к дальнейшему развитию. Строение деятельности характеризуют три типа специфических единиц: отдельная деятельность, выделяемая по критерию побуждающих ее мотивов, действия-процессы, подчиняющиеся сознательным целям и имеющие относительную самостоятельность по отношению к деятельности, и операции, т. е. способ осуществления действий, представляющих собой технический состав действий, который может быть формализован, экстериоризован и машинизирован (Зинченко В.П., Гордон В.М. Методологические проблемы психологического анализа деятельности // Системные исследования. Ежегодник 1975. М.: Наука, 1976. С. 82–83). Причем внешняя и внутренняя деятельность имеют одинаковое общее строение. Открытие общности их строения Леонтьев считал одним их важнейших открытий современной психологической науки. Эти компоненты образуют макроструктуру человеческой деятельности, дополненную В.П. Зинченко еще одним типом единиц – «функциональными блоками», образующими вместе с прямыми и обратными связями между ними «микроструктуру» деятельности. Подобное понимание операций несколько отличается от трактовки, предложенной А.Н. Леонтьевым, – тем, что операции вызываются к жизни и детерминируются не условиями осуществления действия как таковыми, а лишь функционально значимыми свойствами, входящими в условия, поэтому операция может быть раскрыта с точки зрения функциональной структуры блоков, выполняющих те или иные трансформации входной информации, которые детерминированы целью, задачей и предметным содержанием деятельности (Зинченко В.П., Мунипов В.М. Эргономика и проблемы комплексного подхода к изучению трудовой деятельности // Эргономика. Методологические проблемы исследования деятельности. Труды ВИНИИТЭ: сборник. Вып. 10. М, 1978. С. 50–51).

Развитые Леонтьевым и его школой принципы анализа деятельности имеют большое значение для понимания генезиса и функционирования технической деятельности, одного из наиболее четко структурированных видов целенаправленной предметной человеческой деятельности. Успехи и конструктивность такого рассмотрения предметной деятельности были обусловлены тем, что перед Л.С. Выготским, А.Н. Леонтьевым и их учениками и коллегами стояли практические задачи анализа детской психики и педагогической психологии, а позже эргономического проектирования и автоматизации, компьютеризации деятельности, а также создания систем искусственного интеллекта. Работы по проблемам автоматизации человеческой деятельности выдвинули на первый план различение творческой и нетворческой (рутинной) деятельности, привели к уточнению некоторых понятий, например к дифференциации видов целей (Тихомиров O.K., Бабанин Л.Н. ЭВМ и новые проблемы психологии. М.: Изд-во МГУ, 1986). Это стимулировало разработку новых подходов к анализу деятельности, применению и разворачиванию относительно конкретных видов деятельности, и, что еще более важно, не только их анализа, но и «проектирования». Такое «проектное» отношение к деятельности складывалось не только в технической сфере, как, например, в эргономике и инженерной психологии, где ставился вопрос о проектировании деятельности человека-оператора в сложных человеко-машинных системах, но и в плане педагогической психологии, программированного профессионально-ориентированного обучения, целенаправленного формирования умственных действий. Теория поэтапного формирования умственных действий П.Я. Гальперина стала выражением, применением и развитием деятельностного подхода советской психологии применительно к проблемам обучения. Подчеркивая предметный характер мыслительной деятельности, Гальперин показал, что само мышление есть не что иное, как построение образа предметного содержания этой деятельности, и описал разделенную картину формирования познавательных действий. В одной из своих ранних работ «Функциональные различия между орудием и средством» (Хрестоматия по возрастной и педагогической психологии. М.: Изд-во МГУ, 1980) П.Я. Гальперин выявляет функциональные различия между орудием и средством, имеющие большое значение для понимания становления «технического» как орудийной деятельности. На основе ряда более сложных экспериментов с детьми дошкольного возраста Гальперин формулирует важное, с точки зрения философии техники, для вычленения сущности «технического» определение орудийной операции как системы движений орудия, приводящей к намеченной цели, т. е. из начального состояния к намеченному, или как образец, которым должен овладеть субъект и овладевает им лишь постепенно. Именно в эксперименте, утверждает Гальперин, экспериментатору со всей очевидностью открывается, как одна и та же вещь, включаясь в разные системы операций, меняет свои свойства, свое лицо, свое значение и вместе с тем характер ситуации в целом, как постепенно формируется орудийное отношение к операции. Это доказывает высказанный А. Грунвальдом тезис о приоритете операционального над субстанциональным в процессе формирования технического отношения человека к миру, поскольку источник нового орудийного отношения к предмету, как показал П.Я. Гальперин, не простое усмотрение технико-рационалистической связи цели и средства, а общественное назначение предмета, фиксированное в приемах его употребления. Для ребенка образцы такого употребления задаются взрослыми, для первобытного человека они, видимо, также закреплялись в социальной памяти в виде, например, ритуала. Гальперин предостерегает от ошибки рассмотрения вспомогательного средства у животных как зачаточного орудия. Они суть лишь биологический аналог. Случайно найденные или изобретенные вспомогательные средства закрепляются в общественных отношениях труда и превращаются в орудия, которые с самого начала несут на себе печать общественных приемов употребления, выступающих для отдельного человека в качестве объективной действительности. Это подтверждает тезис Грунвальда, что «категория технического является социальным конструктом», а различение «техническое-нетехническое» носит не онтологический, а прагматический характер и есть результат рефлексии относительно инвариантности исполняемых действий. Не существует технического или нетехнического (в терминологии Гальперина – орудия или вспомогательного средства), поскольку общество конституирует «техническое и нетехническое с помощью предписаний», т. е. задает операционально (Grunwald А. Das Technische und das Nicht-Technische. Eine grundlegende Unterscheidung und ihre kulturelle Bedeutung. S. 41–44).

Поскольку в дальнейшем Гальперин формулирует теорию поэтапного формирования умственных действий, где рассматривается не действие рукой, а умственное действие, то и в роли орудия деятельности вступают заместители объекта, представленные в виде графических схем, физических и знаковых моделей и т. д. Средством же перехода ориентировочной деятельности во внутренний, умственный план становится речь, а умственный план характеризуется тем, что в уме выполняются определенные (умственные) действия. Теория поэтапного формирования умственных действий получила развитие в экспериментальных исследованиях его учеников и последователей, а именно специальному исследованию подверглись процессы свертывания действия в ходе его интериоризации, его автоматизация, формы материализации действия, способы организации ориентировочной деятельности и т. д., что сделало ее более действенной и значимой для практики обучения (Решетова З.А. Психологические основы профессионального обучения. М.: Изд-во МГУ, 1985. С. 72, 84, 88).

Итак, принцип деятельности позволяет нам по-новому взглянуть на природу технического и определить сущность техники, обратившись к систематическому анализу технической деятельности с учетом наработанных в философии, психологии, эргономике и других смежных с ними дисциплинах методологических средств. Деятельность – столь многогранный объект анализа, что каждая исследующая ее дисциплина выделяет в ней свой особый аспект. Например, для кибернетики наиболее характерно описание деятельности как последовательности действий, или операций; в науковедении внимание преимущественно уделяется формам организации научной деятельности и т. д. В философии техники, как мы уже показали ранее, выделяются в качестве определяющего субстанциональный (техника как артефакт) или процедурный (техника как практика, процесс) аспекты. В этом плане, как показывает проведенный сравнительный анализ, достижения советской философской и психологической школ во многом предвосхитили современные исследования сущности и строения технической деятельности, проводимые в Германии. Такой анализ позволяет рассматривать деятельность с точки зрения трех основных способов ее описания: с точки зрения объекта деятельности, как особого процесса и в плане форм организации деятельности, кооперации выполняющих ее индивидов. В соответствии с этой установкой можно выделить и в технической деятельности: ее членение с точки зрения объекта деятельности (этапы разработки технической системы); ее описание с точки зрения форм организации технической деятельности, т. е. как последовательности ее фаз и операций; ее анализ с точки зрения кооперации работ и специалистов (Горохов В.Г. Методологический анализ системотехники. М.: Радио и связь, 1982).

Однако однородное операционное описание необходимо видоизменить с поправкой на разнородность объекта исследования и проектирования – сложной системы, поскольку в нем не учитываются социально-психологические, человеко-машинные и другие связи. Задача состоит не в том, чтобы свести всю сложность процессов в исследуемой и проектируемой системе, зафиксированную в многообразии научных и инженерных представлений, к одному процессу, а в том, чтобы в едином изображении представить все многообразие этих процессов. «Способ функционирования компонента в системе может быть описан в форме закона. Для машинных компонентов такими законами являются законы природы. Специфическими для человека законами являются нормы деятельности… Возникает принципиальное затруднение… С одной стороны, предметом современного системного проектирования является поточная система… Человек, рассматриваемый как компонент этой системы, должен быть представлен в виде поточной системы. С другой стороны, в силу специфики его функционирования в системе такое представление в принципе невозможно». Это связано с тем, что «когда некоторые преобразования, ранее осуществляемые человеком, передаются машине, меняется нормативная структура деятельности». Выход из этой ситуации – переход к иному предметному представлению технической системы как системы деятельности. «Деятельность системы реализуется за счет индивидуальной деятельности человека-оператора и специально организованных естественных процессов, протекающих в машинах. Проектирование систем деятельности – новое, следующее состояние системного проектирования» (Дубровский В.Я., Щедровицкий Л.П. Инженерная психология и развитие системного проектирования // Инженерно-психологическое проектирование: сборник. Вып. 1 и 2. М.: Изд-во МГУ, 1970. Вып. 2. С. 36–38). Таким образом, объектом технической деятельности будет уже не традиционная техническая система (артефакт), хотя и достаточно сложная, а качественно новый деятельностный объект, причем представленный двояким образом: во-первых, это исследуемая и разрабатываемая техническая система, рассматриваемая в плане ее функционирования как система деятельности, в которую включены машинные компоненты в качестве средств или заместителей отдельных компонентов деятельности, а также индивиды в качестве субъектов этой деятельности; и, во-вторых, сама техническая деятельность по ее созданию, также включающая выполняющих ее индивидов и различные средства проектирования, моделирования и т. д. Это коррелируется с догадкой Л. Нуаре о том, что с формой инструмента (от простейшего артефакта до сложной технической системы) связаны две деятельности: та, что создала эту форму (деятельность проектирования), и та, через которую она осуществляется (деятельность использования). В первом случае мы имеем дело с процессом генезиса технической системы, во втором – ее функционирования. Эргономика, например, связана с исследованием и проектированием трудовой деятельности в человеко-машинных системах и включает в себя два блока знаний: знание об объекте (т. е. о трудовой деятельности) и знание о том, как исследовать и проектировать этот объект (т. е. также о деятельности).