Текст книги "Великая Скифия"
Автор книги: Виталий Полупуднев
Жанр: Историческая литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 32 (всего у книги 52 страниц)
На другой день скифские воеводы опять готовили штурм, а на заре третьего дня двинулись к стенам.
Страшный шум и боевые клики нападающих наводили ужас на горожан. Во всех храмах города шли моления и горели жертвенные огни. Все, кто мог носить оружие, стояли на стенах. Рабы и женщины разжигали жаркие костры под котлами со смолою и водой.
Надсадно хрякали рычаги настенных катапульт, глыбы известняка с бархатным шорохом рассекали воздух. Они глубоко шлепались в густую осеннюю грязь, утрамбованную ногами варваров. Иногда выстрелы были удачны, камни попадали в толпы скифов. Тогда со стен слышались радостные восклицания, на которые скифы отвечали воплями ярости и бранью. Диспозиция наступающих была та же. Опять поползло к воротам чудовище с железной головой. Теперь крыша виней имела защиту от огня в виде сырых воловьих и лошадиных шкур.
Пифодор сам руководил работой команды, поставленной обслуживать таран. Грек поглядывал на ворота и подбадривал своих молодцов. Неожиданно увидел между зубцами стены знакомое лицо.
– Орик! – вскричал грек и расхохотался.
– Кто там меня кличет? – грубо отозвался стратег, высовываясь вперед.
– Это я! – ответил весело родосец, махая рукой. – Эй, посол! Почему плохо встречаешь старых друзей?
– А, это ты, бродяга, скифский прихлебатель! Напрасно говоришь, мы встречаем тебя и твоих вонючих хозяев как надо!.. Получи угощение!
Несколько стрел полетело вниз по сигналу Орика. Но грек успел спрятаться под крышей тарана. Взвизгнула ответная стрела. Орик исчез, но гоплит, стоявший за его спиной, не успел посторониться. Пораженный стрелой, он упал, вперед, но вниз не свалился, остался лежать между зубцами стены, свесив руки, как бы протягивая их скифам.
Опять грянул в ворота таран.
Бумм!.. Бумм!.. Бумм!..
Старый Марсак с сотней плохо одетых и слабо вооруженных «ястребов» уже был под стеной.
– Не бойсь!.. Не бойсь!.. Подставляй лестницы, как я учил вас! От стрел загораживайся щитами!..
Старик кипел воинственным пылом и умел зажечь молодежь. Однако стены стояли такие высокие, такие прямые и гордые, что чувство невольной робости охватило многих.
Лестница уперлась в стену верхним концом, основание ее глубоко врезалось в сырую землю. Но тут, к еще большему смущению нападающих, она оказалась короткой.
– Ну? – неистово орал Марсак. – Кто хочет сегодня вечером пить из двух чаш?… Кто первый? А то я сам полезу!
– Да она короткая, лестница-то, дядя Марсак!.. Даже если мы и заберемся по ней до конца, то как дальше?… Греки нам руки не протянут!
– Что? Ага!.. Да, коротковата, проклятая! – Старик на мгновение стушевался, но тут же выпрямился и еще громче закричал:– Чего вы задумались?… Эх вы, воины! Да лестницы никогда доверху не делаются! А арканы зачем у вас?… Закидывай на зубья и лезь!
– Это не дома, на сарай лезть!.. – проворчал кто-то.
Но большинство молодых скифов жаждало подвига, и они дружно стали карабкаться вверх. Остальные прикрывали их стрельбой из луков. Били метко. Стоило показаться греческой шапке между каменными зубцами, как стрела уже несла смерть.
Марсак одобрительно покрикивал, махая рукавицей:
– Так, так! Хорошо! Жгите их стрелами, не давайте одуматься!
Сотни лестниц уперлись в стены города-крепости. Сверху бросили бревно. Оно гулко оттолкнулось от выступа стены и, сделав скачок, со страшной силой ударило по лестнице, облепленной людьми. Лестница переломилась пополам, ее обломки вместе с людьми рухнули вниз. Послышались глухие звуки падающих на землю человеческих тел, дикие крики боли и ужаса.
Толпа штурмующих отхлынула. Многие попадали в ров.
– Не смотри, не смотри по сторонам! – вопил Марсак до хрипоты своим «ястребам». – Знай свое дело!.. Бросай арканы!
Петли арканов взметнулись вверх змеями.
– Зацепили, зацепили!.. Бросай еще!
Молодые скифы повисли на волосяных и кожаных веревках. Ветер раскачивал их и бил о холодную стену.
– Не теряй времени!.. Лезь проворнее – и сразу в кинжалы!
Перспектива схватиться с врагами грудь с грудью оживила молодой задор. Скифы быстро перехватывали руками веревки, упираясь в каменную стену мягкими сапогами. Наверху засуетились. Но стрелы стоящих внизу били по бойницам без промаха, отгоняя защитников.
Палак с конной свитой скакал на жеребце вдоль рва и громким голосом ободрял воинов. Он заметил уловку Марсака с арканами.
– Вот настоящие воины! – загремел он. – Вот с кого надо брать пример! Глядите! Истинному воину никогда не бывает коротка штурмовая лестница. Поддержать их!
На подмогу сотне Марсака явились воины из других отрядов. Старый скиф распоряжался как воевода. Но оценка Палака не прошла мимо ушей херсонесцев. По стенам с криками уже бежали на помощь.
– Скорее! Скорее! – торопил Марсак, сгорая от нетерпения.
Греки перерезали один аркан. Трое воинов полетели вниз. Но сильный и дерзкий парень Нап, тот, что никогда не расставался с синяками под глазами, уже взобрался на стену и вступил в рукопашную схватку. За ним влезли еще несколько самых смелых и ловких. Они дрались с отчаянием, зная, что отступать некуда.
– Скифы на стенах!..
Эта страшная весть подобно молнии пронеслась повсюду. Смятение и хаос усилились. Варвары лезли наверх с необычайным упорством. Сверху падали изуродованные трупы.
– Папай!.. Папай!..
Вместо того чтобы продолжать взбираться на стену каждый на своем участке, скифские воины стали перебегать туда, где имели успех другие, надеясь в числе первых попасть в город и принять участие в грабеже. Начальники охрипли от крика. Но их никто не слушал. Получалась сумятица, весьма выгодная для защитников города. Целые толпы воинов, бросив свои лестницы, бежали наперегонки. Многим казалось, что они опоздали, что в городе уже хозяйничают сарматы. Ругались и негодовали на ходу.
– Зачем только царь допустил роксоланов к осаде! Они растащат все и нам ничего не оставят!
– Говорят, наши ворвались первыми, а роксоланы – вслед за ними!
Слухи рождались мгновенно. Херсонесцы, видя потерю порядка у наступающих, направили все силы на участок прорыва.
Гекатей был одним из первых, кто сразился с дерзкими скифами, взобравшимися на стены. Его противником оказался Нап. И не сдобровать бы молодому телохранителю богини: скиф был увертлив, силен, бился насмерть. Он сумел нанести греку два сильных удара, но того спасли крепкие латы. Зато Нап не имел никакой защиты, кроме собственной храбрости. Его плечи прикрывала домотканая дерюга. Первый же удачный удар противника лишил силы и подвижности его левую руку. Кровь хлынула из раны. Но суровый поденщик не обратил на это внимания, продолжал биться. Рядом дрались, умирали его товарищи, также не имевшие защитного вооружения. В этом была роковая трагедия скифских храбрецов. Они боролись с железными врагами, а сами не имели такой же неуязвимости.
Если бы скифские юноши, взошедшие первыми на стены Херсонеса, имели латы и кольчуги, Священный город не устоял бы!..
Внизу толпились без дела и без толку хорошо снаряженные царские и княжеские дружинники, жаждавшие большой добычи. А наверху умирали неапольские поденщики, вооруженные чем попало. Десятки копий, стрел, мечей, дротиков устремились против кучки отважных, обагрились их кровью. Напа повалили и затоптали ногами, обутыми в грубые сапоги – эндромиды. Остальных сбросили со стены. Арканы обрезали мечами, лестницы поломали в щепки тяжелыми бревнами и камнями.
– Продолжать штурм! – истошно надрывался Палак, обливаясь потом.
Царь хлестал плетью воинов, покинувших свои боевые порядки, проклинал князей и их нерасторопных подручных.
Несколько лучше дело обстояло на главном направлении, против городских ворот, где распоряжался Раданфир. Он громовым голосом остановил воинов, заметив, что они хотят бежать туда, где, по их мнению, уже проломлена стена и открыт вход в город.
– Стой! Куда вы? А кто на стены будет восходить?
– А чего на них лезть, если там уже наши прорвались и занимают город!
– Кто сказал?
– Слыхали!..
Воины рассчитывали, что князь не остановит их, но Раданфир выхватил меч и крикнул:
– Кто оставит свое место в осаде, того я убью на месте!
Увидев одного, который покинул свою лестницу и побежал прочь, князь догнал его и могучим ударом отсек ему голову вместе с рукой. Воины зароптали, но порядок был восстановлен.
Фарзой кусал губы от досады. Его поражала нестройность сколотских отрядов, полное отсутствие боевой выучки, которое не могло быть восполненным за счет природной воинственности скифов. Вспомнились требования Палака к князьям обучать свои дружины штурмовому делу и пренебрежительное нежелание князей заниматься этим. Стало обидно за царя. В душе поднималась буря возмущения против княжеского недомыслия и косности.
Мерно бил таран. Работа у ворот кипела. Пифодор, весь в грязи и смоле, обливаясь потом, суетился около. Еще немного – и вход в город будет открыт. По знаку Раданфира Калак и Омпсалак придвинули конные сотни к воротам, встали во главе их, готовясь по первому сигналу ворваться в город на всем скаку.
Но греки связали несколько бревен канатами и бросили их на винею. Таран был выведен из строя. Отразив штурм «ястребов», греки направили острие своей обороны против Раданфира. Стали лить смолу, кипяток, подтащили камнеметы и начали ураганный обстрел конницы. Всадники повернули лошадей и отъехали на почтительное расстояние.
Активность осаждающих стала падать по мере увеличения потерь. Пыл прошел, и войска стали отходить к своему лагерю, не слушая окриков воевод. Первыми отошли роксоланы.
Палак походил на безумного. Он кричал, ругался, скакал на коне среди войск и хлестал воинов плетью.
Херсонес опять устоял, более того – сумел огрызнуться и очень больно укусить наступавших.
Вечером хоронили убитых, насыпали над могилами кучи камней и долго пели заунывные песни, в которых звучали угроза врагам и жажда мести.
Наутро Палак приказал сжечь ворота города.
На остатки разбитой виней стали таскать вязанки степных трав и хвороста, что привозили на спинах коней из предгорий Таврских гор. Опять сверху полетели камни, опять пролилась кровь. Скифы подбегали к воротам с вязанками и, бросив ношу, бежали назад, а то и оставались на месте со стрелой в спине.
Гора хвороста увеличивалась. Херсонесцы притащили котлы с водою, начали поливать сверху, но ветер разбрызгивал воду, и она дождем падала на землю, совсем не там, где надо. Скифы смеялись. Подскакали всадники, бросили в хворост горящие факелы. Повалил дым, сверкнуло пламя, и огромный костер запылал. На стенах поднялась тревога.
– Нужно бросать в костер амфоры с водою! – скомандовал Миний.
Были собраны амфоры. Женщины и рабы тащили их, наполнив водою.
– Бросай!..
Водяные бомбы полетели в костер и разбивались в мелкие осколки. Огонь стал утихать, повалил густой белый дым. Теперь засмеялись защитники города. Они пускали тысячи стрел, не давая скифам приблизиться. Воины Палака отвечали беспорядочной стрельбой из луков.
– А ну, Пифодор, – распорядился Раданфир, – давай-ка твои камнеметы!
Десятки телег придвинули к стенам. На каждой стояло метательное орудие. Ударили рычаги, взметнулись вверх тяжелые глыбы и, не долетев до верхнего края стены, глухо застучали в ворота. Опять смех. Пифодор рассердился, стал ругаться, коверкая скифские слова:
– Эти камни слишком тяжелый!.. Нужно меньшие камни!..
Меньшие камни полетели лучше и стали попадать в бойницы, сметая защитников, смотрящих оттуда. Это произвело должное впечатление. Палак милостиво кивнул головою. Но херсонесцы быстро подтянули к опасному участку свои тяжелые баллисты и начали сильнейший обстрел. Многие камнеметчики Пифодора были убиты, телеги сломаны, метательные машины выведены из строя.
Херсонесцы продолжали бросать вниз амфоры с водою. Неожиданно костер, уже потухавший, вспыхнул с новой силой – именно там, где падали амфоры.
– Колдовство! – испуганно заключили гоплиты-ополченцы.
– Не колдовство, а измена! – мрачно ответил Миний.
Произошло смятение. Были схвачены на стенах рабы с амфорами, наполненными земляным горючим маслом.
Рабов пытали нещадно. Выбили им зубы, выломали суставы. Они умерли, не сказав ничего.
Костер у ворот погас. Но защитники города понимали, что очередной приступ может стать роковым. Скимн во главе нескольких десятков рабов с лихорадочной поспешностью ломал ближние здания и каменные заборы и наглухо замуровывал ворота. Теперь если варвары проломят дубовые створки ворот, то в город не попадут, а сразу же наткнутся на каменную стену.
11Роксоланы надеялись на легкую победу и очень ретиво кинулись на приступ в первый день осады. Палак приказал выдать им несколько лестниц. Степняки нестройной толпой побежали к стенам и стали торопливо взбираться по лестницам, подбадривая друг друга визгливыми криками:
– Нужно войти в город прежде скифов!
– Мы три дня будем грабить Херсонес! Все сожжем!
– Вырежем всех мужчин!
– Продадим всех женщин!..
Сверху густой струей полилась раскаленная смола. Посыпались камни. Лестницы затрещали под ударами дубовых чурбанов, покрытых колючками острых гвоздей. Роксоланы, как спелые груши с дерева, повалились вниз. Некоторые остались на месте со сломанными костями и не могли двигаться даже ползком. Другие рухнули мертвым грузом с размозженными черепами. Обожженные страшно кричали, извиваясь на земле. На раненых падали камни и прекращали их страдания. Те, что остались целыми, метнулись прочь от стены, охваченные страхом, подавленные видом своих соплеменников, валяющихся с вывороченными внутренностями или ползущих по дну рва с перебитым хребтом.
Таких ужасных ранений роксоланы не видели никогда до этого. Они бежали от стен в панике, а вдогонку им летели херсонесские стрелы, несущие смерть. Горожане радостно и дружно кричали, видя, что роксоланы и не помышляют о продолжении боя, стараясь спасти свои головы. Стрелы втыкались в спины убегающих, они падали в грязь и корчились в агонии. Более неуязвимыми оказались начальники, одетые в панцири, но и они убедились, что штурмовать города не так уж легко, как это казалось вначале.
Лучшего наездника Урызмаговой конницы привели под руки. Он дико кричал и молол несуразные речи.
– Что с ним? – мрачно спросил Урызмаг.
– Ему выжгли глаза горячей смолой, и он потерял рассудок!..
Роксоланский воевода видел всю неприглядную картину неудачного штурма и чувствовал себя посрамленным. Ему не верилось, что такие тяжелые потери нанесли ему те самые греки, которые много раз обращались к роксоланам за помощью против скифов. Херсонесцы представлялись ему как мирные и трусливые купцы, не способные сами оборониться от врагов. Теперь Херсонес предстал перед ним совсем в другом свете. Это была крепость, построенная опытными в военном деле руками, и оборонялась хорошо подготовленными защитниками. Греки за своими стенами оказались грозной силой. А спешенная роксоланская конница не знала даже, как нужно вести правильную осаду укрепленного города.
После первой неудачи Урызмаг уже не пытался лезть на приступ. Участок, отведенный роксоланам, был обнажен. Греки перевели отсюда воинов на более угрожаемые места. В городе возбужденно-громко говорили о разгроме роксоланов.
– Хорошо проучили сарматских конокрадов! Теперь они будут знать, что дружить с херсонесцами куда спокойнее и выгоднее, чем воевать против них! Царица Амага и царь Гатал хорошо знали это!..
Палаку доложили, что роксоланы отказываются лезть на стены. Царь в гневе вызвал к себе Урызмага. Тот подъехал к царскому шатру верхом на коне, не спеша соскочил с седла и предстал перед царем гордый и спокойный. В его глазах горели огни плохо скрытой ненависти и презрения к скифам.
– Почему родственник моего брата Тасия, славный витязь Урызмаг, о храбрости которого я много слыхал, испугался презренных греков и отступил от стен?
Подобие усмешки промелькнуло на лице сармата. Хлопнув себя по ноге плетью, он ответил:
– Роксоланы умеют сражаться верхом на коне с любым врагом! Тебе, великий царь, это хорошо известно!.. Но когда люди моего племени пешие и вместо врага должны воевать с камнями, мужество покидает их. Они не умеют вести такую войну!.. Наши предки всегда воевали верхом на конях, и мы делаем то же! Открой моим воинам ворота, и ты увидишь, как мы умеем рубиться с эллинами!..
– Когда будут открыты ворота города, – вспылил Палак, – мои кашевары справятся со всеми херсонесцами!.. И не попросят помощи!
Царь вспыхнул, сжал кулаки, но сдержался. В конце концов, не кучка роксоланов решала успех осады.
Однако поведение роксоланов вызвало роптание в рядах скифского войска.
– Роксоланы собаки, – ворчали раздраженно воины, – потери понесли маленькие, а осаду продолжать не хотят! Сидят себе у костров да ждут, когда мы возьмем город, а им добычу отдадим!
Ненависть к сарматам – одно из самых сильных чувств в сердце каждого сколота. Сарматы – виновники всех бед и несчастий Скифии. Они вытеснили скифов с тучных пастбищ, загнали их в засушливую Тавриду, из-за них бедствует и разоряется сколотский народ.
Греков тоже ненавидели, но куда меньше, чем сарматов. Их больше презирали за обман и корыстолюбие. Обвиняли также в занесении в Скифию того раздора, который разделил кочевников на бедных и богатых. У кого, как не у греков, научились князья пить вино, носить роскошные одежды и заводить целые толпы слуг и рабов!.. Греки развратили скифскую знать, избаловали ее привозной роскошью, тогда как народ все больше впадал в нищету. Кто виноват в этом?… Виноваты греки, виноваты сарматы!.. Значит, надо бить тех и других!.. С такими мыслями сколотский люд шел на штурм Херсонеса и грозил кулаками в сторону лагеря Урызмага.
– Зачем только царь связался с этими проклятыми роксоланами? – спрашивали воины с горечью. – Благо бы они помогали нам! А то на стены лезть не хотят, а вот грабить да пожары учинять – это они могут!
Позже выяснилось, что роксоланы малыми отрядами, человек по двадцать, каждую ночь отправляются за Черную речку, где нещадно грабят хлеборобов, везут от них зерно, пригоняют скот, даже приводят женщин, которых проигрывают друг другу в кости.
В это время перед Палаком возник вопрос о дальнейшем прокормлении людей и лошадей. Правда, люди пока не голодали. Воины обдирали трупы лошадей, павших под стенами и от бескормицы, мясо жарили над огнем и ели. Но оставшиеся живыми кони требовали заботы. Кормов не было. Тысячи коней стояли у приколов и грызли землю. На совете было решено вывести часть конницы на Равнину, где расположить ее среди крестьянских сел. Само собою разумелось, что пахари будут кормить царское войско и его лошадей.
Конница двинулась прочь от города. Херсонесцы с любопытством наблюдали за откочевкой вражеских орд, стараясь разгадать ее скрытый смысл.
Свыше тысячи лошадей и несколько тысяч воинов осталось на месте по приказанию Палака. В том числе и конная рать Борака, предназначенная для атаки ворот, после того как они будут сломаны.
К Палаку обратился воевода Калак.
– Что скажет друг моего отца? – спросил его царь.
– Для оставшихся коней нужен корм. Где будем брать его?
– Надо возить с Равнины. Ячмень для коней, пшеницу для людей.
– О сайя!.. Ближайшие селения пахарей уже разграблены роксоланами, да и нашими также. Сейчас туда прибудет половина войска и тоже будет брать что потребуется. Ведомо мне, что дальние селения пахарей уже организуют отряды, хотят оружием отстоять свое добро. Особенно злы на роксоланов. Пахари проклинают нас и называют роксоланскими рабами…
– Рабами? – вскипел Палак. – Хорошо же, я покажу им, что значит быть рабами!.. Мятежников усмирить силой оружия!.. Пусть этим займется Дуланак!.. А хлеб – брать! Мы не можем прекратить осаду! Если не возьмем Херсонес штурмом, уморим его голодом! У греков хлеба самое большее на три месяца. Я имею точные сведения.
– Палак-сай! Этот грек-камнеметчик говорит, что нужно насыпать вал из земли и хвороста вровень со стенами и с него бить по осажденным из луков и камнеметов. А когда грекам станет на стенах жарко, начать штурм с осадных башен. Так, говорит, делал Александр!
Воины сидели вокруг костров и вели беседу.
– Роксоланы, как собаки, хотят вырвать у нас из рук добычу! – громко сетовал молодой парень, друг погибшего Напа.
Пожилой сколот в поношенной кожаной куртке, отяжелевшей от слоя грязи, сидел на куске кошмы и с громким чавканьем высасывал мозг из кости. Услыхав речь молодого, посмотрел на него с усмешкой, покачал головой и вернулся к своему занятию. Вынув кинжал, раздробил кость и съел вкусную мякоть. Бросил обломки кости в огонь, обтер масленые пальцы о штаны.
– О какой это добыче говоришь ты? – спросил он.
– О той, которая ждет нас в Херсонесе! – бойко ответил молодой скиф.
– Ну, а если бы не было роксоланов, то вся добыча была бы твоей?
– Не вся, конечно, а свою часть на дележе я получил бы!
– А я даже разбогател бы! – добавил сосед. – Не я буду, если не увезу отсюда мешок с золотыми монетами!
– Ох ты, какой бойкий! Давай богатей! А меня в гости позовешь?
– Позову, дядя Ситалк!
Все у костра рассмеялись.
– Да, – задумчиво сказал седобородый Ситалк, – я участвовал во многих походах еще со Скилуром, бывал в Ольвии, ходил вверх по Борисфену!.. Много людей убил, пил из двух чаш вместе с царем, богатырем считался! Немало у меня рубцов осталось на коже, и сейчас они ноют перед ненастной погодой. А вот богатым, многоконным я так и не стал! Хотя жили мы тогда не так, как сейчас!
– Лучше, дядя Ситалк?
– Лучше и намного лучше! Тогда князья от простых воинов отличались больше доблестью, а не золотыми поясами и ножнами!
– Ну, а почему же ты добычу не брал?
– Как не брал, много брал! Да некогда с нею возиться в походе. Бывало, наберешь всякой рухляди, оружия, посуды, тряпок и бросишь все среди степи во время тревоги… А многое вот им, – он указал в сторону города, – грекам, отдавал за вино да в кости проигрывал. И опять получалось: я воевал, бросался, как волк, на добычу, а кто-то другой ею пользовался!
– А я вот никому не отдам, – заявил задорный паренек, – все себе возьму, а грекам и роксоланам – во!
Он погрозил кулаком. Смех усилился. Подошли царские дружинники с кувшинами.
– Эй, молодцы, – крикнул старший, широко разевая рот, густо обросший жесткими усами и бородой, – отвязывай кружки от поясов, царь шлет вам вина! А кто убил врага, тот берись за круговую чашу!.. Завтра работа будет, а сегодня – гуляй!
Все ожили, развеселились. Появился глиняный горшок с двумя ручками – «круговая чаша». Бывалые воины оказались впереди. Они расчесывали пальцами бороды, стали кольцом вокруг костра. Молодежь с поясными кружками сгрудилась сзади, как того требовал обычай.
Ситалк, как самый старший, засучил рукава, налил чашу до краев, прошептал молитву и первый отпил половину. Передал соседу. Пошла круговая. Пока чаша вернулась, Ситалк успел налить кружки молодым.
У других костров творилось то же самое. Воины пили и разговаривали, высказывали предположения о завтрашней «работе».
– Пей, сколоты! Завтра штурм будет!
Херсонесцы чутко вслушивались в невнятную молвь и крики в стане врагов. Услышав дикие напевы, с презрением в голосе переговаривались:
– Варвары любят пьянствовать!
– Они любят пить и спать!
– Жадны к пище и питью, свирепы в гневе и ленивы в работе!
– Да помогут нам Зевс и Дева-Покровительница!
Протяжно перекликались сторожевые на башнях:
– Слушай!..
– Слушай!..
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.