Текст книги "Отличники. От других…"

Я развернула штанину, показав культю.

– Куда едешь?

– В Израиль.

– Что, на историческую?

– Нет, лечиться! – меня стал доставать тон этого бесцеремонного человека.

– Чего там делать? Лучше, чем в СССР, тебя не вылечат.

– Я знаю, – кивнула на ампутированную ногу, разъяряясь. – Но мне терять уже нечего…

– Ты сама? Где вещи? – неожиданно осведомился чиновник.

(Жест, в сторону мамы с большим чемоданом, терпеливо ожидающей за красной полосой.)

– Понятно! Костыли! По одному!

Подав ему один костыль, я выжидающе наблюдала, как он попытался его разобрать, заглянув во все отверстия и трубки изделия.

– Наркотики, оружие, взрывчатку, сильно действующие лекарства, запрещённую литературу, произведения искусства везёшь?

Растерявшись от обилия наименований объектов, из-за которых меня, по всей видимости, не пустили бы из страны, я сморщила лоб, делая вид, что вспоминаю. На лице человека в зелёной форме отразилось напряжённое ожидание и испуг. Казалось, он сейчас схватится за пистолет, висевший в кобуре на боку.

– Кажется, ничего из перечисленного у меня нет, – наконец ответила я, невинным взглядом наблюдая за видом сбитого с толку пограничника.

Он вернул лицу непроницаемое выражение, быстро осмотрел мой второй костыль и вернул его вместе с документами, открыв турникет для прохода за границу. Я прошла через коридор в стене с матовым стеклом и оказалась в зале, олицетворявшем заграницу. Вдоль него тянулись красивые стеклянные павильоны со светящимися разноцветными названиями авиакомпаний. «El Al» оказалась самой первой справа и занимала два павильона. Рядом с ними расположилась «Aeroflot», «Austrian Airways», «British Airways», затем «Delta» и т. д. «Это же в порядке английского алфавита!» – догадалась я. Возле каждого павильона стояло по нескольку человек, и в каждую из очередей пристраивались люди, проходящие из-за матовой стены через коридор. Я решила занять очередь к «El Al», которая оказалась самой длинной – целых десять пассажиров. Мама вышла минут через пятнадцать, негодующая, волоча чемодан, застёгнутый на один замок.

– Этот … (она беззвучно пошевелила губами, показав за спину) все вещи переворошил. А допрос устроил, как будто я тонну оружия вывожу, – возмущалась она, увеличивая громкость звука.

– Наверно, это я его разозлила, – тихо призналась я.

– Нет, девочка, это наши порядки такие, когда чиновник, упиваясь властью, забывает, что он – человек.

Мы стали в конец очереди, состоявшей из трёх студентов, мужчины в длиннополом сюртуке с уже знакомыми по посольству пейсами, в широкополой чёрной шляпе, держащем под руку вполне по-советски одетую женщину, украшенную бриллиантовыми кольцами, серьгами и обильным макияжем. За ними стояли трое невзрачных людей в серых мятых костюмах с одинаковыми чемоданами и военнослужащий в незнакомой военной форме с орденами на груди. Ещё один пассажир – молодой человек с курчавыми чёрными волосами и гитарой в чехле, улыбаясь, о чём-то беседовал с высокой черноволосой девушкой в пилотке и синей лётной форме, стоящей перед павильоном с прозрачной папкой и документами в руках. К нам подошел молодой человек в такой же форме и с такой же прозрачной папкой. Поздоровавшись, он на русском языке пояснил, что заполнит с нами анкету, что необходимо для въезда в государство Израиль…

* * *

От непривычной нагрузки на левый глаз, он начал слезиться, разболелась голова, и я решил уснуть, воспользовавшись ещё одной таблеткой анальгина, оставленной бабушкой на тумбочке вместе со стаканом воды. Мне было тепло и уютно. Суета прошедшего дня отошла на второй план, уступив место усталости. Наконец, сон сморил меня, волшебным образом излечивая от пережитого.

9

Новый день! Солнце с трудом пробивается сквозь тучи, гонимые ветром по небу. Маша разлепила веки, когда внезапно стих монотонный голос Доры Альбертовны, рассказывавшей засыпающему классу о свидетельствах очевидцев Столыпинской реформы 1861 года (по крайней мере, такой сон только что снился девушке). Вчера был долгий день! В остаток ночи спать пришлось мало. Утром не успела позаниматься, и сейчас организм протестовал против любого движения. «А двигаться было нужно. Сегодня после школы хотела поехать к Владиславу. Потом, к семи в бассейн. Там точно придется выложиться во всю силу. Вечером в девять Мишке звонить будем. Соскучилась по нему уже. А, следующий урок, кажется, физкультура!» – мелькали круговертью мысли.

– Мария Фёдоровна, Свет наш, Ваше Величество! Не изволите ли проснуться и пояснить своим современникам: в чём основная идея реформы Петра Аркадьевича Столыпина? – с сарказмом проговорила учительница истории, подойдя совсем близко к столу, и ласково положила руку на плечо девушки.

Это прикосновение заставило её вздрогнуть, мгновенно приходя в себя.

– Извините, Дора Альбертовна, государственные дела так изматывают… – пробормотала Маша, вставая и театрально прикрывая рот ладошкой, как бы подавляя зевоту – Я обязательно прочту отчёт Петра Аркадьевича и подготовлю Указ для изучения современниками.

Мало кто в классе удержался, из-за чего следующие пять минут смешки и вспрыскивания слились в единый пневматический шум, сквозь который прорывался здоровый зоологический смех отдельных слушателей с задних парт.

– Спасибо, Мария, хоть за то, что разбудили массы без помощи народовольцев! – подхватила учительница, нисколько не смутившись. – Извольте присесть и дослушать. Послезавтра начну опрос, сами понимаете, с кого…

После звонка, все шумною толпой потянулись к выходу, давая свободу движению застоявшихся мышц. Армина, сдерживая смех и оглядываясь на подругу, прокладывала Маше дорогу в толпе. Когда спускались по лестнице, их догнал Петя Селезнёв.

– Маша, Мария Фёдоровна…! – улыбаясь во весь рот, позвал он. – Ну, ты даёшь, ваше величество! Ты что, родственница «историчке», так её подколоть?!

– Нет, – улыбнулась девушка. – Просто ничего другого в тот момент в голову не пришло.

– За такие финты в нашей школе к директору в кабинет, а там и родителей на ковёр…

– Ерунда. Наша Дора школьный театр организовала. Сама не прочь в своих постановках сыграть. Если её не обижать, каждому готова помочь. Поучишься подольше, всё узнаешь.

Физкультура была последней, и пока одноклассники на школьном стадионе отрабатывали прыжки в длину, Маша решила воспользоваться своим освобождением и направилась домой. Ветер шумел в кронах деревьев над головой. Пожелтевшие листья, кружась, покрывали асфальт приятным шуршащим ковром. Девушка поёжилась от студеной осенней прохлады, ускорив шаг.

Во дворе Джек бросил караулить забравшуюся на дерево шипящую кошку, чтобы весело встретить и вылизать, вернувшуюся раньше обычного, хозяйку. Пока на кухне кофеварка источала манящий аромат, Мария решила позвонить Владу.

– Машенька, как я рад тебя услышать! – раздался сквозь треск на том конце провода голос друга.

– Как твоя голова? Болит? – не смогла скрыть тревогу в голосе Маша.

– Если лежать – даже не кружится.

– А ходить тебе пока всё равно нельзя. Жди, скоро приеду.

– А школа?

– Я уже вернулась с занятий. Ты апельсины любишь?

– Конечно, люблю, особенно с тобой!

– Нет. Мы будем кушать только апельсины, – ответила девушка, улыбнувшись и быстро положив трубку.

Съев бутерброды и запив настоящим бразильским кофе, она снова почувствовала бодрость. Облачившись в джинсы, футболку, кроссовки и яркую спортивную ветровку, девушка вывела из гаража свой велосипед. Зафиксировав протез в специальном креплении педали, она поехала, сосредоточившись на дороге. Ветер играл распущенными волосами, выбившимися из-под низко надвинутой на лоб бейсболки.

Маша любила велосипед. Он расширял границы мира, конечно, не так как папина машина, но всё же, позволял быстро и без толчеи общественного транспорта очутиться в нужном месте города. При этом, не чувствуешь боли и усталости, как после прогулки пешком. Поехала через парк железнодорожной больницы, осторожно спускаясь по разбитым, мощёным ноздреватым известняком, дорожкам к мосту через Темерник. Проскользнув юзом по ковру из листьев, девушка решила сбавить скорость. «Не хватало ещё упасть, сломать что-нибудь», – подумала она. Проехав мост, она стала лавировать между машинами и трамваями, скопившимися перед поворотом напротив Лендворца Электровозоремонтного депо. В овощном магазине купила несколько больших ароматных апельсинов в сетке. Пришлось идти пешком потому, что дальше был крутой, вымощенный крупным булыжником подъём, на который подняться на односкоростном велосипеде было невозможно. Она катила своего двухколёсного коня, опираясь на руль вместо трости, которую оставила дома. К середине подъёма стало жарко, ноги гудели, а лицо раскраснелось. Маша решила проехать вдоль склона по пересекавшей Рыбный спуск улице к Пионерскому парку, чтобы отдохнуть и отдышаться. Не спеша, крутя педали, она залюбовалась высокими акациями, с которых ветер срывал гроздья стручков с глянцевыми семечками. Пахло свежестью и этими самыми стручками. Выехав на кольцевую площадь со школой посередине, девушка задумалась, в какую из расходящихся лучами одинаковых улиц поворачивать? Безуспешно попыталась вспомнить это место на карте города. Вторая от парка улица, привела к высокой из красного кирпича глухой стене обувной фабрики. Резкий запах химикатов для выделки кожи смешивался с запахами резины и красителей. А под колёсами велосипеда в грязи стали попадаться обрезки подошв продукции этого предприятия. Сквозь забор из железных прутьев, раскрашенный яркими голубой, белой и красной красками, можно было увидеть нескольких детей на качелях у ярко раскрашенного дома детского сада. Дальше, улица сужалась, превратившись в канаву с вязкой мокрой глиной, ограниченную с одной стороны кирпичным полуразвалившимся забором, а с другой – совсем не ароматной свалкой. Осторожно объехав насквозь ржавый остов автомобиля, девушка буквально пробиралась по еле заметной тропинке, с сожалением наблюдая как по ней катятся грязные по самые втулки колёса её транспортного средства. Только переулок, отходящий влево от этой улицы, позволил девушке продолжить ехать, а не идти дальше пешком по этой непролазной жиже. Петляя между одноэтажными домами, переулок вывел на относительно широкую асфальтированную улицу, с тротуарами вдоль разнообразных заборов с утопающими в пожелтевшей зелени дворов домиками, по которой иногда проезжали грузовики. «Вот по ней и поеду», с облегчением подумала Маша, разгоняя велосипед, с колёс которого с дробным стуком полетели комья грязи. Через километр улица вывела на площадь, застроенную двух-, четырех– и пятиэтажными домами. Посередине – чаша фонтана, окружённая зелёными газонами маленького парка. Здесь играли и катались на велосипедах дети. Выглянувшее из-за туч солнце осветило этот уголок, так понравившийся своим уютом девушке. «Но это не та площадь!» – подумала она, вспоминая, что вчера ночью они ехали вдоль широкого проспекта с троллейбусами и трамваями, следов которых здесь не наблюдалось. «Пл. Рабочая» – прочитала она на ржавой табличке, на стене одного из домов. «Ну что ж, будем искать», – подумала она, улыбнувшись неожиданно вспомнившимся словам героя из кинокомедии. От этой площади тоже лучами расходились улицы. Две из них направлялись на юг. Маша выбрала правую, почему-то вспомнив правило правой руки из географии: «Зайдя в пещеру, всегда держитесь правой стены, чтобы не заблудиться в лабиринте…». В том, что она попала в незнакомый лабиринт улиц, девушка уже не сомневалась. Улица всё же, вывела к широкому проспекту с трамвайными рельсами. Всматриваясь то в одну, то в другую сторону, Мария, наконец, поняла, где находится и уверенно повернула налево, увидев в череде одноэтажных домов, видневшихся в кое-где ещё зеленой листве деревьев, красную пятиэтажку и поднимающиеся белые стены новостройки за строительным забором. Переведя велосипед через оживлённый проспект, девушка уже не садилась на него, а решила пешком пройтись мимо кинотеатра «Сокол», через парк, чтобы остыть от продолжительного велокросса и размять начинающую саднить под протезом ногу. Подходя к знакомому подъезду, она слегка постучала в окно Славкиной спальни, и, увидев сквозь стекло его обрадованную перебинтованную физиономию, задорно улыбнулась, махнув рукой в сторону двери.

– Привет, Владька! – крепко обняв друга, Маша вручила ему сетку с апельсинами, внимательно осмотрела лицо и, выбрав место на левой щеке, звонко чмокнула.

– Машенька! Умница моя! Как ты добралась? – парень вглядывался в лицо девушки, и, увидев грязный велосипед за её спиной, удивился еще больше. – Ничего себе, поездка! Это же километров шесть, не меньше! Давай, я заведу его в квартиру. Сейчас приведём в порядок твоего красавца!

– Ну да, пришлось попетлять вашими улочками – переулочками. По сравнению с этим лабиринтом, подъём показался детской забавой, – ответила она. – А ты как себя чувствуешь?

– Уже нормально. Выспался сегодня как сурок за зиму, – хорохорился парень.

– Велик мыть не будем. Всё равно через час назад ехать.

Девушка, сняв кроссовки, зашла в ванную, чтобы умыться. В зеркале на неё уставилась некая запылённая с маленькими засохшими точками глины, смеющаяся личность с растрёпанными волосами, рассыпавшимися по плечам, едва она сняла бейсболку.

Вода, обозначив трубным ворчанием своё былое присутствие, идти из крана не хотела, и Владик поливал из ковшика на ладошки девушки, чтобы дать ей возможность умыться. Куртка оказалась тоже в комьях грязи, поэтому удостоилась места только на руле велосипеда. Затем Маша решительно увлекла друга в его комнату.

«Сегодня насыщенный день. Он ещё не закончился. – сказала она, ни к кому не обращаясь, с наслаждением села на диван, вытянув ноги, закатила штанину, чтобы снять протез. – Так что, отдыхай, ножка!» Владислав нерешительно походил по комнате, потом вспомнил о подарке, оставшемся в сетке на кухне. « Я сейчас», – бросил он, исчезая в двери. Сначала в комнату донёсся апельсиновый аромат, а за ним материализовался парень с тарелкой нарезанных ломтиками апельсинов. Уютно расположившись на диване, они увлечённо стали поглощать заморские фрукты.

Нарушив молчаливое чавканье, он первым начал разговор:

– Маш, книжка потрясающая! Ты так интересно пишешь! Я почти до утра читал, пока не заснул.

– Спасибо. Я рада, что тебе нравится! – покраснев, улыбнулась девушка.– Только после таких приключений тебе зрение напрягать ну никак нельзя! У тебя же глаз красный. Голова болит?

– Да, с непривычки, нагрузка есть, но не могу совсем ничего не делать. А голова уже не болит.

– Обманываешь. – Скептически проговорила она, бросив взгляд на ворох пустых упаковок от обезболивающих таблеток на тумбочке.

Взгляд Маши остановился на стеллаже с книгами, две полки которого занимали модельки автомобилей, закрытые стеклом.

– Теперь понимаю, из-за чего ты помешан на технике. Хорошая коллекция!

– Да я собираю машинки.

Голос Влада оживился. Он бережно достал одну синего цвета с открывающимися дверцами и багажником и дал в руки девушке. – Вот с неё всё и началось. Это «Москвич – 403», а коллекцию я с семи лет собираю.

– Да, такую, только большую, насквозь ржавую и без дверей, я сегодня объезжала на свалке, когда к тебе спешила, – ровным голосом проговорила Мария. – А вообще, красивые модели. Книжек у тебя много интересных. Читаешь?

– Да, очень люблю читать.

Она достала с полки том А. Брема «Жизнь животных» и села на диван, поджав ногу, с интересом листая иллюстрации. Владислав сел рядом.

– Смотри, какие красивые! – показала девушка цветную литографию, на которой было изображено семейство львов в джунглях.

– Брем интересно пишет, – заметил парень, – Но мне больше нравится, как о своих экспедициях за животными для своего зоопарка пишет Даррелл. У него так интересно и с юмором получается. Оторваться невозможно.

– Я читала его книжку недавно. «Земля шорохов», кажется. Мне нравится его английский юмор. Должно быть, он – добрый человек. А что ты сейчас читаешь?

– «На автомобиле по чёрной Африке», – он взял со стола потрёпанную толстую книгу в обложке, обшитой тканью. – Иржи Ганзелка и Мирослав Зигмунд, чехословацкие журналисты, описывают своё путешествие на машине по Африке с севера на юг. У меня ещё одна их книга есть «От Аргентины до Мексики» Это продолжение их кругосветной поездки на «Татре-12» Такая машина в ЧССР выпускалась в 60-е годы, на «Победу» похожа. Но двигатель 8-цилиндровый, и хребтовая рама, внутри которой карданный вал. Кузов за счёт такой конструкции можно делать из более тонкого металла, но таким, же жёстким, большим и просторным, как на правительственных легковых автомобилях.

– Постой, постой, Владик, они такую толстую книгу написали, чтобы описать только конструкцию своего автомобиля? – в голосе Маши звучало сомнение. – Разве они не писали о странах, о народах, их населяющих? Дай посмотреть.

– Извини, увлёкся. Я во введении прочитал, что, оказывается, автомобильный завод Tatra в Копрживнице организовал и финансировал эту поездку с целью рекламировать и надеждой продавать свою продукцию в тех странах, которые журналисты посетили, – парень протянул девушке раскрытую книгу. – Смотри, здесь фотографии есть. Правда, интересно?

– Да, здо́рово. Я люблю рассматривать фотки мест, где ещё не бывала. Смотри, здесь что-то написано. Почитаешь?

Парень вдруг замолчал и отвернулся к столу.

– Чего ты? – девушка настороженно взглянула на друга – Садись. Давай вслух. Я люблю, когда мне читают. При этом, закрываю глаза и представляю, как будто я там, в центре событий…

Она снова посмотрела на друга с обезоруживающей улыбкой. Он вытащил из ящика футляр и достал очки. Руки его, как и голос, заметно дрожали.

– Я не вижу без них, Маш, – сказал он неуверенно, надевая очки с заклеенным черной бумагой правым стеклом прямо на повязку.

Девушка внимательно посмотрела другу в глаза, пока тот окончательно не стушевался, отведя взгляд.

– Слушай, не нужно стесняться носить очки. Это же твоё здоровье, твой комфорт, – с горячей убежденностью постаралась успокоить его Мария.

– Не знаю, как себя заставить не стесняться, – запинаясь, проговорил Владислав. – Ни за что в этих очках не смогу выйти на улицу. Все, кажется, смотреть будут только на меня….

– Это ты напрасно так думаешь. Я тоже считала, что, когда покажусь в школе в очках, на меня все будут пальцами тыкать. Ничего подобного. Поговорили, я объяснила, что так лучше вижу. И не собираюсь щуриться, портить зрение с детства ради сомнительного имиджа. Главное, сразу всё себе и всем окружающим, задающим вопросы, объяснить, чтобы понятно было. И ещё, как ты думаешь, смогла бы я ходить в школу, общаться с друзьями, стесняясь костылей и скрывая, что потеряла ногу?

– Нет, думаю, это невозможно! – тихо ответил юноша.

– И смеялись многие, когда увидели меня в классе после больницы. Но видел бы ты лица пересмешников, когда я показала, что именно у меня с ногой…! Глаза округлились, а слова и шутки резко закончились. Потом заново учила их со мной разговаривать. Тут главное, себя уверенно чувствовать и понимать, что альтернативы этой ситуации нет. И все к ней скоро привыкнут. Такое свойство у людей есть – переставать замечать то, что становится привычным.

– Спасибо, Машенька, ты – чудесная девушка! – Влад наклонился, поцеловав её в мягкие губы. – Я понял, что в жизни не нужно бояться условностей, чужого мнения. Нужно развивать в себе уверенность. Под всех не подстроишься. Пусть они считаются с каждым из нас, какие бы мы ни были.

– Красиво сказал. Ну, всё, перестань смущаться! Договорились?

– Да.

Маша ладонями бережно обхватила забинтованную голову юноши, притянула к себе, слившись с ним в поцелуе. Время остановилось, как бы, позволяя им, насладиться друг другом.

– Голова закружилась, – сказала девушка весело, наконец, отстранившись.

– Конечно, с таким лечением я быстро стану как новый, – пошутил молодой человек. – Моя любимая доктор-Маша!

– Владь, слушай, завтра тебе на перевязку. Я попрошу папу днём заехать – отвезём тебя в больницу и привезём назад. Хорошо?

– Спасибо, Маш. Но это неудобно. Я на троллейбусе доеду, – смутился Владислав.

– Ага, не увидишь, чего на улице, ещё попадёшь в какую-нибудь историю.

– Ну, хорошо, спасибо! В этих очках и вправду ничего вдаль не видно. Только читать можно.

– Очки тебе закажем, когда мама обследует твоё зрение. А пока повязку не снимут, дома будешь сидеть. Ну, в крайнем случае, послезавтра, выходить сможешь гулять, только под моим присмотром, – деловито инструктировала девушка, пряча улыбку.

Несколько успокоившись, Владислав стал читать подруге полюбившиеся места из глав о разных странах. Они рассматривали фотографии, делились своими мыслями, смеялись, чувствуя уют и необыкновенную близость. Это было новое для обоих ощущение, быть рядом под защитой друг у друга, иметь возможность заботиться о партнёре, участвовать в его жизни, которая раньше была скрыта личными переживаниями. Маша облокотила ноги на валик дивана, чувствуя, как из них уходит усталость. Доверчиво положив голову Владу на колени, она закрыла глаза, чувствуя, как он бережно гладит её длинные волосы, боясь шевельнуться, продолжает негромко читать, держа книжку левой рукой навесу слишком близко к лицу. Мерное тиканье будильника на столе вдруг стало чётким и назойливым. Девушка открыла глаза, присматриваясь к циферблату.

– Господи, я же в бассейн опоздаю! Подъём! – Крикнула она, стремительно сев, чтобы надеть протез.

Парень тоже встал, помогая подруге.

– Хочешь, оставим твой велик у меня, а ты на транспорте быстрее доберёшься? – Предложил он.

– Он грязный и мешает в вашем коридоре ходить, – попыталась протестовать Мария. – Я лучше быстро сейчас назад доеду, а там из дома на такси.

– По-моему, наименее удобный вариант, – не отступал он. – Помнишь, как ты мне говорила: «Я спрашиваю: Хочешь или нет?» А об обстоятельствах я сам могу позаботиться. Ты же можешь мне доверить велосипед? К тому же, завтра вы с папой на машине можете его забрать, раз меня повезёте. В «универсал» он свободно поместится…

– Ну, хорошо, – смягчилась подруга, доверчиво посмотрев ему в глаза – Ты прав! Молодец, предложил самое разумное решение. Спасибо! Иначе, я бы опоздала. А Елена Борисовна категорически не допускает, когда опаздывают на занятия. Дисциплина, как в армии.

Крепко обняв парня и поцеловав, девушка быстро оделась и выбежала на улицу. А он ещё долго стоял на пороге, глядя вслед и думая, что ни за что, не променял бы этот день ни на какой другой, даже если бы пришлось снова пережить вчерашние испытания.

Транспорт от кинотеатра ходил регулярно, часто. Маша осторожно вошла в автобус, выбрав менее заполненный пассажирами. Ногу приходилось беречь, потому что в руке не было привычной трости, а велосипед остался у Влада. Поездка до узловой остановки для пересадки заняла минут десять. Автобус разогнался на спуске, мягко раскачиваясь, и притормозил лишь на мосту, чтобы высадить людей, спешащих на вокзал. Проехав по узкой Московской улице, застроенной старинными двухэтажными домами, ЛиАЗ выехал на широкую площадь, вокруг которой уже стояла вереница автобусов и троллейбусов, ожидавших график. Перейдя по подземному переходу Проспект, девушка стала в толпу ожидающих транспорт людей. Многие стояли с сумками, наполненными картошкой, овощами, мясом и бутылками с молоком. «Центральный рынок», – вспомнила Мария.– Не скоро я отсюда уеду с таким контингентом». Она попробовала залезть в остановившийся РАФик маршрутного такси, но перед ней к открытой двери бесцеремонно шагнул толстый мужчина и, изобразив из себя коридор, как в детской игре «ручеёк», ждал, пока микроавтобус не заполнится его многочисленным разновозрастным семейством, бойко протискивающимся сквозь толпу граждан. Маше показалось, что он их пересчитывает по головам. Девушка, медленно пошла к универмагу, где можно было поймать такси. Время ещё было, но не так много, чтобы идти пешком. Подойдя к «Волге» с шашечками на двери, девушка назвала адрес.

– Садись, дочка, довезу по высшему классу, сказал пожилой таксист странно знакомым голосом.

Всмотревшись в темную глубину салона, она не смогла сдержать радости.

– Здравствуйте! Я не знаю, к сожалению, как Вас зовут, но очень благодарна за Ваш благородный поступок. Я тогда мало что запомнила, очень нога болела. А вот сейчас узнала, и голос Ваш… Мне Владислав всё рассказал.

– Иван Митрофанович я. Приятно тебя видеть радостной и здоровой, дочка! – сказал пожилой водитель. – Я сразу тебя вспомнил. Домой спешишь? Сейчас транспорта не дождаться. Там у цирка трамвай на повороте сошёл с рельс. Весь Проспект стоит.

– Да, уже немножко опаздываю на тренировку в бассейн, – ответила она, с тревогой посмотрев на часы на щитке приборов.

– Ты плаваешь? Хорошее дело! – Таксист глянул на девушку, затем снова сосредоточился на плотном вечернем движении, оглядываясь, и выруливая в левый ряд. – Сейчас переулками проберёмся.

«Волга», осторожно объезжая выбоины, повернула направо перед бюстом усатого военачальника, стоявшим на полированной гранитной колонне среди густых елей в начале бульвара Пушкина.

– У меня две дочки, одна учится в мединституте, другая уехала с мужем на Север на заработки, – продолжал водитель неторопливо.

– У меня брат в институт поступил в Москве, – просто поделилась Маша.

– Добро! Пусть научится, профессию получит, большим человеком станет. А твой кавалер – хороший парень. Заботится о тебе.

– Да, Владик – отличный друг. Я сейчас от него еду. – Отозвалась девушка, не вдаваясь в подробности вчерашнего происшествия.

Машина остановилась на светофоре, и, как только зажёгся зеленый свет, резко повернула налево, помчалась по почти свободному от автомобилей переулку. Перемахнув через трамвайные пути, проскочила улицу Горького и остановилась перед широкой Красноармейской улицей, пропуская поток транспорта.

– Сейчас проедем, – приговаривал водитель, бросая машину влево, в образовавшийся просвет в потоке грузовиков и автобусов, негодующе сигналящих и скрипящих тормозами.

Проскочили проспект по «зелёной волне» и резко свернули направо по параллельному Проспекту Братскому переулку. Девушка увлеченно смотрела в лобовое стекло, азартно сжимая ручку двери. Её увлекала скорость, особенно чувствовавшаяся на тесных улицах города.

– Теперь успеем, – Иван Митрофанович, улыбаясь, посматривал на пассажирку, аккуратно протискивая такси между стоящими у обеих обочин машинами.

Быстро домчались до улицы Текучева и, уже по ней, до знакомого переулка, пронизывающего насквозь парк школы, в которой Маша училась. Как ни старалась, она бы не смогла повторить маршрута, по которому так скоро привёз её домой новый знакомый.

– Приехали, дочка! – весело сказал Иван Митрофанович. – Я могу подождать тебя минут пятнадцать. Все равно потом в центр ехать. Подкину до бассейна.

– Спасибо Вам. Так быстро доехали! Но я сама дойду. У меня не так много денег, чтобы оплатить время пока будете меня ждать.

Девушка протянула таксисту три рубля. Он тщательно отсчитал сдачу по счётчику, затем выключил его.

– Моя смена закончилась. Поеду в парк. Бесплатно! Но минут пятнадцать постою. Мотор перегрелся, – хитро прищурившись, сказал он.

– Спасибо! Вы очень добрый. Я это ещё тогда заметила, когда денег у Владислава не взяли. – Маша смущённо улыбалась, не зная, что ещё сказать.

– Смотри-ка, глазастая какая! – улыбнулся таксист. – А, говорила, не помнишь ничего. Давай, дочка, иди домой. Я подожду.

Девушка поспешила к калитке, стараясь не задерживать долго человека. Через тринадцать минут появилась снова в ярком спортивном костюме и куртке с вязаным воротником, рюкзачком за спиной.

– Всё, я готова, – сказала она, пристраивая тросточку между сиденьем и щитком приборов. – Мотор остыл?

– Остыл.

Таксист отложил книгу на заднее сиденье, завёл мотор, и машина резво тронулась в путь. Через десять минут они остановились у Бассейна спортшколы. Оранжевый «Запорожец» со значком «инвалид» уже стоял рядом

– Береги себя, дочка, – ласково напутствовал водитель Машу. – И, привет кавалеру!

– Спасибо Вам, Иван Митрофанович! – девушка махнула на прощанье шоферу. – Вы меня очень выручили.

Взбежав по ступеням, она привычно толкнула стеклянную дверь с болтающейся табличкой «Закрыто» и быстро поднялась на второй этаж в раздевалку, на ходу снимая куртку. Там Юля и Аня помогали друг другу облачиться в купальники. Девушка обняла каждую в девичьем приветствии. Наперебой они заговорили о новостях, причём Аня не упускала случая лидировать в разговоре, взахлёб повествуя о своих новых впечатлениях от встречи со своим другом.

– Подруга соскучилась по свободным ушам, – пошутила Юлия, помогая Маше добраться на одной ноге до душа.

– Зато он со мной обещал на дискотеку пойти в субботу, —донеслась им вслед скороговорка Анны.

В зал бассейна зашли втроём, крепко поддерживая Марию с двух сторон, когда минутная стрелка больших часов перекрыла цифру 12. Все обернулись, невольно улыбнувшись трогательной заботе подруг.

– Добрый вечер, девушки! Спасибо, что собрались вовремя, – громко приветствовала Елена Борисовна всех со своего судейского места в торце зала бассейна. – Проведём тренировку с максимальным эффектом. Внимание всем! Разминка двадцать минут. Затем, все на берег. Зачёт во второй половине часа. Мне помогает Илона Митаускайте. Разбираем ошибки и просто плаваем с девятнадцати до девятнадцати-тридцати, разогреемся.

Наступившая гулкая тишина быстро заполнилась шумом. Девушки спускались в воду, плескались и плавали, играя друг с другом, умудряясь при этом разговаривать, делиться новостями, как все подростки в Мире. Мария, поддавшись уговорам подруг, подтягиваясь на перилах, взобралась на среднюю вышку, и, опираясь на плечо Юлии, осторожно перебралась на край площадки для прыжков в воду.

– Ну что, прыгаем, – тихо спросила Юля, и не дожидаясь ответа у замершей у пропасти девушки, уверенным движением рук направила Машу вперед в воду, не позволяя ей испугаться, потеряв равновесие на одной ноге.

Парный прыжок получился не совсем без брызг, но обе девушки постарались сгруппироваться и синхронно вошли в воду, вынырнув, продолжили держать друг друга за руки, весело смеясь и фыркая.

– Вот это класс! – кричала восторженно Мария, всё ещё захваченная ощущением свободного полёта.

– Молодец, Машка! – подбодрила Юля, порывисто обняв девушку, и увлекая её из зоны прыжков. – Наш человек!

Аня, громко визжа, вошла в воду в метре от них, обдав девчонок фонтаном брызг. И все втроём поплыли по дорожкам, стараясь синхронно повторять красивые и плавные движения Маши в стиле «кроль».