Текст книги "Отличники. От других…"

Оля, догнав их группу, предложила посоревноваться до конца бассейна и обратно наперегонки. Все ускорились, доплыв до буртика почти одновременно и, нырнув чтобы развернуться, с силой оттолкнувшись ногами от плитки, устремились к условленному финишу. Маша старалась не отставать от Оли, руками сильно отталкиваясь от воды. Юлия к середине дорожки стала отставать, а замыкала группу Аня, которой было труднее всего плыть, гребя одной рукой. Напряжённость гонки возросла за несколько метров до финиша, когда Петрова вдруг ускорилась, оглянувшись на недоумевающую Марию. Как ни старалась девушка, догнать лидера не смогла, коснувшись стенки через две секунды после неё. Сзади подплыла Юля, одной рукой помогая Ане двигаться вперёд. Таким образом, они финишировали вместе. В глазах у девушек горел азарт.

«Девушки, на берег!» – раздался над водой усиленный громкоговорителями требовательный голос Елены Борисовны. Все потянулись к лестницам. Маша, выбравшись из воды, запрыгала к Илоне, сидевшей за пластмассовым столиком, у края бассейна. Усевшись рядом с подругой на свободный пластиковый стул, она засыпала вопросами растерявшуюся девушку. Аня, запыхавшись, подбежала, смущённо протягивая протез.

– Вот, Маш, тебе с ним легче ходить…

– Спасибо, Анечка, – проговорила Мария, и, не найдя от неожиданности больше слов, обняла и поцеловала девушку.

Илона, улыбаясь, смотрела на них.

– Хорошие вы, девчонки! Так трогательно заботитесь друг о друге. Маш, держу пари, ты впервые прыгала сегодня с вышки. Страшно?

– Честно – душа в пятки ушла, когда меня Юлька толкнула. Думала.… Да, ничего я не успела подумать. Только ощущение свободного полёта. Раз! И надо мной толща воды. Смотрю – она меня выталкивает на поверхность. Оказалось, не отпустила мою руку, даже когда в воду входили. Вот, девчонка опытная и сильная! – Маша восторженно взглянула на Аню, словно ища рядом с ней её неразлучную подругу.

– А, мне хирург сказал, что гипсовый кокон снимут через две недели. Потом только воротник нужно будет носить и стальной корсет, в течение дня. И можно понемногу тренироваться плавать, – не скрывая торжествующей улыбки, поделилась с подругами Илона.

– Как я рада за тебя! Мы с Аней рады, что поправляешься, Илонка! – Маша осторожно и нежно обняла девушку.

Аня тоже не удержалась, чтобы не обнять их двоих, заглядывая поверх голов и смеясь.

– Илонка, давай с нами сегодня после бассейна мороженое поедим. В «Зелёную горку» пойдем! – затараторила она. – Маш, ты как? Я вас с Ромкой познакомлю. Он меня сегодня встречает. Такой смешной. В кино пригласил на вечерний сеанс в «Россию». Сказал, одну меня никуда теперь не отпустит.

Подружки переглянулись. «Да можно, если дождь не пойдет», – сказала Маша, уже не сдерживая смех. Илона выбралась, наконец, из их объятий. Улыбка играла на её губах.

– А, удобно будет? Твой парень, наверное, хочет с тобой пообщаться. А тут толпа нас завалится, – с сомнением произнесла она.

– Нет, что вы, он очень общительный, добрый, интересно рассказывает. Сам всем интересуется. Ромка классный!

– О, рекламный ролик про Рому ещё не кончился? – хрипловатый голос Юлии заставил всех обернуться.

– Юлька, я сегодня всех приглашаю на мороженое в «Горку» – с энтузиазмом повторила девушка.

– А что за повод?

– С Ромкой буду вас знакомить.

– Смотрины? Это интригует, – с напускной серьёзностью отвечала Юля.

– Ну, вот и договорились! – быстро решила за всех Аня, вытянув руку, чтобы исполнить жест «по рукам!»

Все весело хлопнули по подставленной ладошке. Девушки разошлись по дорожкам для сдачи зачёта. Елена Борисовна подходила к каждой, инструктировала, а после заплыва, комментировала свои замечания, перемежаемые с добрыми шутками, отпускаемыми в адрес девушек. Мария внимательно выслушала инструкции руководителя, поплыла, обращая внимание на правильность дыхания и равномерность движений. На финише Илона громко объявляла время заплыва. Оказывается, она улучшила свой результат, проплыв десять раз дистанцию бассейна, за что тренер похвалила её в «работе над ошибками».

Сидя на скамейке и вытираясь полотенцем, Маша внимательно наблюдала, как плавают остальные. Хелена очень волновалась, и в начале заплыва не смогла проплыть больше четырёх «бассейнов», повиснув на веревке с поплавками, тяжело дыша.

– О, матка Бозка, проше повиттре! – бормотала полька. – Сейчас отдышусь, заново сплаваю. Можно, пани Елена Борисовна?

– Подплыви к бортику, Хелена! Не растягивай веревку! – строго приказала тренер.

Когда девушка, неуклюже взмахивая согнутой в колене поврежденной ногой, добралась до парапета, повиснув на поручне, та скомандовала ей выйти из воды.

– Зачет приму у тебя после всех.

Таня, сидевшая на краю дорожки в ожидании своей очереди, подала девушке костыли, негромко ободряя стушевавшуюся коллегу. Спрыгнув воду, она подняла руку, показывая свою готовность к заплыву. По команде «Старт!», она мощным «брассом» поплыла, легко рассекая воду. Голос Илоны возвестил, что результат дорожки на пару секунд лучше, чем у Маши, а на финише десятой дистанции, результат оказался даже лучше, чем у возглавлявшей тройку лидеров Оли. Таня, подтянувшись на перилах лестницы, вытянула неподвижные ноги из воды. Девчонки тут же подхватили чемпионку, усадив на скамейку и, помогая ей надеть на ноги удерживающие системы, расспрашивая и рассказывая наперебой о её рекорде.

В конце занятий Елена Борисовна, улыбаясь, подошла к спортсменкам.

– Все потрудились на «отлично». Сегодня я увидела первые признаки слаженности команды. Вижу, вы вместе и готовы помогать друг другу! Молодцы! Хелена, ты задержись. Сергей Вениаминович тебя проконсультирует и даст советы по тренировке ноги. Остальные – свободны до пятницы. Спасибо!

Девушки потянулись в раздевалку, оживлённо разговаривая и помогая друг другу. Мария, переодевшись, первой вышла на улицу. Потемнело. Порывы ветра несли в лицо водяную пыль. Мокрые машины с шумом проносились по Проспекту, разбрызгивая лужи от недавнего дождя. Девушка поёжилась, кутаясь в воротник куртки. Услышав Анину скороговорку, обернулась, ожидая увидеть неразлучных подруг. Юля чуть отстала, придерживая тугую дверь бассейна перед пулей выбежавшей Аней. Та, размахивая сумкой, слетела по ступеням вниз, прямо в объятия высокого улыбающегося парня с копной черных волос. Он успел поймать сумку и вручить её хозяйке букет полевых цветов, прежде чем поднял свою любимую на руки и закружил под восторженный смех девушки.

– Похоже, смотрины уже состоялись. Ты как, подруга, не против, уйти по-английски? Нашим молодожёнам не требуются свидетели, – хрипловатый голос Юлии проник в сознание Маши, заставив её очнуться.

– Да, пожалуй, пора домой, – согласилась она, улыбаясь счастливым и, одновременно, растерянным глазам Анны, выглядывающим из-за плеча юноши, уносящего девушку прочь.

– А, я рада за Анку, – продолжала Юля, закуривая сигарету. – Девчонке очень хотелось счастья. Она бодрится, конечно, но очень переживает за свой недостаток. Понятно, почему. Ни в одном фильме не показывают историю любви увечных. Ну, кто напишет книжку про безрукую Джульетту? Как она будет хозяйство вести, стирать, убирать, шить для своего Ромео?

– Этот мальчик, кажется, её действительно любит, – вставила Маша.

– По глазам догадалась?

– Да.

– Я тоже так думаю. И если, не дай Бог, мы ошиблись, и, поиграв, он ее бросит, станет этот Рома инвалидом на всю жизнь. Уж я об этом позабочусь, – проговорила Юлия ровным голосом, выдохнув сигаретный дым. – Хочешь, провожу тебя?

– Можно, – согласилась Мария, переложив тросточку в правую руку. – Если ты не спешишь?

– Сегодня я уже никуда не спешу. Дома нет живых существ, с нетерпением ждущих меня. Нет плачущих детей, мужа, кошки и даже хомяка.

– А, у тебя есть знакомые парни, Юль?

– Знакомые есть. Но в постель я их тащить не собираюсь! – девушка затянулась ещё раз и щелчком отбросила окурок в сторону урны. – Да и кто захочет с увечной переспать?

– Я думаю, главное, что человек из себя представляет. Внешность важна при первом знакомстве. Кстати, ты выглядишь замечательно. Спортивная фигурка такая! И проблемы с рукой не заметны окружающим.

– Маш, скажи, ты сейчас меня утешаешь? – в голосе Юлии послышались нотки раздражения.

– Нет. Я действительно так считаю.

– Ладно, проехали. Спасибо! Скажи, а ты со своим другом уже спала?

У Маши от такой конкретной постановки вопроса внезапно кончились слова, а лицо вспыхнуло ярче запрещающего сигнала светофора на улице. Юлия усмехнулась, заметив, как девушка стушевалась.

– Можешь не отвечать. Я так и думала. Значит, тебе этого сейчас пока не нужно. Ничего, скоро поймёшь, зачем ещё нужны парни.

– Да, Юлька, я как раз хотела спросить тебя, как старшую опытную подругу, как это? – задала Маша давно терзавший её вопрос.

– Что «это»?

– Ну, секс с парнем? – тихо произнесла она.

Теперь её собеседница остановилась посреди тротуара, не находя слов от неожиданности.

– Да, ладно! – наконец растерянно пробормотала она. – А как же ликбез в детском саду? Пропускала уроки?

– Нет, я серьёзно, – настаивала Мария, войдя в азарт беседы.

– Книжки по ботанике читала?

– Читала, даже анатомию, – запальчиво продолжала она. – Только там про чувства ничего не пишут. Только схемы и описание процесса.

– Так. Тогда ещё не всё потеряно. Технику, хотя бы в теории ты знаешь. Я правильно поняла, что тебя волнует вопрос соблазнения и женских чар? – Юля, как ни в чём не бывало, продолжила движение, проигнорировав то, что последние пять минут они стояли посреди проезжей части на «зебре», и редкие водители машин аккуратно их объезжали, что-то бормоча себе под нос. – Тогда, попробую тебе кое-что рассказать.

Следующие полчаса, пока шли к Машиному дому, Юля громко рассказывала подружке о том, о чем девочки-подростки шепчутся, уединившись от посторонних. Маша внимательно слушала, не обращая внимания на то, что промокла насквозь, но немного смущаясь, когда мимо проходили люди, невольно прислушиваясь к этой «лекции».

– Ну, вот мы и пришли, Юль. Спасибо тебе за культпросвет! Реально, ты очень понятно рассказываешь, – девушка крепко обняла подругу.

– Машка, спасибо, что спасла меня от хандры. Давай в следующий раз после тренировки ко мне. Поговорим, музыку послушаем. У меня «Роллинги» есть новый альбом. Согласна?

– Конечно, с удовольствием! – Мария с благодарностью взяла обе руки девушки своими, ощутив сквозь кожу перчаток ответное пожатие. – Ну, пока, Юлька, до встречи!

Только зайдя в дом и закрыв дверь, девушка почувствовала, как устала за сегодняшний день. Из кухни слышались голоса родителей и доносились запахи вкусного ужина. «Мам, пап, я дома!» – громко объявила она, освобождаясь от мокрой куртки и одновременно пытаясь вытереть волосы, с которых на пол капала дождевая вода. Пробравшись в свою комнату, Маша села на кровать, чувствуя, как гудит от напряжения каждый мускул. Тело хотело избавиться от всего, что надето, и в то же время, не желало шевелиться. Усилием воли, она заставила себя раздеться, завернувшись в теплый халат, и взяв костыли, пробралась в ванную, борясь с чувством голода и сном одновременно. Горячие струи воды помогли забыть о недавнем купании под дождем. Решившись на контрастный душ, девушка победила сон, от силы на полчаса, заставив себя поесть и ответить на вопросы родителей.

– Иди дочка, поспи, – прогудел папа, помогая ей подняться в спальню. – Мы разбудим тебя, если позвонит Миша.

– Спасибо, папка, ты такой большой, добрый! – бормотала Маша, закутываясь в одеяло. – Я люблю вас с мамой, и Мишку тоже, и… кажется, ещё одного человека…

Пока Фёдор Тимофеевич, растерявшись, формулировал уточняющий вопрос, дочь уже заснула, улыбаясь чему-то во сне. Он ласково погладил её по еще влажным волосам, поправил одеяло, и, выключив свет, вышел из комнаты. « М-м-м, да!» – подумал он, спускаясь в кабинет и раскуривая в полумраке свою любимую трубку.

10

Я проснулся от ощущения чего-то важного, что сегодня должно со мной произойти. Туман в голове напоминал о вчерашней горсти болеутоляющих и снотворных таблеток, но тяжести и боли, ставшей уже привычной за два дня, не было и следа. Осторожно поднявшись на ноги и не почувствовав головокружения, я открыл настежь окно, с наслаждением вдыхая свежий воздух солнечного утра. На пронзительно голубом небе быстро проплывали яркие облака с таким разнообразием оттенков белого, какого я и представить себе не мог. Крепко зажмурившись от яркого солнца, я вновь ощутил тянущую боль в лице, а открыв поочередно глаза, увидел сначала серую мглу повязки и лишь потом яркую картинку начинающегося дня. «Машенька! Ура, мы снова сегодня встретимся!» – Подумал я так громко, что даже прислушался, не услышал ли кто. Вчера мы были вместе, казалось, долго-долго. Боль в голове, разбитость, резь в уставших от нагрузки глазах, всё затмилось этим новым чувством стремления быть рядом и наслаждения от близости, бесконечного доверия и тепла, которое, казалось, излучала любимая девушка, и которым хотелось в ответ делиться с ней. Ощущения в ладонях, гладивших её мягкие волосы, в подушечках пальцев, трогавших нежную её кожу, поцелуй губ вдруг возбудили во мне жгучее желание, не ведомое раннее подростку. Оно росло вместе с осознанием чего-то запретного, но так желанного… «Стоп, парень! Давай-ка, живо под холодную воду!» – резко осадил себя я, буквально как Мюнхгаузен, затащив в ванну. Включить холодный душ! (спасибо, что воду ещё не выключили, как обычно в одиннадцать) Вытерпел несколько минут, почти физически отгоняя от себя запретные мысли.

Из кухни уже доносился манящий запах бабушкиных блинчиков. Выдержав натощак её десятиминутный допрос о моем самочувствии, включая перечисление того, что еще болит, как, и самое нудное – того, что не болит, наконец, сел завтракать. Всегда, независимо от настроения, чувства сытости, предстоящих дел, я был способен кушать эти самые блинчики с различными начинками, среди которых самой любимой было варенье из абрикосов и яблок. Ещё, мне нравились картофельные зразы примерно так же, как блинчики. Но зразы обещали быть на обед, который предстоял гораздо позже. Возможно, даже вечером. Неизвестно, сколько займет поездка в больницу, что там со мной будут делать, что будет после перевязки? В общем, полный психоз, как перед визитом к зубному врачу.

С зубными врачами у меня были особые отношения, вернее, полное неприятие их присутствия в непосредственной близости от моих зубов. Когда-то в раннем детстве, после обещания просто посмотреть мои зубки, которые вдруг заболели, один из представителей их профессии разрезал мою десну, и пока меня, орущего, держали за руки мама и санитарка, увлечённо ковырял острыми скальпелями у меня во рту, сверлил этой ужасной жужжащей машинкой, не заметив, как кончилось действие новокаина. «Да, не злопамятный я, просто память хорошая», – вслух завершил я свои размышления, когда опустела тарелка, и закончился чай. Впереди было ожидание, может час, может три. Хотелось выйти на улицу. Ведь уже два дня безвылазно в квартире сижу. Решил хоть на скамейке посидеть во дворе, на солнышке, книжку Машину почитать. Хотелось проверить смогу ли преодолеть свое смущение, показаться людям, а может даже соседям, и, не дай Бог, друзьям – одноклассникам, в таком виде. С книжкой под мышкой я тихо прикрыл входную дверь и вышел во двор, подавляя желание спрятаться за дерево или сбежать обратно в тёмный подъезд. Устроившись на дальней скамейке, почти скрытой кустом смородины, я погрузился в захватывающее чтение.

* * *

Они как чувствовали, что мне тяжело стоять. Офицер, прежде всего, мне предложил занять место в кресле-каталке, волшебным образом появившемся из ниоткуда. Казалось, что в любом учреждении Израиля, включая аэропорты и кладбища, имеется запас инвалидных кресел, любезно предоставляемых их сотрудниками любому посетителю, имеющему костыли или просто плохо выглядевшему. Впрочем, я не возражала. Усталость и боль в ноге оказались сильнее предубеждения. Мы с мамой поочерёдно отвечали на вопросы, а офицер старательно записывал наши ответы в многостраничные формы, пристёгнутые к обоим корешкам его папки. Говоря по правде, беседу вела мама, а я больше слушала, потому что многие детали своей поездки слышала сейчас впервые. Покончив с формальностями, молодой человек одарил нас ослепительными улыбками (именно так, потому, что он повернулся к каждой из нас и, поймав взгляд собеседницы, улыбался, казалось исключительно адресату, показывая тем самым, что невероятно рад нашему решению лететь в Тель-Авив). Мы переместились через стеклянный киоск с ещё одним строгим сотрудником внутри, который, впрочем, никак не отреагировал на нас, и попали, наконец, в зал вылета.

Казалось, это был другой мир! Яркие витрины магазинов, не огороженные ничем, кроме блестящих металлических столбиков торговые залы с невиданными товарами, просто так лежащими на торговых стойках, манили зайти и купить, уютные кафе, в которых немногочисленные посетители попивали ароматный настоящий кофе, тянули зайти и попробовать его тоже. Ровный пол из полированной мраморной плитки, позволял мне легко передвигаться в кресле, не чувствуя неудобства, среди немногочисленных посетителей-пассажиров. Продавцы приветливо улыбались. Мама, снабжённая хромированной тележкой, на которую офицер помог водрузить наши вещи, легко следовала за мной, объясняя и переводя тексты ярких реклам, которые были написаны на каких угодно языках кроме русского. Ненавязчивый, почти вкрадчивый голос, звучавший после колокольного перезвона, объявлял, наверное, важную информацию для пассажиров на трёх, языках, последним в очереди из которых был русский. Мама остановила тележку с чемоданами возле ряда кресел, положила на одно из них свою куртку и предложила прогуляться по магазинам.

– А вещи? – испуганно напомнила я, когда мы зашли в зону одного из супермаркетов.

– Не беспокойся, здесь с ними ничего не случится, – и она показала на просторный зал ожидания, в котором тут и там стояли чьи-то чемоданы, сумки и «дипломаты», причём поблизости не наблюдалось их хозяев. – В аэропортах это называется «чистая зона». Здесь нет людей, не прошедших регистрацию и таможенный контроль, а, следовательно, воров. А милиция зорко следит, чтобы не было беспорядков среди пассажиров.

Где-то в глубине души родилось чувство необычного спокойствия, лёгкости и безопасности. Хотелось смеяться. Я смотрела в лица людей, обнаруживая, что многие из них тоже улыбаются. Купив коробку конфет ассорти в ярких фантиках и несколько узеньких бутылочек разноцветной газировки с незнакомыми логотипами на этикетках, мы переместились в магазин с одеждой, кожаными сумками, золотыми украшениями и часами. Я никогда не видела такого разнообразия красивых вещей. Просто смотрела во все глаза, медленно катясь вдоль витрин и стоек, трогая и рассматривая особенно понравившиеся предметы. При этом не слышала привычных в советских магазинах окриков «Руками не трогать!». На ценниках были обозначены какие-то не реально низкие цены в долларах, немецких марках и… рублях. Я спросила у мамы, почему здесь такие красивые и качественные вещи просто лежат, продаются, и за ними нет никаких очередей.

– Это магазин беспошлинной торговли. Цены без налогов, и эти товары можно купить по таким ценам только здесь, предъявив билет на самолет.

– А, можно, я куплю эту сумочку?

Я показала на маленькую кожаную сумку, протянув маме несколько трехрублевых купюр, оставшихся после обмена.

– Нет, доченька, – улыбнулась мама, – наши рубли здесь ничего не стоят. – Здесь можно купить только за иностранные деньги и «чеки, или переводные рубли». Их выплачивают советским специалистам, работающим или выезжающим за границу. Помнишь, в Москве магазин «Березка»? В нём тоже можно купить такие товары за эти «чеки». Но курс обмена их сейчас – 1,2 «чека» за один доллар, или 15 советских рублей за один «чек».

– Понятно, мам, только сложно? – сказала я с грустью, возвращая сумочку на полку.

Мы ещё немного погуляли по магазинам, в кафе выпили кофе с «круасанами», оказавшимися, несмотря на диковинное название, сахарными пирожными с начинкой из повидла. Наконец, объявили наш рейс, и мы двинулись на посадку в большой ярко раскрашенный самолёт с логотипом израильской авиакомпании и цепочкой угловатых букв со свисающими хвостиками, тянущейся выше ряда иллюминаторов вдоль всего фюзеляжа. Кресло с колёсами осталось в зале вылета, и путь к самолёту я проделала на костылях. Салон «Боинга» оказался просторнее тесного Ту-134, на котором мы летели в Москву. Два прохода между рядами кресел позволяли ходить по салону, не дожидаясь, пока впереди идущие пассажиры займут свои места. Какое-то странно грустное чувство охватило меня, когда за стеклом иллюминатора все быстрее понеслись назад здания, стоявшие на земле разноцветные самолеты, а потом облака, не позволившие увидеть столицу с высоты птичьего полета. Как будто от меня отделился ещё один кусочек, более важный, чем часть тела. Чтобы не поддаться щемящему чувству потери, я стала думать о том, что ждёт впереди. Какие люди? Смогу ли я с ними общаться? Поймут ли они мой английский? И поможет ли эта поездка достичь главной цели: преодолеть трудности восстановления после травмы и того, что я про себя называла одним страшным словом «инвалидность»?

Проснулась я, когда самолет вздрогнул, коснувшись посадочной полосы. В окно светило яркое закатное солнце. Мимо снова пронеслись вереницы самолетов, а вдали – высокие пальмы с зелёными копнами листьев нахлобученных на голые стволы. Пассажиры зааплодировали, благодаря лётчиков за мягкую посадку (как мне потом объяснила мама). В динамиках послышался приятный женский голос, приветствовавший на «идиш» и английском языке пассажиров на земле Израиля. «Шолом алейхем, Марийка! Welcome to Israel!1717
  – Добро пожаловать в Израиль! (Англ.)


[Закрыть]» – мысленно поприветствовала себя я, пробираясь к трапу. Как ни странно, усталости и боли не было. Я приготовилась шагнуть в незнакомый для меня мир, готовая смотреть и слушать во все глаза и уши. Спустившись по трапу, села в уже привычное кресло на колесах (как же можно обойтись без него в приличном месте?), которое сразу покатил к автобусу сотрудник аэропорта.

– Wait please, Sir! My mother is behind me. We are together1818
  – Подождите, пожалуйста, сэр! Моя мама идёт за мной. Мы вместе. (Англ.)


[Закрыть]! – потребовала я громко, оглядываясь и испугавшись его решительности.

– Don’t afraid, Miss!,1919
  – Не бойтесь, мисс! (Англ.)


[Закрыть] – ответил он, продолжая невозмутимо катить кресло. – We will wait Your mother near the bus. I have to prepare lift2020
  – Мы подождём Вашу маму возле автобуса. Мне нужно приготовить подъёмник. (Англ.)


[Закрыть].

Оставив меня на время у задней двери большого, похожего на стеклянный павильон, автобуса, он нажал на кнопку, после чего из-под днища медленно выехала металлическая площадка, опустившись на горячий асфальт у колес моего кресла. Подоспевшая мама, коротко поблагодарив служащего, взяла инициативу в свои руки, вкатив нас с креслом на площадку и защёлкнув фиксатор. Я ощутила необычное движение вверх и вперед, оказавшись через несколько секунд на уровне ровного пола салона автобуса. С удовлетворением от того, что меня здесь понимают, я уставилась в огромное окно, наблюдая за огромными самолётами, между которыми лавировал наш автобус, пробираясь к стеклянно-белому зданию с надписью

на крыше «Terminal1» и высокой гранёной башней управления полётами. Удивило большое количество вооружённых людей в военной форме, в снующих по лётному полю открытых джипах грязно-песочного цвета. При входе в просторный светлый зал прилёта, пассажиров встретила огромная бронзовая «минора» – ритуальный иудейский светильник на ножке, состоящий из семи рожков. Мы влились в толпу людей в разнообразных одеждах с багажом и без, среди которых было непривычно много арабов в белых одеяниях, напоминающих балахоны, в окружении арабских женщин, полностью покрытых чёрной паранджой, турок, египтян и индусов в тюрбанах, чернокожих африканцев, многие из которых были одеты в европейские костюмы. Скоро попали в большой зал с движущейся по кругу лентой, на которой среди разнообразия сумок, чемоданов, тюков и свёртков выбрали свои чемоданы и вышли на пышущую жаром уходящего дня площадь с высокими пальмами, направившись к остановке автобусов. Я старалась прочесть названия городов на маршрутных табличках, но большинство из них было написано на иврите без перевода на английский. Мама тоже растерянно остановилась.

– Я могу помочь леди? – голос откуда-то сзади прозвучал неожиданно, потому что говорил по-русски, хоть и с непривычным для нашего уха порядком слов.

Мы обернулись, увидев полного молодого человека в светлой рубашке, брюках и тапочках на босу ногу. На макушке в копне густых, чёрных как смоль кучерявых волос непостижимым образом держалась традиционная еврейская ермолка. Доброжелательная улыбка светилась на лице.

– Спасибо! – растерянно ответила мама, – нам нужно попасть в Тель-Авив.

– Просто! – ответил незнакомец, – перрон – шесть, синие автобусы идут каждый пол – час. Я Ицхак.

– Очень приятно, Анна Петровна, – представилась мама. – А это моя дочь, Мария. Вы так хорошо говорите по-русски…?

– Мне тоже очень приятно! Да, спасибо! Мои друзья, однокурсники, среди них много из Советского Союза. Чтобы дружить, нужно общаться по-русски, иначе они не знают пока. «С кем поведёшься – с тем и наберёшься» – так кажется поговорка? – молодой человек, казалось, смутился.

– От того и наберёшься – автоматически поправила я разговорчивого «студента».

– Спасибо, Мария, – снова улыбнулся тот, не переставая болтать. – Послушайте, мне тоже нужно в столицу. Хотите, помогу вам разобраться в их вокзалах? Хочу сказать, вы приедете на вокзал, а куда вам собственно нужно дальше? Или достопримечательности древней Вирсавии приехали посмотреть?

– Нет. Спасибо, мы сами доедем. Маше нужно лечение в клинике «Реут», – ответила мама.

– «Реут», да конечно, недалеко от центра, на улице Хабарзель! У них очень достойная клиника. Сочувствую молодой леди, но очень радуюсь, что Вы там лечиться. Лучшие врачи, лучший восстановительный центр, лучшие протезы. Люди едут туда со всего мира.

Я насторожилась, раздумывая о навязчивой любезности нашего нового попутчика. Вспомнилась беседа в посольстве. Сходилось. Этот студент неспроста здесь. На душе стало неприятно от осознания, что находишься под колпаком.

* * *

– Ничего себе! Эй, Слав, кто тебя так? – знакомый голос соседа Юрки вернул меня к действительности.

Я с сожалением закрыл книгу, взглянув на него поверх очков.

– Ерунда, бандитская пуля, – попробовал отшутиться.

– А очки, чтобы умнее казаться? – усмехнулся тот. – А что, солидняк такой! Фурманов после боя!

– Нет, зрение читать не позволяет без них, – серьёзно ответил я.

– Что, глаз сильно задело? – В Юркином голосе впервые послышались нотки сочувствия.

– Зашивали веко. Теперь неделю минимум надо повязку носить.

– Покажешь, кто тебя покалечил?

– Он не из нашего района. Думаю, сейчас лечит сломанный нос и сотрясение мозга.

– Уважаю! Значит в расчёте. Все равно кивни, если увидишь. Давай, друган, пять! Опаздываю на футбол. Это не за тобой «скорая»?

Я обернулся, увидев сквозь кусты белую «Волгу» – универсал, пробирающуюся по узкому проезду двора.

– Да, за мной. Сейчас носилки вытащат. Юрка, ещё пять минут твоего времени можно?

– Даже десять.

– Подыграй мне: Сейчас ты меня отведёшь к подъезду, а я буду шарить рукой, как будто ни хрена не вижу. Главное, чтобы она заметила.

– Прикольно! А кто – «она»? Ладно, потом расскажешь. Пошли!

Пряча ухмылку, друг потащил меня за руку сквозь кусты, прямо перед радиатором успевшей затормозить машины. Я, исправно изображая Паниковского, тоже шарахнулся от неожиданно приблизившегося широкого капота «Волги». Увлекаемый в подъезд сильной рукой, вошедшего в раж актёра – Юрки, я оглянулся, увидев в полумраке салона смеющиеся глаза Маши. Заходя в квартиру, услышал за спиной такие знакомые шаги и весёлое: «А что, товарищ Бендер не заходит?» Юрка как в рот воды набрал, вжавшись в проём соседской двери, и я заметил его раскрывшиеся от восхищения глаза, буквально пожиравшие стройную фигуру девушки.

– Маш, это Юрка, мой сосед и товарищ, – неуклюже совершил я ритуал знакомства.

– Здравствуйте! – медленно произнес «товарищ» единственное осмысленное слово.

– Привет, Владька! Как твои дела?

Она внимательно осмотрела меня всё ещё смеющимися глазами.

– Привет, Машенька! – я обнял её, с наслаждением вдохнув волшебный запах роскошных распущенных волос.

– Паниковский, Чаплин – это не твои образы. Рост не твой. Но, похоже, – снова рассмеялась подруга.

– Извините, пойду я, – вовсю разговорился Юрка.

– Давай, Юр, вечером зайду, – хлопнул я его по спине, приводя в чувство.

– Пока, товарищ Бендер, – продолжила девушка, пожалуй, несколько дольше, чем нужно провожая взглядом спортивную фигуру футболиста.

– Машка, ты потрясающе выглядишь! – Не смог я скрыть восхищения.

– Спасибо! Ты тоже, выглядишь выздоравливающим, судя по тому, как резво из-под машины скачешь. Голова уже не болит?

– Нет. Напротив, уже жду, когда поедем. Какой у нас план?

– Далеко идущий… Сейчас в больницу, тебя ремонтировать, потом к маме на работу. Потом, папа уезжает по делам, а мы с тобой едем к нам домой. Позанимаемся, пообедаем, погуляем. Согласен? Кстати, ты не торопишься? – скороговоркой выдала девушка.

Не успев осмыслить поток информации, я автоматически закивал головой в разные стороны, соображая, что не попадаю в логическую последовательность вопросов. Беспомощно улыбнувшись, озвучил свои движения:

– Да! В смысле, план отличный! Нет. В смысле, не тороплюсь.

Мы оба рассмеялись, легко и открыто, как тогда в море, в нашу первую встречу. Я обнял Машу, прошептав на ухо: «Сюрприз!» И выкатил её велосипед, сверкающий чистыми хромированными деталями. Девушка серьёзно посмотрела на меня:

– Это что?

– Твой велик! – ответил я, насторожившись. – А что, что-то не так?

– Так вот он какой? Ты правда, выковырял это из того куска грязи, на котором я вчера сюда явилась? – глаза Маши смеялись, но голос был серьёзным, а потом снова взрыв смеха. – Он не был таким чистым с начала лета. Представляешь, оказывается, он не просто красный, а с серебристым блеском! Здо́рово! Спасибо, Владька! Сейчас папу попрошу помочь его в машину засунуть. А ты, давай, собирайся.

Она звонко чмокнула меня в щёку и выскочила за дверь.

К врачу была очередь, но Маша уверенно протащила меня за руку сквозь толпу, и со словами «У него сотрясение!», втолкнула меня в кабинет, захлопнув дверь перед начавшими роптать, очередными гражданами. Дальше была нелицеприятная в полном смысле этого слова операция по перевязке. Обильно смазанный зеленкой и каким-то синим раствором, с заклеенным лейкопластырем глазом, я был отпущен через двадцать минут, получив наказ, вернуться сюда для снятия скоб через три дня. Подруга вывела меня через толпу ожидающих раненых, к машине, и мы, петляя по узким дорожкам больничного парка, выбрались на запруженную транспортом улицу.