Текст книги "Отличники. От других…"

– Вот видишь. Я просто рассказываю о своей жизни, а ты уже – воплощение скептицизма.

– Нет, я просто подумать не мог, что рядом со мной окажется девушка, которая побывала на том полушарии Земли. Куба! Надо же! Легендарная республика! Расскажи, пожалуйста, ещё, – попросил я.

– Там жарко круглый год. Как в Сочи. Но ветер с океана спасает от духоты. Лететь долго, почти шестнадцать часов, включая посадку в Лондоне для дозаправки самолёта. – Охотно продолжила Оксана. – Представь Ил-62, полный пионеров, шумящих, галдящих, жующих нескончаемые бутерброды, запивая «Дюшесом» и «Пепси-Колой». Понятно, что в туалеты очередь, как за джинсами в ГУМе. Интересно, что из-за разницы во времени, вылетев в 10 утра, мы приземлились в Гаване в 12 часов дня. Всем хотелось спать. Но какой дурак будет тихий час устраивать, прилетев в полдень в рай? Пока ехали в автобусах до Варадеро, осоловевшими глазками мы наблюдали настоящие пальмы, дома викторианской архитектуры и бескрайний голубой простор океана с огромными белыми кораблями на рейде. На улицах Гаваны «Москвичи» и «Жигули» вперемежку с американскими разноцветными автобусами, огромными лимузинами и кабриолетами шестидесятых годов. На тротуарах деревянные повозки, запряжённые осликами, завалены горами заморских фруктов. Названий многих из них я не знаю до сих пор. Но слюнки потекли, как представила, что вот так просто могу взять и пить сок кокоса, просто вставив в надрубленный огромным мачете орех коктейльную трубочку, или грызть авокадо и этот пушистый гигантский крыжовник – киви. На берегу прямо с пирса рыбаки с многочисленных лодчонок продают свежую рыбу всевозможных размеров и видов, осьминогов и омаров, и даже акул, туши которых разделывают такими же мачете. Дома полгода ходила на кружок «эсперанто», зубрила, верила, что на нём все дети в мире говорят. Ни фига! Испанский так же похож на эсперанто, как джаз на вой осла. Хорошо, воспитатели, поляки и болгары, говорили по-русски. Мы их понимали. Местные работали в столовой лагеря, водителями автобусов, да спасателями на пляже. А в магазинах – реально засада получилась. Никто меня не понимал. Да и я только догадывалась о смысле сказанных мне скороговоркой звучных испанских слов. Пробовала по-английски в городе общаться – сразу с недоверием смотрят. Перешёптываются. Не любят американцев.… Загорали, купались три раза в день, ели пять раз, не считая десертов и фруктов, просто лежащих в вазочках на столах в парке пионерлагеря. Были на экскурсиях в дельфинарии, цирке, и даже издали видели антенны и огромный звёздно-полосатый флаг США на авиабазе в Гуантанамо. И так три недели. Под конец, я уже стала за свой вес беспокоиться, хоть, и не предрасположена к полноте. Интересно, что не видела ни одной худенькой кубинской девушки. Все стройные, красивые, но с грудью и животами – как будто в роддом собираются.

Оксана замолчала, доедая свое мороженное. Я продолжал заворожённо сидеть в ожидании продолжения.

– Ешь свой десерт, – рассмеялась она.

– Знаешь, ты очень интересно рассказываешь. Я увлёкся. Наверное, ты права, что хочешь на журналистку учиться.

Улыбка в ответ.

– Ты интересная девушка, Оксана. Я зря ворчал на тебя сегодня.

– Проехали. Ты тоже молодец, умеешь слушать.

– Мы все – подростки – такие любознательные. Это моя слабость – читать книжки и истории о загранице. Знаешь газету «За рубежом»?

– Ну, видела у мамы на столе.

– Покупаю каждую пятницу, как появляется в «Союзпечати». Это для меня лучшее чтение на выходные.

– Зачем – не спрашиваю. Сама люблю новости смотреть. Политика – интересная штука, если сопоставлять, что об одном и том же разные люди говорят.

– Согласен. «Международную панораму» тоже люблю смотреть.

– Да я не о наших. «Голос Америки», «Би-Би-Си», «Свобода» – вот где другие версии и мнения узнать можно о тех событиях, что у нас в «Новостях» рассказывают. К примеру, мы все знаем, что с декабря прошлого года наши войска воюют в Афганистане по просьбе народа этой страны. Победные сражения, тесним банды талибов и всё такое. Но хоть раз по телевизору сказали о потерях наших солдат? Нет. Хотя такая информация есть, и не только о победах. Ты знаешь, что наших ребят, не успев научить после призыва, как следует, в бой бросают? Их боевики, как котят стреляют либо берут в плен. А в плену, под пытками заставляют мусульманство принимать, а потом…

– Постой, Оксан, откуда ты знаешь?

– «Голоса» слушаю, вот и знаю. Сам то, хоть раз на коротких волнах гулял?

– Пробовал, только «Маяк» хорошо слышно, всё остальное – тихо, но с громким треском и помехами. Иногда музыка хорошая, но волна быстро уходит.

– Радио Монте-Карло, должно быть. А что за приёмник?

– «Сириус» – с проигрывателем пластинок.

– А-а, ламповый, понятно. Старые вещи надёжные. Попробуй в гнездо антенны проволоку подлинее вставить, и в разных местах комнаты второй её конец расположить. Где-то обязательно слышнее будет и громче. Кстати, помехи тише после полуночи.

– Хорошо, попробую обязательно. Мне уже стало интересно. А у тебя, что за радио?

– «Panasonic» японский. Умеет стабильно волну держать и от помех тонкую настройку имеет. Качество – «стерео», просто класс! Маме привезли из Италии.

Я замолчал. Не нравится мне, когда хвалиться начинают, пусть даже друзья. В мыслях проносились сюжеты о вводе войск в Афганистан. Вспомнил, как шел через железнодорожный вокзал, видел целый состав с закутанными брезентом танками и бронетранспортерами. Шёл, не снижая скорости, хотя все остальные товарные поезда двигались медленно перед въездом на разводной мост. Девушка что-то ещё говорила, но я не слушал. «Скорее бы вечер, и настроить «Голос» – вертелась навязчивая мысль.

– Ты меня не слушаешь, – услышал я.

– Извини, отвлёкся. Ты мне столько интересных вещей рассказала. Но мне уже пора домой. – Начал собираться я. – Давай, Оксана, провожу тебя до дома?

– Спасибо, Влад. Я сама! Ещё в магазин надо. Правда, сегодня хорошо пообщались? Я давно ни с кем так не беседовала.

Мы встали из-за стола одновременно, и вышли на аллею парка. Девушка обошла спереди, приблизившись ко мне вплотную, и снова сделала так, как в школе. Я почувствовал на лице прикосновения её рук и снова отвел их в стороны и вниз.

– Не надо, Оксана! – решительно сказал ей.

– Ладно, пока, кавалер, – иронически улыбнулась она, с каким-то огоньком взглянув мне в глаза. – Привет любимой!

Мы пошли в разные стороны, и мне стоило больших усилий не обернуться. Впрочем, неправда. Я всё же обернулся, тщетно вглядываясь в толпу, пытаясь отыскать её фигурку среди смутных силуэтов граждан. Дико захотелось снять заклейку и здоровым глазом отыскать её вдали еще раз. Даже остановился, чтобы унять участившееся сердцебиение. «Парень, успокойся! Возьми себя в руки. Она просто одноклассница. Пусть красивая, неглупая. Но Маша – в сто раз лучше. Она где-то, наверное, ждёт нашей новой встречи», – думал я, шагая по улице Фридриха вниз к вокзалу, и внимательно глядя под ноги. На транспорте ехать не хотелось. Вокруг людей стало гораздо меньше. Впереди ещё масса времени. Солнце хоть и клонилось к западу, но пока согревало. Как я любил этот свежий прозрачный осенний воздух и нежаркие дни! Настроение – на подъёме. Эта детская беззаботность! Взрослея, я испытывал это ощущение всё реже, и не хотел, чтобы оно снова исчезло, уступив место обычным заботам. Осторожно переступая многочисленные рельсы железнодорожных путей, тщетно смотрел вдаль, в надежде увидеть поезд с танками. Я переосмысливал его появление, сопоставив с сообщениями в новостях и тем, что недавно услышал от девушки о войне, которая уже есть, такая незаметная, и такая, должно быть страшная для солдат, неожиданно попавших в самое её пекло.

Дома решил навести порядок. Меня иногда посещало такое желание – упорядочить свою жизнь. Всё вывалить из ящиков и полок и сложить по-новому, прислушиваясь к ощущениям обновления для глаз и мыслей. Решил начать с содержимого письменного стола. Вообще, в нём хранились вещи отца. Поэтому, я доставал и рассматривал их с некоторым благоговением, находя нечто таинственное в том, что ассортимент их часто обновлялся. Там была готовальня с блестящими циркулями и рейсфедерами, блокнотики, фломастеры, ручки всевозможных систем, несколько перочинных ножей, набор часовых отверток, несколько полуразобранных (мною несколько лет назад) старых наручных часов, папки с моими старыми письмами из пионерского лагеря, очки, большая коробка с медикаментами, коробочки с разнообразными моторчиками, индикаторами и радиодеталями. Задумываясь о назначении тех или иных вещей, я в фантазиях изобретал новые механизмы, которые, по моему мнению, стали бы полезны людям в различных видах их деятельности. Рисунками таких устройств была заполнена одна из папок стола. Рассеянно перебирая свои техногенные «шедевры», я снова подумал о Маше, отметив, что почти не знаю её привычек и увлечений, кроме, пожалуй, любви к спорту и тяги к познанию всего нового, которую люди почему-то называют таким презрительным словом «любопытство». Задумчиво подошёл к антикварному телефонному аппарату «Philips» с эбонитовыми оленьими рогами, на которых лежала тяжёлая телефонная трубка. Этот телефон я нашёл в школе, в коробке с мусором при уборке кабинета физики в шестом классе. Восстановил и подключил к линии, проведя в свою комнату провод от домашней телефонной розетки. При вызове, раритет издавал переливчатый серебряный звон, абонента слышно было отлично, диск крутился плавно и беззвучно. Имелся лишь один недостаток: собеседник на другом конце слышал речь говорящего с треском и помехами. Я никак не мог устранить это дефект, даже заменив микрофон современным, подходящим по диаметру к старой трубке. Подозревал, что дело именно в залитых в ручку старых проводах, разрушенная временем изоляция которых не спасала от наводки электрического тока, протекающего по ним при разговоре. Но, заменить трубку на новую – значит лишить аппарат уникальности. Покрутив диск, набрал ставший таким знакомым номер, без особой надежды вслушиваясь в далёкие щелчки переключений телефонной сети. Ясные гудки вызова продолжались недолго, а потом: «Да? Говорите…» – такой знакомый звонкий голос буквально перевернул мое настроение, не оставив от ленивой задумчивости и следа.

– Машенька, привет! Как я давно тебя не слышал! Как у тебя дела? – старясь отчётливо произносить слова, чтобы она могла разобрать их сквозь треск помех.

– Привет, Владька! Как здо́рово, что позвонил! – услышал я радостный голос девушки.

И она в быстром темпе стала рассказывать о новостях от Михаила из Москвы, с которым только что закончила разговор. Слушая её, я снова подумал о встрече, предложение о которой быстро вставил во вдруг образовавшуюся паузу.

– Прости, ты что-то сказал? Плохо было слышно, – донёсся из трубки её голос с нотками тревоги.

– Нет, ничего. Просто захотелось тебя увидеть. – Чётко артикулируя слова, повторил я.

– Конечно! Здо́рово! Буду ждать тебя в семь на лестнице у бассейна. Сейчас одеваюсь и спешу на тренировку.

– Хорошо, спортсменка моя! Буду тебя встречать, – еле сдерживая подпрыгивающее от радости сердце, воскликнул я в трубку.

– Осторожнее в городе! Ты повязку ещё не снял? – поинтересовалась девушка.

– Нет, – почему-то краснея, сказал в трубку, ответившую мне короткими гудками отбоя.

С неприязнью к самому себе вспомнил, как несколько часов назад хотел сорвать заклейку, рассматривая другую девушку. Стало стыдно. Захотелось тут же перезвонить Маше, рассказать ей об этом, раскаяться и пообещать, никогда больше не заглядываться на других. Но мысль о том, что она вряд ли сможет понять мое оправдание сквозь треск помех, и просто обидится, решив, что я ищу повод с ней не встречаться, остановила.

Кое-как запихнув в стол вываленные на пол артефакты, сел за уроки, занявшие как назло, совсем немного времени. Еле дождался, когда невозможно медленная часовая стрелка будильника, наконец, займёт нужное место на циферблате, сигнализируя, что можно выходить. Трамваи шли друг за другом, так что доехал я до спорткомплекса за пятнадцать минут вместо ожидаемых тридцати-сорока. Небо затянуло тучами, и ветер нёс водяную пыль от близкого дождя. Мокрые машины с шумом проносились по Проспекту, разнося колёсами лужи по направлению к реке. При этом встречная полоса с сухими автомобилями и автобусами контрастировала пыльным асфальтом. Я поднялся по ступеням к входу в бассейн, над которым удачно нависал небольшой бетонный козырек. В вестибюле на стендах изобилие различных объявлений от расписаний групп и кружков по тяжёлой атлетике и обучению плаванию до прейскуранта на посещение бассейна, тренажёрного зала и массажного кабинета. Времени для изучения всей этой информации у меня была масса. Из буфета вкусно пахло кофе с молоком и пирожными. Так и ходил между стендами с бумажным стаканчиком, жуя коржик, пока не услышал за спиной знакомый голос: «Молодой человек, не знаете, где здесь дают коржики?»

– Момент! – воскликнул я и бросился к буфету без очереди, суя продавщице деньги и на ходу выкрикивая заказ.

Маша приняла угощение, согрев меня своей улыбкой.

– Спасибо, Владик! Я так обрадовалась, когда тебя увидела… – проговорила она, пробуя кофе.

Захотелось её обнять и поцеловать, но девушка мягко остановила мой порыв.

– Здесь слишком людно. Пошли на улицу?

Мы осторожно спустились по ступеням, не замечая промозглого мелкого дождика. Подруга приветственно махнула кому-то рукой. Впереди, сбежав по лестнице, быстро удалялись две девушки, одна из которых, обернувшись, помахала нам на прощание.

На тротуаре я забежал вперед и остановился, поймав Машу в объятия.

– Ты такая красивая! – прошептал ей на ухо, уловив запах шампуня.

Она стояла, улыбаясь и прижавшись ко мне. Я ещё крепче обнял её, не замечая времени, погоды и прохожих, которые оборачивались, глядя на нас. Не выпуская друг друга из рук, мы пошли по Проспекту. Из-под капюшона болоньевой куртки, закрывавшего голову девушки, выбивался на грудь хвост длинных каштановых волос.

– Ты не простудишься под дождем? – громко спросил я, сомневаясь, что сквозь влажный шум проносящихся мимо машин она хорошо меня слышит.

– Нет! – донеслось из-под капюшона. – Впрочем, ты прав. Поехали лучше на трамвае. Дома у меня обсохнем.

Мы поспешили к остановке, как только Маша заметила приближающуюся «пятерку». Стараясь помочь ей в вагоне переполненного влажными от дождя ростовчанами трамвая, я оградил собой девушку, упершись руками в поручни. «Как сегодня с Оксаной в школе» – пронеслось в голове. От этой мысли почувствовал, что краснею.

– Влад, ты в порядке? У тебя лицо красное…, – встревожилась Мария, заглянув мне в глаза.

– Ничего. Жарко очень, – стушевался я, проклиная себя за эту неудобную и глупую тайну.

Пока ехали, трамвай ужасно раскачивался, заставляя своих пассажиров хвататься за поручни и упираться в стекла и компостеры. Кому не за что было держаться, просто стояли, облокотившись на меня, поджимаемые толпой сзади. Показалось, что я помогаю не упасть не только подруге, но и большинству сгрудившихся на передней площадке, спешащих с работы домой горожан. Нельзя сказать, что испытал от этого гордость. Скорее, переживал, как бы не «сложиться» на Машу, причинив ей боль. Теперь моя раскрасневшаяся физиономия имела все основания быть таковой. Девушка ласково убрала с глаз мокрую от пота прядь волос, с которой я уже некоторое время не мог справиться без помощи рук.

– У тебя, должно быть, сегодня был непростой день? – спросила она.

– Обычный. У тебя, наверное, тоже?

– В школе – завал. Нужно химию подтягивать. Арминка, спасибо, добрая душа, согласилась помочь. В субботу пригласила в гости позаниматься. Только в бассейне сегодня расслабилась немножко.

– Я хотел бы с тобой поплавать. Помнишь, ты сказала, что спросишь тренера?

– Спросила. Елена Борисовна не разрешает на своих занятиях присутствие посторонних.

– Значит, ждать следующего лета?

– Не обязательно. Можно, в другой день, когда бассейн открыт для посещения, вместе сходить. С удовольствием поныряла бы с тобой. Помнишь, как на море с маской?

– Я тебя тогда про себя русалкой назвал, – улыбнулся я, охваченный недавними теплыми воспоминаниями.

– А я тебя моторной лодкой. – Девушка, мечтательно улыбаясь, обняла меня рукой за затылок, взъерошив волосы.

Трамвай тем временем, подошёл к остановке, и мы, наконец, вырвались из душной тесноты на свободу улицы, заполненную свежим воздухом, лужами, засыпанными желтыми мокрыми листьями и мелкой водяной пылью, поднимаемой резкими порывами ветра. Маша, закутавшись в воротник, было пошла вперед, и нерешительно остановилась перед преградившей путь домой широкой лужей. С нескрываемым удовольствием я бережно взял девушку на руки и, не обращая внимания на глубину и температуру воды, перенёс на тротуар, поставив на ноги у калитки.

– Где-то я уже испытывала это чувство полёта. Спасибо! – немного смутившись, сказала она, роясь в сумке в поисках ключей.

– Просто мне нравится тебя носить на руках, – скромно ответил я, наблюдая, как из кроссовок по мокрым шнуркам вытекают остатки лужи.

– Ой, ты ноги промочил. Пошли скорее сохнуть, – засуетилась Мария, толкая меня первого прямо на весело размахивающего обрубком хвоста мокрого Джека, решившего поприветствовать вернувшуюся хозяйку.

Мы зашли в дом, наслаждаясь неожиданным теплом помещения.

– Ух, ты! Как тепло! – восхитился я, снимая мокрую обувь и растерянно глядя на свои насквозь мокрые носки.

– Это котёл. Включается автоматически, когда на улице ниже десяти тепла, чтобы дома было уютно и тепло, – ответила девушка. – Проходи в ванную, набирай горячую воду залезай и грейся. Одежду развесь на полотенцесушитель. А я пока приготовлю что-нибудь перекусить и принесу Мишкин спортивный костюм. Тебе будет почти как раз. Чистое полотенце на полке возьмёшь. Мыло, шампунь, пену тоже.

Слушая инструкции, я преисполнился благодарности подруге за эту простую заботу, плавая в горячей воде маленького бассейна-ванны, наполненного душистой пеной. Насквозь промокшая от дождя заклейка оторвалась ещё на улице, и я невольно пытался разглядеть окружающие предметы открывшимся глазом. Действие атропина заканчивалось, и иногда получалось даже прочитать крупный шрифт названий шампуней. Правда сфокусировать взгляд удавалось с трудом, и только на короткий промежуток времени. Когда в ванную заглянула Маша, положив на полочку свёрнутый спортивный костюм, я увидел только расплывчатый профиль её стройного тела в коротком халатике. Горячая волна поднялась откуда-то из глубины меня. Невольно вглядываясь в любимые черты, встал на дно ванны, забыв, что вода не доходит мне даже до бёдер.

– Ой, прости, я не постучалась, – смущённо пробормотала девушка, исчезая, и добавила сквозь смех уже из-за закрывшейся двери – Тут костюм чистый. Оденешься, пока твои вещи сохнут?

Я взглянул на себя в зеркало и густо покраснел. Быстро вытираясь большим махровым полотенцем и немного успокоившись, крикнул: «Маш, прости, я не хотел тебя смущать!» Голос получился сдавленным, настолько тихим, что вряд ли был услышан адресатом. Раскрасневшийся, не только от горячей ванны, я оделся в слегка великоватый тёплый костюм Adidas, надел очки и вышел, оставив дверь приоткрытой.

– Согрелся, спаситель девушек? – Услышал я смеющийся голос подруги, выглянувшей из двери кухни.

– Спасибо, моя повелительница тепла и уюта. Теперь мне не грозит никакой ОРЗ. – Повернулся я к ней.

Быстро взглянув на меня из-под рассыпавшихся по плечам волос, она продолжала ловко сервировать стол.

– Заходи, садись. Здесь тебя уже ждут бутерброды с ветчиной, салат и горячий чай. Не стесняйся, ешь. А, я пока тоже искупаюсь.

Маша проскользнула мимо меня в дверях, и я еле удержался, чтобы не обнять её стройное гибкое тело.

Уплетая бутерброды с копчёной колбасой, я смотрел на экран телевизора, стоящего на полке над холодильником. Показывали новости, репортаж корреспондента из Афганистана о боевых действиях с талибами, в которых участвовали наши военные. Съёмки велись из кабины вертолёта, стреляющего ракетами, вылетающими из подвесов, торчащих по бокам фюзеляжа. На близкой земле в дыму виднелись горящие дома и взрывы. Фильмов про войну довелось посмотреть много, но сейчас мне стало не по себе от того, что всё это происходит по-настоящему, и люди внизу тоже падают и умирают не по сценарию режиссёра. За кадром репортёр энергично перечислял населённые пункты, отбитые у моджахедов Народной Освободительной Армией Афганистана при поддержке ударами с воздуха советских ВВС. Следующий сюжет о строительстве газопровода из Сибири в Ужгород я почти не слушал. С чашкой дымящегося чая на травах я пробрался в спортзал, где заинтересовался беговой дорожкой. Раньше доводилось видеть такую только по телевизору. Встав на широкую резиновую ленту, попробовал сделать шаг, упираясь в рукоятки, похожие на руль спортивного велосипеда, от чего она поехала назад всё быстрее и быстрее. От неожиданности, я не сразу понял причинно-следственную связь, крепче сжав рукоятки, чтобы не упасть. Лента набрала скорость, вынудив меня бежать. В тапочках это оказалось неудобно, и, раскидав их в разные стороны, я продолжил бег босиком. Необычное ощущение. Но мне понравилось. На щитке приборов между рукоятками спидометр свидетельствовал, что бегу я со скоростью 11 километров в час. Повернув круглый регулятор по часовой стрелке, я довёл свою скорость до пятнадцати километров. Стало жарко и трудно дышать – неожиданное наблюдение, потому что, когда быстро бежишь по школьному стадиону, встречный воздух охлаждает и, кажется, сам проникает в лёгкие. Поворот регулятора влево плавно замедлил мой бег до ленивой ходьбы.

– Можно включить вентилятор. Тогда бежать будет комфортно. – Раздался за спиной голос подруги.

– С лёгким паром, Маш! А, я не могу её выключить.

– Нажми ещё раз на кнопку на левой рукоятке, и дорожка остановится.

Выполнив совет, я, наконец, сошёл на пол, восстанавливая дыхание.

– Каждый день по три – пять километров на ней бегаю, если на улице непогода. Благодаря дорожке, наверное, я сейчас могу ходить без костылей.

Девушка, одетая в обтягивающие стройные ноги спортивные брюки и яркую спортивную курточку на молнии, взялась левой рукой за рукоятку, плавно подняв правую ногу, как бы обозначая горизонталь. Сосредоточенно глядя на носок протеза, она подняла её выше, помогая рукой прижать бедро к телу. Доверчивый взгляд её зелёных глаз из-под чёлки пронизал меня насквозь.

– Ещё получается, – сказала она, как ни в чём не бывало, сохраняя равновесие в этой грациозной позе. – До четвёртого класса балетом занималась. Это простое упражнение на растяжку. Мне нравится так постоять перед спортом. Восстанавливается чувство баланса.

– У тебя получается всё, чтобы ты ни делала. – Ответил я, пытаясь сдержать участившееся дыхание.

Подошёл к ней вплотную, обняв и прижав к себе стройное гибкое тело. Наши губы соприкоснулись в поцелуе. Бережно удерживая за талию, стал целовать девушку в щёки, шею, зарывшись во влажные волосы, пахнущие свежестью.

– Машка, ты такая…!

– Какая? – прошептала она.

– Притягательная! Я не могу тебя отпустить. А если не удержусь?

– Тебе уже приходилось?

– Что? – не понял я.

– Ну, не сдерживаться с какой-нибудь девушкой.

– Никогда, и ни с кем, – произнёс я шепотом, краснея. – Это впервые, с тобой… Просто я чувствую… – Что ты чувствуешь?

– Тянет к тебе, как магнит, только сильнее. И ничего не могу с этим сделать. Это снова «любжа»?

– Нет, Камасутра. – Рассмеялась Маша. – Древнеиндийское искусство любви.

– Кама —с-утра – повторил я по слогам незнакомое слово.

Девушка высвободилась из моих объятий и села на стопку матов в углу зала, жестом приглашая меня устроиться рядом. Я сел, облокотившись о стойку силового тренажёра.

– Да. Понимаешь, – продолжила она, – когда ты испытываешь ко мне влечение, это физиология пубертатного периода. Другими словами – возраста полового созревания юноши. У меня также, только с особенностями, присущими моему полу. Например, ты не знаешь, что делать с внутренним напряжением, появляющимся внутри тебя от образа девушки.

– Ну почему? – смутился я, спохватившись и чувствуя, что краснею.

– Нет, это не то, – усмехнулась она. – Не стесняйся ты так. Это нормально. Ханжество это, когда парень клянётся, что ни разу в жизни не занимался самоудовлетворением.

Я еле смог поднять глаза и мельком взглянул ей в лицо.

– Между нами сейчас зародились чувства, которые мы называем любовью, – продолжила Мария. – Это когда двое любящих людей (какая разница, в каком возрасте?) заботятся друг о друге. Каждый старается защитить партнёра от неожиданных трудностей, типа незапланированной беременности и материальной ответственности, связанной с воспитанием случайно родившегося у них ребёнка. Любовь – это самостоятельность, ответственность за свои поступки, когда родители уже не смогут подстраховать тебя от ошибок. «Камасутра» – это философия и техника достижения высшего удовольствия для тела и души.

– Маш, а есть у тебя эта книга?

– Есть. Только, чур, читать будем вместе. Но давай вернёмся к нам с тобой. Тебя тянет ко мне, и меня к тебе тоже, хоть ещё месяц назад сама не представляла, что могу с парнем больше, чем просто разговаривать и ходить в кафе. Для меня так же важно знать, как, наверное, и для тебя, будет ли комфортно с тобой жить, а не только встречаться и общаться? И физическая близость – это своеобразная проверка чувств, требующая максимального доверия к партнеру. А доверие – это уверенность в том, что от наших отношений не будет никому вреда. Пока ни ты, ни я не зарабатываем сами, и мне бы хотелось до совершеннолетия сохранить наш статус близких друзей без материальных обязательств. Не обижайся, Влад, но я пока сомневаюсь, что ты уже готов отвечать за все свои поступки, хотя, я тебе верю, как может никому другому из сверстников после того, как ты защитил меня на улице от хулиганов. Вот скажи, к примеру, ты шёл на свидание к девушке, понимая, что оно может иметь продолжением секс. Ты запасся презервативами?

– Нет. Не подумал. Ты права, я сам себе иногда не доверяю. – Тихо отозвался я. Затем добавил отчетливо и уверенно – Спасибо, что заговорила со мной об этом. Я думал об этих вещах, о которых ты говоришь, и на многие вопросы не находил ответа. Не знал, как разобраться, кому задавать вопросы. Ты потрясающая девушка, Машенька! Мне с тобой легко обсуждать любые темы. За одно это, уже можно полюбить. И я докажу тебе, что могу любить тебя по-настоящему. Я обещаю сохранить наши отношения чистыми, не предам нашу дружбу, чего бы это ни стоило.

– Спасибо, Владик! Я надеюсь на это и со своей стороны обещаю тебе быть верной подругой. И ещё, знаю, для тебя это важно. Мы сможем, в какой-то мере заниматься физической любовью, например, как тогда в мединституте. Но без необратимых последствий для меня, а, следовательно, и для тебя. Другими словами, я пока останусь девушкой, а ты, образно говоря, с головой на плечах. Согласен?

– Да! Это справедливо, Маш. Я согласен. Только не понял, что же было в кабинете? – задал я терзавший меня вопрос.

Девушка весело рассмеялась.

– Правда, не понял? Прости. Но должна, же быть у меня хоть одна тайна.

Она легко встала, потрепав меня по волосам, и вышла из спортзала. Через минуту, вернулась и показала мне коричневый томик в глянцевом переплете. «Камасутра – трактат о любви» – гласил заголовок.

– Спасибо! А когда мы будем её изучать?

– Не спеши – рассмеялась девушка. – Обязательно изучим. Жизнь большая…

Я рывком поднялся на ноги и снова обнял любимую, преисполненный благодарности за этот разговор, который позже буду вспоминать не однажды.

– Сегодня можем ещё позаниматься спортом. Хочешь?

– Конечно!

– Тогда начали! Твой силовой тренажёр, моя – беговая дорожка.

– О’кей!

Я, разобравшись с противовесами, отрегулировал нагрузку, добавив десять килограммов и начал тренировку, налегая на рукоятки «бабочки», и тягая ручку на тросе, пока не открылось «второе дыхание», а костюм не промок насквозь от пота. Девушка включила динамичную музыку, мягкое, но громкое звучание которой, лившееся из маленьких черных колонок под потолком зала, значительно помогало выполнять упражнения. Мы с Машей продолжали беседовать, обсуждая беспокоившие меня и её моменты взросления. Оказалось, что физические нагрузки помогают снять стеснительность и психологические барьеры, которые казались мне непреодолимыми при обсуждении собственной физиологии, и, упаси Боже, секса. Через двадцать минут поменялись местами. Пятнадцать минут равномерного бега дали отдых моим мышцам рук и спины, но сказались на общей усталости. Я отметил, как становились рельефными мышцы рук девушки, когда она, скинув куртку и оставшись в лосинах и борцовской майке, поднимала гантели или гриф штанги, лежа на скамье. Возбуждение охватило меня с новой силой, но сейчас стало легче справиться с этим, отвлекаясь на увеличение нагрузки. По окончании тренировки, мы оба тяжело дышали и не думали ни о какой разрядке кроме душа и отдыха. Вернее, разрядкой стала сама интенсивная тренировка, оказавшаяся, по-моему, более нужной в совокупности с нашей с ней первой откровенной беседой на тему любви. На улице смеркалось, и я посматривал на часы. Уходить от Маши не хотелось, но пора соблюсти приличия. Переодевшись в свою подсохшую одежду и любезно одолженные мне девушкой вместо моих мокрых, старые Мишины кроссовки (на два размера больше, но главное, сухие), я открыл дверь, обняв и прижав девушку к себе.

Так мы стояли, прощаясь без слов. Потом девушка спросила:

– Ты придешь ещё?

– А ты как думаешь, человек может пройти мимо своего счастья?

– Иногда так бывает.… Даже очень часто.

– Но не со мной.

– Уверен? Тогда до завтра?

– Хорошо. Я позвоню завтра. И ещё хочу позаниматься с тобой химией.

– Ну, не так же часто. – Девушка озорно улыбнулась. – В следующий раз будут пироги, тренажёры и спортзал. Впрочем, да, химия, вероятно, тоже. В воскресенье.

– Договорились, Машенька! До встречи!

И я решительно вышел во двор, боясь, что не смогу сделать этого, если ещё несколько минут побуду рядом с ней.

Дождь кончился, и прохлада осеннего вечера всё больше остужала мою голову. Я с удовольствием вдыхал чистый воздух полной грудью, пешком удаляясь по улице от дома, ставшего только что, немножко более близким. Мысли требовали упорядочения, и, судя по их обилию и расположению, процесс мог занять много времени. Поэтому, я не пошёл на транспорт. Не хотелось думать, что меня, должно быть уже ждут дома, изобретать версии о том, где был, что делал. «Это моё дело!» – подумал я, уверенно отметая всяческие сомнения.