Текст книги "Отличники. От других…"

Я вглядывалась в лицо этой девушки и представляла, как смогу сама ходить и жить с новым протезом, достигать своих целей и, может быть даже заняться спортом, и побеждать.

Было восемь часов вечера, когда меня, наконец, отпустили доктора. Поужинав в столовой, я вернулась в комнату, где приняла душ, с удовольствием смывая с тела остатки гипсовой пыли и пота после жаркого дня. Сары дома не было. Завернувшись в пушистый халат с парой уже знакомых весёлых сердечек на лацкане, я села в плетёное кресло на балконе, подставив лицо закатному солнцу, и начала читать купленный в Московском Доме Книги толстый роман Дюма «Граф Монте-Кристо». Наверное, час прошёл, потому что солнце почти коснулось медной глади моря, прежде чем я услышала стук в дверь. Подъехав к входу, я отщёлкнула замок, с удивлением увидев смеющееся веснушчатое лицо Томаса. На коленях он держал бумажный пакет, а мне протягивал большую розовую розу на длинном стебельке.

– Hi, Mary! May I come in?5252
  – Привет, Мария! Можно войти? (Англ.)


[Закрыть] – проговорил он шёпотом, почему-то оглядываясь.

– Sure!5353
  – Конечно! (Англ.)


[Закрыть] – громким шёпотом ответила я, неуклюже отъезжая в сторону, чтобы освободить ему въезд.

Розочку он вручил, краснея, и робко поцеловал мою руку. Закрыв дверь, я стала курсировать из комнаты в ванную и обратно, не попадая с непривычки креслом в двери, наполнять водой стакан для цветка и резервуар кофеварки, чтобы сделать кофе для нас. Вернувшись в комнату, обнаружила, что мой новый друг успел освободить свой пакет, при этом, на журнальном столе материализовалось блюдо фруктов, тарелка с печеньем, конфетами и бутылка вина с двумя бокалами.

– So? – еще больше растерялась я, вопросительно глядя ему в глаза.

– Today – my birthday, sixteen years old.5454
  – Сегодня мой день рождения, мне исполнилось шестнадцать лет. (Англ.)


[Закрыть]

– O, Thomas! Happy birthday to you!5555
  – О, Томас! С днем рождения! (Англ.)


[Закрыть] – поздравила я, лихорадочно соображая, что бы подарить этому милому пареньку.

Вспомнив, открыла чемодан и извлекла на свет маленькую сувенирную матрёшку, которую, по совету мамы вместе с другими сувенирами захватила на всякий случай. Разобрав на глазах у Тома игрушку на семь убывающих по размеру ярко раскрашенных куколок, объяснила, запинаясь:

– It is present for you. Such small, Russian souvenir. Symbol of family from biggest grandma to small grand-daughter.5656
  – Это подарок тебе. Маленький русский сувенир. Символ семьи, от бабушки до внучки. (Англ.)


[Закрыть]

– Thank you, Mariah! – Растроганно пробормотал именинник, сосредоточенно рассматривая ярко раскрашенные куколки. – Funny! It is so pleasure for me! But! I am the boy and could not play with dolls…5757
  – Спасибо, Мария! Забавно! Мне так приятно! Но я, мальчик, и не могу играть в куклы. (Англ.)


[Закрыть]

Затем, аккуратно выстроив матрешек, как солдатиков в две шеренги, он ловко, с тихим хлопком открыл бутылку, разлил вино по бокалам, один из которых предложил мне. Это было для меня неожиданным. Я никогда раньше не пила вино. Родители не разрешали, да мне и не хотелось. Вспомнила, как год назад девчонки-одноклассницы на чьём-то дне рождения, запершись в одной из комнат, распечатали бутылку портвейна, предложив и мне выпить за здоровье именинницы. Я тогда сильно насторожилась, но попробовала кислую красную жидкость. Через некоторое время мне стало весело, но почти сразу заболела голова, а мерзкий вкус кислятины ещё долго держался во рту, пока несколько раз не почистила зубы. Стараясь не кривиться, чтобы не обидеть парня, я осторожно попробовала искрящийся янтарный напиток. Вкус лимонада и приятный тонкий аромат винограда понравились. Я смело сделала пару глотков, похвалив Томаса за выбор вина. Его лицо озарилось улыбкой, а от моей настороженности не осталось и следа. Мы снова разговорились, не чувствуя барьера непонимания из-за моего скудного знания языка. Том попросил меня научить его нескольким русским словам, и скоро сам, произнося их с забавным акцентом, вставлял в свои рассказы, чем совсем сбил меня с толку. Я совсем забыла, что общаюсь с иностранцем.

– * *

Читать я уже не мог. Строчки слились в расплывчатые полосы, окружающие меня предметы, как– будто погрузились в темноту, и даже настольная лампа давала густой черный свет. Но и не читать тоже не мог. Было захватывающе интересно. Я ломал голову, как на печатной машинке можно воспроизводить текст кириллицей и латиницей одновременно. «Надо будет у Маши спросить». Сносок с переводом не было, поэтому мой школьный англо-русский словарь оброс закладками, а странички его стали похожи на листы перезрелой капусты. Казалось, я уже смогу беседовать с Машиными зарубежными друзьями почти также легко, как она. Какой-то надоедливый голос из глубины моего мозга напомнил о невыученной истории. Я нехотя, раскрыл учебник и увидел на черных страницах такие же, расплывчатые полосы, перемежаемые неясными контурами картинок. Снова положил его в портфель, безразлично вспоминая, как выглядит рассерженное лицо Раисы Дмитриевны, когда она понимает, что урок не выучен, а набор слов, льющийся из уст нерадивого ученика, есть импровизация, ничего общего не имеющая с новой историей России. За окном светила луна. И, казалось, вечер, так живо и ярко описанный девушкой, продолжается. Только я никак не мог вспомнить утром, чем же он завершился.

13

В понедельник, по пути в школу, встретил Юрку, соседа. Лавры Остапа Бендера, похоже, не давали ему покоя. Он любезно согласился проводить меня, заботливо корректируя траекторию, если ему казалось, что я слишком уверенно спешу в кусты или через бордюр. Вообще говоря, я мог уже смотреть на мир без повязки. В воскресенье врач в больнице мне, наконец, снял швы, и теперь вокруг глаза помимо шрамов оставалась лишь сильная отечность, навевавшая окружающим ложные мысли о моей причастности к победе в чемпионате по боксу. Однако, лишь приоткрыв веко после процедуры в кабинете, я снова плотно зажмурился. Резь от дневного света была невыносима. Сказывалось действие атропина, препятствующее сужению зрачка – естественной защите от ослепления сетчатки ярким светом. Попросив доктора снова заклеить мне глаз, я решил позже проконсультироваться с Анной Петровной, как лучше адаптироваться к дневному свету, а пока сохранить «статус-кво» раненного комиссара (Фурманова).

Не переставая комментировать вчерашний футбольный матч, Юрка умудрялся одновременно задавать вопросы о Маше, и это немного настораживало. На всякий случая, я дал понять, что мы с ней серьёзно дружим, и это не допускает участия третьего в наших с ней взаимоотношениях.

Перед первым уроком я ожидал от одноклассников шквала разных вопросов и комментариев в мой адрес, но кроме прилепившегося потом ко мне прозвища «профессор» от Борьки Иванова ничего не услышал. Все были заняты подготовкой к предстоящей контрольной работе, сосредоточенно уткнувшись в учебники по географии. Дина Петровна, открыв дверь кабинета, сравнительно негромко призвала нас на урок. Короткая звучная перекличка, наверное, была слышна на всех четырёх этажах нашей школы. В три минуты дежурный успел раздать всем двойные листочки. Традиционный ворох одноразовых шариковых ручек появился на столе преподавателя, впрочем, не вызвав ни у кого интереса.«Уже лучше. Если не забыли взять ручки, есть надежда, что и головы дома не оставили», – взбодрила класс своей традиционно тяжёлой шуткой Дина Петровна, и практически без паузы начала диктовать задания для контрольной работы. Автоматически записывая, я усилием воли сконцентрировал внимание на смысле сказанного, не особо надеясь, что смогу подсмотреть где-либо ответ или тайком прочитать учебник. Не сразу разобрал шепот Игоря, моего соседа по парте. Кажется, он заботливо уточнял: «мне совсем глаз выбили, или я ещё смогу потом что-то им видеть?» Я законспектировал вопросы, пододвинув ему листок, чтобы списал. «Не отвлекайся, – тихо посоветовал ему. – На перемене расскажу».

Применив банальную логику, я быстро ответил на три вопроса. Однако, следующий, о характеристиках экономических зон СССР, с краткой справкой о полезных ископаемых потребовал воспоминаний о вчера прочитанных главах, зато последний – о городах и часовых поясах потребовал вызова в памяти соответствующей карты нашей страны. Она висела на задней стене кабинета, но, оглянувшись по привычке, я ничего не увидел. Так как мой глаз, которым я обычно хорошо видел, был надёжно закрыт повязкой, я, как ни старался, оглядываясь назад через левое плечо, ничего на ней разобрать, не мог. Через очки видел только расплывчатые линии берегов океана и жёлто-серое пятно Китая, подушкой подпирающее юго-восточные границы нашей Родины.

– Владислав, на балл больше, что догадался, где смотреть. Тебе и остальным, если плохо видно, можно подойти и подробно рассмотреть карту. – Продекламировала учительница.

Игнорируя завистливые взгляды, окрылённый только что полученным бонусом, я прошёл через весь класс и внимательно изучил карту, быстро запомнив сведения, подходящие для ответа на сложный вопрос. «В натуре, профессор!», – услышал я завистливый шёпот автора клички, и невольно сменил позу, чтобы меньше походить на новый образ. Коротко записав полученные данные, вернулся на место, осторожно пробираясь сквозь образовавшуюся толпу собравшихся у карты одноклассников и быстро закончил отвечать на вопросы, положив листок на учительский стол. По сложившейся традиции, после этого я мог выйти на перемену, не дожидаясь звонка с урока. Дина Петровна ввела это правило, справедливо считая, что оставшиеся в классе бездельники будут стараться получать подсказки от одноклассников, завершивших работу раньше, и, не разобравшись в их смысле, писать всякие глупости, которые потом учителю приходится разбирать. Минут десять я стоял в коридоре, рассеянно глядя в окно на расцвеченные яркими красками осени полуосыпавшиеся кроны деревьев. Наверное, отключился, неожиданно для себя почувствовав, что делаю это не один. Осторожно обернувшись, увидел Оксану, смотревшую в ту же сторону, что и я.

– Красиво осенью, правда? – тихо спросила она.

– Да, правда! Хорошее время года, приятное, – согласился я с ней.

– Больно тебе было? – она, повернув двумя руками к себе, внимательно осмотрела моё лицо, и, сняв очки, осторожно прикоснулась пальцами к повязке.

Стало не по себе. Я внутренне напрягся, с неудовольствием обнаружив, что мне понравилось это прикосновение девушки. Взяв её руки своими, решительно развел их в стороны.

– Не надо так делать, Оксана. Сейчас уже нормально. Спасибо! – постаравшись вложить в голос всю свою решимость, немного резко ответил я.

Снова надев очки, я взглянул ей в глаза, успев уловить в них быстро спрятанную улыбку.

– Расслабься, Влад. Я просто переживаю за тебя. Как друг. Девушкам свойственно беспокоиться. Ты разве не знаешь?

– Знаю. Спасибо, не стоит. Я уже в порядке.

– Хорошо. Пойдём на геометрию?

– Пошли, – сказал я, забирая обе наших сумки с подоконника.

Спускаясь на второй этаж, я внимательно смотрел под ноги, стараясь не споткнуться при ней. И все-таки, споткнулся, судорожно схватившись за перила.

– Осторожно! Ты в порядке? – спросила она, схватив мой локоть.

И в её голосе я снова услышал так насторожившее меня сочувствие.

– Да.

– Влад, что, голова кружится? – спросила она с испугом. – Давай к врачу зайдем?

– Не стоит. Все в порядке. Одним глазом непривычно смотреть. Расстояние скрадывается. По анатомии проходили. Помнишь?

– Понятно. Помню, конечно. Но ты всё равно, будь осторожнее.

Голос её звучал спокойнее. Нас догнал Евгений, энергично прыгая через две ступеньки. Этот парень имел немного избыточный вес, был начитанным отличником с примерным поведением, и при этом, имел своё мнение по всем вопросам, о которых старался, аргументировано спорить с любым собеседником, независимо от желания последнего. Одноклассники прощали ему высокомерие за возможность, получить подсказку на контрольной. В этом Женя никому никогда не отказывал, находя хитроумные способы донести свою помощь нуждающимся.

– Ну что, географы, на все вопросы ответили? – весело начал он.

– Чего бы мы тут торчали до звонка, если бы не ответили? – охладила его жажду общения Оксана.

Поняв, что вторгся в чужой разговор, Женя, буркнув что-то извиняющее, ускорил шаги, обогнав нас. До звонка оставалось ещё минут пять. Я рассказал девушке о своих приключениях, из-за которых пропустил столько дней. Она внимательно слушала, иногда переспрашивая. Казалось, что она искренне интересуется моей жизнью, и трудно было, борясь с самолюбием, не рассыпаться в подробностях, отвечая на её вопросы. Как-то незаметно мне перестало казаться святотатством общение с ней. Конечно, о Маше я ни на минуту не забывал, но теперь не считал, что предаю её, общаясь с Оксаной. Исчез какой-то барьер внутри, стало легче на душе, как если бы я освободился от ещё одного слоя своей детской скорлупы. Наверное, моя речь стала более раскованной и эмоциональной, что она заметила это с промелькнувшей улыбкой удовлетворения.

Прозвенел звонок, и школа наполнилась шумом и гвалтом освободившихся от ограничений урока школьников, разом заполнивших довольно просторные коридоры здания настолько, что невозможно было пробраться против движения толпы. Мы прижались к стене, едва сдерживая напирающих шестиклассников. «Merde!»5858
  – Дерьмо! (Фр.)


[Закрыть] – тихо сказала Оксана, безуспешно пытаясь занять узкое пространство плинтуса, чтобы сберечь ноги, обутые в стильные босоножки от многочисленных башмачков пробегающих мимо учеников. Я постарался прикрыть девушку, опёршись о стену вытянутыми руками так, чтобы она оказалась внутри импровизированной ограды. Её «спасибо!» я разобрал только лишь по движению губ. Шум в ушах сменился тишиной лишь, когда мы зашли в кабинет геометрии. «ПМ» привлек наше внимание очередным рассказом о своей службе на флоте, незаметно перешедшим в новую тему о тригонометрических функциях. Мне нравились его уроки именно за нетрадиционный подход к объяснению изучаемых тем. Кроме того, Пётр Макарович был мастером пошутить, так что любые проступки учеников становились темой для высмеивания всем классом. А это поднимало настроение и дисциплинировало. Иногда его заносило, и урок превращался в интермедию. Вот и сейчас учитель, походя, задел моё эго, неудачно, на мой взгляд, пошутив на тему очков и заклеенного глаза. Чувствуя, что краснею, я начал лихорадочно думать, как аккуратно снизить ажиотаж внимания к моей персоне у населения класса. Ничего не придумав, угрюмо уткнулся в тетрадь, в пол уха слушая объяснение.

На большой перемене Игорь продолжил терзающую меня тему и засыпал вопросами, громко отвечая на которые я не заметил, как оказался в центре круга любознательных одноклассников и одноклассниц. Подавив смущение, я продолжил рассказ, с удовольствием наблюдая за огоньками интереса и даже сочувствия в нескольких парах глаз, изучающих мой новый образ. Игорь аж подпрыгнул, потирая кулаки, когда я закончил свое цветистое повествование про драку. Заверив слушателей, что глаз у меня остался на своём месте, только требуется курс лечения, чтобы вернуть нормальное зрение, я почувствовал, что остатки собственной неуверенности исчезли, и нет барьера в общении со школьниками, который с самого утра не давал мне покоя. «Всё же права Маша, утверждая, что любую ситуацию можно объяснить, и тогда всё станет на свои места» – мелькнула мысль, обдав теплом воспоминаний о часах, проведённых с ней. Вся аудитория моих слушателей вместе со мной, подчиняясь звонку, переместилась в спортзал. Занятия проводились на улице. Физрук Сергей Викторович искренне поинтересовался моим здоровьем, но я заверил его, что могу заниматься бегом, силовыми упражнениями и прочим, за исключением требующих точной координации: прыжков, занятий на брусьях и игр с мячом. На сегодня как раз намечен был бег на три километра, а затем, игра в футбол. Договорились с ним, что 3 км с меня, а потом могу отдыхать. Пространство стадиона позволяло перемещаться по беговой дорожке, не особо утруждаясь соблюдением траектории. Я немного отстал от основной толпы, поддерживая дистанцию до них метров в двадцать и сохраняя дыхание. Тройка рекордсменов – ребят, занимающихся футболом в спортшколе, легко обогнали меня и основную группу бегущих, значительно увеличив отрыв, к концу дистанции, составивший почти два круга. Это они разминались перед игрой. Стараясь им не помешать, я бежал не спеша, вдыхая полной грудью свежий чистый воздух, наслаждаясь ветерком этого солнечного тёплого осеннего дня.

Очки с каждым толчком норовили слететь с носа, поэтому, пришлось их нести в руке, и ориентироваться на расплывшиеся ориентиры, и обгоняющие меня смутные образы. Результат был далек от рекорда, но не сильно волновал меня. До конца четверти ещё много возможностей будет поправить тройку.

Последним уроком был английский. Класс заполнился румяными, раскрасневшимися учениками, бурно обсуждающими прошедший футбольный матч. Из-за пенальти игроки задержались на стадионе на перемену и еле успели добежать на второй этаж, на ходу застёгивая рубашки и брюки. Евдокия Феоктистовна некоторое время не объявляла о своем присутствии, молча наблюдая за возбуждёнными отроками.

– Good afternoon! Who was goal keeper?5959
  – Добрый день! Кто был вратарём? (Англ.)


[Закрыть] – Наконец, громко спросила она.

– I am.6060
  – Я! (Англ.)


[Закрыть] – с готовностью ответил Евгений.

– Not a bad game! I saw sometime. But, center forward loose ball, tripping, and thereby you save gate at last minute,6161
  – Неплохая игра. Я время от времени наблюдала. Но центральный нападающий потерял мяч, вышел из игры, и, поэтому ты спас ворота в последнюю минуту. (Англ.)


[Закрыть] – прокомментировала она, к удивлению многих из нас.

Невозможно было заподозрить Евдокию, эту солидную, всегда с надменным видом державшую голову женщину в симпатии к футболу. Ещё невероятнее был ответ нашего «center forward», который в наступившей тишине запинаясь, произнёс оправдываясь:

– I’m sorry, Evdokiya Feoktistovna!6262
  – Извините, Евдокия Феоктистовна! (Англ.)


[Закрыть] Бутса развязалась…

В хохоте потонули прочие комментарии. Наконец, все успокоились, и урок начался. «Англичанка» отличалась фотографической памятью и никогда не «опускалась» до переклички. Сразу начала опрос, быстро вызывая к доске одного за другим пятерых, по её мнению, подлежащих проверке. Я оказался шестым, вызванный рассказать прочитанный дома текст об английских писателях. Строго говоря, текст я прочитать вчера не успел, поэтому импровизировал, вспоминая факты из жизни А. Конан Дойля и Дж. К. Джерома, уверенно переводя всё это вслух на английский язык. Легкая скептическая усмешка на её лице не укрылась от моего внимания. Но я продолжал молоть придуманную про английских писателей чушь, старательно имитируя произношение студента Оксфорда. Когда фактический материал в моей голове, подлежащий переводу и декламации катастрофически приблизился к нулю, а меня всё не прерывали, я, исполненный ненависти к такому проявлению вежливости со стороны учительницы, включил в своё повествование личные впечатления, подробно рассказав о собственных мыслях после прочтения указанных первоисточников. Вся эта экзекуция продолжалась минут десять, после чего Евдокия Феоктистовна, наконец, подняла руку в останавливающем жесте.

– Good! The best word flow, what I hear!6363
  – Хорошо! Это лучший «поток слов» из тех, что я слышала. (Англ.)


[Закрыть] – заключила она, продолжив всему классу по-русски – Ученик явно занимается дополнительно. В своём, довольно связном рассказе на свободную тему, никак не связанную с домашним заданием, Владислав грамотно употребил как минимум три десятка слов из программы ВУЗа, которые вы ещё не изучали. Рассмотрим эти примеры.

В смешанных чувствах гордости, растерянности и вины за невыученный урок, я удалился на своё место, чтобы оставшиеся полчаса разбирать вместе со всеми прочно запавшие в память английские словарные формы, которые я вчера вычитал из Машиной книжки. Игорь с завистью поглядывал на меня, шёпотом спросив, как за неделю своей болезни я умудрился подтянуть на недосягаемую высоту свой английский. Услышав совет читать книги на языке оригинала, он сник, видимо оценив для себя такой способ, как неприемлемый. Сам он знал язык на твёрдую тройку, обходясь и сегодня несколькими страничками словаря, вырванными из старого учебника для шестого класса.

Выйдя из школы после урока, я направился к дому, задумавшись о Маше. Хотелось с ней увидеться. Ведь последний раз это было два дня назад. Но голос Оксаны позвал меня откуда-то из-за кустов. Я неохотно пробрался сквозь ветки, увидев девушку, стоящей у открытой задней дверцы, отполированной до блеска чёрной «Волги» с тонированными окнами. Её государственный номер, изобиловал нулями, а крыша была украшена, синим маячком.

«Влад, можно я подвезу тебя?» – спросила она. И, не дожидаясь ответа, забрала мою сумку и сама залезла по велюровому заднему дивану в полумрак салона. Мне не хотелось её обижать, к тому же я крайне редко ездил в официальных «Волгах», чтобы сказать, что мне это надоело до чёртиков. С любопытством, оглядывая интерьер кабины, я осторожно занял правое место, захлопнув, пожалуй, излишне громко, дверь. Машина сразу взяла с места, вжав меня в мягкую спинку дивана. Невозмутимый молодой водитель даже не обернулся, сосредоточившись на уличном движении. В отличие от городского такси, в салоне было необычно тихо. Лишь где-то глубоко, сдавленный отменной шумоизоляцией, рокотал форсированный двигатель, заставляя ускоренно мелькать за окнами деревья и светофоры. Мы быстро доехали до проспекта Восстания, и лихо, повернув направо, помчались в центр города. На мой вопросительный взгляд, Оксана сказала, что мы заедем на минутку к маме на работу, а потом она приглашает меня в парк поесть мороженное. «Мороженное, так мороженное», – был ответ, потому что уже не имело смысла возражать. Я почувствовал себя похищенным и не знал, что обычно делают в таких случаях другие похищенные. Навязчивая мысль позвонить «02» казалась нелепой и, к тому же, неосуществимой в настоящий момент. Сюжеты из французских комедийных боевиков навевали улыбку, а на роль Джеймса Бонда я не тянул даже после всех своих недавних приключений.

– Нравится скорость? – По-своему объяснив мою улыбку и напряжённый взгляд за окно, спросила девушка.

– Да, если не считать обстоятельств «киднеппинга», – мрачно сострил я.

– Испугался? – запальчиво продолжила она.

– Нет. Я люблю ездить на машине, когда сам этого хочу.

Я чувствовал возмущение тем, что поддался чужой воле и постарался сохранять спокойствие, но у меня это плохо получалось, судя по репликам девушки.

– Ты ведёшь себя слишком неприступно, Владик. Если бы я пригласила тебя ещё в классе – получила бы верный отказ. А мне хотелось с тобой поговорить в неформальном месте, – не смутившись, объяснила она.

– Странно, не так ли? Не я проявляю инициативу, чтобы подружиться с тобой, а ты – девушка.

– Не думала, что это важно, девушка я или парень.

– Я, о другом…, – начал сердиться я, – мы с тобой обсуждали, что в жизни важно поступать самостоятельно. Это основа самоуважения и уважения окружающих.

Девушка вдруг замолчала, отвернувшись к окну. Тем временем, наш экипаж свернул под «кирпич» и устремился по Московской улице, лавируя между автобусами и троллейбусами, к Проспекту. Свернув налево перед мрачным зданием Высшей Партийной школы, «Волга» объехала пробку по встречным трамвайным путям и, несмотря на красный светофор, включив проблесковый маячок, повернула на улицу Фридриха, заставив резко затормозить встречный троллейбус, намеревавшийся проскочить перекресток, пока ему догорал зелёный свет. Наш водитель, не выключая «мигалку», помчался по разделительной линии, распугивая пешеходов и попутные машины «ревуном». Видимо, лимит времени, выделенного водителю на забор дочери «партийной шишки» из школы, заканчивался. Однако, молодой человек за рулём сохранял внешнюю невозмутимость, уверенно устремив заскрипевшую шинами в крутом повороте «Волгу» через тротуар к открытым в помпезной арке Дома Союзов воротам, проскочив взявших под козырек двух охранников-милиционеров в парадной форме.

«Впечатляет!» – невольно пробормотал я, когда автомобиль замер на стоянке в десяти сантиметрах от гранитной стены здания.

Водитель, едва заметно улыбнувшись, выскочил со своего места, услужливо открывая левую заднюю дверь. Девушка вышла, привычно кивнув шофёру, который бегом устремился в подъезд на доклад к начальнице. Я вылез на залитую солнцем небольшую площадку внутреннего двора, потащив за собой сумку.

– Что дальше? – проворчал пожалуй слишком сухо.

– Дальше, если ты не возражаешь, мы пойдем в «Зелёную горку», поедим мороженое, – с невинной улыбкой проговорила одноклассница.

Тут я почувствовал, что съел бы не только мороженое, но и большой бокал лимонада, да и кусок мяса бы не помешал. Былое негодование от ситуации куда-то улетучилось. Я почувствовал, что больше не сержусь на «похитительницу». Невольная улыбка не ускользнула от её внимания.

– Хорошо, пошли. – Согласился я, направившись к калитке в автоматически закрывшихся воротах.

– Подожди минутку, – поймала она меня за рукав. – Выход здесь через здание по пропускам. К маме забегу за ними на минутку, и тогда мы пойдём.

Я, молча, остановился, исподтишка разглядывая видеокамеры, направленные прямо на нас. «Должно быть, охранник за мной внимательно наблюдает», – мелькнула мысль. Прошло меньше трёх минут, как Оксана снова появилась в дверях, помахав мне, чтобы шёл за ней. В вестибюле с панелями красного дерева на стенах и тяжёлыми бордовыми шторами на окнах возле огромного беломраморного бюста Ленина стоял в почётном карауле автоматчик в парадной форме. Мы прошли по очереди через рамку металлоискателя, никак не отреагировавшую на наши сумки. Я с трудом толкнул высокую тяжёлую дубовую дверь, за которой в узком коридоре охранник забрал наши пропуска. Наконец, мы вышли на улицу. Девушка, привычно вручив свою сумку, взяла меня под руку, уверенно направляясь к подземному переходу. Миновав широкий проспект, мы пошли мимо Дома книги, мрачноватого, похожего на мавзолей фасада универмага «Военторг», череды небольших двухэтажных домиков с арками и магазинчиками на первых этажах. Я предложил зайти в «Красную шапочку» выпить чего-нибудь. Этот магазин привлекал прохожих волшебным ароматом настоящего шоколада – вещества весьма редкого, которое купить можно было либо здесь в виде настоящих шоколадных конфет и плиток, либо где-нибудь из-под полы. Да, в новогодних детских подарках на ёлке во Дворце спорта оно тоже изредка встречалось. Зайдя в зал, мы стали медленно пробираться мимо стеклянных прилавков, уставленных вазочками с образцами «Мишек на Севере», «Алёнушек», «Белочек», и верблюдов «Кара-Кумов» к мраморному прилавку, за которым завывал миксер, взбивая порции молочного коктейля, а на подставках в хромированных зажимах стояли перевёрнутые стеклянные конусы, наполненные разноцветными соками. Продавщица колдовала с блестящими краниками, наполняя стакан очередному покупателю. Осведомившись о предпочтениях девушки, я заказал ей молочный коктейль с клубничным сиропом, а себе – яблочный сок, добавив в заказ две маленьких шоколадки «Алёнка». Оксана, стоя за маленьким круглым столиком, задумчиво крутила в пальцах запотевший стаканчик с напитком.

– Влад, прости меня. Я не должна была заставлять тебя ехать. Просто хотелось как-то продлить время с тобой.

– Оксана, послушай! Я сам по своей воле сел в машину, поэтому, если и сержусь, то исключительно на себя. Вспомни свои слова: «Человек сам рулит своей жизнью».

– Считаешь, что совершил ошибку?

– Не знаю. Думаю, в жизни многое происходит не так, как хочешь, но не все такие случаи – есть ошибки.

– Ну, пожалуйста, Владик. Давай вернёмся на час назад. Ведь не было между нами непонимания. А эту поездку воспринимай, как приключение. А?

Мне не хотелось ссориться с новой одноклассницей. Она казалась умной, интересной и неординарной девушкой. Где-то в глубине закралось опасение за наши с Машей отношения. Вдруг подумал: «Ведь это я сам обязан защитить их, если считаю серьёзными. Мне строить границы, в которых будет комфортно. С другой стороны, тяжело дружить с остальными ограничивая себя забором ревности. Сегодня ведь уже убедился, как легко общаться, разрушив этот забор. И никому от этого хуже не стало».

– Да, поездка по осевой… с маячком – это круто! – сказал я, с трудом пряча улыбку облегчения.

Не успел опомниться, как девушка чмокнула меня в щёку, одновременно взъерошив мне волосы и задорно потянув за руку к выходу.

– Пошли скорей, мачо! Там ещё в очереди стоять.

Мы устремились к выходу и влились в поток спешащих горожан. Оксана ловко лавировала в толпе, не выпуская мою руку из своей ладошки и заставляя меня повторять её рискованные манёвры. Пару раз споткнувшись, я стал сосредоточенно смотреть под ноги. Девушка сбавила скорость, тревожно оглянувшись.

– Ой, прости, увлеклась. Тебе, наверное, трудно ориентироваться с одним глазом?

– Да, я тоже обычно быстро хожу. Но сейчас лучше не спешить. – Смущённо согласился я.

Мы пошли медленнее. Я успел рассмотреть афишу нового фильма «Гибель Японии», начавшегося в кинотеатре «Победа». К сожалению, строки содержания расплывались. И только контуры вулкана, возвышающегося над волной цунами, накрывающей небоскребы Токио, наводили на мысль о динамичном содержании кино. «Можно Машу пригласить», – подумал я. Обойдя здание Горисполкома, мы свернули с пыльного асфальта в парк, шурша разноцветными листьями, обильно покрывшими всё ещё зелёные газоны. Я с детства любил гулять по этому парку, любил кататься на аттракционах и взятых напрокат велосипедах, пить из фонтанчиков воду, кататься на огромных живых лошадях, играть с сестрой в «прятки», затаиваясь среди кустов и огромных валунов, попавших сюда по воле ландшафтного дизайнера. Парк дарил приятную прохладу и отдых в жаркий день. Мы пробрались узкими тропинками среди деревьев, обогнув сцену летнего кинотеатра, к живой изгороди летнего кафе-мороженого. «Зелёная Горка» – значилось на плакате над увитой виноградом аркой входа. Все столики вокруг фонтана были заняты, а вдоль обоих прилавков выстроились две очереди. Я стал в одну, Оксана – в другую. Решили, что она займет первый освободившийся столик, а я перейду в её очередь, если она будет быстрее. Что-то азартное было в советских очередях. Две неопределенности в ожидании: «кто быстрее?» и «хватит ли того, зачем стоят?» Оба вопроса требовали однозначного ответа в мою пользу. Нетерпение нарастало с приближением к прилавку. И когда мороженщица, закрыв заветное окошко, ушла, судя по табличке, на десять минут, я с удвоенной надеждой всё внимание сосредоточил на однокласснице, которую от прилавка отделяли всего трое. Наконец, мы заняли освободившийся от галдящих пятилетних близнецов и их мамы, столик. Приятная прохлада от фонтана добавлялась к ощущениям от шариков охлаждённого лакомства. Мне положительно нравился этот день!

Оксана, глядя на струи воды за моей спиной, негромко, без всяких вступлений начала рассказ о своей жизни. Оказывается, с детства родители навязывали девочке статус превосходства над окружающими сверстниками. Нелегко было освоиться ни в младших, ни в средних классах, когда после игры с друзьями на улице приходилось отчитываться: с кем именно играла? кто их родители? где живут? В дом не разрешалось приглашать подруг из-за обилия дорогих и хрупких предметов мебели, старинных картин и ковров. Кроме того, в доме жил мраморный дог, у которого диета, и не дай бог, он проглотит микроба, ненароком лизнув чью-нибудь немытую конечность. Да, у Оксаны было всё, что только может пожелать девочка-подросток: своя комната с телевизором, велосипед, куча игрушек, невероятное количество красивых нарядов, косметика. Родители каждые каникулы отправляли любимую дочку на курорты в Болгарию и в Крым. А этим летом даже сама летала на Кубу в детский международный лагерь. Увидев мой недоверчивый взгляд, девушка грустно улыбнулась.