Текст книги "Отличники. От других…"

– Thank You. Is it for us?2121
  – Спасибо! Это для нас? (Англ.)


[Закрыть]—смущённо спросила я, взяв вазочку и избегая заглянуть в его светящиеся от счастья карие глаза.

– Yes, Miss! You are beautiful lady. I glad to meet You. I’m Ed… Edward. Call phone and I come after first bell!2222
  – Да, мисс. Вы – красавица! Я счастлив, что встретил Вас! Я – Эдвард. Позвоните по телефону, и я примчусь после первого гудка. (Англ.)


[Закрыть]

– Thank You, young man! – пришла мне на помощь мама. – We would like to have a rest now with pleasure!2323
  – Спасибо, молодой человек! Сейчас, мы бы с удовольствием отдохнули. (Англ.)


[Закрыть]

– O.k., sorry! Have a nice evening! Miss, care about your leg, – смущённо глядя на меня, сказал он. – Good Bye!2424
  – Извините! Приятного отдыха! Мисс, берегите ногу! До свидания! (Англ.)


[Закрыть]

– Good bye! – сказала я ему, сожалея, что не удалось немного дольше пообщаться с парнем и попрактиковаться в английском.

Закрыв, наконец, дверь, мы погрузились в необычный фейерверк звуков. За приоткрытым огромным окном гудел ночной город. Загадочное Средиземное море, в котором уже отражалась лунная дорожка и розовые отсветы заката, шумело так, что слышен был плеск волн прибоя. Я включила большой цветной телевизор, и комнату наполнила быстрая незнакомая речь девушки-диктора из новостного выпуска. Шёл репортаж о войне в пустыне, где-то, в Анголе, как я поняла из карты, показываемой на заднем плане. На картинке показывали пыль, взрывы. Угловатые танки катились по неровному полю, сопровождаемые бегущими солдатами, в странной жёлтой полевой форме: шортах и рубахах с коротким рукавом.

– Ну что, доченька, будем отдыхать? – спросила мама.

Я не сразу ответила, задумавшись. Чувствовалась усталость, голод, боль в ноге, голове и даже в натертых рукоятками костылей ладонях. И в то же время, будоражила жажда познания. Столько ещё сегодня хотелось посмотреть, пройдясь по этому замечательному городу. Показалось, как раньше во время путешествий, что время замедлилось и спрессовалось настолько, что стало жалко впустую потратить из него даже секунду.

– Мам, а давай выйдем в город и поужинаем в каком-нибудь уютном кафе, – наконец сказала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком устало. – Тель-Авив показался мне таким уютным, добрым, интересным. Хотелось бы спуститься потрогать море. Может

искупаемся?

– Доченька, ты же устала, да и я тоже, – предприняла мама ещё одну попытку урезонить

своего неугомонного «ребенка».

Но, должно быть, в моих глазах было что-то, не позволяющее отказать мне, и она, улыбнувшись, сказала:

– Хорошо, туристка, давай в душ, переодеваемся и идём познавать этот мир.

– Мам, я тебя люблю! – воскликнула я, радостно улыбаясь, и, вскочив с кресла, поцеловала её. Порывшись в чемодане, я, наконец, нашла купальник, удобный лёгкий спортивный костюм и свою «кукольную ногу». В ванной комнате, сверкающей никелем и новой сантехникой нашла ряд маленьких флакончиков с шампунем, гелем для душа, лосьоном и ещё какими-то яркими пахучими субстанциями. На стеклянной полке была даже купальная шапочка в одноразовой упаковке, а на стенке в держателе торчал электрический фен. Таких услуг в советских гостиницах я никогда не видела. Душ частично снял усталость и освежил тело. Головная боль куда-то ушла. А вот с ногой оказалось не так просто. Она никак не хотела помещаться в

протез без массажа, тугого бинтования, лежания на диване вверх ногами, пока мама занимала ванную. Покинув гостиницу, мы пошли через парк Ган Хайятзмаут к пляжу Лахат в надежде поужинать в каком-нибудь живописном кафе у моря. Небольшие волны ласково шумели, накатываясь на чистый песок, на котором ещё кое-где лежали люди, отдыхая после купания. Наверное, благодаря свежему ветерку с воды, на улицах прогуливались толпы туристов и местных жителей, одетых ярко и разнообразно. Некоторые мужчины были в национальных иудейских долгополых сюртуках с чёрными кипами на макушках и длинными редкими бородками. Приглядевшись, можно было без труда выделить туристов, глаза которых, как и у нас разбегались от обилия необычностей и достопримечательностей этого удивительного города. Сев за столик на плетенной из бамбука веранде кафе, мы заказали местные блюда из морских животных, неведомые раннее ароматы, от которых ну никак невозможно было пропустить. Внимательно ознакомившись с меню на иврите и английском языке, я постаралась с правильным произношением объяснить молодой загорелой девушке-официантке, что хотела бы попробовать лобстера с итальянской пастой. На что с удивлением услышала:

– Если мисс желает говорить по-английски, я ничего не имею против, но, не могла бы девушка сначала сделать заказ? – сказала она беззлобно, по-русски, с неуловимыми еврейскими интонациями.

– Конечно, извините, – пробормотала я, смутившись, и повторила заказ, для верности, указав пальцем на строки в меню.

Мама, улыбнувшись, тоже заказала какие-то блюда.

– Как здесь здо́рово, мам! – не удержалась я, чтобы не поделиться эмоциями и первыми впечатлениями. – Это настоящая заграница, о которой я только в книжках читала. Её можно пощупать, понюхать, насладиться свежим воздухом. Теперь я понимаю, почему консул спрашивал, не захочу ли я здесь остаться.

– Машенька, я рада, что у тебя хорошее настроение. Молодец, что не стесняешься разговаривать с иностранцами. Завтра нам предстоит расстаться почти на месяц. Я теперь уверена, что ты справишься, сможешь найти общий язык с людьми, которые будут тебя окружать, лечить, со сверстниками, которые приехали, как и ты лечиться и адаптироваться к жизни после серьёзных травм.

– Да, я понимаю и немного боюсь завтрашнего дня. В мозгу помимо моей воли прокручиваются разные гипотетические ситуации, и я задаю себе вопрос: Смогу ли из них выйти, всё преодолеть? Как взрослая, найти правильное решение?

– Ты уже становишься взрослой, Машенька. Это, как учиться плавать; не оказавшись в воде, нельзя освоить это умение. Ты уже познала и испытала в жизни гораздо больше, чем большинство твоих сверстников. Главное, верить в свои силы и учиться всему, что тебя окружает. Будь внимательна, присматривайся к людям, как они себя ведут, как говорят. Не бойся задавать вопросы, разговаривать с ними. Они всегда постараются ответить, помочь тебе. Это в природе человека – помогать кому-то. И тогда они станут ближе, добрее, когда узнают, что ты такая же, как они.

Я молча кивала, не в силах оторвать взгляд от большого блюда в руках официантки, с которого свисали клешни и хвост огромного красного рака.

– Мам, это что? – тихо спросила я, осторожно трогая пальцем твёрдый панцирь, пока девушка аккуратно и уверенно раскладывала вокруг нас салфетки, блюдечки с лимонным соком, разнообразные блестящие ножики, вилочки и даже щипцы.

– Это лобстер, – как ни в чем не бывало, бодро улыбаясь, ответила мама.

Но когда я спросила, как его есть, в глазах её я увидела растерянность.

– Может быть, леди хотят, чтобы я объяснила, что с этим делать? – сдерживая усмешку, поинтересовалась девушка. – Вряд ли эти звери водятся в Союзе.

Вопрос звучал несколько вызывающе, и я поняла, что работники кафе не упускают возможности развлечься над непосвящёнными иностранцами. И, ведь, не откажешься. Потому что, хоть от блюда и исходил такой вкусный аромат, что хотелось вгрызться в него сразу, пробуя нежное мясо, перед глазами возникали покатывающиеся от смеха окружающие граждане и неграждане этого государства, наблюдавшие, как по нашим губам, щекам и одежде текут потоки жирного сока, а брызги заливают глаза и волосы.

– Пожалуй, можно, Сара, – немного поспешно ответила мама, присмотревшись к бейджу на груди официантки.

Дальше, началось представление, которое так увлекло меня, что я забыла о теме нашего разговора. Представляете, я стала участницей добычи мяса из этого лобстера! Я так же осознавала, что ни фига бы не поняла, если бы девушка всё это объясняла по-английски.

Начала она с того, что повязала мне вокруг шеи белоснежную салфетку. (Вспомнился мультфильм о Пятачке и Винни-Пухе) Вторую, побольше, несмотря на мои слабые протесты, положила мне на колени, позаботившись о том, чтобы максимально закрыть одежду. Потом объяснила, что лимонный сок в блюдечках – для полоскания пальцев, чтобы запах не оставался. Дальше, взяв в левую руку щипцы, жестом фокусника отрезала по очереди все ножки, сложив их аккуратной горкой. «В них много сока и мяса, – комментировала она, – которое можно потом высосать. Но это не самое вкусное». Сара ловко отделила щипцами громадную клешню и вручила её, предложив мне самой щипчиками разделить колючую красную конечность на сегменты. Я попробовала твердую поверхность, и пока приноравливалась, как лучше раскрыть и пристроить режущий инструмент, уронила деталь рака на колени. «Вот для чего вторая салфетка!» – пронеслось в голове. Уже не боясь испачкать руки, смело схватив выпавшую клешню в кулак, я решительно щёлкнула кусачками у самой большой и колючей части. Отрезанный кусок вылетел с приличной скоростью за пределы стола, приземлившись на пол в непосредственной близости от соседнего столика, посетители которого с нескрываемым интересом наблюдали за нами. Впрочем, продукт не пропал. Сытого вида полосатая кошка живо заинтересовалась так неожиданно посланным богом угощением и, ухватив зубами, словно это была мышь, утащила его, чтобы поужинать без свидетелей.

– Не проблема, – сказала официантка, показав, что из спасённой в кулаке детали можно добыть немало вкусного, просто вскрыв её как консервную банку этими же щипцами. – Но, не спешите. Сейчас – самое важное.

Завладев, таким образом, моим вниманием, не давая попробовать это таинственное вкусное мясо, она ловко расчленила вторую клешню, предложив маме позаниматься твёрдым панцирем. Не теряя времени на ожидание результата, Сара надрезала скорлупу, открыв спинку рака, как крышку и несколькими движениями отсоединила панцирь от толстого мясистого хвоста.

– Вот, самое вкусное – здесь! – Голосом драматической артистки театра воскликнула она, разрезая щипцами каждую из чешуй, снизу закрывавших секции этой невероятно большой «раковой шейки». Продемонстрировав нам, что теперь без труда можно добывать мясо ножом и двузубой вилочкой, она предоставила нам инициативу и возможность, наконец, отведать самим это морское блюдо.

– Если что-нибудь ещё угодно леди, не стесняйтесь, спрашивайте, – застыла она за спиной мамы, и я заметила, что после всех этих манипуляций белоснежный её передник сохранил свой природный цвет.

– Сара, Вы очень любезны, – не растерялась мама. – Откуда так хорошо знаете русский язык?

– О, спасибо! Я училась в Одесском университете, потом попала в «алии», вернулась на историческую родину, и здесь живу уже почти два года. Скажите, у меня есть акцент?

– Нет, вы очень правильно говорите по-русски! – Заверила мама девушку.

– Хорошо, тогда с вашего позволения, я удалюсь. Ждут другие клиенты, а хозяин (она кивнула за спину на одно из окон основного здания) следит, чтобы мы не слишком много времени уделяли одному посетителю. Приятного аппетита! Мазальтов!

Кивнув на распотрошённого рака, улыбнулась она на этот раз приятной доброй улыбкой и убежала «за кулисы» – в нашем случае – на кухню.

– Необычная девушка. Русская с внешностью итальянки. Красивая спортивная фигура. Говорит на идиш, живёт в Тель-Авиве и работает официанткой. Интересно с ней поговорить, узнать поближе, – поделилась я, вытирая губы от солёного сока. – А что такое «Мазальтов»?

– На идиш так желают удачи, – ответила мама, и продолжила. – Здесь очень строгая дисциплина на работе. Она ни за что не будет просто разговаривать в рабочее время, если знает, что может получить за это взыскание. После работы, возможно, удастся с ней поговорить, но это будет очень поздно ночью. И вероятно, завтра с утра она должна идти в университет или в воинскую часть. Мне почему-то кажется, что она служит в армии.

На мой вопросительный взгляд:

– Да-да, в Израиле девушки проходят обязательную военную службу. Но не так, как в СССР. Они днём служат в военной форме, с оружием, учатся стрелять, бегать, водить боевые машины в воинской части, а вечером с этими автоматами идут домой, переодеваются в гражданскую одежду и становятся обычными девушками. Многие, при этом успевают учиться в университете или училище, чтобы получить дополнительную специальность.

– А как же семьи, дети?

– Ну, у всех по-разному. Кто-то успевает и семье время уделять, а кто-то ещё свободен и живёт самостоятельно или с родителями. Но стараются ещё работать и зарабатывать деньги, чтобы быть материально независимыми, ни от кого, будь то муж или родственники.

– Да-а-а, нелегка судьба женщины! – заметила я, подумав, что такой темп жизни для меня самой, к примеру, был бы сейчас невозможен. – Почему же здесь так? И как еврейки, зная, что их ждёт армия, все равно иммигрируют в эту страну?

– Да, дочка, едут сюда, чтобы жить в суете, с задачей каждый день заработать деньги, чтобы есть, платить за жильё, обучение, кредит за мебель, машину… Государство поддерживает, конечно, переселенцев на начальном этапе, но этих пособий не хватает для оплаты всего, что нужно человеку, чтобы жить в Израиле. Но люди помогают друг другу советом или делами. «Еврей может быть беден, но никогда – одинок» – как говорила моя бабушка, и каждый человек этой национальности помнит, что не будет, ни в каком случае брошен своими соотечественниками.

* * *

Я настолько увлёкся, что не заметил, как стрелка часов перевалила за три часа. Была глубокая ночь. От напряжения глаза слезились, а голова болела. Но оторваться от книжки было трудно. Я собрал всю волю в кулак, и отложил книжку, очки, выключил свет. Спать не хотелось. Воображение рисовало только что прочитанные сюжеты так живо, что хотелось там побывать. Проворочавшись ещё минут тридцать, я, наконец, заснул.

11

«Какой классный оказался вчера день» – подумала девушка, энергично шагая на беговой дорожке. За окном – серый рассвет, моросящий осенний дождь, студёные порывы ветра врывались через открытую форточку. Вспомнился телефонный разговор с Мишей вчера поздно вечером. «Опять я загрузила его своими новостями, и он не успел ничего рассказать. Что-то упоминал про военкомат, медкомиссию. Надо будет подробнее в следующий раз расспросить», – проносились в голове мысли. Крепкий, ароматный кофе после душа привёл мысли в порядок. Маша надела джинсовый костюм и высокие сапожки. Узкие голенища доходили до колен, плотно охватывая голень, и позволяя ослабить крепёжные ремни. В последнее время ощущение, что протез мал, всё чаще давало о себе знать. Туго забинтованная культя не помещалась в лунку, не позволяя срабатывать вакуумному фиксатору, и папа надрезал гильзу, чтобы сделать шире лунку и приспособил систему кожаных ремней, в которые нужно было заплетать ногу, как в паутину, чтобы протез не сваливался. Девушке становилось трудно долго находиться на ногах. Требовалось часто ослаблять крепления и делать массаж, чтобы восстанавливать кровоснабжение. И сейчас нужно было выбрать: взять в школу зонтик или трость. Она выбрала трость, с которой после случая в трамвае боялась расставаться. Для зонтика свободных рук не оставалось. Застегнув до подбородка молнию на ярко-красной куртке с капюшоном, накинула на плечо сумку и выскочила в школу. «Всепогодный» Джек радостно подбежал к хозяйке и отряхнул мокрую шерсть классическим вращательным движением собачьей ламбады. «Да, спасибо, друг, я уже в курсе, что идет дождь», – пробормотала она, вытирая с лица капли грязной воды. Наклонив голову вниз, щурясь от летящего в глаза дождя, Мария почти дошла до входа в школу, когда услышала:

– Бари луйс2525
  – Доброе утро! (Армянск.)


[Закрыть], Маша! Доброе утро!

– Ой, Армина, привет! Как дела? – наклонившись, девушка обняла одноклассницу, прятавшуюся от дождя под большим, синим зонтом.

– Харашо! Ты классно выглядишь, как будто иностранка с картинки!

– Спасибо, ты тоже. Симпатичное пальто!

– Да. Ну, побежали в школу. И так весь английский сохнуть будем, – потянула армянка её за руку, ускоряясь. Из раздевалки Маша направилась в туалет, чтобы вымыть и насухо вытереть свои сапоги, от чего они стали сверкать, как новые. Но, в коридоре пришлось объяснять дежурной учительнице – аспирантке на практике, задержавшей её без сменной обуви, почему именно она не может снять сапоги. Трость стажёрку не убеждала. Та никак не хотела согласиться с «наглой» ученицей, посмевшей нарушить правила школьного распорядка, и они пошли к завучу. Зинаида Львовна оказалась на месте. Тепло, поздоровавшись с Машей, отпустила её на урок, задержав аспирантку для объяснений. Армина, ожидавшая за дверью, удивилась и обрадовалась, что подругу отпустили так быстро.

– Ты – всемогущая! Даже завуч тебе слова не сказал, – удивилась она, расталкивая локтями стайку третьеклассников, следя, чтобы никто из них случайно не толкнул подругу.

– Зинаида Львовна хорошо знает меня. Беспокоится о моём здоровье. Она даже навещала меня в больнице несколько раз и знакома с моей мамой, – объяснила девушка, осторожно поднимаясь на второй этаж и направляясь к лингафонному кабинету.

У двери шумели мальчишки, с топотом пробегая до конца коридора и возвращаясь, толкая друг друга.

– А, хромая пришла. Давай с нами в лапту…! – крикнул Генка, и громко засмеялся в наступившей тишине. Все остальные остановились в ожидании представления.

– Давай! Но только пока тебя не поймаю, – громко ответила Маша, подошла к нему вплотную и хлопнула его, опешившего и притихшего по плечу.

– Всё, я тебя «застукала», Ген. Я выиграла, – проговорила она тихо.

– Так не че… – осекся он и, молча, кивнул головой. А мальчишки вокруг захохотали, толкая растерявшегося пацана, лицо которого стремительно краснело.

Зайдя в класс, девушки заняли две соседние кабинки в первом ряду. Армянка не переставала восхищаться вслух «подвигом» подруги. Зазвенел звонок, и шумная гурьба одноклассников заполнила кабинет, стуча стульями и возясь с сумками и учебниками. Не успела закрыться дверь за последним учеником, как тут же снова распахнулась, и в класс уверенной походкой зашла Джульетта Марковна. Элегантная женщина средних лет, она преподавала им английский язык с пятого класса. Большинство учеников научились понимать её речь и даже общаться друг с другом. Учительница умела интересно рассказывать, никогда не кричала на детей, но никто не смел, ни разу её ослушаться. Во время урока она старалась максимально использовать время, погружая класс в языковую среду, и крайне редко переходила на русский язык. Вот и сейчас правильная мягкая английская речь заставила каждого воплотиться в слух. Она часто рассказывала о случаях из своей жизни. Молодой девушкой после института иностранных языков, работала переводчицей в представительстве одной Советской компании, и, находясь в командировке в Ирландии, вышла замуж за местного предпринимателя. О своих впечатлениях от поездки с ним в Америку она сегодня и начала свой рассказ. Маша прислушалась, когда учительница в лицах начала повествование о том, какая общность людей в США, и как разговаривает по-английски, изображая их акценты и обращая внимание на разницу в применении слов и выражений. Совершенно не стесняясь, переводила на русский крепкие и даже матерные идиомы, когда говорила о диалектах жителей негритянских гетто или портовых городов. Маша покосилась на покрасневшую соседку, потом, выбрав момент, обернулась, с улыбкой отметив, что мальчишки что-то быстро конспектируют. Как-то незаметно тема перешла на применение неправильных глаголов и порядок слов в предложениях с ними. Минут за пятнадцать до конца урока учительница попросила всех надеть наушники, и провела краткий опрос, выслушивая ответы вызываемых учеников и тут же поправляя произношение. Нечего и говорить, что после звонка с урока каждый из одноклассников старался вслух попробовать усвоенные знания, от чего компания, перемещаясь на перемене в кабинет химии, могла создать у непосвящённых атмосферу какого-нибудь колледжа в Бруклине или Бронксе.

По химии была лабораторная работа. Сам процесс получения солей металлов при помощи кислоты увлекал, но с формулами Мария путалась, расстраиваясь, когда требуемый результат вычислений не получался. Армина попробовала подсказать подружке, но, получив замечание учительницы, притихла, уткнувшись в свою тетрадь. «Снова тройку схвачу…», – с досадой подумала Маша, гадая, как выделить толику времени после школы, чтобы выучить тему.

– Маш, давай с тобой позанимаемся по химии, – предложила армянка на перемене. – Можем сегодня после уроков, или в другой день, когда ты не плаваешь. В гости придёшь, я буду рада, бабушка Наринэ обрадуется. Знаешь, какая она у меня добрая. Дом у неё большой. Стол накроет, наши блюда попробуешь. М-м-м – пальчики оближешь!

– Спасибо тебе, Армина! Неудобно, наверное. Может, когда после уроков посидим в библиотеке, я у тебя поспрашиваю?

– Да что ты. Канэчно удобно. Дагаварились, да? Когда придешь? – разволновалась она, от чего акцент усилился.

– Хорошо, подруга! – не могу не принять приглашение. – Мне действительно нужна помощь по химии. И я с удовольствием посмотрю, где и как ты живешь. Давай, в субботу, если удобно?

– Ура! В субботу ко мне придёт лучшая подруга! – громко воскликнула девушка.

В глазах её светилась радость, что убедило Машу в искренности слов Армины. На душе стало легко, а настроение улучшилось.

Незаметно пролетело время, оставшихся школьных занятий. По дороге домой, Мария задумалась, планируя день: «Что лучше: наведаться в гости к Юле сейчас, а потом вместе пойти в бассейн, или пойти к ней вечером после плавания? Да еще Илоне обещала зайти. А может сегодня посвятить день подругам, и вправду поехать сейчас к Илонке? А вечером, как получится, с Юлькой и Анной договориться. Они всегда такие непредсказуемые…». Девушка резко развернулась, автоматически принимая стойку, готовая при необходимости применить тросточку не по назначению, когда кто-то потянул сумку у неё с плеча. Сзади стоял опешивший от неожиданности, Петя Селезнёв.

– Я просто хотел помочь сумку донести, – произнес он неуверенно, в то же время, не отводя восхищенного взгляда от одноклассницы.

– Извини, Петя, привычка, – чуть смутившись, улыбнулась Маша.

– Ого, ты дзюдо знаешь! – наконец, осмелел он. – Ну что, можно тебя проводить?

– Конечно. Спасибо! Держи сумку. Ты разве здесь живёшь? Рубен Ашотович говорил, что на Северном.

– Да, только транспорт туда идёт с Проспекта. Я на остановку. А ты где-то недалеко от школы?

– Пешком хожу, через парк, километр, или чуть больше.

– Не тяжело каждый день? Нога болит? Я смотрю, ты с палочкой. Сломала недавно?

– Привыкла. А нога? Да, хотелось бы, чтобы она была. А с болью справиться можно.

– Как… была? – парень остановился, ошеломленно уставившись на девушку.

– Так. Я хожу на протезе. Тебе разве не рассказывали наши сплетницы-одноклассницы? – сказала Мария, глядя на юношу в упор и, отчего-то улыбаясь. – Не тушуйся. Я привыкла считать это обстоятельством, с которым просто нужно считаться.

– Но ведь… Я считал, что инвалиды… Кресло на колесах.… Слушай, Машка, ты не представляешь, какая ты невероятная девушка! – восхищённо произнес, наконец пришедший в себя Петя. – Ты!.. Я бы никогда не подумал… Можно, я буду провожать тебя после школы каждый день?

– Спасибо, Петь! Каждый день не нужно! Просто я отдыхаю по дороге домой от общения в школе. А время от времени буду рада, если составишь компанию.

Мария обошла всё ещё застывшего на середине тротуара одноклассника, продолжив путь домой. Тот поспешил за ней, раскрасневшийся от волнения. Некоторое время шли молча. Он приотстал, внимательно наблюдая за девушкой.

– Не могу поверить. Ты не похожа на инвалида. Так легко идёшь.

– Спасибо, конечно. К сожалению, убеждаюсь в обратном каждый день, когда иду в душ, – сухо заметила Маша. – Слушай, постарайся принимать меня просто как одноклассницу. Я – обычная девушка. Умею разговаривать, думать, чувствовать, радоваться, учиться, помогать, наконец. И моя внешность, и моя нога совершенно не влияют на это. Мне не нужно завуалированное в комплименты сочувствие. Ты, к примеру, тоже рыжий, не похожий на других, но это нормально. Я же тебя за это не жалею. Мы разные, но мы научились жить такими. Есть более интересные темы для разговоров. Например, расскажи о своей семье. О друзьях, оставшихся там, где ты раньше жил.

– Извини, Маш! Я не хотел тебя обидеть, – сдавленно пробормотал парень, опустив глаза, и покраснел так, что его веснушки под рыжей шевелюрой волос совсем слились с цветом лба и ушей.

Девушка, остановившись, развернулась к Петру лицом и протянула руку в знак того, что не сердится. Он осторожно пожал её, всё ещё избегая поднять взгляд. Потом осторожно, поначалу сбивчиво, а потом всё увереннее начал рассказывать, как с семьёй приехал в Ростов. Жили они на Дальнем Востоке в военном городке в тайге. В окружении военнослужащих и их детей прошло детство. Друзей – ровесников было немного: два близнеца Богдан и Лёха с украинской фамилией Перебийнос и три девчонки – дочки офицеров, Тая, Настя и Василиса. Были ещё дети, помладше, постарше, но с этими Петр дружил и учился в одном классе. Школа помещалась в здании штаба и представляла собой несколько больших кабинетов в конце коридора на втором этаже, где жёны военнослужащих учили детей до седьмого класса по учебникам. Зимой в школу и обратно домой ребят возили в кунге большого «УРАЛа». Иначе вечером, возвращаясь домой пешком, можно было замёрзнуть или заблудиться среди сугробов в тайге. Весной и осенью гуляли в лесу, собирали грибы, ягоды, сбивали палками шишки и добывали из них вкусные кедровые орехи. Ловили рыбу в речке и кормили мошкару, бегая в шортах по опушкам. Коротким летом в тайге было красиво и загадочно, но обычно детей увозили на юг к морю или к бабушкам в центральные и южные районы Союза. Жаль было уезжать, когда часть расформировали, и всем пришлось разъехаться по разным уголкам страны. С Таисией, живущей теперь в Воронеже, продолжил переписываться. А Богдан и Лёха теперь живут с родителями в Харькове.

Маша шла, слушая Петю в пол-уха, изредка что-то спрашивала, а мысли были далеко, в том беззаботном детстве, когда она десятилетней девочкой бегала босиком по мягкому мху на солнечной поляне леса, давя пятками спелые ягоды земляники. Родители повезли детей тогда в Тюменскую область, чтобы показать настоящую тайгу. Миша догонял сестру, в шутку бросая в неё ягодками. Потом купались в студёной реке, грелись у костра и жарили белые грибы на палочках, а мама сварила вкусную уху из форели, пойманной отцом в речке… Тёплая волна воспоминаний не отпускала девушку до самого дома. Она до боли явственно почувствовала прикосновение мокрой от росы травы и этих липких ягод к пальцам ноги, которых уже нет. Невпопад что-то спросив у собеседника, она взяла у него из рук рюкзачок и торопливо попрощалась, скрывшись за дверью. Не хотела, чтобы он увидел навернувшиеся слёзы.

Дома, успокоившись и пообедав, Мария решила всё же проведать Илону. Набрав прочно засевший в памяти, как стишок, телефонный номер, она услышала бодрый голос подруги, тут же пригласивший девушку в гости. Квартира, где она жила, располагалась в старом трёхэтажном доме, который почему-то назывался «инженерским». Перешагнув лежащую на пороге, снятую с петель дверь подъезда, знававшего лучшие времена, девушка, осторожно проверяя тростью прочность деревянных ступеней лестницы, поднялась на второй этаж. Нажав в центр закрашенной краской круглой шайбы, напоминавшей кнопку звонка, услышала мерзкий зуд. Дверь приоткрылась, и из темноты коридора её обдало запахом жареной картошки, смешанным с крепким табачным дымом. Голос старухи, звучавший чуть благозвучнее, чем только что заглохший зуммер, поинтересовался, кого ещё чёрт принёс. Лицо бабушки с изжёванным «Беломором» в зубах смутно проглядывало в сумраке. Маша попросила позвать Илону, объяснив, что является её подругой.

– А-а, к квартирантам? Ну, заходи, не разувайся. Мыть вечером буду. Дверь их вторая направо. Ленка, болезная, рада будет, – разговорилась та, выплюнув остатки папиросы в открытую дверь туалета.

– Спасибо! – от души поблагодарила девушка, никак не предполагавшая здесь снимать обувь, боком протиснувшись мимо бабульки, стараясь не касаться свисающих со стен грязных лохмотьев, когда-то называвшихся обоями.

Тусклая, плотно затянутая паутиной лампочка под высоким заплесневелым потолком, светила, наверное, со времён ГОЭЛРО. Но больше, чем от неё, света проникало в коридор через залитые потеками белой эмали окна над сводами высоких двухстворчатых резных дверей, напоминавших больничные. Постучав в указанную бабулей, девушка повернула старую бронзовую ручку, и створка открылась сама. Илона, смеясь, обняла вошедшую подругу, крепко прижав к себе.

– Машка, как классно, что ты пришла! – с мягким акцентом приветствовала она.

– Привет, Илонка! Отлично выглядишь!

– Ты тоже! Заходи, посмотришь, как мы живём. Это комната родителей, а за той дверью, – она показала на окрашенную свежей краской дверь между стеллажами с книгами, – моя спальня. Сейчас чайник поставлю.

Выглянувшее солнце заливало светом чисто убранные комнаты, окна которых выходили на аллею. Стёкла, мебель, люстра, полы, книги на стеллажах – все сияло чистотой и создавало впечатление уюта. В спальне девушки инородным телом выделялась большая белая больничная кровать с какими-то регулировочными шкивами и тросами – растяжками. Древний диван с растрескавшейся кожаной обивкой, высокой вертикальной спинкой и маленьким гранёным зеркалом в потемневшей полированной перемычке, кресло с витыми поручнями красного дерева, стол, стулья казались уникальными экспонатами прошлого. Книжный стеллаж, наполненный рядами книг за стеклянными окошками створок, почерневший от времени шкаф, горка под цветы, смутно угадывающаяся под густыми зарослями традесканций и бегоний были из того же времени, что и лампочка в коридоре, но также сияли чистотой и создавали впечатление какого-то таинственного уюта как в книжках про Шерлока Холмса. Ещё одна приоткрытая дверь вела в небольшое помещение, служившее жителям этой комнаты кухней и умывальником одновременно. «Это часть кухни коммуналки. Мы её отгородили, сделав свой кусочек чистым и пригодным для жизни, – комментировала девушка, суетливо разжигая газ в печке и вытаскивая из холодильника сыр и колбасу. – Тут даже душ есть. Так что через тот страшный коридор ходим только в туалет, да на улицу».

Маша с интересом рассматривала антикварную обстановку, книги, трогая старинные переплёты и читая на корешках их выцветшие названия. В углу на ножках стоял небольшой черно-белый телевизор, от которого тянулся провод к лежащим на кровати чёрным наушникам и коробочке с кнопками.

– Это мне папа сделал, – заметив взгляд Маши, сказала Илона. – Когда я лежала на этой кровати несколько месяцев, на вытяжении позвоночника, он спаял мне этот пульт дистанционного управления, чтобы я могла сама переключать каналы и слушать передачи и кино, не прибегая каждый раз к помощи родителей. Вообще, очень люблю читать. И зрение посадила, когда читала книги по ночам.