Текст книги "Пятое Евангелие. Явление пятистам"

Русское Солнце

Мысли не к слову

Для каждого дня довольно своей заботы. Каким образом это возможно? Человек не может не думать о завтрашнем дне. Он не может себя заставить не думать о будущем. Хотя говорят, что надо себя заставить не думать. Точнее, будто бы можно это сделать. Нет, не получится.

Следовательно, есть только один способ принимать решения соответственно структуре мира, описанной в Библии. Ведь именно потому написано в Библии, что не надо думать о завтрашнем дне, что таково построение мира. Этим утверждением дается указание, как правильно понимать это устройство. Единственная возможность не думать о завтрашнем дне – это отсутствие в картине решения завтрашнего дня. Его там нет и, следовательно, думать не о чем.

По сути дела, это решение никогда не принимать новых решений. Пусть всё будет, как было.

По сути дела, это то же самое, что не надо принимать решения, Иисус Христос перед вами или нет. Ибо явление Его будет очевидным.

Завтрашнего дня не существует.

А как тогда брать кредит? Люди покупают в кредит квартиры, машины. Каким образом? Как Наполеон? Он говорил, что главное ввязаться в драку, а там видно будет.

Но дело в том, что это утверждение Наполеона как раз и имеет посылку, что завтрашнего дня не существует. Решения, где есть иксы и игреки завтрашнего дня вообще не принимаются. Все картинки решений должны иметь только известные сегодняшнего дня. Человек берет кредит, если видит деньги завтрашнего дня, как существующие уже сегодня. Сомнений быть не может.

– Но как же? – скажет кто-то, – а вдруг мешок денег упадет сверху. У Бога-то ведь тоже может быть хорошее настроение.

Если это произойдет, все рассуждения о новой машине и квартире потеряют смысл. Тогда вы просто покупаете уже остров в океане вместе с замком.

Точно также нельзя сказать, что вот этот человек Иисус Христос. Или тот, или третий. Никто! Это однозначно. Его явление находится за пределами рассуждений сегодняшнего дня. Это не квартира и не машина. Это свой остров в океане.

Сегодня последний день. Эта посылка решает неразрешимую ситуацию. Эта посылка является обоснованием вступления в действие исключения. А правило отменяется. И, следовательно, вторую щеку подставляет не тот, кто смирился с конкретной ситуацией, а тот, кто смирился в принципе со смертью, с конечностью жизни на Земле. Тот, кто считает каждый день последним, освобождается от закона.

Некоторые считают, что тогда человек со спокойной совестью может убить. Нет, это ошибка. Ибо закон это и есть месть. Зуб за зуб это и есть закон, это и есть убийство. А свобода от закона – это возможность простить. Простить, когда простить нельзя. А можно только в последний. Ведь тогда прощение не ведет к отрицательным последствиям, к которым привело бы нарушение закона. Ведь закон, он на то и закон, чтобы потом не было плохо.

Один работник церкви говорит:

– Не надо думать о вчерашнем дне. Все равно уже изменить ничего нельзя. Зачем переливать из пустого в порожнее, зачем терять время?

Можно. Просто-напросто ситуация может повториться. И если проанализировать прошлые события можно понять, как надо было поступить. И в следующий раз поступить правильно. Собственно, так и делает Бог, посылая, Иисуса Христа на распятие. Ибо Ему стало ясно, что сами люди не смогут поступить правильно. Он должен сделать это за них. Вот так и мы думаем, что другой должен решить сложную ситуацию. Например, ему легче это сделать. Или его очередь идти на штурм. Особенно часто это проявляется в отношениях мужа и жены.

– Ну почему я должен делать это первый?!

И действительно, она это должна делать. А она не хочет. Ну не хочет и не хочет. Где решение? И можно, проанализировав прошлое понять, что решение дает Иисус Христос. Решение это:

– Сделать вместо нее.

Почему так? Иисус Христос это делает потому, что так устроен мир. Таков закон природы. И это закон последнего дня, которым отменяется предыдущий закон, закон справедливости. Мол, твоя очередь, ты и делай. В последний день можно пойти на крест без очереди. И это решение.

Именно, думая о вчерашнем дне, Иисус Христос смог помочь Лазарю. Это хороший пример отмены прошлого из будущего.

По сути дела, мы только и делаем, что думаем о вчерашнем дне. Ведь всё уже было! Более того, Библия это и есть размышления о вчерашнем дне. И не просто размышления, а размышления, имеющие целью изменить прошлое! И Иисус исправляет ошибку Адама и Евы.

Все чудеса Нового Завета – это и есть утверждения о возможности изменить вчерашний день. Возможность изменить то, что уже было, было, было. И, следовательно, возможность изменить то, что уже было и есть Вера. Вера в то, что всё уже было. И именно потому, что всё уже было, прошлое может быть изменено. Ведь если всё уже было, то Жизнь – это Рассказ, Роман. А в рассказе новый рассказ может поменять времена местами, изменить события, не меняя их. Например, была смерть, она смертью и останется. Но в новом рассказе смерть – это начало новой жизни. И там, где раньше был вход в могилу, оказывается вход в новое время. Мир, из которого ушел Лазарь, оказывается могилой. И распятие-это не конец, а начало. Начало рассказа о том, как это было. Например, рассказа о том, как удалось спасти Лазаря. И когда это было, до или после распятия? Ведь для того и нужно было распятие, чтобы спасти Лазаря.

Скорее всего, все события Нового Завета – это рассказ о распятии и воскресении. И, следовательно, прошлое – это, собственно говоря, будущее. И все думают о нём.

Первый раз Лазарь умер. (Когда, как сказал Экклезиаст, всё уже было, было). А второй раз Иисус зашел с другой стороны могилы, и Лазарь вышел к нему. Но только было это уже после распятия.

Лазаря мог спасти только воскресший Иисус Христос. А просто так это невозможно.

Следовательно, спасти человека можно только, хорошенько подумав о вчерашнем дне.

Как человеку поверить, что сегодняшний день – это последний день? Он поверит, а продолжение последует. Опять наступит новый день. А потом опять. Человек разуверится. Последний день так и не наступает. На каком основании надо думать, что каждый день надо жить, как последний? Память говорит о противоположном.

Надо либо не помнить, что вчерашний день уже считался последним, либо как-то объяснить, что все дни должны считаться последними. Ведь дни идут, а закон не действует.

Закон – это перспектива. Если нет перспективы, где же появляются дни? Получается, каждый день – это новая плоскость.

Почему надо искать одну овцу, а девяносто девять бросить на произвол судьбы? Механизм непонятен. Почему один больше девяноста девяти. Когда же это возможно? Какова посылка этого утверждения? Какой мир имеется в виду?

Говорят:

– Нам некогда заботиться об одном человеке, успеть бы обо всех позаботиться.

Здесь утверждается, что один больше всех. Ведь о нем позаботиться труднее. Но здесь же есть и явное противоречие: об одном не желают заботиться, потому что он меньше всех. Один меньше девяноста девяти.

В Библии говорится, что спасется только остаток. Но именно до остатка – что значит до одного человека – дело не доходит, когда хотят помочь всем. Почти всем.

Говорят, по радио Свобода, что название романа Матисс не отражает содержания. Точно также летящая ракета не отражает сущности полета. Как он возможен? Как возможно существование художественного произведения, то есть истины? Название дано по топливу! Есть такое специфическое топливо для полета, и она летит. И также писал сам Матисс. Здесь логика не конструкции, а кода, ключа для запуска произведения. Название романа в прямом соответствии с содержанием романа является тавтологией. Следовательно, нехудожественно. Получается, пожалуйста, играйте, пишите художественно. Но если дело доходит до дела, то, извините, надо говорить серьезно.

Вся современная литература серьезна, а следовательно – нехудожественна. – За исключением двух авторов.

Дело не в том, что нехудожественная литература неистинна, а что самое интересное, она – НЕЧИТАБЕЛЬНА.

Алла Латынина говорит, что Акунин умный, так как не называет свою литературу художественной. Он не претендует на художественность, на название своих произведений литературой. Это, мол, только беллетристика. То, что не обладает истиной, но читается большим количеством людей. Это ошибка. Ибо читается только то, что художественно. Это очевидно. Ведь никто не будет есть эскимо из опилок. ВСЕ любят эскимо из молока и шоколада.

Но кто-то может сказать:

– А я люблю беллетристику! – люблю то, что не обладает художественностью, но зато просто и ясно излагаются разные происшествия.

Кто-то скажет, что тем хуже для вас, читателей. Но я скажу логично:

– Этого не может быть! Ну, если вы не с Марса. Может там и любят эскимо из опилок. Но только не здесь, на Земле. А мы говорим сейчас о Земле. Нехудожественное произведение не может быть прочтено.

Любое утверждение относительно. И для этого утверждения существует посылка:

– Не может быть прочтено нехудожественное произведение СВОБОДНО.

Ведь человека можно заставить есть не только опилки, а что-то и похуже.

Читать человека можно заставить для сдачи экзамена, ради моды. Например, если состоять в каком-нибудь кружке читателей. Реклама может заставить есть то, что есть нельзя. Не знаю, какая реклама может заставить читать Акунина. Других тем более. Мы здесь не говорим о кино. Актеры и режиссеры улучшают все произведения современных писателей. Киношники более честны и не столь фанатичны, как писатели.

Ситуация с литературой дошла до того, что можно еще полистать разрекламированную книгу в магазине, но купить – нет. Даже Золото Бунта Иванова я не смог купить. Не в деньгах дело. А куда, если что, ее девать. И так уже все полки заставлены книгами. Нет веры, что эту книгу можно читать. Не в том дело, что книга может оказаться плохой, а буквально: она НЕ БУДЕТ ЧИТАТЬСЯ! Слова не будут складываться в строчки, смысл абзацев не будет понят. Китайская грамота. И это несмотря на то, что Иванов сам высказал несколько истин.

Например, объяснил, для чего между ясными отрывками текста существуют неясные. Некая неразбериха. А почему бы ей не быть? Ведь неясность – это существование чего-то. И это Чего-то не может быть заменено полным разъяснением. Ясность это одна конкретика, а неясность – другая. Казалось бы – дважды два четыре. Все логично. Однако это фундаментальная ошибка. И она упоминается в Библии.

Часто считается, чем больше будет конкретизирован предмет, тем это лучше. Но именно по этому поводу сказано:

– Заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибет. – Получается, что истина проскакивается.

И Иванов акцентировал эту свою позицию. И даже в этом случае нет веры, что художественное произведение существует. Возможно, писатель пытается прорваться, пытается полететь в пространство, в мир истины, но его космический корабль еще не готов. И возможно, не будет готов никогда. Слишком сложно. Нужно перейти Рубикон.

Иванов филолог, его долго учили делать гипсы. А художественное произведение – это живой человек. Как перестать подгонять человека под великолепный гипс? Как захотеть делать наоборот? Не то, чему всю жизнь учили, а наоборот? Ван Гог бил учебные гипсы о стену. И тем не менее все равно сошел с ума, пытаясь изобразить истину.

Ведь никто не пропустит истину. Норма – это КОПИЯ!

Подлинник с позиции копии – это извращение. Поэтому настоящий человек в литературе это деревянный или гипсовый идол.

Так есть ли надежда, что произведения Иванова не про гипсы? Очень мало.

То же самое можно сказать и про автора Матисса, несмотря на его логичные высказывания о не-существовании читателей и т. п.

Здесь ситуации та же, что с работой в деревне. Говорят:

– Кто тебе мешает, иди да сей! – Ничего не выйдет из такого формального разрешения. Нужно создать условия.

Точно также надо создать условия для существования читателей. Сами по себе они существовать не могут. Кто это может сделать?

Критики? Это была бы фантастика, ибо критик хуже читателя, слабее его. Читатель профессор, а критик это в лучшем случае кандидат наук. И это сказано не просто так для красного словца. Это логика. Ведь никто не позволит управлять своим автомобилем учителю, тому, кто лучше ездит на машине.

– Я – главный в моей машине. – И тем более, в моей книге. Я – живой человек, а не даже самый ученый гипс.

Способ избавиться от гипса известен и существует давно. Это как раз писать не художественную литературу, а беллетристику. Только, увы, ничего не выходит. Не заменишь эскимо из молока и шоколада на опилки.

Дело в том, что для создания съедобной беллетристики надо сделать на вид больше, а не меньше, чем, например, сделал Шекспир или Пушкин. БОЛЬШЕ художественного произведения, а не меньше. Надо не у него взять маленький кусочек для своей беллетристики, а встать на плечи Шекспира и Пушкина. Вы маленький, намного меньше Пушкина, но сегодня, не вчера, и вы должны и будете ВЫШЕ.

Вот именно такое утверждение один товарищ и назвал бы извращением. А ведь это, в общем-то, дважды два – четыре. Просто логика.

Следовательно, Древо Познания Неизвестного – это как из Неживого возникает Живое. Точнее, как Неживое переходит Рубикон и соглашается уничтожить себя, гипс, ради Живого. – Или это называется Древо Жизни?

И это очень сложно. Ибо сам гипс не может стать Жизнью. И, следовательно, процесс создания эскимо из молока и шоколада – это процесс… В общем, материя должна найти объяснение, почему существующее в ней Слово было первым.

Вот тогда это будет читабельное произведение. Какова вероятность, что это и есть Матисс? Я не читал еще. Но, по-моему, очень мала. Это также сложно, как сделать эскимо из опилок. Но случаи бывали. Два. Случая.

P.S. О фильме Ночной Дозор и боевиках.

Александр Иличевский говорит, что проблема в читателях. Да. Но еще большая проблема в критиках. Подготовить их еще сложнее, чем подготовить читателей. Ведь критики с самого детства видят одно вранье. Они совершенно не верят в существование правды. Они не только не верят в существование художественных произведений, но и не ищут в книгах художественности. Их дело гипс.

Это давно надо бы понять. Горбатого исправит только могила. Лучше заняться читателями и зрителями. Надо сделать свои фильмы такими, чтобы профессором стал зритель.

Предположим, что критики привыкли ловить шары. Значит надо кидать в зрителя кубики. Тогда критики не смогут их задержать. И это довольно легко сделать. Оказалось, что критиков легко обмануть. Ведь они со времен своего печального детства привыкли значимым считать глобальное, поняли, что самое ценное это рассуждать об общечеловеческих ценностях. Для них истины, которые изучаются в третьем классе начальной школы – это что-то очень большое, такое как держава. А такие мелкие явления, как изучение мух это для этих, как их?.. читателей. Если уж изучать мух, то лучше пчел, как сказал один товарищ. Ибо рабочим нужен мед. Если рабочим нужен мед, значит, им нужны пчелы. А мух надо уничтожать, как вредителей народного хозяйства. Представим себе, что квадраты – это мухи. И, следовательно, они свободно летят мимо критиков. Ведь это не пчелы, и тем более не карта залежей каменного угля по всему народному хозяйству вместе взятому. И тогда читатель, или зритель становится профессором. Ведь больше никого нет. Критики здесь не ловят мышей. Точнее, мух. Мухи – это Дрозофилы. Вся наследственность достается читателю.

Ведь всю конкретику критики называют бытовухой, а свою учебные формулировки знанием.

Новый товар должен стоять на плечах Шекспира и Библии.

В общем, что я хотел сказать? А то, что критикам не по зубам критиковать боевики. Их может воспринимать только читатель или зритель. Он профессор. Товар так устроен. И тот, кто изобрел этот товар – изобрел Демократию. Потому и Бог один, что информация от Него напрямую идет к человеку. Учебник не может задержать эту информацию, потому что не воспринимает ее, потому что считает мало значимой по сравнению с учебником. Ведь человек – это ничто по сравнению с гипсом, с идолом.

Пушкин, говорят, просил от прозы мыслей. И что это значит? Что у Ван Гога или Матисса не было мыслей? Мысль конкретна. А это и есть изображение. А точное изображение – это импрессионизм. И это и есть художественность.

Ночной Дозор является хорошим примером не-художественности. Об этом сказал и сам режиссер фильма. Он сказал, что все в фильме делается быстро, как в жизни. Не успеешь даже и понять, что произошло. Как в Жизни. Но ведь речь идет о Кино. А кино – это телескоп, увеличительное стекло. Приспособление, с помощью которого удается увидеть настоящую реальность. Удается остановить время. Режиссер забыл, из чего состоит атомный реактор художественного произведения. В нем не один, а два полюса. Это автор плюс герой. Они вместе создают художественность, а не один герой. Один герой не может замедлить время. Автор может. Но автор – это и есть герой.

Это и есть мысли художественного произведения, о которых говорил Пушкин. Произведение создается не одним, а двумя авторами. И, следовательно, герой всегда имеет исполнителя. Следовательно, герой всегда двойной. А вы, о каких мыслях думали? Нет, ребята, без Теории Относительности, без Принципа Неопределенности в художественном произведении не обойтись. И боевики не обходятся. А вот заявление о том, что вчера добыли меньше каменного угля, чем сегодня и в мировом масштабе, может.

Для мысли о возникновении жизни нужен не только Руслан, но и обязательно Людмила.

Эту речь пусть лучше скажет герой с Марса.

Говорят, нельзя ничего убавлять от написанного в Библии. Но как это возможно, если никогда не говорится о всей Библии. Разговор всегда идет о какой-то части. О главе, абзаце, предложении, о каком-то высказывании. Всегда так. Всегда большая часть Библии убавляется.

Подлинник

или

Двойной удар

Можно ли изменить Библию? Иногда говорят, что Библия – это не Божье Слово, так как текст Библии много раз правился в первые века Новой Эры.

Дело в том, что Распятие и Воскресение, о которых рассказывается в Библии, меняет мир. Теперь его невозможно изменить. Нельзя изменить прошлое. Как говорит, Иисус Христос, Он пришел не для того, чтобы изменить закон Моисея, а чтобы утвердить его. Точно так же все новое, все изменения не меняют Божьего Слова, а наоборот: утверждают Его. И именно в этом смысл Доказательства Великой Теоремы Ферма.

Речь не идет о фальсификации Божьего Слова. Это совсем другое дело. Речь о добровольном искажении. Умные люди, они ведь все разные. Живут в разное время, стоят в разных углах комнаты. Когда они начинают переводить Библию, пересказывать Ее, по сути дела, ученые неизбежно искажают первоначальный текст.

Утверждается, что изменить первоначальный текст невозможно. Рассмотрим пример. Пример, это не просто так, единичный случай. Пример это конкретность, подробность. А только в подробности, как говорит Гете, Бог. То есть Истина. Вот можно ли изменить утверждение Диофанта, что квадрат делится на два квадрата?

Как вообще можно изменить текст? Можно вместо «ясно» написать «снег». Можно не говорить о погоде, а сказать, что «корова бурая пала». Ну, как предполагается, это и было сделано в первые века. Где-то написали, «ясно», в другом месте «снег», а в третьем «корова бурая пала».

Но вот Ферма и показал, что такую замену сделать невозможно. Потому что событие характеризуется не только пространством, но и временем. Любое изменение – это будет уже новый день. Логичные изменения.

Приблизиться к утверждению Диофанта ближе, чем это сделал Ферма нельзя. Казалось бы, вообще нельзя войти в прошлое, в то время, когда жил Диофант, 2000 лет назад. Там всё уже завершено и вход закрыт. Точно также плотно, казалось бы, со всех сторон был закрыт древний город Иерихон. Тем не менее, войти туда удалось. Как? Тем более, что и города там уже не было. Когда Иисус Навин привел народ к Иерихону, города уже не было. Он был разрушен лет за сто до этого. Точнее, один говорит, что разрушил Иерихон он, а другой, через сто лет, говорит, что он.

Получается, что если то, что написано в Библии правда, то для разрушения Иерихона и нужны были две атаки. Только так он быть разрушен. Точно так же нужны были двое, чтобы увидеть Воскресение. Не один Петр, и не один Иоанн. Недаром в Евангелии от Луки, где Петр один идет к гробу Иисуса Христа, он просто удивленный возвращается. И только, когда они бегут к гробу вместе, им удается поднять Иисуса Христа из гроба. Это происходит в Евангелии от Иоанна. А Евангелие от Иоанна – это утверждение Ферма, записанное на полях книги Диофанта. Евангелие от Иоанна – это утверждение Иоанна, что он тоже бежал к гробу Иисуса Христа. Не только Петр, как написано у Луки, но и он. Но вписано это не в основной текст Евангелия от Луки, а сделано так, как это сделал Ферма, на полях Евангелия от Луки. И только этот комплекс из двух времен совершает действие.

Точно такой же комплекс вышел из Рая. Не мог это сделать ни один Адам, ни одна Ева. Спрашивается, зачем Бог создал Адаму помощницу? Что это за помощница? Как вас понимать? Что она может? Подносить кирпичи, когда я, как каменщик буду строить стены коровника в стройотряде? А почему нет? Если я каменщик и могу строить, то ей-то что делать, как не подносить кирпичи?

Нет, она это делать ни за что не будет.

– Сам носи, – скажет она, – для меня это слишком тяжелая работа.

Адам, конечно, как Мыслитель у Микеланджело, схватился за голову. Зачем тогда она мне, а, господи?

Вот затем она только нужна, чтобы выйти из Рая.

Как, например, удалось Графине из Пиковой Дамы Пушкина избежать финансового краха. Она главная, она хочет сделать очередную ставку. Она бог. Кто ей может противостоять? Никто. Если считать ее мужа, дедушку, просто помощником, дворецким, который должен подносить кирпичи каменщику, то, конечно, сделать дедушка ничего не сможет, не сможет он предотвратить крах. Помочь Графине может только специалист, помощник по специальности сторож. Но сторож не имеет таких сил, чтобы преодолеть преграду. Как быть?

Здесь как в легенде о Парикмахере: один не имеет лицензии, другой не имеет бритвы.

Адам выходит из Рая вместе с Евой. Это значит, что Адам выходит, как Ева. В роли Евы. Только так их силы могли быть объединены. Выходит Андрогин. Гермафродит.

Способность помощника – это способность быть ролью.

Одно время является, таким образом, ролью для другого. Именно так строится История. Квадратом, а не Линией. Именно так совместились два времени при разрушении Иерихона. Иисус Навин, как Ферма, своими трубами поставил точку в разрушении города. Все уже сделал Диофант, но точку поставил Ферма. И смысл этой точки в связи времен. А это говорит о существовании Святого Духа. Именно Он осуществляет эту связь в реальности.

Почему увидеть историю, как квадрат трудно? Все дело в том, что представляет собой вторая составляющая. В Библии предупреждается, чтобы не очень доверяли историческим фактам. Почему? Потому что история, как Линия – это Копия. Почти тоже самое, что и есть на самом деле. И вот те, кто заперся в Иерихоне, посчитали, что им такой истории достаточно. Живем почти хорошо. Можно даже валяться под забором в дни праздников, никто не заберет в милицию, не скажет худого слово. Ибо все мы такие. Всем довольны, и крепость наша неприступна. А как же Подлинник? А Подлинник не про нашу честь.

Иногда считается, что и не было никакого разрушения Иерихона. Потому что в разрушении и смысла не было. Мол, в Иерихоне жили почти такие же люди, что и те, которых привел из Египта Иисус Навин. И вот здесь надо задуматься. Получается, что была разница. Просто так целый город не вырезают. За что? Во имя какой веры были убиты жители Иерихона? Ведь они ни на кого не нападали, жили себе спокойно. Только и всего что сделали, закрылись со всех сторон от пришельцев. Если они так закрылись, значит, отличались они от пришельцев очень сильно.

Думаю, Гермафродитом был не Адам с Евой. Они-то как раз вышли из Рая разделенными, правда в сопровождении приказчика. Гермафродитом был первый доисторический человек. Он существовал еще до Адама. Ведь жили же еще до Адама люди, язычники, верившие в своих, языческих богов. А значит, и боги эти существовали. Как существовал когда-то андрогин Скорпион-Дева. Потом он был разделен. Из Скорпиона была образована Гармония, или Весы, которые были помещены между Скорпионом, мужским началом, и Девой, женским началом. Как теперь.

Люди в Иерихоне и вне его были именно ПОЧТИ одинаковыми. Одних можно обозначить, как: Скорпион-Дева, а других: Скорпион Дева. Точнее, Скорпион-Весы-Дева. И вырезали люди Иисуса Навина, получается, всех гермафродитов в городе, всех доисторических людей. Они за этим и пришли. За этим Адам и Ева покинули Рай. Они должны были построить Новый Мир. Этот Новый Мир и описал Александр Сергеевич Пушкин в Истории села Горюхина. Иерихон и Горюхино – два похожих города. В Баснословных Временах Иван Петрович Белкин написал, что жид привез приказчика. И имя его было: Две Звезды. А господин этого приказчика подписывался: Две Молнии. А две молнии – это символ фашизма, СС. Впрочем, описание Нового Времени И. П. Белкиным очень похоже и на коммунизм. Раскулачивание описано просто напрямую.

Иван Петрович написал Историю, в которой события 1400 года до Р.Х. совпадают с событиями после 17-го года. Он пишет именно квадрат, Подлинник. И показывает, как это получается.

И. П. Белкин находит груду старых календарей. Он говорит, что это История. Но такая История сразу разочаровывает Ивана Петровича. Но потом он замечет, что это не Копия, а именно Подлинник. Настоящая История. Потому что между страницами календарей, где печаталась познавательная и развлекательная информация для домохозяек и домохозяев, были вплетены ЧИСТЫЕ листы. Вот это История! Значит время идет, кто-то разрушает Иерихон и… и оставляет один незаполненный листок времени. И когда приходит Иисус Навин он попадает не в события через сто лет, а на этот вплетенный в Историю лист. И эти чистые листы не что иное, как поля, на которых Ферма доказал свою Великую теорему. Подлинная История складывается так, что часть событий попадает в линию, в текст, а часть на поля. Поэтому ничего удивительного, что в развитых, умных обществах появляется идолопоклонство. Кто-то имеет возможность залезть на поля Истории.

У кого-то может возникнуть сомнение, что Иван Петрович Белкин мог заниматься Подлинниками где-то в деревне Горюхино. Как говорится, для таких дел хоть бы имя сменил. А то какой-то Белкин – Стрелкин и древние боги. Только фамилия рода Белкиных образовалась не из-за большого количества белок, бегающих по деревьям в соседних лесах, не из-за большой способности прадеда, Андрея Степановича Белкина к добыче этого ценного зверя.

Привожу три маленьких цитаты:

– Для них (аборигенов) оно (солнце) было внутренним огнем тел, огнем Природы. Творец Жизни, тепла и возгорания, оно было для них причиной всего рожденного, потому что без него не было бы движения, существования и формы. Оно было для них необъятным, неделимым, вечным и вездесущим. Оно было их потребностью в свете, и его творческая энергия чувствовалась всеми людьми. Ничего не было более страшного, чем его отсутствие. Его благодетельное влияние приводило к отождествлению его с Принципом Добра; Брахма в Индии, Митра у персов, Атом, Амун, Фта и Осирис у Египтян, Бел у халдеев, Адонай у финикийцев, Адонис и Аполлон у греков стали персонификацией Солнца, порождающим Принципом, образом того плодородия, которое оживляет и омолаживает мир.

– Солнце, таким образом, становится Быком в Тельце и боготворится в таком виде египтянами под именем Аписа, ассирийцами – как Бел.

– Левая рука у него согнута так, как будто образована тремя согнутыми гвоздями. Безусловно, это тот же самый символ, который Бел держит в вытянутой руке на вавилонских цилиндрах, символ, который вскоре был открыт еврейскими каббалистами в точках буквы Шин и средневековыми мистиками в Трех Гвоздях Распятия.

Значит, Бел – это древний бог Солнца, бог доисторических людей, а не только ценный пушной зверь.

И родственники Ивана Петровича Белкина из тех доисторических мест. Они из закрывшегося со всех сторон Иерихона.

В подлинной Истории второй составляющей квадрата будет Я, а именно:

– Человек. – Подлинная История – это Живая История. И Иван Петрович написал именно эту Живую Историю. И он не в шутку говорит:

– Ныне, как некоторый мне подобный историк, коего имени я не запомню, оконча свой трудный подвиг, кладу перо и с грустию иду в мой сад размышлять о том, что мною совершено. Кажется и мне, что, написав Историю Горюхина, я уже не нужен миру, что долг мой исполнен и что пора мне опочить!

Не могу понять, с кем Иван Петрович себя сравнивает. С ходу представляется, что это бог. Он сотворил мир, а потом уж вроде и не нужен миру. Мир сам стал творить чудеса свои.

– … и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал. – И вполне естественно мог пойти в свой Эдемский сад размышлять о сделанном. Но одно противоречие здесь сразу бросается в глаза. Иван Петрович говорит, что не может запомнить имя того, подобного ему историка.

С другой стороны, кто это Имя знает? Из Библии:

– Не сотворен. Дух, Невидим, Непостижим. Предвечен. Неизменяем. Беспределен. Бесконечен.

Действительно, сразу не запомнишь. Другой вариант, это евангелист Иоанн. Потому что Иван Петрович Белкин. Иоанн бежал к гробу в образе Петра. Он написал свое имя напротив имени Петра, но на полях Истории о Воскресении Иисуса Христа. Потому Иоанн Петров. Как Ферма Диофантов. Петр в Евангелии от Иоанна, в прошлом по отношению к Иоанну времени. И далее, если бог один, а Бел был раньше. Ибо Бел это бог доисторических халдеев.

Да, эти ребята претендуют на то, что род свой они ведут не от Рюрика, и даже не от Давида, а намного, намного раньше. Раньше Адама. И они пишут Историю Нового Времени. Времени Воскресения Иисуса Христа. Не зря Бел на вавилонских цилиндрах держит в руке Гвозди Распятия, сложив их в виде стрелы. Как тут хорошо сказал один главный редактор в кино:

– Люди-то разные – контора одна.

Если это Апостол Иоанн непонятно, почему Иван Петрович не может запомнить его имя.

Третий вариант это… действительно, сразу не выговоришь… Ассурбанипал. Древний ассирийский царь, собрал огромную библиотеку. Его переписчики исследовали и переписали книги древнего Вавилона за 2000 лет. Переписывает историю тоже историк.

Но во втором и третьем случаях нет грустных слов о том, что он, историк, больше уже не нужен миру. Получается, что это Бог. Он вышел в Эдемский сад, погрустил, и решил, что теперь надо написать вторую часть Истории. А это значит: