Текст книги "Пятое Евангелие. Явление пятистам"

Иисус успокаивает бурю

– Вечером того же дня сказал им: переправимся на ту сторону.

– И они, отпустивши народ, взяли Его с собою, как Он был в лодке; с ним были и другие лодки.

– И поднялась великая буря; волны били в лодку, так-что она уже наполнялась водою (слово «водою» выделено в Библии другим шрифтом).

– А он спал на корме на возглавии. Его будят и говорят Ему: Учитель! Неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем?

– И, встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина.

– И сказал им: что вы так боязливы? как у вас нет веры?

– И убоялись страхом великим и говорили между собою: кто же это, что и ветер, и море повинуются Ему?

Здесь страх возникает у учеников не от шторма. Действительно, как заметили, шторм еще не погибель. Здесь тот же страх, что возникает у читателя романов Агаты Кристи. Он возникает из ничего, можно сказать на пустом месте. Кому-то с колонны падает на голову ее верхняя часть. Вот стоял этот камень наверху, всегда стоял, а вот сегодня, когда подошел к этому месту человек, который должен быть убит, камень начинает падать. Возникает ужасное, мистическое чувство.

И оно возникает несмотря на то, что всё всегда объясняется научным образом. Камень этот падает не сам собой, не мистическим образом именно тогда, когда под этой колонной находится именно тот, кто должен быть убит, а толкает его обычная, уже известная читателю женщина.

То же происходит и в Библейском тексте. Вот как начинается встреча Иисуса Христа с учениками после Воскресения у Тивериадского озера? Смотрим:

– После того опять явился Иисус ученикам Своим при море Тивериадском. Явился же так:

Здесь важно обратить внимание на слова «Явился же так:». Они показывают, что автор Евангелия создает перед нами СЦЕНУ! Вы встаньте сюда, ты там, они пусть идут к лодке. На сцене и море, и лодка нарисованы. Это не море, а фанера, измазанная краской.

Здесь дело не в том, что кто-то для решения противоречий рассматривает мир, как многомерный, кто-то считает события Евангелий неисторическими, а это просто проповеди с гиперболическими сравнениями, чтобы необразованные крестьяне лучше поняли, о чем идет речь.

Другие могут думать, что весь мир театр, а люди в нем актеры – нет, мы рассматриваем только Подлинник, только настоящую реальность, а не умозрительные представления о том, хорошо или плохо быть мужем или любовником Анны Карениной. Мы рассматриваем ТЕКСТ БИБЛИИ!

Это единственный и неповторимый свидетель. И согласно этому тексту перед нами сцена у Тивериадского озера – это именно сцена, а не театр на берегу моря. Море внутри. Просто так написано.

Часто в старых фильмах можно видеть, как артист Кадочников мечется по сцене, где и яблони, и груши, и другие березы, и море сзади него изображены откровенно декоративно. Всякому ясно, что там нет перспективы, что сзади фанера. Вроде бы:

– Тут-то вообще нечему ужасаться. – Но, оказывается, есть чему. Актеры на сцене вдруг начинают видеть, что вода, которая наполняет лодку – настоящая. Недаром слово «водою» в тексте Евангелия выделено. И вообще частенько замечаешь по этим выделениям:

– А ведь кто-то всё знал!

Пока Иисус спит на корме лодка уплывает в другое время, она оказывается внутри этой намалеванной фанеры. Не ветер и волны вызывают страх у учеников, а этот логичный, но никогда ими не виданный переход. Поэтому Иисус говорит не о смелости перед бурей, а о вере.

– Как? у вас нет веры?

У ДУ хватило смелости перейти со сцены внутрь картины, и он уверовал. Сверху гроба он вошел внутрь гроба. Но уже другим человеком: ДУ в роли Петра. Страх у учеников вызвало новое устройство мира.

Следующее противоречие. Вот уж это-то противоречие точно еще никто не решил. Решим его с помощью двух свящ. Александра Меня и Якова Кротова.

Притча о горчичном зерне

– И сказал: чему уподобим Царство Божие? Или какою притчею изобразим его?

– Оно – как зерно горчичное, которое, когда сеется в землю, меньше всех семян на земле;

– А когда посеяно, всходит и становится больше всех злаков, и пускает большие ветви, так – что под тенью его могут укрываться птицы небесныя.

Александр Мень говорит:

– Постоянным объектом нападок стала притча о «горчичном зерне». Критики считают ее несообразной, забывая о том, что мы не знаем, какое слово Христос употребил на арамейском языке. Ведь согласовать названия растений у разных народов мы можем теперь только при помощи общей латинской номенклатуры, введенной в ХVIII веке Линнеем.

Что удивительного, если греческий переводчик употребил (быть может, и по ошибке) слово «синапс» вместо какого-нибудь другого? Есть мнение, что Христос имел в виду дерево, семена которого употреблялись, как и горчица, в качестве приправы. Другие авторы считают, что в данном случае речь шла о дикорастущей горчице. Иногда она достигает более трех метров высоты.

В любом случае не следует удивляться словам Христа, назвавшего зерно «горчицы» самым малым из семян. Его речи нередко были свойственны гиперболические обороты (например, фраза о верблюде и игольном ушке или выражение: «отцеживающие комара и проглатывающие верблюда»). Эта манера говорить усваивалась иногда и апостолами. Так Иоанн замечает, что если бы о делах Христовых было написано всё, то мир не вместил бы книг о Нём.

Прекрасно. Это благородная защита Христа, но бой как бы ведется с превосходящими силами противника. Он знает, что прав, но доказать убедительно не удается. Александр Мень думает, что в Библии ошибок не бывает. Но дело обстоит еще серьезней:

– Библия сама и создает эти ошибки! – Ведь горчичное зерно специально и выбиралось, чтобы оно не было ни самым маленьким, ни самым большим. Ведь самого маленького зерна и самого большого растения, из него вырастающего может и не существовать вообще. Да это и не важно.

Для пояснения приведу еще один текст:

Подкуп надгробной стражи

– И сказали: скажите, что ученики Его, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали;

– И если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его и вас от неприятности избавим.

– Они, взявши деньги, поступили, как научены были. И пронеслось слово это между Иудеями до сего дня. – Вот мы здесь видим, что Библия сама против себя распространяет то, чего не было.

Как будто мало у нее противников, которые будут распространять ложь и непонимание. Здесь же дело не только в том, что вот, мол, мы так и знали, что противники веры будут так врать. Знали-то, знали, но самим, зачем распространять мнение о подделке. Зачем подавать повод ко лжи? Не будем рассматривать этот текст сейчас по существу, просто констатируем, что Библия сама себе придумывает ошибку.

Может быть, и существуют в речах Иисуса гиперболические обороты, но только не здесь. Как и Пушкин, делал описки, но не все случая противоречий так просто объясняются. Еще раз повторю:

В БИБЛИИ ОШИБОК НЕ БЫВАЕТ

Притчи – это не примеры из жизни. Это сам текст Библии, сама жизнь и есть.

Яков Кротов говорит, что существуют люди, которые хотят, чтобы все делали за них, чтобы все им объясняли.

Как это? А вот, как здесь будет? У таких людей получается бог, как на посылках. Становится уже непонятно, кто здесь «возлежащий», а кто бегающий. Вроде бы человек думает, что я же ни бе ни ме, ни кукареку, че мне бегать-то. Я ведь не знаю, куда и бежать-то. Расскажите, пожалуйста! Яков Кротов это говорит, но, как я понял, он осуждает такого человека, как говорится, чисто морально. Мол, вот Иванов и Петров пашут, а Сидоров курит на пригорке, а премию тоже хочет получить, как Иванов и Петров.

Дело обстоит не совсем так. Как и в случае Александра Меня здесь тоже необходимо усиление. Необходимо, как советовал Иисус Христос подставить вторую щеку. А это значит, что Сидорова не надо уже уговаривать, не надо совестить его, что получать премии на халяву не хорошо. Почему? Потому что пришло другое время и теперь получить премию на халяву просто не получится. Чего совестить, если не получится.

Человек ходит, ищет клад, спрашивает всех:

– Где карта с кладом? Нет ли у вас второй половины карты? Одна-то половина карты у меня есть, – и он смотрит на карту в своих руках. Он у всех просит совета, но не понимает, что вторая половина карты – это ОН САМ. В нем эти знания о местности с кладом. Их нет больше нигде.

Потому притчу надо рассматривать не только по содержанию, но и по форме.

Вот он ответ, который Иисус пояснял ученикам наедине:

– Ответ находится в вас самих. Поэтому каждый из вас должен продолжить эту фразу о самом маленьком горчичном зерне и о самом большом злаке, вырастающем из него, что даже птицы могут жить в нем – логически.

И вот она логика, ответственность за которую человек может взять на себя. Он здесь свой высший суд. Никто уже подсказать ничего не сможет. Когда говорится, что после НАЕДИНЕ Иисус разъяснял ученикам содержание, смысл притч, означает, что решение можно найти только НАЕДИНЕ с самим собой. Отсюда следует, что все и так уже знают ответ на этот вопрос о «горчичном зерне», мне остается только повторить его еще раз:

– Как горчичное зерно не самое маленькое из всех семян, и как дерево, вырастающее из него не самое большое, но жить под тенью его смогут даже птицы небесные.

Это предложение не заменяет Библейского. А следует из него, если человек окажется наедине с самим собой.

Как побег из Шоушенка. Тихая деревня на берегу моря. И людей не много, и корабль не новый, а:

– Свобода!

Или как Грета Гарбо. Она, как лучшее выбрала уединенную жизнь. А режиссер Рязанов назвал это забвением. Следовательно, нельзя со стороны считать это чем-то выдающимся, ни самым маленьким, ни самым большим. В книгу рекордов Гиннеса не попадает. Зато там могут жить даже птицы небесные, что значит: самые свободолюбивые.

Вот оно Царство Небесное. А многие не могут понять, почему фильм «Побег из Шоушенка» пользовался и еще продолжает пользовать большой популярностью. Из-за этого, как его? Хеппи Энда. Подсознательно именно этого хотят люди, именно таким они видят Царство Небесное. Этот праздник, который всегда с тобой. Ведь он не только конец, но всё, что ТОГДА было в нашей жизни.

Вот в этом фильме «Побег из Шоушенка» второй герой, негр, отсидевший много лет в тюрьме, находит это место, где его друг, главный герой фильма, красит катер, не просто, как место, где он будет свободен, а как Счастье. Он идет по берегу моря, видит своего друга, красящего катер в закатанных штанах, пустынное море. Вроде бы, что тут уж такого хорошего. Но зритель, глядя на этого бывшего заключенного видит, как он устремлен прямо-таки в будущее, весь его вид показывает, что он наконец понял, что такое счастье: вот оно:

– Ни самое маленькое и не самое большое, ну прямо такое, как Царство Небесное.

Оказывается, это бывает.

P.S. Логика этого продолжения Библейского утверждения о горчичном зерне в том, что это еще большее усиление маленького и большого. Не самое маленькое горчичное зерно, оказывается меньше самого маленького, и не самый большой злак, оказывается больше самого большого дерева. И это противоречие специально подбиралось в Библии, а именно: все знали, что горчичное зерно не самое маленькое, и злак, вырастающий из него не самый высокий. Это делалось специально для того, чтобы оставить самому человеку место. Место на Новой Земле.

Можно сказать, что я только расшифровал слова Александра Меня, который рассказал, чего не может быть, и слова Якова Кротова, который сказал, что должно быть.

Теперь Апостол Павел.

Он шел в Дасмаск, чтобы арестовать верующих в Воскресение Иисуса Христа. Но на пути его произошло событие: он увидел свет с неба и услышал голос. А люди, шедшие с ним слышали голос, но никого не видели. Потом сам Павел стал рассказывать, что люди, шедшие с ним видели свет, но голоса не слышали. Возникает противоречие. В одном рассказе люди слышали голос, а потом оказывается, что они ничего не слышали. Кому верить? Вот как это написано в Библии:

– Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба.

– Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?

– Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь; трудно тебе идти против рожна.

– Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? И Господь сказал ему: встань и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно будет делать.

– Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, но никого не видя.

– Савл встал с земли и с открытыми глазами никого не видел; и повели его за руку, и привели в Дамаск;

– И три дня он не видел, и не ел, и не пил.

Это было обращение Савла. А теперь текст из Защиты Павла перед множеством народа.

– Когда же я был в пути и приближался к Дамаску, около полудня вдруг осиял меня великий свет с неба.

– Я упал на землю и услышал голос, говоривший мне: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?

– Я отвечал: кто Ты, Господи? Он сказал мне: Я Иисус Назорей, Которого ты гонишь.

– Бывшие же со мною свет видели и пришли в страх, но голоса Говорившаго мне не слышали.

– Тогда я сказал: Господи! что мне делать? Господь же сказал мне: встань и иди в Дамаск, и там сказано будет все, что назначено тебе делать.

– А как, я от славы света того лишился зрения, то бывшие со мною за руку привели меня в Дамаск.

Вроде бы все понятно, но почему-то не вижу конкретной зацепки. Мы воспринимаем первое событие и второе, как собственно событие и рассказ о нем через некоторое время. По сути дела, считаем, что описана одна и та же ситуация. Но на самом деле первая ситуация находится внутри второй.

Рассказ Апостола Павла том, что с ним произошло на пути в Дамаск это запись на полях первого рассказа. Они расположены, как причина и следствие. Но пока не могу понять, как все переворачивается. Про себя Павел повторяет без изменений то, что с ним было, а вот про своих спутников он говорит обратное.

Вроде бы все ясно: при встрече Бога ситуация была поделена на две части, движущиеся с разными скоростями. Так же, как это было с Петром и ДУ. Один прибегает первым к верхней части гроба, другой после, но сразу ко входу в гроб.

Ситуация та же, но конкретно разложить ее на составляющие пока не получается. Разность скоростей здесь измеряется скоростью света и скоростью звука. Можно не видеть молнии, но слышать звук грома. И наоборот, как в рассказе Павла. Спутники его видят молнию, но не слышат грома.

Так может произойти, если видевший свет, уходит с места события со скоростью большей, чем скорость распространения звука. Это вполне возможно, потому что Бог отделяет Апостола Павла от его спутников именно, меняя модуль времени. Как, например, делятся первое и второе Евангелия. Если одному из них надо на Распятие три часа, то второму шесть. Третьему девять, четвертому двенадцать.

Не могу никак уловить, почему в этом рассказе ситуация меняется на противоположную. Хотя сам неоднократно говорил, что тест изменится даже после простого переписывания. Скорее всего, именно потому, что здесь происходит то же, что происходит с Евангелием: деление на четыре модуля времени.

Вроде бы Апостол Павел мог спросить своих спутников после того, как они продолжили путь:

– Что вы видели? – Что они должны ответить? Очевидно, они должны ответить то, что и было про них сказано из независимого источника. А именно, что они никого не видели, а голос слышали. Тогда как потом Апостол Павел мог рассказывать, что бывшие с ним видели свет, а голоса не слышали? Приходится предположить, что Павел и не спрашивал ни о чем своих спутников, а просто точно знал причинно-следственную связь:

– Если я слышал, значит, они не слышали.

Кажется, возникает парадоксальная ситуация контроля света звуком. Свет оказывается внутри звука! Невероятно! Как это может быть? Ведь скорость света намного больше.

Все почти понятно. Если ДУ бежит быстрее Петра, то и все, что бежит с ДУ, в том числе и звук, и свет – бегут быстрее света и звука Петра. Поэтому, когда возникнет сравнение звука ДУ со светом Петра, окажется, что скорость распространения звука будет больше скорости распространения света.

Теперь надо только подогнать под ответ то, что случилось с Апостолом Павлом. Уверен, что удастся доказать его правоту. Кто-то скажет:

– Нет, это невозможно. – Но как раз дело в том, что это не может быть невозможным. Потому что не в том дело, каков мир, а в том, каким его делают Апостолы! Вот он, Апостол Павел, пересказал то, что с ним случилось на пути в Дамаск, и мир изменился в его пользу. Звук его голоса, его «Защита перед множеством народа» изменила мир так, что слышавшие голос, перестали его слышать, и не видевшие никого, увидели свет!

Происходит чудесная вещь, ибо что больше: ситуация, которую рассказывает Бог, или рассказ Апостола Павла об этой встрече? С самого начала, с текста Пушкина, начинающегося словами:

– Когда бы я был царь, – было доказано, что рассказ, книга, Слово больше реальности.

Петр и Другой Ученик бегут к гробу, где был похоронен Иисус Христос, и так получается, что гроб в этом время вращается. Как Земля, например. Два космических корабля движутся к Земле с разной скоростью. И прилетают, поэтому в разные места Земли. Один на север, например, а другой на восток.

Так и здесь. Свет и звук с неба движутся к Земле. Дальше надо понять важную вещь. Кто такие спутники Апостола Павла? Кто бы они ни были, но они не Земля, если Апостол Павел Земля или находится на Земле. У спутников другая сцена.

Все эти вещи мы видим сплошь и рядом в жизни. Драка в Казино Рояль длится сорок пять секунд. Если бы она продолжалась двадцать секунд, надо было бы снять намного меньше сцен, которые умещаются в дополнительных двадцати пяти секундах. Сорок пять секунд это время дерущихся актеров. Это видит только съемочная группа, режиссер. А зритель, если засечет время от начала драки до ее конца, не удивится, увидев, что времени прошло в пять раз больше.

Потому что во время драки показывались другие эпизоды. Например, реакция зрителей, разных зрителей. А также события из других, параллельных эпизодов. Проходит одно, другое, третье, четвертое событие, а бой все еще продолжается. Для зрителя и для задействованных в бою лиц проходит разное время от начала до конца драки. И никто ни чему тут не удивляется. Потому что се ля ви. Такова жизнь.

Но в самой жизни люди не замечают такой разницы. И вот в Библии объясняется, почему они не замечают, что произошли изменения. Мол, все было также и до Воскресения. До РАССКАЗА! А потом, когда видят, что кое-что всё-таки изменилось, говорят:

– Этого не может быть, это противоречие.

Далее конкретное пояснение, что спутники меняются. Павел был или стал спутником Иисуса Христа.

Рассказ Павла начинается примерно так же, как начинается рассказ о встрече учеников с Иисусом у Тивериадского озера. Он начинается:

– Явился же так: – Автор делает постановку.

Так вот, кто в постановке режиссера Апостола Павла говорит:

– Савл, Савл! Что ты гонишь Меня? – Очевидно, что эту роль исполняет сам Павел. Ведь именно он в своем рассказе говорит эти слова. Он автор этой пьесы и он же главный герой. Ну, как будто мы читаем книгу Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой».

«Когда мы жили над лесопилкой в доме 113 по улице Нотр-Дам-де-Шан, ближайшее хорошее кафе было „Клозери де Лила“ – оно считалось одним из лучших в Париже».

А если это так, то он сам, сам Павел, и является спутником Иисуса в этом рассказе. А в первом случае? Можно заметить, что мнения «сопровождавших» никто не спрашивает. Почему? Может быть, они глухие? И поэтому ничего не слышали? Или слепые, что никого не видели?

Можно бы даже считать, что это и не люди, а звезды, луна, солнце, горы. Ведь мнения их никто никогда не спрашивает. Более того, Павла бьют, чтобы узнать, за что его же хотят убить. Очень странно. Но получается, что это все-таки люди. Получается, потому что так написано в первой встрече:

– Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя.

Получается, что эти люди ничем не отличаются от звезд или от гор. У них ничего нельзя спросить. Только у Павла. Значит эти «сопровождающие» Павла люди находятся в зрительном зале. Со сцены к ним нет доступа. Они или уже были в зале, когда Павел увидел свет, или свет разделил одну площадку на две: на сцену и на зрительный зал.

Скажу немного из науки, чтобы было ясно, какие представления о мире используются для решения этого противоречия в Библии. Почему одно событие рассказывается три раза, и каждый раз по-разному. Вот несколько предложений из раздела «принцип относительности, пересмотр понятий пространства и времени». Почему до сих пор критики Библии называют противоречия в Библии противоречиями? Потому что можно ко многому привыкнуть. Можно привыкнуть к забастовкам авиадиспетчеров, неразумности, бессмысленному насилию, к рекламным паузам.

Но допустить, что время течет медленнее при некоторых обстоятельствах, что события одновременные для одного наблюдателя, могут быть неодновременными для другого – это уж слишком!

– С точки зрения наблюдателя, находящегося в неподвижной системе, длина в движущейся системе будет меньше. Например, скорость движущейся системы равна половине скорости света. Тогда неподвижный наблюдатель увидит 100 см, как 87 см.

– То же можно сказать и про время. С точки зрения неподвижного наблюдателя часы в движущейся системе идут медленнее.

И еще одно: надеюсь, нам не понадобится понимание того, что при сложении скорости света с любой другой скоростью все равно получится скорость света.

Еще раз повторю, что эти высказывания не надо запоминать, не надо запоминать, когда длина стержня будет больше, а время замедлится. Будет это в космическом корабле по отношению к Земле, или наоборот. Важен только сам взгляд на мир. Мир, в котором нельзя сказать, что вот было так и все.

Мир не описывается одним движением кисти. Даже не нужно понимать, что промежуток времени между двумя событиями различен для разных наблюдателей. Но уже узнав об этом можно не очень удивляться, почему в Библии мир после Воскресения описывается не одной картиной, а четырьмя. Ну, как сказал Эйнштейн, он, этот мир, так устроен.

То, что происходит с Ап. Павлом в «Деяниях Апостолов» происходило уже раньше. По сути тоже самое описывает Ев. от Иоанна. Здесь в Деяниях свет и звук, можно сказать гром и молния, движутся к двум разным точкам. Это Павел и его сопровождающие. У Иоанна эти свет и звук – это ДУ и Петр, бегущие с разной скоростью к гробу Иисуса. И прибегают они к разным точкам. Один к верхней части гроба, другой к нижней, ко входу в гроб, так сказать с улицы.

Эти разные части тем и отличаются, что это разные модули времени. Легче сравнивать не с физикой, а с театром или с кино. Все три модуля времени всегда перед нами. Вот, например, сейчас идет передача «Смак» – это один модуль. Второй модуль – это режиссер или оператор, который ведет съемку, и которого, как бога по Лессингу, никогда нельзя увидеть непосредственно, только по результату, как говорит Лессинг. Как-то же мы должны видеть эту передачу. Без режиссера не получится. И третий модуль – это мы сами, зрители. Можно тогда спросить:

– Модуля три, а Евангелий почему-то четыре?

Я мог бы ответить на этот вопрос только конкретно, когда он подвернется, иначе не уловишь смысл существования еще одного Евангелия. В первых двух Евангелиях от Матфея и Марка мы вообще не видим движения света и звука к гробу. Вообще нет движения.

Мария Магдалина и другие Марии, другие женщины только фиксируют уже находящихся у гроба или в гробу. В Ев. от Луки уже идет персонификация. Петр бежит к гробу и возвращается. Примерно так же в теории относительности рассказывается о движении света: до зеркала и обратно. Ев. от Иоанна конкретизирует все три предыдущие Евангелия и завершает процесс Воскресения. А именно: бегут двое ДУ и Петр. Один это первое Ев., второй второе. То, что они бегут вместе, точнее, стартуют вместе это третье Евангелие от Луки. Казалось бы, зачем об этом рассказывать: ясно по первым двум Евангелиям, что бегут двое.

Правда новое есть: раньше мы не знали, что стартовали эти двое ОДНОВЕРМЕННО. Как звук и свет. Вот это третье Евангелие видит двоих бегущих. А Мария Магдалина видит уже двоих в гробу. В четвертом Евангелии происходит совмещение. Двое становятся одним. Сын возвращается к Отцу. Сын Воскресает, помещается внутрь Отца, или что то же самое, Отец после Воскресения приходит на Землю в роли Сына. А в Ев. от Иоанна конкретно ДУ входит в гроб в роли Петра.

В нашем сегодняшнем случае, в Деяниях Апостолов, в первой сцене Иисус Христос является в роли света и звука. В Ев. от Иоанна это ДУ и Петр. Если принять за длину Эйнштейновского стержня время света плюс время звука, за которое они проходят путь от Иисуса до Павла и сопровождавших его, то дальше мы можем укорачивать этот стержень на величину звука или на величину света, в зависимости от точки зрения, от наблюдателя, от того, собственно говоря, кто ведет рассказ. В зависимости от того, кто автор рассказа. Ведь рассказов три в рассматриваемом тексте.

Здесь мы складываем не скорость света и скорость звука, а время. Впрочем, делать можно, как угодно. Я просто пытаюсь найти наиболее простой, понятный способ объяснения, почему одна и та же ситуация описывается тремя разными способами. Они нужны для того, что с одной только точки зрения всё событие не увидишь.

Например, нельзя одновременно увидеть и бой, весь бой и эпизоды из зрительного зала, которые вынуждены прерывать этот бой. А если непрерывный бой, например, драка в Казино Рояль, прерывается, то и участники этого непрерывного боя могут уйти на перекур. Как это делается в фильме Альфреда Хичкока Секретный Агент. Этот агент во время перекура разговаривает с лифтером, (или, точнее, портье), рассказывает этому лифтеру, чей он на самом деле агент.

И этим приводит в ужас зрителей. Как-то: Камиллу Палью и т. д. Мол, не может секретный агент рассказывать свои планы первому встречному. Они не понимают, что об этом рассказе агента никто не узнает. Просто не может узнать, потому что для зрителей этот эпизод находится за пределами видимости.

Ведь камера в это время снимает не кино, которое будет видеть зритель, а это пауза, перерыв. Именно поэтому в первом рассказе Павел видит свет и слышит звук, а зрители, эти сопровождающие его лица не видят света. Они как бы вышли из дома и услышали гром, а молния-то уже была.

Они видят только часть события. Точнее, они слышат только звук. Получается, что относительно Павла эти люди двигались с какой-то скоростью, близкой к скорости света.

А вместе они, Павел и другие люди, движутся относительно Иисуса. Поэтому и Павел видит только часть события. А именно, он не видит Самого Иисуса. Как я уже говорил, для нашего разбирательства не нужно знать, у кого стержень больше, а у кого меньше, кто относительно кого движется быстрее. Мы может это просто подогнать под ответ, данный в Библии.

Если у этого короче, значит его скорость была меньше, значит он рассказчик. Тем более, что наш стержень состоит не из длины, а из времени. Важно, что движение есть. Откуда это видно? Свет и звук движутся. А если рассказ ведется с их точки зрения, то движутся, значит, Павел и сопровождающие его люди.

С точки зрения движущейся системы человек неподвижный живет дольше. Он успевает увидеть два события вместо одного.

Здесь легче представить так, что Павел находится на полях книги, как заметка Ферма на книге Диофанта «Арифметика». Или, что тоже самое, считать Павла зрителем, а сопровождающих лиц фильмом. Тогда он будет видеть и то, что происходит в кино, и то, что происходит в зале.

Например, если бы Павел был каким-нибудь высокопоставленным работником правительства, то мог бы пить чай во время просмотра фильма, а сопровождающие люди не попросили бы себе тоже чаю, ибо они и не видели бы этого чаепития. Тем более, это мог быть момент, когда пленка оборвалась, и их вообще не было бы на экране. У них просто нет возможности кричать:

– Сапожники! – Они не видят обрыва пленки. Как не видят зрители, что секретный агент рассказывает лифтеру о своих планах.

Могут возразить:

– Но ведь видят же!

А вот это можно как раз отнести ко второму рассказу. Когда, как сказано, видевший, не увидит. Когда Камилла Палья видит этот рассказ она на самом деле не видит его, потому что говорит, что это противоречие. В ее сознании нет разгадки происходящему. Она может быть, знает жизнь, как говорят, но не понимает мира после Воскресения Иисуса Христа.

Во втором рассказе неподвижным наблюдателем уже является не Иисус, а Павел. Он в роли Иисуса. Теперь в роли Иисуса он видит себя таким же, как в первом рассказе.

Но ведь Павел теперь двойной. Он и автор, он и герой рассказа. И с позиции Павла он видит, что стержень сопровождающих уменьшился на еще большую величину, на время прохождения звука от Иисуса до Земли. Теперь они видят свет, но у них уже нет времени дождаться, когда на Землю придет звук.

Все эти рассуждения ведутся с двух позиций. С позиции Иисуса и с позиции Павла. Что на самом деле видят и слышат сопровождающие лица неизвестно. Их никто не спрашивает. Поэтому этого «на самом деле» в это время просто не существует. Оно обрезано. Это обрыв пленки. Что на экране? Ни-че-го!

Но возможно, третий рассказ Павла – это и есть мнение сопровождающих лиц. Он в роли народа. Они видят и слышат все, что произошло на дороге. Как могут совместиться два взаимоисключающих события. То никого не видели, но голос слышали, то наоборот: свет видели, но голоса не слышали? Можно сказать, как сопровождающие, все мы, можем видеть и слышать то, что могут совсем немногие?

Только Апостолы. Зрительный зал получает возможность зайти за кулисы и увидеть, как секретный агент рассказывает лифтеру о своих планах. Теперь зритель понимает, что никакого противоречия нет, потому что лифтер – это другое время. Теперь ему, зрителю, эту тайну показывают. Тайну устройства мира. Для этого, для того, чтобы пройти за кулисы, он должен стать там своим человеком. Он не может войти туда, как зритель. Только хоть в роли лифтера. И эту роль ему дает Апостол Павел.

Он ведет третий рассказ, но в роли множества народа, перед которым защищался во втором рассказе.

Этот третий рассказ отличается от двух первых тем, что здесь нет Анании, и есть большая конкретность того, что сказал ему Бог. Куда делся Анания? А никуда он не делся. При разговоре со зрителем бой не показывается, где Анания судья. Нельзя все события показать одновременно, потому что они находятся в разных временах. Хотя и связанных между собой.