Текст книги "Пятое Евангелие. Явление пятистам"

Пиковая Дама

Их в основном занимал вопрос о том,

Кто скрывается за образом старой графини.

Вопросы литературы

Как театр начинается с вешалки, так это эссе начинается уже с эпиграфа. Точнее, должно бы начаться, но я решил пропустить первую страницу и немного изменил эпиграф. Она была о том, что никогда не пишется всё. Я беру «средний» вариант. Который, считается, что нельзя делать. Считается, что или ничего не надо говорить, или уже будьте добры, говорить всё.

Однако, если прочитать эпиграфы «Пиковой дамы», можно заметить, что Пушкин использовал именно этот «средний» вариант. Например, указывается, что это переписка, но чья, увы, неизвестно.

Идея здесь проста: мы никогда не знаем всего, поэтому не надо делать вида завершенности.

И, то есть, я предлагаю вам прочитать не статью и не роман, а третий вариант текста «Пиковую даму» Пушкина. Конечно, не один Пушкин так писал. Все, как сказал бы сам Пушкин, так пишут. Не все, правда, говорят об этом. «Как и все, то есть как очень немногие», – так написано в «Пиковой даме».

Проходим дальше. Без «Черного квадрата» в «Пиковой даме», разумеется, делать нечего. И с его помощью мы сразу видим первую тайну «Пиковой дамы». Простой фокус, но на него попадаются многие. Сходу на него не ответишь, ибо бог в подробности. А фокус этот основан на массовости, на шаблоне. Предполагается, что Германн поступает аморально и поэтому получает по заслугам. Говорят, что надо было любить, а не в карты играть, тогда бы всё было хорошо. Это ошибка. Ибо, какая трагедия, если проигрывает человек, поступивший неправильно? Он поступил неправильно, поэтому и проиграл – здесь всё логично. Трагедией называется другое: человек поступил правильно, а всё равно проиграл. Вот это трагедия. Допускается ошибка, которую распечатал Апостол Павел в Библии.

Он говорит, что узнал грех посредством закона.

«Я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай».

Это означает, что закон просто-напросто не может быть выполнен. Он именно так придуман. Его основная характеристика невыполнимость. В этом его суть.

Почти все русские детективы занимаются морализаторством: рассказывается о том, как человек захотел много, за что и получил по заслугам, там свалился в какую-нибудь пропасть. А некоторые думают, что и Пушкин занимался рассказами подобных притч, являющихся не чем иным, как чёрной магией в популярном изложении. В «Пиковой даме» этого просто не может быть. Нет там моральных ошибок. Ибо, как сказал Кант: моральный закон во мне. Он уже есть во мне. Поэтому в «Пиковой даме» рассматривается не аморальный человек, а наоборот, моральный.

Все эти присказки чёрной магии рассыпаются в прах, как только к ним внимательно присмотришься. Они не выдерживают подробности, потому что рассчитаны на толпу.

Человек не выполняет закон, получает за это жестокое наказание, а ему говорят:

– Извини, ты получил по заслугам, потому что нарушил закон. Надо было делать, как тебе говорили, тогда бы всё было хорошо.

Если человеку удается ответить:

– Так ведь закон-то невыполним, – тогда ему говорят:

– Если закон не выполним, зачем же ты лез? Не лезь, береги отцовское наследство.

Считается, что именно так и должен был поступить Германн. Это ошибка. Потому что это невозможно. Почему? По закону. Ведь если не полезет, то и закона не будет. Запрещать будет нечего.

Закон означает не только то, что его нельзя выполнить, но и что его нельзя перестать нарушать. Именно это и рассказал Апостол Павел.

И когда человеку говорят, сиди на месте, береги отцовское наследство, это просто лукавство. Не может человек этого сделать, не в его это природе. «Есть упоение в бою», – это значит, что нельзя остановиться на том одном таланте, который бог дал человеку. Он неизбежно попрется за вторым. Как бы трудно это ни было. Ведь иначе он будет выброшен в бездну, где будет слышен только скрежет зубовный.

Это первая тайна «Пиковой дамы»: сохранить отцовское наследство можно только одним способом: приумножив его. Что, впрочем, давным-давно написано в Библии.

Утверждения: не ходи, а если пойдешь, проиграешь, – разлетаются в прах, как только на них направляется «Чёрный квадрат» Малевича.

Вторая тайна заключается в том, что бал правит челядь. Слуги захватили власть в доме графини. Слугам, а не господам все поклоняются.

Дело в том, что Лизавета Ивановна – это и есть графиня. Недаром написано:

– Здравствуйте, grand`maman, – сказал, вошедши, молодой офицер. – Bon jour, mademoiselle Lise. Grand`maman, я к вам с просьбою.

Это обращение к одному человеку. В другом месте тоже самое:

– Простите, grand`maman: я спешу… Простите, Лизавета Ивановна!

Не зря графиня существует только шестьдесят лет назад. Её нет после 27 лет. Нигде не упоминается она ни в 30 лет, ни в 40. Везде говорится только, как шестьдесят лет назад, как шестьдесят лет назад.

Графиня или умерла шестьдесят лет назад, или была убита. Сложность в том, что как только становится ясно, что в роли графини Лизавета Ивановна, так сразу возникает много разных вариантов. Казалось, что должно быть всего два варианта: тот, который мы видим написанным и тот, который возникает из него. Хотелось из всех вариантов выбрать один, в который бы входили все остальные. Но, видимо, этот один и написан Пушкиным, а все остальные входят в него. Но этот один есть только «мёртвый след, подобный узору надписи надгробной на непонятном языке». Его надо распечатывать.

Мы часто удивляемся: должно бы быть плохо, а дело обстоит намного хуже. Как будто кто-то увеличивает плохое до еще худшего. Кто бы это мог быть? Мы идем по улице, смотрим на людей, они, в общем-то, такие же, как и мы. Кто же тогда, например, обрушивает финансовые пирамиды до того, как они обрушены? Оставь все как есть. Тогда мы бы хоть думали, что сами во всем виноваты. Нет, мы вам покажем куськину мать, как в пирамиды играть. Все должны знать, что должны быть «труд и глад». Вот и интересно бы знать, кто всем этим занимается. Президент, налоговый инспектор? Да нет, не может быть, ведь вроде бы они такие же люди, как ты да я. И не могут призывать к бессмысленному труду и неизбежности глада.

Вот и Пушкин об этом же думал. Думал о том, кто же это так командует парадом, кто правит бал, кто господа? Из «Воображаемого разговора с Александром 1» следует, что мир – это рассказ, а, следовательно, человек делится на два: на автора и на роль, которую он играет.

Поэтому один человек получает два обращения: grand`maman и Лиза. Одно обращение – это обращение к роли, а другое к актёру или актрисе. Фантастическая распечатка. Но это так и есть. Кого душит Отелло? Дездемону, имея в виду актрису, или актрису, имея в виду Дездемону? Или обоих вместе, или, наоборот, по очереди. Или только одну?

Не зря говорится, что муж графини был рода дворецкого. То есть можно думать, что и та графиня, о которой рассказывает Томский, как она играет в фараон с герцогом Орлеанским, была уже не графиня. Когда произошла эта подмена? Когда слуги начали играть роль господ? И если Пушкин говорил, что дороги раньше, чем через 500 лет не сделают, то, значит, он думал, что канитель так и будет продолжаться.

С первого взгляда кажется, что группа шулеров хочет обуть осмотрительного немца. Чтобы обыграть того, кто не хочет играть, надо ему внушить, что он может выиграть на сто процентов. Это первое, а второе, надо знать, какие карты он будет ставить.

Здесь всё-таки хочется узнать, кто играл роль графини до Лизы, т.е. эти самые шестьдесят лет. Её муж? А потом эта роль передавалась по наследству? Мужу тоже было бы уже много лет, если это был все еще он, тот, который не дал графине денег расплатиться за карточный проигрыш. Смешно думать, что 87-летняя старуха и 87-летний старик ездили по ночам на балы, как это написано в «Пиковой даме».

Написано: «… графиня, чуть живая, вошла и опустилась в вольтеровы кресла». Можно подумать, что это приехала старуха. Нет! Так будет именно с молодым. Попробуйте поездить на балы и увидите. А старуха не то, что ли не выдержит, а ей просто в голову не придет делать что-либо подобное. Это делает кто-то другой. Всегда ли это делает Лизавета Ивановна? Есть несколько вариантов. Можно думать, что эту роль иногда играет и Томский. Не исключено, что и Чекалинский. Может быть, и Нарумов хотел, когда хотел быть представленным графине. Или он хотел быть представлен новому человеку, играющему эту роль.

В общем, эта группа шулеров обыгрывает Германна и всё. Он уверен в выигрыше, не понимает, что перед ним шулера и попадается.

– Не надо было лезть, – как говорится.

Берег бы свои 47 тысяч, любил бы Лизу, и всё было бы хорошо. Так и пишут все современные русские детективы. Это их рассказ. Так сказать, черная магия в популярном изложении.

Ничего этого не происходит в «Пиковой даме». Во-первых, ясно, что Германн, так сказать, не просто инженер. Как говорит Томский: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля.

Почему Германн затрепетал, когда увидел первый раз дом графини?

– Чей это дом? – спросил он у углового будочника.

– Графини ***, – ответил будочник.

Германн затрепетал.

Он затрепетал не потому, что «неведомая сила» влекла его к пороку, как бывает, говорят. Просто он узнал дом отца своего. Ибо он и есть настоящий граф. Поэтому он знал, с кем ему придется играть. Он должен был играть со слугами, захватившими его дом.

Он размышляет, стоит ли вступать в этот бой, где нельзя выиграть. Ведь карты, которые он выберет, будут известны. Как же выиграть?

Не знаю. Пока что рассмотрим некоторые особенности, Написано.

«В самом деле, Лизавета Ивановна была пренесчастное создание. Горек чужой хлеб, говорит Данте, и тяжелы ступени чужого крыльца, а кому и знать горечь зависимости, как не бедной воспитаннице знатной старухи!»

Эти тяжелые ступени, эта зависимость, от которой Лизавета Ивановна хочет избавиться, является зависимость от роли, которую ей приходится играть. Она не хочет играть роль восьмидесятилетней старухи.

– Вы всегда говорите наобум! Отворите форточку. Так и есть: ветер! И прехолодный! Отложить карету! Лизанька, мы не поедем: нечего было и наряжаться.

«И вот моя жизнь!» – подумала Лизавета Ивановна.

То есть ей не только приходится все это выслушивать, но и говорить!

Она ждет избавителя. Чего же она хочет? Разве так уж плохо? Ведь она графиня. А графиня бессмертна. Можно всю жизнь продолжать, так сказать, этим заниматься. Где лучше?

Может быть, она думает, что Германн, женившись на ней, будет играть роль графини? И таким образом избавит её от этой участи?

Когда Германн всё рассказал, Лизавета Ивановна сказала:

– Вы чудовище!

Почему она так сказала? Видимо потому, что поняла, что письма из немецкого романа он писал ей, а искренние, свои письма, он писал её роли. От которой она-то сама хотела избавиться.

Может быть, она думала, что Германн, увидев прекрасную бедную актрису, женится на ней, как на Золушке и возьмет с собой в теплые края? Сомнительно. Тогда чего же она хотела?

Германн разгадал её тайну и влюбился в 87-летнюю старуху. Кто говорит, что Германн выбрал не любовь, а деньги? Он влюблен, а как говорят: сердцу не прикажешь!

Пора сказать третью тайну «Пиковой дамы». Только, пожалуйста. Спокойно. Итак:

– Любовь без денег невозможна.

И это написано в «Пиковой даме», что молодые люди не удостаивали её внимания, «хотя Лизавета Ивановна была сто раз милее наглых и холодных невест, около которых они увивались». Считается, вроде, что все они дураки были. А кто же умный тогда? Если все дураки.

Дело в том, что «любить по-русски» это значит не любить, а «желать любви». И это обусловлено боязнью смерти. Ведь если любить в настоящем, уже любить, то любовь может кончиться и тогда не останется ничего. А это страшно. А если желать любви, то любовь кажется вечной: разве может кончиться то, что еще и не началось. Поэтому деньги принижают любовь, то есть перемещают её из прекрасного далека, из будущего, в настоящее. Сон, иллюзия, пропадает под тяжестью денег, и любовь начинается. Только тогда начинается. Собственно, что тут доказывать, все так и делали. Поэтому сомнительно, что Лизавета Ивановна хотела чего-то другого, чего хотели все.

Она назвала Германна чудовищем не только потому, видимо, что он влюбился не в неё, а ее роль, но и потому, что Германн стал причиной гибели графини. Ведь можно было надеяться, что он будет любить ее в роли графини. А если графиня умерла… Кто же, собственно говоря, умер? Только что было столетие Альфреда Хичкока, поэтому тут вспоминается его фильм «Психоз». Там сын долго сохранял труп своей матери и разговаривал с ней, как с живой. Платонов, которому тоже только что было 100 лет, не решился на изображение покойника в комнате, у него сын разговаривает с отцом на его могиле. Впрочем, и действие «Пиковой дамы» происходит на кладбище. Ведь все они покойники. Какая разница теперь кому из них 200 лет, а кому 260? Все они в одном мире. С нами! Ведь Германн это пометка Ферма на полях книги Диофанта «Арифметика». Он из другого времени. Если ставить спектакль, то надо разделить сцену на три части. На прошлое, когда графиня встретилась с Сен-Жерменом, настоящее, когда появился Германн, и будущее, когда сейчас мы смотрим или читаем эту пьесу. Все три времени существуют, так сказать, одновременно. Возможность этого и доказана Великой теоремой Ферма.

Так была ли на самом деле в спальне старая графиня? То есть слуги разыгрывали её роль без неё или все-таки она потихоньку жила, пока Германн не испугал её? Или это была кукла, оживляемая Месмеровым магнетизмом?

Думаю, что все-таки ее там не было.

Кажется, без мистики здесь не обойтись.

Германн, скорее всего, понял то, чего не знал никто. Он понял, что настоящая графиня на самом деле появляется в этом доме. Все только играли ее роль, но никто не видел настоящей графини. Германн, как настоящий граф, как законный наследник, ее увидел. В зеркале. Впервые перед читателем графиня появляется «перед зеркалом» и уходит из повести – «перед зеркалом». Она жила в симметричном подземном мире, и эта спальня была местом, где соприкасались два мира, прошлый и настоящий. Графиня видела в зеркало тех, кто играл ее роль, а они ее не видели. Точнее, они думали, что видят самих себя. Графиня удивилась, увидев незнакомого человека. Она привыкла к тем, кто играет ее роль.

«Вдруг это мертвое лицо изменилось неизъяснимо. Губы перестали шевелиться, глаза оживились: перед графинею стоял незнакомый мужчина», – написано в «Пиковой даме».

Возможно, ей пришла пора умереть. Недаром Германн беспокоился, чтобы она не умерла: «… ей восемьдесят семь лет, – она может умереть через неделю, – через два дня!»

«Он не чувствовал угрызений совести при мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения».

Возможно, Германн надеялся действительно узнать какую-то тайну от графини в зеркале, чтобы обыграть шулеров, а может под тайной он имел в виду совсем другое? Может быть, он хотел знать, как слуги смогли завладеть этим домом?

Видимо этот дом «старинной архитектуры» был непростым домом. Возможно, зеркало было окном или дверью в прошлое и графиня уходила в него, чтобы оставаться вечно молодой. И однажды, когда ей было 27 лет, она не смогла вернуться назад. Может быть, Германн хотел узнать, почему? Что произошло тогда?

Зеркало разделило два мира временем в 60 лет.

Возможно, Германн и есть любовник графини. Опоздавший на 60 лет.

Разные варианты можно предположить. Может быть, графине 87 лет уже давно. Настолько давно, что молодой счастливец успел истлеть в могиле, а сердце престарелой его любовницы только сегодня перестало биться.

Странно, что Лиза сразу не дала Германну ключ от потайной двери. Сама она боится проводить его, потому что узнала от Германна, что графиня на самом деле жила в этой спальне. Только за зеркалом. И до сих пор лежит там. Это пострашнее того, если бы мертвая графиня на самом деле умерла, т.е. лежала «по эту» сторону зеркала.

Если бы графиня существовала в этом времени и умерла, этот факт можно скрыть и продолжить играть роль графини. Но теперь Лиза считает, что потеряла все, потеряла эту роль, ибо она не сможет решиться играть роль того, кто умер мистически. Страшно просто.

Сами похороны графини происходят на «том свете». Это можно видеть хотя бы потому, что написано: «Наконец приблизилась старая барская барыня, ровесница покойной». Откуда она взялась эта ровесница? Как говорится, столько не живут. Это все равно, что считать, что в 87 лет графиня постоянно ездила по ночным балам. Уже в самом начале «Пиковой дамы» создано впечатление, что все ровесницы графини давно умерли. Нет почти никого. Это пустой дом. Все уже на том свете. Там и похороны происходят. Мистика. Тем не менее, это так. Лиза и Германн тоже попадают на эти похороны. Видимо, кто знает о смерти, тот должен быть на похоронах.

Германн идет играть. С моей точки зрения, он должен выиграть. Он сам тоже на это надеется. Читаем: «Он был спокоен: сердце его билось ровно, как у человека, решившегося на что-нибудь опасное, но необходимое».

«Опасное, но необходимое», так написано. То есть Германн понимал, что можно проиграть, но есть шанс и выиграть. Выиграть несмотря на то, что выиграть, казалось бы, нельзя. Ведь как рассматривается выигрыш? Ставится на кон отцовское наследство и… выигрывается. Германн уже знает, что случай не поможет: против него шулера. Более того, Чекалинский это по сути дела фокусник.

Конечно, можно предположить, что шулера-слуги хотели, чтобы Германн выиграл. Тогда бы он и приоткрыл их на всякий случай настоящим графством, и был бы тогда у них на службе.

Вот, рассматривая все эти варианты, Германн и понимал, что задумал предприятие «опасное, но необходимое».

Трудно разобраться, кто такой Томский. Смотрим на «мазурочную болтовню»:

«– От кого вы всё это знаете? – спросила она смеясь.

– От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский, – человека очень замечательного!

– Кто ж этот замечательный человек?

– Его зовут Германном.

Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но её руки и ноги поледенели…

– Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..

– У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или, как бишь, его?

Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего приятеля.

– Да где ж он меня видел?

– В церкви, может быть, – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…

Подошедшие к ним дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.

Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор, но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.

Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы».

Сразу видны несколько вариантов ответа на вопрос, почему слова мазурочной болтовни «глубоко заронились в душу молодой мечтательницы». Почему этот разговор «становился мучительно любопытен».

Слова «замечательный человек» можно отнести: первое, к самому Томскому, ибо он приятель «известной вам особы», т.е. приятель Германна. Тогда получается, что он и есть Германн. Ибо на вопрос:

– Кто ж этот замечательный человек?

Даёт ответ:

– Его зовут Германном.

Можно также думать, что Томский все знает от самого себя, когда говорит, что все знает от приятеля «известной вам особы».

В общем, из этого предложения получается, что и Томский, и Германн и приятели, и оба замечательные люди.

Но ведь вроде они не были приятелями. Ведь Томский хотел представить графине Нарумова, а не Германна. Поэтому правильным, я думаю, надо считать другой вариант. Тот же, что в «Воображаемом разговоре с Александром 1». То есть замечательный человек – это «чёрный человек», это автор, обладающий в пространстве «Пиковой дамы» способностями Сен-Жермена, способностями графа де Сен-Жермена.

Не зря написано:

– У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как, бишь его?..

Действительно, голова заболит. Ибо становится не ясно, кто этот «как, бишь, его?..»

Когда мы читаем, что Германн, по словам Томского, «очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания своего приятеля, то можно думать и про Нарумова. Возможно, тот не зря хотел быть представленным графине. Тоже хотел жениться. На ком только?

«Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Он выбирает княжну, а кто достанется Нарумову?

Но, как написано в «Пиковой даме»: «Странное дело!» То есть, можно подумать, что Лизавета Ивановна «никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нем не слыхала… до самого сего вечера». А в этот вечер она танцует с Томским! Потому, что из трех дам, графини, Лизаветы Ивановны и Полины, он сначала выбирает Лизавету Ивановну, желая отомстить Полине. То есть, танцуя с Полиной, он не замечает ее, разговаривая с ней, как с Лизаветой Ивановной. На Полину он разозлился, потому что кокетничала она не с ним, а с кем? Очевидно, что с Германном. Ведь именно об этом говорит Томский Лизавете Ивановне во время мазурочной болтовни.

«Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться».

Когда? А вот разговор Томского во время мазурки это и есть выяснение отношений Томского и княжны Полины.

«У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как, бишь, его?..»

Действительно, получается, что все друг с другом разговаривают, Или, что тоже самое, каждый здесь в трех лицах.

Хорошо… пора переходить к игре. Как говорил Достоевский, сначала в себе разберитесь, кто вы, а потом уж в карты играйте. Или он наоборот говорил: играйте в карты, чтобы разобраться в себе?

Ну «в себе» мы немного разобрались, теперь сыграем.

Замечу еще. Написано: «Сорвав печать, он нашел свое письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился домой, очень занятый своей интригою».

После «Стихотворений Оссиана» и «Разговора с Александром 1» мы тоже не ожидаем ничего другого: в одном письме должно быть два письма. Но разобрать, что в этом письме написано Германном, а что Лизаветой Ивановной, сразу не удается. Читаем:

«Я уверена, – писала она, – что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня необдуманным поступком; но знакомство наше не должно бы начаться таким образом. Возвращаю вам письмо ваше и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».

Возможно, Германн написал: «знакомство наше не должно бы начаться таким образом». Но возможно, что Германн написал: «что вы имеете честные намерения и что вы не хотели оскорбить меня», «и надеюсь, что не буду впредь иметь причины жаловаться на незаслуженное неуважение».

Всё это вполне логично, а вот возможно ли, что «Возвращаю вам письмо ваше» – тоже написано Германном? Значит, выходит, Лиза уже писала. Но кому? Томскому или Германну? Или Нарумову? Может быть, еще кому-нибудь? Она недаром говорит, когда мамзель принесла ей записку:

– Вы, душенька, ошиблись, – сказала она, – эта записка не ко мне.

То есть выходит, что Лизавета Ивановна писала письма не только от своего имени. Поэтому, когда приходит письмо для графини она может сказать, что это ошибка, письмо не к ней.

Игра начинается с названия «Пиковая дама». Что здесь можно заметить? Нет тройки. Дама есть, семерка это семь букв в слове «пиковая», туз – это сумма букв во всем названии, т.е. 11. Тройку нельзя получить вычитанием, ибо она, как магическое число существует сама по себе. 3, 4, 7 – три магических числа.

Тройка – это место встречи, которое изменить нельзя, т.е. это «Чёрный квадрат» Малевича.

Теперь надо посмотреть, что такое «отцовское наследство» и «дедов верный капитал» (Евгений Онегин). В одной фразе девятнадцать букв, а в другой восемнадцать. Восемнадцать это три шестерки. 666 – число дьявола или число игры. Можно подумать, что в наследство Германну была оставлена рулетка. И не только ему, но и всем нам. Игра – это ритуал, изображающий жизнь. Выиграть никогда не удастся. Разве выиграешь у шулера? 18 это так же 1+8 = 9. А девять – это число человека. Но человека не возрожденного. Девятнадцать – это тоже капитал. Девятнадцатая карта колоды Тарот означает Солнце. А мексиканский бог Солнца Кецалькоатль был распят в окружении 19-ти фигур. И этого бога древних индейцев Майя древний змей лишил органов воспроизведения. То есть такой бог уже не может считаться творцом. Можно предположить, что игра Германна – это игра за возрождение. Как тут можно выиграть, непонятно.

Германн ставит 47 тысяч. 4+7=11. Вроде бы 11 это туз, Сила. Но 1+1=2. «Двойка». Вот она «коварная двойка». Можно предположить, что 2 это 19—17=2. Тогда девятнадцать – это бог, еще не лишенный половых органов. Ибо семнадцать – это именно центр воспроизведения. И, значит, «двойка» это остаток. То, что осталось от древнего бога, после того, как змей лишил его органов воспроизведения.

Надо беречь отцовское наследство, но как сказал Апостол Павел, это невозможно, человек все равно пойдет вперед за «своим» талантом. Он вверит его «двойке». Когда пишут, что «двойка» – это тоже, что и тройка, имеют в виду просто, что эти «двойка» и «тройка» просто символы карточной игры для Пушкина. Нет, «двойка» это действительно, тоже, что и «тройка».

Ибо «двойка» это две шестерки, т.е. крест в пятиконечной звезде. Она состоит из трех шестерок и двух шестерок. Почему Пушкин называет «двойку» коварной? Что он имеет в виду? Что человек идет на распятие, т.е. ставит на «двойку», чтобы попасть в ЦН (Царство Небесное), а его «кидают»? Ибо во вратах небесных шулер? Так сказать, «другие» там взяли власть? Как это происходит?

47 это не только «двойка», но и «тройка». 4+7=11, 1+1=2. «Двойка» это две шестерки, т.е. 12, т.е. 1+2=3. Это «тройка», которую Германн поставил. 47 тысяч – это пятиконечная звезда, следовательно. А пятиконечная звезда это и есть «Пиковая дама». Ибо: для древних философов было привычно скрывать элемент земли под символом дракона, и многим героям предлагалось идти и сразить дракона. Тогда он вытаскивал свой меч (монаду) и вонзал его в тело дракона (тетрады). Этим завершалось формирование пентады, символа победы духовной природы над материальной.

Получается, что «Пиковая дама» это «Германн и Лиза», т.е. андрогин. «Пиковая дама» это и мужчина, и женщина.

Второй нумерованной картой в главной колоде Тарот является Папесса, или Папа-женщина. Женщина, переодетая в мужскую одежду.

А первая карта в этой колоде вообще означает, что жизнь – непрерывная азартная игра.

А вы говорите, в карты не надо играть. Жизнь и есть игра, т.е. движение невозрожденного человека, девятки, к возрождению, т.е. через смерть. Как сказал Германн, занятие «опасное, но необходимое».

– В чем опасность? В чем коварство «двойки»?

Можно предположить два варианта: либо человек, идущий на распятие опять выброшен на землю, т.е. он «обдергивается» и опять возвращается на землю. Цифра четыре это и дама, и земля. Или, второй вариант, человек умирает, а вырваться из подземного мира ему не дают.

Германн знает, что выиграть ему не дадут. Поэтому я считаю, что у него только один выход: начать все сначала! Он делает то же открытие, что и Ферма, т.е. прошлое, настоящее и будущее ставит в один ряд. Он как бы поворачивает мир на определенный угол и находящееся далеко становится рядом. Как звезды мы видим на небе рядом, а ведь они далеко друг от друга, т.е. на различном расстоянии от нас.

Коварство здесь, видимо, в том, что «двойка» – это «тройка». То есть две шестерки можно подменить тремя. Вместо Царства Небесного человек попадает к дьяволу. Потому что мы не можем отличить бога от дьявола. Как это и написано в библии.

Возможно, эта игра и есть способ отличить бога от дьявола. Чтобы это сделать нужно увидеть очень, очень малые величины. Само собой, невооруженным глазом невидимые.

Уверен, что сам человек этого не может сделать.

Интересно получается, когда Германн делает вторую ставку. Собственно, на этой ставке он умирает: 94 это 9+4=13. А цифра 13 символизирует смерть. 1+3=4, а это земля.

Германн к первой своей ставке добавляет «четверку» и, т.е. ставит «семерку». В третий раз Германн тоже добавляет даму, т.е. «четверку». Вместо того, чтобы воскреснуть Германн умирает второй раз. С другой стороны, в третий раз он ставит 188 тысяч, 1+8+8=17. Он опять проигрывает приобретенные органы воспроизведения. Можно сказать, способность творить.

Как это происходит? Германн ставит туза, т.е. 11. Но одиннадцать – это не только туз, но «пиковая дама», в этих двух словах 11 букв. Сумма в 188 тысяч – это тоже «пиковая дама», ибо это 17, а это органы воспроизведения. В древности это был андрогин, т.е. мужчина и женщина, а это и есть пиковая дама. Германн обдергивается и вместо туза, т.е. «двойки», выпадает дама, т.е. «четверка», т.е. смерть.

Тетрада, 4, рассматривалась пифагорейцами как изначальное, наиболее совершенное из чисел.

То почему Пифагор представлял бога как тетраду, объясняется священным рассуждением, приписываемым самому Пифагору, где бог называется числом чисел. Это потому, что декада 10, состоит из 1,2,3 и 4. Число 4 является символом бога, потому что оно символ первых четырех чисел.

Священность триады и ее символа – треугольника – следует и того факта, что она делается из монады и дуады. Монада есть символ Бога Отца, а дуада – Великой Матери. Триада, будучи сделанной из них, является, следовательно, андрогинной.

Сначала Германн ставит «тройку», а это андрогин, а андрогин это пиковая дама. Он сразу ставит пиковую даму! В третий раз Германн ставит туза. Против него играет Чекалинский. Это тоже туз. В слове Чекалинский 11 букв.

Что же получается? Получается, что Германн, с помощью старухи набирает в общем 22 очка, а не 21, как он сам будто бы запланировал. Потому что дама, это не только «двойка», не только «четверка», не только туз, но это и 12 очков, если считать очки в колоде Тарот. И то есть Германн получает лишнее очко, то есть, следовательно, ненумерованную карту, Дурака. Ибо он ставит: 3+7+12=22.