Текст книги "Уфолог"

14. Встречи

Дантист задумчиво помешивал белой пластиковой лопаткой остывший кофе. У Макса создавалось впечатление, что мыслями этот странный и таинственный, временами совершенно непонятный ему человек был далеко – в каких-то иных мирах и измерениях. В пепельнице, истлев до самого фильтра, едко дымила плохо потушенная сигарета. У Макса запершило в носу; он поморщился, и, определив источник своего дискомфорта, с силой вдавил чадящий окурок в стеклянное дно пепельницы.

Они сидели в кафе аэропорта Айзенбурга, ожидали объявления рейса, пили кофе и молчали.

Дело «Уфолог» завершено. Контейнер с таинственным веществом оказался именно там, где его оставил профессор Вошкулат – в камере хранения аэропорта Шереметьево. Сам профессор умер на следующий день после того, как был найден сотрудниками ФАЭТ в коттеджном поселке «Гора Гора» – один-одинёшенек, брошенный своим молодым любовником, потерявший в этой жизни абсолютно всё, включая и саму жизнь. Харизма вечером того же дня вылетел в Ямбу по приказу из Центра, ему предстояли встречи с новыми друзьями и новыми врагами…

Максу надоело затянувшееся молчание. Он взглянул на мрачного напарника и решил задать вопрос, который в принципе его абсолютно не интересовал:

– А каков был ответ из центра на наш запрос по Хоббиту? Я ведь сразу спать завалился, когда мы из этого милого посёлка вернулись, а вы с Харизмой ещё долго за компьютером сидели.

– А, – Дантист дернул щекой, – ерунда. Геннадий Мартынов – совладелец одного из российских предприятий по организации досуга всяких бездельников. Предприятие не особенно крупное, но работает стабильно. Мартынов в нем не работает, и вообще нигде не работает. Живёт на перечисляемые дивиденды.

– Понятно, – сказал Макс. Немного помолчали. – А что будет с телом профессора Вошкулата?

– Его отвезли в наше посольство. Сегодня переправят в Москву. – Дантист закурил новую сигарету и взглянул на Макса как-то странно, спросил: – Ты не разочаровался в нашей работе?

Макс пожал плечами:

– Да, в принципе…

– Понятно… Позывной себе придумал?

Макс снова пожал плечами. Объявили посадку на самолёт, улетающий в Лондон. Дантист растёр очередной окурок в пепельнице (на этот раз тщательно), решительно встал и сказал:

– Ну, мне пора.

– Не понял, – удивился Макс. – Разве мы не вместе летим в Москву?

– Я буду в Москве в пятницу. А ты сразу, как прилетишь, позвони по этому телефону. Запомни номер, – Дантист назвал ряд цифр. – Это телефон нашего с тобой шефа. Полковник Черемных Зиновий Андреевич. Назначит встречу – приедешь, доложишь об итогах операции. Обо мне скажешь: улетел в Лондон.

– Ты в Лондон по делу?

Дантист кивнул:

– По личному.

– А если полковник спросит, зачем ты в Лондон подался, что сказать?

– Не спросит… Ну, бывай.

Они крепко пожали друг другу руки, и Дантист пошёл к выходу.

– Дантист, – окликнул его Макс. Тот оглянулся и вопросительно взглянул на него. – Уфолог. Я имею в виду позывной. Или ты считаешь, что это как-то…

Дантист пожал плечами:

– Да нет. Годится. Профессия уфолога ничуть не хуже профессии дантиста. Как, впрочем, и любой другой. – И, подмигнув, ушёл.

Макс посмотрел ему вслед, потом взглянул на часы (до рейса на Москву оставалось около получаса), заказал ещё один кофе, и, закурив, погрузился в раздумья.

«Странный человек этот Дантист, – думал он. – Впечатление такое, что профессионал высшего порядка, а свою работу не любит. Выполняет качественно, а не любит… Мы только что закрыли дело «Уфолог» – сложное, интересное дело. Рисковали жизнями, не спали сутками. Дантисту бы ликовать и радоваться вместе со мной. А он задумчивый и грустный, словно не подвиг совершил, а… очередную страничку скучной книги перелистнул. А иногда у него бывают страшные глаза, мёртвые. И всегда не знаешь, чего от него ждать…»

– Здравствуй Макс, – услышал он и поднял глаза.

– Машка?!

– Я же просила не называть меня так. Я Альбина.

Макс покачал головой:

– Для меня ты Машка. Клянусь, что никогда не буду называть тебя Альбиной. Даже в мыслях.

– Ты неисправим… Это был твой друг? – Макс понял, что Мария уже давно наблюдала за ними, не решаясь подойти, пока не ушёл Дантист.

– Нет, – покачал головой Макс. – Пока нет. Мы работаем вместе. Да! У меня ведь теперь другая работа. Хорошо оплачиваемая, кстати сказать. Я даже легко могу рассчитаться с тобой, прямо сейчас. – Макс полез в карман за бумажником, но Мария остановила его, дотронувшись до руки.

– Не надо, любимый. – Макса обожгло, словно потоком горячего сухого воздуха, вырвавшегося из каменки русской бани. Он почувствовал, что его щёки и уши пылают.

– Машка!.. – слова застряли в горле, во рту мгновенно стало сухо, он закашлялся. – Машка! Вернись в Москву. Я не хочу тебя терять. Мне хреново без тебя, мне очень, очень хреново.

– Прости, – Мария смотрела на него печально и с состраданием. Нет, не с состраданием, с горем – так смотрят на большую умирающую собаку, а может быть, она сейчас сама умирала, произнося слова прощения и прощания. – Прости, Максим, я не могу вернуться. Я всё решила, я порвала с прошлым. Нет, правда, я почти забыла, всё забыла. Я приказала себе забыть, и это у меня почти получилось…

– Но ведь можно всё вспомнить! Вспомнить и начать сначала.

– Зачем?

Макс растерялся. Действительно, зачем? Что может он предложить Машке? Деньги, которые у него недавно появились, а у неё были всегда? Секс? Наверняка в мире полно жеребцов покруче него. Всё своё свободное время? Дудки!.. Может, и захотел бы, но вряд ли у него времени будет больше, чем раньше, а вероятнее всего – ещё меньше.

Макс увидел, что Машка достала из сумочки тонкие длиннющие сигареты, и щёлкнул зажигалкой. Огонёк колыхался.

– Ты куда-то улетаешь? – спросил он сухо.

– Да, в Париж. Мой муж уже там. Сегодня мы отправляемся в свадебное путешествие на лайнере «Кардинал Ришелье». Атлантика, Средиземное море…

Машка рассказывала о тех городах и странах, которые они с мужем намеривались посетить, а Макс слушал и ничего не слышал. Он думал о своей несбывшейся любви. Теперь он не боялся произносить мысленно это слово. Может быть, потому, что оно утратило для него смысл.

Объявили посадку на самолёт. Макс сказал, что ему пора, склонился над протянутой рукой Марии, сухо прикоснулся губами к нежной бархатистой коже запястья, и, не оглядываясь, вышел из кафе. Он встал в конец длинной очереди и стал медленно продвигаться вместе со всеми к ожидающему самолёту. Думать ни о чём не хотелось, в душе было пусто и тихо, как в здании школы в период летних каникул. Уже в самолёте, когда он занял своё место, и, переведя спинку кресла в положение для сна, прикрыл веки, перед его мысленным взором возник далёкий силуэт Машкиного обнажённого тела, и он вдруг ощутил знакомый запах её духов.

Макс открыл глаза и огляделся – рядом с ним сидела женщина приятной наружности и подходящего возраста. Но это была не Машка…

Москва встретила героя и победителя в схватке с предателями и прочими коварными врагами России ничуть не приветливее, чем остальных, самых обыкновенных пассажиров. Макс взял такси (в его теперешнем финансовом положении это было равнозначно поездке на автобусе в те времена, когда он был бедным сотрудником БСР) и поехал домой.

Зайдя в подъезд, увидел табличку «Лифт не работает», и, вздохнув, стал подниматься по лестнице. «Надо бы поменять квартиру», – подумал Макс, считая ступени. Лифт в его доме регулярно ломался, и восхождение на предпоследний, одиннадцатый этаж, где располагалась его однокомнатная берлога (по-другому не назовёшь) частенько приходилось совершать ножками. Двести восемьдесят ступеней. На двести двадцать четвёртой ему встретился сосед – владелец серебристого «Гольфа», – держащий на поводке своего ротвейлера Рика.

– Привет, Макс, – радостно поздоровался сосед. – Что-то давно я тебя не видел, уезжал куда? – Рик также был рад встрече, он интенсивно вилял обрубком хвоста и шумно обнюхивал джинсовые штанины Макса.

– Ага, – подтвердил Макс его догадку. – Отдыхать. На море.

– На Чёрное?

– Нет, на зелёное.

– Ну, и как там, на Зелёном море? – поинтересовался простодушный парень, нисколько не сомневаясь, что море, о котором они говорят, существует. – Мне ещё не доводилось на Зелёном бывать.

– Нормально.

– Значит, понравилось?

– Ещё бы…

Двести восьмидесятая ступенька. Дверь с вечно заедающим замком… Нет, обязательно надо поменять квартиру.

В квартире было, как всегда, душно. Макс бросил баул в миниатюрной прихожей, открыл окна, и, раздевшись, залез под холодный душ. Он долго стоял под ледяными струями, пока не замёрз. Потом растёрся полотенцем, накинул на плечи халат и взял в руки телефон. Набрав продиктованный Дантистом номер, прокашлялся, чтобы голос не был хриплым.

– Черемных.

– Здравствуйте. Это Хабаров.

– А, Максим… Прибыли?

– Я один. Э-э-э…

– Дантист мне звонил, я в курсе. Жду вас, Максим, через два часа. – Макс посмотрел на часы: было четыре часа дня, соответственно, в шесть вечера должна состояться его первая встреча с шефом. – Знаете, как добраться?

– Я видел дом, но внутрь не заходил.

– Нажмёте кнопку, дверь и откроется – всё просто. На входе скажете, что направляетесь в двадцать шестой кабинет. В этот кабинет и проходите. Всё понятно?

– Так точно, – по-военному ответил Макс.

– До встречи.

До загородного домика, в котором располагалось одно из секретных подразделений Конторы, езды было минут сорок, но Макс едва не опоздал, несмотря на то, что вышел из дома заранее, за час до назначенного времени. Он долго не мог завести свою «ниву», движок которой давно и настойчиво требовал капремонта. «Машину тоже стоит обновить», – думал Макс, прокручивая стартёр и рискуя залить свечи.

Выехав со стоянки, он сразу же угодил в плотную пробку. На выезде из города Макса тормознули гаишники, но, увидев удостоверение, козырнули и незамедлительно пропустили.

Пройдя через процедуру идентификации личности и ответив на вопрос охранника, куда направляется, Макс предстал перед строгим взглядом нового шефа. Трезвость и чистая, без нецензурных выражений, речь выгодно отличала полковника Черемных от Карачуна.

– Собственно говоря, Максим, я вызвал вас сюда не для того, чтобы услышать отчёт о выполнении задания, – сказал Зиновий Андреевич, пожав протянутую руку Макса. – В целом, я осведомлён об итогах операции «Уфолог». Форма, по которой оформляются письменные отчёты, вам пока не известна. Составите отчёт вместе с напарником, когда тот вернётся из Лондона. Я хотел с вами познакомиться, так сказать, увидеть лично и… оценить. – Полковник Черемных слегка наклонил набок лобастую голову и прищурился. – Дантист о вас хорошо отозвался. Могу поздравить – стажировка была короткой, но будем считать, что прошла успешно и теперь вы – полноправный сотрудник Федерального Агентства эффективных технологий. За те двое суток, что вы провели в Лурпаке, вы, Максим доказали, что умеете работать в команде, принимать самостоятельные решения, неплохо владеете собственным телом и нервами. Крепкие нервы в нашей работе, пожалуй, важнее тренированных мышц и знания правил и приёмов ведения боя. – Макс решил, что сейчас ему прочтут лекцию о том, какими качествами должен обладать настоящий разведчик, но полковник вдруг спросил: – А вы какого мнения о людях, с которым пришлось работать?

– Самого хорошего. Тимур Данович – очень опытный и знающий человек, но мы с ним не очень… сблизились. Закрытый он какой-то, близко не пускает.

Полковник кивнул и закурил, указав Максу на кресло рядом с журнальным столиком, на столике стояла массивная хрустальная пепельница и лежала пачка сигарет, которыми его уже угощал однажды Дантист.

– Можете курить, – сказал Зиновий Андреевич. – А другие?

– С Фридрихом Богером непосредственно работать не пришлось, – ответил Макс. – А Харизма…

– Ну-ну?

– Жаль парня. Ему бы ещё в казаков-разбойников играть, а он…

– Людей убивает?

Макс промолчал.

– У парня трудная судьба. И трагическая. Когда Серёже, настоящее имя Харизмы – Сергей Муромцев, так вот, когда Серёже было шесть лет, его родителей убили. Прямо у него на глазах. Семья Муромцевых возвращалась из заграничной командировки. Их убили в купе поезда. Мальчишке удалось убежать, прибился к цыганам и четыре года скитался с ними по городам и сёлам России. Потом осел в Саратове. Стал беспризорником, воровал. Часто приводился в милицию, устраивали его в детские дома, но он оттуда сбегал.

– А потом его подобрали люди из Агентства?

– Не подобрали, разыскали, – мягко поправил Макса полковник Черемных. – Родители Сережи были дипломатами, но имели некоторое отношение к нашей организации.

– И много таких ребят работает у вас?

– Таких, как Харизма, мало, – уклончиво ответил полковник.

– Если честно… я бы с ним ещё поработал, – признался Макс.

Полковник пристально посмотрел на Хабарова.

– Харизма служит не в моём подразделении, – сказал он. – Но, в принципе, это вопрос решаемый. Честно говоря, я думаю о создании группы. Дело в том, Максим, что у нас, я имею в виду своё подразделение, одиночек нет. Все операции проводятся в составе групп из четырех-пяти человек.

– А Дантист? – спросил Макс.

– Дантист был в отпуске. Группа, в которой он работал, распалась. Теперь надо создавать новую…

В аэропорту «Хитроу» Дантист не стал брать машину напрокат, поехал на такси.

В это время года (середина июля) даже хмурый Лондон выглядел ярко и празднично. Солнце щедро поливало улицы тёплыми лучами, радужно отражалось в окнах домов и огромных стёклах двухэтажных автобусов. Даже некоторые прохожие, невзирая на многовековые пуританские традиции, оживлённо разговаривали и улыбались.

С водителем Дантисту повезло: выслушав адрес, он молча кивнул и за всю дорогу не проронил ни слова, верно определив, что пассажир к разговорам на вечные темы – то есть о погоде и внешней политике – не расположен.

Вдоль кладбищенского забора стоял ряд серых двухэтажных зданий, все первые этажи которых были заняты магазинчиками, торгующими свечами, оловянными и гипсовыми распятиями, венками и прочей ритуальной атрибутикой. Попросив водителя остановить машину возле одного из таких магазинов, Дантист вышел и отпустил такси, потом зашёл в магазин.

В глубине помещения за прилавком сидела дородная женщина не первой молодости и вязала, спицы мелькали в её белых пухлых руках.

– Здравствуйте миссис Паркер, – поздоровался Дантист. Женщина оторвалась от своего занятия и приветливо улыбнулась, вставая и подходя к нему, лицо её было круглым, румяным и добрым.

– А, сэр Алекс! Доброго вам здоровья.

Дантист улыбнулся одними губами и сказал:

– Вот я и снова у вас. И мне, как всегда – три восковых свечи и букет белых лилий.

Женщина положила на прилавок три тонких и длинных восковых цилиндрика и ушла в соседнюю комнату за цветами. Дантист осмотрелся. Здесь ничего не менялось уже более трёх лет – те же шторы на окнах, серые, с чёрными траурными лентами, то же бронзовое распятие в углу, подсвеченное двумя старинными канделябрами с дюжиной свеч на каждом, тот же специфический запах скорби и памяти, та же тишина…

Миссис Паркер вернулась, неся в руках букет белых лилий.

– Извините, сэр Алекс, сегодня цветы и свечи обойдутся вам на полтора фунта дороже, – произнесла она извиняющимся тоном. – Цены выросли со дня вашего последнего визита. Сами понимаете, инфляция…

– Ничего, – успокоил женщину Дантист, доставая деньги. – Дополнительные полтора фунта меня не разорят, а инфляция – процесс от нас не зависящий. Как здоровье сэра Томаса? Не подыскал ли ещё себе замену?

– Ну, что вы, сэр Алекс! О какой замене вы говорите? Томас без этой работы и дня не проживет. Не может он без своих покойников, никак не может. Ему на кладбище веселее, чем в гостях. Мы на рождество, сразу после вашего последнего приезда, к дочери в Париж ездили. Погостить толком не удалось. Этот старый трудоголик на третий день домой запросился. Только неделю-то всего и погостили у дочери. Я хоть с внучками понянчилась…

– Значит старый добрый Томас на боевом посту?

– А где ж ему быть?

Дантист расплатился за покупку, вышел из магазина, и, войдя в кладбищенские ворота, по боковой аллее направился вглубь кладбища. Увидав его издали, сторож Томас Паркер, расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой.

– Фотографию я приделал, как вы просили, сэр Алекс, – сообщил он после того, как они поздоровались, крепко пожав друг другу руки. – А ещё отремонтировал проводку, поменял выключатель и поставил более мощный светильник. Теперь там светло, как днём.

– Спасибо, сэр Томас, – поблагодарил Дантист. – Вы лучший кладбищенский сторож, которого я когда-либо встречал.

– Да, бросьте… Просто я стараюсь хорошо делать свою работу… Ну, не буду вам мешать.

Дантист открыл дверь склепа и вошёл; внутри было сухо и темно. Он не стал включать электричество, поставил свечи на мраморную столешницу в специальные гнезда и зажёг нитяные фитили. Огонь свечей осветил три ячейки в стене, На крайней справа была фотография женщины, такая же точно стояла в его московской квартире на каминной полке. Над фотографией надпись: Бажена Яржебинска. Под ней – дата рождения и дата смерти. Дантист подошёл к ячейке и провёл рукой по фотографии.

– Вот и я, Винтик. Сколько меня здесь не было?.. Больше половины года, почти семь месяцев. Я расскажу тебе, что произошло за это время… Я снова один. Ольга ушла, а я не стал её удерживать… Её любовь ко мне не смогла победить мою любовь к тебе. Кое-кто уверяет, что любить можно несколько раз. Я им не верю. Но, может быть, они не врут и даже не ошибаются? Может быть, они просто другие? Или я другой? А, может быть, они просто не знают, что это такое – любовь? Может, они ошибочно называют любовью какое-то другое чувство? Привязанность, привычку… Многие из них не знают, каково жить без человека, без которого жить невозможно?.. Ночи без сна. Много, очень много ночей без сна… Сигареты. Кофе. Влажные простыни. Мысли. Воспоминания… Снова кофе. Снова сигареты. Снова воспоминания… И опять – кофе, сигареты, воспоминания. Так без конца… Какие ещё новости? Я снова работаю, снова занимаюсь тем, что я умею делать хорошо – охраняю мир от маньяков и преступников. Иногда спасаю от войны. Кстати, я только что, кажется, в очередной раз его спас. Работа заставляет меня отвлечься от воспоминаний. И ещё… она предоставляет мне шанс увидеться с тобой раньше, чем наступит естественная смерть. Маньяки и преступники – народ опасный, могут убить. Нет, нет, не думай, милая, что я специально подставляю тело под пулю или нож! Но… Больше всего на свете я хочу быть снова с тобой, Винтик. А вместе мы можем оказаться только там…

Дантист присел на скамейку для молитв, и, прислонившись спиной к шершавому камню, закрыл глаза. Черты его лица расслабились, и оно стало каким-то детским, добрым и наивно-грустным. Губы тронула лёгкая улыбка. Он уснул. Наверное, во сне он видел её, свою любимую Бажену, Винтика, как он её называл…

Когда он проснулся, свечи догорели, лишь фитилёк одной свечки, той, которая стояла справа, напротив ячейки с прахом Бажены, нервно вспыхивал в лужице расплавленного воска.

Дантист сладко потянулся и поднялся с жёсткой скамьи.

– Как мне хорошо, спокойно спится рядом с тобой, Винтик, – сказал он женщине на портрете. – Ты охраняешь мой сон. Я сплю беспечно, как ребёнок. Если мы не встретимся с тобой до того времени, как я состарюсь и уйду в отставку, я обязательно переберусь сюда, на окраину Лондона, и буду жить рядом с тобой, дожидаясь своего часа. Я буду работать кладбищенским сторожем вместе с Томасом. Или вместо него, если к тому времени он уже присоединится к вашему сообществу. – Дантист щёлкнул зажигалкой, чтобы посмотреть на часы, потому что фитилёк последней свечи потух и склеп погрузился в темноту. – Мне пора, Винтик, меня ждут живые. Не скучай, я скоро снова навещу тебя…

Макс после встречи с полковником Черемных ехал домой, не спеша. Торопиться некуда, никто не ждал его в пустой холостяцкой квартире. Можно, конечно, сходить куда-нибудь – в бар или ночной клуб, – но идти никуда не хотелось. И домой тоже не хотелось…

Зиновий Андреевич отпустил его в отгул до понедельника. А сегодня ещё только четверг, впереди трое суток ничегонеделанья. Трое суток, вечер и ещё одна ночь – уйма времени! Макс прикидывал в уме, как будет убивать это время, выискивал или придумывал дела и занятия.

«Нужно пропылесосить ковровое покрытие и протереть везде пыль. Стоп! Какое покрытие и какую пыль? Я делал это четыре дня назад, и после этого в квартире, считай, не был. И окна закрыты, так что пыли взяться вроде бы неоткуда. Ну ладно, ещё раз протереть пыль не помешает. Продуктов – полон холодильник… Белье грязное сдать в прачечную, это да, это надо сделать. Что ещё?.. Сходить в парикмахерскую, поправить прическу. В баньку можно…»

Слева послышался звук обгоняющего его мотоцикла. Макс повернул голову и столкнулся взглядом со знакомыми раскосыми глазами. Пелагея! Она ехала на задней половине седла спортивного «Джедая», обхватив за талию бородатого и длинноволосого байкера, одетого, как и все байкеры, в тяжёлую кожаную куртку грубой выделки с огромным количеством металлических замочков, бляшек и заклепок, и в чёрные джинсы. На голове – красная бандана. Сама Пелагея одета подстать моторизованному кавалеру – в косуху и узкие кожаные штаны. Чёрные, как вороново крыло, волосы развевались на ветру. Щёки девушки горели румянцем, а глаза – азартом скорости и авантюризма.

Пелагея узнала Макса, она радостно улыбнулась и закричала, стараясь перекричать рёв форсированного двигателя:

– Не потеряй ту, которую любишь! Слышишь меня, Макс?! – И умчалась вперёд.

Макс не пытался догнать мотоцикл, это было ни к чему, да и невозможно догнать байкера на ровной и длинной дороге. Он долго смотрел вслед удаляющемуся «Джедаю» и думал о том, что Пелагея, наверное, нашла своё счастье. Вот оно, её счастье – свобода! И бесконечная серая лента дороги впереди. И ветер в ушах…

Лифт в подъезде так и не починили, Максу снова пришлось считать ступени. Зайдя в квартиру, он упал на тахту и включил телевизор. Немного посмотрел какой-то американский боевик про Джеймса Бонда, в котором сексуальные сцены сменялись мордобоем, погонями и перестрелками. Подумал: а ведь в натуре всё выглядит иначе – не так красиво и не так эффективно. От одного удара по роже редко падают замертво, да и не всегда положительные герои одним выстрелом могут поразить сразу нескольких супостатов. А иногда и вовсе промахиваются.

Потом он переключился на реалити-шоу и без интереса понаблюдал за тем, как оставшиеся в живых на необитаемом острове пытаются переиграть друг друга, чтобы в финале получить энную сумму в рублях. Надоело – наигранным всё это ему показалось, и мелким. Шоу! Но, глядя на то, как они, последние герои, выполняя задание ведущего, пожирают сырую рыбу, водоросли и моллюсков, ему почему-то захотелось есть.

Макс встал и пошёл на кухню к холодильнику. Хорошо, что он вспомнил по дороге домой о том, что надо купить свежего хлеба. Соорудив гигантский бутерброд из толстого ломтя хлеба, сыра, варёной колбасы и помидоров, Макс, жуя, вернулся к телевизору и, переключив на первый канал, стал смотреть новости. Где-то в Атлантике столкнулись два судна – сухогруз, идущий из Португалии во Францию с пятьюстами тысячами тонн португальского портвейна, и океанский лайнер «Кардинал Ришелье», следующий…

Что?!!

«Кардинал Ришелье»?!!

Машка!!!

Кусок застрял у Максима в горле. Машка! Его Машка на этом чёртовом лайнере! Машка!!!

Зазвонил телефон. Макс, не отрывая взгляда от экрана, на котором картинка катастрофы смаковалась телевизионщиками с разных ракурсов, словно видеооператоры знали о происшествии заранее и заблаговременно заняли удобные позиции для съёмки, взял трубку.

– Ало-о-у! Максик? – У Макса изо рта вывалился застрявший кусок.

– Машка? – прошептал он, и вдруг заорал не своим голосом. – Машка!!! Ты спаслась? Как ты спаслась? Где ты?

– Макс, я тебя не понимаю…

– Ты что, не на «Ришелье»?

– Я отменила свадебное путешествие.

– Слава богу…

Макс даже не понял смысла, произнесённых Марией слов. «Она жива! – думал он, – слава богу, она не поехала на этом проклятом лайнере! Машка жива, – ликовал Макс, – это главное, это самое главное, что может называться главным».

И тут до него дошёл смысл Машкиных слов: она отменила свадебное путешествие. Почему?..

– Почему? – спросил он вдруг осипшим голосом. – Почему ты отменила свадебное путешествие?

– Я передумала, – просто ответила Машка. – Я решила последовать твоему совету – вспомнить и начать всё сначала.

– Где ты?

– В Москве. Хорошо, что я не успела продать квартиру.

– Я сейчас приеду.

– Прямо сейчас?..Ну, не знаю, не знаю. Я только с дороги. Мне надо принять ванну, немного отдохнуть… – (Макс уловил знакомые до боли нотки), – выпить чашечку кофе. Вы, молодой человек, так нетерпеливы. Даже не знаю, что вам ответить. Я девушка степенная…

Макс с идиотской улыбкой на губах слушал Машкин речитатив и представлял себе, как она раскачивается, сидя на низком пуфике, закрыв глаза и облизывая губы. Не отрывая трубки от уха и не прерывая её монолог-прелюдию, он выскочил из квартиры, захлопнув дверь, и запрыгал по лестничным маршам, в два прыжка перелетая с одной площадки на другую.

«Нива» ждала его внизу, хорошо, что ближняя к дому стоянка оказалась забитой под завязку, а на дальнюю Макс ехать поленился.

Он мчался по вечерней Москве и представлял себе, как войдёт в Машкин подъезд и позвонит в дверь. Машка подойдёт – разгорячённая, в халатике на голое тело, – откроет дверь, и как сомнамбула направится в спальню, не переставая говорить. Сумасшедшая! Сумасшедшая Машка! Они упадут на её шикарную итальянскую кровать и сольются в экстазе, забыв обо всём на свете. Они долго будут любить друг друга. Очень долго! Так долго, как в дни их первой встречи после детской разлуки…

–//–