Текст книги "Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова"

Наташа телеграфирует, что вместо утра они прибыли только в 7 веч[ера] в Москву, т. к. в Малом Ярославце их поезд наскочил на 4 вагона с дровами, паровоз сошел с рельс, но они здоровы, только сильно перепугались.

19 июня. Воскресенье.

Поток Злоты.

Утром читал. Днем мы сделали небольшую прогулку пешком, прошли бывший Австрийский лагерь 97 пех[ехотного] п[олка], кот[орый] находился в роще, все очень чисто и аккуратно. В 5 ч. приехал ком[андующий] армией ген[ерал]-адъ[ютант] [Дмитрий Григорьевич] Щербачев, он объезжал позицию у наших соседей справа. Около 6 он уехал к себе в Гусятин. [В.А.] Вяземский, Керим [Эриванский] и я поехали верхом до обеда. Вечером [Я.Д.] Юзефович и я пошли к ген. [Г.Л.] Пономареву нач[альнику] 6-й Дон[ской] каз[ачьей] д[ивизии]. Погода была солнечная и жаркая.

20 июня. Понедельник.

Поток Злоты.

До завтрака собрались у меня ген. [Г.Л.] Пономарев и [В.А.] Мошнин со своими начальниками штабов, обсуждали предстоящее наступление. Они у меня завтракали. В 3 ч. Юзефович и я поехали в Язловец к ген. [В.Е.] Флуг, командиру 2 арм[ейского] кор[пуса]. На обратном пути я сделал несколько снимков, – снял бывшую австрийскую первую линию окопов, близь Язловца по дороге в Тлустэ, затем красивый овраг. Возвратились к себе в 6 ч. До обеда читал, потом [А.К.] Котон мне массировал руку. Погода была жаркая и солнечная, около 6 ч. был непродолжительный дождь.

21 июня. Вторник.

Поток Злоты.

После завтрака, к которому пришел ген. [Г.Л.] Пономарев, мы все пошли в лазарет (Рижский отряд), где было много раненых казаков 6 [Донской казачьей] див[изии]. Я 18 [раненым] роздал Георгиевские кресты. Погода была чудная.

2-й арм[ейский] кор[пус] сегодня начал наступать. Он находится правее нас.

Наташа все еще в Москве, а Алеша [Матвеев] в субботу окончательно переехал в Петроград»[467]467
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 265–266.


[Закрыть].

Командарм 7-й генерал Д.Г. Щербачев в течение 22–24 июня (5–7) июля, оказывая поддержку 9-й армии, провел вспомогательную операцию на Копорце.

В дневнике великого князя Михаила Александровича за эти дни читаем:

«22 июня. Среда.

Поток Злоты.

Утром читал. Днем [Я.Д.] Юзефович, [Н.А.] Врангель, [А.К.] Котон и я поехали на автом[обиле] в сторону Днестра и остановились у высоты 345 в поле между деревнями Сновидув – Возилув, оттуда смотрели на бой, который происходил вдали по ту сторону Днестра частями 33-го [армейского] кор[пуса]. Наша артиллерия сильно работала и противник на этом участке медленно, но отходит. Погода страшно жаркая, солнечная.

23 июня. Четверг.

Поток Злоты.

Утром писал Наташе. (Великий князь накануне начал писать письмо супруге, которое завершил 25 июня. – В.Х.) Днем мы посетили раненых донцов в лазарете, и я нескольким раздал Георгиевские кресты. Прапорщик Васильковский и Чех, оба раненные в живот, очень плохи, так их обоих жалко. До обеда мы сделали небольшую прогулку в роще, которая над нашей деревней. Погода была теплая, ветреная, по временам шел дождь. Вечером играл в Морскую игру с [А.К.] Котоном.

2-й арм[ейский] кор[пус] (кот[орый] правее нас), затем мы (имеется в виду 2-й кавалерийский корпус. – В.Х.) и 33-й [армейский] кор[пус], кот[орый] левее, сегодня продвинулись вперед, пленных взято много, нами лично 342 н[ижних] ч[инов] и 6 оф[ицеров].

Я начал пить кумыс и мне очень нравится.

24 июня. Пятница.

Поток Злоты.

Утром [В.А.] Вяземский, Керим [Эриванский] и я сделали прогулку пешком в роще. В 3 ч. мы поехали на позицию, сначала на автом[обиле], а затем верхом. Заехали в штаб 9-й [кавалерийской] дивизии к ген. [В.А.] Мошнину в д. Порхова. Оттуда через бывшие австрийские окопы, к 16 кон[ной] бат[арее], кот. была на позиции, затем проехали дальше по направлению к м. Коропец, спустились к Днестру у речки Стоило и там я посетил левый фланг окопов, кот[орые] занимал стрелковый див[изион] 9-й [кавалерийской] див[изии]. Окопы только начали рыть, мимо нас просвистело несколько пуль, австрийцы разведчики в этом месте подходили к нам шагов на 400–500. После этого мы пошли к резерву, где нас угостили чаем, медом и черным хлебом (всем участком коман[довал] пол[ковник] Дмитриев). Со мной ехали: [Я.Д.] Юзефович, кн. [В.Г.] Кантакузин, [Н.А.] Врангель, [А.К.] Котон. Обратно мы ехали через Сьцянка. Возвратившись домой, в 9¼ мы обедали. Принцев приехал с письмами сегодня веч[ером].

Погода была чудная.

Наташа сегодня поехала в Гатчину»[468]468
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 267.


[Закрыть].

Через день, 26 июня Михаил Романов с удовлетворением записал во фронтовом дневнике:

«Дела идут за последний месяц, слава Богу, очень успешно, наши берут постоянно много пленных и продвигаются вперед. На англо-французском фронте наши союзники также продвигаются, берут пленных и много артиллерии».

В этот период, с 18 июня (1 июля) по 5 (18) ноября 1916 г. проходила военная операция англо-французских войск на Сомме. Михаил Александрович 29 июня сделал очередную поденную пометку:

«Приблизительный подсчет пленных и трофеев за время операций войск ген[ерал]-адъ[ютанта] [А.А.] Брусилова против австро-германской армии с 22-го мая по 27 июня дает пленными 5620 офицеров, 266 000 ниж[них] чин[ов], 312 орудий и 833 пулеметов»[469]469
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 269.


[Закрыть].

В середине июля 7-я армия генерала Д.Г. Щербачева вновь перешла в наступление, шли бои местного значения, но особого успеха добиться не удалось. Имея перед собой сильные позиции Южной армии генерала А. фон Линзингена (1850–1935), командарм Щербачев занял выжидательную тактику, рассчитывая на успех соседних 9-й и 11-й армий. Так оно и случилось. В дневнике Михаила Александровича от 10 июля имеется помета:

«В 11-й армии продолжается удачное наступление к югу-востоку от Ковеля, – с 3-го июля взято пленных до 26 тысяч австрийцев и германцев»[470]470
  Там же. С. 271.


[Закрыть].

Через несколько дней, т. е. 15 июля, великий князь записал в дневнике:

«Утром приехал Романов и привез письма и посылки. Наташа мне написала длинное письмо. В 12 ч. мы, позавтракав, поехали на автомобилях в Порхова и там остановились в штабе 9-й [кавалерийской] див[изии], там очень мало кто был, часть была впереди на позиции, – Кузьмин-Короваев, [начальник штаба] [Т.А.] Аметистов и еще двое или трое, кроме того, ген. [М.И.] Шишкин. Сегодня начато было наступление 2-м армейским корпусом (правее нас) и 33-м (левее нас). Мой же корпус занимал, как и прежде, линию р. Коропец. Мы получали донесения по телефону. Правее слышалась все время сильнейшая канонада. В 6 ч. мы поехали вперед на наблюдательный пункт, где был кн. [К.С.] Бегильдеев, [начальник штаба] пол[ковник] [В.К.] Фукс и кн. [В.Г.] Кантакузин. Оттуда был виден узкий фронт. Проехали туда и обратно верхом и в 9 ч. приехали домой, и обедали, лег рано. Сегодня был ранен (тяжело) кор[нет] Бондарев [9-го] Киевского гус[арского] п[олка]»[471]471
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 272–273.


[Закрыть].

В дневнике Михаила Александровича от 23 июля имеется любопытная пометка:

«Хотя я и получил следующий чин, но в Свиту не зачислен и, следовательно, должен носить общую генеральскую форму».

Зачисление в Свиту императора с присвоением звания генерал-адъютанта великий князь Михаил Александрович был удостоен лишь 20 августа (1 сентября) 1916 г. Генерал-адъютант – почетное звание в Свите Его Императорского Величества. Присваивалось лично Государем только генерал-лейтенантам и полным генералам за особые заслуги. Отличием формы генерал-адъютантов являлись: золотой аксельбант, особое золотое шитье на воротниках и обшлагах парадного мундира и императорские вензеля на погонах, эполетах и аксельбантах.

В конце июля 1916 г. соседние армии добились значительного успеха, и 25 июля (7 августа) командарм 7-й начал общее наступление, заняв Бурканувский лес. Вскоре 31 июля (13 августа) генерал Щербачев нанес поражение Южной армии генерала Феликса фон Ботмера (1852–1937) и отбросил ее за реку Золотую Липу, форсировав которую, занял Збараж и Тлустобабы. В начале августа для усиления армии Д.Г. Щербачева были переданы дополнительные армейские корпуса и, вместе с ними, поручили Галицкое направление на Золотую Липу.

В дневнике великого князя Михаила Александровича продолжаем читать регулярные записи с передовой:

«27 июля. Среда.

Коропец.

Утром прошлись по саду, в котором много разной породы деревьев. После завтрака, кот[орый] был в 12 ч., мы поехали на позицию, – по дороге вылезли и смотрели из биноклей в даль по долине Днестра; не прошло двух минут, как неожиданно мы были обстреляны артил[лерией] противника, кот[орая] по нас выпустила шесть 4-х дюйм[овых] гранат, из которых ближайшая упала в 60 шагах. Мы поехали дальше, а именно на выс[оту] 351 (наблюдательный пункт ген. [Г.Л.] Пономарева). [Я.Д.] Юзефович, [Б.В.] Никитин и я пошли вперед в поле, откуда хорошо можно было наблюдать, видна была только арт[иллерийская] стрельба, кот[орая] по временам была довольно сильная. Противник за день упорно сопротивлялся, но к вечеру отошел к западу от Золотой Липы. Чай пили там же на высоте. В 8¾ мы возвратились в Коропец. Погода была свежая, солнечная и ветреная»[472]472
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 277.


[Закрыть].

Летом 1916 г. походный атаман всех казачьих войск при Верховном главнокомандующем великий князь Борис Владимирович (1877–1943) делал очередную инспекторскую проверку казачьим частям на фронте в Буковине. В частности, сохранилась его телеграмма из Тарнополя от 12 августа своей матери великой княгине Марии Павловне (1854–1920), в которой сообщал: «Был у Миши, все благополучно. Крепко обнимаю. Борис»[473]473
  ГА РФ. Ф. 655. Оп. 1. Д. 1964. Л. 22.


[Закрыть].

Великий князь Михаил Александрович делился фронтовыми впечатлениями и переживаниями в переписке с супругой, порой доверяя бумаге самые сокровенные тайны своей души. Вот одно из его писем от 12 августа 1916 г. из местечка Усце-Зелена:

«Моя дорогая Наташечка,

мое изнывающее существо и мысли всегда и только тобою, – ужас, как я мучаюсь разлукой с тобою и повторяю, что единственно, что меня поддерживает, это надежда, что мы в последний раз разлучаемся так надолго. Да, я теперь уверен, что мне удастся устроиться, как я хочу.

Третьего дня в 6½ ч. вечера приехал Борис (великий князь Борис Владимирович. – В.Х.). О его приезде я только узнал накануне поздно вечером. Я был очень рад его приезду, т. к. он принадлежит нашему лагерю, и я мог с ним о многом поговорить. С ним приехало человек шесть или семь, в том числе граф Замойский и M-r Шек, – первый спрашивал о тебе, где ты и как здоровье. Графиня очень грустит по их имению, которое находится у немцев, а сама живет в Подольской губернии у родных. Бориса я поместил в комнате рядом с моей, где живут Керим и Вяземский, – мебель пришлось принести из другого дома, т. к. здесь ее не было, и комнатка вышла совсем приличная. Мы его поджидали к 5 ч., не позже… Гости же приехали так поздно, что только успели вымыться и приготовиться к обеду. Нас село за стол семнадцать человек. Просидели долго и накурили много. Вечером немного успел поговорить с Борисом. Он также был удивлен, что я не был зачислен в Свиту, но прибавил, что при моем отце с тремя членами семьи поступили также, а именно: (кажется) с Сергеем Александровичем, Николаем Михайловичем и Евгением Максимилиановичем Лейхтербергским. Но, во всяком случае, за теперешнее царствование это первый такой случай…

В Гвардии, в корпусе Павла Александровича потери были очень велики, что говорят, можно было избежать. Когда Борис находился в Гвардейском отряде, то в это время был налет германских аэропланов, которые сбросили огромное количество бомб, более ста штук, были убиты лошади Павла А[лександровича], вагон Андрея и еще чей-то, были повреждены. Андрей находится при штабе Хана Нахичеванского. Борис был на наблюдательном пункте у Рауха в то время, когда разыгрывался очень удачный бой. Он там встретился с Дмитрием, который страшно обрадовался этой неожиданной встрече.

Вчера утром мы опять разговаривали. Я ему откровенно сказал, что я здесь изнываю и что когда вскоре буду в Ставке, то намерен просить… (что именно ты знаешь). Я только просил Бориса с своей стороны замолвить об этом слово и, таким образом, подготовить почву; уезжая он мне обещал поговорить с Государем и вообще он отнесся ко мне очень сочувственно… Кроме того, в конце августа будет как раз два года, как я уехал из Гатчины.

Вчера утром Борис сделал смотр казакам и передал от Государя благодарность за их службу. После завтрака он уехал. На этих днях из Ставки он обещал прислать мне условную телеграмму о результатах его разговора. Он меня спрашивал о тебе и где ты сейчас находишься, сказал мне также, что ты его приглашала приехать в Брасово, но что ввиду его частых разъездов он лишен возможности пока приехать, но надеется в сентябре приехать в Брасово, по возвращении с Кавказа. Последние дни у меня ноют ноги и по временам болит под ложечкой; днем это еще полбеды, а вот ночью дело дрянь, потому что я совсем мало сплю, отчасти из-за боли, а, кроме того, здесь климат, по-моему, отвратительный…

Вчера днем я съездил в штаб Кавказской туземной конной дивизии, где раздал часы нескольким более заслуженным нижним чинам… Вчера вечером получил длинное письмо от милого Simpson’a, которое посылаю тебе на прочтение, а также и письмо тебе от Amona (кажется так зовут M-me Simpson)…»[474]474
  ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 22. Л. 63–68 об.


[Закрыть]

О великом князе Борисе Владимировиче и вообще о великокняжеском семействе Владимировичей в аристократических салонах и на фронте ходили разные слухи. Так, например, в воспоминаниях протопресвитера русской армии и флота Г.И. Шавельского значится:

«Летом 1916 года генерал Алексеев как-то жаловался мне: “Горе мне с этими великими князьями. Вот сидит у нас атаман казачьих войск великий князь Борис Владимирович, – потребовал себе особый поезд для разъездов. Государь приказал дать. У нас каждый вагон на счету, линии все перегружены, движение каждого нового поезда уже затрудняет движение… А он себе разъезжает по фронту. И пусть бы за делом. А то какой толк от его разъездов? Только беспокоит войска. Но что же вы думаете? Мамаша великого князя Мария Павловна, – теперь требует от Государя особого поезда и для Кирилла… Основание-то какое: младший брат имеет особый поезд, а старший не имеет… И Государь пообещал. Но тут я уже решительно воспротивился. С трудом удалось убедить Государя”»[475]475
  Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 1. М., 1996. С. 329–330.


[Закрыть].

18 (31) августа 1916 г. в ходе общего наступления Юго-Западного фронта 7-й армии Щербачева удалось прорвать позиции австрийской Южной армии на Галицком направлении на Золотую Липу. Попытки группы генерала Р. от Кревеля задержать продвижение 7-й армии были сорваны, и 23 августа (5 сентября) армия Щербачева вновь прорвала фронт противника в долине Нараевки. Однако недостаток тяжелой артиллерии, а также подошедшие германские подкрепления вынудили 7-ю армию остановить продвижение на подступах к Галичу.

Великий князь Михаил Александрович старался не волновать свою супругу чрезвычайными происшествиями на фронте, которые могли стоить ему жизни. О чем он умалчивал в письмах, то содержится в его поденных записях. В дневнике за 23 августа 1916 г. имеется такой эпизод:

«В 7½ мы поехали в Мариамполь в штаб 9-й див[изии], где совещались, а затем нас накормили обедом. Около 9¼ мы уехали и по ошибке не свернули вовремя направо и поехали по Галичской дороге. В результате, проехав 3 в[ерсты] были обстреляны австр[ийской] заставой вдоль шоссе и пришлось удирать задним ходом с пол вер[сты]. Мимо нас просвистело несколько пуль, – я взялся за руль, т. к. лучше умею править»[476]476
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 284–285.


[Закрыть].

Война продолжала собирать свою кровавую жатву. Она хотя и стала по преимуществу окопной войной, но потери с обеих сторон были велики. Сохранился любопытный документ. Это краткий отчет о деятельности санитарного поезда № 57 великого князя Михаила Александровича за период с 21 ноября 1914 г. по 1 августа 1916 г. За это время было всего сделано: «Рейсов – 84. Перевезено: офицеров – 662, нижних чинов – 35 709. Сделано верст поездом – 57 119 верст. Сделано перевязок – 10 000»[477]477
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 105. Л. 3.


[Закрыть].

Здесь уместно отметить, что Международное Общество Красного Креста было установлено в 1862 г. на Женевской конференции для нейтралитета раненых и создания санитарного персонала для ухода за ранеными во время войны. В России с 1867 г. – Общество попечения о раненых и больных воинах, с 1879 г. – Российское общество Красного Креста (РОКК). Августейшей покровительницей РОКК являлась вдовствующая императрица Мария Федоровна. В годы Первой мировой войны во многих странах существовали общества Красного Креста, в задачи которых входило оказание помощи военнопленным, раненым и больным воинам, в мирное время они оказывали помощь пострадавшим от стихийных бедствий и проводили мероприятия по предупреждению заболеваний.

Российский Красный Крест был самой крупной общественной организацией в Российской империи. Денежный капитал РОКК к началу Великой войны составлял 25 млн. руб., недвижимость оценивалась в 35 млн., запасы госпитального имущества – в 18 млн. К середине 1917 г. под флагом Красного Креста работало 136 850 человек, в том числе административный персонал насчитывал 5500 человек; членами РОКК состояли 39 тыс. человек.

На фронтах Первой мировой войны действовало 2255 учреждений РОКК, в том числе 149 госпиталей на 46 тыс. коек, обслуживаемых 2450 врачами, 17 тыс. сестер милосердия, 275 фельдшерами, 100 аптекарями и 50 тыс. санитаров. В его распоряжении находилось 6 плавучих госпиталей, 33 тыс. лошадей и 530 автомобилей. Только в расположении войск Юго-Западного фронта действовало более 400 медицинских учреждений РОКК, в которых с августа 1914 г. по январь 1917 г. была оказана квалифицированная медицинская помощь 1,2 млн. военнослужащих.

В тылу располагалось более 1400 учреждений РОКК, в том числе 736 местных комитетов, 112 общин сестер милосердия, 80 больниц и т. д. Царско-сельское отделение Красного Креста под покровительством Государыни императрицы Александры Федоровны находилось на Леонтьевской ул.

Содержание такой разветвленной системы гуманитарной помощи требовало значительных ассигнований. За время Великой войны, с августа 1914 по июль 1917 гг., было израсходовано 281,9 млн. руб.; из них 180,5 млн. составили правительственные дотации, 18,7 млн. – пожертвования, 12,9 млн. – ссуда Государственного банка под обеспечение принадлежащих РОКК ценных бумаг. Российский Красный Крест оказывал гуманитарную помощь не только военнослужащим действующей армии и военнопленным, но и гражданскому населению, пострадавшему от войны.

Следует отметить, что еще 6 ноября 1914 г. в здании Общины Красного Креста на Леонтьевской улице Царского Села императрица Александра Федоровна с двумя старшими дочерьми, успешно выдержав экзамен, получили Свидетельство на звание Сестры Милосердия. После чего они продолжали работать в Дворцовом лазарете на Госпитальной улице. Еще ранее были организованы санитарные поезда на личные средства Царской семьи, которые доставляли раненых с фронта для лечения в местных госпиталях и лазаретах. Анна Вырубова писала по этому поводу в воспоминаниях:

«Чтобы лучше руководить деятельностью лазаретов, императрица решила лично пройти курс сестер милосердия военного времени с двумя старшими великими княжнами и со мной. Преподавательницей Государыня выбрала княжну Гедройц, женщину-хирурга, заведовавшую дворцовым госпиталем. Два часа в день занимались с ней и для практики поступили рядовыми хирургическими сестрами в лазарет при дворцовом госпитале, и тотчас же приступили к работе – перевязкам, часто тяжело раненных. Стоя за хирургом, Государыня, как каждая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушалась ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны. Объясняю себе тем, что она была врожденной сестрой милосердия.

Императрица и дети, наряду с другими сестрами, окончившими курс, получили красные кресты и аттестаты на звание сестер милосердия военного времени. По этому случаю был молебен в церкви общины, после которого императрица и великие княжны подошли во главе сестер получить из руки начальницы красный крест и аттестат. Императрица была очень довольна; возвращаясь обратно в моторе, она радовалась и весело разговаривала»[478]478
  Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. М., 1993. С. 249.


[Закрыть].

Императрица Александра Федоровна, после получения диплома на звание сестры милосердия военного времени, направила телеграмму на имя председателя Главного управления РОКК гофмаршала А.А. Ильина:

«Дочери и Я сердечно благодарим Главное управление Красного Креста за выраженные чувства. Рады числиться сестрами милосердия и потрудиться в облегчение страданий наших героев. Александра»[479]479
  Августейшие сестры милосердия. М., 2006. С. 427.


[Закрыть].

В свою очередь и другие члены Императорской фамилии вносили в это дело посильную лепту. Великая княгиня Мария Павловна (старшая) была награждена главнокомандующим Северо-Западным фронтом генералом Н.В. Рузским Георгиевской медалью за нахождение (как члена Российского Императорского Дома) в сфере неприятельского огня и проявленную заботу о раненых.

29 августа великий князь Михаил Александрович отправился с боевых позиций Юго-Западного фронта в Царскую Ставку в Могилев. По пути в Киеве он имел свидание с некоторыми близкими родственниками:

«30 августа. Вторник.

Приезд в Киев и отъезд в Ставку.

Наш поезд запоздал на 1 ч. 45 м., прибыли в Киев в 12 ч. 30 м. Я поехал к Мама и с ней к [великой княгине] Ольге [Александровне] в лазарет, где завтракали со всем персоналом. Сандро (имеется в виду великий князь Александр Михайлович. – В.Х.) приехал попозже. Около 2½ Мама, Ольга и я сделали прогулку в автомобиле за город, гуляли в митрополичьем саду, онёры (так в дневнике. – В.Х.) нам оказывал забавный старик послушник. По возвращении, пили чай, после кот[орого] Ольга уехала, а я с [Н.А.] Врангелем поехал к двум старьевщикам Злотницким. Обедал у Мама, были: Сандро, графини [О.А.] Гейден и [З.Г.] Менгден, князья [Г.Д.] Шервашидзе и [С.А.] Долгорукий. В 9 ч. приехал дядя [великий князь] Павел [Александрович], кот[орый] с фронта едет в Ставку. В 11 ч. я уехал, зашел на несколько минут к [Г.Д.] Шервашидзе. Наш поезд тронулся в 12¼. Погода была чудная.

Волчек утром на одной мал[енькой] ст[анции] незаметно вышел из ваг[она]. Заметив его отсутствие дали об этом знать нач[альнику] ст[анции]. В 9 ч. веч[ера] его привез жандарм»[480]480
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 287.


[Закрыть].

Вдовствующая императрица Мария Федоровна 30 августа 1916 г. записала в дневнике:

«Послала за генералом Корниловым, о побеге которого из лагеря для военнопленных в Австрии читала в газете. У него нашейный Георгиевский крест. Он рассказывал об ужасном обращении с пленными, их неимоверных трудностях и невзгодах, о том, как он бежал через Румынию и как ему удалось спастись. Необычайно интересно. Мой милый Миша прибыл ко мне в час, и мы сразу же отправились на завтрак к Беби, куда позднее подъехал Сандро. Затем с двумя моими дорогими детьми отправились на прогулку в мой любимый лес, были снова в митрополичьем саду, где забавный, но очень грязный монах сопровождал нас и показал нам свою дурно пахнущую келью. Встретились мы и с настоятелем. Дома пили чай. С 6 и до 7 часов вечера был Вельяминов. Обедали все вместе. Потом появился Пауль (великий князь Павел Александрович. – В.Х.), весьма напуганный неожиданным вызовом в Ставку. Необычайно интересно рассказывал о страшных событиях 24 июля. Отбыл в 9 часов. После него приехал мой Миша!»[481]481
  Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 140–141.


[Закрыть]

На следующий день великий князь Михаил Александрович прибыл вместе с дядей уже в Могилев:

«31 августа. Среда.

Приезд в Могилев на Днепре. Ставка.

Со мною едет [Н.А.] Врангель, а, кроме того, я пригласил его двоюродного брата П.[Н.] Врангель (командир Нерчинского каз[ачьего] полка), который едет в Ставку. Дядя Павел [Александрович] ехал с этим же поездом в Ставку. Приехали сюда в 4½. [Великий князь] Георгий М[ихайлович] ко мне зашел в вагон проститься, он поехал на несколько дней в Петроград. В 6½ я поехал с [Н.А.] Врангелем в штаб, где был с визитом у [М.В.] Алексеева, [М.С.] Пустовойтенко и [П.К.] Кондзеровского. В 8 ч. был семейный обед в поезде Аликс, были все дети, а из посторонних, один [флигель-адъютант] [Н.П.] Саблин. До вечернего чая Ники и я сидели в гостиной, т. е. в салоне, и разговаривали. Ники мне предложил назначить меня в свое распоряжение, я благодарил и принял это предложение, т. к. меня это очень устраивает. Погода была солнечная, теплая»[482]482
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 287.


[Закрыть].

Цесаревич Алексей Николаевич 31 августа, который также находился в Ставке рядом с отцом в Могилеве, записал в своем дневнике:

«Утром было 2 урока: английский и арифметика. Завтракал со всеми в палатке. Играл в саду. Прогулка по Днепру в обычное место. Катался на шлюпке. После обеда играл в саду. Приехал дядя Павел [Александрович]. Он очень худой. Погода хорошая. Был в поезде. Дядя Мими (великий князь Михаил Александрович. – В.Х.) обедал. Лег как всегда»[483]483
  ГА РФ. Ф. 682. Оп. 1. Д. 189. Л. 248.


[Закрыть].

Император Николай II отметил 31 августа 1916 г. в дневнике:

«Ночью шел дождь, но день простоял хороший. После завтрака отправились вверх к нашему месту. Была большая возня в кустах. Вернулись домой в 5 ч. Дядя Павел приехал из 1-го гвард. корпуса. Говорил с ним после чая. Принял Шуваева. Обедал в поезде с Мишей, кот. тоже приехал сегодня из 2-го кав. корп.»[484]484
  Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 602.


[Закрыть].

В этот же день вдовствующая императрица Мария Федоровна сделала запись в дневнике на датском языке:

«31 августа/13 сентября. Среда.

Приняла начальника Мишиного штаба Иозефовича (правильно, Юзефовича. – В.Х.). Он красиво и в почтительном тоне рассказывал о том, как Миша командует. Находит, что двух лет службы уже достаточно и что ему необходимо отдохнуть. Я боюсь, однако, что отдых вреден ему. Приняла затем министра П. Игнатьева, с которым долго беседовала обо всем. К завт[раку] был Вельяминов, он тоже постарел и выглядит усталым. Писала Вальдемару, письмо ему передаст художник Сальтофт. Затем с двумя фр[анцузами] поехала осматривать два госпитальных судна. Они очень хорошо обустроены. Многих раненых как раз должны были отправлять, я помогла одному, которому до слез не хотелось уезжать»[485]485
  Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 141.


[Закрыть].

Великий князь Михаил Александрович задержался в Ставке на несколько дней, где в это время гостила Государыня Александра Федоровна вместе с детьми, о чем читаем в дневнике:

«1 сентября. Четверг.

Ставка. (Могилев на Днепре).

До завтрака я заехал к [великому князю] Дмитрию [Павловичу], который живет в гос[тинице] «Франция». Завтрак был большой как всегда, кроме того, был Эмир Бухарский Сеид Алим, кот[орый] приехал утром и уехал в 4 ч. Вернувшись к себе в вагон, ко мне приехали ген. [М.В.] Алексеев, [М.С.] Пустовойтенко и военный мин[истр] [Д.С.] Шуваев. Днем я поехал на прогулку и в лесу встретился с Ники, Аликс и детьми. Пили чай у Ники, после чего я пробыл у [великого князя] Дмитрия [Павловича] до 6½ и до 8 ч. был у себя в вагоне, а обедал в поезде Аликс, были Дмитрий [Павлович] и Игорь [Константинович]. Погода была утром дождливая, днем солнечная, свежая»[486]486
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 287–288.


[Закрыть].

Любопытно посмотреть и сравнить за этот период свидетельства других гостей и постоянных обитателей Ставки. Царская дочь, великая княжна Мария Николаевна (1899–1918) в этот день записала в дневнике: «За завтраком сидела с д. Мими (великий князь Михаил Александрович. – В.Х.) и д. Сергеем [Михайловичем]. Ездили в моторах и гуляли в лесу, собирали грибы. Пили чай у Папы. Играли с детьми, смотрели Граматин и Ходаровский. Обедали 4 с Мамой, Папой, Дмитрием [Павловичем], д. Мими и Игорем [Константиновичем]. Потом Игорь уехал, а мы сидели в гостиной»[487]487
  ГА РФ. Ф. 685. Оп. 1. Д. 10. Л. 123.


[Закрыть].

Великая княжна Татьяна Николаевна (1897–1918) также зафиксировала в дневнике:

«Игорь. 1-го сентября. Четверг.

Утром писала, немного читала Марии. Лил страшный дождь. Завтракали у Папы наверху в столовой. Эмир Бухарский был. Днем поехали на моторах на ту сторону Днепра налево. Вылезли – гуляли и собирали грибы. Д[ядя] Мими тоже был. Пили чай дома. Дмитрий пришел в 6½ ко мне в поле, мол депутация от полка Востросаблин, Абрамов и Марин, т. к. опоздали к 30 полков[ому] пр[азднику]. Сидели на дровах, смотрели, как детей пугали. Граматин был с нами. Обедали у нас Папа, д. Мими, Дмитрий и Игорь. После немножко сидела у Мари с Д[митрием]. После в гост[иной] Ольга играла на рояле, мы сидели там. Уютно было. Пили чай. Разъехались в 11 ч. 40 м.»[488]488
  ГА РФ. Ф. 651. Оп. 1. Д. 319. Л. 184–185.


[Закрыть].

Великая княжна Ольга Николаевна (1895–1918) отметила в своем дневнике:

«Ц[арская] Ст[авка]. Игорь. Четверг. 1-го сент[ября]. Грамотин. Ергуш[ев].

Мерзопакостная погода. Сидели дома. Завтрак в столовой с эмиром Бухарским. Днем неожиданно прояснило и вышло солнце. Поехали в моторах через Днепр налево. Ходили в лесу. Чай наверху. Ждем Папу, Игоря, д. Мими и Дмитрия к обеду. Вчера до обеда была большая возня с более 30 детьми и Швыбз (великая княжна Анастасия Николаевна. – В.Х.) усиленно работала. До обеда была снова возня с детьми и Граматин помогал. Он милый мальчик после Ал. Кон. [Шведова]. Веч[ером] играла на рояле, Дмитрий с д. Мими подхватывали и он, конечно, делал глупости. Игоря [Константиновича] отправили раньше. Н.П. [Саблин] был с Эмир[ом]»[489]489
  ГА РФ. Ф. 673. Оп. 1. Д. 7. Л. 101–102.


[Закрыть].

Вдовствующая императрица Мария Федоровна записала, в числе прочего, в дневнике и весть о младшем сыне:

«1/14 сентября. Четверг.

Погода замечательная, побыла немного в саду. В 12 часов приняла милую г[рафиню] Браницкую с дочерью Бишетт, которые позавтракали со мной. Затем мы с Ольгой отправились на прогулку на другой берег. Первый день нет солнца. Писала Аликс. К обеду был Сандро. Получила телегр[амму] от Миши: он стал ген[ерал]-адъю[тантом], а Пауль – генерал-инспектором войск гвардии»[490]490
  Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 141.


[Закрыть].

Великий князь Михаил Александрович записал на следующий день в дневнике:

«2 сентября. Пятница.

Ставка.

Утром оставался в вагоне, а к завтраку поехал к Ники. Потом был у ген[ерал]-адъ[ютанта] [К.К.] Максимовича, кот[орый] заменяет [В.Б.] Фредерикса. Днем Ники, Аликс, дети, [великий князь] Дмитрий [Павлович], [князь императорской крови] Олег (так в дневнике, правильно Игорь Константинович. – В.Х.), я и еще несколько господ, поехали на автомобилях на прогулку. В лесу остановились и пошли пешком к Днепру, там на лугу Дмитрий [Павлович] по очереди возил всех на мотоциклетке. Вернулись обратно к 5 ч. После чая я был у Ники затем посидел у Игоря [Константиновича] в гос[тинице] «Франция». Обедал у Аликс в поезде, были Дмитрий [Павлович] и [Н.П.] Саблин. Потом мы обошли поезд Ники, кот[орый] пришел из ремонта. Разошлись около 12 ч. Погода была пасмурная и свежая, 10 гр.

Забыл сказать, что третьего дня Ники меня поздравил генерал-адъютантом»[491]491
  Дневник и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 288.


[Закрыть].

Великая княжна Татьяна Николаевна зафиксировала в дневнике:

«Дмитрий. 2-го сентября. Пятница.

Утром играли с детьми, Граматин был. Завтракали у Папы на Ставке. Мои уланы были. Поехали на моторах, не доезжая до вчерашнего места, вышли и пошли пешком вниз к Днепру. Маму привезли туда на мотто-экипаже (так в тексте. – В.Х.) с сиденьем сзади. Дмитрий катался в этой штуке, потом меня покатал. – М[ария], А[настасия] и я, нас перевез лодочник на крошечной шлюпке на ту сторону, где Папа, был Алексей, д. Миша и гр. Граббе. Немного бегали по кустам и вернулись обратно. Пошли пешком в гору на шоссе к моторам. Дмитрий и Н.П. [Саблин] ехали с нами. Чай пили у Папы. Писала письма и лежала. – Обедали Дмитр[ий], Н.П. [Саблин], д. Миша. После осмотрели весь Папин поезд. Н.П. [Саблин] снимал нас в гостиной группы. По 5 м. умирали там долго сидеть – Дмитрий смешил. Смотрели фотографии. Пили чай до 12 ч.»[492]492
  ГА РФ. Ф. 651. Оп. 1. Д. 319. Л. 185–186.


[Закрыть].