Текст книги "Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова"

Я глубоко уверен, что все изложенное подтвердят тебе все те из наших родственников, кто хоть немного знаком с настроением страны и общества. Боюсь, что эти настроения не так сильно ощущаются и сознаются у тебя в Ставке, что вполне понятно; большинство же приезжающих с докладами, оберегая свои личные интересы, не скажут резкую правду.

Еще раз прости за откровенные слова; но я не могу отделаться от мысли, что всякое потрясение внутри России может отозваться катастрофой на войне. Вот почему, как мне ни тяжело, но, любя так, как я тебя люблю, я все же решаюсь высказать тебе без утайки то, что меня волнует.

Обнимаю тебя крепко, дорогой Ники, и желаю здоровья и сил.

Сердечно любящий тебя Миша»[512]512
  ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1301. Л. 156–159 об., 160.


[Закрыть].

По некоторым сведениям, проект письма великого князя составил барон Н.А. Врангель (1869–1927), а редактировать его помогал известный кадет В.А. Маклаков. По утверждению дневниковой записи Н.А. Врангеля:

«Волконский настоял на смягчении в письме великого князя к Государю всех намеков об “уступках” большинству в Думе и пр., т. к. императрица, едущая завтра в Ставку, этим пугает Государя».

Далее Врангель уточнял:

«Между тем, ознакомленный с мнением Волконского великий князь очень желал писать Государю более решительно, но я его отговорил»[513]513
  РГИА. Ф. 920. Оп. 1. Д. 55. Л. 17–18.


[Закрыть].

Следует подчеркнуть, что флирт светских и великокняжеских кругов с либералами казался противоестественным Николаю II и только делал бесперспективными их попытки повлиять на императора.

Не получив ответа от «венценосного брата», великий князь Михаил Александрович в связи с обострением язвы желудка отправился на лечение в Крым. Еще 7 ноября 1916 г. он отметил в дневнике:

«Все трое докторов решили, что происхождение моих болей нервное и что по этому случаю следует ехать на юг, в Крым или на Кавказское Черноморское побережье»[514]514
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135. Л. 310.


[Закрыть].

Болезнь Михаила Александровича возродила в его ближайшем окружении прежние интриги. Так, например, Н.А. Врангель 8 ноября 1916 г. записал в дневнике:

«Был у Воронцова (адъютант великого князя. – В.Х.). Он высказал, что Н.С. Брасова нисколько не бережет нашего Михаила Александровича: завещание сделано в ее пользу, смерть Михаила Александровича была бы ей выгодна, она его не любит, позорит и унижает флиртом с великим князем Дмитрием Павловичем, – теперь его не будут лечить и беречь, а в случае несчастия обвинят нас во всем. Поэтому он предлагает пойти вместе к Государю и доложить ему о всем, а теперь донести о показаниях докторов»[515]515
  РГИА. Ф. 920. Оп. 1. Д. 54. Л. 443.


[Закрыть].

Через одиннадцать дней Михаил Александрович, повинуясь предписанию врачей, отправился в Крым. Вот запись в его дневнике:

«18 ноября 1916 г. Пятница.

Приезд в Москву и отъезд в Крым.

В 9½ ч. мы приехали на Курский вокзал и были встречены ген. Оболешевым. Из вагона вышли только через час, т. к. Наташа была не готова. Затем она поехала по делам, а Алеша, Волчек и я отправились на Страстной 12, на квартиру Крафта и Оболешева, там мы остались и читали газеты. К завтраку все съехались. В 3 ч. Алеша, Котон и я пошли пешком на Кузнецкий Мост, были у Шанкс; выходя из магазина, мы с трудом протиснулись через толпу, которая собралась, пока мы были в магазине. В 5 мы пили чай у Шереметевских, а затем пешком по бульварам пошли на Страстной. До обеда я стригся. В 8½ ч. обедали, были: Шереметевские, Вяземские, Ольга А., Мария Н., Алеша, Котон, Джонсон, Б.И. Абрикосов и Шуберт. После обеда приехал художник Юон. Вечером некоторые играли в карты, – дамы вздумали поехать к старьевщику Берщанскому, а я часть времени занимался с Алешей. Чай пили очень поздно и только в 1¼ ч. мы сели в вагон на Курском вокзале. С нами в Крым едут: Джонсон и Котон. Алеша остается в Москве до 22-го. Погода была темная, 1 тепла»[516]516
  Дневники и переписка великого князя Михаила Александровича: 1915–1918. М., 2012. С. 110–111.


[Закрыть].

21 ноября великий князь Михаил Александрович и Н.С. Брасова приехали на отдых в Ай-Тодор. В день своего рождения он записал в дневнике:

«22 ноября 1916 г. Вторник. – Ай-Тодор.

В 12 ч. поехали в церковь в Кореиз, где отслужили молебен, затем проехали до Алупки и обратно домой. Днем мы все прошлись к морю, а потом по всему Шелапутинскому имению, которое очень симпатично и нам понравилось. До обеда я играл на гитаре. Вечером Наташа и Мария играли в кости, а Ю.П. и я сидели с ними и разговаривали. Погода была пасмурная, 6 гр.»[517]517
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135. Л. 325.


[Закрыть].

В день рождения младшего сына вдовствующая императрица Мария Федоровна сделала в дневнике следующую запись:

«22 ноября/5 декабря. Вторник.

Телегр[афировала] моему Мише в Крым. Боже, пусть он скорее поправится и наберется сил! Какая неприятная история! Думаю, это все от нервов. До пол[удня] мне не давали покоя. Сначала был Оболенский (градоначальник), который ушел со своего поста. Он стал ад[ъютантом] и теперь отправляется на фронт. Затем – Потоцкий. Оба остались к завт[раку]. Выходила в сад с Зиной, погода приятная, температура нулевая. Адини телегр[афировала] о смерти любимой т[ети] Гасси. Какая печаль!»[518]518
  Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 158.


[Закрыть]

Через неделю Михаил Александрович с супругой посетили великую княгиню Ксению Александровну:

«30 ноября 1916 г. Среда. – Ай-Тодор.

Утром Наташа и я гуляли и сидели на скамейке около Малышевой, несмотря на дождик. Днем Наташа, Мария В., Джонсон поехали в Ялту, а я с Котоном пошел к морю. В 4¼ ч. Наташа и я поехали в первый раз к Ксении, у которой пили чай; была Ирина, – мы просидели у нее до 6½ ч. Погода была пасмурная, по временам шел маленький дождь, 9°»[519]519
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135. Л. 333.


[Закрыть].

Вдовствующая императрица Мария Федоровна вскоре узнала эту новость из Крыма и 3 (16) декабря записала следующие фразы в своем дневнике:

«К обеду были Беби с мужем и Сандро. Получила письмо от Ксении. Она видела Мишу с женой»[520]520
  Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 160.


[Закрыть].

Дни, проведенные в Крыму, судя по дневниковым записям Михаила Романова, были достаточно однообразны и похожи один на другой:

«5 декабря. Понедельник. – Ай-Тодор.

Утром написал письмо Мама. Затем пешком пошел к Ксении. Она должна была ехать сегодня в Киев, осталась из-за Ирины, которая простужена и лежит. Я тоже навестил Васю. На обратном пути меня подмачивал дождь. Днем Наташа и Мария В. поехали в Ялту, а Джонсон и я составляли письмо Муравьеву в Англию. Возвратились к чаю. До обеда я писал. Вечером писали телеграммы, а потом музицировали. Весь день шел проливной дождь, 8°.

6 декабря. Вторник. – Ай-Тодор.

Утром я немного прошелся. Около 11 ч. Наташа и Джонсон поехали в Ялту, а я читал до завтрака. Генерал Спиридович (градоначальник) с нами завтракал. Около 3 ч. к нам зашла Ксения на короткое время, а после ее ухода Наташа, Мария В., Джонсон и я прокатились через Юсуповское имение снизу вверх, доехали по верхней дороге до Ореанды и обыкновенной дорогой возвратились домой. После чая писали открытки детям и другим. В 7 ч. Джонсон именинник, поехал в Севастополь на автомобиле Марии В. С сегодняшним вечерним поездом он едет в Гатчину. Погода была утром очень приятная, хотя и без солнца, а с 3 ч. полил страшный ливень, 11°»[521]521
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135. Л. 338–339.


[Закрыть].

Царская семья продолжала уделять пристальное внимание многочисленным членам Императорской фамилии. Не был обделен заботливой опекой и великий князь Михаил Александрович. Государыня Александра Федоровна в письме к супругу в Могилев от 9 декабря, между прочих вопросов, упоминала:

«Принимала Добровольского, – много говорили о Мишиной Г. Общине и о Сенате»[522]522
  Переписка Николая и Александры Романовых 1916–1917 гг. Т. 5. М.-Л., 1927. С. 171.


[Закрыть].

О смысле содержания этой странной фразы (написанной эзоповым языком) можно только гадать. Известно, что Н.А. Добровольский (1854–1918) с 20 декабря 1916 г. стал министром юстиции и перед своим назначением имел беседу с императрицей. Он был хорошо знаком с великим князем Михаилом Александровичем и его семьей. Великий князь был инициатором, как известно, создания Георгиевского комитета и предметом разговора мог быть статус этой организации. Может быть, Государыня Александра Федоровна под словами «много говорили о Мишиной Г.» – подразумевала Мишину супругу, а вернее, возможно, обсуждала вопросы об условиях ей дарования титула графини. Ранее титул княгини Палей при таких же обстоятельствах был дарован морганатической супруге великого князя Павла Александровича. Во всяком случае, сыну Георгию великого князя Михаила Александровича титул графа Брасова был дан. Может быть, императрица с Добровольским «много говорили», т. е. в иносказательном или ироническом смысле слова: о Мишиной Государыне или о Мишиной Гатчине. Последняя версия как бы перекликается с письмом Государя, которое по мистическому совпадению в этот же день он писал супруге в Могилеве о своем младшем брате.

В этом письме Николая II из Ставки от 9 декабря 1916 г. к императрице Александре Федоровне имеются такие строки:

«Фред[ерикс] получил письма одновременно от Врангеля и Ларьки Воронцова. Оба горько жалуются на Мишину жену, не позволяющую им говорить с ним хотя бы об его здоровье. Судя по тому, что они пишут, доктора, пользовавшие его, настаивали на серьезном лечении и на отдыхе в теплом климате. Если бы он остался подольше в Крыму, это принесло бы ему большую пользу. Но он, а может быть она, желает вернуться в Гатчину, чего доктора не одобряют, и никто из них не может проникнуть к Мише, чтоб ему это объяснить. Поэтому я думаю телеграфировать ему, чтоб он оставался там еще месяц»[523]523
  Переписка Николая и Александры Романовых 1916–1917 гг. Т. 5. М.-Л., 1927. С. 173.


[Закрыть].

Однако великий князь Михаил Александрович и Н.С. Брасова 18 декабря отправились из Крыма в свое имение Брасово. Перед отбытием поезда из Севастополя великий князь сделал визит, о котором записал в дневнике:

«В 10 ч. я с Алешей поехал в здание Морской библиотеки, где навестил больного генерала Алексеева (нач. штаба Верховного главнокомандующего). Наш поезд тронулся в 11, 40. Легли поздно»[524]524
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135. Л. 351.


[Закрыть].

Случилось так, судя по дневниковым записям, что в дороге Михаил Александрович узнал об убийстве Григория Распутина:

«19 декабря. Понедельник. – Поезд. Встали поздно. Завтракали в вагоне, питались провизией, которую взяли с собой. Наташа целый день играла с Марией В. в кости, а Котон с Алешей. Днем я играл на гитаре. Погода была пасмурная, около 12° мор.

Из газет узнали об убийстве Григория Распутина в Петрограде»[525]525
  ГА РФ. Ф. 668. Оп. 1. Д. 135. Л. 352.


[Закрыть].

В течение более десяти лет Григорий Распутин был для Царской семьи одним из близких людей. Большое влияние Г.Е. Распутина (1869–1916) на Царскую чету тревожило представителей Императорской фамилии, т. к. видели в этом смертельную опасность для монархии. Вчерашний крестьянин из таежной Сибири, совершивший паломничество в Иерусалим и по многим святым местам России, получивший при Императорском Дворе якобы должность «зажигателя светильников», а в действительности, по убеждению некоторых, был вершителем многих судеб. Обладая сильной волей и определенным даром внушения, Распутину удалось добиться огромного влияния на императрицу Александру Федоровну, уверовавшую в «святую силу» этого человека, способного, по ее убеждению, спасти от болезни единственного и любимого сына цесаревича Алексея. Имеются многие достоверные свидетельства, что Распутину удавалось благотворно воздействовать на тяжелую болезнь и облегчить физические страдания наследника престола. Умение врачевать «святой старец» проявлял в своей жизни много раз.

Профессор В.Н. Сиротинин (1855–1936), лейб-медик Императорского Двора, свидетельствовал о необычайных гипнотических способностях Распутина, о его чародейских возможностях заговаривать кровотечение наследника после тщетных усилий многих врачей.

Григорий Распутин, пользуясь своим положением, часто пророчил Царской семье: «Пока я жив, будет жива царская семья. Умру я, и вы уйдете в могилу!»

Младшая сестра императора Николая II великая княгиня Ольга Александровна подчеркивала в воспоминаниях:

«Ники терпел Распутина только потому, что тот помогал Алексею, причем, мне это известно, помощь была существенной.

Тут я спросила у Ольги Александровны, есть ли хоть крупица правды в утверждениях, которые можно часто слышать, относительно дерзкого обращения Распутина с императором и императрицей. Примеры такого обращения можно было якобы видеть как во дворце, так и за его пределами.

– Подобные россказни выдуманы людьми, которые не имели ни малейшего представления о личности моего брата или Алики и не были знакомы с крестьянской психологией, – горячилась великая княгиня. – Во-первых, подобное поведение было бы тотчас же пресечено. А во-вторых, и это особенно важно, Распутин был и всегда оставался крестьянином, в глазах которого царь – особа священная. Он всегда был почтителен, хотя я не думаю, чтобы он где-то учился хорошим манерам. Он называл моего брата и Алики “батюшкой” и “матушкой”. Они же называли его как при личном общении, так и без него – Григорием Ефимовичем. Во время его редких появлений во дворце он или молился за Алексея, или же вел с Алики беседы о религии. Если судить по глупостям, которые написаны о нем, он безвылазно жил во дворце»[526]526
  Воррес Й. Последняя великая княгиня: Воспоминания. М., 1998. С. 294.


[Закрыть].

Жизнь Григория Ефимовича Распутина (1869–1916), фаворита Царской семьи, всегда была окутана множеством загадок, легенд, сплетен и анекдотических вымыслов. Очень хорошо на этот счет написала русская писательница Н.А. Тэффи (Бучинская), заметившая, что он «весь словно выдуманный, в легенде жил, в легенде умер и в памяти легендой облечется. Полуграмотный мужик, царский советник, греховодник и молитвенник, оборотень с именем Божьим на устах»[527]527
  Тэффи Н.А. Воспоминания. // Простор. Алма-Ата. 1989. № 8. С. 152.


[Закрыть].

Следует отметить, что в Распутине одновременно уживались две противоположные натуры: одна – праведника, другая – грешника, которые попеременно одерживали верх в его душе. О таких людях в свое время метко заметил известный русский писатель Ф.М. Достоевский, что «никогда вперед не знаешь, в монастырь ли они поступят, или деревню сожгут».

Распутин-праведник обращался с проповедями и святым словом не только к Царской семье. Известно, что в 1911 г. под фамилией Григорий Распутин-Новый вышла философско-религиозного содержания брошюра «Мои мысли и размышления. Краткое описание путешествия по святым местам и вызванные им размышления по религиозным вопросам». Многие объективные и достойные люди, впервые соприкасаясь с Распутиным, выносили двоякое впечатление. Во-первых, что он, несомненно, мужик умный и хитрый, как говорится «себе на уме», а во-вторых, что обвинение его в пресловутом влиянии – результат дворцовых интриг со стороны тех лиц, которые пытались использовать его для своих корыстных целей.

Надо сказать, что у Распутина не было никаких политических программ. Он просто проповедовал мистическую веру в народного царя как «помазанника Божия». Николай II и Александра Федоровна верили, что в лице одного из «святых простолюдинов» с ними бескорыстно и правдиво говорит истинно русский народ. Распутин никогда не льстил им и часто в глаза говорил колкости, призывая к «смирению» и «укрощению гордыни». Многие слова проповедей «святого Нашего друга» были созвучны душевным струнам Царской четы. Император Николай II был убежден в необходимости сохранить верность клятве, которую он дал отцу на его смертном одре, клятву «достойно нести бремя абсолютной монархии».

Зато в Государственной думе Г.Е. Распутин оппозицией был оценен и избран, как подходящий элемент для анти династической пропаганды. Недаром доктор Е.С. Боткин (1865–1918) с горечью отмечал:

«Если бы не было Распутина, то противники Царской семьи и подготовители революции создали бы его своими разговорами из Вырубовой, не будь Вырубовой, из меня, из кого хочешь».

Во всяком случае, при всем желании найти в советах Распутина что-либо, подсказанное врагами Отечества, в чем его обвиняли, было невозможно. Его советы и проповеди призывали только к укреплению державы и блага народа.

В то же время разгульная жизнь «пророка» вне пределов царского дворца приобретала все больший скандальный общественный резонанс. В «свете» создавалось устойчивое мнение о воздействии «темных сил» на курс государственной политики. Подливало масло в огонь хмельное хвастовство Распутина, любившего рассказывать собутыльникам по пирушкам о своих близких отношениях с царем и царицей, фамильярно называя их «папа» и «мама». Это еще более придавало черты достоверности грязным пасквилям, посвященным похождениям Гришки Распутина, на страницах желтой печати.

В ноябре 1916 г. в Государственной думе особенно громко звучали обличительные речи против Распутина.

«Откуда все это зло?» – спрашивал известный монархист В.М. Пуришкевич (1870–1920) и отвечал:

«Я позволяю себе здесь с трибуны Государственной Думы, сказать, что все зло идет от тех темных сил, от тех влияний, которые двигают на места тех или других лиц и заставляют взлетать на высокие посты людей, которые их не могут занимать, от тех влияний, которые возглавляются Гришкой Распутиным!»

Он призывал министров собраться с силой и просить царя:

«Да не будет Гришка Распутин руководителем внутренней и общественной жизни!» Пуришкевич взывал к депутатам Государственной думы: «Ступайте туда, в Царскую Ставку, киньтесь в ноги Государю и просите царя позволить раскрыть глаза на ужасную действительность, просите избавить Россию от Распутина и распутинцев больших и малых»[528]528
  Стенографический отчет. Государственная Дума. Четвертый созыв. Сессия V. Пг., 1916. С. 287.


[Закрыть].

Страстная речь В.М. Пуришкевича в стенах Государственной думы увлекла молодого князя Феликса Юсупова (1887–1967), женатого на племяннице царя княжне императорской крови Ирине Александровне (1895–1970). Он взял на себя инициативу по устранению «друга семейства» и спасению монархии.

Уже после Февральской революции следователь Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК) Временного правительства В.М. Руднев разоблачил еще один миф: о якобы огромном материальном состоянии Григория Распутина. Оказалось, что после его смерти не осталось ни копейки денег, дети же были вынуждены ходатайствовать о Высочайшем пособии. Руднев пишет:

«Распутин, постоянно получая деньги от просителей за удовлетворение их ходатайств, широко раздавал эти деньги нуждающимся и вообще лицам бедных классов, к нему обращавшимся с какими-либо просьбами даже и не материального характера»[529]529
  См.: Руднев В.М. Правда о русской Царской семье и темных силах. Екатеринодар, 1919; Игумен Серафим (Кузнецов). Православный царь-мученик. М., 1997. С. 521.


[Закрыть].

В отличие от других великий князь Михаил Александрович, очевидно, понимал ситуацию и причины нахождения Распутина при Царской чете. Во всяком случае, Михаил Александрович нигде открыто не критиковал Царскую семью за приближение «старца».

Однако возрастающая популярность Михаила Романова на фронте и армейской среде служило причиной его частого упоминания в политических салонах Петрограда. Если верить утверждению записок бывшего и.о. директора Департамента полиции и заместителя министра внутренних дел С.П. Белецкого (1873–1918), то:

«Распутин все время поддерживал в императрице опасность популярности Михаила Александровича в армии и народе. Когда великий князь Михаил Александрович, после недолгого пребывания на театре военных действий, вернулся с супругой в Гатчину, то императрица обратила внимание на его личную жизнь и, в особенности, на его появление запросто с женою в общих залах петроградских ресторанов “Астории” и “Медведя” и на круг его знакомств и родственных связей его супруги. Вследствие этого Вырубова поручила нам сообщать ей для доклада императрице все сведения о Михаиле Александровиче. Нам было поручено возможно подробнее осветить его жизнь, так как императрица и Вырубова видели в замкнутой жизни семьи великого князя в Гатчине, в его знакомствах и в особенности во влиянии его жены, обладавшей сильным характером и большим честолюбием, – указания на возможность тайных династических притязаний. Однако мои данные не дали никаких для этого материалов»[530]530
  Белецкий С.П. Григорий Распутин./Григорий Распутин: Сборник исторических материалов. Т. 1. М., 1997. С. 168.


[Закрыть].

Следует заметить, что в материалах Департамента полиции можно найти различные документы, в том числе письма, похожие по содержанию на доносы. Так, например, 12 января 1916 г. госпожа Елизавета Александровна Борк (урожденная Шабельская) сообщала на имя С.П. Белецкого следующее:

«При этом случае позвольте еще сообщить Вам кой что из Государственной Думы. Там ходят разговоры о заговоре против Государя, в котором якобы участвуют весьма высокопоставленные люди. Между прочим, называют великого князя Михаила Александровича, как Вам, конечно, известно это не новость. Давным-давно Михаила Александровича ставили в противовес Государю, и даже я слыхала от женщин, не умеющих соврать по глупости, что около 1908 года на Валааме довольно громко проповедовали, что было бы для народа счастьем, если б царь звался Михаил, а не Николай. Называли тогда какую-то кормилицу Михаила Александровича, будто бы действовавшую по чьему-то наущению. Затем на некоторое время толки прекратились до тех пор, пока неосторожность Марии Федоровны (не допустившей Михаила Александровича жениться на Дине Коссиковской, милой и преданной девушке-фрейлине) бросила Михаила Александровича в объятия его теперешней жены, о которой говорят мало хорошего. Называют факты, когда она (на прощальном обеде кавалергардов Михаила Александровича) в ответ на тост мужа “здоровье Государя” – не встала и отодвинула бокал, громко сказавши: “Я не пью за незнакомых мужчин!”/…/

Правда ли все это, не мне судить. Но после возвращения Михаила Александровича это впервые опять начинаются такие же разговоры. Опять называют тост, будто бы произнесенный Михаилом Александровичем: „пью за здоровье моего несчастного обреченного брата и Государя“.

Где был произнесен такой тост, никто не знает, но все его повторяют.

Мое мнение, что все это вздор и что брат русского царя не пойдет на предательство. Михаил Александрович не Константин Николаевич. Не тот характер, не то время, не те отношения. Но жена его все же может иметь нежелательное влияние ввиду своего фальшивого положения. И право, было бы лучше простить совсем и признать ее права. Это было бы безопасней и прекратило бы, вероятно, толки.

А толки так подлы, что даже Вам писать страшно. Прочтите между строками. Вспомните историю французской революции 89 года. Первое старание заговорщиков было замарать Марию Антуанету. И это сделали так адски искусно…»[531]531
  ГА РФ. Ф. 102. 6 делопроизводство. Д. 319. Л. 80–80 об.


[Закрыть]

Далее шел пересказ различных слухов о Распутине, Царской семье, отставке Сухомлинова, Земском союзе и др. И опять о заговоре против Николая II:

«Теперь к Государственной Думе. Там разговор такой – собираются отрешить, а то и убить Государя и, отстранив Наследника, – почему – прочтите между строками – призвать Михаила Александровича, которому де предпишут конституцию, какую угодно. Надеются, народ не встанет, найдя все-таки царя и еще Романова – и не сообразит всю гнусность проделки.

Ходят слухи, будто замешано много высокостоящих лиц, начиная с Джунковского, Игнатьева (министра) и Харитонова – контролера. И конечно, прежде всего, Поливанова, который будто бы спит и во сне видит, как бы передать свой портфель Гучкову.

Называют уже министров нового строя, и всегда имена Игнатьева и Поливанова первыми. Кривошеина отставили. Мало того, говорят, будто он собирается в Ставку раскрыть глаза Государю на опасность. Деньги же для заговора дают жидовские банкиры. Социалисты же являются орудием, и в их комнате в Таврическом дворце скрыты главные документы, надежда на неприкосновенность.

Неужели нельзя туда пробраться хотя бы в виде грабителей. Тогда если не найдут достаточно вредных документов, полиция останется в стороне и будет искать грабителей. А я уверена, что найдется больше чем надо… Сообщаю Вам все это вперемежку. Вы уже сами разберетесь, есть ли в этих сплетнях и слухах капля правды»[532]532
  Там же. Л. 81 об. –82.


[Закрыть].

Такая информация наводит на определенные размышления.

Однако вернемся к влиянию Григория Распутина на Царскую семью. Историк граф С.С. Ольденбург (1888–1940) специально проследил в своих работах, как выполнялись политические советы Распутина императором Николаем II. Можно констатировать, что далеко не всегда он им следовал. Как отмечал Ольденбург, все эти советы Государь отвергает молчаливо, не желая задеть чувства Государыни. Иногда у него, однако, прорывалось и некоторое раздражение. «Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь»[533]533
  Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. М., 1992. С. 568.


[Закрыть].

В фронтовой переписке великого князя Михаила Александровича с Н.С. Брасовой за 2 августа 1916 г. имеется интересный фрагмент. Михаил Александрович сообщал супруге:

«Книгу о Распутине, по моей просьбе, дал мне прочесть Молостов, я думал, что будет интересно, но в ней ничего нового нет. Если хочешь, то просмотри ее, а при случае надо будет ему возвратить»[534]534
  ГА РФ. Ф. 622. Оп. 1. Д. 22. Л. 62–62 об.


[Закрыть].

Британский посол Дж. Бьюкенен (1854–1924) в своих воспоминаниях признается, что он был лично осведомлен о готовящейся ликвидации «святого старца» раньше всех других лиц:

«За неделю до убийства Распутина я знал о предстоящем покушении на его жизнь»[535]535
  Бьюкенен Дж. Мемуары дипломата. М., 1991. С. 196.


[Закрыть].

Стоит отметить, что английского посла Дж. Бьюкенена позднее многие открыто обвиняли в том, что именно он подготовил русскую революцию, что под его влиянием думские лидеры порвали с царским режимом. Французский посол М. Палеолог 28 декабря (по новому стилю) 1916 г. записал в своем дневнике:

«Вот уже несколько раз меня расспрашивают о сношениях Бьюкенена с либеральными партиями и даже серьезнейшим тоном спрашивают меня, не работает ли он тайно в пользу революции. Я каждый раз всеми силами протестую»[536]536
  Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М. – Пг., 1923. С. 261.


[Закрыть]. Дж. Бьюкенену бросали такие же обвинения по его возвращении в Англию. Ему приходилось длительное время оправдываться.

Убийство Г.Е. Распутина было восторженно встречено многими в России. Член Государственной думы Я.В. Глинка (1870–1950) писал в воспоминаниях:

«В ночь с 16 на 17 декабря был убит Распутин. Это событие произвело большую сенсацию; вечером в театрах по требованию публики был исполнен народный гимн. Газеты сперва молчали, потом стали помещать статьи со слухами об участниках предполагаемых и о жизни и влиянии Распутина, но скоро прекратили все это вследствие запрета цензуры. 20 декабря из Ставки в Царское Село прибыл Государь. Великий князь Дмитрий Павлович и молодой князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон, были посажены под домашний арест, а через несколько дней первый отправлен на фронт в Персию в сопровождении двух генералов и без права заезда, куда бы то ни было, а второй на жительство в его имение в Курскую губернию. Правительством были приняты меры для изъятия из квартиры Распутина всей его переписки»[537]537
  Глинка Я.В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906–1917: Дневник и воспоминания. М., 2001. С. 171.


[Закрыть].

Интересна реакция на эти события членов Императорского Дома. Вдовствующая императрица Мария Федоровна 19 декабря 1916 г. записала в дневнике:

«В первой половине дня приехала Ксения, говорили только об этой невероятной истории. Все радуются и превозносят Феликса до небес за его доблестный подвиг во имя Родины. Я же нахожу ужасным, как все это было сделано. Обвиняют сейчас Феликса и Дмитрия. Но я не верю ни одному слову. Состояние неприятное. Почва уходит из-под ног»[538]538
  Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 163–164.


[Закрыть].

После убийства Григория Распутина великий князь Дмитрий Павлович, несмотря на заступничество почти всей Императорской фамилии, был сослан в Персию, в отряд генерала Н.Н. Баратова (1865–1932). Для его слабого здоровья это было очень опасно, отчего за него и пробовали заступиться его родственники. Вообще же, Дмитрий Павлович стал героем широких кругов общественности. Он был отправлен в изгнание в Персию, и, кто знает, может быть, именно это обстоятельство спасло ему жизнь.

Царская чета была опечалена всем случившимся. Запись дневника Николая II от 21 декабря 1916 г. гласит:

«В 9 час. поехали всей семьей мимо здания фотографии и направо к полю, где присутствовали при грустной картине: гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Ф. Юсупова, кот. стоял уже опущенным в могилу. О[тец] Ал[ександр] Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при 12° мороза»[539]539
  Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 616.


[Закрыть].

Многие либерально настроенные государственные и общественные деятели рассчитывали, что с убийством Григория Распутина мрачный период в истории России останется позади, и наступят новые, более светлые времена. Однако вскоре выяснилось, что это было лишь общее заблуждение. А.И. Гучков (1862–1936) писал в Москву своему брату Николаю:

«Допрыгались. Никакие предостерегающие голоса не помогли. Помогут ли кровавые события? И где эти события остановятся?.. На благополучное разрешение кризиса мало надежды»[540]540
  ГА РФ. Ф. 102. Фонд перлюстраций. Д. 1067. Л. 51.


[Закрыть].

Член «Прогрессивного блока», кадет В.А. Маклаков (1869–1957), имевший прямое отношение к смерти Г.Е. Распутина, впоследствии признал, что убийство не принесло того, что ждали:

«Оно внесло в душу Александры Федоровны новое озлобление против всех, кто ее осуждал, т. е. против всего общества. Ее чувства передались Государю; политический поворот направо стал резок и агрессивен. Мертвый Распутин оказывался еще сильнее живого»[541]541
  Бурджалов Э.Н. Вторая русская революция. Восстание в Петрограде. М., 1967. С. 68. Маклаков В.А. Убийство Распутина. // Современные записки. 1928. № 34. С. 80.


[Закрыть].

С другой стороны для представителей правого лагеря и монархистов эта ситуация «раскачивания лодки» была очень тревожна. Они требовали ужесточения борьбы с революционной ситуацией. Так, например, член Государственного Совета, бывший министр внутренних дел Н.А. Маклаков (1871–1918) послал в декабре 1916 г. письмо Николаю II, в котором писал, что в Петрограде уже начался штурм царской власти и Россия «может остаться без монархии, как купол без креста».

Остановить надвигающуюся беду, по мнению Н.А. Маклакова, еще возможно, для этого нужно действовать единодушно, отложить созыв Государственной думы на возможно более отдаленный срок, ограничить деятельность общественных организаций. В начале февраля 1917 г. он советовал императору сосредоточить силы на борьбе с внутренним врагом, «который давно становится и опаснее, и ожесточеннее, и наглее врага внешнего»[542]542
  Падение царского режима. Т. V. М.-Л., 1926. С. 209.


[Закрыть].

В наше время существует множество исторических трудов, освещающих с разных позиций создавшуюся политическую ситуацию в России в конце 1916 и начале 1917 гг. Суть ее выражается историком А.Я. Аврехом:

«Рост революционного движения в стране, объяснял далее Некрасов, к концу 1916 г. заставил призадуматься даже таких защитников гражданского мира, как Милюков, и других вождей думского блока. Под давлением земских и городских организаций произошел сдвиг влево. Если еще недавно требования Некрасова в ЦК кадетской партии “ориентироваться на революцию” встречались ироническим смехом – “теперь дело дошло до прямых переговоров земско-городской группы и лидеров думского блока о возможном составе власти, “на всякий случай”. Впрочем, представления об этом “случаев” не шли дальше дворцового переворота, которым в связи с Распутиным открыто грозили некоторые великие князья и связанные с ними круги”. Предлагалось, что царем будет провозглашен малолетний Алексей, регентом – Михаил, министром-председателем – князь Львов, а министром иностранных дел – Милюков. “Единодушно все сходились на том, чтобы устранить Родзянко от всякой активной роли”»[543]543
  Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990. С. 135.


[Закрыть].

Тем временем великий князь Михаил Александрович переехал из Крыма в свое имение Брасово. Жизнь здесь была провинциальная, уютная и спокойная:

«20 декабря. Вторник. – Приезд в Брасово. Встали поздно. В Курске были около 9 ч. вместо 7 ч. На станции Дмитриевск, уездный предводитель дворянства Волжин преподнес Наташе и мне хлеб-соль. (Забыл сказать, что Мария В. сегодня ночью в Харькове пересела и поехала в Москву.) В 2½ ч. мы приехали в Брасово и на переезде были встречены: Ольгой Пав. П[утятиной], Прасковьей Ив., Марией Ник., Джонсоном, Розенбахом, Бантле, а дома нас ждали дети, мисс Ним, а также и две девочки Марии Н. Сначала обошли весь дом, затем я прошелся немного, после чего пили чай. Потом пошли во флигеля. До обеда мы играли с детьми, а вечером был Доменичи и я с ним играл на гитаре, сначала внизу, а затем наверху. Погода была пасмурная, солнце вышло к закату; когда приехали, было 8 гр., к вечеру 12, снега много.