Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

Владислав знал: вооружённые силы его княжества по всем статьям уступают военной мощи Генриха фон Шарнхорста, объединителя Германии, и в оставшееся время изменить это положение не представлялось возможным – армию, хотя бы не уступающую тевтонской, не создать за считанные месяцы. Новое средневековье всё-таки отличалось от средневековья старого, где воевали мечами да копьями, выкованными в деревенских кузницах. Основные заводы Питера продолжали работать, пережив Обвал и смутное время раннего постобвала, однако высокотехнологичное оружие двадцать первого века являлось продуктом совместных усилий множества предприятий огромной страны – страны, которая называлась Россия, и которой больше не было. Каждое княжество, урвав при распаде Российской Федерации часть её наследства, жило в основном старыми запасами, и в первую очередь это касалось оружия: танков, самолётов и боевых кораблей. Ценою невероятных усилий и хитроумных ухищрений удавалось поддерживать в боеспособном состоянии имевшуюся боевую технику, но о резком увеличении её количества и качества не могло быть и речи. Вывод был очевиден: против тевтонов питерскому княжеству в одиночку не выстоять – сомнут.

Естественным союзником для Питера была Москва – столица, исторический центр и сердце России, однако на деле кажущаяся простота такого решения оборачивалась немалыми сложностями. Властных амбиций у Василия Тёмного с избытком хватало на дюжину князей: в ответ на осторожные дипломатические прощупывания, предпринятые питерским князем, – мол, неплохо бы сговориться о военно-экономическом союзе, – Василий недвусмысленно заявил, что единственно возможной формой такого союза считает только полное подчинение Питера Москве и вхождение питерского княжества в состав единой московской державы, ибо Москва есть правопреемница, наследница, и прочая, и прочая. Сильно подосадовал тогда князь Владислав на недальновидность своих предшественников, согласившихся на вывоз в Москву имевшихся в их распоряжении ядерных боеголовок и даже передавших московитам подробную информацию об «открытии века», сделанном в Питере, – о «драконьей голове» Александра Свиридова, перевернувшей мир. Владей сейчас князь Владислав этим открытием единолично, разговор с Москвой пошёл бы совсем иной. Кто сказал, что новое собирание русских земель должно идти вокруг Москвы? Петербург тоже был столицей и резиденцией императоров российских! Властных амбиций у Владислава Балтийского было не меньше, чем у Василия Тёмного, хотя питерский князь не любил признаваться в этом даже самому себе…

Не время сожалеть о неосуществлённом, одернул себя питерский князь, и не время предаваться мечтам о величии: если до берегов Невы дойдут тевтонские танки, впору будет думать о вещах гораздо более прозаических – например, куда бежать, и где спасаться. А что касается союзников – на Москве свет клином не сошёлся, есть и ещё кое-кто, и этот кое-кто кое-чем обязан ему, питерскому князю Владиславу.

Князь рывком поднял с кресла своё поджарое сухощавое тело профессионального военного и быстрой походкой спустился в узёл связи, расположенный в цокольном этаже его дворца в Стрельне. Приложив ладонь к опознавателю, он открыл тяжелённую дверь, зашёл внутрь, сел неподвижно перед миниатюрным компьютерным терминалом и чётко произнёс, облегчая системе безопасности аудиовизуальную идентификацию личности:

– Дать экранированный канал личной связи с князем Александром Холодным.

* * *

…Воронки, оставленные разрывами тяжёлых снарядов, ещё курились горячим сизым дымом. Метрах в трёхстах от командного пункта чадно догорала груда исковерканного железа, узнать в которой останки развороченного танка (причём неясно какого, тевтонского или польского) можно было только с большим трудом; на дальних холмах полыхала какая-то деревня – ветер доносил оттуда истошные крики и редкие автоматные очереди.

– Наши потери ничтожны, мой курфюрст, – доложил фон дер Танн. – Классическая операция с окружением противника и последующим полным его уничтожением. Польского войска больше не существует. Солдаты противника дрались самоотверженно, но это уже не имело никакого значения.

Генрих Железнобокий удовлетворённо кивнул, осматривая поле отгремевшего боя. Как тут всё разворачивалось, он уже знал из боевого донесения командира бронетанкового легиона – лучшего соединения армии, – но всё-таки хотел увидеть результат своими глазами: как-никак, войска Объединённых Земель, доселе имевшие дело только с немногочисленными и плохо вооружёнными бандами аутсайдеров и дружинами баронов-разбойников, одержали свою первую крупную победу, разгромив и полностью уничтожив всю польскую армию (и неважно, что эта наспех собранная армия не шла ни в какое сравнение с отборными частями, заботливо выпестованными Шарнхорстом).

Тевтонская армия вошла в Польшу как нож в масло. Армия Генриха была невелика – времена многомиллионных армий, растянувшихся по фронту на тысячи километров, прошли (ни одно из псевдогосударственных образований постобвальной Европы не могло содержать и снабжать многочисленные вооружённые силы, тем более в ходе военных действий), – но превосходна по вооружению, выучке и организованности. Мобильные батальоны проходили за день по сто-сто пятьдесят километров, практически не встречая сопротивления – некому было его оказывать. Кое-где отчаянные группки смердов, вооружённых чем попало – вплоть до дреколья, – кидались очертя голову на солдат Железнобокого, стреляли им в спины из-за домов и минировали дороги, но все эти попытки нисколько не сдержали тевтонский натиск. «Леопарды» ударного легиона разносили орудийным огнём импровизированные укрепления и гусеницами сравнивали с землёй узлы сопротивления, а следовавшая за ними баварская и гессенская панцерпехота деловито добивала уцелевших. Господство люфтваффе в воздухе было полным: германские «еврофайтеры» уничтожили все польские самолёты, сумевшие взлететь и не развалиться при этом на части, а истребители-бомбардировщики «торнадо» жгли города и расстреливали на дорогах и военные отряды, и толпы беженцев.

Польский король собирал войска. Постоянной армии у нынешней Ржечи Посполитой не было, и король призвал под свои знамёна шляхетские дружины и крестьянское ополчение. Тевтоны продвигались двумя группировками, охватывая Варшаву с юга и севера и зажимая её в клещи. Понимая, что силы неравны, польское командование всё-таки надеялось разбить германцев по частям и сосредоточило все свои силы против армейской группы «Норд». Оно дало решительный бой, и проиграло.

Конрад Мольтке, Гейнц Клаузевиц и Карл фон дер Танн доказали, что не зря носят фамилии прославленных прусских полководцев. Артиллерийская подготовка с применением термобарических боеприпасов перемешала с землёй плохо окопавшиеся польские части, а затем вперёд пошли тевтонские танки с чёрными крестами на броне. Контратака раритетных польских танков – ещё советских «Т-72» – успеха не имела: они были выбиты управляемыми реактивными снарядами и прицельными выстрелами башенных орудий «леопардов». А пока основные силы Ржечи Посполитой перемалывались в центре, немцы загнули и смяли фланги, и вскоре всё пятидесятитысячное польское войско оказалось в окружении. Это был конец. Отдельные польские офицеры кое-где ещё отстреливались до последнего патрона, верные королю и присяге, но это уже ничего не меняло: организованное сопротивление было сломлено, и жолнежи начали бросать оружие…

– Хотите взглянуть на пленных, мой курфюрст? – спросил фон дер Танн, кивнув на кучку из нескольких десятков окровавленных людей в изодранной форме, стоявших чуть в стороне под охраной автоматчиков. – Это рыцари, которые дрались до конца.

«Хорошая земля, – подумал Генрих, шагая к пленным и разбрасывая сапогами комья вывороченного грунта, – и здесь хватит рабочих рук, чтобы возделывать её и кормить нас, тевтонов. История повторяется…».

Пленные встретили его угрюмыми взглядами, хотя большинство из них остались безучастны – они слишком ослабели от ран. Генрих рассматривал их в упор, пытаясь понять, чего от них можно ждать в дальнейшем. Солдаты охраны держали автоматы наизготовку: похоже, они знали, чего можно ждать от пленных шляхтичей.

– Пшенклетый крыжак…[11]11
  Пшенклетый крыжак – проклятый крестоносец (польск.).


[Закрыть] – услышал Железнобокий.

Высокого роста пленник, с головы до ног покрытый кровью, грязью и пороховой копотью, с ненавистью смотрел на курфюрста, с трудом выталкивая слова из запёкшихся губ. К нему метнулись двое панцергренадеров, но Шарнхорст остановил их повелительным жестом.

– Думаете, вы победили? Как бы не так, – пленный облизал губы чёрным распухшим языком. – Не будет вам покоя ни днём, ни ночью, и земля наша гореть будет у вас под ногами, пока вы все… – и не договорив, пленник взмахнул рукой: неожиданно резко для его состояния.

О кевларовую кирасу курфюрста бессильно лязгнул брошенный нож. Автоматная очередь вспорола грудь пленного, отбросила его и опрокинула навзничь. Польский офицер силился встать, а пули рвали его тело, прижимая к земле, пока он не затих, уставившись в небо остекленевшими глазами.

Железнобокий задумчиво посмотрел на свою бронированную грудь, перевёл взгляд на пленников, а затем отрывисто бросил:

– Повесить. Всех. Нам нужны покорные холопы, а не бандиты, прячущие за пазухой ножи.

Курфюрста не беспокоило, что поблизости не было ни одного дерева, подходившего на роль виселицы, – легионеры Карла фон дер Танна не раз приводили в исполнение скорые приговоры над захваченными в плен аутсайдерами и знали, что и как надо делать. Расстрелы давно уже вышли из моды – драгоценные патроны надо было беречь.

Пленникам связывали руки и подтаскивали их к стоявшим бок о бок «леопардам», ещё не остывшим после боя. Концы верёвок закрепляли на орудийных стволах специальным узлом, чтобы верёвка не скользила по гладкому металлу ствола, и петли охватывали шеи обречённых.

– Продолжай наступление на Кёнигсберг, – приказал Шарнхорст командиру ударного легиона, мельком взглянув на готовящуюся казнь, – и дальше, как предусмотрено планом. А я полетел к Зейдлицу: его группа «Зюйд» вот-вот выйдет к границам Украины – как бы наш горячий Фридрих, пробиваясь в Румынию, ненароком не наломал по дороге дров.

Курфюрст сделал несколько шагов к ожидавшему его бронированному вертолёту, но вдруг остановился и спросил:

– Да, чуть не забыл – как называется вон та горящая деревня?

– Грюнвальд[12]12
  15 июля 1410 года в битве при Грюнвальде объединённое польско-литовское войско наголову разгромило армию Тевтонского ордена, положив конец его «натиску на восток».


[Закрыть], мой курфюрст, – отозвался фон дер Танн.

– Грюнвальд? – на тонких губах Железнобокого появилась хищная усмешка. – Что ж, это радует. Это очень радует, Карл!

Гроссер курфюрст Генрих фон Шарнхорст шёл к своему вертолёту, а за его спиной танки ударного легиона один за другим задирали вверх стволы пушек, вздёргивая пленников, тела которых какое-то время ещё корчились в предсмертных конвульсиях.

* * *

– Калининград пал, – произнёс воевода с погонами генерал-лейтенанта. – Тевтонцы взяли его с ходу. Их армейская группа «Норд» вторглась в Литву и быстро продвигается на северо-восток. Судя по всему, захват Прибалтики Железнобоким только вопрос времени: не очень большого времени.

– Удалось ли вывезти из Калининграда хоть что-нибудь? – Владислав посмотрел на адмирала, командующего Балтийским флотом (точнее, бывшим Балтийским флотом).

– Караван прошёл, – отозвался морской воевода, – несмотря на неоднократные атаки авиации и подводных лодок противника. Одна из неприятельских лодок предположительно потоплена фрегатом «Адмирал Эссен». Потеряны четыре транспорта и ряд мелких судов. Возле Моонзундских островов имел место огневой контакт сил охранения с германскими фрегатами «Гамбург» и «Гессен». Бой кончился вничью без решительного результата, фрегат «Адмирал Григорович» получил серьёзные повреждения, однако самостоятельно дошёл до Кронштадта.

Было заметно, что адмиралу не слишком приятно докладывать о Калининградском переходе, во время которого его корабли, похоже, действовали не лучшим образом, однако князь не стал уточнять детали. Кончина зажатого между Ржечью Посполитой и Великим Княжеством Литовским крошечного Калининградского княжества в теперешней Европе, живущей по праву сильного, и без тевтонского вторжения была всего лишь вопросом времени (не очень большого времени), а доставленные кораблями беженцы из Калининграда вряд ли могли сколько-нибудь серьёзно усилить обороноспособность Питерского княжества. За море князь Владислав не беспокоился – идти в Финский залив для высадки десанта в устье Невы с теми хиленьким флотом, которым располагали германцы, отважится только безумец или отпетый авантюрист, а Генрих фон Шарнхорст не был ни тем, ни другим. А вот на суше дела обстояли совсем по-другому…

– Каковы силы противника, и что мы можем ему противопоставить?

– Костяк группы «Норд» составляет ударный бронетанковый легион генерала фон дер Танна, насчитывающий около трёхсот единиц бронетехники – танков типа «Леопард» и боевых машины «Пума». Две бригады панцерпехоты. Самоходный тяжёлый артиллерийский дивизион. Части обеспечения и усиления, в том числе вертолётные эскадроны. Все части противника моторизованы и обладают очень высокой мобильностью. Общая численность группировки – до тридцати тысяч человек. Прикрытие и поддержку с воздуха обеспечивают несколько десятков многоцелевых истребителей «еврофайтер-тайфун» и модернизированных истребителей-бомбардировщиков «торнадо», – отрывисто доложил генерал-лейтенант.

«Немного» – подумал князь, но тут же отогнал эту мысль, пришедшую из давно минувших лет, когда он ещё курсантом военного училища изучал историю войн и сражений, которые велись многосоттысячными армиями с тысячами танков и десятками тысяч орудий и миномётов.

Линия фронта и позиционная война ушли в прошлое. В новом средневековье войны велись по средневековому: немногочисленные части профессионалов захватывали ключевые города и старались уничтожить войско противника, составленное по такому же принципу. Установив свою власть над той или иной территорией, новые феодалы облагали население данью, за которой исправно являлись на бронетранспортёрах или на вертолётах, пока более сильный соседний феодал не вышибал их с захваченных земель, не становился там хозяином и не начинал сам доить покорённых смердов, не имевших для своей защиты ничего кроме старых охотничьих ружей, щербатых топоров и голых рук. Эта схема была хорошо известна питерскому князю – ею пользовались и русские князья, включая самого князя Владислава. С распадом товарно-денежных отношений распределение сосредотачивалось в княжьих руках, и сколько перепадало «от щедрот» простому люду, зависело только от удельного владыки.

– У нас, – продолжал воевода, – Карельский и Псковский мотопехотные полки…

«Когда-то эти полки были сто тридцать восьмой и двадцать пятой мотострелковыми бригадами, – машинально отметило сознание князя, – которые за прошедшие годы сильно скукожились».

– …общей численностью около шести тысяч человек. Из боеспособной техники – до сотни танков «Т-90» и «Т-80», самоходных орудий «Мста» и «Спрут» и бронемашин всех типов, включая зенитные ракетно-артиллерийские установки «Тунгуска» и «Тор». Плюс два десятка реактивных систем залпового огня «Град». По предварительной оценке, мы уступаем противнику в живой силе и технике в пять-шесть раз.

– Есть ещё воздушные десантники и морские пехотинцы, – вставил другой воевода. – И ещё – дружинники-ополченцы, которых в городе по списочному составу насчитывается до ста тысяч. Почему бы…

– Десантников и морпехов у нас кот наплакал, – перебил его князь. – Это городской резерв. А что до ополченцев – я не брошу их под тевтонские танки, надеясь, что гусеницы «леопардов» завязнут в человечьем мясе. Было уже такое, хватит. Ополченцы будут драться в уличных боях, если дело дойдёт до этого, а в чистом поле они полягут без пользы.

– В чистом поле? – генерал-лейтенант недоумённо поднял брови. – Что-то я тебя не понял…

– В чистом поле, – спокойно повторил князь Владислав. – Да, танки Железнобокого в городе будут чувствовать себя не лучшим образом, но уличные бои – это разрушения домов и гибель мирных граждан. Это крайняя мера. Врага в Петроград пускать нельзя – мы должны встретить его на дальних подступах.

– Но соотношение сил… И ПВО города сможет прикрыть нас от атак с воздуха, тогда как вне её радиуса действия…

– Я слушал вас, теперь послушайте меня. Прежде всего – фактор времени. Шарнхорст торопится, – Владислав бросил взгляд в окно, – скоро зима, и она, по прогнозам, обещает быть суровой и снежной. Генрих ещё повозится с Прибалтикой, прежде чем выйдет к нашим рубежам, а время работает против него. И дело не только в зиме: угроза Петрограду – это, в конечном счёте, угроза Москве. Князь Василий не будет сидеть сложа руки – он вмешается, и тевтоны это хорошо понимают. Выход у них один – блицкриг, да-да, тот самый блицкриг, на который уповали некогда их предки. И если мы хотя бы задержим тевтонов и выиграем время, это уже будет нашей победой.

По авиации – кое-что у нас всё-таки ещё летает, и наши «сушки» вполне потягаются с их хвалёными «еврофайтерами». И наши полки имеют собственные подразделения ПВО – их голой рукой не возьмёшь. И ещё два фактора: керосина у Генриха не море разливанное – не будет он гонять свои самолёты без сна и отдыха, а зима с вьюгами да метелями – не рай для лётчиков.

И по соотношению сил. Потери тевтонцев за время их похода по Европе невелики, это верно, но потери всё-таки были, и были поломки техники, прошедшей с боями сотни и тысячи километров. Да в оккупированных районах противник вынужден был оставлять хоть какие-то гарнизоны – это аксиома. Значит, по примерным прикидкам, численность группы «Норд», когда она вторгнется в наши пределы, можно смело снизить в два раза. А это уже расклад другой – тут с тевтонами можно и поговорить вдумчиво.

– В чистом поле при превосходстве неприятеля в два-три раза, – возразил воевода, – грустный это будет разговор, князь.

– А я постараюсь его оживить – нашим войском я буду командовать сам.

– А как же город? На кого ты его оставишь? Не дело…

– Город я оставлю на сына, – произнёс Владислав тоном, не терпящим возражений, – а войско поведу сам, такое моё княжье слово.

– И где же мы встретим тевтонов? Дорог много – как узнать, какую они выберут?

– В России нет дорог – в России есть только направления, как сказал Наполеон. И зима, воевода, зима, которая засыплет снежком просёлки так, что не проехать даже на танке. Уравнение с двумя не очень неизвестными, одно из которых – кратчайшее направление из Прибалтики на Питер, а второе – то же направление, но с учётом рельефа. Лучшая дорога у нас в зимнюю пору по льду реки или озера, и введя в наше уравнение этот коэффициент, получим решение: фон дер Танну никак не миновать Чудского озера. Полсотни километров по ровному льду – тевтон выиграет несколько часов, а то и сутки. Вот там мы его и встретим.

Военачальники молчали, а седой воевода с погонами генерал-лейтенанта с сомнением покачал головой, словно желая сказать «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги…».

– Чудское озеро… – произнёс он задумчиво. – Место известное, да, и всё-таки…

– Что-то неясно?

– Неясно одно, – воевода посмотрел в глаза князю, – зачем тебе нужно самому вести полки? Или ты мне не доверяешь?

– Считай, что я хочу славы Александра Невского, – Владислав усмехнулся. – А если серьёзно – не могу я бросить своих воинов в неравный бой, оставаясь при этом в стороне. Негоже это, понимаешь?

Старый воевода продолжал смотреть на князя, и Владислав прочёл в его взгляде: «Не убедил ты меня, Влад, ох, не убедил – другое у тебя на уме…».

И неудивительно – эти двое знали друг друга больше тридцати лет, и были друзьями. Князь доверял своему товарищу, вместе с которым они прошли многое, начиная с первых лет армейской службы и кончая кровавой борьбой за власть над Питерским княжеством, но он знал старинное изречение, гласившее: «Тайна, известная двоим, перестаёт быть тайной». У нового средневековья были чуткие электронные уши, и князь Владислав промолчал.

* * *

Над заливом летел снег, скрывая не только фарватер и кронштадские форты, но даже очертания княжеского дворца за спинами двух людей, стоявших у самой кромки воды.

– Я могу не вернуться, сын, и даже, скорее всего, не вернусь, – сказал старший.

– Зачем, отец? – спросил младший.

– Так надо. Слушай и не перебивай. Если я не вернусь, ты примешь княжение. Тебе уже двадцать пять – это возраст для мужчины и воина. Ты знаешь всё, что должен знать, а остальное в твоих руках. Ты знаешь, кого опасаться…

– Торговцев. И тех из бояр и воевод, имена которых ты назвал.

– Верно. И ты знаешь, на кого можно опереться…

– Знаю. На чернокнижников – на тех, имена которых мне теперь известны.

– Да. Эти люди надёжны – они не подвержены болезненному властолюбию. И может быть, за ними будущее…

Князь замолчал, всматриваясь в извивы снежных струй, словно пытаясь прочесть по ним свою судьбу.

– Отец, – голос княжича чуть дрогнул. – Так ли необходимо тебе идти в бой самому? Поручи командование полевой армией любому из твоих проверенных воевод – они сделают всё не хуже, а может быть, и лучше тебя. Пошли, наконец, меня!

– Я должен идти сам. Почему? Потому что я князь, и этим всё сказано. А ты будешь хранить город. Почему? Потому что сыновья не должны умирать раньше своих отцов – это несправедливо. Но я всё-таки постараюсь вернуться, – Владислав улыбнулся, – должен же я дожить до внуков, а? Пошли-ка домой, сын, – холодно, чёрт бы побрал эту нашу питерскую погоду…

* * *

…Тяжёлые самоходки «PzH 2000», задрав к небу восьмиметровые стволы, методично выбрасывали шестидюймовые снаряды, нащупывая цели на противоположном берегу озера. Пушки могли выдавать до десяти выстрелов в минуту, но приходилось экономить боезапас, растраченный в Польше и Прибалтике, – за спиной легионеров фон дер Танна не было нынче военных заводов, бесперебойно снабжавших войска всем необходимым, и Шарнхорст лично распределял снаряды и патроны между группами «Норд» и «Зюйд» чуть ли не поштучно.

Фон дер Танн раздражённо почесал переносицу. Задержка у Чудского озера серьёзно нарушала планы всей восточной компании, расписанной по дням и по часам. Несмотря на яростные обстрелы, русские держались: стоило появиться на льду бронемашинам разведки, как вроде бы вымерший восточный берег оживал. Откуда-то из-за пологих песчаных дюн начинала бить артиллерия, и скользили надо льдом реактивные противотанковые снаряды, безошибочно находя цель. Обойти позиции русских по лесистому заснеженному бездорожью не представлялось возможным – для этого пришлось бы делать многокилометровый крюк и терять драгоценное время, – провалилась и попытка выбросить вертолётный десант в тылу противника, вцепившегося в мёрзлый берег и не собиравшегося отступать. Оказывается, у питерского князя имелась кое-какая авиация – это запоздалое знание стоило фон дер Танну нескольких сбитых самолётов и вертолётов, – мешавшая залить русские траншеи напалмом и забросать их с воздуха термобарическими бомбами, были и зенитные комплексы. Тевтонам оставалось только вести затяжную огневую дуэль на истощение, обменивая «донары» на «спруты» и «ларсы» на «грады». Массированная лобовая атака на неподавленную оборону по открытому и насквозь простреливаемому пространству замёрзшего озера была чревата очень тяжёлыми потерями, чего фон дер Танн не мог себе позволить.

Однако германский генерал видел в сложившейся ситуации и явные для себя плюсы. Равноценный размен «танк на танк, пушка на пушку» для русских невыгоден – численное превосходство тевтонов никто не отменял, и всё войско питерского князя будет полностью уничтожено в обмен на едва ли треть группы «Норд». И не будет командующий ударным легионом продолжать равный обмен потерями до самого конца: как только будут выбиты все – или хотя бы большая часть – противотанковых средств противника, танки фон дер Танна ринутся вперёд и в считанные минуты превратят русские полки в мясной салат в тарталетках разрушенных дотов. А прервать боевой контакт русские не смогут: стоит только ослабнуть их огневому противодействию, как застоявшиеся «леопарды» рывком перемахнут озеро – его ширина здесь не так велика, – сократят расстояние и перемелют отходящего противника. По данным разведки, питерский князь стянул сюда все свои силы: есть возможность уничтожить всё его войско, после чего группа «Норд», не встречая сопротивления, парадным маршем дойдёт до Петербурга, возьмёт город и расположится в тёплых домах на заслуженный отдых, украшенный женщинами побеждённых.

И будет победа. Гроссер курфюрст Генрих фон Шарнхорст под восторженные крики «Хох!» станет императором Великогермании, и тень славы упадёт на его верных соратников, среди которых будет и он, генерал Карл фон дер Танн. Но до этого ещё далеко – для начала надо перейти это проклятое озеро и сломить сопротивление русских. Сколько ещё для этого потребуется времени? Если часы, это приемлемо, а вот если счёт пойдёт на сутки… В этом случае фон дер Танну волей-неволей придётся менять жизни своих солдат на время, иначе…

Тевтонец не верил в искренность симпатий глобов. Торговцы остаются торговцами – не они ли во время Второй Мировой стояли в сторонке, наблюдая, как России и Германия ломают друг другу кости, и повторяли заклинание «Пусть они убивают друг друга как можно больше»? Не верил он и в бесконечный нейтралитет московского князя – Василий Тёмный далеко не дурак (дураки в «новые князья» не выбиваются). Московиты вмешаются, почуяв угрозу своим интересам, и он, фон дер Танн, должен успеть взять Петербург раньше, чем они созреют и примут решение обнажить меч. А для этого ему необходимо уничтожить русское войско здесь, у Чудского озера. Когда-то в этих местах состоялась битва, исход которой был не слишком благоприятен для крестоносцев, – что ж, историю можно переиграть: Грюнвальд ведь уже переигран. Глупец повторяет старые ошибки, умник делает из них выводы, а фон дер Танн глупцом себя не считал.

Генерал бросил взгляд на командный дисплей. На цветном экране красными точками отмечались уничтоженные на том берегу боевые машины русских, число которых неуклонно возрастало. Жаль, что погода и зенитные «стрелы» снижают эффективность авиации…

– Оценка степени ослабления противника?

– Свыше шестидесяти процентов, мой генерал, – исполнительно доложил подтянутый штабной офицер.

– Дайте связь с генералом Мольтке. Конрад, это Карл. Время истекло. Противник ещё сопротивляется, но я не могу больше ждать. Я атакую.

Недолгое молчание, нарушаемое шипением помех, нарушил голос командующего сухопутными войсками Объединённых Земель.

– С твоим решением согласен. Атакуй, и добудь победу.

– Вперёд! – пролаял фон Танн, забравшись в тесное нутро бронированной штабной машины. – Общая атака!

Утробно рыча моторами, «леопарды» выкатывались на лёд и выстраивались в боевой порядок…

* * *

– Смотрите!

Князь Владислав поднял голову.

Со стороны западного берега катилась танковая лавина. И это была уже не разведка боём – тевтоны бросили в бой основные силы. Танки огибали заснеженный холм острова Сиговец, нацеливаясь на Кобылье Городище, в центр русских позиций. В бинокль было виден слитный строй боевых машин, поднимавших гусеницами тучи снега и перемолотого ледяного крошева. Первыми, выставив вперёд копья орудийных стволов, шли «леопарды», за ними спешили лёгкие «пумы» с десантом на борту. Князь насчитал больше сотни машин, сбился, а из-за пелены снежного марева появлялись всё новые и новые. Сомнений не было – противник, ослабив русских многочасовой артподготовкой, наносил решающий удар. И было ясно: потрепанная линия обороны такого удара не выдержит – бронированную лавину поредевшим русским полкам не остановить.

– Танки идут ромбом… – негромко сказал кто-то из офицеров.

– Приказываю: общий отход в сторону Петрограда на максимальной скорости. Всю повреждённую технику – бросить. Людей – под броню. Выполняйте!

Голос князя Владислава был спокоен и холоден, и внешне он совсем не походил на разгромленного полководца, сломленного тяжестью поражения. Скорее наоборот: в глазах князя светилось торжество, как будто ему наконец-то удалось добиться желаемого.

– К вам это тоже относится, – бросил он своим штабным, – меня не ждите. У меня персональный транспорт, – князь повёл подбородком в сторону танка «Т-90», замершего в капонире, отрытом между двумя песчаными холмами.

Пригибаясь и поминутно оглядываясь на озеро, где ожившей линией горизонта катилась волна тевтонских броненосных машин, офицеры штаба один за другим перебегали гребень дюны, за которой укрывались ожидавшие их бронетранспортёры. На месте остался только молодой майор, начальник личной охраны князя.

– А тебе что, – неласково спросил его Владислав, – требуется особое приглашение?

– Я присягал моему князю, – просто и без всякой рисовки ответил тот, – и останусь с ним до конца. Габариты у меня скромные (майор был невысок ростом и сухощав), в танке я вас не стесню. В догонялки с костлявой играть бесполезно – она всё равно выиграет, но честь воина ей не по зубам.

Вместо ответа князь вытащил из-под распахнутого полушубка, накинутого поверх боевой брони, личный блок-коммуникатор, быстро прошёлся пальцами по кнопкам, набирая комбинацию символов, и нажал клавишу активации отправки импульсного сигнала.

– Догадываешься, что сейчас произойдёт? – обратился он к майору, смерив глазами расстояние между берегом и растянутой шеренгой вражеских танков, в которой уже можно было различить отдельные машины.

– Теперь догадываюсь, – отозвался тот, наблюдая за действиями князя. – И думаю, не зря я остался: дело должно быть доделано, а тут пули-осколки густо летают. Им ведь всё равно кого клюнуть: что князя, что смерда…

– Ладно, пошли, философ. Радиопеленг можно дать из танка, а подарочек, что скоро нам на голову свалится, лучше встречать под бронёй, а не на свежем воздухе – для здоровья полезнее. Гарантии, конечно, нет, но…

Горячий воздух ударил его в грудь и сшиб с ног. Торопливо поднявшись, Владислав посмотрел в сторону капонира, до которого они не успели добежать, и смачно выругался.

Танк горел высоким дымным костром – прямое попадание солидным боеприпасом. А майор-телохранитель лежал на земле навзничь, широко раскинув руки. Осколок вошёл ему в переносицу и наверняка добрался до затылка: вокруг головы молодого офицера растекалась густеющая красная лужица.

«Шальной снаряд, – отстранённо подумал князь. – А может, и не очень шальной…».

Оглядевшись, он подошёл к стволу дерева, срубленного снарядом несколько часов назад, и присел на него, держа коммуникатор на коленях.