Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

После Первой Мировой войны Соединённые Штаты Америки сосредоточили в своих руках львиную долю всего мирового золота, что и позволило американскому доллару надеть жёлтую (в данном конкретном случае – зелёную) майку лидера. Властители United Mankind намерены были повторить старый сценарий, но для этого им надо было завладеть львиной долей мировых запасов традиционных энергоносителей – углеводородов. Запасов нефти, имевшихся в распоряжении Ю-Эм, было достаточно для обеспечения валюты «внутреннего употребления», однако это ни в коей мере не устраивало Совет Сорока – ему нужна была власть над миром: та самая, за которую так яростно боролись предшественники хайлевелов.

И поэтому закипающий мир всё явственней сползал к Третьей Мировой войне, и уже вставал над океанами и континентами Земли призрак Апокалипсиса

* * *

Человечек, с непринуждённостью профессионального склочника сидевший в мягком кресле напротив тевтонского властителя, выглядел ходячим гротеском, злобной пародией на человеческое существо: яйцеобразная голова с внушительными залысинами, оттеснившими остатки волос в район темени, вытянутый припухлый нос, заострённые уши, заставлявшие заподозрить в нём склонность к вампиризму (причём не только к энергетическому), вялый поджатый рот, глубоко посаженные глаза, норовящие сползтись к переносице и начинённые проблесками тщательно скрываемого сумасшествия. Человечек в кресле был мелок ростом, жидок статью и говорил пронзительным писклявым фальцетом, но двухметровый гигант, гроссер курфюрст Генрих фон Шарнхорст, известный во всей Европе и за её пределами под прозвищем «Железнобокий», чувствовал себя в его присутствии очень и очень неуютно. А причина этого была очень проста: человек с замашками психопата являлся полномочным тайным посланцем United Mankind, прибывшим к Шарнхорсту для обсуждения чрезвычайно важных вопросов, имеющих самое прямое отношение к судьбам всего мира.

Верховный правитель Объединённых Тевтонских Земель пребывал в положении крайне затруднительном. Не далее как три дня назад великий князь московский Василий со средневековой прямотой потребовал от Шарнхорста незамедлительно очистить Прибалтику (а заодно и Польшу), пообещав в случае несогласия с выдвинутым требованием решить дело массированным применением ядерного оружия. В искренности намерений Василия Тёмного сомневаться не приходилось: он уже продемонстрировал свою решимость атомным ударом по Кавказу, следствием которого явился мирный договор с Новым Халифатом, утвердивший неприкосновенность границ юга России.

Генрих уже располагал кое-каким ядерным боезапасом, пусть даже не обеспеченным в полной мере средствами доставки, и если бы речь шла о противостоянии с одним только Московским княжеством, Шарнхорст почти наверняка бы заупрямился. Но атомная война со всей Новой Русью, имевшей мощный боевой флот и сибирские межконтинентальные ракеты, укротившие непомерные аппетиты ханьцев, отнюдь не входила в ближайшие планы Генриха Железнобокого. Шарнохорст отлично понимал, что итогом этой войны станет опустошение всех его владений: соотношение сил не оставляло ему никаких надежд на «боевую ничью» или хотя бы на нанесение русским варварам «неприемлемого ущерба». Но и уступать он не желал: какой хищник отдаст без боя (или хотя бы без грозного рычания) свою «законную» добычу? Ситуация казалась безвыходной (заколебались даже верные соратники), и вот тут-то чёртиком из табакерки и появился посланник Ю-Эм – глобы держали руку на пульсе всех мировых событий.

– Я повторяю, курфюрст, – человечек в мягком кресле чуть повысил голос, – для вас это единственный выход!

– Подождите, вы ведь обещали мне помощь и поддержку без всяких дополнительных условий, лишь бы я двигался на восток. Что изменилось?

– Кое-что изменилось, – многозначительно изрёк остроухий. – Время игры втёмную прошло, пора открыть карты. Без нашей помощи вам не выстоять, а мы поможем вам только в том случае, если Объединённые Тевтонские Земли войдут в состав United Mankind, как уже сделала Британия, правителям которой нельзя отказать в политической мудрости. Натиск восточных скифских орд можно отразить лишь единым фронтом, и ради этого вам, Генрих, придётся поступиться своими феодальными амбициями.

– Но мы можем заключить равноправный военный союз, – возразил тевтонец, – как, например, сделали Поднебесной Империя и Страна Восходящего солнца. И тогда…

– Нервный брак, – назидательно произнёс глоб, – это не наш метод. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Не вам, Шарнхорст, равняться мощью с United Mankind. Ю-Эм – это вам не Польша.

Ноздри Железнобокого гневно раздулись, дыхание стало прерывистым. Он свирепо сжал кулаки, с трудом сдерживая острое желание выкинуть наглеца в окно вместе с креслом, и глоб это почувствовал.

– На всякий случай, – посланник предостерегающе поднял руку, – напомню вам один прецедент, имевший место быть совсем недавно. На севере Европы жил такой воитель, ярл Эйрик Сигурдссон. Этот самонадеянный викинг отверг наше предложение, решив и дальше жить своим умом. И что в итоге? Русские сожгли его земли и его самого мегатонной бомбой. Печальная история, не правда ли?

Генрих фон Шарнхорст намёк понял. У него была своя разведывательная служба, и не только на Востоке, но и на Западе, и поэтому курфюрст знал не только о печальной судьбе Эйрика, но также и о том, чья именно ракета испепелила Свальбард.

– Я должен подумать, – произнёс он сквозь зубы. – Мне надо обсудить этот вопрос с моими вассалами и с моим генералитетом.

– Ни думать, ни обсуждать уже некогда, – отрезал глоб. – Времени на это уже нет, события развиваются слишком стремительно. Решайте, курфюрст, сейчас – или никогда.

– Хорошо, – через силу выдавил из себя Железнобокий, – я согласен.

– Согласны на что? – вкрадчиво уточнил посланник.

– На вхождение Объединённых Земель в состав сверхкорпорации Ю-Эм, – обречённо проговорил Генрих Шарнхорст, чувствуя себя Кейтелем, подписывающим в Карлсхорсте акт о капитуляции Германии. – Давайте обсудим детали.

– Давайте, – великодушно согласился глоб, не пряча ехидной усмешки.

* * *

Огромный экран занимал всю стену. Когда-то телевизоры называли «окнами в мир», и этот экран, отдалённый потомок неуклюжих ящиков, набитых электронными лампами (от которых тепла было как от хорошей печки), был настоящим окном, соединявшим два мира, – Запад и Восток, United Mankind и Новую Русь. Разрешающая способность стереоэкрана была великолепной – лицо великого князя московского различалось до мельчайших деталей. Лицо «князь-президента» было спокойным (хотя несложно было догадаться, чего стоило Василию Тёмному это спокойствие), контрастируя с напряжёнными лицами его воевод и ближних бояр, присутствующих на виртуальных переговорах. Самые влиятельные из его вассальных князей – сибирский князь Михаил, северный князь Александр и молодой питерский князь Владимир – участвовали в переговорах опосредованно, не покидая своих уделов: немногих работоспособных спутников, всё ещё наматывающих нитки своих орбит на клубок земного шара, пока хватало для обеспечения устойчивой двусторонней связи между любыми точками планеты.

Тринадцать человек, сидевших по другую сторону экрана, явились на переговоры во плоти. Плоть этих людей, похожих на древние мумии, с помощью черной магии наделённых способностью говорить и двигаться, давно иссохла. Жизнедеятельность их организмов давно уже поддерживалась хитроумными достижениями медицины двадцать первого века, однако ум живых мумий оставался отточенно-острым – они не утратили умения думать и принимать решения, поражавшие несведущих своей изощрённостью и дьявольским цинизмом. В состав Совета входило сорок членов, но двадцать семь из них, несмотря на всю важность события, не стали подвергать физическому перемещению в пространстве свои ветхие тела и сидели сейчас перед компьютерными терминалами своих особняков, наблюдая за происходящим через мониторы и имея возможность высказать своё мнение. Впрочем, для принятия решения достаточно было и тринадцати лидеров Совета Сорока – именно эти люди держали сейчас в своих немощных на вид руках судьбу всей планеты.

– Я слушаю вас, – произнёс Василий Тёмный, сохраняя полное спокойствие.

– Наша позиция неизменна, – надтреснутым голос проговорил один из тринадцати. – Половина арктического шельфа принадлежит нам, причём не географическая его половина, а пятьдесят процентов океанского дна вдоль хребтов Менделеева и Ломоносова, где залегает нефть.

– Нет, – с прежним спокойствием сказал московский князь. – Линия раздела пройдёт по геологическим границам шельфа, определённым ещё до Обвала. Не вижу причин менять их конфигурацию.

– Зато мы видим эти причины, – прошуршал другой член Совета Сорока, и в голосе его проступила плохо скрываемая злоба. – Кроме того, мы настаиваем, чтобы вы сняли свой ультиматум, предъявленный Объединённым Тевтонским Землям. Двенадцать часов назад вся Европа, подвластная Генриху фон Шарнхорсту, стала неотъемлемой частью United Mankind, и ваш ультиматум Генриху – это ультиматум нам.

Лицо князя Василия еле заметно дрогнуло, и опытный физиономист прочёл бы на нём примерно следующее: «Обошли на повороте, ухари… Ну ничего, погодите».

– Значит, по-вашему, границы в Европе, которым от роду без году неделя, нерушимы, а договорные границы в Арктике подлежат пересмотру? Раньше это называлось политикой двойных стандартов.

Люди-мумии переглянулись.

– Это не двойные стандарты, – сухо произнёс один из них (его, как было известно князю Василию, звали Винсент, а сколько ему лет, не знал никто). – Это цивилизационная справедливость.

– Справедливость? – глаза русского князя полыхнули гневом, и все тринадцать членов Совета Сорока искренне порадовались тому, что переговоры идут в эфире, и что наука (и её адепты, которых на Руси звали чернокнижниками) ещё не осчастливила «новых феодалов» созданием смертоносных виртуальных мечей. – Хорошо, если говорить о справедливости, то мне она видится так: границы нерушимы. Коль скоро Генрих Железнобокий уже под вашим крылом – что ж, оставляем вам то, что он успел нахапать, быть посему. Но на чужую кровать рта не разевать – арктическая нефть наша, и старые границы в Арктике тоже нерушимы. Это моё слово, а если оно вам не по нраву – что ж, попробуйте силой отобрать наше добро. Сила у нас тоже имеется – померяемся.

Экран погас. Тринадцать вершителей судеб планеты снова переглянулись, ведя меж собой неслышный разговор, понятный только им одним.

* * *

Напряжённость набухала гнойным нарывом.

…С аэродромов Европы, Азии и Америки поднимались в воздух «летающие крылья» «В-2» и грозные «Ту-160», до отказа начинённые крылатыми ракетами Х-55 и водородными бомбами…

…Вскрывались чёрные жерла ракетных шахт, обнажая тупые рыла «минитменов», снабжённых десятью трёхсоткилотонными боеголовками W87, и старых «хранителей мира», вновь поставленных на боевое дежурство…

…в сибирской тайге трепетали вековые кедры и лиственницы, чувствуя корнями пробуждение десятиглавых «воевод» и сатанинскую мощь восьмимегатонных моноблоков…

…над ударным авианосцем «Джеральд Форд» дрожал воздух, разогретый буйством реактивных двигателей, и казалось, что прочная полётная палуба корабля прогибается от рёва стартующих «суперхорнетов», уносящихся в серое небо Северной Атлантики…

…атомные подводные ракетоносцы всплывали на глубину запуска ракет и выпускали буксируемые антенны, ожидая рокового приказа…

На борту «Орла», вышедшего на перехват авианосного соединения глобов, адмирал Пантелеев, наблюдая за сосредоточенными лицами офицеров, сидевших на боевых постах, тихо сказал командиру крейсера, капитану первого ранга Переслегину, получившему новое звание после удачной атаки пиратской эскадры и потопления «Вестфольдинга»:

– Было уже такое, Витя… Помнишь?

– Помню, Михал Андреич. История повторяется.

– Повторяется, да. Но когда-нибудь ей может и надоесть, что мы, человеки, раз за разом подходим к самому краю пропасти: взбрыкнет она, да и скинет нас со своей спины…

Развивать эту тему старый воевода не стал – зачем смущать пустыми философскими разговорами воинов, готовых к бою, который запросто может стать последним боем, причём не только для них, но и для всей многострадальной Земли.

* * *

– Этот варвар ни перед чем не остановится… – негромко сказал Винсент.

– Вы имеете в виду русского царя? – уточнил Роквелл.

– Его, кого же ещё… Не Генриха же тевтонца – тот оказался достаточно разумным и принял правильное решение. А вот что касается этого скифа – тут я ни в чём не уверен. Он уже попробовал в деле свой ядерный меч, и, похоже, это ему понравилось. Да и вообще эти русские всегда не слишком ценили свои жизни: они почему-то были склонны неоправданно высоко ценить так называемые этические понятия – честь, совесть и прочую никчёмную чушь. Жаль, что Обвал лишил нас возможности должным образом решить «русский вопрос», раз и навсегда, – мы были в двух шагах от цели.

– Нет смысла предаваться пустым сожалениям, – скрипуче произнёс Хоган. – Обвал, как вы помните, вышел из-под контроля, и последствия были не очень, гхм, приятными. А эту лавину, которая может снести всё живое с лица планеты, мы ещё можем остановить.

– Вы предлагаете уступить? – прошипел Роквелл. – И отказаться от нефтяных полей Арктики, на получение доступа к которым нами затрачено столько сил и времени?

– Требования русского князя достаточно разумны, – холодно констатировал Винсент. – А мы должны соотнести риск и выгоду. Дальнейшая эскалация ядерного противостояния чревата: мы можем потерять всё. В этой связи не могу вам не напомнить, что наши учёные вплотную подобрались к открытию «гена бессмертия» – стоит ли рисковать вечной жизнью ради сиюминутного? Вспомните историю «холодной войны» – мы победили Империю Зла, не прибегая к оружию. Жуки-древоточцы сокрушают могучие деревья эффективнее урагана – зачем вызывать атомный смерч, который с очень высокой степенью вероятности сметёт нас самих?

– Люди не изменились, – поддержал его Хоган. – Буйная и кратковременная эра меча вот-вот завершится, и ей на смену вновь придёт эпоха золота.

– Энергии, – уточнил Роквелл.

– А это уже неважно – суть останется той же. Всё повторится – лихие князья вложат мечи в ножны и займутся набиванием своих сундуков сокровищами, а в этой игре нам с вами нет равных. Всесилие денег пошатнулось, но оно вновь обретёт равновесие, и амеро начнёт повторное завоевание мира, соблазняя слабые души и покупая алчные сердца. Мы отступим, но только для того, чтобы в самом скором времени вернуть потерянное – всё, и даже больше чем всё.

Люди-мумии понимающе переглянулись, и Винсент активировал стереоэкран, выходя на связь с владыкой Новой Руси.

– Мы обсудили ваше предложение, – сказал он, как только на экране появилось лицо Василия Грозного, – и сочли его приемлемым. Мы согласны на сохранение старых границ в Арктике при условии признания вами новых европейских границ. Соответствующий договор будет подготовлен и выдвинут на согласование и рассмотрение в недельный срок, и все ваши дополнения и уточнения…

Почти бессмертные умирать не хотели – призрак Апокалипсиса пугал их больше, чем кого бы то ни было.

Эпилог

2033 год

…Сплошные льды тянулись до горизонта. Лёд здесь, у полюса, был многолетним и толстым, но атомный ледокол «Победа» взламывал его с лёгкостью (не то чтобы играючи, но без особого напряжения).

– Красиво, – сказала Эля, прижимаясь к плечу мужа. – Ты не поверишь, но я с детства мечтала побывать на Северном полюсе, он мне даже снился. Белое безмолвие, царство льда и холода…

– В прошлом году здесь было довольно жарко, – отозвался Денис, обнимая её за плечи. Он хотел было добавить «эти льды могли растаять в атомном огне», но передумал: зачем зря волновать жену? Что было, то прошло: о том, что мир (в который уже раз!) стоял на краю пропасти, мало кто знал. Информационных агентств давно уже не существовало, и поэтому не только простолюдины, но и статусные служивые довольствовались в основном неясными слухами – воеводы и воинский люд, принимавший непосредственное участие в событиях, умели держать язык за зубами.

Однако «Повелительнице Тьмы» хватило и этих слов.

– Что, были желающие попользоваться арктической нефтью? – спросила она, чуть отстранившись и пытливо глядя на мужа.

– Были, да все сплыли, – отшутился Изотов, – начисто. Наши это места – неужели ты думаешь, что я потащил бы любимую женщину туда, где есть хоть малейшая опасность?

– Когда-то, помнится, ты потащил меня по вечернему Питеру, – усмехнулась Эля, – где было не слишком безопасно.

– Молодой был, глупый был, – Денис улыбнулся в ответ и снова притянул её к себе, – а теперь я старый и мудрый. И вообще: я тут на работе, а тебя взял с собой, беззастенчиво пользуясь своим служебным положением в личных целях.

Атомоход, числившийся вспомогательным крейсером Северного флота, шёл к полюсу не ради увеселительной прогулки. На его борту находились четыре автономных спускаемых аппарата, предназначенных для работы на шельфе, и ещё четыре батискафа несла на борту переделанная из старого атомного ракетоносца подводная база «Оренбург», пробиравшаяся подо льдом. И все эти аппараты имели силовые установки с прямыми энергоисточниками, и поэтому присутствие «отца МЛ-генераторов» на борту флагмана экспедиции было не только целесообразным, но и необходимым.

Экономика Новой Руси возрождалась, стряхивая кровавые ошмётки неофеодализма. Восстанавливался товарообмен, и новый рубль, претендовавший на роль весомой валюты, был обеспечен энергоресурсами, частью которых были запасы арктической нефти – борьба за нефтеносный шельф шла не зря.

– Здесь будет прииск, – увлечённо рассказывал Изотов внимательно слушавшей его Эльвире, – подводный. Не получится ставить обычные буровые вышки и платформы среди тяжёлых льдов, которые к тому же не стоят на месте, а дрейфуют. Рациональнее брать нефть подо льдом, прямо с океанского дна, и загружать ею подводные танкеры – их уже строят.

– Я конечно, не чернокнижница, – заметила Эля, – но кое-что соображаю. И как мне кажется, стоимость нефти, поднятой подо льдом со дна океана, с трёхкилометровой глубины, не окупит энергии, затраченной на этот кропотливый процесс. Зачем городить огород?

– Правильно мыслишь. Это похоже на «бизнес по-русски»: украсть машину водки, продать, а деньги пропить. Нефть – не топливо, и нефтяная энергетика очень скоро уйдёт в прошлое. Как только прямые источники энергии станут достаточно мощными и надёжными, ей придёт конец. А насчёт огорода… Инерция мышления – страшная сила. Люди привыкли всё исчислять в деньгах, и неважно, что это за деньги: монеты, купюры или цифры на мониторе компьютера. Сейчас ещё мало кто понимает, что мы стоим накануне коренного переворота в экономике – ты сама прикинь, что будет, когда мои генераторы, совмещённые с универсальными синтезаторами, появятся в каждом доме и станут такими же привычными, как телевизор или холодильник? Но это случится не завтра – всевластие денег пошатнулось, но… И всё-таки оно упадёт – непременно!

Ледокол слегка покачнулся, круша очередную кряжистую льдину, и Денис ухватился свободной рукой за фальшборт, чтобы удержать равновесие.

– Да, да, упадёт! – повторил он, словно обращаясь к невидимому собеседнику. – Мир изменится: наш «военно-феодальный коммунизм» уступит место чему-то новому, чему пока ещё нет названия. А новая экономика породит новый тип человека, отличного от уродливого существа, созданного постиндустриалом. И ты знаешь, мне приятно сознавать, что я к этому причастен. Люди – это кровь земли. Они меняют мир – это их предназначение.

– Любишь ты фантастику…

– Люблю, – согласился Изотов. – В юности я зачитывался книжками о том, как наши современники попадают в недавнее прошлое – в основном в период Великой Отечественной войны – и решительным образом меняют прошлое, а заодно и настоящее. И только потом я понял, что не надо изменять прошлое – надо жить в настоящем и творить будущее. Извивы истории – хитрая штука: мы без всякой машины времени откатились ниже «точки перегиба» и получили шанс начать всё сначала, не повторяя старых ошибок.

– Эх ты, физик-теоретик! – улыбнулась Эля и взъерошила ему седеющие волосы.

– Ну почему же теоретик? – возразил Денис и закрыл ей рот поцелуем. – Очень даже практик, – серьёзно добавил он, оторвавшись от губ жены и вспомнив отчаянный бой под теми самыми льдами, по которым шёл сейчас атомный ледокол «Победа»: бой, в котором он рубил ультразвуковыми клинками летевшие на него торпеды. – И вообще, пошли-ка в каюту – что-то я замёрз. Надо согреться, причём очень интенсивно, с применением проверенных народных средств. Перечислить, или сама догадаешься? – лукаво закончил он.

…Далеко внизу, на дне океана, на трёхкилометровой глубине, лежала изувеченная подводная лодка с проломленным корпусом. И если бы там, на дне, оказался бы случайный наблюдатель, то при внимательном рассмотрении он заметил бы тонкие чёрные струйки, время от времени выбивавшиеся из пробоин мёртвого корабля, как будто убитая субмарина истекала чёрной кровью…

Санкт-Петербург, 2010–2011 гг.