Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

Палуба субмарины за надстройкой вздулась, словно брюхо нерестящейся рыбы. Из раскрывшегося ангара выплыл миниатюрный чечевицеподобный аппарат, завис, сдвинулся в сторону и начал медленно погружаться, направляясь вниз, к тёмному океанскому дну.

«Девственница разродилась, – подумал Эйрик, наблюдая за процессом через монитор, – и стала матерью. Как там сказано в Библии – безгрешное зачатие?».

Как ни странно, но эти ёрнические мысли помогли ярлу обрести утраченное душевное равновесие. Он приободрился, и мрачные глубины уже не казались ему такими зловещими, как десять минут назад.

Тем временем «дитя» – автономный спускаемый аппарат, маленькая подводная лодка, способная погружаться на глубину восьми километров, – уходило всё глубже и глубже. Его силуэт растворился во мраке, но Эйрик видел глазами телекамер, установленных на борту «пиявки» и соединённых с кораблём-маткой тонкой нитью оптоволоконного кабеля. По мере погружения перед ним проплывали безжизненные чёрные скалы, медленно и торжественно уходящие вверх и сменявшиеся другими скалами, такими же мёртвыми. «Царство дьявола, – подумал ярл. – Так, наверно, выглядит дорога в Хель».

Обе субмарины – и «Морской волк», и «Девственница» – застопорили ход, тщательно отрегулировав балласт и удерживаясь на одном месте и на одной глубине периодическими толчками машин и еле заметной перекладкой горизонтальных рулей. Особенно важным это было для флагманского корабля – «мамаша» держала на привязи «дитя», медленно ползущее вдоль каменной стены ко дну подводной долины.

Спуск продолжался больше часа. За это время властитель Свальбарда окончательно пришёл в себя, избавившись от мимолётной слабости, выпил пару банок пива и мимоходом пожалел, что не прихватил с собой какую-нибудь смазливую рабыню, которая помогла бы ему скрасить томительное ожидание. Наконец «пиявка» достигла подножия подводного хребта, повисла над самым дном и выдвинула манипулятор. Механическая рука коснулась дна, удлинилась и вонзила в грунт продолговатый предмет, блестевший в свете прожектора спускаемого аппарата.

Ультразвуковой бур походил на иглу, протыкавшую камень и входивший в него как в масло. Но даже с помощью такой техники (и ярлу это было известно) понадобится не один час, чтобы добраться до подземной жилы, по которой струится чёрная кровь земли. Тем не менее, Эйрик был спокоен: дело сделано больше чем наполовину.

Лодки висели над хребтом Менделеева, чутко прослушивая акустикой шумы моря: их капитаны ни на миг не забывали о том, что они забрались в чужой огород, и это кое-кому может очень сильно не понравиться. Да, времена, когда глубины океана буквально кишели подводными лодками двух враждебных военных блоков, давно прошли, но русский флот на севере существовал, и властитель Свальбарда знал это лучше, чем кто-либо другой.

Сигнал со спускаемого аппарата пришёл, когда в центральном посту «Девственницы» все уже извелись, ожидая сообщения. Удача улыбнулась властителю Свальбарда: первый же выстрел попал в цель.

«Пиявки» не зря получили своё прозвище – эти подводные машины представляли собой миниатюрные буровые установки, снабжённые резервуарами для хранения добытой нефти. И сейчас этот резервуар быстро заполнялся: чёрная кровь земли, высасываемая жалом подводного бурильщика, проколовшим каменную шкуру планеты, вытесняла из него воду – «пиявка» насыщалась.

Насосавшись, она втянула манипулятор и, подчиняясь команде, начала подъём, всё дальше удаляясь от каменистого дна, на котором остались звукоподводный маяк и гранёная литая пирамида, на каждой грани которой были выгравированы меч Одина и слова «Эйрик-ярл, властитель Свальбарда» – первооткрыватель спешил застолбить золотоносный участок.

* * *

«Дело почти сделано, – подумал Эйрик, когда «пиявка» вошла в палубный ангар «Девственницы», и створки его сомкнулись. – Осталось добраться до дому, но это уже так, мелочи». И в это время пришёл звук.

Акустический фон не транслировался в помещение центрального поста, разбираться в шумах моря – это дело гидроакустиков. Но этот звук был слишком громким: его услышали все, а милитар-оператор, обслуживающий «уши» подводного корабля, сморщился от боли – звук ударил в его барабанные перепонки сжатым кулаком.

Больше всего он походил на кваканье лягушки гигантских размеров, сидевший где-то на дне подводной долины и самозабвенно издающей клокочуще-булькающие звуки. И звуки эти были наполнены какой-то первобытной мощью, бросающей вызов всему и всем.

– Что это? – спросил ярл, не теряя самообладания. Реальная опасность действовала на него, как шпоры на горячего скакуна, заставляя не расслабляться, а мобилизовываться.

– Квакер, – отозвался командир «Девственницы», вслушиваясь в рокочущий звук. – Никто не знает, что это такое или кто это такой. Эти странные звуки услышали в океане ещё шестьдесят лет назад командиры атомных подводных лодок – и наших, и русских. Квакеры появлялись неизвестно откуда, и было такое впечатление, что они хотят пообщаться. Судя по непрерывно менявшемуся пеленгу, они кружили вокруг лодок, меняя тональность и частоту сигналов и активно реагируя на посылки гидролокаторов. Вот и этот – он тоже движется.

– Это Змей Митгарда, – пробормотал верный Бьёрн, оставивший мостик «Ундины» и последовавший за своим ярлом в глубины полярного океана. – Он спрятался здесь от гнева богов и кричит от неутолённой ярости и жажды боя.

– Змей не змей, – капитан-глоб пожал плечам, – но что-то в этом роде. Говорили о чудо-рыбе капсили, размером с кита и собачьей мордой, и о сказочной рыбе улетифе, таких же размеров, только с кошачьей головой. Хотя – может быть и змей.

– Сказки, – бросил Эйрик, пренебрежительно махнув рукой.

– Сказки, – охотно согласился милитар. – Учёные высказывали предположение, что эти звуки издают огромные кальмары-архитеврисы – их мертвые туши иногда выбрасывают на берег волны, или что это подвид гигантского угря или даже доисторического плезиозавра. В море много загадок, ярл.

– Да, в море их хватает, – согласился властитель Свальбарда.

– А ещё, – продолжал капитан субмарины (было заметно, что эта тема ему близка), – были версии, что квакеры – это некие подводные аппараты инопланетян, изучающих нашу планету: что-то вроде подводных НЛО. Скорость у них такая, что…

– Хватит болтать! – перебил его ярл. – Инопланетянам нечего у нас делать – у них своих инопланетных дел по горло. А кальмару, даже самому здоровенному, не под силу хотя бы поцарапать нежную кожу нашей девушки. Давайте ход, командир, – курс на Свальбард!

На «Морском волке» тоже услышали «зов квакера». «Волк» в этом походе исполнял роль «сторожевой овчарки»: его первоочередной задачей была охрана флагманского корабля и обеспечение его безопасности. И потому, как только по быстрому изменению пеленга было установлено, что источник звука перемещается со скоростью не менее сорока пяти узлов – неслыханная скорость для субмарины! – и приближается, нацеливаясь на «Девственницу», командир «Морского волка» отдал приказ готовиться к торпедной атаке.

Восемь торпедных аппаратов «Волка» были изготовлены к стрельбе, и тут по корпусу субмарины горохом хлестнули посылки чужого гидролокатора.

* * *

Многоцелевая атомная подводная лодка «Гепард» патрулировала приполюсный район вторую неделю. Субмарины «кошачьей» серии были хорошими кораблями – они не уступали по своим боевым возможностям «лос-анджелесам» (а кое в чём и превосходили их), могли потягаться с новейшими «сивулфами» и «вирджиниями» и были опасными противниками для ракетоносных «огайо». Вооружённые восемью торпедными аппаратами – четырьмя 650-мм и четырьмя 533-мм, – приспособленными для стрельбы самонаводящимися торпедами, крылатыми ракетами, подводными ракетами и ракето-торпедами, погружавшиеся на глубину до шестисот метров и развивавшие под водой скорость тридцать три узла, «кошки» должны были бороться с подводными лодками и надводными корабельными группировками, ставить мины, вести разведку и проводить операции специального назначения. Они имели отменный слух – в состав комплекса шумопеленгования и гидролокации входила носовая антенна, две протяжённые бортовые антенны и буксируемая антенна в контейнере, расположенном на вертикальном кормовом оперении, – и отличный нюх: уникальная аппаратура обнаружения подводных лодок и надводных кораблей по кильватерному следу позволяла найти этот след спустя несколько часов после прохождения вражеской субмарины.

«Гепард» родился в смутное время, когда великую страну корёжили злые перемены. Заложенная в сентябре девяносто первого года, «кошка» была спущена на воду только через восемь лет – в сентябре девяносто девятого – и вошла в строй уже в двадцать первом веке, на стыке 2001-го и 2002-го годов. На церемонии ввода в строй новой субмарины присутствовал российский президент, с которым тогда связывали немалые надежды все, кому дорога была Россия: в первую очередь военные моряки, продолжавшие, невзирая ни на что, нести свою нелёгкую службу на северных рубежах.

А потом пришёл Обвал. Рушилось всё, что ещё не успело развалиться, погибал флот и вся страна, и только благодаря самоотверженным усилиям полуголодных рабочих-смердов Северного княжества, замерзавших в промороженных цехах северодвинского завода, лодка была капитально отремонтирована (для этого использовались узлы и агрегаты, снимавшиеся с её менее удачливых сестёр) и в середине двадцатых снова вышла в море – обеспечивать боевое патрулирование атомных стратегических ракетоносцев. А в конце двадцатых, когда в воздухе отчётливо запахло порохом, и вероятность появления в арктических водах чужих субмарин резко возросла, «Гепард» и другие «кошки» начали регулярно дежурить в районе полюса – арктическая нефть у многих вызывала повышенный интерес.

«Гепард» крался над отрогами подводного хребта семиузловым ходом – мягко ступал кошачьими лапами: на такой скорости «кошку» не слышит самая совершенная аппаратура. Квакера его акустики услышали сразу – и немудрено, – и командир субмарины, установив, что зафиксированная подводная цель движется с большой скоростью, и не без основания полагая, что «морской змей» или «древний ящер» может иметь очень даже рукотворную природу, приказал прощупать таинственный объект в активном режиме.

Квакер оказался бесплотным – он пропустил сквозь себя посылки гидролокатора, – однако сразу за ним сонар «Гепарда» обнаружил другую цель: «Морского волка», висевшего в глубине и двигавшегося самым малым ходом. Характер цели сомнений не вызвал, не было сомнений и в том, что обнаруженная лодка – вражеская: сестра «Гепарда» «Пантера», также нёсшая боевое дежурство, находилась гораздо южнее, над хребтом Ломоносова. Медлить в подводной дуэли было нельзя, и «Гепард» дал по неизвестной субмарине торпедный залп.

Две глубоководные электрические торпеды УСЭТ-80 хищными рыбами выскочили из торпедных аппаратов. При скорости в сорок восемь узлов они покрыли разделявшее лодки расстояние за две минуты; уклонится от торпеды с двухканальной системой наведения – по кильватерному следу и акустической активно-пассивной – шансов у лодки практически нет, несмотря на самоходные имитаторы и на химпатроны, образующие при соприкосновении с водой пузырящееся газовое облако-обманку, а взрыв двухсоткилограммовой боевой части не оставляет надежд на спасение. Всё так, но на «Морском волке» служили хорошие моряки: их аппараты были готовы к выстрелу, и две самонаводящиеся универсальные торпеды Мк.48 пошли навстречу торпедам «Гепарда».

В дуэли на «кольтах» секунда может решить всё – пуля стремительна. Но в дуэли на торпедах дело обстоит несколько иначе: у замешкавшегося дуэлянта, потерявшего две-три секунды, есть время на ответный выстрел.

Торпеда «Гепарда» разорвала борт «Морского волка» почти в то же мгновение, как торпеда «Волка» ударила в борт «кошки». Победителей не было: «Морской волк» ухнул в бездну и падал вниз, пока не упокоился на дне той самой подводной долины, откуда недавно вернулась «пиявка». А «Гепард» сползал по склону подводного хребта, цепляясь за острые скальные выступы и калеча на них своё уже мёртвое тело, пока не разломился пополам – одна его часть тихо ушла на дно, а другая так и осталась висеть на чёрных подводных утёсах.

«Девственница», пренебрегая скрытностью и дав полный ход, торопливо покидала место короткого боя – спасать всё равно было некого.

* * *

«Это не женщина, а исландский вулкан Эйяфьятлайокудль, – думал Хендрикс, лёжа на спине и прислушиваясь к учащённому сердцебиению. – Куда до неё пылким южанкам, а ещё говорят, что северянки холодны, как полярные льды их родины. Да, сорок лет – это для женщины пик страсти: она спешит получить всё, что ей причитается, пока холод старости не остудил кровь в её жилах».

…То, что Ингрид, о темпераменте которой среди викингов ходили легенды, проявляет к нему вполне определённый интерес, Хендрикс заметил уже давно: мимолётные взгляды, недвусмысленные намёки, движения, казавшиеся естественными, но в то же время так и дышавшие необузданной чувственностью, не заметил бы только полный кретин или инвалид по зрению. Тем не менее, милитар был острожен, как канатоходец: несмотря на известную свободу нравов, царившую на Свальбарде и разрешавшую многое и мужчинам, и женщинам, оставалось неясным, как среагирует Эйрик на то, что его супруга предаётся откровенному блуду с посланцем United Mankind. Подобная интрижка могла повредить делу, чего милитар Хендрикс допустить не имел права. Однако ярл, который наверняка заметил знаки внимания, расточаемые его женой спецмилитару Хендриксу, оставлял их без внимания – более того, он спокойно ушёл в море, зная, что глоб не составит ему компанию и будет ночевать на берегу в гостевых покоях дома властителя Свальбарда – под одной крышей с Ингрид. При таком раскладе неизбежное рано или поздно должно было случиться, и оно случилось всего через два дня после отбытия Эйрика в поход к полюсу.

Милитар совершенно открыто встречался с Ингрид каждый день – в отсутствие мужа она решала на Свальбарде все вопросы, – и вечера они также проводили вместе, подводя итоги дня прошедшего и намечая планы на день грядущий. А в этот вечер как-то так вышло, что они пили чай не в общем холле, а во внутренней гостевой Ингрид, примыкавшей к её спальне.

Ингрид вышла к чаю, одетая в нечто среднее между вечерним платьем и длинным халатом, облегавшим её стройную фигуру так, что все соблазнительные выпуклости тела жены ярла были видны отчётливее, чем если бы она предстала перед глобом полностью обнажённой.

Разговор шёл ни о чём. Хендрикс на ничего не значащие вопросы Ингрид отвечал невпопад, всеми клетками тела ощущая буквально хлещущий от неё sex appeal – половой призыв, – сопротивляться которому он уже не мог (да и не хотел). Окончательно потеряв нить разговора, глоб посмотрел на северянку, глядевшую на него с лёгкой полуулыбкой, и произнёс первое, что ему пришло в голову, имея в виду одежду викингессы:

– Красивая упаковка. А содержимое – оно уступает внешнему виду, или как?

– Можешь проверить, – ответила Ингрид, мягким движением откидываясь на спинку глубокого кресла и отодвигаясь вместе с ним от низкого чайного столика.

И тогда Хендрикс встал, пересёк разделявшие их метры, расстегнул сверху донизу вечернее платье властительницы Свальбарда (обнаружив при этом, что оно надето на голое тело, и попутно освобождаясь от мешавших ему брюк) и вошёл между её призывно-радостно распахнувшихся коленей ударом клинка – по рукоять. Женщина застонала и выгнулась всем телом, обнимая его за шею и откидывая назад голову, украшенную копной волос. Хендрикс входил в неё раз за разом, как в смертельном бою, который надо выиграть любой ценой, пока не разрядился потоком семени, ударившим в горячее и жадное чрево викингессы. Ингрид вскрикнула и вонзила ногти в шею глоба, разбавляя ему острое наслаждение острой болью.

С этой минуты дни стали казаться им обоим всего лишь довеском к ночам – точнее, ко времени сна: на Свальбард опустилась полярная ночь, съевшая светлое время суток, – и эти ночи были наполнены изматывающим блаженством. Многоопытный глоб, никогда не принимавший всерьёз женщин, деливших с ним постель, не узнавал себя: его тянуло к этой женщине так, как к никакой другой. И однажды ночью, лёжа в её объятьях, он взял Ингрид за подбородок и сказал, глядя в её кошачьи глаза:

– Послушай, а ты не хочешь стать моей женой? Ты могла бы покинуть Свальбард и жить там, за океаном. Мы с тобой далеко ещё не старики, и генетика не стоит на месте – у нас будут дети, и старость мы встретим вдвоём, не думая ни о чём и ничего не опасаясь: за годы работы я заработал достаточно, чтобы безбедно прожить остаток дней – вместе с той, которая захочет разделить их со мной.

– Заманчиво… Но вообще-то я собиралась стать королевой свободной Скандинавии: об этом я мечтала с раннего детства. И моя мечта…

– Не будет никакого скандинавского королевства! – оборвал её глоб. – Неужели ты не понимаешь, что все эти игры в князей и королей скоро кончатся? Ты ведь умна – этого у тебя не отнять, – разве ты не видишь, к чему всё идёт? Все карликовые государства, мнящие себя самостоятельными, рано или поздно – причём скорее рано, чем поздно, – будут поглощены могучим державами, которые можно перечесть по пальцам. И Свальбард, и вся «свободная Скандинавия» не станут исключением из этого общего правила.

Хендрикс чувствовал, что говорит лишнее, но его задел за живое завуалированный отказ всерьёз зацепившей его женщины, которую он не хотел потерять. Из всех женщин, которых он знал, след в его памяти оставила разве что Лолита (он думал с ней встретиться по возвращении домой и даже завещал кое-что этой молодой полуфабке), но Ингрид властно вытеснила из его души и сердца ничем не примечательную официантку маленького бара.

– Я подумаю, Хен, – очень серьёзно проговорила Ингрид, – это так неожиданно… Да, встретить старость вдали от непрерывных кровавых стычек, в богатстве, покое и уюте – это заманчиво. И дети – это тоже заманчиво: очень. Пожалуй, я приму твоё предложение – если, конечно, ты всерьёз намерен взять меня в жёны. Но ты должен меня убедить!

– Я предлагаю тебе стать моей женой, и это всерьёз. А чем я должен тебя убедить?

– Пылкой страстью, вот чем! – Ингрид рассмеялась, по-змеиному ловко вползая под Хендрикса и ловя низом живота его набухавшие чресла. – Люби меня! Ещё… Ещё… И ещё…

Они наслаждались друг другом неистово, до полного изнеможения. В конце концов насытившаяся Ингрид заснула, а глоб остался лежать на спине, не в силах ни шевельнуться, ни даже уснуть: перевозбуждение не позволяло его мозгу отключиться и уйти в желанный покой.

«И как это только Эйрик при такой жене ещё находит силы на рабынь и наложниц? – недоумевал милитар. – Она же способна вымотать кого угодно, хоть самого Казанову! Если она станет моей женой, мне придётся следить за ней в оба глаза, чтобы она не прихватывала сладкий кусок на стороне – с неё станется. Только не «если», а «когда» – она будет моей женой. Остаются кое-какие технические мелочи – как нам с ней покинуть Свальбард, и когда, – но всё это разрешимо: при условии, конечно, что мне не придётся увозить её силой (например, усыпив). Думаю, однако, что до этого не дойдёт – Ингрид прямолинейна, и если бы моё предложение пришлось ей не по вкусу, она бы так и сказала. У неосредневековья есть свои плюсы – людям нет необходимости врать друг другу на каждом шагу, хотя чересчур правдивыми их не назовёшь. Но концентрация тотального вранья по сравнению с былыми временами заметно снизилась: нет средств массовой информации, и это сказывается. Хотя – где как: у меня дома СМИ не только не исчезли, но даже усовершенствовались. У викингов – и у русских – всё заметно проще, вот только нужна ли миру эта их варварская простота?».

Его мысли прервал еле слышный сигнал коммуникатора. Внутренне чертыхнувшись, Хендрикс встал (осторожно, чтобы не разбудить Ингрид), порылся в одежде, в беспорядке брошенной на пол, вытащил из кармана куртки маленькую жужжащую коробочку, и пару секунд размышлял, активировать приём или нет. В пяти шагах от него спала жена ярла, но спала ли она, или только прикидывалась? Выйти в коридор? Но коридор просматривается камерами слежения, стерегущими дом властителя Свальбарда. Отношения посланца United Mankind и супруги Эйрика вряд ли являются секретом для ближайших сподвижников ярла, но имидж надо соблюдать – появление одетого в халат глоба в холле дома Эйрика глубокой ночью сохранению этого имиджа явно не поспособствует.

Сигнал повторился – кто-то там, за океаном, настойчиво требовал связи, и Хендрикс догадывался, кто это мог быть. «В конце концов, слушать – это не говорить, – подумал глоб, активируя экранированный канал. – И к тому же Ингрид, очень на то похоже, скоро станет миссис Хендрикс».

– Слушаю, – тихо произнёс милитар, покосившись на спящую женщину.

Лицо его приняло озабоченное выражение: заокеанский абонент говорил о важном. Не произнося ни слова, милитар внимательно слушал, и только в конце разговора (точнее, монолога) подтвердил, стараясь не повышать голос:

– Принято и понято. Предел самостоятельности: передача ядерного оружия – ни под каким видом, передача энергоисточников – только при условии присоединения Свальбарда к United Mankind. Операция проходит по плану. Конец связи.

Отключившись, Хендрикс на цыпочках приблизился к смятому и развороченному ложу и пристально вгляделся в лицо Ингрид, хорошо различимое в лунном свете, падавшем из окна. Женщина спала, спала спокойно и безмятежно, и на её опухших от поцелуев губах застыла улыбка сытой кошки, вдоволь порезвившейся с котами шалой весенней порой.

За окнами Лонгйирбюена безраздельно властвовала стылая полярная ночь, обёрнутая белым покрывалом мятущейся пурги.