Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

Командующий хорошо знал, что представляет собой флот княжества, составленный из остатков Северного флота России, но он хотел услышать командиров, чтобы по малейшим интонациям голосов оценить их уверенность в своих силах и готовность встретить врага: без этого любое сражение будет проиграно еще до того, как грянет первый выстрел.

Северный флот, один из двух мощнейших флотов Советского Союза, насчитывавший в своём составе сотни и сотни боевых кораблей, получил нокаут ещё в девяностых годах и сократился в несколько раз. К началу Обвала он имел авианосец, три ракетных крейсера (из них два тяжёлых атомных), четыре фрегата (именовавшихся «большими противолодочными кораблями»), два эсминца, два десантных корабля и около двадцати корветов и тральщиков. Внушительными были подводные силы флота: двадцать семь атомных подводных лодок (в том числе девять стратегических ракетоносцев и три крейсера-носителя крылатых ракет) и семь дизельных субмарин, вполне пригодных для операций в прибрежных районах. А потом пришёл Обвал…

Глобальный экономический коллапс поставил жирную точку на боевом флоте севера России, и только благодаря таким людям, как адмирал Пантелеев и его офицеры, эту точку удалось превратить в запятую. Воевода не любил вспоминать лихие времена конца десятых и начала двадцатых – слишком много было там грязи и крови, и слишком дорого обошлись они тем, кто сумел их пережить. От сильного флота уцелели отдельные корабли, и казалось чудом, что в условиях жесточайшей нехватки всего и вся удалось сохранить хотя бы их. И были моменты, когда корабли эти приходилось защищать с оружием в руках: нашлись люди, очень интересовавшиеся и самими кораблями, и особенно содержимым пусковых ракетных шахт стратегических ракетоносцев. Страшно даже подумать, где всплыли бы похищенные ядерные боеголовки, и что они принесли бы планете, корчившейся в судорогах постобвала…

Но как бы то ни было, флот (пусть даже уменьшившийся ещё на порядок) выжил. И в первую очередь князь Александр озаботился сохранением атомных подводных ракетоносцев – их наличие гарантировало, что любой противник десять раз подумает, прежде чем рискнёт ввязаться в свару с атомным княжеством. Завод в Северодвинске продолжал работать (как выяснилось, для этого не надо было денег – были бы люди, ресурсы и жёсткая управляющая воля), и с помощью его производственных мощностей удалось сохранить в строю несколько лучших субмарин, разобрав остальные на запчасти. На заводы-производители оборудования и вооружения, разбросанные по удельным княжествам раздробленной России, снаряжались вооружённые бартерные экспедиции, пробивавшиеся туда и обратно с боями и потерями. И в середине двадцатых, когда ошарашенный мир начал понемногу приходить в себя (а United Mankind начала поднимать голову), атомные ракетоносцы Северного княжества уже вышли на боевое дежурство под арктические льды.

«С лодками у нас более-менее, – думал Пантелеев, слушая доклады подводников. – В море на боевом патрулировании «Александр Невский», «Юрий Долгорукий» готов к выходу, старик «Донской» к лету закончит плановый ремонт. Три «дельфина» – один в Белом море, на ходовых после ремонта, два в базах. «Крылатый» «Орёл» на подходе к Кольскому заливу – возвращается. Две «кошки» в Арктике – не шастает ли там кто над хребтом Менделеева? – «Пантера» и «Краб» в базах, причём последний в ближайшие часы должен выйти в море. «Тамбов» – в ремонте. Итого – двенадцать единиц. Плюс глубоководная станция-база лодок-малюток. А вот с надводными силами хуже…».

Да, с надводными кораблями дело было худо. Для их паросиловых и газотурбинных установок требовалось драгоценное топливо, которого не хватало. Переговоры с сибирским князем Михаилом, сидевшим на тюменской нефти, шли ни шатко, ни валко, и несмотря на некоторые подвижки в сторону улучшения отношений, топливо поступало в Мурманск в час по чайной ложке – его еле-еле хватало для скудного авиапарка флота и для бронетехники. А было ещё хуже, и поэтому авианосец «Адмирал» давно был законсервирован в Росляково, а ракетный крейсер «Маршал» и фрегаты с эсминцами и дизельными лодками превратились в пустые и ржавые железные остовы у мёртвых причалов. Атомный крейсер «Нахимов» так и застрял в Северодвинске (было как-то не до него, завод прежде всего занимался лодками), а флагман «Пётр Великий», в огромном корпусе которого жизнь теплилась только благодаря слабому биению его атомного сердца-реактора, застыл у причала Североморска – вон он, из окна видно.

Хорошо ещё, что в Северодвинске исхитрились (на голом энтузиазме да на русской смекалке) капитально отремонтировать и модернизировать пять «альбатросов» – корветов, способных обеспечить хоть какую-то охрану побережья и прикрытие атомных субмарин, выходящих из баз и возвращавшихся с боевого патрулирования. И эти маленькие кораблики (всего-то тысяча тонн водоизмещения) работали теперь на износ – из пяти единиц «эскадры береговой охраны» в море всегда находились три, а иногда и четыре корвета. Ну да, так и есть: капитана первого ранга Радько, командира эскадры «альбатросов», на совещании нет: значит, он в море, на борту одного из четырёх находящихся там кораблей. Кап-раз Радько никогда не сидит на берегу, если в море выходит больше трёх его «альбатросов»…

Что там у нас ещё? Авиация (истребители «Су-33» с «Адмирала» перебазированы на аэродромы Североморска), противолодочные вертолёты, девять штук. Нет, восемь, – один при посадке смял винт и вышел из строя. Досадно… Морская пехота – тут всё нормально. Десантных кораблей у нас нет, но морпехи уже привыкли постоянно выходить в море на корветах. А вот командира береговой ракетной батареи, прикрывающей вход в Кольский залив, надо бы вздрючить – для порядка (а то, судя по его неуверенному голосу и бегающим глазкам, у него в хозяйстве этого порядка явно не хватает). Небось, устаревшие «термиты», которые, по его докладу, «пребывают в полной боевой готовности», на самом деле стоят сухими (заправка жидкостных ракет топливом и окислителем – дело муторное и опасное). Ладно, разберёмся, а заодно прикинем, чем можно заменить эти архаичные изделия (хотя бы «москитами» со списанных эсминцев – они были переданы в арсенал…).

Адмирал Пантелеев не додумал свою мысль до конца и не дослушал последний доклад. Двери кабинета распахнулись, к воеводе подлетел встревоженный офицер связи и положил перед ним бланк шифрограммы.

– Внимание! – голос адмирала был холоден и твёрд. – Данные радиоперехвата: в море, вблизи побережья Кольского полуострова, пиратами Груманта атакована и расстреляна наша рыболовецкая флотилия. Погибло пять судов, сообщение пришло с последнего гибнущего траулера. Состав эскадры неприятеля – четыре корабля класса «эсминец-фрегат». Разведка прошляпила, но с этим позже. Приказываю: радио на «Орёл», пусть немедленно выходит на перехват. «Крабу» – срочный выход в море. Всем «альбатросам» – в указанный район. И сообщить на Оленью: бомбардировщик с игрушкой питерских чернокнижников – в воздух. Посмотрим, на что они способны – проверим в деле.

* * *

Бомбардировщик-ракетоносец «Ту-22М3» шел на высоте двенадцать тысяч метров в зоне сплошной облачности. Земли (то есть поверхности моря) видно не было, но самолет не был слеп: незримые щупальца радарных импульсов обшаривали всё вокруг на расстоянии в двести миль. И локатор не подвёл: пиратская эскадра была обнаружена – она находилась в том же районе, откуда пришёл сигнал бедствия с тонущего траулера, и шла вдоль берега средним ходом, как будто никуда особенно не торопясь. Это было странным – после набега пираты обычно резво уносили ноги (пока их с корнем не вырвали из того места, откуда они растут), – но командир «тройки» не стал анализировать действия противника. Условия для атаки были превосходными – чего ещё желать?

– Достанешь? – спросил он у Катунина, чуть повернув к нему голову. – Или нам надо снизиться и подойти поближе? (о том, что при вхождении в зону досягаемости корабельной ПВО появится риск получить в брюхо зенитную ракету, лётчик говорить не стал).

– Достану, – отрывисто бросил чернокнижник, не отрывая глаз от дисплея. – Высоко сижу, далеко гляжу. Цель – концевой корабль, его отметка самая чёткая, три другие немного смазаны. Давай, пилот, бери его на мушку.

Пятнышки на экране медленно перемещались – самолёт маневрировал, наводясь на цель всем корпусом. «В дальнейшем надо будет поставить сервоприводы точной наводки, – подумал Олег, наблюдая, как медленно совмещается прицельное перекрестье и точка-цель. – Повторение пройденного – на первых миноносцах торпедные аппараты жёстко крепились к корпусу судна, а потом появились куда более удобные поворотные установки. Так, вот оно, есть! Ну, с богом!».

За нажатием кнопки не последовало ни вспышки пламени, ни толчка, ни других впечатляющих шумовых и световых эффектов. И только приборы бесстрастно подтвердили: самолет выбросил вперёд и вниз мощный энергетический пучок…

* * *

– Эти руссы ленивее, чем я ожидал, – буркнул Эйрик, поглядев на корабли, идущие следом за «Ундиной». Концевой теперь шла «Ингрид», занявшая это место после расстрела последнего рыболовецкого судна. Крейсер немного отстал, нарушая строй, однако владыка Свальбарда не счёл нужным выражать кормчему «Ингрид» своё неудовольствие из-за такого пустяка – не на параде. – Им давно пора хоть как-то среагировать на наше появление, а они молчат. Если так пойдёт и дальше, я запущу по берегу пару «томагавков», чтобы пощекотать задницу северному князю!

– Обнаружена воздушная цель! Высота – двенадцать тысяч, дистанция – двести миль!

– Давно бы так, – удовлетворённо хмыкнул ярл. – Надо думать, это разведчик. Мы можем его приласкать?

– Цель за пределами досягаемости наших «стандартов».

– Хм… А они нас?

– Если это бомбардировщик типа «Ту-22М», – пояснил Хендрикс, – а скорее всего, так оно и есть, то его противокорабельные ракеты нас не достанут. Для атаки им придётся подойти хотя бы миль на сто пятьдесят, и тогда мы сможем ответить. Но если этот самолёт только наводит на нас ударные силы русских, то атака может начаться внезапно, и оттуда, откуда мы её не ждём: например, из-под воды. У Северного княжества есть атомные лодки с крылатыми ракетами, близкое знакомство с которыми доставляет мало удовольствия.

– Спасибо, очень обнадёживающе, – язвительно проговорил Эйрик. – Я всю жизнь мечтал сыграть роль подсадной утки. Вряд ли русская субмарина подойдёт к нам на шесть миль, чтобы подставиться под наши «асроки». Значит, надо попросить нашего воздушного соглядатая приземлиться, и лучше в виде дымящихся обломков. Вперёд! Самый полный!

Драккары набирали ход. Губы ярла искривила хищная усмешка, и тут вдруг «Ингрид» вывалилась из строя и беспомощно закачалась на волнах.

– Что за дьявольщина? – недоумённо пробормотал Эйрик. – Что там у них случилось? Эй, Торстейн! «Ингрид»! Вы что там, вымерли все разом, или мертвецки напились?

– Сэр, связи с крейсером нет ни на одном канале, – поспешно доложил заметно побледневший командир «Ундины». – И её локатор тоже не работает. Их сносит к берегу!

– Что это значит?

– Не понимаю…

– Смотрите! – воскликнул вахтенный офицер.

На сером силуэте «Ингрид», в районе ходовой рубки, появился мигающий огонёк, еле различимый в дымке наступающих сумерек и в сумятице летящего снега. Огонёк моргал, и в чередовании его вспышек прослеживалась какая-то закономерность.

– Это азбука Морзе, – хрипло произнёс Хендрикс (властитель Свальбарда впервые увидел, как ледяное спокойствие милитара дало трещину), – был когда-то такой сигнальный код. Вы его знаете, капитан?

– Никак нет, – виновато ответил глоб, – я слышал об этой азбуке, но нас ей не учили, она же давно устарела и не применяется.

– Как видите, применяется, – холодно заметил Хендрикс. – Вероятно, кто-то на борту «Ингрид» был более прилежным учеником, чем вы, капитан. Расслабьтесь, я знаком с этим кодом – нас этому учили. Так… «Хода нет… не могу управляться… оружие бездействует… вышла… из строя… вся электроника… прошу помощи…».

– Что произошло? – свальбардский ярл гневно сжал кулаки. – Хендрикс, ты можешь мне объяснить?

– У них отказала вся электроника. Такое бывает при воздействии электромагнитного импульса, возникающего при высотном ядерном взрыве. Но такой взрыв – явление слишком заметное, а мы не видели даже вспышки! Чертовщина какая-то…

– Их сносит к берегу, – повторил командир «Ундины», наблюдая за беспомощным крейсером. – А там камни и прибой…

– Что там у них стряслось, разберёмся потом, – Эйрик яростно почесал бороду, – а пока придётся брать их на буксир. Передайте на «Валькирию», чтобы…

Он не договорил. У левого борта «Ундины» море как будто вскипело и подернулось мелкой рябью, образовавшей овальное пятно диаметром в несколько сотен метров. В воздухе резко запахло озоном.

– Ещё один импульс! – заорал Хендрикс, утрачивая всю свою бесстрастность. – Это самолёт, он его сгенерировал! Так вот зачем он висит над нашими головами, чёрт бы меня побрал!

«Они видят нас на радаре, – лихорадочно соображал Эйрик (он был далеко не так туп, как казалось), – и бьют по пеленгу с предельной дистанции, ничем не рискуя… Радар… Надо сбить им прицел…».

– Антирад! Активировать систему помех! Не спи, сын тухлой трески! – рявкнул ярл на растерявшегося командира «Ундины». – Действуй!

В воздухе над кораблями Эйрика с негромкими хлопками взорвались дистанционные гранаты, выбросившие облака металлизированной пыли. В ходе Второй Мировой войны для обмана вражеских локаторов применяли ленточную фольгу – время внесло свои коррективы.

– Уходим, – распорядился ярл. – Ветер сносит и рассеивает пыль – надолго её нам не хватит.

– А «Ингрид»? – осмелился спросить капитан-глоб. – Что будем делать с ней?

– Ничего, – сумрачно бросил викинг. – Нити судьбы – в руках Норн: кому пришло время войти во врата Валгаллы, тот туда войдёт. Лучше потерять один драккар, чем все четыре: буксируя «Ингрид», нам далеко не уйти. Если они сумеют запустить двигатели, их счастье, а если нет… Удача – капризная шлюха.

– Но можно хотя бы попытаться снять людей…

– На таком волнении это займёт много времени, – Эйрик хотел было без разговоров пустить в ход кулаки, но сдержался (не стоит обострять отношения с глобами), – и всё это время мы будем изображать мишень для этого проклятого самолёта, который швыряется электромагнитными импульсами. Люди на «Ингрид» знали, на что шли. Курс на Свальбард!

– Повиновение ярлу, – нехотя отозвался командир «Ундины», давший временную присягу верности ярлу Эйрику, властителю Свальбарда, – что ещё ему оставалось, особенно учитывая то, что за его спиной стоял угрюмый Бьёрн, положивший руку на боевой топор?

Нырявший между вспененных волн серый силуэт «Ингрид» уменьшался на глазах. Над кораблями викингов лопались всё новые антирад-гранаты, и запас их тоже уменьшался.

Догорал короткий полярный день.

* * *

Когда в ходовой рубке и во всех остальных помещениях крейсера «Ингрид» внезапно погас свет, кормчий Торстейн не слишком встревожился. Техника – это дело такое, с ней случиться может всякое, особенно если этой технике уже тридцать лет от роду, и большую часть времени за ней никто особо не присматривал – некому было это делать, да и некогда.

Но старпом-глоб спокойствия викинга не разделял. Какое-то время милитар тыкал всеми пальцами в сенсорные кнопки мёртвого пульта управления, пытаясь его воскресить, и только потом, взяв себя в руки, попытался выяснить, что же произошло, и в каком состоянии находится корабль. Сделать это оказалось не так просто – все виды связи, за исключением нескольких аварийных линий предельно примитивной безбатарейной телефонии, вышли из строя. Пришлось посылать в отсеки и на боевые посты людей (как во времена Ютландского боя или адмирала Нельсона), и принесённые ими сведения оказались неутешительными.

Крейсер умер. Чудо техники двадцать первого века, «способное вести скоротечный трёхмерный бой с одновременным обеспечением противовоздушной, противокорабельной и противолодочной обороны в условиях высокой степени угрозы со стороны противника», как было записано в его боевом формуляре, превратилось в консервную банку, гонимую ветром и волнами. И внутри этой банки суетились люди, не понимавшие, что случилось, и что же им теперь делать.

Электроника отказала напрочь – вся, вплоть до коммуникаторов и ручных часов. Для полностью компьютеризованного корабля, где компьютеры управляли всем, даже камбузом и душевыми экипажа, это было катастрофой. Отказали силовая установка и электростанция, локаторы и связь, внешняя и внутренняя; отключилось оружие. Аварийный генератор не вышел на режим, и сложнейшая многокомпонентная боевая информационная управляющая система с красивым именем «Эгида» стала всего лишь никчёмным набором атомов кремния и селена. Рухнувший с неба направленный электромагнитный импульс сломал границы p-n-переходов в бесчисленных микрочипах и прочих полупроводниковых устройствах, разом лишив их функциональности. Люди не пострадали (и даже ничего не почувствовали), лишь несколько человек получили лёгкие ожоги, прикоснувшись к металлическим конструкциям, разогретым наведёнными вихревыми токами.

Корабль в мгновение ока сделался бессилен и безоружен – для экипажа это был шок. Несколько поколений «цивилизованных» людей жили в мире, где компьютер, облегчавший и упрощавший жизнь, был столь же привычен, как земля под ногами или небо над головой. И вдруг вера в заботливое компьютерное могущество рассыпалась прахом – точно так же, как во время Обвала разлетелась невесомой пылью вековая вера во всесилие денег.

Да, энергетические и боевые системы корабля имели ручные режимы, но беда была в том, что эти режимы никогда не использовались, и люди попросту не знали, как это делается. Зачем напрягаться, когда можно просто нажать на кнопку, и автоматика всё сделает сама? В результате при поспешной попытке запустить главные двигатели («Ингрид» нещадно валяло с борта на борт, и это пугало) из-за ошибки оператора одна из газовых турбин вышла из-под контроля и пошла вразнос, расшвыривая во все стороны вырванные лопатки, пробивавшие её корпус и крупнокалиберной картечью корёжившие переборки, механизмы, трубопроводы и хрупкие человеческие тела.

С помощью обычного фонаря удалось подать сигнал бедствия (один из милитаров-глобов случайно знал древнюю азбуку Морзе), но неповреждённые драккары Эйрика вместо того, чтобы придти на помощь, резко отвернули, увеличили ход и стали быстро удаляться.

– Они нас бросили! – взвизгнул старпом.

– Заткнись, – мрачно посоветовал ему Торстейн.

Викинг уже понял, что всё случившееся с «Ингрид» – это не случайный отказ техники (таких отказов не бывает), а результат воздействия неизвестного вражеского оружия. А раз так, то Эйрик поступает разумно, стараясь как можно быстрее выйти из-под удара. На месте ярла Торстейн поступил бы точно так же (хотя кормчий и предпочёл бы находиться сейчас на боеспособной «Ундине», а не на обездвиженной «Ингрид»).

– Хватит ныть, – сказал он глобу. – Мы можем рассчитывать только на себя. Если мы не запустим двигатели, то через час окажемся на скалах, а вода здесь немного холоднее, чем в бассейне. И ещё – могут появиться корабли руссов, которые наверняка уже знают, что мы сделали с их рыбаками, и которые не будут с нами долго церемониться. Тебе что больше нравиться, глоб, – искупаться в воде, температура которой ниже нуля, или быть повешенным на радарной антенне русского корвета? Лично меня оба эти варианта устраивают не очень, и ты уж постарайся доходчиво объяснить это своим людям. А кто не поймёт, тому я объясню с помощью вот этой штуки, – викинг коснулся боевого топора, висевшего у него на поясе. – Ты меня хорошо понял, глоб?

Ответить милитар не успел – его перебил заполошный крик сигнальщика:

– Вижу три корабля класса «корвет-шлюп»! Идут прямо на нас!

«Накаркал…» – обречённо подумал Торстейн.

* * *

В боевой рубке «Ундины» висело похоронное молчание. Брошенная на произвол судьбы «Ингрид» уже скрылась из глаз, и только на локаторном дисплее отражалась отметка злосчастного крейсера, неумолимо приближавшаяся к скальному берегу, окаймлённому злой пеной прибоя. Отметка эта то пропадала, то вновь появлялась – система радиоэлектронного подавления «Ундины» работала на полную мощность, спасая драккары викингов от нового удара электромагнитным импульсом (Эйрик знал, что обмануть вражеские локаторы одним только «ведьминым порошком» невозможно) и одновременно мешая работе их собственных радаров.

«Жаль, – думал Эйрик, вглядываясь в толчею волн, – такой корабль… И он носил имя моей Ингрид – плохая примета…». Властитель Свальбарда не был слишком уж суеверным, однако древняя вера в суровых скандинавских богов была для него чем-то большим, нежели просто игрой или данью традициям предков.

– Ярл, – негромко произнёс командир крейсера, – отметка «Ингрид» размножилась. Возможно, это ошибка радара, но вероятнее другое: к нашему аварийному крейсеру подошли корабли руссов.

Решение Эйрика было мгновенным.

– Пугните их ракетами, – приказал он. – Если мы их и не потопим, то хотя бы дадим парням с «Ингрид» несколько лишних минут, которые могут решить их судьбу. Атакуйте!

Милитар поднёс к губам микрофон внутренней связи, и в этот момент взвыл сигнал тревоги: локаторы «Ундины» засекли сразу четыре низколетящие цели, приближавшиеся со сверхзвуковой скоростью на малой высоте – практически над самыми гребнями волн.

И снова, как в недавнем бою у Скагена, крейсер оплели дымные трассы стартующих противоракет. Но на этот раз «морским воробьям» пришлось куда труднее: цели оказались гораздо более заковыристыми, чем дозвуковые «гарпуны».

Первая ракета не долетела до «Ундины» считанные метры. Поражённая проворным «воробьём» в полумиле от крейсера, она всё-таки продолжала полёт и упала за кормой и взорвалась, вздыбив целую стену вспененной воды. Корабль вздрогнул, получив сильнейший гидравлический удар, и прыгнул вперёд, словно пришпоренный конь. Из трубы вырвался клуб чёрного дыма, турбины взвыли от резкого изменения нагрузки. Торопливые доклады известили о появлении в двух кормовых отсеках течи из разошедшихся сварных швов – к счастью, незначительной: лучший драккар Свальбарда выдержал полученную оплеуху.

Ещё две ракеты отклонились от курса (то ли под воздействием активных помех, то ли из-за каких-то неисправностей системы наведения), но четвёртая нашла свою жертву.

Крылатую противокорабельную ракету П-700 «Гранит» не зря окрестили «Shipwreck» – «кораблекрушение». Взрыв семисотпятидесятикилограммовой боевой части такой ракеты, поразившей «Вестфольдинг», оказался смертельным для фрегата водоизмещением в пять тысяч тонн.

Из середины корпуса «Вестфольдинга» вырвался яркий сноп пламени, разогнавший тьму подступавшей ночи. Гранёная надстройка фрегата разлетелась на куски, как яйцо под молотком, а затем корпус корабля сложился вдвоё – середина провалилась, а нос и корма задрались, словно пытаясь сомкнуться. Но не сомкнулись: обе половины расколотого надвое фрегата исчезли с поверхности моря раньше, чем взбаламученная вода приняла последние падающие обломки, выброшенные силой взрыва высоко вверх. Спасать было некого…

А потом всё вокруг озарилось мертвенным светом. В первое мгновение властитель Свальбарда подумал, что это ещё одно новое оружие руссов, но уже в следующую секунду он вздохнул с облегчением. В небе над его уцелевшими драккарами разворачивалось мощное и величественное полярное сияние, переливавшееся синим, зелёным и красным цветами.

– Слава Вотану… – тихо произнёс ярл (так тихо, что его не услышал даже стоявший рядом с ним Хендрикс). – Магнитная буря укроет нас от радаров и от головок самонаведения ракет лучше самых хитроумных машин, создающих радиопомехи. А небесное пламя – пусть оно будет огнём погребального костра для всех погибших на «Вестфольдинге» и для тех, кто гибнет сейчас на «Ингрид»…

* * *

– Красиво, а? – командир «тройки» кивнул на разноцветные полотнища северного сияния, заполнившие небе. – Небось, у вас в Питере такого не увидишь, верно я говорю?

– Не увидишь, – согласился Катунин, любуясь фантастическим зрелищем.

– А для нас это ещё и салют победы, а заодно и сигнал «пора домой». Дело сделано, Олег Игоревич, – пилот широко улыбнулся и поднял большой палец, – славно мы приветили морских разбойников, будут знать и помнить! «Орлята» одного утопили, и тот, которого мы с тобой оглушили, тоже далеко не уйдёт – добьют его, факт, куда он денется… Серьёзную вы боевую машину измыслили, чернокнижники, – уважаю.

«Ту-22М3» закладывал вираж, ложась на обратный курс. Слежение за уцелевшими кораблями викингов теряло смысл: условия прохождения радиоволн резко ухудшились – точное прицеливание с помощью радара стало невозможным. И без всякой магнитной бури из-за противодействия средств радиоэлектронной борьбы несколько повторных «выстрелов» по кораблям пиратов прошли мимо – радарные отметки были нечёткими, и миллиметровая ошибка в наведении на дистанции триста километров оборачивалась промахом в две мили.

Но не мытьём, так катаньем: через штаб флота на связь с бомбардировщиком вышел атомный подводный крейсер «Орёл», имевший на борту двадцать четыре крылатые ракеты и жаждавший угостить ими непрошенных гостей с Груманта. Получив целеуказание, командир «Орла» дал залп четырьмя «гранитами». По его расчётам, их должно было хватить, а главное – надо беречь боезапас. Война в Арктике, похоже, только начиналась, и любой боеприпас, от пистолетного патрона до баллистической ракеты, был на вес золота. И даже дороже: золото можно синтезировать, а вот ракеты…

…Бортовые люки «батона» (так называли АПЛ типа «Антей» за характерную форму корпуса) распахнулись, ракеты выскочили из-под воды летучими рыбами и, пожирая мили, понеслись к разбойничьим кораблям. Правда, всю эскадру викингов уничтожить не удалось (а затем контакт с удиравшими полным ходом пиратскими судами и вовсе был потерян), но командир подводного крейсера остался доволен: супостаты получили хороший урок.

* * *

«Корабли береговой обороны, – подумал Торстейн, рассматривая приземистые серые силуэты, развернувшиеся веером и приближавшиеся к «Ингрид» с трёх сторон. – Зенитные скорострелки, трёхдюймовые орудия, торпедные аппараты, реактивные бомбомёты… Будь мой крейсер в полной силе, я отправил бы их на дно за пару минут, всех троих, но сейчас… Псы обложили раненого медведя, истекающего кровью…».

В ходовой рубке «Ингрид» было тесно: в неё набились викинги, вызванные наверх Торстейном. По приказу Эйрика экипажи обоих крейсеров были почти на треть разбавлены викингами, но далеко не все они были безоговорочно преданы Свальбарду. Кормчий выбрал лучших, на которых мог положиться. На суровых лицах отборных воинов Севера не было ни страха, ни растерянности: опытные мореходы понимали, что дело плохо, но спокойно ждали приказов Торстейна, время от времени поглядывая на приближающиеся корветы.

«Почему руссы не стреляют? – недоумевал кормчий. – Ждут, пока нас не выбросит на камни? Берегут снаряды и хотят, чтобы море всё сделало само? Но ведь закон войны прост: беспомощного врага добивай, пока он не оправился и не показал зубы! Не понимаю…».

Однако пушки корветов, подошедших уже совсем близко – между ними и «Ингрид» оставалось не больше полумили, – молчали, словно русские и в самом деле чего-то ждали.

Торстейн не стал ломать голову над этой загадкой – бывший уголовник вообще не любил долгих размышлений (впрочем, как и коротких). Ракеты в палубных ячейках крейсера полезны сейчас не больше, чем дрова-поленья – вручную их не запустишь, и вся их бортовая электроника самонаведения наверняка сдохла (чем она лучше прочей электронной требухи?). Остаётся артиллерия…

– Рагнар и Лодин, – приказал он, – к орудию! Эти наглецы подошли почти вплотную, дайте им прикурить. Эйсвольд, попробуй что-нибудь сделать с «фаланксом» – должен же он стрелять и без управляющего компьютера. Олаф, Канут – в машину. Или через пять минут мы дадим ход, или нам конец. Бранд, Торир, раздать автоматы и винтовки всем, кто готов драться. Корветы руссов не бронированы, а расстояние до них меньше тысячи метров. Все по местам, к бою!

* * *

«Да где же эта «Онега»? – капитан первого ранга Александр Радько посмотрел в сгущавшуюся тьму, обволакивающую угловатые очертания вражеского крейсера, и перевёл взгляд на экран радиолокатора. – Пора бы ей появиться…».

Выполняя приказ штаба флота, четыре «альбатроса» вышли в район гибели рыбацких судов, атакованных викингами. Точнее, до заданного квадрата дошли только три корвета: «Юнга» сообщил о неисправности в машине (изношенность материальной части давала о себе знать) и попросил разрешения вернуться в базу. Командующий эскадрой береговой обороны дал «добро», захворавший «малыш» заковылял к берегу инвалидным ходом (вместо него должна была появиться «Онега», получившая приказ выйти в море), а три оставшихся сторожевика начали поиск, надеясь спасти хоть кого-нибудь из пяти экипажей потопленных траулеров. Выживших найти не удалось – из воды подняли только несколько окоченевших мертвецов в спасательных жилетах, – зато вскоре был обнаружен дрейфующий пиратский корабль, опознанный как легкий крейсер типа «Арли Бёрк». Корветы вцепились в него, как гончие в оленя, и пошли на сближение, готовясь к атаке. Однако приказа открыть огонь всё не было, и командиры сторожевых кораблей уже откровенно недоумевали: что за дела?

– Товарищ капитан первого ранга, – командир флагманского «Бреста» кашлянул, – скоро совсем стемнеет. Жду ваших распоряжений – чем будем его топить? Мои торпедные аппараты на «товсь».

– А ничем, – кап-раз загадочно усмехнулся. – Вот подойдёт «Онега», тогда мы с ним и поговорим, нежно и ласково. А пока запроси-ка штаб – с пометкой «срочно, очень важно», – пусть сбросят нам по видеоканалу схему палуб и внутренних помещений эсминца типа «Арли Бёрк II» – есть она там у них в архиве в электронном виде. Что-то неясно, каплей?

– Вы хотите… – изумлённо проговорил капитан-лейтенант, пока вахтенный офицер быстро шелестел клавишами коммуникатора, отправляя запрос. – На абордаж, да?

– Догадливый – адмиралом будешь. Сам прикинь: мы болтаемся в радиусе поражения их боевых средств битых полчаса, а они как водки в рот набрали. О чём это говорит? А это говорит о том, что информация штаба верна, и что вражина небоеспособен. У них сдохла вся электроника, вплоть до микроволновки в столовой команды и кофеварки в каюте командира. Зачем, в задачнике спрашивается, топить такой прекрасный корабль, когда можно взять его тёпленьким? Он нам самим пригодиться, и ещё как.