Текст книги "Холодная нефть с горячим запахом крови"

Глава одиннадцатая. АТОМНЫЙ ОГОНЬ

2032 год

Пронзительный холодный ветер врывался в лабиринт фиорда и разводил волну. Но волна, добегая до береговых камней, не оборачивалась прибоем: ледяная шуга, скопившаяся у берега, окантовала бухту широкой белой каймой, в которой волны бессильно гасли, теряя разбег и напор. Казалось, вдоль побережья разлёгся гигантский морской змей, тяжело дыша и раздувая чешуйчатую шкуру в тщетной попытке вылезти на сушу.

Денис Игоревич Изотов стоял на пустом пирсе, слушая шелестящий шорох ледяного крошева, трущегося о причал, и мысли его были далеко. Сюда, к этому причалу должен был вернуться «Гепард», но не вернулся – лодка навеки осталась в приполюсных водах, и там же остался Олег Геннадьевич Катунин, разделивший судьбу субмарины.

«Что произошло на борту «кошки»? – думал Денис, не обращая внимания на резкие порывы ветра. – Гидрофоны «Пантеры» засекли подводные взрывы – не один, а несколько, – значит, там был бой, а не авария. С кем? Кто мог атаковать нашу лодку в наших водах? Ханьцы? Вряд ли… Глобы? Возможно, хотя они ведут себя крайне осторожно и не идут на обострение – не те времена, особенно если учесть факт объединения Новой Руси в единое государство. Викинги? По данным разведки, у грумантского ярла Эйрика появились атомные субмарины, и памятуя его склонность к авантюрам, можно предположить, что он здесь замешан. Проклятая нефть – она притягивает к себе кровь, мой брат Геннадий тоже погиб в этих местах… Но не так уж и важно, с кем встретилась подо льдами «кошка», важно другое: почему она погибла. Почему не сработала её противоторпедная защита, для проверки работы которой в реальных условиях Олег и пошёл на «Гепарде»? На полигоне никаких сбоев не было – что же там могло случиться? Отказ исполнительной части или очередной фокус МЛ-генератора? А может, пресловутый человеческий фактор – элементарная ошибка оператора? Геннадьевич был опытнейшим практиком, но и на старуху бывает проруха. Маловероятно, конечно, но…».

Нет, сказал он сам себе, Катунин не мог ошибиться – это исключено. Значит, была какая-то неполадка, и чтобы она впредь не повторилась…

Услышав за спиной шаги, Изотов обернулся и увидел идущего к нему Пантелеева.

– Вот вы где, Денис, – сказал воевода, подходя. – Я вас искал, – и помолчав, добавил: – Скорбите?

– Олег был моим другом. Но дело не в этом. Если был бой, то почему наша защита не спасла «Гепарда» от торпедной атаки противника? Я должен это выяснить, иначе вся наша работа псу под хвост.

Адмирал промолчал, хотя видно было, что ответ на этот вопрос волнует и его.

С развитием ракетного оружия появились и противоракеты, защищавшие надводные корабли от атак крылатых ракет. Военные инженеры десятилетиями бились над созданием аналогичных систем противоторпедной защиты, но без особого успеха: все разработанные ими комплексы ПТЗ не могли похвастаться высокой эффективностью. Всё упиралось в особенности водной среды: в ней не распространяются радиоволны. Дальность обнаружения выпущенных торпед гидроакустикой невелика – время реагирования мало, – трёхмерная точная локация цели затруднительна, а самонаведение антиторпед с помощью встроенного в них сонара крайне сложно осуществить. Чернокнижники предложили принципиально новую систему защиты, используя в качестве источника питания «генераторы Свиридова-Изотова», и результаты её испытаний были впечатляющими. Военные моряки восхищённо крякали и уважительно качали головами; новые системы в спешном порядке были смонтированы на нескольких субмаринах Северного княжества, и вдруг оказалось, что уповать на них нельзя. Это тревожило Изотова, и не только его одного.

– В общем, так, Михаил Андреевич: я сам пойду в море. На «Крабе». И не возражайте, пожалуйста: я должен это сделать не только в память о друге и во исполнение своего долга, но ещё и потому, что больше некому – никто не знает наше «зеркало» лучше меня: я ведь его создавал.

– А если с вами что-нибудь случится? – тихо спросил воевода. – С подводных лодок спасённых не бывает. Вы уникум, Денис Игоревич, вы нужны стране – разве можно вам так рисковать собой?

– Бывают ситуации, – так же негромко ответил Изотов, – когда любой уникум должен сделать то, что должен, иначе он никакой не уникум, а так, хрен с огорода. Между прочим, я уже связывался с князем Владимиром и получил его разрешение. Он меня понял – его отец ушёл на Чудское озеро только потому, что только он мог исполнить им задуманное. Так что, Михаил Андреевич, дело это решённое. Норовистое оно, это наше новое оружие, но я таки найду на него управу.

* * *

– Три новых драккара вместо одного погибшего, – Эйрик удовлетворённо заурчал, – это славно! Ты, Хендрикс, без меня тут не терял времени даром.

Фраза ярла была несколько двусмысленной, однако глоб не обратил на это внимания.

– «Гринвилл» и «Колумбус», – сказал он. – Корабли, кончено, не самые новые, но на ходу и боеспособны. И «Джорджия» – стратегический ракетоносец, переоборудованный для ведения морских боёв и поддержки сухопутных операций.

– Я бы не отказался и от полноценного стратегического ракетоносца, – заметил ярл, – и от атомной бомбы. Хорошая, говорят, штука.

– В этом нет необходимости, – спокойно ответил милитар, – до ядерных бомб дело не дойдёт.

– Ну-ну, – хмыкнул властитель Свальбарда. – Это мы ещё посмотрим…

Многоцелевые атомные субмарины типа «Лос-Анджелес», построенные в последней четверти двадцатого века в количестве шестидесяти двух единиц и вооружённые торпедами, противокорабельными ракетами «Гарпун» и крылатыми «томагавками», предназначались для борьбы с подводными лодками и надводными кораблями, для ударов по береговым целям и для целого ряда специфических миссий, включая разведку, специальные операции, переброску диверсантов, минирование и поисково-спасательные операции. Большинство «лос-анджелесов» давно пошли на слом, но некоторым из них удалось не только пережить Обвал, но и остаться в строю – они по-прежнему несли свои рубочные крылья над волнами.

Что же касается их сверстников – последних стратегических ракетоносцев США типа «Огайо» – четыре из восемнадцати лодок этой серии были переоборудованы под носители крылатых ракет и подразделений сил специальных операций, и одна из них стояла сейчас на рейде Логйирбюена. Щедрость Совета Сорока казалась безграничной – Эйрик уже всерьёз опасался, что цена этой щедрости окажется для него непомерной. Однако «Джорджия» того стоила – корабль мог взять на борт от ста до ста пятидесяти «томагавков», пару «пиявок», беспилотные летательные аппараты, боевых пловцов и до сотни воинов, которых можно было скрытно высадить на берег, и которые с комфортом могли расположиться на борту в ожидании своего часа. «В рамках одной такой субмарины мы можем выбрать либо «молот» – крылатые ракеты, либо «скальпель» – отряд спецназа» – говорил ему Хендрикс, и владыка Свальбарда запомнил слова глоба.

– Но названия драккаров я сменю, – сказал ярл, листая судовые бумаги. – Джорджия – это же вроде какое-то княжество на Кавказе, да? Пусть будет «Свальбард» – викингам это понятнее. Ну, а эти два – я назову их «Дракон» и «Змей».

– Твоё право, – равнодушно отозвался Хендрикс. – Это твои корабли, делай с ними что хочешь.

Глоба мало занимали игры Эйрика – пусть ребячится, чем бы дитя не тешилось. Куда больше его беспокоило поведение Ингрид: она не говорила ни «да», ни «нет», хотя всё так же страстно отдавалась ему в любое время и в любом удобном (и даже в не очень удобном) месте.

– В следующий поход я пойду на «Свальбарде», – воодушевлённо сказал ярл. – На «Девственнице» неполадки в силовой установке: это она, наверно, перепугалась, что русские торпеды лишат её невинности. – Эйрик гулко расхохотался, но тут же посерьёзнел. – Хотя я подозреваю, что перепугалась не она, а кто-то из её команды. Кто-то из них очень не хочет снова идти в море, несмотря на клятву верности, – он поковырялся в её потрохах, и девушка заболела. Мне это не нравится, Хендрикс, и если я найду виновных – а я их найду, можешь в этом не сомневаться, – я утоплю их в фиорде без всякого суда: я здесь и суд, и закон. И я не посмотрю на то, что они глобы, а не викинги, так и знай.

– Твоё право, – повторил милитар. – Корабли переданы тебе вместе с экипажами – эти люди дали тебе клятву, и за её нарушение ты вправе карать их по законам викингов. Так что с этим никаких проблем, ярл.

Его действительно мало волновала судьба моряков-глобов, вынужденных служить свальбардскому ярлу. Все они – и матросы-полуфабы, и офицеры-мидлы, – в итоге служат интересам United Mankind и выполняют её волю, и если они делают это недобросовестно или вовсе уклоняются от выполнения своих обязанностей (не говоря уже о саботаже), то пусть пеняют на себя. Властитель Свальбарда весьма изобретателен по части казней – он может и скормить виновных в порче механизмов «Девственницы» медведям-людоедам. Хендрикс не беспокоился о своих соотечественниках – его гораздо больше заинтересовали слова Эйрика «я пойду в следующий поход». Что ж, попутного ветра, тем более что второй поход к полюсу необходим – новые лодки прибыли сюда не зря.

Вылазки к полюсу отнюдь не были игрой в старателей Клондайка – в Совете Сорока сидели серьёзные люди. И эти серьёзные люди затевали серьёзное дело: создание новой глобальной валютной системы, основанной не на золоте, а на энергоносителях. Но были и сомневающиеся – им нужны были осязаемые доказательства того, что нефть в Арктике есть, и что это нефть (и в большом количестве), а не вода. За этими-то доказательствами (хочешь – делай химический анализ, хочешь – руки мой) и опускалась в подводную долину «пиявка» с «Девственницы», а две другие ждали своей очереди на борту «Джорджии», которую Эйрик собирался переименовать в «Свальбард». Несколько десятков тонн нефти со дна Северного Ледовитого океана имели гораздо большее значение для судеб человечества, чем несколько десятков килограммов лунного грунта, доставленных на Землю экипажами «Аполлонов».

– А надо ли тебе снова идти туда самому, ярл? – поинтересовался Хендрикс (никогда не вредно выказывать заботу о ближнем, особенно если ты не только возжелал жену этого ближнего, но и получил желаемое, и продолжаешь получать с завидной регулярностью). – Экипажи субмарин и сами справятся со своей задачей.

– Как показывает опыт, – невозмутимо произнёс властитель Свальбарда, – от ваших экипажей можно ждать чего угодно. Нет, я уж лучше сам присмотрю, так оно надёжнее. Да и понравилась мне, хотя поначалу, не буду врать, не слишком мне было уютно под водой. Так что я снова пойду к полюсу, глоб. Тебя с собой не зову – у тебя хватает дел на берегу.

На этот раз милитар насторожился. «Знает или только догадывается?» – мелькнуло в его сознании. Но выражение лица Эйрика оставалось безмятежно-простодушным, и глоб успокоился. «Не знает, – подумал он. – А если и знает, то не придаёт значения. Мы пригнали ему столько боевых кораблей – и каких кораблей! – неужели это не стоит женских ласк, даже если эти ласки расточает жена того, кто получил эти корабли?».

* * *

Атомная подлодка «Краб» патрулировала околополюсный район. Гибель «Гепарда» показала, что над хребтом Менделеева высока вероятность встречи с противником, и то, что противник этот пока неизвестен, не делало это патрулирование менее напряжённым, скорее наоборот.

«Краб» был кораблём оригинальным. Основным его назначением было слежение за ракетными подводными лодками и авианосными группами потенциального противника и гарантированное их уничтожение с началом боевых действий. «Краб» и однотипный с ним «Карп» – «барракуды» – создавались по тому же техническому заданию, что и «щуки-Б» – лодки «кошачьей серии», – однако проектировщикам была поставлена задача уменьшить размеры «барракуд» по сравнению со «щуками-Б» с тем, чтобы новые лодки можно было строить на внутренних заводах страны (в Горьком), причём добиться этого требовалось без ухудшения боевых характеристик. Задачу удалось решить применением для изготовления прочного корпуса титанового сплава вместо традиционной стали, что позволило за счёт уменьшения его массы снизить водоизмещение почти на треть, а заодно и резко уменьшить магнитное поле «барракуд» (правда, обошлось это недёшево – в самом прямом смысле этого слова).

Субмарину вооружили шестью носовыми торпедными аппаратами – двумя 650-мм и четырьмя 533-мм – уменьшенное (по сравнению со «щуками-Б») число торпедных труб у «барракуды» компенсировалось разнообразием её боекомплекта, включавшего сорок единиц оружия: торпед и ракето-торпед. «Краба» оснастили новыми противолодочными ракетными комплексами «Водопад» (533 мм) и «Ветер» (650 мм) с увеличенной глубиной старта ракето-торпед и дальностью стрельбы с применением самонаводящихся малогабаритных торпед или специальной – атомной – боевой части. Новинкой стала и телеуправляемая самонаводящаяся торпеда ТЭСТ-71 с глубиной поражения цели до четырёхсот метров, предназначенная для поражения подводных лодок и имевшая активно-пассивную гидроакустическую систему самонаведения, которая вместе с телеуправлением по проводам обеспечивала наведение на цель в двух плоскостях. Такая система позволяла контролировать маневрирование торпеды, следить за работой аппаратуры самонаведения и управлять торпедой в процессе выстрела – оператор на борту лодки в зависимости от сложившейся тактической ситуации мог запретить самонаведение торпеды или перенацелить её.

На страх врагам «Краба» зачислили в состав военно-морского флота в восемьдесят втором, хотя в металле субмарина была заложена в восемьдесят четвёртом, спущена на воду в восемьдесят шестом, а в строй вошла только в восемьдесят седьмом – пять лет спустя. Но этот «авансовый» страх обернулся реальностью: титановая «барракуда» имела в послужном списке боестолкновение с противником – не то чтобы очень боевое, но столкновение.

11 февраля 1992 года, занимаясь боевой подготовкой у острова Кильдин, «барракуда» встретилась с американской лодкой «Батон Руж» – любознательный «лос-анджелес» следил (в наших водах) за учениями российских кораблей. В процессе маневрирования акустики «шпиона» потеряли контакт с «Крабом», а поскольку рядом мирно рыбачили пять траулеров, американец решил всплыть под перископ и разобраться в обстановке. «Краб», находясь под американской субмариной на глубине чуть больше двадцати метров, тоже начал всплывать – для связи с берегом – и аккуратно протаранил своей усиленной рубкой днище «Батон Руж». Энергичная «барракуда» отделалась незначительными повреждениями рубки и обтекателя гидроакустической станции, а незадачливый соглядатай с трудом доковылял до ближайшей базы – от гибели его спасла только малая скорость «Краба» и малая глубина столкновения. Но лечить жертву стратегического любопытства не стали – из-за тяжести полученных травм лечение выходило дороговатым, – и через два года «Батон Руж» тихо сдали на утилизацию. А экипаж «Краба» – по традиции советских подводников времён Великой Отечественной – нарисовал на боевой рубке звезду с цифрой «1»: по числу побед.

И только благодаря этому пункту биографии «Краб» (переименованный в девяносто третьем в «Кострому» и в две тысячи девятом прошедший ремонт) пережил Обвал. Князь Александр сохранил геройскую субмарину, пожертвовав ради неё более новыми лодками, а заодно и вернул «барракуде» имя, данное ей при рождении.

И вот теперь ветеран шёл подо льдами, ежеминутно ожидая контакта с противником: на сей раз самого что ни на есть боевого.

* * *

Изотов почти всё время находился в центральном посту. Размышляя над причинами гибели «Гепарда», он пришёл к выводу, что при скоротечном контакте с противником Олег Катунин мог и не находится за пультом управления «зеркалом» – вместо него защиту мог включить кто-то другой (например, вахтенный офицер), и этот «кто-то» не сумел должным образом справиться с управлением: вражеская торпеда поразила «кошку». Не факт, конечно, но такая версия многое объясняла: одно дело человек, получивший инструктаж по активации «зеркала» (пусть даже добросовестно выучивший, какие кнопки нажимать), и другое дело – оружейник-разработчик, знающий всю систему до тонкости и готовый к любым её фокусам.

Вслух он свои соображения не высказывал – капитан второго ранга Волков, командир «Краба», лихой, бесшабашный и в то же время грамотный подводник, служивший старпомом на атомарине «Тамбов» и получивший там прозвище «тамбовский волк», ревниво оберегал честь моряков с «Гепарда» (многих из них он знал лично) и не допускал никаких сомнений в их высоком профессионализме. Тем не менее, чернокнижник предпочёл бы, чтобы встреча с противником произошла тогда, когда он, Денис Изотов, смог бы встретить его во всеоружии, сидя за пультом управления. Однако сном он не пренебрегал – ни один человек не может бодрствовать двадцать четыре часа в сутки день за днём, а затуманенный усталостью мозг в трёхмерном подводном бою – плохое оружие.

…«Краб» встретился с подводными драккарами Эйрика над той же долиной, которая стала могилой для «Гепарда» и «Морского волка» – «пиявки» со «Свальбарда» сосали нефть там же, где и в прошлый раз, а «Дракон» и «Змей» прикрывали флагмана. Акустический контакт был неотчётливым, но Денис ни минуты не сомневался в том, что бой неизбежен, и вопрос только в том, кому жить, а кому умирать, захлёбываясь ледяной водой.

– Судя по шумам, – деловито сказал «тамбовский волк», обменявшись парой слов с офицером-акустиком, – это «лос-анджелесы», два штуки. Старые, можно сказать, знакомые – с одним таким нахалом мой «Краб» когда-то уже имел дело. А за ними прослушивается кто-то третий – то ли ракетоносец типа «Огайо», то ли ещё один «лос». Далековато – толком не разобрать. И чьи это корабли – тоже неясно: может – глобы, а может – викинги. Но в любом случае…

– …это враги, – отозвался Денис, и слова его тут же получили подтверждение: в еле различимый шум винтов неизвестных субмарин, шедших малым ходом, вплёлся свистящий писк бешено вращающихся винтов выпущенных торпед – противник атаковал первым.

На «Краба» шли восемь торпед, и попадания всего одной из них было достаточно, чтобы «барракуда» повторила судьбу «Гепарда». Однако её командир не думал ни о защите (пусть этим занимается чернокнижник, раз уж он взялся за это дело), ни об уклонении (при таком раскладе пустое это дело, хотя пару-тройку ложных целей запустить не помешает) – он нанёс ответный удар.

Опережая имитаторы, предназначенные сбить с толку вражеских акустиков и головки самонаведения чужих торпед, к субмаринам викингов устремились подводные ракеты.

Подводная ракета «Шквал» была детищем далёких шестидесятых, но так и осталась непревзойдённой. Под водой большие скорости казались немыслимыми: сила трения служит стопором, она «съест» любую скорость. Однако если корпус торпеды «закутать» в газовую оболочку, создать каверну, то сила трения снизится настолько, что достижение невиданных скоростей станет реальностью. «Шквал», по расчётам, развивал фантастическую скорость – сто метров в секунду, тогда как обычные торпеды шли в три раза медленнее.

Такая высокая скорость движения торпеды была получена за счёт применения подводного реактивного двигателя, работающего на твердом гидрореагирующем топливе, обеспечивая большую тягу, и движения ракеты в кавитационной полости – в воздушном пузыре, – что резко снижает сопротивление воды. Изначально «шквалы» несли ядерную боеголовку в сто пятьдесят килотонн, но затем был создан вариант и с обычной боеголовкой.

Появление бесшумных и скоростных подводных лодок изменило весь ход морских баталий. Морские военные эксперты считают, что под водой закончилась эра игры в «кошки-мышки», когда субмарины долго выслеживали друг друга. Подводный бой будет напоминать схватку самолетов, говорили они, и вот тут-то и пригодятся реактивные торпеды.

Первые «шквалы» не имели системы самонаведения, компенсируя этот недостаток высокой скоростью, абсолютной помехоустойчивостью – очень трудно вывести из строя то, чего нет, – и проводным телеуправлением. Но «шквалы-М», выпущенные из торпедных труб «Краба», были самонаводящимися – их встроенные магнитометры «чуяли» огромные массы металла скользящих под водой субмарин и дополнительно корректировали подводный полёт этих ракет-убийц.

«Шквалы», мчавшиеся со скоростью двести узлов – триста шестьдесят километров в час, – настигли «Дракона» и «Змея» раньше, чем их торпеды прошли половину расстояния, разделявшего их и «барракуду». Взрыв двухсот килограммов «морской смеси» с лёгкостью разодрал борт «Дракона», ломая рёбра шпангоутов и разрывая вены трубопроводов, и послал «лос-анджелес» в нокаут, а через секунду такая же судьба постигла и «Змея»: обе подводные ракеты, выпущенные «Крабом», нашли свою добычу.

Два мощных подводных взрыва, отправивших в небытиё три сотни человек, Изотов отметил краем сознания, как нечто не слишком его касающееся. Чернокнижник был очень занят: его пальцы порхали над сенсорной панелью управления «зеркалом» – со стороны Денис походил на пианиста-виртуоза, исполняющего без нот (по памяти) сложнейший этюд.

Вопрос Пантелеева, заданный питерским чернокнижникам после боя с викингами у Кольского полуострова «А как насчёт дистанционного уничтожения цели?» имел ответ – на Балтике уже испытывались первые «зеркала». Принцип их действия был прост: для системы противоторпедной защиты использовался старый добрый ультразвук, уже применявшийся в самых разных отраслях техники. Соединение ультразвукового излучателя с МЛ-генератором породило грозное оружие, способное деструктурировать (пусть и на небольшой дистанции) твердые тела. Мощность – это энергия в единицу времени; создать вокруг подводной лодки сплошное ультразвуковое защитное поле требуемой напряжённости было невозможно, но в импульсе «зеркало» развивало мощность, достаточную для быстрого разрушения объектов средних размеров – торпед и подводных мин. Оставался сущий пустяк: обеспечить встречу энергетического импульса от антенны-эмиттера со скоростной подводной целью. «Зеркало» «стреляло» узконаправленными мощными пучками энергии, но ими надо было ещё попасть. Эту задачу с успехом могла бы решить компьютерная система наведения, но беда в том, что практически всё высокотехнологичное производство стало жертвой Обвала, постобвала и неофеодализма – надёжная система не была разработана. Оставался лишь наводчик-человек, и этим человеком на борту «Краба» был сейчас чернокнижник Денис Изотов.

Он видел всю картину боя – гидролокаторные пеленги сообщали ему, где находятся начинённые взрывчаткой металлические рыбы, нацелившие на субмарину свои головы. И Денис ловил их ультразвуковыми конусами, встречая подводную смерть точными ударами незримых клинков.

Одна из торпед взорвалась на безопасном расстоянии от «Краба» – подводную лодку чуть покачнуло. Ещё две ушли в сторону и пропали; остальные, превратившись в мёртвых рыб с замершими хвостами-винтами, тонули одна за другой. Последняя торпеда размазалась раскисшей кляксой в кабельтове от «барракуды», распадаясь и растворяясь в воде комком грязи. Денис в изнеможении откинулся на спинку кресла и поймал на себе взгляды офицеров субмарины, смотревших на него с восхищением и каким-то мистическим трепетом.

Он тоже посмотрел на них, и вдруг очень отчётливо понял, что мужество этих людей – особое мужество. Солдат, встающий в атаку, в глубине души надеется, что пули пролетят мимо; пилот сбитого самолёта уповает на катапульту и парашют, матрос тонущего корабля – надводного – имеет шанс спастись. У подводников такого шанса нет, особенно если у них под ногами три километра чёрной бездны, а над головой – толстый паковый лёд, закрывший океан крышкой хрустального гроба. Моряки-подводники и погибают, и побеждают вместе, и их мужество – особое мужество.

– Боцман, – громыхнул «тамбовский волк», – где ты там, в гальюне застрял?

– Здесь я, товарищ командир!

– Краска у тебя есть?

– Краска? – недоумённо переспросил боцман. – Какая краска, зачем?

– Как зачем? Надо исправлять на рубке «единицу» на «тройку», этим ты у меня по приходу и займёшься. И пока не нарисуешь, о береговых девицах и не мечтай, понял, нет?

Ответом командиру был дружный смех всех, кто его слышал, – весёлый смех людей, победивших и оставшихся в живых.

* * *

«Чёрт, – подумал Хендрикс, опуская бинокль, – рановато он вернулся. Авианосец «Джеральд Форд» в двухстах милях от архипелага: вертолёт с него должен прибыть к вечеру, а сейчас Ингрид даже ещё не успела собраться. И почему вернулся только один драккар? Где «Гринвилл» и «Колумбус», то есть «Дракон» и «Змей»? Неужели погибли? Да, дорого нам обходится эта проклятая нефть: сначала «Сивулф», теперь ещё две лодки…».

Прыгающий по волнам катер, на корме которого милитар уже без бинокля различал могучую фигуру Эйрика, быстро покрыл расстояние от замершего на рейде «огайо» до пирса и ткнулся носом в причал. Ярл спрыгнул на берег, не дожидаясь, пока подадут швартовы.

– Приветствую тебя, Хендрикс! – пророкотал он, подняв правую руку.

– Приветствую тебя, Эйрик! – ответил глоб. – «Девственница» в порядке – я не терял времени даром.

– Не сомневаюсь, – ярл усмехнулся, и Хендрикса кольнуло недоброе предчувствие.

– Удачен ли был твой поход? – спросил он, избавляясь от неприятного ощущения. – И где «Дракон» и «Змей»?

– На дне, – сумрачно бросил властитель Свальбарда. – Нас перехватили там же, где и в прошлый раз. Пошли, дома поговорим, – добавил он, размашисто меряя шагами стылую землю Свальбарда.

В холле их встретила служанка, поспешно склонившая перед Эйриком.

– Где Ингрид? – спросил ярл, и интонация его голоса милитару не понравилась.

– Госпожа одевается, – пролепетала рабыня.

– Рому, – распорядился Эйрик, отвесив ей (для ускорения) увесистый шлепок под зад.

Осушив объёмистый кубок, ярл вытер бороду и посмотрел в окно.

– Мы приняли бой, – сказал он. – Но «Свальбард» в нём не участвовал – надо было поднять «пиявок». Бой был коротким – два моих драккара погибли. Там была русская лодка, но что с ней сталось, я сказать не могу. Гидроакустика отметила ещё один взрыв, кроме тех, что погубили «Дракона» со «Змеем», – возможно, одна из наших торпед попала в цель.

– Надо было выяснить, – недовольно обронил Хендрикс.

– Ты считаешь меня трусом? – Эйрик недобро прищурился. – «Огайо» малопригоден для боя с лодками-охотниками, он уступает им по всем статьям – и по вооружению, и по скорости хода, и по маневренности, и по глубине погружения. И главное – мы должны были привезти сюда добычу, которую так ждут твои хозяева за океаном. А там могла быть не одна субмарина руссов. Гидрология была такая, что ни черта не разберёшь, хотя она же и помогла нам уйти – руссы потеряли след. Но дело сделано, глоб, можешь так и доложить. Выпьём за это – и за тех, кто лежит сейчас подо льдами Северного полюса.

Ярл снова наполнил кубок и жадно выпил. Хендрикс ограничился парой глотков.

– Да, дело сделано, – медленно произнёс он.

– Но руссы этого так не оставят, – Эйрик поставил на стол пустой кубок. – Как только они поймут, что к чему, и откуда дует ветер, они наверняка ударят по Свальбарду – высадят десант, или просто запустят по моему острову ракету с ядерной боеголовкой. И поэтому, – ярл посмотрел на Хендрикса, – мне нужно ядерное оружие. И желательно ещё получить от вас прямые энергоисточники: для обороны и для всяких прочих нужд. Без энергии никуда, ты это отлично знаешь. У меня есть каменный уголь, но мне хотелось бы большего.

– Ядерное оружие – это вряд ли. Совет Сорока на такое не пойдёт, и тут я уже ничего не смогу сделать. А энергоисточники… – глоб помолчал, подбирая фразу. – Это возможно, но при одном условии: Свальбард войдёт в состав United Mankind. И это разумно – имея за спиной всю мощь нашей сверхкорпорации, ты, конунг, можешь не бояться удара русских по Свальбарду – ты будешь говорить с ними на равных.

– Вот оно как… – задумчиво проговорил Эйрик.

Он встал и, тяжело ступая, подошёл к окну. Хендрикс наблюдал за ярлом, ощущая во всём теле какую-то странную заторможенность.

– Смотри, Хендрикс, – сказал властитель Свальбарда, жестом приглашая милитара подойти. – Холодные, мёртвые скалы, на которых почти ничего не растёт, и унылая тундра. Но это мой дом, а скоро моим домом станет вся Скандинавия – она готова признать меня конунгом. А дом, Хендрикс, – ярл дружески положил руку на плечо милитара, – это для викинга кое-что значит, хотя большую часть жизни мы проводим в море.

Рука Эйрика, мирно покоившаяся на плече глоба, змеёй метнулась к горлу Хендрикса и стиснула его стальным захватом.

Белый медведь только кажется неуклюжим – его лапы удлиняются как резиновые, и горе тому, до кого они дотянутся. Эйрик был чудовищно силён, а Хендрикс, профессионал, поднаторевший в убийстве себе подобных, почему-то не успел среагировать – его мышцы сковала внезапно свалившаяся на него опустошающая слабость. Чернокнижники Свальбарда, среди которых были алхимики, знали своё дело: тончайший порошок, которым заранее были присыпаны стенки кубка Хендрикса, растворялся бесследно, не оставляя ни привкуса, ни запаха, и действовал очень быстро.

Железные пальцы Эйрика сомкнулись на горле милитара и одним движением вырвали ему трахею.

– Отправляйся в Хель, – злобно прошипёл властитель Свальбарда, отпуская обмякшее тело и брезгливо вытирая окровавленную ладонь об одежду мертвеца. – Я же тебе говорил: я останусь свободным викингом! Спасибо тебе за мой флот, глоб, – я найду ему применение. Эй, кто там есть!

На зов Эйрика из боковых дверей выскочили несколько его дружинников и замерли, недоумённо глядя на труп Хендрикса, лежавшего на полу с неестественно вывернутой шеей.

– Он хотел украсть у меня Ингрид, – коротко пояснил ярл, не вдаваясь в подробности. – А мне не нравится, когда кто-то тянет руки к моему достоянию. Бросьте его в фиорд – ему там самое место!

Викинги поспешно выволокли из холла тело Хендрикса, пачкая пол кровью. Эйрик проводил их взглядом и повернулся, услышав за спиной звук открывающейся двери.

В дверях, ведущих во внутренние покои, стояла Ингрид, одетая в длинное дорогое платье.

– С возвращением, владыка Свальбарда, – сказал она.

– Хендрикс мёртв, – сообщил Эйрик. – Он отправился принимать ванну в водах Ис-фиорда.

– Я видела, – спокойно и холодно произнесла Ингрид.

– Ты молодец, жена, – так же спокойно ответил ярл, – отлично сработано. Я вовремя узнал всё, что должен был знать, и опередил этого чрезмерно ушлого глоба и его хозяев. Но тебе, наверно, жаль его – какой был мужчина!