Текст книги "Шпион вышел вон"

Прикрепляет его к портрету Ли Ци.

Снова дым от ритуальных палочек. Он становится все гуще.

Затемнение…

ХХХ

Золотое сияние, ослепляющее зрителя.

Музыкальная заставка. Мы слышим голос «певца» «Газманова»

Москва, златые купола! – поет он.

Москва, шалала-ала-ла, – поет он.

Москва, трата-та-та-та-та, – поет он.

Тра-та, тра-та-та-та Москва! – поет он.

Песня стихает.

Несколько секунд мы не видим ничего, кроме этого сияния, и слышим звук, напоминающий скрип пера. Несколько раз – негромкое покашливание. Постепенно сияние становится менее концентрированным… слабеет. Мы уже можем видеть. Перед нами – огромная палата (не из тех, что в сумасшедших домах), с золотой лепниной, колоннами, окном на всю стену. В окно мы видим вид Москвы, один из самых знакомых всем нам (башни, звезды, толпы туристов, которые ищут Царь-пушку). Посреди палаты стоит большой стол – но на фоне помещения даже он, несмотря на свои размеры, – теряется, выглядит маленьким черным пятнышком (камера показывает кабинет сверху). На фоне черного пятнышка серым пятнышком выделяет мужчина лет пятидесяти, он отлично выглядит, одет в костюм цвета металлик (самый популярный цвет у бандитов Кишинева в середине 90-хх, а марка была – БМВ – прим. младшего участника уличной организованной группировки В. Лорченкова; надеюсь, срок давности по мелким преступлениям типа разбоя, давно прошел? – прим. его же). У него редкие волосы цвета пшеничной полны («мы видим русское поле русской ржи, по которому бегут волны» – реклама пива, или сухарей). Он задумчиво глядит на лист бумаги, на котором пишет, используя не шариковую ручку, а самое настоящее гусиное перо. Изредка мужчина обмакивает его в чернила, старательно выводит буквы, высовывает язык, задерживает дыхание… Видно, что орудовать пером ему не очень удается, нет практики, но мужчина старается. Зритель замечает, что он очень похож на премьер-министра Российской Федерации, Владимира Путина. Чего уж там. Это он и есть. И мы не исключаем возможности снять его в фильме по этому сценарию.

(озвучил же бывший хозяин 1/6 суши Михаил Горбачев дурацкий мультик про Петю и Волка, а?! – В. Л.)

Путин, закончив писать, откладывает перо, откидывается на стуле (мы все еще видим его сверху, камера, поплавав по палате, вновь поднялась наверх). Начинает делать гимнастику для глаз. Вздыхает. Говорит.

Конни, пшла, – говорит он.

Пшла вон, – говорит он.

Грустное поскуливание из-под стола. Камера спускается вниз, к столу, и мы видим, что под ним находится вовсе не собака, как мы могли бы подумать. Под ногами премьера лежит связанный (мы вновь вспоминаем японских извращенцев) мужчина, очень дородный, рослый, Красивый (он ростом почти со стол, а ведь тот огромен). Он одет в дорогой костюм, мы видим его ослепительно дорогие часы в бриллиантах, запонки… То есть, понимаем мы, целью поместить мужчину под стол был вовсе не банальный грабеж. Мы видим расширенные глаза мужчины. Разворот камеры.

Метрах в тридцати-пятидесяти – у дверей палаты – стоит собака Конни.

Конни, пшла вон, – говорит голос сверху.

Лицо мужчины. Два ботинка – дорогих, лакированных, – над ним. Мы видим их глазами мужчины. Подошвы опускаются прямо на камеру – ему на лицо – мы едва успеваем заметить кусочек жевательной резинки, прилипшей к правой подошве, окурок, застрявший в узорах левой…

Затемнение.

…брезжит свет. Разворот камеры – мы видим, что мужчина, лежавший под столом премьер-министра Путина, открыл глаза. У него ошарашенный (неудивительно) вид. Сейчас он сидит посреди палаты, привязанный к креслу, в котором сидел раньше премьер. Руки привязаны к подлокотникам. В рту – кляп. Мужчина открывает то правый глаз, то левый, видно, что ему тяжело… Он периодически отключается, роняет голову на грудь. Мы слышим голоса.

…ешь, прикольно, вот так, – говорит тихий, и такой знакомый всем нам голос.

Под столом? – говорит другой.

Ага, – говорит голос премьера.

А я тебе говорил, Володя, – говорит второй голос.

Сам в Википедии читал, – говорит он.

Тамерлан, когда разбил турок, – говорит он.

Султана ихнего за собой в клетке возил, – говорит он.

И каждый раз, когда ему надо было из носилок выйти, – говорит Второй голос.

Ну, поссать там, покушать, разведать обстановку, – говорит он.

Турка этого ему под ноги, как ступеньку, клали, – говорит он.

И так тридцать лет, – говорит он (безбожно перевирая достоверные исторические факты, что, в общем, в РФ в тренде со времен псевдоисторического фильма паяца Парфенова про Крымскую войну, – В. Л.).

Тридцать лет этот турок блядь ступенькой работал, – говорит он.

Как раб, на галерах, – говорит он.

А Тамерлан, узбек этот… – говорит голос.

Ты понимаешь, насколько он свою карму поднял? – говорит Второй голос.

Могу представить, – говорит голос премьера.

Этот упиздыш у меня полдня всего в ногах, – говорит он.

А настроение мое – улучшается! – говорит он голосом плаксивого псевдо-писателя Гришковца.

Смеются. Золотые искры, искривленные стены, стол (картинка глазами обморочного пленника – В. Л.) …

Может, Эрдогана…? – говорит голос премьера.

А почему его? – говорит Второй голос.

Ну, тоже турок, – говорит голос премьера.

Нет, за турка сейчас американцы обидятся, – говорит Второй голос.

А нам не по хуй? – говорит голос премьера.

Мы же под англичанами все равно, – говорит он.

Опасно, могут ебнуть, – говорит опасливо Второй голос.

Это верно, – соглашается, со вздохом, голос премьера.

Сопение. Картинка становится темнее, в ней появляются две фигуры, потом исчезают. По камере течет вода. Картинка становится яснее. Мы видим, как в камеру заглядывают премьер и еще один мужчина в костюме, – как мы можем предположить, советник. Он черноволос, у него вид провинциального демона (как пишут в некрологах, «заслуженный артист пятигорского театра драмы Иван Сулейманович Нижнепопцов, сын горянки и инженера, за тридцать лет славной службы Мельпомене сумел поразить сердца искушенных знатоков» – прим. В. Л.). Он держит в руках стакан воды, который, по всей видимости, вылили на лицо жертве. Говорит:

Очнулся, бобик? – говорит он.

М-да… – медленно говорит мужчина в кресле.

Общий план. Премьер-министр и его советник садятся на корточки, становятся удивительно похожи на двух обитателей Чертаново, района, так хорошо знакомым всей РФ по дебильным «юмористическим сериалам» на развлекательных каналах, и в котором почти никто из этой РФ и вообще мира (включая автора сценария) не бывал.

Здорово, Телик, – говорит советник.

Каково тебе… под столом? – говорит он.

Ну как сказать… – говорит мужчина.

Анекдот хотите, – говорит премьер.

Да, – говорят его советник и пленник.

Премьер быстро рассказывает очень похабный анекдот про секретаршу под столом.

Смеются все, даже мужчина, привязанный к стулу.

Где уран, Телик? – говорит премьер, утирая слезу.

Я бля… ой, не знаю, – говорит сквозь смех, мужчина.

Лучше скажи, – смеясь, говорит советник.

Бля буду, не знаю, – говорит пленник.

Проотвечаешься, – говорит, все еще улыбаясь, премьер.

Дверь в залу распахивается – массивная, золотая дверь, – но, вопреки ожиданиям зрителей, там оказывается не почетный караул в форме гвардейцев, и не человек в костюме золотого шиться («сейчас в залу войдет премьер-министр Ра-а-а-а-а-аа-ссийской Фдере-а-а-а-а-а…»). Мы видим скромно одетую, миловидную женщину, одетую в халат и тапочки. У нее мокрые волосы, она держит в руках полотенце. Заходит в залу с отсутствующим видом. Говорит:

Володя, а куда мы дели фен? – говорит она.

Откуда мне знать? – раздраженно говорит премьер.

Как странно, помню же, вчера… – говорит женщина.

Малыш, ты что, не видишь, я занят? – говорит премьер.

Советник из вежливости делает вид, что его нет – изучает лепнину на потолке.

Две минутки найти фен у тебя найдутся, – говорит женщина.

И минутки не будет, ты что, не видишь.. – говорит мужчина.

Женщина, бродившая по помещению с отсутствующим взглядом, останавливается, смотрит на кресло с привязанным человеком, как будто видит его в первый раз. Говорит:

Здравствуйте, Тельман Исмаилович, – говорит она.

Добрый, добрый день, уважаемая, драгоценная Людмила Николаевна, – говорит мужчина.

По его легкому акценту, а также имени, мы понимаем, что речь идет об уроженце Кавказа (а природную смуглость легко было принять за автозагар или солярий, так популярные в среде московских небожителей – В. Л.).

Володя, что же вы ноги ему не прикроете? – говорит женщина.

Сквозит же по полу, – говорит она.

Уходит, заглядывая то под стол, то за колонну. Двери закрываются. Крупным планом – ноги пленника. Он без ботинок, в одних носках.

Ну, вернемся к нашим баранам, – говорит премьер.

Где уран, ебаный твой рот? – говорит он.

Скажи, где уран, и отправим в Лондон, – говорит он.

На пенсию, – говорит он.

А иначе мы тебе яйца выщипаем, – говорит он.

По одному волоску, – говорит он.

Потом будешь, сука, варежки шить, – говорит он.

Владимир Владимирович, – говорит пленник.

Анатолий Джохарович, – говорит он.

Я и правда ни сном ни духом… – говорит он.

Премьер и его советник переглядываются. Советник пожимает плечами. Затемнение.

…картинка светлеет. Дикий вопль. Общий план. Мы видим, что ноги пленника – в тазике с водой. Рядом стоит советник и время от времени бросает в воду кипятильник, подключенный к розетке через удлинитель. Шнур на весь пол… Мы видим лица премьера и советника, они оживленные, веселые, особенно – премьера. Очень разительная перемена произошла с ним, мы видим, насколько он Разный, работая с документами, и, так сказать, в поле.

Холодец из ножек, – говорит премьер и смеется.

…угодливо смеется советник.

Пожалуйста, не на… лачет пленный.

Где уран, пизда ты этакая, – говорит премьер.

Заебали, чурки, – говорит он.

В ментальном смысле, конечно! – быстро поправляется он (советник Джохарович не успевает даже нахмуриться).

С ними блядь как с людьми… – говорит он.

Ромычу яхту в сто метров, ходи, блядь, тряси мудями, – говорит он.

Потанычу скутер заебатый в стразах весь, – говорит он.

Всем по региону блядь на хуй, – говорит он.

Казалось бы, живи, трудись, работай на благо, – говорит он.

Так нет блядь, каждый второй предатель, – говорит он.

Что ни хуй, то пизда, – говорит он.

Говори, где уран, – говорит он.

Где уран, ебаный твой рот? – говорит советник.

Какой на хуй уран?! – плачет олигарх.

Я культурный человек, у меня издательство! – кричит он.

И вещевой рынок, – кричит он.

Я требую адвоката и консула США! – кричит он.

Мучители смеются. Внезапно раздается бодрая музыка. Это музыкальная заставка программы «Время». На гигантском экране, который спускается из-под потолка к столу, мы видим и видео-заставку этой программы. На экране появляется ведущая Екатерина Андреева. Она говорит:

Добрый день, уважаемые телезрители, – говорит она.

После этого мы полчаса (ровно столько, сколько длится программа «Время» – В. Л.) смотрим программу «Время», обычный выпуск новостей (вот такой вот перфоманс по ходу действия, это же не просто дешевый сценарий, это Постмодернизм – В. Л.). Последняя новость – буквально парой фраз, – про беспредел полиции.

…ылкой из-под шампанского изнасиловали двое оборотней в погонах задержанного, – говорит Екатерина Андреева.

Премьер и советник переглядываются. Вид олигарха сзади. Мы видим, как он начинается мотать головой.

Нет, нет, нет, нетнетнетнет!!!! – кричит он.

…пар, поднимающийся от тазика. Олигарх, жалкий, помятый, плачет. Крупно – его распаренные ноги.

Ну, как тебе ингаляцию, Телик? – говорит советник.

Олигарх поднимает голову и говорит с ненавистью.

Шайтан дибидан карлабтан манлатнта бухнатан! – говорит он с ненавистью страшное ругательство на одном из языков Северного Кавказа.

А, – отмахивается советник.

Ибихтан мудраган бабалтан мантанбан рутраган! – отвечает он не менее страшным ругательством.

А-кхм, – говорит премьер-министр.

Про меня не забыли? – говорит он.

Давай, Телик, дальше, – говорит он.

Олигарх, вздохнув, продолжает рассказывать.

…ит, склады военные, – говорит он.

С вооружениями всякими, снаряды там… – говорит он.

Ебанись?! – говорит пермьер-министр.

Вроде ж давно все продали! – говорит он.

Не, там есть, со времен войны еще, – говорит олигарх.

Великой Отечественной? – говорит премьер.

Да нет, Приднестровской, – говорит олигарх.

… – с ничего не значащим видим, продолжают слушать премьер и его советник (то есть, мы понимаем, что они совершенно не в теме случившегося – В. Л.).

Ну блядь, война там была! – раздраженно говорит олигарх, собрав последние силы.

Вторая Мировая? – говорит советник.

А, еб вашу мать, – безнадежно говорит олигарх.

Что за хуйня, – говорит премьер.

Что ты нам втираешь, узбек ебанный, – говорит он.

Приднестровье, Шмудростровье… Молдавия, хукяия… – говорит он.

На хуй, – говорит он.

Это что еще за ХУЙНЯ, это ГДЕ? – говорит он яростно.

Крупно – кипятильник, пузыри, дикий крик.

…адо, не… адо, я вс… все скажу!!! – кричит олигарх.

Правда, правда, хоть на карту взгляните! – кричит он.

Есть такое место! – кричит он.

Правда есть! – кричит он.

Там еще склады военные, потому и приметил! – кричит он.

Прям за городом! – кричит он.

Складов куча, снаряды ржавые, – говорит он торопливо.

Я, значит, как прослышал, так сразу решил там спрятать, – говорит он.

Места хорошие, заповедные, – говорит он.

Там на них молдаване в 92 прыгали, ну, они отбились, – говорит он.

Мы… вы там своего царька посадили, – говорит он.

Он, правда, совсем охуел и от рук отбился, – говорит он.

Э-э-э, точно не в Грозном? – говорит советник.

Ничего не путаешь? – говорит советник.

Нет, нет, – плачет олигарх.

Тирасполь, Приднестровье, бывшая Молдавия, – говорит он.

Дыра, глухое место, людей нет почти, – плачет он.

Я там завод купил, по производству… – говорит он.

Да хуй его знает, по производству чего! – говорит он.

По производству-хуй-знает-чего! – говорит он.

Съездил, сделал вид, что открыл там что-то… ленту перерезал, – плачет он.

Они там от счастья чуть не обосрались, – говорит он.

Решили, что вся Россия теперь инвестировать в них будет, – говорит он.

Ну, я поддакивал, – говорит он.

А сам с банкета съебался, на склады заехал, и чемоданчик спрятал, – говорит он.

Чмо ебаное, тебе этот уран кто-то разрешил брать? – говорит советник.

Я думал, он ничейный, – плачет олигарх.

Ебаный твой рот, вся Россия им ничейная! – говорит возмущенно премьер.

А чтобы поделить все, и честно? – говорит он.

Я не специально, – плачет олигарх.

Ты, пидар, тебе для того дали завод это ебанный на Урале купить, – говорит премьер.

Чтобы ты сука, оттуда уран пиздил? – говорит премьер.

Я не… я не знал, что там уран… я все скопом спизидил… о привычке просто! – кричит олигарх.

Ты гнида ебанная, под угрозу ставишь обороноспособность страны, – говорит премьер.

Ты сам… сам ее поставил… – кричит отчаявшийся олигарх.

Раком ты ее поставил! – кричит он.

Кто базу на Кубе сдал? – кричит он.

А во Вьетнаме?! – кричит он.

Ты мне, пидор, передовицы газеты «Завтра» не зачитывай! – говорит премьер.

Тем более, что они у меня там давно уже на подсосе, – говорит он.

Не тебе, чурка ебанный, о делах государства думать, – говорит он.

Сдавать будем что надо, куда надо, и кому надо, – говорит он.

Ты лучше скажи, куда ты уран спиженный спрятал, гнида, – говорит он.

Говорю же, на складе, в Тира-а-а-а-а-споле, – плачет олигарх.

Куда конкретно? – говорит премьер.

Склад номер 12, отсек 5, снаряд инвентарный номер 67845543-о/р, – говорит олигарх.

Премьер записывает цифры на лист бумаги – чернила, несколько клякс, ровный, аккуратный почерк крупно, – и машет листочком в воздухе. Внезапно дверь распахивается и порыв сквозняка вырывает листок из рук премьера. Собака, лежавшая под окном, вскакивает и радостно бросается за бумажкой, думая, что с ней играют.

Крупно – женщина на пороге. У нее уже сухие волосы, они распущены, женщина одета по-прежнему в халат. Говорит:

Володя, ты не видел расческу? – говорит она.

Откуда я могу знать, где ТВОЯ расческа? – говорит премьер.

Странно, – говорит женщина.

Бродит по помещению, заглядывает под стол, гладит мимоходом собаку, заглядывает под стул, на котором сидит пленный олигарх. Становится перед ним – скользит взглядом, как по обстановке в кабинете, – и замирает.

Крупно – расческа в нагрудном кармане пиджака (и тут малейшие сомнения в происхождении мужчины отпадают, он, как и все уроженцы Кавказа, щеголь и очень следит за собой и своей Пиричёской-да– В. Л.). Говорит:

Можно мне… вашу? – говорит она.

Вам ведь все равно уже… не…? – говорит она.

Ну, если я правильно понимаю… – говорит она.

Оглядывается на мужа. Тот вынимает бумажку из пасти собаки. Олигарх плачет, как ребенок, уронив голову на грудь. Женщина аккуратно приподнимает его за подбородок правой рукой, а левой вытаскивает из кармана расческу. Говорит.

Спасибо, – говорит она голосом главной героини фильма «Рэгтайм» («милый, можно я оставлю у нас дома эту негритянку?» – В. Л.)

Отворачивается. Потеряв интерес, уходит. Дверь закрывается.

Тишина. Мы видим половину помещения (глазами привязанного к стулу олигарха). Нервный голос олигарха, который не знает, что происходит за его спиной. Мы видим лицо олигарха. Он судорожно сглатывает.

А вы знаете… – говорит он.

Туда ведь русским теперь хуй попадешь! – кричит он.

Ну, в Тирасполь этот, – кричит он он.

Вы ведь, дураки, чего-то там не то спизданули, – говорит он громко.

И они теперь на вас обиделись, – говорит он громко.

Ну, сепаратисты эти, – говорит он чуть тише.

На Москву! – говорит он громко.

Так что они теперь не с вами дружат, – говорит он спокойно.

Они теперь ЕС сраку подставляют, – говорит он чуть тише.

И к ним теперь от вас хуй попадешь! – говорит он еще тише.

Значит, я вам понадоблюсь, – говорит он негромко.

Значит, без меня вам никак, – говорит он тише.

Там я в почете большом, – говорит он тихо.

В уважении, – говорит он совсем тихо.

Я вам еще пригожусь, – говорит он тихо-претихо.

Слышите, вы? – говорит он шепотом.

Ребята, мы ведь должны… вместе… – шепчет он.

Одна команд… емьер своих не сдает… – шепчет он.

Поодиночке, переломают как прути… – шепчет он.

Вместе мы едины, вместе мы сил… – шепчет он.

Не надо… – шепчет он.

Я вам пригожу… – говорит он почти одними губами.

Пожалуйста, не убива… – говорит он беззвучно.

Беззвучно плачет. Из-за спины появляется рука в перчатке, она берет олигарха за подбородок. Тот вздрагивает. Всхлипывает. Зажмуривается.

Поднимает высоко голову. Говорит:

Не Бога, кроме…

Появляется вторая рука с ножом, которая делает разрез на горле олигарха. Из-за этого олигарх становится похож на урода с двумя улыбками. Выпученные глаза. Мычание (рука в перчатке зажимает рот). Затемнение. Помещение темнеет, мы видим только окно, в котором тоже – ночь. Мы видим яркое ночное освещение Москвы. Огни, фонарики, река света на дороге…

(«многое, многое изменилось в первопрестольной в сравнении с лихими девяностыми, с их отсутствием уличного освещения, подпольными казино и другими свинцовыми мерзостями так называемого «переходного» капитализма – примечание сценариста голосом «историка» «Радзинского»).

Камера, словно вор, возвращается в палату Кремля нехотя, осторожно, показывает нам окно, потом подоконник. Мы привыкаем к темноте, и если поначалу ничего не видим внутри, то постепенно начинаем различать картинку.

Мы видим стул, с привязанным к нему телом, прямо в центре палаты.

Полу-лежащее тело, безвольно опущенная почти до пола рука. Вытянутые ноги. Тазик неподалеку. Кипятильник на полу. Черная лужа, которая начинается от руки олигарха. Мы видим, как из угла встает какая-то тень. Мы не успеваем испугаться, и в свете звезды Кремля видим, что это Конни. Собака подходит к луже крови и начинает лакать из нее. Мы видим светящиеся глаза собаки, ее фосфоресцирующие во тьме зубы… Она выглядит как собака Баскервилей (что лишний раз подтверждает глубокую вторичность всех политических и властных институтов современной Российской Федерации – прим. В. Л.).

Слышно чавкание, морда собаки в крови…

Начинается полуночный бой кремлевских курантов.

ХХХ

Мы видим Молдавию с высоты птичьего полета.

Как всегда издали, Молдавия прекрасна. Зеленеют вдали поля и огороды, блестит синей полоской Днестр, а чуть поодаль от него, полоской поуже, Прут. Синеет в дымке горизонт. Легкие облачка время от времени набегают на камеру, и тогда ее начинает трясти. Мы понимаем, что наблюдаем за Молдавией из иллюминатора самолета. Звучное отрыгивание. Камера показывает нам человека, сидящего у окна. Это генерал ФСБ, бывший лейтенант Альбац. Он допивает банку пива «Холстен» и снова звучно рыгает. Девушка, которая сидит рядом с ним – брюнетка, тонкие черты лица, намек на усики, типичный молдавский тип, – морщится, и демонстративно раскрывает перед лицом газету.

Генерал весело глядит на соседку и качает головой.

Он одет, как типичный русский полупенсионер (еще держусь когтями и зубами за место, но коллеги уже заготовили вазу и прощальное стихотворение – В. Л.), уроженец Молдавии, приехавший на свою так называемую «родину» в погоне за ностальгией и сказками про дешевое вино и копеечные цены. Одет он соответствующе. Джинсы-бананы, пакистанская рубашка, из тех, что меняли на патроны и валютные чеки бойцы ограниченного контингента советских войск в Афганистане, кроссовки с аляповатой надписью «Адидас» (слишком большой, чтобы это было правдой, – В. Л.), кожаная сумка а-ля почтальон на плече. И, конечно, – аплодисменты! – джинсовая безрукавка. Дополняет совершенно аутентичный наряд красный цвет лица, три банки из-под пива и четыре пластиковых стаканчика, в которые стюардессы «Молдова Айрлайн» наливают по 100 граммов вина (а могли бы и 200, и это в Молдавии!!! – негодующее примечание сценариста).

Генерал весело качает головой снова, и рыгает уже безо всякого пива.

Мы не видим лица девушки, лишь ее руки и газету. Крупно заголовок. «Где Комсомолочка, там победа!». Под заголовком – фотография какой-то старой советской певицы и ее альфонса. Они с показным интересом смотрят в развернутую на их столике газету. Внизу, синими буквами. «… сим и Алла читают статью нашего обозревателя, как зачать в самоле..». Даже газета выглядит…. негодующей.

Генерал отворачивается от соседки и глядит в окно. Потом – на часы. Голос пилота:

Дамы и господа, – говорит он.

До посадки в аэропорту Кишинева осталось сорок минут, – говорит он.

Скоро мы пойдем на снижение, – говорит он.

А пока мы находимся в зоне турбулентности, – говорит он.

Поэтому нас трясет, – говорит он.

Но мы делаем все, чтобы полет прошел нормально, – говорит он.

Оставайтесь на своих местах, пожалуйста, – говорит он.

И пристегните ремни, – говорит он.

Камера показывает, как проход между рядами наполняется пассажирами. Они устраивают настоящую давку у туалета. Женщины одеты в спортивные штаны и туфли, некоторые – моложе – одеты, как обитательницы Рублевки. На мужчинах – кожаные куртки. Это гастарбайтеры, которые возвращаются домой на побывку. Девушка, негодующе глядя на гастарбайтеров, говорит с легким акцентом:

Дикари! – возмущенно говорит она.

Во-во, доча, и я говорю! – говорит оживленно генерал.

Думаешь, мне поссать не охота? – говорит он.

Да ведь я старый солдат, – говорит он.

Наш танк стоял под Даманским, – говорит он.

Экипаж трое суток находился в боевой готовности, – говорит он.

И что ты думаешь? – говорит он.

Поступил приказ всем экипажам, – говорит он.

Лично от главнокомандующего Вооруженными силами Советского Союза, – говорит он.

Не ссать! – шепотом передает он приказ.

Наклонился чуть к девушке, та даже от интереса чуть приспустила газету. Край лица и глаз – веселый, безумный, – чекиста, мы смотрим на него из-за газеты глазами девушки. Газета опускается еще. Лицо генерала крупно.

А что вы там делали? – говорит девушка.

Ну, на Даманском? – говорит она.

Как что, доча, – говорит он с улыбкой.

Воевал, – говорит он.

Позвольте представиться, – говорит он.

Генерал танковых войск Николай Гудерианов, – говорит он.

Протягивает визитку. На ней нарисован танк, надпись. «Генерал танковых войск в отставке, Н. П. Гудерианов».

Ух ты, – говорит девушка.

А как же, доча, – говорит генерал.

Где я только не бывал, – говорит он.

Каких только песков не пропустил через себя затвор моей танковой пушки, – говорит он.

Какие только почвы не топтала ее верная гусеница, – говорит он.

Полуостров Даманский, Вьетнам, Корея, – говорит он.

Алжир, Египет, ЮАР, Афганистан, – говорит он.

Ну и три чеченские компании, – говорит он.

Ну то есть, две, – говорит он, потому что в глазах девушки появляется сомнение.

Там где пехота не пройдет, – напевает он.

И где машина не промчится, – поет он.

И грозный танк, не проползет, – напевает он.

Там пролетит стальная птица! – поет он.

Девушка смеется. Белоснежные зубы. Генерал поднимает руку. Появляется стюардесса. Генерал интимно шепчет ей, наклонившись вперед, и заглянув в зону декольте как соседки, так и стюардессы (пожалуй, единственный двойной удар, который удавался советским военным – В. Л.) :

Доча, сообрази шампусика, – говорит он.

Дом Периньон, – говорит он под восхищенным взглядом девушки.

Отдыхаю, – говорит он, обращаясь уже к соседке.

Прилетел в Кишинев, рос здесь когда-то, – говорит он.

Детство, юность, – говорит он.

Сейчас вот вина попить, здоровье поправить, – говорит он.

Устал я от своих заводов, – говорит он.

Запарили меня это Норильский комбинат, да Магнитогорский завод, – говорит он.

Вы там работаете? – говорит девушка.

Я там хозяйничаю, – говорит он.

Собственник я, – говорит он.

Олигарх, – говорит он.

Утомило все, вот и лечу в Молдавию, – говорит он.

Здесь я для пацанов, со двора моего кишиневского, – говорит он маразматическим тоном старпера, уехавшего из Молдавии 50 лет назад, и воображающего о ней черт знает что.

Не Николай Петрович Гудерианов, олигарх и позиция 90 в списке Форбс, – говорит он.

А Колька с Рышкановки, Колька-футболист, – говорит он.

А ты, доча? – говорит он.

Я журналист, – говорит девушка.

Ну, будущий, – говорит он.

В МГУ учусь, а стажируюсь в газете одной, – говорит она.

Ой, даже не говори названия, – говорит генерал Гудерианов.

Я старый совсем, газет не читаю, – говорит он.

Не читайте перед обедом советских газет, – цитирует он Булгакова, и девушка, как и всякая студентка филологического факультета, запоздавшая расстаться с девственностью, начинает смотреть на него с восхищением.

И вовсе вы не старый, – говорит она, берет в руку стаканчик с шампанским, которое по ходу разговора принесла стюардесса, а сосед разлил… хлопок, приглушенные голоса, обычный шум салона самолета…

Да ты что, кадришь дедушку, что ли?! – говорит, смеясь, генерал Гудерианов с обычным лицемерным паясничанием пожилого человека, который думает затащить в постель 20-летку.

… – ха! – чуть громче, чем следовало бы, смеется девушка (как и положено студентке филфака, запоздавшей расстаться с девственностью, пить она не умеет, иначе давно бы рассталась – В. Л.).

Говоришь, «Советские Известия», – говорит генерал, чокаясь пластиковым стаканчиком.

Нет, у нас не советская газета, – смеется девушка.

«Нью – Таймс» называется, – говорит она.

Ну что же, недурно для Москвы, – говорит генерал на чистом английском.

Говорите по-английски?! – восторженно говорит девушка с американским акцентом (программа «Ворк энд Тревел» создана для того, чтобы сотни тысяч людей со всего мира приобщались к культурным ценностям свободного мира – примечание сценариста голосом Барака Обамы на выступлении перед Конгрессом – В. Л.)

Было дело, готовили нас к третьей мировой, – говорит на английском генерал.

Тогда и учить заставляли, – говорит он.

Дальнейшее общение происходит на английском, как это обожают делать аборигены азиатских пост-деспотий на обломках СССР, чтобы подчеркнуть свое превосходство над низшими социальными классами.

Здорово, что можно говорит с вами, чтобы не слышали… эти, – брезгливо кивает девушка на соотечественников, стоящих в очередь в туалет.

Конечно, такой девушке как вы… не место в общем салоне самолета, – говорит генерал.

Наташа, – говорит раскрасневшаяся девушка.

Протягивает визитку. Мы видим надпись. «Нью Таймс. Наташа Мора…»

Еще шампанского, Наташа? – говорит генерал, интимно подвигав бровями.

Ой, что вы, офицер, – говорит с улыбочкой Наталья (показана утылка опустошенная всего на треть).

Я так опьянела, что в такси-то не залезу, – говорит она.

Какие проблемы, Наташа, – говорит генерал.

Вы поедете на моем лимузине, – говорит он.

Нет, я настаиваю, – говорит он.

Наташа расцветает. Сбывается вековая мечта молдаванки, – написано на ее лице, – я проеду по улице, полной нечистот, в золотом экипаже, и смогу смотреть на соотечественников сверху вниз. Глядит на тех гастарбайтеров, что стоят в очередь в туалет. И хотя она сидит, а они стоят, получается у нее все равно сверху вниз. Говорит:

Право, я и не зна… – говорит она.

Донт кэр ит, бэби, – говорит генерал.

Я даю слово офицера, что не нападу на вас, – говорит он.

К тому же, офицер танковых войск никогда не нападет, – говорит он.

На сильного противника, – говорит он.

А вы считаете меня сильной? – томно говорит Наташа.

Это написано на броне вашего танка! – парирует генерал Гудерианов.

Глядя на него, мы понимаем, почему ФСБ-КГБ, при всех его недостатках и недостатках его служащих, смог завербовать и развести 1/ 6 часть суши. Просто потому, что те, кого они разводили и вербовали, были еще глупее них самих.

У меня такое странное чувство… – говорит Наташа заплетающимся языком.

Что вы… генерал, не такой простой воин, как хотите казаться, – говорит она.

Мне кажется, – говорит она.

Вы сотрудник спецслужб, – говорит она.

Британских, – шепотом говорит она.

Почему спецслужб и почему британских, – улыбаясь, шепотом спрашивает генерал.

Вы олигарх и вы говорите по-английски, – говорит она.

Ну так я и по-китайски еще говорю, – говорит шепотом генерал.

Восхищенный вздох девушки. Лица их совсем близки. Наташино – горит.

Я нашла счастье в полете, – говорят ее глаза.

Мммм, мур-няу, – говорят глаза генерала.

О, я вся горю, – говорят ее глаза.

Ну так почему бы нам не… – говорят глаза генерала.

Я никогда еще не… – говорят ее глаза.

Ну так давай сделаем эт… – говорят его глаза.

Дамы и господа, – говорит кто-то.

Что, что за хуйня, – говорят глаза генерала.

…пристегните ремни, – говорит пилот.

А-а-а, – разочарованно говорят глаза Наташи.

Генерал, улыбнувшись, наливает еще вина в стаканчик девушки.

Чокаются, глядя друг другу в глаза. Крупно – пузырьки в стаканчиках…

…отъезд камеры. Мы видим, что шампанское пузырится, но уже в хрустальных бокалах, которые держат в руках Наташа и ее попутчик, товарищ генерал Гудерианов. Они сидят в белом лимузине, общий план автомобиля на фоне аэропорта Кишинева, лимузин трогается, окно закрывается. Салон. Генерал и девушка сидят друг напротив друга.