Текст книги "Афанасий Никитин"

Глава третья
Афанасий и Карамзин

– Вы знаете, этого дома, скорее всего, не осталось, – растерянно говорит Людмила Николаевна Соколова. – Сами посудите: сначала революция, потом война, потом послевоенное восстановление, а дом Оболенских вряд ли относился к архитектурным шедеврам. Так что если что и сохранилось, так разве что фундамент, но и то недостоверно…

Людмила Соколова – главный библиотекарь самой главной (по мнению автора этих строк) библиотеки Твери, «Горьковки», которую основал еще Михаил Салтыков-Щедрин, когда служил в Твери вице-губернатором. Впоследствии библиотеке присвоили имя классика пролетарской литературы Максима Горького, а до революции в местных газетах ее называли «народной читальней», потому что книжные фонды первой массовой библиотеки города формировались за счет добровольных пожертвований.

Людмила Соколова совмещает работу главного библиотекаря с проведением экскурсий по Твери (и не только по Твери – она первой, например, стала проводить экскурсии к Ржевскому мемориалу советского солдата). Она также ведет цикл передач «Ключи от Твери», в которых рассказывает историю знаменитых тверских домов, преподает в колледже сервиса и туризма, читает лекции по методике проведения экскурсий. Экскурсоводом она стала, можно сказать, случайно. В 2013 году «Горьковка» выиграла федеральный грант, по условиям которого требовалось предоставлять гостям города и жителям Твери различные информационные материалы по истории города и его достопримечательностям. Людмила Николаевна стала собирать материалы о прошлом Твери, изучать происхождение городской топонимики, и за несколько лет стала самым компетентным человеком в том, что касается истории города, его архитектуры и топонимики.

Мы просили ее помочь в поисках дома Оболенских, но Людмила Николаевна, полистав свои записи, нашла только место, где он предположительно стоял – в Смоленском переулке. Этот переулок 200 лет назад носил то же название – по нему путешественники выезжали на Смоленский тракт. Буквально в пяти минутах ходьбы от Смоленского – Советская улица, центральная городская магистраль Твери, на которой расположены офис губернатора, здание областного законодательного собрания, конный памятник небесному покровителю Твери святому князю Михаилу Тверскому. До революции эта улица называлась Миллионной, здесь были самые дорогие магазины, и она выводила прямиком к двум главным административным зданиям города – дому дворянского собрания и Тверскому императорскому путевому дворцу, который более века оставался резиденцией тверских губернаторов.

А зачем нам Смоленский переулок? В доме проживавшего здесь князя Александра Оболенского в 1810–1811 гг. останавливался историк и писатель Николай Карамзин, приезжавший в Тверь по приглашению великой княгини Екатерины Павловны. Карамзин – это как раз тот самый человек, который в истории Афанасия Никитина сыграл ключевую, можно сказать, роль. И поэтому он так важен для нашего повествования.

Но сначала постараемся вкратце рассказать о том, почему великая княгиня, сестра императора Александра, оказалась в Твери, почему главная улица города называлась Миллионной, и как приезд сюда Николая Карамзина связан с легендой о тверском купце Афанасии Никитине.

* * *

Начать надо с другой Екатерины, императрицы (великую княгиню Екатерину Павловну, ее внучку, назвали в честь августейшей бабки). В апреле 1763 года Тверь постигло страшное бедствие: страшный пожар уничтожил практически всю историческую часть города. Пожар начался в архиерейском доме, но быстро перекинулся на другие дома, по большей части деревянные. Огонь уничтожил более 800 зданий и строений, в пламени погибли архивы магистрата, церковная утварь тверских храмов, а также стратегические запасы соли для армии, хранившиеся на местных складах.

Екатерина II меньше года назад взошла на российский престол. И известие о страшном пожаре, уничтожившем древнюю Тверь, восприняла как дурное знамение первого года царствования. В тверском областном архиве есть интересная папка – документы «Конторы строения погоревшего города Твери». Это уникальное учреждение было создано в мае 1763 года, сразу после разрушительного пожара с единственной целью восстановления Твери, а само восстановление Екатерина поручила одному из самых толковых своих приближенных – смоленскому наместнику Виллиму Фермору. Следовало привести Тверь в порядок, на что Екатерина не пожалела ни средств (выделив единовременно сразу 200 тысяч рублей, сумму по тем временам гигантскую), ни кадровых ресурсов (поручив восстанавливать город Фермору, а «архитектурной частью» руководил ее любимец архитектор Никитин). Кстати, существовала городская легенда, будто царица дала Твери не 200 тысяч, а целый миллион, в память о чем главную торговую артерию города и назвали Миллионной. Конечно, это не так – такое название носили улицы в деловом центре многих русских городов. Но и 200 тысяч во времена Екатерины – сумма поистине баснословная!

К тому времени в России уже полвека действовал запрет на каменное строительство в любых городах, кроме Санкт-Петербурга, введенный еще Петром Великим. Екатерина отменила этот запрет, повелев отстроить Тверь в камне – и Тверь стала первым (после столицы, конечно) русским городом, в котором в XVIII веке развернулось масштабное каменное строительство. Следовало заново возвести 800 обывательских домов, все присутственные учреждения в центре города, соляные склады и многое другое.

В 2019 году Тверская областная картинная галерея выиграла грант в конкурсе фонда Владимира Потанина «Музей. Место силы». Тверские галеристы предложили проект «Екатерининская миля», основанный на том, что именно история о восстановлении Твери в начале правления Екатерины Великой стала «точкой сборки» городской идентичности. В рамках проекта издали книгу «Преображение пространства», составленную из редких и ранее не публиковавшихся документов «Конторы строения погоревшего города Твери». Куратор проекта Мария Шувалова говорит, что екатерининскую эпоху выбрали неслучайно (кстати, в фонде Потанина предлагали выбрать как раз эпоху Афанасия Никитина): годы «при Екатерине» стали самой интересной, живой, творческой эпохой за всю новую историю Твери. Именно благодаря Екатерине Тверь стала таким «местом силы», территорией «социального оптимизма» – неслучайно именно эти определения звучат в описании проекта «Екатерининская миля» спустя два с половиной века.

Слова о «социальном оптимизме» очень важны, поскольку до того, как правительница России обратила свое августейшее внимание на Тверь, там всё было очень плохо и с оптимизмом, и с идентичностью. Можно сказать, что до знаменитого пожара Тверь три века, после покорения Москвой Тверского княжества, жила с низко опущенной головой. И воспряла, расправила плечи, с уверенностью стала смотреть в будущее благодаря двум Екатеринам – императрице и ее внучке, о которой речь впереди.

Как мы теперь знаем, вместо хаотичной застройки центральной части города архитекторы предложили перестроить Тверь в камне согласно принципам регулярной планировки. Украшением стал «версальский трезубец» – три луча улиц, расходящихся из одной точки – как в Санкт-Петербурге, Версале и Риме. Город впервые получил общую планировку, улицы застраивались «единой фасадой», каменными зданиями, располагавшимися как солдаты в строю.

В царствование Екатерины Тверь еще дважды горела, и каждый раз императрица давала денег на восстановление. Скорее всего, она считала Тверь своего рода талисманом, обеспечившим ей счастливое правление. При ней в народе появилась поговорка «Тверь-городок – Петербурга уголок». В Твери она бывала несколько раз, и о каждом ее посещении в архивах сохранились подробнейшие отчеты. Например, в 1767 году специально для большого волжского путешествия Екатерины на местной верфи была построена галера «Тверь». Она так понравилась императрице, что ее изображение она повелела запечатлеть на гербе первого волжского города, где царский речной караван сделал остановку – этим городом оказалась Кострома. Есть, впрочем, другая версия – якобы встречать царскую галеру на берег Волги вышли все жители Костромы, каждый из которых нес колокольчик, и слитный нежный звук колокольцев так растрогал Екатерину, что она разрыдалась. А в другой раз в честь приезда императрицы тверские улицы, по которым должен был проезжать императорский кортеж, выстелили свежим можжевельником. Да еще зная любовь Екатерины к национальным языкам, приветственные речи произносили на русском и карельском (в Тверской области когда-то была даже собственная республика местных карел, их и сегодня много живет в регионе).

Тверичи тоже искренне любили императрицу. Известно, что Тверь стала первым губернским городом, где Екатерине при жизни поставили памятник – правда, в виде не статуи, а триумфальной арки. Именно через эту арку императрица должна была проходить в специально назначенном шествии во время одного из визитов. К сожалению, не сохранилось ни одного изображения этой арки. Известно только из документов городского магистрата, что личный вензель императрицы, украшавший фронтон арки, сделали из чистого золота, а деньги на него собрали с тверских купцов. Когда Екатерины не стало, ее сын император Павел I активно выкорчевывал и отменял все, связанное с памятью его великой матери, которую он, мягко говоря, не любил. Не избежала этой печальной участи и триумфальная арка. В 1797 году московский наместник Николай Архаров даже лично прибыл в Тверь, чтобы проследить, как арку надлежащим образом сломают, разберут и вывезут все обломки.

Кстати, уже лет 20 в Твери регулярно появляются идеи поставить Екатерине Великой монумент в память о всех благодеяниях, что она сделала для города. В 2014 году 13-летний тверской школьник Егор Елисеев даже написал письмо президенту Владимиру Путину с просьбой установить памятник российской императрице Екатерине II в Твери. Сколько лет прошло, уже и Егор давно вырос, а памятника все нет. Хотя в Тверской области все же имеется памятник Екатерине – в Вышнем Волочке; этот районный центр стал первым из «малых городов» России, где увековечен облик императрицы.

* * *

В память о Екатерине потомкам остался еще и Тверской императорский дворец, который жители города привыкли называть Путевым. Этот дворец, несомненно, является самым значительным архитектурным сооружением в исторической части города. Не говоря уже о том, что это очень красивый комплекс зданий, включающий в себя и дворец, и восстановленный Спасо-Преображенский собор – а недавно на Соборной площади появился еще и фонтан.

Как возникла идея строительства дворца? В 1764 году, предвидя, что ей во время царствования придется часто мотаться между Санкт-Петербургом и Москвой, Екатерина повелела возвести на дороге между этими городами девять путевых дворцов – в Новгороде, Твери, Торжке, Городне и т. д. Самым красивым из всех «путевых дворцов» (всего их девять) считается тверской. Многие полагают, что автором его проекта стал любимец Екатерины, талантливый зодчий Матвей Казаков. Логика простая: в ту пору, когда разрабатывался проект дворца, он работал в Твери, и, конечно, многим хотелось, чтобы в городе появился такой вот «казаковский» шедевр. Правда, Матвей Казаков в то время был начинающим архитектором и работал под началом куда более опытных зодчих, и в первую очередь Петра Романовича Никитина (еще один знаменитый Никитин в тверской истории). Именно с его именем связана постройка в Твери Путевого дворца.

Петр Никитин происходил из семьи потомственных художников. Его отца отправил в Голландию учиться живописи сам Петр I. Его дядя Иван Никитин был одним из лучших портретистов своей эпохи. После смерти Петра, когда начали преследовать его сторонников, братьев Никитиных обвинили в заговоре и отправили в ссылку в Тобольск. Только императрица Елизавета, вступив на престол, вернула их в Москву.

Учителем Петра Никитина стал известный русский зодчий Дмитрий Ухтомский из дворянской фамилии Ухтомских. Один из Ухтомских при Павле I станет губернатором Твери, а в советские годы актер Олег Стриженов, исполнитель роли Афанасия Никитина в фильме «Хождение за три моря», сыграет князя Ухтомского в фильме «Оглашению не подлежит» – вот как все, оказывается, связано! Именно по проектам Ухтомского построены колокольня Троице-Сергиевой лавры и не дошедшие до нас Красные ворота в Москве. В скором времени Никитин стал его правой рукой, а затем и сам возглавил архитектурное ведомство Москвы. Должность престижная, да только строить в ту пору в Москве было нечего. Но тут случился пожар в Твери, и Екатерина отправила Никитина, которому в ту пору было 36 лет, отстраивать город.

Прибыв на место, Никитин решил перестроить исторический центр Твери по-новому – в сущности, создать совершенно новый город с каменными домами, прямыми улицами и просторными площадями. Задача была непростой, поскольку опыта застройки города по регулярному плану в России еще не было – кроме Санкт-Петербурга. Оперативности архитектора можно позавидовать – первый план застройки Твери он представил императрице уже через месяц после пожара. Екатерина начертала на плане будущей Твери резолюцию – «весьма хорош и удобен».

Путевой дворец в Твери, спроектированный в стиле раннего классицизма с элементами барокко, решено было строить на месте архиерейского дома – символичное решение, поскольку страшный пожар начался именно отсюда. К весне 1767 года уже были выстроены его основные корпуса. В законченном виде Путевой дворец включал центральный корпус с парадным двухсветным залом и два флигеля – западный и восточный, заканчивающиеся двумя крестообразными в плане павильонами. Строительство и отделка павильонов завершилась в 1778 году, когда освятили Екатерининскую церковь в западном павильоне с иконостасом работы Владимира Боровиковского. К императорским покоям сходились аллеи специально разбитого на берегу Волги регулярного парка. Кроме парка, к Путевому дворцу примыкали служебный жилой флигель с двухэтажной центральной частью и одноэтажными крыльями, конюшни и каретный сарай. Николай I, побывавший в Твери в 1831 году (он ездил в Москву во время эпидемии холеры), распорядился пристроить к дворцу здание гауптвахты – видимо, именно ее, по мнению императора, не хватало зданию для полного комплекта.

В первые десятилетия Путевой дворец по своему основному назначению (как место остановки особ царствующей фамилии) использовался нечасто. И в архивах сохранились слезные мольбы членов тверского магистрата на то, что содержать такой объект на балансе городского бюджета слишком накладно. Были даже предложения снести дворец как слишком дорогой или отдать его под заселение, превратить в доходный дом. Уже в наше время Тверской императорский дворец официально передан областной картинной галерее, его содержание финансируется из региональной казны.

* * *

Многое в Твери изменилось в 1809 году, когда император Александр I назначил своего деверя Георга Ольденбургского губернатором Ярославской, Тверской и Новгородской губерний. Георг совсем недавно стал мужем любимой сестры императора, великой княжны Екатерины Павловны. Выдать Екатерину замуж Романовы решили после того, как к ней сватался сам Наполеон – и подыскали среди потенциальных женихов сына правителя маленького немецкого герцогства Ольденбург. Местом своей губернаторской резиденции Георг избрал Тверь, и здесь, в роскошном дворце, супруги прожили три года. Когда началась война с Наполеоном, и Тверь оказалась под угрозой французской оккупации, Георг Ольденбургский перенес свою резиденцию в Ярославль, но Путевой дворец вплоть до 1917 года оставался официальной резиденцией тверских губернаторов.

Георг Ольденбургский оказался единственным в местной истории иностранным принцем, который занимал пост тверского губернатора. В связи с этим среди местных историков ходят интересные конспирологические версии этого назначения. Мол, известно, что Екатерина Павловна получила имя в честь своей бабки Екатерины. И какая бы она ни была любимая сестра, Александр мог опасаться того, что решительная, властная и сильная характером сестра может поступить с ним так же, как в свое время Екатерина Великая обошлась со своим мужем Петром III, свергнув его с трона. К тому же отношения брата и сестры после позорного Тильзитского мира с Наполеоном, как принято считать, сильно охладели, и Александр задумался о том, как убрать сестру подальше от столицы. Именно с этой целью быстренько выдал Екатерину Павловну замуж за родовитого, но безземельного Георга Ольденбургского, чье герцогство оккупировали войска Наполеона. Таким образом, Георг стал высокопоставленным чиновником, а великая княгиня Екатерина Павловна – чиновницей. А чиновница не могла претендовать на российский трон!

В тверских архивах сохранилось не так много документов, посвященных благоустройству Твери при Георге Ольденбургском. В основном переписка канцелярии губернатора с городским магистратом (по-нынешнему – отдела исполнения поручений правительства Тверской области с администрацией Твери). В этих документах сообщается о поручениях герцога Ольденбургского городским властям и сроках их исполнения. По этим поручениям можно составить представление о том, как происходило обустройство тверской жизни при губернаторе-«царском зяте».

Первым делом Георг создал Комитет благоустройства Твери, ведавший всеми вопросами создания, как сейчас сказали бы, «комфортной городской среды» (и казенными суммами, которые выделялись на эти цели). Важно, что благоустройством занимался именно комитет, а не, например, комиссия. Есть разница! Комиссии создавались как временные исполнительные органы, и чаще всего своих целей не достигали. А комитет – это уже серьезно, и главное – надолго. То есть принц Ольденбургский на посту тверского губернатора сразу продемонстрировал серьезность своих намерений. И некоторые из нововведений, появившихся при нем в сфере благоустройства, сохранились до наших дней!

Что представляли собой тогда тверские улицы – нетрудно догадаться по такому, например, распоряжению. Предписывалось навести порядок возле всех обывательских домов. Убрать мусор и спиленные деревья с задних дворов, а свалки и горы мусора, которые убрать невозможно, закрыть заборами. Заборы при этом полагалось выстроить «единой фасадой», чтобы со стороны они выглядели ровненько, в линию. Самые жесткие административные меры были обещаны тем обывателям, которые разбили огороды на берегах Волги и препятствовали работе бечевников – специальных бригад, тянувших по реке корабли. Все огороды на маршруте городских бечевников безжалостно сносились или разорялись. Новый губернатор объявил войну и «холодным кузнецам», выносившим свои инструменты и приспособления прямо на дорогу, чтобы путники могли подковать лошадей, что называется, не сходя на землю. Кузнецам теперь предписано держать свои заведения на особо отведенной улице – которая, разумеется, получила название Кузнечной.

Названия улиц стали особой заботой немецкого принца, привыкшего к тому, что в городской топонимике должен быть безусловный порядок. Одно из распоряжений Ольденбургского касалось как раз изготовления табличек с названиями улиц и вывешивания их на фасадах домов, обращенных вовне – «дабы каждый путник исправно понимал». Описанию табличек посвящено несколько циркуляров – благодаря им мы теперь знаем, что адресные таблички на тверских домах изготавливались из светлого металла, а крепились к стенам домов четырьмя гвоздиками с медными шляпками установленного образца – пример немецкой дотошности! Благодаря этому мы теперь знаем, как назывались главные улицы Твери при Ольденбургском: Скорбященская, Рождественская, Миллионная, Набережная, Рыбацкая, Новгородская, Первая и Вторая Мещанские, Мироносицкая, Пятницкая, Ямская, Козьмодемьянская, Кузнецкая и Солдатская. Кстати, часть этих названий существовала еще со времен, когда в Твери жил Афанасий Никитин.

Разобрались и с уличной торговлей. Пряниками и пирогами в Твери теперь можно было торговать только на въезде в город со стороны Москвы. А вот если возле лавки находились «пустые короба, ржавые решетки, канавы и прочее», такие торговые заведения закрывались до приведения их в подобающее санитарное состояние. Ржевскому купцу Ветошкину, например, запретили торговлю после того, как проверяющие несколько раз находили в лавке «грязный товар».

Как всякий уроженец немецких земель, принц Ольденбургский, сделаем такое предположение, любил пиво. Но то, как была организована торговля и производство этого напитка в Твери, привело его в ужас. Поэтому неожиданно много постановлений губернаторской канцелярии посвящено пивной торговле. Прежде всего была произведена настоящая «пивная перепись», составлен реестр партикулярных пивных – то есть тех, которые варили пиво для городских нужд. Были определены лучшие пивовары губернии, и, например, купец Алексей Перхуров получил право поставлять свое пиво губернскому предводителю дворянства князю Гагарину (видимо, большому знатоку и ценителю пивных традиций). А другому купцу было запрещено торговать пивом в Твери, поскольку в его напитке несколько раз находили тараканов. И вообще организация пивной торговли теперь была поставлена на рациональную основу. С каждой варки («вари и полувари», как писалось в старинных документах) пивовары теперь платили налог. Запрещалось торговать пивом в розлив и с лотков, а также продавать пиво возле церквей. Интересные ограничения касались английских сортов пива – их разрешалось подавать исключительно в трактирах. Связано это было не с нелюбовью губернатора ко всему английскому, а с тем, что английским пивом тогда называли все темные сорта этого напитка, которые считались крепким алкоголем.

Георг Ольденбургский занялся и внешним видом тверских улиц, распорядившись засадить основные улицы деревьями. Причем сам определил, какие именно деревья следует сажать – осины, тополя и липы. Высаживать деревья предписывалось в «ранжирном порядке», чтобы они стояли как солдаты в строю – ровно, на одинаковых расстояниях друг от друга, и улицы приобретали ухоженный и почти парадный вид. «Насаждение древ» было объявлено безусловной обязанностью для всех домовладельцев, и губернатор строго предупредил – «против кого дома дерево засохнет, переменять его будет за свой счет». В городском магистрате, видимо, нашлись чиновники, решившие немного подзаработать на озеленении тверских улиц. Они не заплатили крестьянину Афросимову за 100 саженцев деревьев. Крестьянин написал жалобу губернатору, и тот немедленно распорядился оплатить его долг, а также уплатить крестьянину месячное жалованье чиновника, который «зажал» деньги за саженцы. В итоге Афросимов получил за 100 саженцев огромную по тем временам сумму, почти 200 рублей. И надо полагать, что чиновники магистрата более не рисковали ослушаться губернаторских распоряжений.

* * *

Впрочем, главное заключалось даже не в том, как похорошела Тверь при Георге Ольденбургском. Сам он по делам службы практически постоянно отсутствовал в Твери (сами прикиньте расстояние от Ярославля до Новгорода), и практически полновластной правительницей, хозяйкой Твери, «тверской принцессой», как ее льстиво звали приближенные, оставалась его жена, великая княгиня Екатерина Павловна, о которой следует рассказать подробнее.

Два века минуло с тех пор, как Екатерина Павловна жила в Твери. Она прожила в городе неполных три года, тем не менее местные историки до сих пор почитают ее своего рода законодательницу мод и нравов, сумевшую подарить Твери отблеск яркой, бурной, стремительной, светской, а главное – нескучной жизни. Ведь скука – вечная проблема провинциальных городов. Образ российского нестоличного города, лишенного лоска, где жизни нет, развлечений нет, а одно сплошное прозябание – это ведь не только русские классики придумали, это картинка с натуры. И в благодарной памяти потомков всегда останется тот, кто сумел развеять скуку и косность захолустной жизни.

Можно сказать, что годы, когда в Твери проживала блистательная губернаторша и великая княгиня, стали самыми яркими в светской летописи города – во всех смыслах. Аналогию подобрать сложно – ну разве что представьте, что в современную Тверь переселяется, скажем, Мадонна со всей своей свитой (хотя положа руку на сердце – ну кто такая эта Мадонна?). Следом за Екатериной Павловной в захолустную Тверь приехали лучшие модные магазины, газетные репортеры, странствующие философы, искатели приключений, романтические натуры, просто амбициозные молодые люди, рыскавшие в поисках чинов и назначений. Не говоря уже о приличном штате дворцовой прислуги, фрейлинах, камергерах, составивших так называемый «малый двор» Екатерины Павловны. В Твери теперь было жить модно, современно, живо, развлекательно, одним словом – интересно!

Екатерина Павловна была поистине удивительной женщиной. Александр I обожал сестру и считал ее одним из самых близких своих друзей. Поэт Гавриил Державин посвятил ей одно из своих восторженных посланий. В нее был влюблен князь Петр Иванович Багратион. Екатерина Павловна отличалась красотой, которая с годами становилась только заметнее. У нее был живой, общительный характер, острый ум, умение необидно поддеть собеседника шуткой. Благодаря блестящему воспитанию, царскому происхождению Екатерина Павловна, которую за ее красоту называли «красой царского дома» была в то время самой популярной женщиной среди российского дворянства. Она обладала удивительно разнообразными талантами. В 1810 году в Москве вышел (без указания имени автора) сборник стихов «Poetische Versuche» («Поэтические попытки»), который написал Георг Ольденбургский. Уже в наше время ржевская школьница Ольга Огулина посвятила этому сборнику целую научную работу, установив, что изящные арабески, украшающие издания, созданы рукой Екатерины Павловны!

Великая княгиня превратила Тверь в подобие «столицы на выезде». Все три года, что губернаторская чета прожила в Твери, этот губернский город оставался, по сути, главным конкурентом «старой столицы» Москвы. Путевой дворец в Твери срочно реконструировали под резиденцию семьи принца Ольденбургского под руководством архитектора Карла Росси. Ольденбургские прибыли в Тверь 30 августа 1809 года, а уже в ноябре их посетил император. Александр I был настолько восторжен увиденным, что говорил о резиденции Ольденбургских: «У тебя тут, сестра, маленький Петергоф».

После того как Екатерина Павловна обосновалась в Твери, здесь началась настоящая, без малого столичная светская жизнь. Балы и маскарады, иллюминации и выставки, гастроли известных театров и музыкальные вечера, оживление торговли и визиты лучших людей России. В Твери появилось самое изысканное общество, окружавшее Екатерину Павловну – от графа Федора Ростопчина до живописца Ореста Кипренского. Не говоря уже о частых приездах самого императора, царственного брата тверской губернаторши. Именно ему, как гласит городская легенда, принадлежит идея строительства в Твери причалов и создания первых линий для, как сейчас сказали бы, водного туризма. Наверно, Александр, после того как его в очередной приезд покатали на корабле по Волге, устроили фейерверк и народные гуляния (их описания сохранились в городском архиве – лучшие мужи Твери, обрядившись в лучшие одежды, шествовали по главной улице города с цветами, распевая песни), мог бы сказать: «Какой замечательный город Тверь!». 18 августа 1810 года Екатерина Павловна в Твери родила своего первого сына – Фридриха-Павла-Александра.

* * *

До замужества влияние Екатерины Павловны на ходе государственных дел не отражалось, но с переселением в Тверь в ней проявился живейший интерес к политике, и она стремилась по мере сил влиять на правительственную деятельность. Она устроила у себя блестящий салон, где собирались многие выдающиеся люди. Тверской салон Екатерины Павловны стал центром культурной жизни.

Деятельная натура «милой Катеньки», как ее звали в императорской семье, требовала более серьезных занятий. По отзыву графини Д. Х. Ливен, Екатерина Павловна «была очень властолюбива и отличалась огромным самомнением. Мне никогда не приходилось встречать женщины, которая бы до такой степени была одержима потребностью двигаться, действовать, играть роль и затмевать других. У нее были обворожительные глаза и манеры, уверенная поступь, гордая и грациозная осанка. Хотя черты ее лица не были классическими, но поразительный свежий цвет лица, блестящие глаза и великолепные волосы пленяли всех. Воспитанная в большой школе, она прекрасно знала все правила приличий и была одарена сильными возвышенными чувствами. Говорила она кратко, но красноречиво, ее тон всегда был повелительным».

Немного забегая вперед скажем, что с началом Отечественной войны, среди всеобщей растерянности и подавленности Екатерина Павловна проявила энергию и инициативу. За собственные средства она создала и обмундировала Егерский батальон, который так и назывался «Егерский Великой Княгини Екатерины Павловны батальон» и участвовал во многих сражениях. Последним «делом» Тверского егерского батальона стало участие в «битве народов» под Лейпцигом, развернувшейся с 4 по 7 октября 1813 года. Одно из самых жестоких сражений Наполеоновских войн завершилось победой над французами не без участия тверских егерей. А 30 июля 1814 года в полевой лагерь егерей приехала сама великая княгиня Екатерина Павловна. Она попросила построить батальон и сказала, что своим храбрым поведением тверские ратники «сделали честь ее имени».

Командовать батальоном был назначен тот самый Александр Оболенский, в доме которого во время своих приездов в Тверь останавливался историк Николай Карамзин. Это именно его дом мы искали в начале этой главы. Оболенский был человеком далеким от военного искусства, но на войне показал себя отличным командиром и храбрым воином. Хотя в Тверь после победы над Бонапартом не вернулся, генеральских эполет дожидаться не стал и сразу после завершения Заграничного похода подал в отставку. Однако император не забыл его: Оболенский стал сенатором, а спустя какое-то время был назначен губернатором Калуги. У Александра Оболенского было десять детей, двое из них, Дмитрий и Михаил, впоследствии стали тверскими помещиками.

* * *

Итак, в гостеприимном доме Оболенских в Твери останавливался Николай Карамзин во время своих приездов. В Тверской области имя Карамзина окружено таким почетом, что в 2016 году, например, во всех школах был объявлен «год Карамзина», и школьники писали сочинения по его произведениям. Из которых самым известным в Твери до сих пор полагают «Историю государства Российского», точнее, ее шестой том, где написано про царствование Ивана Великого, а еще точнее – примечания Карамзина к этому тому, в которых он впервые рассказал об Афанасии Никитине. Однако об этом чуть позже, а пока – о том, почему Карамзин часто приезжал в Тверь.