Текст книги "Юридическая психология: учебник для вузов"

Коррупция представляет собой сложное социальное явление, которое по-разному характеризуется и рассматривается юридической психологией и правовыми дисциплинами.

Строго говоря, в диспозициях статей уголовного права понятие коррупции как самостоятельного преступного деяния нет. В ряде статей уголовного права под ним понимаются отдельные преступные деяния, характеризующие преимущественно корыстные преступления при злоупотреблении служебным положением. В первую очередь к ним относятся различные формы взяточничества и другие преступления должностных лиц, совершаемые с корыстными мотивами.

Юридическая психология исследует коррупцию в более широком диапазоне.

Юридические психологи рассматривают коррупцию как систему социальных явлений. В этой системе изучаются люди с коррумпированными установками, их связи, отношения, особенности их правосознания. Юридическая психология исследует, в частности, так называемый «двойной стандарт» поведения коррупционеров, использование ими методов манипулирования.

Американский криминолог В. М. Рейсмен в своей книге «Скрытая ложь» исследует проблему взяточничества. Анализируя действительность современной Америки, он видит, что взятки – не единичные эксцессы власти, не просто продукт личной непорядочности, нечестности. В совокупности возведенные на уровень социального института акты дачи – получения взятки слагаются в единую систему. Взяточничество как система, как устойчивый образ действий в коммерции и политике возникает в тех местах социальной структуры американского общества, где интересы граждан, частных лиц пересекаются с властными полномочиями чиновников.

Американский криминолог В. М. Рейсмен в своей книге «Скрытая ложь» исследует проблему взяточничества. Анализируя действительность современной Америки, он видит, что взятки – не единичные эксцессы власти, не просто продукт личной непорядочности, нечестности. В совокупности возведенные на уровень социального института акты дачи – получения взятки слагаются в единую систему.

Какую же роль в этих условиях играют официальные законы страны, формально принятые правила и принципы «честной игры»? Рейсмен относит их к числу «мифов», фикций, столь же необходимых американскому коммерческому и политическому миру, как и нормы делового кодекса. Отнесение официальных норм к числу «мифов» вовсе не означает их полного бездействия или неэффективности, так как реальное поведение, полагает Рейсмен, расходится и с официальными нормами, и с нормами делового кодекса.[131]131
  Рейсмен В. М. Скрытая ложь. Взятки: «крестовые походы» и реформы. М., 1988.


[Закрыть]

Одной из главных предпосылок развития коррупции в России явился так называемый слой номенклатурного чиновничества. Существует практически единственное полное определение этого социального явления, данное в учебнике для партийных школ в 1982 г.: «Номенклатура – это перечень наиболее важных должностей, кандидаты на которые предварительно рассматриваются, рекомендуются и утверждаются данным партийным комитетом (райком, горком, обком партии и т. д.). Освобождаются от работы лица, входящие в номенклатуру партийного комитета, также лишь с его согласия. В номенклатуру включаются работники, находящиеся на ключевых постах».[132]132
  Партийное строительство: Учебное пособие. 6-е изд. М., 1982. С. 300.


[Закрыть]

Роль номенклатурной бюрократии была двойственной, так же как и двойной стандарт поведения, который она взяла на свое вооружение. С одной стороны, положительным моментом являлась проводимая индустриализация, развитие широкой системы образования и внедрение культуры в массы народа. С другой стороны, экономика страдала крайней расточительностью, культура в значительной степени носила характер прямой политической пропаганды. В то же время по мере укрепления номенклатурной демократии росла и развивалась система особых привилегий: специальные жилые дома, возводимые специальными строительно-монтажными управлениями; специальные санатории, больницы и поликлиники; спецпродукты, продаваемые в спецмагазинах; спецстоловые, спецбуфеты и спецпарикмахерские; спецавтобазы, бензоколонки и номера на автомашинах; разветвленная система специнформации; специальная телефонная сеть, специальные детские учреждения, спецшколы и интернаты; специальные высшие учебные заведения и аспирантура; специальные клубы, где показывали особые кинофильмы; специальные залы ожидания на вокзалах и в аэропортах и даже специальное кладбище.[133]133
  См.: Восленский М. Номенклатура. М., 1991. С. 318.


[Закрыть]

Номенклатурной бюрократии предоставлялась социальная возможность для самоочищения различными путями и средствами: развитие гласности в средствах массовой информации, использование критики и самокритики и, наконец, творческий анализ наиболее успешных расследований уголовных дел о коррупции и крупных хищениях в промышленности и торговле. Вместо этого негласная доктрина налагала «табу» на выявление механизмов коррупции в высших эшелонах власти. Следователи, успешно расследовавшие дела подобного рода, подверглись гонениям вплоть до увольнения из органов.[134]134
  Подробнее см.: Кирпичников А. И. Взятка и коррупция в России. СПб., 1998.


[Закрыть]

В процессе внедрения рыночных отношений в России происходил очень быстрый рост «окорыствования»[135]135
  Данный термин пытался ввести в научный оборот В. В. Лунеев в монографии «Преступность XX века» (М., 1987).


[Закрыть] общественных отношений, распространения психологии потребления, философии «жизни одним днем» и коммерциализации исполнения должностных обязанностей.

Следствием этого явилась смена идеалов и трансформация групповой морали российской бюрократии в сторону развития группового эгоизма. В результате в среде государственных служащих сформировалась социальная группа, экономические и другие интересы которой были направлены на удовлетворение непомерно возрастающих потребностей бюрократической элиты. Для участников этой группы было характерно самоутверждение не в процессе исполнения служебных обязанностей в интересах общества, а создание всевозможных запретов и препятствий, «шлагбаумов» на пути проявления здоровой частной инициативы.

Среди многих определений коррупции наиболее точная характеристика этого сложного социального явления дана в справочном документе ООН: «Коррупция – это злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях». Таким образом, коррупция скорее синтетическое криминологическое и социально-психологическое понятие, которое следует рассматривать как совокупность родственных видов деяний, а не как конкретный состав преступлений.

Не менее сложным представляется социальное явление теневой экономики, в котором отражена «теневая» сторона экономической жизни членов общества.

Оба эти явления имеют тесные взаимные связи, а в некоторых случаях представляют сложную социальную конгломерацию, включающую незаконные действия администрации и «теневые» экономические обороты, как, например, в случаях незаконного «прокручивания» предназначенных для выдачи зарплаты денег в коммерческих структурах.

Российский чиновник имеет глубоко эшелонированную систему привилегий и льгот. Доход нашего чиновника определяется всевозможными надбавками к должностному окладу, выслугами, премиями, удвоенными отпускными пособиями с оплатой проезда до места отдыха и обратно, дотированными квартирами, дачами, поликлиниками и больницами и т. д. и в принципе не поддается учету. Это превращает в фикцию декларирование доходов чиновников высоких рангов.

Структура теневой экономики и организованной преступности, связанной с проституцией

Примечание: Схема составлена с использованием материалов, предоставленных автору В. Ф. Пирожковым

С западным чиновником ситуация совсем другая: его доход, как правило, ограничен должностным окладом и потому легкоконтролируем.

«Коррупция – это злоупотребление государственной властью для получения выгоды в личных целях». Таким образом, коррупция скорее синтетическое криминологическое и социально-психологическое понятие, которое следует рассматривать как совокупность родственных видов деяний, а не как конкретный состав преступлений.

В ежегодном Послании Президента Федеральному собранию Российской Федерации В. В. Путин (2006 г.) отмечает: «С переменами начала 90-х были связаны большие надежды миллионов людей, однако ни власть, ни бизнес не оправдали этих надежд. Более того, некоторые представители этих сообществ, пренебрегая нормами закона и нравственности, перешли к беспрецедентному в истории нашей страны личному обогащению за счет большинства граждан». Далее: «… авторитет государства должен основываться не на вседозволенности и попустительстве, а на способности принимать справедливые законы и твердо добиваться их исполнения. Разумеется, мы и впредь будем стремиться к тому, чтобы поднять престиж государственной службы. Будем поддерживать государственный бизнес. Но и бизнесмен с миллиардным состоянием, и чиновник любого ранга должны знать, что государство не будет беспечно взирать на их деятельность, если они извлекают незаконную выгоду из особых отношений друг с другом. Говорю сейчас об этом потому, что, несмотря на предпринимаемые усилия, нам до сих пор не удалось устранить одно из самых серьезных препятствий на пути нашего развития – коррупцию. Считаю, что социальная ответственность должна быть основой деятельности и чиновников, и представителей бизнеса, и они обязаны помнить, что источником благополучия и процветания России является народ. Государство же обязано сделать так, чтобы это было не на словах, а на деле».

В отличие от уголовного права, которое под коррупцией понимает ряд уголовно наказуемых корыстных преступлений, совершенных путем злоупотребления служебным положением, юридическая психология рассматривает коррупцию как систему человеческих отношений, внедренных в общественный организм и аппарат государственного управления.

Познание психологических особенностей рассматриваемого феномена должно способствовать повышению эффективности правоохранительной деятельности в борьбе с коррупцией и, главное, профилактике этого сложного социального явления.

Для системы коррупции и для составляющих эту систему коррупционеров характерны двойные стандарты поведения, манипулирование и мимикрия. Для отношений людей в системе коррупции характерны приемы игры.

По инициативе коррупционеров в стране в течение ряда лет принимались и действовали такие законы, которые создавали только видимость борьбы с коррупцией, а в реальной действительности представляли собой пустые декларации. В иных случаях путем довольно сложной административной игры ее инициаторам удавалось подавить антикоррупционную деятельность. Речь идет о проявлении особой формы коррупции, это влияние компетентных должностных лиц, осуществляемое в интересах коррупционной системы. Данная форма коррупции является преступной по законодательству большинства западных стран.

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ «МАНИПУЛЯТОР»

I. Семен Григорьевич проснулся среди ночи от давящего чувства неопределенного страха. Это состояние стало преследовать его по ночам. Его беспокоила неопределенность природы страха, от которого он просыпался.

Он тихо лежал на спине и вспоминал, когда началось это состояние тревоги. После очень крупного разговора у директора института? Нет… пожалуй, это началось еще раньше, когда Людмила Николаевна во время заседания кафедры, нарушая привычные традиции и формы, заявила, что две подготавливаемые на кафедре диссертации представляют сплошную компиляцию, – в них нет ничего нового, а интерес они представляют только для их авторов… ну и для Семена Григорьевича, поскольку будут зачтены ему в актив как руководителю. Тогда он сдержался и вежливо посоветовал Людмиле Николаевне избегать резких выражений. Признавать, что женщина права, очень не хотелось. Семен Григорьевич уже давно привык, манипулируя людьми, избегать трудных ситуаций. Но сложность состояла в том, что Людмила Николаевна была женой директора института, а Семен Григорьевич не ссорился с начальством, – он «управлял» руководством.

С двумя предыдущими директорами он очень хорошо ладил: они его ценили. Семен Григорьевич был информированным человеком, он владел и при необходимости использовал скрытые рычаги управления людьми в головных московских министерских и академических кругах. Благодаря связям, которые десятилетиями отлаживались, он великолепно знал скрытую от посторонних глаз иерархию, в которую он и его институт были включены. Особенно ценным он считал знание слабых сторон каждого чиновника и руководителя. Карьеризм, нечистоплотные приемы борьбы за власть, интриги, склонность к предательству, тайные пороки и слабости – все это являлось предметом познания Семена Григорьевича и хранилось в памяти для «употребления» в нужный момент.

Сейчас, для преодоления охватившего его состояния тоски и бессилия, нужно было создать мощную интригу, которая изменила бы положение фигур на шахматной доске: «Нужно объявить гордэ королеве и шах королю», – думал Семен Григорьевич. Он встал с постели, вышел на кухню, у форточки вдохнул сырого весеннего воздуха и беззвучно прошептал: «Я вам еще покажу! Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела».

Людмила Николаевна была сильным противником; муж ее успешно руководил институтом, статус его казался неколебимым. «С женщиной надо бороться руками другой женщины, – пронеслось в голове у Семена Григорьевича. – Осталось не много: найти эту другую женщину и ее руками изменить всю позицию». Этими мыслями Семен Григорьевич успокоил себя и заснул.

II. Примерно за месяц до описываемых событий, директор института – Роман Петрович Колесников сидел в своем служебном кабинете и работал. Его научное учреждение называлось Институт социологии права, что для большинства ученых звучало несколько загадочно. Придумал и утвердил его сам Роман Петрович. Он объяснял это название основными направлениями и тенденциями в развитии правоприменительной деятельности. Он не без оснований полагал, что система правового регулирования в его стране значительно отстала, что, по его мнению, можно было бы компенсировать путем развития и изучения «обратных связей» в системе «право – общество».

Одну из основных задач в системе правового регулирования Роман Петрович видел в улучшении работы так называемой правоохранительной деятельности – органов, ведущих борьбу с преступностью. И хуже всего, по его мнению, дело обстояло с качеством деятельности по раскрытию и расследованию преступной деятельности. В первую очередь это касалось борьбы с организованной преступностью, раскрытия заказных убийств и других особо опасных деяний. Почти всем работникам, занятым в этой области, по мнению Романа Петровича, не хватало профессиональных знаний и мастерства.

С другой стороны, основная научная дисциплина, которая, казалось бы, должна оказывать помощь в решении указанных выше вопросов, по существу самоустранилась от этого. Ученые-криминалисты в большинстве своем, по мнению Романа Петровича, были далеки от практики расследования преступлений и не знали этой практики. Они годами писали статьи, защищали диссертации по вопросам, которые в основном сами для себя придумывали. Пользы от разрешения этих вопросов для практических работников не было никакой. Работу этих «ученых» ехидный Роман Петрович сравнивал с выступлением цирковых борцов, которые до выхода на арену заранее договариваются – кому и в каком раунде следует победить.

По мнению Романа Петровича, в обществе существуют параллельно две подсистемы: научная отрасль, которая замкнулась на саму себя и давно не приносит никаких плодов, и правоохранительная система, которой не хватает правовой культуры, знаний и профессиональной компетентности в борьбе с преступностью. Между тем преступная среда широко использует все недостатки и достигает столь опасных форм, что это может поколебать основные устои общества и государства.

Роман Петрович предлагал ряд радикальных мер для преодоления создавшейся ситуации. В первую очередь – провести реформу криминалистической науки, приблизив ее задачи к практике борьбы с преступностью. При этом он ссылался на опыт работы медицинских вузов, в которых основные научные исследования ведутся на базе соответствующих клиник: нейрохирургии, кожных болезней, педиатрии и т. д.

Ученые-новаторы должны работать и в практических учреждениях, внедряя новые научные направления: использование системного подхода в борьбе с организованной преступностью, использование психологии (в первую очередь достижений юридической психологии), использование генной дактилоскопии и т. д. Работники правоохранительной системы должны проходить через фильтры профессиональной ориентации, профессионального отбора и систему повышения профессиональной компетентности.

В области социологии права Роман Петрович представлял основной проблему борьбы с коррупцией. Это чрезвычайно опасное для общества явление существует и будет существовать до тех пор, пока имеются условия, способствующие его возникновению и развитию. К этим условиям Роман Петрович относил не только слабый финансовый контроль и плохую постановку учета; в первую очередь коррупцию порождает и подпитывает система теневой экономики и отсутствие гласности в исследовании этих явлений. Для преодоления этой тупиковой ситуации Роман Петрович предлагал в законодательном порядке установить контроль за доходами соответствующих должностных лиц и членов их семей, а также ряд других положений, которые обеспечивали бы «прозрачность» деятельности чиновников всех рангов. Все эти предложения пока не находили соответствующей поддержки «власть держащих». При этом прямо Роману Петровичу, разумеется, никто не возражал, но уже начавший уставать автор называл свою деятельность «боем с тенью».

Окружающие считали Романа Петровича удачливым и счастливым человеком. В сорок с небольшим лет он был профессором, доктором наук, автором многих известных научных работ. Его уважали в институте и научных кругах. Следует добавить, что Роман Петрович был красив зрелой мужской красотой, имел генеральское звание и за последнее время получил несколько интересных приглашений зарубежных университетов и научных организаций. Он любил и умел руководить научным коллективом, в большинстве случаев успешно решал сложные и весьма спорные вопросы.

При всем этом была у него и слабость – любимая женщина, Людмила Николаевна, на которой он несколько лет назад женился вторым браком. Они нашли друг друга, когда были уже зрелыми людьми, имевшими в основном неудачный опыт в прежней супружеской жизни.

«Его величество случай» свел Романа Петровича и Людмилу Николаевну в одном из пансионатов, когда оба они почти потеряли надежду на то, что называется личным счастьем. Вспыхнувшая страсть открыла им подлинный смысл предназначения каждого человека в этом мире. Они открыли способность отдавать и брать, находить и раскрывать себя в партнере, обрели подлинную радость бытия и самоутверждения.

В описываемое время управление кадров министерства, которому подчинялся институт Романа Петровича, возглавляла Ольга Сергеевна. Ему поступило приглашение принять участие в симпозиуме, который проводился в Лондоне, и чтобы получить разрешение на эту поездку, нужно было позвонить Ольге Сергеевне. Основную часть расходов брала на себя приглашающая сторона. Телефонный разговор представлялся Роману Петровичу простой формальностью. Однако, как только он выразил надежду, что Ольга Сергеевна «с пониманием отнесется к его желанию пообщаться с английскими коллегами», в ответ он услышал, что некоторые руководители только и делают, что ездят по «заграницам», а дома работа стоит, надо экономить валюту, что эти поездки ничего не дают стране и так далее. Роман Петрович пытался изменить тон общения, но почувствовал, что это ему не удастся, и повесил трубку с чувством тревоги.

III. Семен Григорьевич ехал в столицу. Предстояла большая игра, в предвкушении которой Семена Григорьевича охватывало сильное возбуждение охотника, идущего по следу.

Внезапно его охватило чувство сомнения: все ли случится так, как он предвидит? В ответ на эти сомнения Семен Григорьевич строго себе приказал перестать волноваться, расслабиться и обязательно выспаться перед предстоящей игрой.

Приехав в Москву, он отправился в здание, где находился аппарат управления. Главной целью поездки была, конечно, Ольга Сергеевна, но прежде чем подойти к ее кабинету, Семен Григорьевич около трех часов кружил по лестницам и коридорам знакомого учреждения – приветствовал и отвечал на приветствия, два раза пил кофе и чай и, главное, обсуждал новости. Здесь его хорошо знали и ценили как опытного аппаратного игрока.

Он выжидал, когда наступит нужный для него час – час обеденного перерыва. Ему было известно, что Ольга Сергеевна отпускает на обед из приемной помощницу и сама заваривает себе специальный травяной чай, пьет его в кабинете. Тенью мелькнув перед открытой дверью приемной, он нарушил ее уединение. Когда раздался голос хозяйки, спрашивающей, что ему здесь нужно, Семен Григорьевич внутренне подтянулся и понял, что главная его игра началась. Стоя в дверях кабинета, он робко извинился за вторжение. Ольга Сергеевна допивала второй стакан своей травяной настойки и находилась на пике благодушия. Она хорошо знала Семена Григорьевича и относила его, да еще двух-трех человек, к категории «мои информаторы». Несколько раз беседуя с Семеном Григорьевичем, она была поражена его осведомленностью об участниках «подковерной борьбы», о скрытых интригах, которые являлись порой главной силой, направляющей поступки чиновников.

Ольга Сергеевна пригласила Семена Григорьевича в кабинет, усадила, начала спрашивать о новостях, и уже по тому, каким тоном она заговорила о его непосредственном начальнике – Романе Петровиче, – он понял, что приехал в Москву не зря. Начиналась главная часть аппаратной игры. Двигаясь по очень тонкому льду интриги, нужно было не сломать его и достигнуть цели. Семен Григорьевич вскользь пожаловался на трудности работы с молодыми подчиненными: упала исполнительская дисциплина, нарушилась субординация, и в этой обстановке находятся люди, которые подают дурной пример молодежи. Разговор переключился на Людмилу Николаевну, которую Ольга Сергеевна недолюбливала. Заговорили о ее «привычке» по каждому делу иметь свое мнение и, главное, кстати и некстати это мнение высказывать. Когда же Ольга Сергеевна выразила сочувствие и понимание той трудной роли, которую выполняет Семен Григорьевич, имея в своем подчинении строптивую жену директора, Семен Григорьевич понял, что интуиция его не подвела. Робким голосом он спросил у Ольги Сергеевны совета: долго ли ему еще терпеть эту несносную женщину и что делать? С искренним волнением он заговорил о том, что себя ему совсем не жалко, и он бы давно ушел на пенсию, но обидно за дело, страшновато за молодежь, которая еще не готова этим делом управлять.

Очень скоро между ними возникло полное взаимопонимание. Когда помощница Ольги Сергеевны вернулась в приемную, они уже заканчивали письмо от имени Семена Григорьевича. В нем указывалось, что Людмила Николаевна разлагающе влияет на коллектив кафедры и что такое нетерпимое положение существует только благодаря тому факту, что она является одновременно женой директора. Отдавая бумагу в руки Ольги Сергеевны, Семен Григорьевич выразил надежду, что в борьбе за справедливость найдутся люди, которые его поддержат. «Мы вас поддержим», – уверила Ольга Сергеевна.

Семен Григорьевич уже начал пятиться к дверям, когда Ольга Сергеевна его окликнула и спросила, кто, по его мнению, может хотя бы на время заменить Романа Петровича. Этот вопрос вовсе не застал Семена Григорьевича врасплох. Как бы смущаясь, с полувопросительными интонациями он ответил, что оба заместителя Романа Петровича руководить учреждением даже временно не смогут… «Да, вашему институту нужен свежий человек, – прервала его Ольга Сергеевна, – надо посмотреть. Город у вас большой и нужные кадры должны найтись» Подхватив на лету эту мысль, Семен Григорьевич, словно робея, высказал предположение, что человек, который мог бы сменить Романа Петровича в городе, конечно, есть. И назвал начальника одного из управлений – Чернявского.

Чернявский в определенных кругах получил прозвище «опереточный генерал». Он действительно был генералом, и даже недавно защитил кандидатскую диссертацию, но при всем этом был очень поверхностным человеком, по-настоящему дела не знал, вникать в его суть не любил. Чернявский очень любил бывать на различных приемах, юбилейных торжествах. Отправляясь на эти шоу, он обычно одевал белого цвета китель с генеральскими погонами и, благодаря контрастности, фигура его оказывалась особенно заметной в телерепортажах. Семен Григорьевич давно и хорошо знал Чернявского, не раз оказывал ему мелкие информационные услуги, полагая, что рано или поздно тот может ему понадобиться. И вот это время пришло. «Сейчас мы эту пешку пропустим в дамки!» – думал Семен Григорьевич, покидая приемную. А поздно вечером, в купе спального вагона Семен Григорьевич думал, что, кажется, запущенная интрига будет развиваться в нужном направлении, смена руководителей будет способствовать дальнейшему благополучию Семена Григорьевича.

IV. Вернувшись домой, Семен Григорьевич начал готовиться к важному разговору с Романом Петровичем, вспоминая при этом московский кабинет Ольги Сергеевны. Ведь там он был мягок и податлив, провоцировал свою собеседницу и начальницу на активные действия, постепенно уступал. Сегодня он будет разговаривать со своим начальником совсем по-другому – «как мужчина с мужчиной».

В разгар рабочего дня Семен Григорьевич вошел в кабинет директора, они обменялись приветствиями и Семен Григорьевич кратко рассказал о последних столичных новостях. После этого он встал со стула, сделал два шага к двери и, как бы вспомнив о чем-то незначительном, сообщил Роману Петровичу, что «вынужден был» подать рапорт «о неправильном поведении» его супруги. Когда Роман Петрович, слегка повысив тон, попросил объяснений, Семен Григорьевич ответил, что «всякому терпению приходит конец» и что он очень долго терпел капризы Людмилы Николаевны, и только находясь в кабинете у Ольги Сергеевны, понял, как неправильно себя вел, поощряя своим долготерпением произвол директора и его жены. Видя, что Роман Петрович от удивления замолчал, он быстро вышел из кабинета. А в конце рабочего дня ему стало известно, что Романа Петровича вызывает в Москву высокое начальство. Как будто бы события развивались в нужном направлении, но их ход нужно было регулировать.

Под вечер зазвонил телефон, в трубке послышался голос «опереточного генерала». «На ловца и зверь бежит», – подумал Семен Григорьевич и кратко рассказал о ничего не значащих московских новостях… Потом спросил собеседника, нет ли у него мысли «шагнуть в новую должность». Чернявский попытался выяснить, что конкретно тот имел в виду. Но Семен Григорьевич прервал диалог на самом интересном месте, сказав, что к нему пришли посетители.

V. Ольга Сергеевна подготавливала материалы для доклада начальнику управления. Сверху она уложила наиболее простые бумаги, а под них – материалы, касающиеся Романа Петровича и его жены: тут были краткие выписки из личных дел обоих супругов, рапорт Семена Григорьевича и краткий конспект устного доклада самой Ольги Сергеевны. Просматривая эти бумаги, она еще раз задумалась: своевременно ли она поднимает эту тему? Ведь Роман Петрович находится на пике своего научного успеха – смелый, уверенный в себе и весьма независимый, он для большинства казался неуязвимым. Да, но эта его самоуверенность!? Ольга Сергеевна знала, что многих эти качества раздражают, провоцируя чувство зависти. Вспомнила она, кстати, что начальник главка вот-вот уйдет на пенсию, и в кулуарах некоторые думающие о перспективах развития системы сотрудники говорили о грядущей смене руководства, в числе кандидатов на пост начальника одним из первых называли Романа Петровича. Но она хорошо знала, что Роман Петрович на эту должность не пойдет – слишком любит свою науку и свой город. Сам начальник управления в последнее время весьма настороженно относился к Роману Петровичу, и в особенности к его успехам.

Главный, уютно устроившись в кресле, с полусонным видом слушал сообщения о кадровых реляциях Ольги Сергеевны. Он почти не глядя подписал все кадровые приказы, которые она ему предложила, и, видя, что она переминается с ноги на ногу (Ольга Сергеевна всегда докладывала стоя), спросил: «Ну что там у тебя еще?»

Тихим и, как ей казалось, «нейтральным» голосом Ольга Сергеевна сообщила, что в научном ведомственном институте возникают проблемы «в связи с женой директора института». Подхватив эту игру, шеф изобразил на лице удивление и спросил, действительно ли жена работает в институте, которым руководит ее муж, и кто допустил такое… Хорошо понимая, что ей предстоит путешествие по проволоке, натянутой над административной пропастью, Ольга Сергеевна внутренне перекрестилась и, стараясь делать как можно более осторожные первые шаги, очень тихо сказала, что вопрос о совместной работе супругов когда-то обсуждался, что Людмила Николаевна работает не в прямом подчинении своего супруга и что все это делалось из уважения к научным заслугам Романа Петровича, но она, Ольга Сергеевна, допустила в этом вопросе определенный либерализм, и если ее сочтут виноватой, готова нести ответственность…

«Будешь, будешь, матушка, отвечать, если потребуется», – заметил шеф и спросил, считает ли она правильным, когда руководителю института создаются исключительные условия… не разлагает ли это коллектив и…

В это время Ольга Сергеевна, совершив успешный прыжок через пропасть, доложила, что в коллективе института есть недовольные создавшейся обстановкой… Шеф поднял на нее глаза, пристально посмотрел.

Ольга Сергеевна продолжала: «Это непосредственный начальник Людмилы Николаевны, у которого лопнуло терпение потакать капризам жены шефа, он и подал рапорт».

«Ты по этому рапорту проведи соответствующую проверку и доложи мне». Помолчав и подумав, он добавил: «А директору института посоветуй: пусть немедленно уволит свою жену». – «А если он меня не послушает?» – спросила Ольга Сергеевна. «Тогда пусть увольняется сам», – твердо сказал шеф.

VI. На кафедре Семена Григорьевича сотрудники пили дневной чай. Сегодня на чаепитии шефа не было, он был в Москве. Не было и Людмилы Николаевны.

Все вспоминали предыдущее заседание, полемическое выступление на нем Людмилы Николаевны и, небывалое дело, ее конфликт с Семеном Григорьевичем.

Многие задумывались о том, к чему может привести этот конфликт. Думали воспитанные сотрудники и о том, что Людмила Николаевна так резко выступает, потому что она – жена директора института. Положение Романа Петровича всем казалось очень прочным… Он пользовался огромным научным авторитетом далеко за пределами института.