Текст книги "Один день Дениса Ивановича. Хроники конца света"

О матриархате, промискуитете и близком будущем

Если согласиться с теми учеными, которые считают, что первым общественным строем человечества был матриархат, то его основой надо полагать не какие-либо экономические причины, а чудо рождения человека. Появление ребенка на свет, совершенно магическое и непонятное первоначально для первобытного человека, ставило женщину на недосягаемую высоту, превращало в богиню, обитавшую рядом с тобой и творившую «из ничего» человеческую жизнь. Недаром так распространены по всей первобытной Ойкумене фигурки богини-матери с гипертрофированными гигантскими грудью и тазом. До сих пор эти части женского тела оказывают на мужчин чарующее влияние, обусловленное «основным» – и речь не столько о сексе – инстинктом. Прижимаясь к женской груди, мужчина впадает в беззаботное раннее детство, ощущая успокоение, безмятежность и безопасность, подобно младенцу, прижавшемуся к телу матери. А широкие бедра, столь часто притягивающие мужской взор, гарантируют легкое появление малыша на свет и его здоровое развитие. И это в наше время, когда физиология зачатия и рождения известна досконально. Насколько же сильнее эти инстинкты были во времена палеолита?

В отсутствии знаний о процессе зарождения новой жизни таятся причины промискуитета с одной стороны, и столь распространенного в Древнем мире рассказа о беспорочном зачатии – с другой. Но как только первобытный человек осознал взаимосвязь полового акта и рождения ребенка, ему лишь шаг оставался до появления института семьи и мужского бога-отца всего сущего. Этот шаг был сделан, когда появились экономические предпосылки для создания государства, в котором мужчина стал играть ведущую роль. Женщина-Леда, родившая мировое яйцо Вселенной, ушла на второй план мистической жизни, а затем превратилась в покорное мужскому диктату бесправное существо. Ей на смену пришел бог-кузнец со своим гигантским молотом, высекающий его ударами молнии и творящий ими свой мужской мир.

Падение богини-матери продолжалось тысячелетия и закончилось переводом ее в разряд земных женщин, удостоившихся посещения бога-отца и родивших ему сына – получеловека-полубога, победителя зла, защитника справедливости, поборника чести и мужества. Окончательный удар по фигуристой богине попытались нанести уже в конце XX – начале XXI века, когда подиумы и телеэкраны заполнили плоскогрудые узкокостные красотки, гордо несущие по подиумам всего мира свободно болтающиеся на них модные творения модельеров-извращенцев. Ставшие добычей столь же извращенных миллиардеров и заселившие их по-фрейдистски длинные яхты, эти странные девочки-женщины так и не смогли победить тягу обычных мужиков к грудастым крутозадым кинодивам и к не столь недоступным, обитающим рядом девушкам и дамам нормальной комплекции.

Но история, совершив очередной виток своей пресловутой спирали, похоже, возвращается к истокам человеческого бытия: внекорпоральное оплодотворение in vitro может стать основой новой эпохи если не матриархата, то тотального промискуитета, при котором женщина сможет сама выбирать не только время зачатия, но и (в зависимости от толщины кошелька – сперма «успешных» и здоровых мужчин может недешево стоить) личность отца ребенка, который и не будет подозревать о своем отцовстве. Полное уничтожение традиционного института семьи, начатое «гражданским браком», будет продолжено и завершено в ближайшее время, если только маятник истории не качнется в обратном направлении – к новым Темным векам, а то и к рабовладельческому обществу. Ибо и такое возможно…

Книга в XXI веке: вперед, в прошлое?[22]22
  Опубликовано: Сергиевские ведомости, № 21(437) от 05.06.2015


[Закрыть]

Пресс Гутенберга стал адской машинкой задолго до того, как появилась рука, способная поджечь фитиль. Но 200 лет спустя «великие французские просветители» таки сделали это, наштамповав с помощью немецкого изобретения (позаимствованного, впрочем, из китайских источников, равно как порох и бумажные деньги) не только свои энциклопедии, но и массу дешевых брошюрок с пропагандой «свободы», «братства» и «равенства». Первые (энциклопедии) поражали элиту, вторые (брошюрки) – третье сословие: городских недоумков, которым вскоре предстояло стать пушечным мясом «ррр-революционных» войн знаменитого корсиканца. Впрочем, и элита не блистала аналитическим способностями: герцог Эгалите тому красноречивый пример. Став зиц-председателем масонского Великого Востока Франции, этот почтенный отпрыск королевской фамилии перешел в стан буржуа, голосовал за казнь своего брата Людовика, но вскоре окончил жизнь на эшафоте, под кровожадные вопли своих прежних собратьев из предместий Парижа.

Впрочем, вернемся к прессу.

В целом первая тотальная манипуляция сознанием народных масс с помощью печатного слова прошла успешно, однако не с тем результатом, которого ожидали сами вышеупомянутые массы. Вместо «свободного человека в свободной стране» появился пролетарий, которому даже терять было нечего. Мир превратился в фабрику, а человек в нем стал работником.

И все бы ничего, но тут настал технический прогресс и первая промышленная революция. Мужику от сохи было сложно управляться с паровым двигателем, тем более – его собирать.

Дальше – больше.

Электричество, нефтедобыча, двигатель внутреннего сгорания…

Армии инженеров вышли на тропу войны с технической отсталостью. Тысячи лаборантов и МНС резали в сотнях лабораторий белых мышей во имя прогресса. Даже школьники занялись вивисекцией лягушек (да-да! как ни трудно это представить нынешнему толерантно-зелено-голубому социуму, были на планете Земля жуткие времена, когда дети резали лягушек при полном поощрении минобраза). Всеобщее начальное, а затем и среднее образование стали неизбежны. А с ними – неизбежна и всеобщая грамотность. И понятное дело, где грамотность, там и письменность. Все поголовно стали читать и писать.

Дело вроде неплохое, но у каждой палки два конца. Сначала писали диктанты и на заборах. Затем стали писать изложения и книги. Практически каждый попробовал себя в роли писателя. И никто (никто!) не признался себе, что не годен для этой роли. Только зависть бесчисленных врагов и непроходимая тупость (и опять же зависть) редакторов и издателей лишили мир миллионов новых Толстых, Достоевских, Марининых и Донцовых.

Нет, конечно, книги писали испокон веков. Но как писали? Вернее, как тиражировали?

Вот величайшая в мире Александрийская библиотека имела в штате 900 переписчиков. Сколько книг в год она могла «издать»? Более-менее объемную книгу один писец мог переписывать и год, и два. (Знаменитое Остромирово Евангелие переписывалось 203 дня – по сто строчек в день.) Конечно, если разделить рукопись по частям и раздать их всем переписчикам, то книгу можно было изготовить намного быстрее. (Так была переведена на греческий Тора – ее раздали по частям между 72 переводчиками, которые, по преданию, перевели Книгу за 72 дня.) Но от перестановки мест слагаемых сумма не меняется – в год выходило одинаковое количество названий и экземпляров, независимо от того, переписывали александрийские мастера или русские монахи каждый по книге или все вместе – одну.

Так было и в Западной Европе, и на Руси, и на арабском Востоке. Статус-кво сохранялся вплоть до изобретения Гутенберга.

Понятно, что в таких условиях графоманы не имели шансов. И не только графоманы. Для переписчиков, особенно в христианскую эру, тяжелая и требующая разносторонних навыков работа над рукописью была делом сакральным, к которому готовились с постом и молитвой. Романы и повести? Да побойтесь Бога! В основном – религиозная литература. Немного, скорее, в виде исключения, философская, естественнонаучная, прикладная. «Травники», «Лечебники», Священная история от сотворения мира. Шаг вправо, шаг влево – считался кощунством.

Стоили эти книги безумно дорого. Иногда одну книгу покупали вскладчину всем селом. Хранили их всегда под замком, часто – в тайных помещениях, скрытых от постороннего глаза в толще дворцовых или монастырских стен. (Вот Иван Грозный так хорошо спрятал свою библиотеку, что до сих пор не найдут.) Прятали не только потому что дорогие. Книга – источник знаний. А знание – власть.

Средний размер монастырской библиотеки Древней Руси – от сотни до трехсот-четырехсот экземпляров. У царя Ивана Грозного в его знаменитой «либерии», как считают, было 800 томов – огромное, поистине царское книжное собрание. Столько же накопилось к XVII в. в библиотеке Троице-Сергиевой лавры.

Так что с древних времен и до конца XVIII века, когда печатная продукция стала относительно дешева, книга была дорогим элитным товаром, доступным (как по причине дороговизны, так и массовой неграмотности) далеко не всем. Поэтому, когда ищут причину, почему в Древнем мире и в Средние века не было полноценных романов и повестей (историки литературы невнятно отмечают, что «возникновение романа занимает целые эпохи, начиная с античности и заканчивая XVII или даже XVIII веком»), то ответ довольно прост: для развития романа не было социально-экономических условий, не было потребителя и рынка сбыта.

Можно, конечно, объявить «Дафниса и Хлою» античным романом, но сути дела это не меняет – в Древнем мире, например, существовали паровой двигатель, архимедов винт, лифт в многоэтажных домах, такси со счетчиком и даже автомат по продаже святой воды, но к промышленной революции это не привело. Нужды не было. Так и тут – роман (и даже не один) существовал, а литературного жанра не было.

Три фактора: печатный станок, всеобщее образование и технический прогресс произвели переворот в литературе, в том числе и в художественной. К началу ХХ века возникла социальная среда, которая при ограниченности эстетического восприятия была готова к массовому потреблению художественной литературы как средству удовлетворения своих духовных потребностей. По существу, одновременно с товарами «широкого потребления» (готовыми костюмами, обувью и прочим конвейерным производством) появился ширпотреб и в литературе.

Эрзац-литература. Это как встреча эрзац-кофе с человеком, лишенным вкусовых рецепторов. Он пьет как бы кофе и доволен: чашка такая же, в желудке тепло… И производителю не надо напрягаться: сырье не в пример дешевле кофейных зерен, а возни с ним меньше и норма прибыли выше. Всем хорошо, все довольны. И таких довольных – подавляющее большинство.

Если есть спрос, значит будет и предложение. Массовый читатель во второй половине ХХ века вызвал к жизни и массового писателя. Надо признать, что не последнюю роль в этом сыграли и издательства. Страшно представить себе, «из какого сора» выращивали они многих своих авторов. А таких, выращенных в теплицах «Массолита», «подвижников, решивших отдать беззаветно свою жизнь на служение Мельпомене», издательскому миру, поставившему производство книг на конвейер, требуется очень много. Для массовой литературы характерен особый механизм культурного функционирования, полностью продиктованный условиями рынка: «Процесс массового потребления каждой отдельной книги такого типа, как правило, достаточно короток (в пределах сезона – двух), приток же новых произведений всегда велик. Конкуренция образцов, по законам рынка, весьма напряжённая, а циркуляция и смена их – очень быстрые»[23]23
  См.: Литература и общество: введение в социологию литературы. – М., 1998.


[Закрыть].

Пузырь эрзац-литературы, сравнимый по размерам разве что с пузырем финансового рынка, достиг своего максимума к концу десятых годов XXI века. И лопнул вместе с началом мирового кризиса 2008 г. Собственно, именно этот момент можно считать началом конца массовой литературы. Спад в книжном бизнесе был огромен, и до сих пор книжный рынок так и не восстановился.

Сначала издательства думали, что падение спроса обусловлено сокращением количества платежеспособных потребителей массовой литературы и попытались, путем эскалации описанного выше механизма ее функционирования, выйти на прежний объем прибыли, уменьшая тиражи и увеличивая число наименований. Но свет в конце туннеля, куда попал книжный бизнес, так и не забрезжил. Конечно, капитаны книгоиздательской отрасли экономики понимают, что мир меняется, а вслед за миром меняется книга. Но, видимо, не понимают, насколько сильно меняется мир.

Проблема не в падении платежеспособности и не в экономических неурядицах в целом. Проблема в том, что в данный момент мы переживаем мировой системный кризис, влияющий на все сферы жизни человечества, трансформирующий его жизнь в нечто новое, подобного которому еще не было под луной.

Последний равновеликий кризис мы пережили десять тысяч лет назад, во времена так называемой неолитической революции, в результате которой человечество пришло к новой форме социальной организации – государству. С тех пор, при всех изменениях общественных формаций – рабовладении, феодализме, капитализме, социализме – государство как форма существования человеческого социума сохранялось и укреплялось.

Сегодня мир впервые реально стоит на пороге события, о котором мечтали еще коммунисты: уничтожение государства поставлено на повестку дня. Поставлено теми, кто перерос рамки национальных экономик и является подлинным властителем судеб землян – международными корпорациями.

Нельзя сказать, что тот новый мировой порядок, который они строят, не содержит ничего из опыта прежней жизни человечества. Многие политологи и аналитики говорят о том, что новый чудный мир будет представлять собой «технотронный феодализм». Только суверенами в нем будут не герцоги и короли, а транснациональные корпорации. И, соответственно, их вассалами станут менее удачливые фирмы и фирмочки в той же отрасли экономики. И все это на основе новейших технических достижений в сфере электроники, энергетики и кибернетики. Не самый приятный мир.

Что ждет в нем книгу и книгоиздательское дело?

Прежде всего, смерть массовой литературы в том виде, в каком мы к ней привыкли. Собственно, этот процесс мы сейчас и наблюдаем. Это связано как с изменениями социальной структуры общества, так и с т. н. «техническим прогрессом».

Тенденции таковы, что человечество, если не случится чуда, неизбежно разделится на «морлоков» и «элоев» – конечно не тех, что описаны Г. Уэллсом, но сути дела это не меняет. Уже более десяти лет назад, в 2004 г., Европейская комиссия по этике (EGE) дала добро на изменение биологической структуры человека с помощью вживления микрочипов, способных изменять свойства человеческой природы: одних превращать в выносливых работников с крепкими мускулами, других – в мудрых управленцев с большим объемом памяти и улучшенным мыслительным процессом. Лиха беда начало!

Если же добавить к этому общемировую тенденцию дебилизации среднего и высшего образования, то становится ясно, что даже та эрзац-литература, которую сейчас «хавает пипл», вскоре станет широким массам не по зубам.

Смерть массовой литературы будет проходить на фоне сепарации ее бывших потребителей.

Простейшим из них, видимо, придется ограничиться комиксами, мангой и комментариями «ВКонтакте».

Учащимся и повышающим свой образовательный уровень достанется электронная адаптированная книга и краткий пересказ «Братьев Карамазовых».

Для специалистов, чья полнота подобна флюсу – специальная литература (наверняка тоже электронная) и, как реализация творческих потребностей, посты в «Фейсбуке» и «Твиттере».

И если верно, что мы движемся к технотронному феодализму, то бумажная книга вернет себе те позиции дорогого и уникального штучного товара, каким она была в Античности и в Средние века – в кожаном переплете, с золотым обрезом, с написанными вручную по индивидуальному заказу, вклеенными иллюстрациями. «Солидная вещь для солидных господ», дорогая и требующая достаточно свободного времени для прочтения. Как утверждает известный футуролог Реймонд Курцвейл (чьи прогнозы, первые из которых сделаны еще в начале 90-х гг. прошлого века, сбываются прямо на наших глазах), в 20-х годах текущего века бумажная книга станет раритетом.

Да собственно, зачем далеко ходить? Зайдите в любой крупный книжный магазин, и вы увидите такие книги на особом прилавке, надежно прикрытые толстым стеклом от любопытных, но неплатежеспособных граждан.

Впрочем, и те, чей карман наполовину пуст, а душа жаждет прекрасного, не останутся без своей книги. Уже сейчас достаточно развита технология печати книги на заказ с хранящейся в базе данных верстки. Это позволяет избежать многих затрат, свойственных современным издательствам: на хранение, транспортировку, зарплату и т. п. В ближайшем будущем возможно появление книгопечатающих автоматов в супермаркетах и других общественных местах – точно так же, как сейчас повсюду стоят терминалы оплаты и банкоматы. Потенциальному покупателю останется только выбрать на экране нужную книгу и заплатить. Аппарат напечатает и сброшюрует книгу пока вы ходите по торговому залу в поисках нужных продуктов.

Понятно, что переход на электронные книги и к изданию единичных экземпляров вместо тиражей в несколько тысяч кардинально изменит структуру и организацию издательского дела, да и типографского тоже. Сокращение на порядок числа сотрудников, исчезновение складов, системы транспортировки, отказ от офиса… Необходимость решать проблемы с охраной авторских прав в условиях, когда книга попадает в мировую сеть, дает хорошие шансы юристам усилить свое присутствие в книгоиздательском бизнесе. Сокращение потребностей в бумаге ударит по производственным мощностям ЦБК, но прольется бальзамом на души защитников живой природы. И это только то, что лежит на поверхности. А сколько может еще появиться новых факторов, влияющих на экономику и политику? Достаточно для сравнения вспомнить Французскую революцию, которая не в последнюю очередь была спровоцирована издательской деятельностью «просветителей».

Так или иначе, книга и книжный бизнес переживают кризис, являющийся частью общепланетарного кризиса невероятной мощи. Какой выйдет из него книга (и выйдет ли вообще?) – вот вопрос, ответ на который даст только будущее.

РУсская соборность в эпоху посткапитализма[24]24
  Опубликовано: Русский Вестник, № 8, 2019.


[Закрыть]

В этой статье предпринята попытка спрогнозировать ближайшее, в пределах нескольких десятилетий, будущее человечества. Автор не станет при этом рассматривать варианты деградации человеческого общества в результате какой-либо экологической, военной, геологической или космической катастрофы. Речь пойдет только о том варианте истории, в котором человечество будет развиваться в соответствии с существующими сейчас тенденциями.

Настоящий исторический момент характеризуется тотальным кризисом – как экономическим и финансовым, так и цивилизационным, охватившим все человечество. Этот кризис станет не только переходом к новой социально-экономической формации, но и приведет к отказу от традиционной структуры организации человеческого общества – государства. Наряду с этим, в результате очередной научно-технической революции, изменятся социальные связи и общественная деятельность человека. Этому будут способствовать его энергонезависимость (миниатюрные топливные элементы, которые будут играть роль «карманной электростанции», уже находятся в завершающей стадии разработки), развитие 3D-индустрии («карманных фабрик и заводов»), кибергизация человечества (электронный апгрейд человеческого тела) и т. п. С этими факторами связана еще одно весьма вероятное изменение в жизни человечества: постепенная замена городской цивилизации «глобальной деревней» – в новых условиях офис станет ненужным, производственный цех будет полностью роботизирован, а условный трудовой коллектив окажется рассредоточен в пространстве и связан в единое целое только в Сети. В сочетании с отсутствием традиционной политической власти все это сделает город в лучшем случае деградирующим пристанищем выброшенных за пределы «золотого миллиарда» «лишних» людей и постепенно приведет к его физическому исчезновению как центра власти, культуры и экономики.

История вопроса

В первой половине ХХ века большая часть развитых индустриальных государств попыталась трансформироваться в т. н. «корпоративные» национальные государства. На какое-то время им это, в большей или меньшей степени, удалось вне зависимости от «окраски» политического строя. Такими корпоративными государствами были и нацистская Германия, и рузвельтовские США, и сталинский СССР. Элементы корпоративного государства в той или иной мере существовали и в Великобритании, и в Испании, и в Италии, и в Японии, и в Аргентине и во многих других государствах.

На Западе национализм этих корпоративных государств был обусловлен значительной привязанностью их ведущих корпораций к национальной почве, их зависимости от «мускулов» национального государства, которое все еще превалировало над корпорациями политически и организационно и, в какой-то мере, сильным коммунистическим и профсоюзным движением. Корпорации были вынуждены вступать в союз с государством ради достижения своих экономических целей. Государство вступало в союз с корпорациями потому, что одни политики видели в этом возможность избежать социальной революции (пример России их напугал) и одержать победу над государствами-соперниками, а другие лоббировали интересы корпораций.

Особняком в этом ряду можно поставить СССР, который был, скорее, не корпоративным государством, а государством-корпорацией[25]25
  О различиях между корпоративным государством, государством-корпорацией и корпорацией-государством ниже.


[Закрыть], в котором контуры единственной корпорации полностью совпадали с контурами государства (после Второй мировой войны корпорация СССР распространилась на т. н. «соцлагерь», а в позднем СССР были планы по распространению советской государственной корпорации и на страны Запада). Зато это государство-корпорация и просуществовало на несколько десятилетий дольше своих западных собратьев, в силу того, что руководство «корпорации СССР» было одновременно и руководством государства СССР, чьи интересы в значительной степени совпадали с интересами рядовых членов «корпорации» – граждан СССР. И только когда интересы руководства «корпорации» вошли в противоречие с интересами населения государства, «корпоратократия» разрушила государство и создала на его месте транснациональные корпорации западного типа (отбросив тем самым страну на 50-100 лет назад). В настоящий момент подобный процесс происходит в КНР, и только вопрос времени, когда интересы руководства «корпорации» КНР войдут в противоречия с интересами граждан государства КНР.

Современная ситуация

На Западе транснациональные корпорации стали все больше доминировать над «своими» национальными государствами со второй половины ХХ века. Особенно это стало заметно с 1970-х гг. В середине 1990-х гг., после победы над своей социалистической альтернативой – «государством-корпорацией» СССР, разграбив его богатства и разорвав социальную плоть, и пока еще не видя в КНР опасного соперника, мировые ТНК решили, что настало время демонтажа государства как формы организации общества. Для этого они использовали США, полностью находящиеся под их контролем. Орудием разрушения национальных (капиталистических) государств во всем мире стали доллар как мировая валюта, вооруженные силы США и законы США, которые с начала 2000-х годов все больше приобретают статус наднациональных, обязательных для субъектов мировой экономики и финансов.

Смерть капитализм как экономической формации была зафиксирована созданием ВТО, охватившей к 1990-м годам более полутора сотен мировых экономик. Создание мирового планетарного рынка означало отсутствие возможности дальнейшего экстенсивного роста капитализма и поставило под вопрос существование «свободного» рынка (которого в реальности не было уже с начала ХХ века). Капитализм как система прошел пик своего развития, а все, что не растет и не развивается – загнивает и умирает. Это привело хозяев мировой экономики к мысли, что необходимо трансформировать капиталистическую социально-экономическую систему в нечто новое, пока они сохраняют достаточные экономические, политические и военные рычаги влияния, чтобы занять в новой формации господствующее положение.

В 2000 году на саммите Большой восьмерки в Японии была подписана (в том числе и президентом России) т. н. Окинавская хартия, прокламирующая создание на Земле нового, сетевого общества. Де-факто руководители Большой восьмерки подписали своим государствам смертный приговор.

С другой стороны, весь исторический процесс последних двух столетий в рамках западной капиталистической цивилизации определил современную социально-экономическую ситуацию, когда переход от территориально-государственной формы жизни социума к корпоративно-сетевой стал практически неизбежен. Вопрос не в том, что Сеть и корпорации заменят государство, а в том, какое наполнение будет у этой новой формы организации человечества. Станет ли Сеть «электронным концлагерем», контролирующим каждый шаг человека? Будут ли корпоративные боссы, пользуясь этим тотальным контролем, эксплуатировать человечество, с утроенной силой высасывая соки из превращенных в рабов людей? Станут ли достижения очередной НТР служить основой для превращения человека в безвольного раба и даже для искажения его человеческой сущности? Эти угрозы для человечества весьма реальны.

Задачи и цели

Бессмысленно пытаться вернуться назад во времени, «войти» второй раз в Российскую (Британскую, Римскую, Австро-Венгерскую – подставьте желаемое) империю или в СССР, как нельзя войти в одну и ту же воду мощно текущей реки. Невозможно бороться с потоком истории, особенно когда он превращается в горный сель, сметающий все на своем пути в моменты перехода от одной формации к другой. Можно только оседлать его и преодолеть исторические «пороги», что и пытаются небезуспешно сделать «хозяева Большой игры», имеющие в своем распоряжении власть, силу и деньги.

В противовес их проекту окончательного и бесповоротного закабаления человечества (т. е. именно того «конца истории», о котором когда-то написал Фукуяма), все те миллиарды людей, которых мировые владыки обрекают на потерю человеческой сущности (трансгуманизм), вечное рабство (в сетях электронного концлагеря) и смерть (более 6 миллиардов «лишних» людей), должны объединиться и выдвинуть свой проект, наполнив им сосуд новой, исторически неизбежный организации общества. Сеть – как братство людей, корпорация – как общее дело многих во благо каждого – это возможная альтернатива сетевому электронному концлагерю и корпоративному рабству, приготовленным нам сильными мира сего.

Эта альтернатива тем более возможна в переходный период, пока Сеть не сформировалась как нечто застывшее, пока в ней отсутствует иерархия, пока ТНК из по преимуществу экономических структур не превратились в политико-экономические и силовые, а между теми или иными организациями будущей Сети идет борьба за право стать ее важнейшими «узлами». Ведь в этой борьбе могут участвовать и новые общественно-экономические структуры, созданные на иных социальных и моральных/духовных принципах, чем современные транснациональные корпорации.

Надо учитывать и то, что в переходный период между формациями рукотворный «управляемый хаос», созданный хозяевами мира в своих целях, может выйти из-под контроля. С одной стороны, это грозит человечеству неисчислимыми бедами и жертвами, но с другой – дает дополнительный толчок для объединения людей хотя бы ради выживания и облегчает, при ослаблении контроля со стороны крупнейших ТНК, создание независимых сетевых структур нового типа. В любом случае, жертв не избежать, так пусть они будут не напрасны.

Таким образом, основной задачей переходного периода социально-экономической и цивилизационной трансформации является организация альтернативных посткапиталистическим ТНК сетевых структур и закрепление за ними достойного места в новой общественно-экономической формации – Сети с целью создания сетевого общества, основанного на принципах справедливости и моральных, нравственных и религиозных ценностей, соответствующих традициям народов Земли.

Корпорация-государство

Фантасты любят описывать «параллельные миры», множество которых, практически не пересекаясь, может существовать на одной планете. Подобно этим фантастическим мирам, десятки и сотни сетевых корпораций-государств будущего будут существовать на нашей планете, и даже могут физически располагаться в одном географическом месте, не пересекаясь и не мешая друг другу, как не мешали друг другу ремесленные цеха в средневековом городе. Однако, в отличие от ремесленных цехов, сетевая корпорация будет охватывать все стороны человеческой жизни, от производственной до религиозной, устанавливая для них свои законы и правила.

Выше уже говорилось о необходимости делать различие между корпоративным государством, государством-корпорацией и корпорацией-государством.

В первом случае это симбиоз капиталистического государства с капиталистическими корпорациями на (обычно) националистической основе. В крайне правом варианте такое государство характеризуется как фашистское, хотя имеет много предварительных градаций. Подобный тип корпоративного государства хотя и возможен в современном обществе, но на очень краткое время, т. к. одна из его составляющих – национальное государство – стремительно исчезает вместе с капитализмом. Но все же фашистское корпоративное государство сейчас возможно, прежде всего, в «слабых звеньях» транснациональной капиталистической системы, на т. н. «периферии мирового капитализма» (к которой относится и Россия).

Во втором случае – государства-корпорации – государство выступает как учредитель корпорации, которая включает в себя все финансово-экономические субъекты на территории этого государства и государство же является ее единственным владельцем, а все его граждане – сотрудниками единой государственной корпорации. Таким государством-корпорацией в чистом виде был СССР и, с некоторыми оговорками, другие страны, «идущие по пути социализма», хотя СССР, с точки зрения владения средствами производства (которые в СССР принадлежали государству), был скорее не социалистической, а государственно-монополистической экономикой, где совокупным капиталистом выступало государство, персонализированное в номенклатуре. Но, благодаря тому, что СССР представлял собой единую корпорацию, прибавочная стоимость оставалась полностью внутри него/неё и часть этой стоимости распределялась между сотрудниками корпорации СССР через общественные фонды, что до известного момента удовлетворяло как граждан-«служащих», так и номенклатуру-«капиталиста».

В третьем случае, корпорация-государство – это независимый субъект, по своим экономической, политической, социальной, религиозной, военной и прочим составляющим подобный традиционному государству, но, в отличии от государств, существовавших ранее в человеческой истории, не имеющий территории, гражданства, столиц и границ. Особенность корпорации-государства заключается в том, что она/оно может иметь в качестве приоритетной составляющей не обязательно экономические интересы, но религиозные или социальные (пример из сегодняшнего дня – любая крупная религиозная организация, которая свою экономическую и финансовую деятельность – хотя бы в идеале – подстраивает под каноны и догматы своей религии). Таким образом, в будущие корпорации-государства могут трансформироваться не только современные ТНК, но и политические партии и течения, крупные религиозные, культурные и т. п. организации, в различных своих комбинациях образующие корпоративную Сеть.