Текст книги "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое"

Осколки и бывшие союзники Германии

К моменту капитуляции Германии Австрия и Чехия были де-факто немецкими провинциями.

С марта 1938 года Австрия являлась частью Германии. После аншлюса этой страны Гитлер отменил ее название, коль скоро рейх был единым, и заменил на древнее – Остмарк, или Восточная марка, как этот регион назывался во времена Карла Великого в VIII–IX веках. С 1942 года для земель бывшей Австрии использовалось другое понятие – Альпийские и Дунайские рейхсгау. Несмотря на столь явное ущемление австрийских национальных чувств, никаких признаков сопротивления гитлеровскому режиму – кроме эмиграции ряда известных семейств – там не наблюдалось. Австрийцы оставались до конца лояльными подданными гитлеровского рейха.

Освобождение Австрии от нацизма выпало в основном на долю бойцов Красной армии из состава 3-го Украинского фронта маршала Советского Союза Федора Ивановича Толбухина и левого крыла 2-го Украинского фронта маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского, которые и провели Венскую наступательную операцию. Три армии немецкой группы «Юг» – генералов Вёлера, Рендулича и фон Бюнау – не смогли сдержать наступление, и к началу апреля 1945 года наши войска вышли к австрийской границе. Малиновский 4 апреля овладел Братиславой и шел на Вену по северному берегу Дуная.

Матвей Васильевич Захаров, возглавлявший штаб 2-го Украинского фронта, рассказывал: «13 апреля соединения 3-го и 2-го Украинских фронтов штурмом овладели столицей Австрии… Родион Яковлевич, взглянув на мою оперативную карту, испещренную разными пометками, шутливо заметил:

– Удивительное совпадение, Матвей Васильевич! Над Будапештом ты поставил дату 13 февраля, а над Веной – 13 апреля. Видно, невезучие для Гитлера цифры. Нам же и чертова дюжина впрок».

Будущее Австрии сразу же встало на повестку дня. Все были согласны, что она должна быть отделена от Германии и восстановлена как самостоятельное государство. Еще до освобождения Австрии союзники начали переговоры в рамках ЕКК о границах зон оккупации. Наиболее сложным оказался вопрос о статусе Вены и ее окрестностей, оказавшихся в глубине советского сектора.

И еще до освобождения Вены по инициативе Москвы было создано временное правительство Австрии во главе с социалистом и теоретиком австромарксизма Карлом Реннером и с участием коммунистов.

Реннер еще в 1918 году после распада империи Габсбургов возглавлял Австрийскую республику, и именно он в сентябре 1919 года подписал Сен-Жерменский договор, определивший ее новые границы. Он ушел из большой политики в 1933 году и, будучи осторожным политиком, достаточно благополучно пережил годы сначала австрофашистской, а затем нацистской власти.

Сталину тогда Реннер показался наиболее подходящей фигурой на роль главы временного послевоенного правительства, учитывая его опыт государственного управления, авторитет в австрийском обществе и принципиальную приемлемость для западных союзников. 7 апреля 1945 года было образовано Временное австрийское правительство. В тот же день оно опубликовало торжественное заявление о независимости страны. Государственный суверенитет Австрии был восстановлен. В заявлении от 9 апреля 1945 года советское правительство указало, что «не преследует цели приобретения какой-либо части австрийской территории или изменения социального строя Австрии».

В беседе с Гарриманом 13 апреля Сталин предложил, не дожидаясь окончательного решения, направить в Вену представителей союзников с тем, чтобы они на месте могли разобраться в ситуации и дать свои предложения. Союзники ухватились за это приглашение, но вскоре оно было обставлено дополнительными условиями, связанными с прогрессом на переговорах о границах зон оккупации в рамках ЕКК.

27 апреля было провозглашено восстановление свободной и независимой Австрии, маршал Толбухин одобрил предложенный Реннером состав кабинета, в который наряду с социал-демократами вошли коммунисты и представители Австрийской народной партии. Москва 29 апреля – несмотря на просьбы западных партнеров не спешить с этим – объявила о признании правительства Реннера. 1 мая новое австрийское правительство провозгласило возобновление действия конституции 1920 года с поправками 1929 года (она действуют в Австрии и по сей день). Объявившее себя общенациональным, Временное правительство располагало тогда реальными полномочиями только на территории советской зоны оккупации.

Западные державы опасались, что кабинет Реннера будет следовать воле Москвы, и уже сам факт его признания вызвал их большое неудовольствие. Черчилль 30 апреля писал Трумэну: «Меня очень беспокоит развитие событий в Австрии. Объявление о создании Временного австрийского правительства вкупе с отказом разрешить прибытие наших миссий в Вену заставляет меня опасаться, что русские намеренно используют свое появление в Австрии первыми для того, чтобы „организовать“ эту страну до того, как туда придем мы». Премьер-министр предложил сделать совместное представление на сей счет.

Трумэн в мемуарах возмущался: «В Австрии мы столкнулись с русской оккупацией с их обычным „временным правительством“, которое было полностью под русским контролем и которое утверждало, что представляет всю Австрию. Мы сообщили советскому правительству, что временное правительство в Вене было сформировано без консультаций с американцами, англичанами и французами». Но тогда президент предпочел ограничиться нотой протеста на уровне госдепартамента, к которому присоединился и британский МИД.

Черчилль 30 апреля слал Трумэну телеграмму: «Мне кажется, что, если мы оба сейчас не займем твердую позицию, нам будет очень трудно оказывать какое-либо влияние в Австрии в период ее освобождения от нацистов. Не согласитесь ли Вы направить вместе со мной маршалу Сталину послание следующего содержания: „Мы считали, что вопрос об отношении к Австрии, так же как и к Германии, касается всех четырех держав, которые будут оккупировать и контролировать эти страны. Мы считаем необходимым, чтобы английскому, американскому и французскому представителям была немедленно предоставлена возможность приехать в Вену… Мы надеемся, что Вы дадите необходимые инструкции маршалу Толбухину, чтобы предоставить возможность союзным миссиям немедленно вылететь из Италии“».

На Сталина это не произвело ни малейшего впечатления. 12 мая он послал телеграмму государственному канцлеру Австрии Реннеру: «Можете не сомневаться, что Ваша забота о независимости, целостности и благополучии Австрии является также моей заботой. Любую помощь, какая может быть необходима для Австрии, я готов оказать Вам по мере сил и возможности». Днем ранее вышло постановление ГКО за его подписью: «Предоставить Временному правительству Австрии, согласно его просьбе, заем в германской валюте в сумме 200 млн рейхсмарок, на условиях погашения этой суммы в последующем по договоренности сторон».

Англо-американцев в Вену так и не пускали. Черчилль 12 мая вновь писал Трумэну, что, хотя и надеется на урегулирование вопроса о границах секторов на уровне межсоюзнической контрольной комиссии, он все же настаивает на присутствии в Вене американцев и британцев. Черчилль предложил президенту отправить еще одно, более категоричное и требовательное послание Сталину по этому вопросу. Трумэн согласился.

Взяв за основу проект премьер-министра, подправленный в Госдепартаменте, президент 16 мая направил в Москву послание: «Я не могу понять, почему советские власти вопреки Вашему предложению отказываются теперь разрешить таким представителям (союзным – В.Н.) посетить Вену… В связи с этим я надеюсь, что Вы сами сообщите мне, дадите ли Вы маршалу Толбухину указания, необходимые для ускорения осмотра союзными представителями тех районов Вены, о которых ныне идут переговоры в Европейской консультативной комиссии». На следующий день – 17 мая – последовало послание такого же содержания и от Черчилля.

Москва продолжила тянуть время. На русском переводе послания Трумэна рукой Молотова намечены тезисы ответа союзникам: «1. Толб. едет в Москву. 2. Толб. вернется к концу мая – началу июня. 3. Тогда и можно приехать в Вену». Довод об отсутствии Толбухина был предлогом для очередной отсрочки приезда союзных миссий.

Сталин 18 мая отвечал Черчиллю: «…Надо полагать, что вопрос о зонах оккупации в Австрии и Вене будет разрешен Европейской консультативной комиссией в ближайшее же время.

Что же касается поездки британских представителей в Вену для ознакомления на месте с состоянием города и для подготовки предложений о зонах оккупации в Вене, то со стороны советского правительства возражений против такой поездки не имеется. Одновременно в соответствии с этим маршалу Толбухину даются необходимые указания. При этом имеется в виду, что британские военные представители могли бы прибыть в Вену в конце мая или в начале июня, когда в Вену вернется маршал Толбухин, находящийся в настоящее время на пути в Москву». Аналогичное послание в тот же день ушло в Вашингтон.

Черчилль и Трумэн оставались ни с чем. Впрочем, они зря беспокоились. Планов советизировать Австрию в Москве изначально не было. «Потому что она не подготовлена была для этого, – объяснял Молотов. – Браться официально за неподготовленное дело – только осложнять дело и только портить… Насчет Австрии заранее решили. И насчет Греции. И Финляндии тоже. Я считаю, что это принято очень разумно с точки зрения истории и политики. Видите, тут самое трудное, чтобы от империализма ушли. А это было предрешено до окончания войны».

Пока же кормили еще и австрийцев. Постановление ГКО «Об оказании помощи в снабжении продовольствием населения г. Вены» вышло 23 мая. Оно обязывало «Военный совет 3-го Украинского фронта (тт. Толбухина и Желтова) ввести, начиная с 1 июня 1945 г., следующие нормы снабжения продовольствием населения г. Вены на одного человека:

по хлебу от 250 до 450 граммов, а в среднем 300 граммов в день

по крупе от 30 до 80 граммов, а в среднем 50 граммов в день

по мясу от 20 до 50 граммов, а в среднем 30 граммов в день

по жирам от 7 до 20 граммов, а в среднем 10 граммов в день

по сахару от 15 до 25 граммов, а в среднем 20 граммов в день

по кофе суррогатного по 50 граммов в месяц

по соли 400 граммов в месяц…

3. Обязать Военный совет 3-го Украинского фронта (тт. Толбухина и Желтова) принять меры к тому, чтобы поставляемое по настоящему постановлению для г. Вены продовольствие было компенсировано поставками Советскому Союзу промышленными товарами из производимых на предприятиях Австрии».

Правительство Реннера 8 мая объявило о запрете НСДАП и ее дочерних организаций, все их члены должны были зарегистрироваться. Таковых оказалось более полумиллиона человек. Забегая вперед, скажем, что в результате денацификации с руководящих постов были уволены практически все нацисты – более 100 тысяч человек. Большинство из них отделалось штрафами или исполнительными работами. Особые суды вынесут приговоры в отношении 13 тысяч человек, 43 из них приговорят к смертной казни.

Чехия было де-факто частью Германии с марта 1939 года, когда президент Чехословакии Эмиле Гаха вручил судьбу страны в руки Гитлера. Тот и распорядился, провозгласив создание протектората Богемии и Моравии. Протекторат был якобы автономной территорией, которую в Берлине считали частью великогерманского рейха. Чехия была и одним из его основных сборочных цехов, лучшие немецкие танки делались на заводах «Татры». Словакия же была формально независимым государством, но управлялась из Берлина и официально воевала с СССР.

В Лондоне во время войны сидело эмигрантское правительство во главе с Эдвардом Бенешем, которое было признано и Москвой. Будущее членство Чехословакии в ООН сомнений не вызывало именно потому, что у США и Великобритании к этому эмигрантскому правительству вопросов не было.

Освобождение Чехословакии от гитлеровцев началось в 1944 году с шестого сталинского удара, который наносился войсками 1-го Украинского фронта в районе Львова с последующим форсированием Вислы и образованием Сандомирского плацдарма. Это создавало непосредственную угрозу Словакии, куда 29 августа были введены немецкие войска из Польши, Чехии и Австрии. На следующий день глава нелегальной Словацкой народной рады генерал Ян Голиан отдал приказ о начале вооруженного сопротивления и объявил от имени Рады о низвержении прогитлеровского правительства Йозефа Тисо. Центром восстания стала Банска-Быстрица, где была принята декларация о восстановлении Чехословакии. 2 сентября генсек КПЧ Климент Готвальд передал Молотову записку «К событиям в Словакии», в которой подчеркивалось, что движением руководило не лондонское правительство Бенеша, а Национальный совет. Из СССР в Словакию были срочно переброшены сформированные на нашей территории чехословацкие подразделения и советские партизанские отряды. 8 сентября силы 1-го Украинского фронта, в состав которого входил и 1-й чехословацкий корпус, пошли вперед, а за ними – и части 4-го Украинского. Но впереди лежал укрепленный горный перевал Дукла, и потребовался месяц, чтобы в Словакию ворваться.

У Советского Союза с Чехословакией возник территориальный вопрос. 26 ноября собрание местных комитетов Карпатской Украины приняло решение о присоединении к СССР. В конце декабря этот вопрос обсуждался местными активистами с Молотовым, и он дал понять, что Москва желала бы согласия Чехословакии на добровольное присоединение Закарпатья к Советскому Союзу на основе волеизъявления ее народа. Тогда же нарком пригласил правительство Бенеша перебраться из Лондона в любое освобожденное место вблизи Чехословакии. Молотов предлагал Львов. Бенеш предпочел Кошице.

В январе-феврале 1945 года в результате Западно-Карпатской операции были освобождены Словакия и Моравия.

В ходе этих наступательных действий переплелись судьбы двух будущих лидеров своих государств и мирового комдвижения. Людвик Свобода, впоследствии президент Чехословакии, командовал чехословацким корпусом, а Леонид Ильич Брежнев возглавлял политотдел 18-й армии 4-го Украинского фронта. Судя по всему, Свобода и Брежнев вместе прибыли 21 января 1945 года в Кошице, освобожденный 18-й армией и Чехословацким корпусом и с тех пор служивший временной резиденцией правительства Национального совета. Именно тогда правительство Чехословакии переехало из Лондона в Кошице. Бенеш уверял Сталина в нерушимости дружбы с СССР и просил отложить вопрос о Закарпатье.

В начале марта в Москве представители правительства подписали с коммунистами, игравшими ключевую роль в движении Сопротивления, соглашение о создании Национального фронта чехов и словаков, в состав которого вошли Коммунистическая партия Чехословакии (КПЧ), Народная партия Чехословакии (НПЧ), Чехословацкая национально-социальная партия (ЧНСП) и Чехословацкая социал-демократическая партия (ЧСДП). В апреле Бенеш сформировал новое правительство Национального фронта, в основу деятельности которого была положена «Кошицкая программа», разработанная коммунистами. Главой нового правительства стал один из лидеров чешских социал-демократов Зденек Фирлингер, посты вице-премьеров заняли Ян Шрамек и лидер коммунистов Клемент Готвальд. Впрочем, в начале января Готвальд пересел в кресло председателя партии, а новым Генеральным секретарем был избран Рудольф Сланский. В состав правительства вошли представители Компартии, Народной партии, социал-демократов, Чехословацкой национально-социальной партии и Демократической партии Чехословакии (ДПЧ). Сталин в личной беседе рекомендовал Готвальду «найти общий язык» с Бенешем и ни в коем случае не торопиться с проведением социалистических преобразований.

Соревнование западных союзников с Москвой за занятие европейских столиц касалось и Чехословакии. Гонка за Прагу, как недавно гонка за Берлин, оказывалась в центре новых противоречий Москвы и союзников.

30 апреля Черчилль призывал президента США занять Прагу. Британский премьер настаивал, что это «может создать совершенно иную ситуацию в послевоенной Чехословакии и к тому же повлиять на близлежащие страны. В противном случае, если западные союзники не сыграют значительной роли в освобождении Чехословакии, эта страна пойдет по пути Югославии».

Грю был того же мнения: «Если американские армии продвинутся к реке Молдау (германское название Влтавы – В.Н.), которая течет через Прагу, это обеспечит нам сильные позиции в отношениях с русскими… Мы предлагаем, чтобы американские армии продвигались к реке Молдау по всей ее длине. Если они смогут сделать это, мы будем на равных позициях с советским правительством – как в Австрии, так и в Чехословакии. В противном случае советское правительство, видимо, будет продолжать, как оно делало поныне, игнорировать наши протесты в отношении как Австрии, так и Чехословакии».

Черчилль 1 мая добавил к отправленному накануне письму Трумэну послание Эйзенхауэру: «Я надеюсь, что ваш план не помешает вам продвинуться к Праге, если у вас будут необходимые для этого войска и если вы не встретитесь с русскими раньше. Я думал, что вы не собираетесь сковывать себя, если у вас будут войска и территория окажется свободной».

Но, как мы знаем, исход гонки решили наши героические войска, завершившие освобождение Чехословакии к 12 мая. На Запад Чехии зашли и американские войска.

Бенеш перебрался в столицу Чехии. «Популярность Бенеша была велика, его возвращение в освобожденную Прагу было с восторгом встречено населением, – пишет современный чешский историк Каролина Крайнова. – В период войны, а также летом и осенью 1945 года, когда не было органов власти, Бенеш подписывал декреты, которые имели силу закона. Первым 19 мая был подписан декрет о передаче государству предприятий и учреждений, которые принадлежали немцам и венграм, а также коллаборационистам».

В дни проведения конференции по созданию ООН в Сан-Франциско чехословацкая делегация во главе с Яном Масариком, сыном бывшего президента Чехословакии, тесно взаимодействовала с советской. Громыко подтверждал: «Возглавлявший это правительство Бенеш весьма сдержанно относился к СССР, в то время как Масарик в качестве министра иностранных дел стремился поддерживать тесный контакт с советской делегацией. Однако по всему ощущалось, что и сам Масарик, как глава делегации, и другие представители Чехословакии избегали делать какие-либо заявления с критикой США, Англии, да и других западных держав. Такой, вероятно, тоже была установка, данная из Праги.

Тем не менее мы, советские представители, были довольны позицией Праги в целом, так как даже по тем вопросам, по которым у нас имелись расхождения с западными союзниками, с Чехословакией, как и с другими странами Восточной Европы, в принципе наши действия совпадали…

На протяжении всей конференции между делегациями Советского Союза и Чехословакии имело место самое тесное сотрудничество. С Масариком глава советской делегации (в начале конференции В. М. Молотов, а потом я) встречался чуть ли не ежедневно. Все беседы проходили в дружественной атмосфере. Точка зрения советской делегации по тому или иному вопросу, в частности о так называемом праве „вето“, всегда находила понимание и поддержку со стороны чехословацких партнеров».

В длинном списке противоречий союзников оказались страны, которые ранее были союзницами Германии, а теперь находились под той или иной степенью контроля Москвы.

Первой из них – по времени отпадения от гитлеровской коалиции – была Финляндия.

С первых дней Великой Отечественной войны Финляндия являлась надежным союзником Гитлера. Финские войска принимали активное участие в блокаде Ленинграда, в боях на Карельском перешейке. Как писал главнокомандующий Карл Густав Маннергейм, «эта поддержка переросла в братство по оружию. Несмотря на то, что длительное время мы избегали принимать участие в операциях, не соответствующих интересам Финляндии, отношения между двумя армиями были корректные».

В январе 1944 года советские войска пошли в наступление к югу от Ленинграда, 3 февраля дошли до места впадения Невы в Финский залив, а через несколько дней подошли к Псковскому озеру. Финны оперативно укрепляли оборону Карельского перешейка, туда перебрасывались танковая дивизия из-под Петрозаводска и З-я пехотная дивизия.

На Финляндию начали давить и американцы – дипломатически. 30 января госсекретарь Корделл Хэлл публично посоветовал Финляндии выйти из войны. В тот же день поверенный в делах США в Хельсинки передал ноту с призывом к финнам сделать шаги к достижению взаимопонимания с Москвой.

Президента Рюти вызвал Маннергейма в Хельсинки, чтобы оценить масштабы бедствия. «Я сообщил, что Германия, вероятнее всего, уже проиграла войну, – вспоминал Маннергейм. – А если наш противник сконцентрирует достаточные силы для прорыва фронтов, то он будет в состоянии это сделать. Президент сказал, что разделяет мою точку зрения. Рассматривая вопрос о возможности мирных переговоров, которые могли бы привести к разрыву отношений и военному конфликту с Германией, он спросил мое мнение о том, подчинится ли офицерский корпус приказам при любых обстоятельствах и станет ли воевать с любым противником. Я ответил, что совершенно в этом убежден».

Призыв к выходу Финляндии из войны прозвучал и в выступлении Рузвельта 16 марта. На следующий день финское правительство через Стокгольм обратилось к Москве с просьбой предоставить условия перемирия. В Кремле предложили начать очные переговоры. В СССР 25 марта отправились советник Паасикиви и бывший министр иностранных дел Энкель. Они вернулись с набором советских требований: признание за исходный пункт переговоров линию границы, установленную Московским договором 1940 года; немецкие войска должны быть выведены из Финляндии или интернированы в течение апреля; возместить СССР ущерб в размере 600 млн долларов, которые предлагалось выплатить товарными поставками в течение пяти лет. После нескольких дней колебаний правительство и парламент признали условия невыполнимыми, 18 апреля они были отклонены.

Но положение Финляндии – на фоне поражений немцев – становилось все более тяжелым. В мае Маннергейму поступили донесения о прибытии новых советских пехотных дивизий, артиллерийских и танковых соединений.

Четвертый сталинский удар – атака с 10 июня 1944 года на Карельском перешейке и в районе Ладоги – привёл к разгрому финских войск. 21 июля соединения Ленинградского фронта вышли к границе Финляндии и предоставили возможность действовать дипломатам.

Комиссия Ворошилова в это время уже готовила проекты капитуляции для каждого из союзников Германии. Представленные Молотову, они стали основой для будущих соглашений о перемирии с ними. Первым был готов проект для Финляндии.

Сторонник войны до конца президент Рюти 28 июля 1944 года прибыл в Ставку, чтобы сообщить Маннергейму о своем намерении уйти в отставку и уговорить его занять пост главы государства. «На этот раз я решил, что обязан испить эту чашу горечи…», – напишет Маннергейм. 4 августа парламент единогласно избрал его президентом. При этом он оставался и Верховным главнокомандующим. Пост премьер-министра был вручен верховному судье Антти Хакзелю, бывшему министру иностранных дел и послу в Москве.

В Финляндию 17 августа прилетел фельдмаршал Кейтель, чтобы, как писал Маннергейм, «от имени Гитлера поздравить в связи с возложением на меня функций главы государства. На самом деле намерением Гитлера было в последнюю минуту попытаться удержать нас от выхода из войны». Оба темнили как могли. «Общий тон высказываний фельдмаршала Кейтеля выражал оптимизм, проявление которого входило в его задание». Маннергейм прямо не говорил о предстоявшем предательстве союзника.

«Шаг, который мы вынуждены были сделать, был очень болезненным, но выбора у нас не было», – сокрушался он. 25 августа в адрес советского посла в Швеции Александры Коллонтай был направлен официальный запрос об условиях начала мирных переговоров. Ответ пришел оперативно: Финляндия должна немедленно разорвать отношения с Германией и потребовать от нее освободить в течение двух недель финскую территорию от немецких войск. Если немцы будут сопротивляться, их следовало интернировать. Сообщалось, что эти условия были согласованы с Лондоном и Вашингтоном.

Финское руководство 2 сентября дало согласие и направило послу Германии в Хельсинки ноту о разрыве дипломатических отношений и с требованием к немецким войскам покинуть Финляндию в течение двух недель. Этот демарш Маннергейм сопроводил прочувствованным письмом фюреру: «В данный момент, когда речь идет о решении труднейших задач, я чувствую потребность информировать Вас о том, что пришел к убеждению, что необходимость спасения моей страны накладывает на меня обязанность найти быстрый выход из войны.

Неблагоприятный ход мировой войны во все большей мере ограничивает возможности Германии предоставлять нам помощь в моменты наивысшей необходимости, а таких с большой вероятностью следует ожидать…

Наши дороги вскоре, вероятно, разойдутся. Но память о наших немецких товарищах по оружию останется жива. В Финляндии немцы, можно с уверенностью сказать, не были представителями чужой державы, но соратниками и товарищами по оружию… Хочу Вас заверить, что на протяжении минувших нескольких лет не произошло ничего такого, что дало бы нам повод смотреть на немецкие войска как на агрессоров и угнетателей…

Я считаю своей обязанностью вывести мой народ из войны. Вашего оружия, так щедро нам предоставленного, я не могу использовать и не использую добровольно против Германии. Я выражаю надежду, что Вы, даже если и не одобрите моего письма, так же как я и все финны, пожелаете предпринять все усилия для того, чтобы разрыв существовавших до сих пор отношений прошел без каких-либо обострений».

4 сентября 1944 года Финляндия объявила о прекращении огня, а через три дня в Москву прибыла полномочная делегация во главе с премьером Хакзелем. В Кремле ее приняли далеко не сразу.

14 сентября вечером у премьера случился инсульт, и переговоры вели генералы Вальден и Хейнрихе, а также министр иностранных дел Энкель.

14 сентября Энкель и назначенный на пост главы союзной контрольной комиссии в Финляндии Жданов подписали соглашение о перемирии. Но это был еще не мирный договор.

Большая часть выдвинутых Молотовым условий повторяла прежние. Финляндия должна разоружить немецкие войска и передать их союзному командованию, интернировать немецких и венгерских граждан, поделиться немецкой секретной документацией. Новым было требование вместо острова Ханко отдать территории вблизи Хельсинки – округа Порккала, а также весь регион Петсамо с единственным финским портом на побережье Баренцева моря. Сумма репараций была снижена с 600 до 300 млн долларов, выплачиваемых товарами в течение шести лет. В течение пяти дней предписывалось вернуть армию на границы 1940 года и привести ее в состояние мирного времени за два с половиной месяца. Советскому Союзу должно быть предоставлено право использования до окончания войны портов, аэродромов и торгового флота. Ввод советских войск в Финляндию или изменение ее строя не предусматривались.

18 сентября Москва оформила свои требования в форму ультиматума: договор должен быть подписан до 12 часов следующего дня. Некоторые финские военачальники полагали, что при благоприятных обстоятельствах Финляндия продержится против Красной армии еще в течение трех месяцев, а потому призывали не спешить. Другие, включая самого Маннергейма, не были настроены столь оптимистично. И.о. премьера барон фон Борн с чувством глубокой скорби предложил принять условия.

«С тяжелым сердцем в моем присутствии правительство решило обратиться к парламенту с предложением одобрить условия и наделить делегацию полномочиями для подписания соглашения о перемирии, – писал Маннергейм. – Собранный на заседание в 7 часов в то же утро парламент без дальнейших дискуссий предоставил необходимые полномочия… Провинция Выборг снова оказалась по русскую сторону границы, а население Карелии, собрав свой скот и добро, уходило на запад».

Правительство Хакзеля немедленно ушло в отставку, и его возглавил председатель Высшего административного суда У. Й. Кастрен. Но и его кабинет долго не продержался. 17 ноября он подал в отставку из-за раскола левых социал-демократов, составлявших основную силу правительственной коалиции. На его место пришел Юхо Паасикиви.

Оставалась «мелочь» – выгнать или интернировать немецкие войска. Мирного развода у Маннергейма с Гитлером не получилось. В Финляндии располагалась немецкая 20-я горная армия, состоявшая из девяти дивизий специальных войск общей численностью до 200 тысяч человек, которые не горели желанием покидать страну.

«Вытеснение или интернирование этой армии было трудной задачей, – замечал Маннергейм. – …Смена противника в данном случае не вызвала никаких осложнений, хотя многие, особенно молодые офицеры, которые вместе с немцами сражались против общего врага, несомненно, оказались в очень непростой для них ситуации… Задача выдворения немцев из страны была поручена заслуженному командиру, генерал-лейтенанту Сииласкуо.

Продвигаясь от Торнио в направлении Кеми, войска встречали упорное сопротивление, и прежде всего на сильно укрепленных немецких позициях в долинах рек…

В договоре о перемирии предусматривалось, что в случае необходимости русские войска вступят в борьбу, чтобы ускорить вытеснение немецких войск. Несомненно, участие русских в операциях сократило сроки операций и сэкономило значительные силы…».

На северной оконечности Финляндии немцы до конца апреля 1945 года удерживали небольшой участок финской земли.

Выход Финляндии из войны дал возможность и кораблям Балтийского флота, запертым с 1941 года на рейдах Кронштадта и Ленинграда, вернуться в центральные районы Балтийского моря.

Ну а финское правительство поспешило с парламентскими выборами, которые состоялись 17–18 марта 1945 года. Легализованная в соответствии с соглашением о перемирии коммунистическая партия вместе с левыми социал-демократами образовали «народно-демократическую группу», которая получила 49 мест в парламенте. На одно место больше – что наводит на мысли о возможной фальсификации – получили социал-демократы вместе с правом формировать правительство. Аграрии получили 49 мандатов, Партия единства – 28, Шведская народная партия вместе со шведскими левыми – 15, Партия прогресса – 9 мандатов. Пост премьера сохранил Паасикиви, опираясь на «красно-зеленый блок» социал-демократов, народных демократов и аграриев.

По итогам прошедших выборов Демократический союз народа Финляндии во главе с компартией получил в правительстве шесть министерских постов из восемнадцати.