Текст книги "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое"

Попытки Вашингтона избежать войны с Японией путем урегулирования разногласий, с том числе за счет интересов третьих стран, ничего не дали. «Умиротворение» агрессора и здесь, на Тихом океане, потерпело фиаско. Из двух возможных и ожидаемых направлений главного удара – на Север или на Юг – Япония выбрала третье – на Восток, против Соединенных Штатов.

На ключевой Императорской конференции 6 сентября 1941 года, когда было принято официальное решение о начале войны с США, Хирохито молча наблюдал за ее работой. Как это было и всегда. Но в этот раз император неожиданно развернул лист бумаги и прочитал краткий стих, написанный его дедом императором Мэйдзи:

 
«Взглянув на мир,
Словно на своих родных братьев,
Как я могу допустить, что его спокойствие
Будет так необдуманно нарушено?»
 

– Эти слова запали мне в душу, – сказал император. – Это чувствует мое сердце, и мой дед выразил в этом стихе свою великую любовь к миру.

Но Хирохито не выступил против войны.

Японское авианосное соединение под командованием адмирала Тюити Нагумо 26 ноября покинуло пункт сосредоточения в заливе Хитокаппу (ныне – залив Касатка) острова Итуруп (Курильские острова) и направилось окольными путями к Гавайским островам. В ночь с 7 на 8 декабря 1941 года японские военно-воздушные и военно-морские силы атаковали базу американского флота Пёрл-Харбор на Гавайях, уничтожив и выведя из строя 8 линкоров, 6 крейсеров, эсминец и 272 самолета. В тот же день корабли японского авианосного соединения, базировавшегося на Тайване, атаковали американские аэродромы на Филиппинах, британские аэродромы в Малайе и Сингапуре, высадили десанты на севере Малайи и в Южном Таиланде. 8 декабря конгресс США принял резолюцию об объявлении войны Японии. В тот же день в Токио был обнародован императорский рескрипт об объявлении войны Соединенным Штатам и Великобритании. 11 декабря войну США объявили Германия и Италия. Началась война на Тихом океане, в Японии названная «войной за Великую Восточную Азию» («дайтоа сэнсо»).

Как Япония решилась на войну с США – против страны, чье население вдвое превышало ее собственное, а экономика – в десять раз? Правящая верхушка Токио руководствовалась несколькими соображениями. События в Европе доказывали правильность выбора Германии как союзника, немцы, полагали японцы, близки к победе над СССР. Великобритания уже перенапрягла свои ресурсы и не будет серьезным фактором на Тихом океане, где японское превосходство над войсками англичан и их союзников из доминионов было пятьдесят к одному. США не смогут развернуть свои силы до 1943 года. А к тому времени – после поражения СССР и Великобритании – они будут изолированы, а их флот потоплен.

Но Америка Франклина Рузвельта оказалась достойным противником. И она искала союзников, прежде всего в лице Советского Союза и Китая.

Рузвельт, принимая 8 декабря нового советского посла Литвинова, высказал пожелание, чтобы СССР вступил в войну с Японией и предоставил США возможность использовать советские аэродромы для нанесения ударов по Японским островам. Ответ пришел в телеграмме Молотова 10 декабря: «Мы не считаем возможным объявить в данный момент состояние войны с Японией и вынуждены держаться нейтралитета, поскольку Япония будет соблюдать советско-японский пакт о нейтралитете. Мотивы: Первое. Советско-японский пакт обязывает нас к нейтралитету, и мы не имеем пока основания не выполнять свое обязательство по этому пакту… Второе. В настоящий момент, когда мы ведем тяжелую войну с Германией и почти все наши силы сосредоточены против Германии, включая сюда половину войск с Дальнего Востока, мы считали бы неразумным и опасным для СССР объявить теперь состояние войны с Японией и вести войну на два фронта… Мы думаем, что главным нашим общим врагом является все же гитлеровская Германия, ввиду чего ослабление сопротивления СССР германской агрессии привело бы к усилению держав „оси“ в ущерб СССР и всем нашим союзникам». Выразив сожаление, президент заметил Литвинову, что на месте СССР поступил бы так же. Но при этом просил Москву не объявлять публично о сохранении нейтралитета, чтобы создать ощущение неопределенности в этом вопросе с целью привязать побольше японских войск к советской границе.

На вступлении СССР в войну с Японией настаивал и Чан Кайши, который через три дня после Пёрл-Харбора официально объявил войну Японии, Германии и Италии. Сталин, отвечая ему 12 декабря, заявил, что «антияпонский фронт на Тихом океане, а равно и антияпонская борьба в Китае является частью общего фронта против стран „оси“… Победа СССР на антигерманском фронте будет означать победу Англии, США, Китая против государства „оси“».

Император Хирохито, обращаясь после Пёрл-Харбора к своим божественным предкам, объявил, что он начал войну с варварами и начал ее успешно. Японцы ошеломили американцев своей мобильностью, упорством, самопожертвованием, технической мощью. Японская авиация поначалу господствовала над воздушным пространством Азиатско-Тихоокеанского региона. Более сотни американских самолетов были уничтожены во время налета на филиппинские базы. Основные аэродромы американцев и англичан либо были разбомблены, либо находились под постоянным прицелом.

10 декабря 400 японских солдат морской пехоты десантировались на побережье американского острова Гуам (Марианские острова). А через несколько часов элитные части японцев высадились на севере главного острова американской колонии Филиппин – Лусоне. Американцы предпочли без боя отступить на юг. В южном Таиланде генерал «тигр» Ямасита быстро продвигался к дороге, соединяющей Бангкок с Сингапуром.

15-16 декабря пали два британских протектората – Саравак и Бруней; 18 декабря под прикрытием дыма от горящих нефтехранилищ японцы форсировали пролив и ворвались в Гонконг. 23–25 декабря японцы высадили массированный десант на Лусоне, произвели бомбардировку Рангуна в Бирме и двинулись к голландскому Борнео. Положение американцев на Филиппинах было отчаянным. Генерал Макартур избежал плена, ретировавшись в Австралию.

В январе 1942 года японские десантные части захватили нефтяные месторождения Борнео. Они высадились и в Новой Гвинее, находившейся под австралийской юрисдикцией. 14 февраля бриллиант в короне Британской империи – крепость Сингапур – капитулировала. 60-тысячная японская армия захватила в плен 130-тысячную английскую группировку. Это было величайшее унижение в истории Великобритании.

И временем величайшего триумфа Японии. По всей стране шли сумасшедшие торжества. После каждой новой яркой победы Хирохито в военной форме и на коне появлялся на мосту, с которого открывался вид на широкую площадь рядом с Императорским дворцом. И лихо гарцевал под ликующие крики «Банзай!» тысяч восторженных подданных. И победы не прекращались.

16 февраля остров Суматра, по площади больше Калифорнии и с вдвое большим населением, был захвачен десятью тысячами японцев. Через три дня воздушной бомбардировке подвергся австралийский порт Дарвин.

И тут же 20 тысяч британских солдат сдались японцам в Бирме. 25 февраля фельдмаршал сэр Арчибальд Уэйвелл, командующий союзными войсками в Индонезии, покинул свою штаб-квартиру и ретировался в Индию. Англо-американская эскадра была потоплена в Яванском море. Япония приступила к подготовке высадки войск в Австралии. Президент США приказал Макартуру возглавить оборону Австралии.

Рузвельт 19 февраля подписал указ о выселении всех американцев японского происхождения в концентрационные лагеря, рассматривая это как военную необходимость. Более ста тысяч японцев оказались вначале на стадионах, а затем и в быстро построенных в глубине страны бараках.

Рузвельт в сложившейся ситуации решил сделать большую ставку на Китай. «Стремясь максимально использовать людской потенциал Китая в борьбе против Японии, а по окончании войны превратить Китай в опору для защиты американских интересов в этом регионе мира, правительство США начало подыгрывать китайскому национализму, – писал академик Владимир Степанович Мясников. – Американская дипломатия выдвинула тезис о том, что Китай является одной из великих держав, что он должен играть роль великой державы». Это было вполне созвучно устремлениям Чан Кайши и его окружения.

Идейным обоснованием альянса США и Китая становилось противостояние Японии и коммунизму. Но при этом между двумя странами существовал очевидный цивилизационный разрыв. И не только из-за пренебрежительного отношения к китайцам в США. Индийского посла Паниккара поражал антиамериканизм чанкайшистской верхушки: «Для Гоминьдана, который наследовал мантию Сына Неба, Америка – не более чем огромная варварская страна».

Как бы то ни было, уже в декабре 1941 года Рузвельт благосклонно откликнулся на просьбу Чан Кайши об оказании финансовой и военной помощи. На конференции «Аркадия» он сумел убедить Черчилля, который был настроен куда более скептически в отношении Китая, сделать Чана верховным главнокомандующим союзных сил в Китае, Таиланде и Индокитае, создать единый союзный планирующий орган в гоминьдановской столице Чунцине и установить связи между ним и союзными штабами в Индии и юго-западной части Тихого океана. Президент назначил генерала Джозефа Стилуэлла командующим американскими войсками в Китае, Индии, Бирме, и одновременно – начальником штаба при Чан Кайши. «Опереться в Азии на величайшую страну, сорвать динамизм Японии, создать противовес СССР в Евразии – таков был замысел Рузвельта, когда он с энтузиазмом говорил о китайском потенциале», – писал Анатолий Иванович Уткин.

Весной 1942 года в стратегическом мышлении Рузвельта четкие контуры приобретает концепция «четырех полицейских» для управления послевоенным миром – США, СССР, Британия и Китай.

Рузвельт направил в Китай авиационные части, постарался защитить от японцев пути снабжения Чана из Индии через Бирму. В своих выступлениях президент неустанно превозносил китайскую армию, всячески подчеркивая: в будущем непобедимый Китай будет играть достойную его роль в поддержании мира и процветания на Тихом океане и во всем мире.

В начале мая 1942 года остатки американских войск на Филиппинах – 20 тысяч человек со всем вооружением – сдались японцам. Это был, пожалуй, наиболее унизительный для США момент во Второй мировой войне.

Япония к лету 1942 года оккупировала свыше 6 млн кв. км с населением более 150 млн человек, включая Гонконг, Малайю, богатую нефтью голландскую Индию (Индонезию), Бирму, Сиам, Филиппины, Соломоновы острова. Японцы расширили оккупацию Китая, вышли на подступы к Индии, Австралии и Аляске. Японская империя безраздельно царила в западной части Тихого океана – от Алеутских островов до берегов Австралии, и к западу от 180-го меридиана.

Японцы изгнали или окончательно скомпрометировали прежних колонизаторов. Но японский режим, мягко говоря, не был чем-то лучше. Япония демонстрировала миру средневековую по жестокости воинскую традицию, нормы которой предусматривали безжалостное уничтожение как побежденных воинов, так и гражданского населения. Целью японцев, пишет Александр Ландау, было «порабощение народов Восточной и Юго-Восточной Азии, заплативших за японское владычество миллионами жертв. По приблизительным подсчетам, потери среди мирных жителей этих стран достигают двадцати одного миллиона человек… Установленный японцами оккупационный режим по своей жестокости не только не уступал, но в чем-то превосходил зверства нацистов в захваченных ими странах Европы… 200 000 погибших в Хиросиме и Нагасаки – лишь один процент от числа тех мирных, ни в чем не повинных китайцев и бирманцев, малайцев и филиппинцев, индонезийцев и вьетнамцев, которых обезглавливали, вешали, расстреливали, закалывали штыками, топили в воде, сжигали прямо в домах, добивали до смерти ногами, пытали, мучили, морили голодом японские солдаты и офицеры, в том числе отцы и сыновья, братья и мужья будущих жертв атомных бомбардировок».

На этом фоне отсутствие сотрудничества между союзниками в противостоянии Японии выглядело нелогичным. Вопросы сотрудничества на Тихом океане впервые обсуждались во время визита Молотова в Лондон и Вашингтон в мае-июне 1942 года. Конкретных военных договоренностей тогда достигнуто не было.

Заокеанский вояж Молотова совпал по времени с решающими сражениями на Тихом океане. Удача отвернулась от императорских войск. В мае США выиграли битву в Коралловом море – на огромном пространстве между Новой Гвинеей, Соломоновыми островами, Новыми Гебридами, Новой Каледонией и северо-восточным побережьем Австралии. Японский план захвата Новой Гвинеи был сорван, что стало первым крупным успехом США в войне.

Не менее решительно Соединенные Штаты пресекли продвижение японцев на восток, в сторону Гавайев – в ходе сражения за атолл Мидуэй в июне. В результате битвы у Мидуэя японский флот потерял половину своей авианосной ударной силы. Не менее серьезной для Японии была потеря на палубах затонувших авианосцев и половины летчиков-асов. Битва за Мидуэй окончательно перевела сражения на Тихом океане из фазы японских побед в стадию затяжной войны на истощение, в которой США с их огромными ресурсами получали очевидное преимущество.

США избрали новую цель для атаки японских позиций – Соломоновы острова. Именно здесь, на острове Гуадалканал, японцы начали в июне 1942 года строительство крупной авиабазы. Кампания, затянувшаяся с августа 1942 года до февраля 1943 года, включала в себя серию ожесточенных боев на суше, на море и в воздухе. Туда был отправлен вице-адмирал Холен, давший американским войскам знаменитые инструкции: «Убивайте японцев. Убивайте японцев. Продолжайте убивать японцев». Приказы противоположной стороны звучали примерно в том же духе, и напряжение достигло своего пика. Гуадалканальское сражение имело фатальные последствия для Японии – была уничтожена столь значительная часть японского флота и авиации, что их дальнейшие наступательные операции стали невозможны.

Но для СССР напряженность на Дальнем Востоке не спадала. В 1942 году японский генштаб разработал новый оперативный план войны против СССР, остававшийся неизменным до весны 1944 года. Его реализация зависела от обстановки на советско-германском фронте и соотношения сил на Дальнем Востоке. Чтобы не создавать для японцев соблазна, на протяжении всей войны против Германии Советский Союз вынужден был держать на Дальнем Востоке крупную группировку войск – до 1,2 млн человек. Их так не хватало под Воронежем и Сталинградом.

Китайско-американский союз между тем укреплялся. Союзники доставляли американских советников и военное снаряжение «через Горб», как называли воздушный мост из Северной Индии в Китай над Гималаями. Американцы обучили и вооружили лучшие воинские соединения Чан Кайши, его разведывательные службы и офицеров.

И все же у Чан Кайши существовали все причины для недовольства западными партнерами, отдававшими приоритет европейскому театру военных действий. Вплоть до 1945 года на Гоминьдан приходилось лишь около 1 % процента от всей американской помощи союзникам. Чан Кайши не испытывал радости и от рекомендаций Стилуэлла, который критиковал гоминьдановцев за коррупцию, расточительность и трусость, называл генералиссимуса «Карапузом» и «мелочью пузатой».

На московской конференции министров иностранных дел в октябре 1943 года американцы выступили с инициативой декларации четырех держав – США, СССР, Великобритании и Китая, которая была подписана. Вечером 30 октября в Екатерининском зале Кремля Сталин давал прием в честь участников конференции. Переводчик Сталина Бережков вспоминал: «Вдруг я заметил, что Сталин наклонился в мою сторону за спиной Хэлла и манит меня пальцем. Я перегнулся к нему поближе, и он чуть слышно произнес:

– Советское правительство рассмотрело вопрос о положении на Дальнем Востоке и приняло решение сразу же после окончания войны в Европе, когда союзники нанесут поражение гитлеровской Германии, выступить против Японии. Пусть Хэлл передаст это президенту Рузвельту как нашу официальную позицию.

…Хэлла чрезвычайно взволновало это сообщение. Американцы давно ждали решения Москвы».

Так союзники впервые узнали о возможности вступления СССР в войну на Дальнем Востоке, что станет одним из центральных вопросов межсоюзнических отношений и одним из серьезных козырей в руках Кремля.

Но Сталин по-прежнему проявлял крайнюю осторожность в дальневосточных делах. Это было причиной того, что не состоялся визит Молотова на союзническую конференцию в Каире. Авторитетные составители сборника документов Тегеранской конференции объясняют это тем, что в последний момент выяснился факт участия во встрече Чан Кайши. Это «предполагало обсуждение вопросов ведения войны против Японии, и участие в нем представителя СССР могло бы повлечь нежелательные осложнения в советско-японских отношениях, которые и без того были напряжены».

На приглашении Чана на встречу союзников в Каире настоял Рузвельт. 21 ноября Чан Кайши прибыл в приподнятом настроении: впервые в истории лидер Китая на равных участвовал в саммите ведущих держав, хотя его и не пригласили к обсуждению европейских дел и отношений с Советским Союзом.

Чан остался доволен результатами саммита, в итоговой декларации которого было зафиксировано: «Все территории, отнятые Японией у Китая, такие как Маньчжурия, Формоза, Пескадорские острова, будут возвращены Китайской Республике». Кроме того, в ходе конференции Рузвельт в беседе с глазу на глаз предложил китайскому лидеру заключить после войны американо-китайский военный союз, предусматривавший размещение по всей территории Китая, в том числе у советских границ, военных баз США. Чан Кайши с энтузиазмом приветствовал это предложение. При этом Порт-Артур и ряд других стратегически важных районов предполагалось отдать под прямое американское управление, а Корейский полуостров оккупировать и удерживать совместно американскими и китайскими войсками. Со своей стороны Чан Кайши поставил вопрос о содействии США включению в состав Китая Монгольской Народной Республики, а также Танну-Тувинской Народной Республики, нынешней Республики Тыва. Рузвельт согласился вести переговоры на эту тему с Москвой.

На Тегеранской конференции великих держав, где Сталин и Рузвельт впервые встретились, советский лидер занял уже определенную позицию по вопросу о вступлении в войну против Японии:

– К сожалению, мы пока не можем присоединить своих усилий к усилиям наших англо-американских друзей, потому что наши силы заняты на западе и у нас не хватит сил для каких-либо операций против Японии… Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда – общим фронтом против Японии.

Расположение Рузвельта в решении куда более важного для Москвы вопроса – о втором фронте – было куплено.

Сражение при Гуадалканале было последним на Тихом океане, в котором с обеих сторон участвовали примерно равные силы. В дальнейшем перевес американцев только возрастал. К концу войны обычным станет десятикратное превосходство американской стороны в морских боях и пятидесятикратное – в воздушных. К началу 1944 года японцев вытеснили с Соломоновых островов, из Новой Гвинеи и из Центральной части Тихого океана. Японцы в ответ обрекали американских военнопленных на мучительную смерть в лагерях.

После разгрома японского флота в Филиппинском морском сражении в октябре 1944 года американские ВМС достигли полного господства на море. Однако с каждым новым сражением становилось понятно, что разгром японских войск в Китае, Бирме, Маньчжурии, вторжение на территорию самой Японии будут сопряжены с огромными потерями. Перспективы создания атомной бомбы были не ясны, как и направление событий в освобождаемых от японской оккупации странах Юго-Восточной Азии, где под флагом борьбы за независимость ширилось партизанское движение.

«Еще в начале 1944 года КНШ США разработал и утвердил план вторжения в Японию, – писал Энтони Бивор. – Члены комитета предполагали, что операция „Олимпик“ по овладению южным островом Кюсю обойдется в 100 тысяч жертв, а операция „Коронет“ по вторжению на главный остров страны Хонсю, которую планировали провести в марте 1946 года, – в 250 тысяч. Адмирал Кинг и генерал Арнольд предпочитали бомбить Японские острова и начать блокаду страны, чтобы уморить ее голодом. Макартур и командование сухопутных войск США жаловались, что это займет годы и вызовет ненужные страдания… В конце концов армия убедила флот в целесообразности вторжения на Японские острова».

И ситуация для союзников в Китае ухудшилась. 1944 год был крайне неудачным для Чан Кайши. Японские войска в апреле приступили к крупнейшей наступательной операции «Индиго» («номер один»). Меньше чем за месяц японцы вытеснили гоминьдановские войска из провинции Хэнань, 8 августа пал Хэньян, японцы устремились в Гуанси вдоль линии Хэньян-Гуйлиньской железной дороги. На оборону Гуанси Чан бросил свою элитную 93-ю армию, но она позорно бежала.

Маршалл нажаловался Рузвельту и уговорил президента 16 сентября направить Чану ультимативную телеграмму с требованием «перед лицом катастрофы… немедленно предоставить генералу Стилуэллу неограниченное командование над всеми Вашими вооруженными силами». Реакция Чана была яростно-обреченной. На полях телеграммы Рузвельта он написал: «Эта телеграмма равнозначна ультиматуму. Она не только унижает меня лично, но и является актом агрессии против моей страны… Это – пятно на политической карьере Рузвельта и несмываемый позор на истории китайско-американских отношений». 20 сентября Чан поручил министру иностранных дел Суну довести до американцев мысль о «пятне», оставленном телеграммой «на американской демократии и на традиционных принципах равноправия и свободы в мире… Китайская армия не может терпеть унижения со стороны иностранцев, а китайский народ не желает, чтобы иностранцы смотрели на него как на рабов».

Рузвельт не стал сильно настаивать, отозвав Стилуэлла и отказавшись от идеи назначать американского военного начальника над Чаном, после чего посол США в Китае Гаусс подал в отставку, а Стилуэлл предложил Чану засунуть известно куда награду, предложенную им генералу. Рузвельт назначил начальником объединенного штаба генерала Альберта Ведемейера, а послом – бывшего министра обороны США бригадного генерала Патрика Хёрли, после чего китайско-американские отношения наладились. Но китайские войска продолжали терпеть поражения. 11 ноября 1944 года японцы захватили крупнейшие города провинции Гуанси – Гуйлинь и Лючжоу, а затем вторглись в провинции Гуйчжоу и Сычуань. Черчилль вообще опасался «выхода Китая из числа воюющих стран».

К счастью для Чана, на расстоянии 300 километров от Чунцина японцы остановились: на штурм гоминьдановской столицы у них уже не было сил. В результате операции «Индиго» армия Чана Кайши потеряла 700 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, а также вооружений, достаточных для сорока дивизий. Армия Гоминьдана перестала быть существенным военным фактором.

В этих условиях все более весомой силой становилась Компартия Китая (КПК) – и это понимали все.

Способность коммунистов пробуждать и использовать колоссальный протестный потенциал огромных деревенских масс вылилась в успешный эксперимент, получивший наименование «народная война». Уходившая корнями в революционную формулу «деревня окружает город», стратегия народной войны была основана на принципе единства крестьянства, партии и армии и включала в себя, по сути, программу широкомасштабной крестьянской партизанской войны. Партия-армия заявляла себя надежным защитником деревенского населения от местных и иностранных врагов.

Вступив в войну в 1937 году с 40-тысячной армией, КПК в 1945 году вышла из нее, обладая уже миллионной боеспособной армией. Население контролируемых КПК территорий увеличилось за годы войны с 1,5 млн до 100 млн человек, причем сама зона этого контроля расширилась с 92 тысяч до 950 тысяч кв. км. Сама компартия выросла с 40 тысяч до 2,7 млн членов.

Позиция Москвы в отношении Китая оставалась двойственной. С одной стороны, она признавала правительство Чан Кайши единственным законным в Китае и выступала за единство всех антияпонских сил. С другой стороны, Сталин не мог не симпатизировать компартии, прекрасно понимая, что ее конечная победа способна радикально изменить соотношение сил на мировой арене в пользу СССР. При этом отношения между Кремлем и верхушкой КПК были сложными.

Молотов опишет деликатность положения: «Стояли два китайских фронта: маоцзэдуновский и чанкайшистский. Советником от нас при Чан Кайши был Чуйков. А при Мао Цзэдуне военного советника не было. Там наши разведчики были, представители Коминтерна. Владимиров был. Но военного советника мы давали Чан Кайши, давали авиацию, артиллерию, вооружения… Но Чан Кайши был нам враждебен… Главная сила была у Чан Кайши. И Коминтерн, и Советский Союз настаивали, чтобы был единый фронт Чан Кайши и Мао Цзэдуна против японцев. Но не получалось… В тот период требовать от Мао Цзэдуна состоять в дружбе с Чан Кайши невозможно, но пытаться создать фронт против японцев было, конечно, необходимо».

Несмотря на многолетнее давление со стороны Москвы и Вашингтона, несмотря на неоднократные клятвы дружбы и сотрудничества, Мао и Чан не могли договориться. Антагонизм был настолько глубок, что новая гражданская война казалась неизбежной. Вооруженные столкновения между войсками КПК и Гоминьдана были отнюдь не редкостью даже в тылу японских армий, несмотря на формально существовавший единый фронт.

Одним из основных источников информации о Мао и Китае с 1942 года выступал китаист из Генштаба Красной армии батальонный комиссар Владимиров – он же Су Пин. Это был Петр Парфенович Власов, отец самого сильного человека на планете – олимпийского чемпиона Юрия Власова. Формально он был командирован в Яньань как начальник группы военных корреспондентов ТАСС, но одновременно выполнял функции связного Коминтерна и резидента ГРУ. Он очень детально информировал Москву и одновременно вел подробнейший дневник. Книга Владимирова «Особый район Китая» в свое время вызвала много шума: он была выдержана в резко критическом духе против Мао Цзэдуна. Правда, стоит отметить, что книга выходила в то время (1973 год), когда советско-китайские отношения приняли максимально враждебный характер.

Мао, уверял Владимиров, стремился отбросить контроль со стороны Сталина и Коминтерна над КПК. Мао считал, что Коминтерн – «иностранный орган, который навязывал свою волю, враждебен китайским особенностям революции и не раз вредил ей».

Молотов на пенсии с карандашом в руках книгу прочитал и оценил ее не очень высоко: «Это в характере воспоминаний – так отредактировать, как будто автор все знал и видел. Но я, например, ни от кого не слышал такой характеристики в таком определенном, враждебном тоне, о таком направлении маоцзэдуновской политики – ни от кого не слыхал, а автор пишет, что все это знал и понимал… У Владимирова очень просто: Коминтерн и Советский Союз были за единый фронт коммунистов и гоминдановцев, а, дескать, Мао Цзэдун шел против этого. Это, по-моему, очень сложный вопрос, и если бы большевики были на месте Мао Цзэдуна… Конечно, правильно, надо создавать единый фронт, и, поскольку Гоминьдан не создавал практически этого народного фронта, а готовился к борьбе против коммунистов, нам нельзя это изображать так, что уже тогда Мао Цзэдун был ярым врагом Советского Союза и потому не шел на единый фронт вместе с гоминдановцами… Сам-то Гоминьдан готовил гибель компартии. Против японцев надо было воевать, но Гоминьдан создавал такие условия, при которых постоянного единого фронта не могло быть».

В годы войны в СССР побывали брат Мао Цзэдуна – Мао Цзэминь, две супруги Мао Цзэдуна – Хэ Цзычжэнь и Цзян Цин. Три сына Мао Цзэдуна – Мао Аньин, Мао Аньцин (от его жены Ян Кайхой) и младенец, которого родила и похоронила в Москве Хэ Цзычжэнь, – а также дочь Цзяоцзяо, или Ли Минь.

Сталин считал отношения с Китаем настолько важными, что замкнул исключительно на себя принятие решений в этой области. При этом в Кремле всячески темнили в отношении своих намерений. Сталин говорил Гарриману 10 июня 1944 года:

– Большой ошибкой Чана является то, что он отказывается использовать китайских коммунистов против врага. Это глупая политика. Китайские коммунисты – не настоящие коммунисты, они «маргариновые» коммунисты.

Молотов убеждал Гарримана и специально приехавшего в Москву по протекции Рузвельта для выяснения «отношения России к китайским коммунистам и позиции России к Китаю» посла Хёрли:

– Некоторые из этих людей называют себя «коммунистами», но они не имеют никакого отношения к коммунизму… Советское правительство никоим образом не связано с этими «коммунистическими элементами».

Американцы до поры покупались на эту игру и тоже искали инструменты воздействия на КПК как одного из активных борцов с японцами. «Мрачный диктатор Чан и его режим неуклонно „теряли очки“, проигрывая в глазах многих американцев „либеральному“ националисту Мао и его „народному“ правительству», – писал биограф обоих Александр Вадимович Панцов. В июле 1944 года на яньаньском аэродроме приземлился американский С-47 («Дуглас») с представителями так называемой «миссии Дикси», в составе сотрудников Госдепартамента, Пентагона и УСС во главе с полковником Дэвидом Барреттом. «Землей Дикси» в США называли мятежные штаты Юга в американской Гражданской войне, так же стали называть мятежные провинции «Особого района» Китая. После этого американцы зачастили в Яньань и в некоторые «освобожденные районы». В Яньани в 1944 году находились 32 сотрудника американской «информационной службы». Основной вывод, который Барретт докладывал в Вашингтон: «Коммунисты по своим взглядам и программе превратились в китайских реалистов. Они проводят демократическую политику, надеясь на одобрение и дружескую поддержку со стороны Соединенных Штатов… Можно привести настойчивые заявления самих коммунистических вождей о том, что дружба и поддержка Китая со стороны Америки важнее, чем со стороны России». В августе Владимиров написал, что «у руководства КПК и американцев – „медовый месяц“. Те и другие усердно обхаживают друг друга».

Владимиров характеризовал отношения Мао и Чана довольно однозначно: «Мао не может спокойно произносить имя Чан Кайши. Мало того, что он обычно присовокупляет к нему набор бранных слов, он к тому же не устает повторять, что рано или поздно доконает чунчинского правителя („пусть тот не обольщается – я не остановлюсь ни перед какими методами и средствами“)». Мао уверял, что «эта клика представляет интересы крупных помещиков, крупных банкиров и крупных компрадоров Китая». К тому же лидер КПК был уверен, что именно его силы несли основное бремя войны с Японией. По его оценкам, в 1943 году «войскам и населению освобожденных народов приходилось отражать натиск 64 % всех японских войск, вторгшихся в Китай, и 95 % всех марионеточных войск, в то время как на гоминьдановский фронт приходилось всего 36 % японских и 5 % марионеточных войск».