Текст книги "От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое"

Де Голль однозначно возлагал всю вину за нестабильность в регионе на Лондон: «Уже давно националистический угар арабов и стремление англичан стать единовластными хозяевами в этом регионе легли в основу общей антифранцузской коалиции. До последнего времени наши недоброжелатели действовали с оглядкой. Теперь же всякие предосторожности были излишни, и они перешли в открытое совместное наступление.

Театром их действий была выбрана Сирия. После выборов 1943 года президент Сирийской республики Шукри Куатли и его сменяющие друг друга правительства стали предъявлять нам непомерные требования. Более того, в этой стране, страдающей от нестабильности и укоренившегося политиканства руководителей, правительство постоянно направляло против нас массовое недовольство населения…

Но, несмотря ни на что, мы по-прежнему стремились наладить на прочной основе отношения с Сирией и Ливаном. Предвидя, что вскоре Организацией Объединенных Наций будет создана система международной безопасности, мы были готовы отказаться от мандата, который был получен нами от Лиги Наций, оставить за собой две военные базы, вывести с территории этих двух стран войска и предоставить право самостоятельно распоряжаться своими войсками правительствам Дамаска и Бейрута. Кроме того, договорами, заключенными с двумя странами, была бы определена помощь, которую мы могли бы им оказать, и оговорено соблюдение наших экономических и культурных интересов на их территории».

На деле де Голль, конечно, не собирался отказываться от французских колониальных интересов на Ближнем Востоке. Как и англичане от своих. Коса нашла на камень. 27 февраля 1945 года Черчилль объяснил в палате общин принципы британской политики в отношении Ливана и Сирии:

– Эта позиция определяется заявлением, сделанным в 1941 году, в которых Великобритания и Франция окончательно провозгласили независимость этих государств Леванта. В то время и с тех самых пор правительство Его Величества давало ясно понять, что оно никогда не будет пытаться заменить французское влияние в государствах Леванта английским… Нам надо учитывать тот факт, что Россия и Соединенные Штаты признали независимость Сирии и Ливана и относятся к ней с одобрением, но не одобряют предоставления какого-либо особого положения другому иностранному государству.

Для де Голля позиция Великобритании была неприемлема, хотя и предсказуема. «Речь, в частности, шла о планах Великобритании установить свое господство на Востоке, – писал генерал. – Сколько раз мне приходилось сталкиваться с этой неуемной страстью англичан, которая вот-вот могла перехлестнуть границы дозволенного! Случай представился с окончанием войны. Вторжение немцев и его последствия лишили изможденную Францию ее былой мощи. Что касается арабских стран, то в результате ловкой и дорогостоящей политики Британии многие их лидеры попали под британское влияние. Экономическая система, созданная Великобританией с помощью блокады и монополии на морские транспортные перевозки, позволила ей взять под свой контроль весь товарообмен, от которого зависело существование восточных стран, а 700 тысяч британских солдат и многочисленные эскадрильи самолетов обеспечили ей в этом регионе военное господство на суше и в воздухе. И, наконец, на конференции в Ялте Черчилль выторговал у Рузвельта и Сталина свободу действий в Дамаске и Бейруте.

Я не строил никаких иллюзий относительно средств, которыми мы располагали на случай взрыва. В Сирии и Ливане наши силы насчитывали всего 5 тысяч человек – пять сенегальских батальонов, кое-какие вспомогательные части и восемь самолетов. Кроме того, под французским началом находились так называемые „специальные войска“ – 18 тысяч солдат и офицеров, набранных среди местных жителей».

И здесь арабы заявили о себе как о самостоятельной политической силе, которая уже не намеревалась считаться с мнением колонизаторов. В марте 1945 года после долгих обсуждений была образована Лига арабских государств, в которую вошли Египет, Ирак, Сирия, Ливан, Саудовская Аравия, Йемен, а также Трансиордания, впоследствии названная Иорданией, которая станет независимым государством в марте 1946 года.

Влияние Германии, некогда весьма сильное, исчезло с поражением нацизма. Власть Британии и Франции уходить просто так не собиралась.

В марте 1945 года начались переговоры о заключении нового договора между Парижем и странами Леванта. Французский генерал Бейне потребовал от Сирии и Ливана значительных уступок в военных и политических вопросах, в сфере культуры. Те отказались. Бейне отправился в Париж за инструкциями. Во время перерыва в переговорах Франция направила в регион дополнительные войска, что сирийцы и ливанцы восприняли как прямую угрозу.

Де Голль ни на минуту не сомневался в собственной правоте: «В конце апреля в Сирии многие признаки свидетельствовали о том, что назревают тревожные события, особенно в Дамаске, Халебе, Хаме и Дейр-эз-Зоре. Одновременно сирийское правительство стало все более возвышать голос, требуя передачи под ее командование „специальных войск“ и поощряя выступления мятежных элементов. В этих условиях наш Совет министров, выслушав представление генерала Бейне, принял решение послать на Ближний Восток три батальона, из которых два должны были заменить равный контингент сенегальских стрелков, отправляемых на родину… Эта незначительная переброска войск была тем более оправданной, что одна из британских дивизий, расквартированная в Палестине, только что получила приказ о передислокации в район Бейрута, тогда как на территории Сирии и Ливана уже находилась целая 9-я британская армия».

Как только началось выдвижение французских подкреплений, 30 апреля к де Голлю явился посол Великобритании Дафф Купер и от имени своего правительства потребовал остановить отправку войск, так как эта «переброска может привести к беспорядкам».

– В странах Леванта, – заявил де Голль, – никто не несет более серьезной ответственности за происходящее, чем Франция, государство, обладающее мандатом. Вы с настойчивостью продолжаете попытки встать между Францией и странами, находящимися под ее мандатом. Это дает нам основание полагать, что Ваша цель – вытеснить нас из этих стран.

Качая головой и бормоча себе под нос слова об «опасных осложнениях», Дафф Купер ретировался.

Черчилль отреагировал через несколько дней: «4 мая я обратился к де Голлю с дружественной телеграммой, которой объяснил, что у нас нет никаких притязаний на государства Леванта и что мы выведем все наши войска из Сирии и Ливана, как только новый договор будет заключен и вступит в силу… Мы указали ему, что прибытие французских подкреплений, даже самых небольших, неизбежно будет расценено как средство давления, и это может иметь серьезные последствия».

Де Голль не оценил это послание Черчилля, «ничем не отличающееся по духу и стилю от тех, которые он посылал мне в течение четырех лет по данному вопросу…

Трудно было ошибиться относительно того, как будут развиваться события. Если Черчилль мечет громы и молнии по поводу отправки 2 500 французских солдат туда, где уже находится 60-тысячное британское войско, к которому должны присоединиться еще 15 тысяч человек и которое готовы поддержать с воздуха 2 тысячи боевых машин, то, надо полагать, англичане ставят перед собой серьезные цели.

В ответе премьер-министру я счел уместным обратить его внимание на ту ответственность, которую берет на себя Англия, вмешиваясь в наши дела, и на то препятствие, которое она сама воздвигает на пути к любому союзу между Лондоном и Парижем».

С этого момента крайне любопытно сравнивать описания последовавших событий в воспоминаниях де Голля и Черчилля.

8 мая в Леванте праздновали победу над Германией. В Бейруте, как рассказывал де Голль «арабские солдаты прибывшей из Палестины британской дивизии во время праздничных шествий выкрикивали оскорбления в адрес Франции. В последующие дни было совершено несколько покушений на французов в ряде сирийских городов при полном попустительстве жандармерии. Следует сказать, что эта жандармерия, считавшаяся образцовой, когда находилась в подчинении у французских властей, моментально преобразилась после того, как два года назад была передана под юрисдикцию сирийскому правительству. Поскольку, несмотря на предостережения наших представителей, ее вооружением занялись англичане, в распоряжении Шукри Куатли и его министров оказалось 10 тысяч человек, вооруженных новейшей военной техникой. Это было то, в чем нуждалось руководство страны для организации и поддержки антифранцузских выступлений. Вполне естественно, что в этих условиях переговоры генерала Бейне в Дамаске не дали никаких результатов».

Черчилль тоже был озабочен обострением отношений с Францией, виня во всем, естественно, де Голля: «В этом тревожный промежуток между капитуляцией Германии и трехсторонней конференцией в Берлине генерал де Голль тоже решил обеспечить позиции Франции как в Сирии, так и в Италии, где он нанес оскорбление Соединенным Штатам».

17 мая французские войска высадились в Бейруте. «Последовал взрыв, – писал Черчилль. – Правительства Сирии и Ливана прервали переговоры и заявили, что сейчас, когда война кончена, союзникам предложат эвакуировать все иностранные войска. Начались антифранцузские забастовки и демонстрации. В Алеппо было убито 6 человек и 25 ранено. Сирийская палата депутатов приняла решение о введении воинской повинности».

Лондон 25 мая обратился к сирийскому правительству с просьбой сохранить контроль за создавшимся положением. На следующий день последовало заявление английского министерства иностранных дел, выражавшее сожаление по поводу прибытия французских подкреплений.

В Париже 27 мая де Голль устроил прием в честь британского фельдмаршала Монтгомери, которому торжественно вручил в Доме инвалидов высшую французскую награду. Прием, по словам де Голля, «прошел чинно и благородно. Все происходило так, как будто наши „союзники“ ограничивались наблюдением за развитием событий, видимо полагая, что специальные части откажутся подчиняться нам и ситуация выйдет из-под нашего контроля».

Французский МИД ответил на пришедшую накануне ноту Лондона, заявив, что беспорядки в Леванте спровоцированы искусственно и что туда уже введено много новых английских войск без протеста со стороны сирийцев или ливанцев. Де Голль уверял, что «к 27 мая французские силы и специальные войска положили конец беспорядкам на всей территории страны, за исключением мохафазета Джебель-Друз, где в нашем распоряжении было всего несколько человек».

На следующий день ситуация резко обострится. Великобритания и Франция окажутся едва ли не в состоянии войны в Леванте.

Во время войны и после нее резко обострились и палестинская проблема, и еврейский вопрос. Евреи, безусловно, душой и сердцем ненавидели гитлеровскую Германию, ставившей целью тотальное уничтожение евреев.

За несколько дней до начала войны председатель Всемирной сионистской организации Хаим Вейцман отправил послание премьер-министру Чемберлену, где уверял в стремлении палестинских евреев оказывать Великобритании помощь «людскими ресурсами и техническими средствами». Когда Англия в сентябре 1939 года вступила в войну, 150 тысяч живших в Палестине евреев изъявили намерение создать Еврейский легион или влиться в состав британского африканского корпуса. Опасаясь арабских протестов, Лондон запретил создание Еврейского легиона. Англичане сочли за благо не вручать оружие такому большому числу евреев, а отобрали 30 тысяч человек, которых раскидали по разным частям и подразделениям.

Но дальше отношения между Лондоном и еврейской общиной Палестины становились все более напряженными. В Англии в том же 1939 году была издана «Белая книга», которая устанавливала жесткие ограничения на иммиграцию евреев в Палестину и обещала создание там независимого государства только в 1949 году и под руководством арабского большинства. Это означало, что жившие в Европе евреи оставались заложниками нацистов. Это вызвало взрыв негодования в сионистских организациях.

Активный участник сионистского движения, будущий посол Израиля в Москве и премьер-министр Голда Меир напишет в мемуарах: «Тысячу раз с самого 1939 года я пыталась объяснить себе и, конечно, другим, каким образом британцы в те самые годы, когда они с таким мужеством и решимостью противостояли нацистам, находили время, энергию и ресурсы для долгой и жестокой борьбы против еврейских беженцев от тех же нацистов. Но так и не нашла разумного объяснения – а, может быть, его и не существует… В сущности, ведь только тогда, когда британское правительство, вопреки всем резонам и всякой гуманности, решило встать железной стеной между нами и всякой возможностью для нас спасать евреев из рук нацистов, мы поняли окончательно, что политическая независимость уже не отдаленная цель».

Тем не менее Давид Бен-Гурион, лидер «Хаганы» – сил самообороны еврейского ишува (как называли еврейское население Палестины, или Эрец-Исраэль), был готов закрыть на это глаза, заявив: «Мы будем оказывать помощь Британии в войне так, как будто нет „Белой книги“, и бороться против „Белой книги“, как будто нет войны». Он настаивал на приостановке антибританской деятельности. Несмотря на запреты из Лондона, нелегальная иммиграция евреев продолжалась, и английская администрация старалась ее не замечать.

Большинство сионистов в Палестине в конце концов смирились с линией Бен-Гуриона. Но были и весьма значимые исключения. Ряд радикальных сионистских групп сочли англичан главной угрозой своему делу и начали вооруженное сопротивление с целью изгнания их из Палестины.

«Опубликование „Белой книги“ привело к первому открытому столкновению евреев с англичанами, – пишет Даймонт. – Еврейская молодежь устремилась в ряды Эцела, который заявил, что англичане, ограничивая еврейскую иммиграцию в Палестину, солидаризируются с арабами и потому становятся такими же врагами евреев, как арабы. Еврейские юноши дерзко прищемили хвост британскому льву. Лев взревел от боли и бросился ловить обидчиков. Эцел был неуловим, англичане неутомимы. Обе стороны оказались втянутыми в конфликт, который ни одна из них не желала».

Наиболее известными террористическими организациями были «Иргун» и «банда Штерна». «Иргун», или «Эцел» – сокращенно от «Иргун Цвай Леуми» («Национальная военная организация») была создана в начале 1930-х годов для защиты еврейских поселений от нападений арабов. «Иргун» стояла за серией взрывов в английских учреждениях и полицейских участках, но в июне 1940 года приостановила теракты. Однако с этим не согласилось ее радикальное крыло, которое откололось и продолжило антибританскую борьбу под названием «Лехи» (от «Лохамей Херут Исраэль», или «Борцы за свободу Израиля»). Сами англичане называли ее «банда Штерна» по имени лидера – Авраама Штерна.

В 1940 году после падения Франции Черчилль сменил Чемберлена на посту премьер-министра, и в сентябре британцы согласились на формирование еврейского военного соединения в десять тысяч человек.

В начале февраля 1941 года скончался британский министр по делам колоний Джордж Ллойд, на его место назначили лорда Мойна, который полагал, что современные евреи вовсе не являются наследниками древних евреев, а потому в принципе не имеют прав на Палестину. Мойн был против создания значимой еврейской армии, опасаясь спровоцировать протест арабов, с которыми англичане вели нефтяной бизнес. Черчилль с ним согласился.

Единственное, на что англичане негласно дали добро – на формирование в мае 1941 года «Пальмаха» – ударных отрядов «Хаганы» Бен-Гуриона. В течение двух лет «Пальмах» воевал на стороне Великобритании, но в мае 1943 года англичане потребовали его роспуска. Бойцы «Пальмаха» не разоружились и ушли в подполье.

Что же касается «Лехи», то англичане взялись за эту организацию всерьез после серии осуществленных ею терактов и ограблений банков. В феврале 1942 года Штерн был британцами застрелен в своей квартире в Тель-Авиве, после чего, лишившись руководства, боевики «Лехи» временно сбавили активность. В 1942–1944 годах между ишувом и британскими властями существовало хрупкое перемирие.

В это время в еврейскую эпопею активно включились Соединенные Штаты. Нацистский геноцид привел к массовому бегству евреев в США, где их число достигло пяти миллионов, а еврейская община пользовалась растущим влиянием. В мае 1942 года Бен-Гурион организовал в нью-йоркской гостинице «Билтмор» Чрезвычайную сионистскую конференцию. В принятой на ней «Билтморской программе» подчеркивалось, что режим британского мандата больше не соответствует целям сионистского движения и Палестина должна превратиться в еврейское государство.

Отношение Великобритании к еврейским беженцам из нацистской Европы окончательно испортило отношения между англичанами и сионистами. Энтони Иден, который, по словам его личного секретаря лорда Тасбергского, был антисемитом, объяснял отказ в помощи беженцам отсутствием в Палестине места для их размещения и кораблей для их перевозки. Своему же окружению он говорил.

– Если помочь одним евреям, то другие тоже захотят, чтобы им помогли.

А тут еще немцы затеяли предельно циничный бизнес, предложив англосаксам, раз они так заботятся о евреях, выкупать их из концлагерей. Так, оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман весной 1944 года согласился отпустить миллион (по другой версии – восемьсот тысяч) венгерских евреев в обмен на десять тысяч грузовиков и ряд других дефицитных товаров.

Лондон расценил предложение Эйхмана как «наглую попытку шантажа» британского правительства. Никто даже не попытался вступить в переговоры. Более того, не только британское правительство, но и американский госдепартамент всячески препятствовали сбору средств для спасения евреев от газовых камер, коль скоро эти деньги попали бы в руки врага.

Стоит ли удивляться, что сионистские организации стали радикализироваться. «Иргун» возвращалась к методам террора под руководством нового лидера – Менахема Бегина. Он родился в Польше, с молодых лет участвовал там в сионистском движении, а после вторжения немцев в Польшу бежал из страны. Затем он вступил в польскую армию Андерса, которая формировалась и вооружалась Советским Союзом, но в 1942 году предпочла – через Иран – отдать себя в распоряжение британского командования на Ближнем Востоке. Так Бегин оказался в Палестине, где влился в ряды «Иргун», а вскоре и возглавил его.

Он договорился о координации усилий с «Лехи», которое после гибели Штерна возглавлял Ицхак Шарон. Как видим, и Бегин, и Шарон, которым предстояло стать премьер-министрами Израиля, начинали свою бурную политическую деятельность в рядах террористических организаций.

Вскоре к ним присоединился и будущий министр обороны Израиля Моше Даян, командир одной из двух первых рот «Пальмаха». После того, как британцы разогнали «Пальмах», его отряды распределились по кибуцам. Полмесяца бойцы занимались сельскохозяйственными работами, а восемь дней посвящали боевой подготовке. С 1945 года именно «Пальмах» окажется в первых рядах антибританского сопротивления.

В январе 1944 года сионистские организации в Палестине объединились в подпольное движение сопротивления, которое объявило войну британским властям: «Больше нет перемирия на земле Израиля между еврейским народом и английской администрацией, которая выдает наших братьев в руки Гитлера. Мы призываем вас к войне до полной победы, до изгнания британцев из земли Израиля».

В середине 1944 года Черчилль не нашел ничего лучшего, как вернуться к идее создания еврейских боевых формирований. Военные действия шли тогда далеко от Палестины, поэтому еврейская армия уже не могла вызвать гнева арабов. «Я поддерживаю желание евреев бороться с теми, кто убивал их соотечественников в Центральной Европе, и надеюсь, что это принесет большое удовлетворение Соединенным Штатам», – писал Черчилль в меморандуме военному министру.

Так возникла Еврейская бригада под командованием канадского еврея Эрнеста Бенджамина, воевавшая на итальянском фронте в составе Восьмой британской армии. Любопытно, что этот факт устроил как «умеренных» сионистов, довольных «позитивным изменением» британской политики, так и радикалов, радовавшихся вооружению пяти тысяч солдат, чей боевой опыт мог пригодиться в будущем. Так и получится: бойцы Еврейской бригады станут костяком Армии обороны Израиля наряду с отрядами «Хаганы» и «Пальмаха».

Специализацией «Иргуна» стали атаки на офисы британских учреждений, тогда как «Лехи» занималась индивидуальным террором в отношении английских чиновников. Самыми громкими терактами оказались неудачное покушение на жизнь верховного комиссара Гарольда Мак-Майкла в августе 1944 года и убийство двумя боевиками «Лехи» лорда Мойна возле его дома в Каире 6 ноября 1944 года. Убийцы были схвачены египетской полицией и впоследствии повешены.

Черчилль не вытерпел и заявил в палате общин:

– Если нашим впечатлениям о сионизме суждено развеяться в дыме выстрела убийцы, а заботы о будущем сионизма рождают новых гангстеров, достойных нацистской Германии, мне, как и многим другим, придется пересмотреть убеждения, которые мы последовательно отстаивали в течение длительного времени.

Когда война в Европе закончилась, писал Даймонт, стороны оставались при своем: «англичане снова держали в своих руках свою „Белую книгу“, арабы, как и раньше, требовали запретить еврейскую иммиграцию, а евреи по-прежнему настаивали на отмене всяких иммиграционных ограничений».

В судьбах Палестины и евреев растущую роль играла Москва. В Советском Союзе к началу войны жило больше 3 млн евреев. Из них более полумиллиона приняли участие в боевых действиях в составе Красной армии (197 тысяч из них были офицерами, 305 генералами и адмиралами), 40 % с войны не вернулось. 177 человек стали Героями Советского Союза.

С нашей страной были солидарны еврейские общины по всему миру, и Москва пользовалась этим обстоятельством. Был создан Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), в декабре 1941 года на пост его руководителя был назначен хорошо известный за рубежом актер Соломон Михайлович Михоэлс, беспартийный, ранее состоявший в партии социалистов-сионистов «Ферейникте». Его заместителем и ответственным секретарем стал бывший бундовец Эпштейн, долгое время живший в США, где выполнял задания по линии Коминтерна. ЕАК создавался для установления связи с еврейскими международными организациями и поиска доступа к американскому капиталу, что во многом удалось. В США был создан Еврейский фонд военной помощи России, который пригласил Михоэлса и поэта Фефера для помощи в сборе средств на военные нужды.

Судоплатов откровенничал: «Перед поездкой в Соединенные Штаты Михоэлса вызвал на Лубянку Берия и проинструктировал его, как завязать широкие контакты с американскими евреями. Наш план заключался в том, чтобы заручиться поддержкой американской общественности и получить кредиты, необходимые для развития металлургической и угольной промышленности. Михоэлс и Фефер блестяще справились со своей миссией».

При этом в Кремле рассматривали различные варианты создания еврейской автономии на территории СССР, куда могли бы приехать евреи со всего мира, в добавление к уже существовавшей с 1934 года Еврейской автономной области со столицей в Биробиджане. У Судоплатова читаем и о том, что «Михоэлсу и Феферу, нашему проверенному агенту, было поручено прозондировать реакцию влиятельных зарубежных сионистских организаций на создание еврейской республики в Крыму. Эта задача специального разведывательного зондажа – установление под руководством нашей резидентуры в США контактов с американским сионистским движением в 1943–1944 годах – была успешно выполнена. Припоминаю также, что в этот период в советском руководстве действительно подумывали о возможности создания еврейской республики в Крыму на базе существовавших там до войны трех национальных районов». Планы создания еврейской автономии в Крыму были не новыми: они обсуждались еще в 1920-е годы. ЕАК тоже лоббировал эту идею – под это была даже обещана американская помощь. Михоэлс, Фефер и Эпштейн при содействии Лозовского добились аудиенции у Молотова. Фефер впоследствии на суде покажет: «Он нас принял… и мы поставили вопрос о создании еврейской республики в Крыму или на территории, где была Республика немцев Поволжья. Тогда нам это нравилось и красиво звучало: где раньше была республика немцев, должна стать еврейская республика. Молотов сказал, что это демагогически хорошо звучит, но не стоит ставить этого вопроса и создавать еврейскую республику на этой территории, так как евреи – народ городской и нельзя сажать евреев за трактор. Далее Молотов сказал: „Что касается Крыма, то напишите письмо, и мы его рассмотрим“».

Лозовский, подтвердивший этот рассказ, добавил, что «в Комитете велась бесчестная демагогия о том, что В. М. Молотов отнесся положительно к этому вопросу. Распространялись эти сведения, с одной стороны, Фефером, с другой – Михоэлсом. Они-то и уверяли остальных, что раз Молотов „обещал“, значит, вопрос почти решен, а если еще не решен, то во всяком случае „на мази“».

Сталину 15 февраля 1944 года было внесено предложение ЕАК: «1. Создать еврейскую социалистическую советскую республику на территории Крыма… 2. Заблаговременно, до освобождения Крыма, назначить правительственную комиссию с целью разработки этого вопроса».

Сталин предпочел отложить дело в долгий ящик.