Текст книги "Ошибка. Кластер первый"

– В последнее время доппели очень похожи на лейгидов, а значит, похожи и на людей. Как думаешь, Оскар, почему?

Внезапный вопрос, на который ученый и сам давно хотел ответить, но полностью не знал, на что ориентироваться, заставил его слушать.

– А «доппель» – это тебе ничего не говорит? По-моему, это означает «двойник», разве не так? Мы можем менять свою форму. В данное время мы похожи на лейгидов, чтобы они понимали нас лучше, смотря на нас, как в зеркало. То, что у меня две руки, ноги, и одна голова – это вовсе не заслуга эволюции, а моя чистая прихоть. Давай-ка, я тебе покажу.

Тут случилось нечто невероятное – тело Последнего стало жидким, но гравитация на него никак не действовала. Подобная ртути металлическая жидкость сжалась, приняв форму шара.

– Приблизительно так выглядит обычная форма доппеля, если он находится в состоянии покоя, то есть не имеет никаких дел. Если же есть раздражающий фактор, доппель принимает форму этого фактора, определяя его суть, и затем уничтожает сам фактор.

Последний снова принял форму человеческого тела. Истмах обратился к нему:

– К чему ты ему все так разжевываешь? Взял бы, да просто создал несколько связей в его голове между нейронами.

– Я отвечу тебе, Истмах. Я знаю, что у Оскара дома был кот, и что с этим котом он любил играть. Важно, чтобы разговаривающие понимали друг друга – это есть величайшая способность левого полушария человеческого мозга. Для того чтобы кот понял Оскара, Оскар не разговаривал с ним, пользуясь языком, как другие люди, не осознающее, что животное не поймет речи. Оскар же разговаривал с котом чувствами – гладил и давал немного молочка. Так объясни же мне, как Оскар поймет твои слова (телепатические импульсы), если ты будешь говорить ему что-то сложное для него? А теперь, Истмах, позволь, я заберу Оскара, чтобы объяснить ему план, который мы составили.

– Наконец-то! Я думал, Оскар вообще уже не при делах, – выпалил Истмах. – Ну а я тогда проинформирую Иоанна о его функции в плане. Ах да, Оскар, Иоанн, вы случайно ничего необычного не видели за время нашего отсутствия? Не замечали, там, какого-то странного доппеля Юхакрина? По вашим испуганным глазам видно, что замечали.

– Почему тот доппель напал на нас? – вслух спросил Иоанн.

– Напал? – в ответ спросил Истмах, повернувшись к Последнему: – Как это понимать?

Последний приказал стене раскрыться, и в пещерную комнату влетела знакомая Оскару светящаяся большая сфера, издающая космические непонятные звуки.

– Что с Юхакрином? – спросил Последний.

Сфера, очевидно, что-то ответила ему, но Оскар ничего не услышал в своей голове.

– Понятно. Истмах, удивить тебя? Кьецвабедразен (светящаяся сфера) легко забрал у Юхакрина всю энергию, так как тот был мертв. Вот неожиданность, да? Не помню, чтобы доппель умирал, как биологическое существо. Что ты на это скажешь? Кто мог ослабить Юхакрина настолько, что он умер?

– Хм… Лейгиды не могли поранить его вуолью, так как я немного поломал ее. Очевидно, очень мощное оружие ранило Юхакрина. Он пытался бежать, но наткнулся на что-то и ослаб. Возможно, это новая технология лейгидов.

– Лейгиды не могли придумать нечто такое, что бы могло уничтожить доппеля. У них есть лишь одно оружие – вуоль. У меня предположение, что вернулся Древний. Еще, может быть, кто-то из доппелей предал нас. Надеюсь, не Ханатан.

– В таком случае, остается только один – Дрода. Я давно не видел его.

– Если Дрода больше не с нами, то можно забыть о дальнейших планах. Истмах, я хочу, чтобы ты немедленно нашел Дродамаха и доставил сюда.

– Да, – ответил Истмах, и его тело взорвалось, как воздушный шарик.

– Извини, но я ничего не понимаю, – пытался телепатически сказать Оскар оставшемуся в пещере доппелю, – и не уверен, что он понимает, – Указывая на Иоанна, – разве кто-то из вас может вас же предать? Ваша система или логика должна быть очень прочная, если вы можете противостоять тем, кто создал людей.

– О боже! До тебя уже что-то стало доходить, Оскар! – Последний выражал чувство радости, – Но эти твои размышления очень туманны, поскольку ты и понятия не имеешь о том, что такое логика.

Оскар, будто не слушая последние слова Последнего, вновь начал:

– И еще одно: ты говоришь, что состоишь из глюонов, то есть выдаешь глюоны за строительную частицу своего тела, так? Но разве глюон имеет массу? По-моему, глюон – это калибровочный бозон, у которого ни массы, ни заряда нет. Глюон вообще не имеет формы, так как не материален, а значит, по логике…

– Человеческой, – добавил Последний.

– Твое тело не материально, и планета или спутник планеты, или большой астероид, на котором мы находимся, не может притягивать тебя к себе гравитацией.

– Меня сейчас одолевает неимоверное желание вбить тебе все понимание в голову, как посоветовал Истмах, с помощью создания искусственных связей в твоей голове между твоими перенапряженными клетками-умниками. Но я воздержусь от этого, ибо знаю, что это повредит тебе. Видишь ли, твоя болезнь…

Иоанн неожиданно посмотрел на Оскара.

– То, что ты знаешь, для меня не удивительно, – ответил Оскар.

– Но, надеюсь, для тебя будет удивительно то, что я не могу тебя вылечить от этой болезни.

– А что это за болезнь? – резко спросил Иоанн, не понятно, к кому обращаясь.

– У лейгидов это зовется «Пренфангора», и случается довольно редко – у одного на миллиард. У людей намного чаще, и называют ее – «Инсульт». Расскажешь нам, Оскар, как это у тебя случилось?

Лицо Оскара приобрело серый оттенок, стало неживым – он опечалился.

– О, да тут у нас такая история… – Последний по-человечески сел на плиту, скрестив ноги, как йог, – драматическая, несчастная. Это была любовь…

Оскар неожиданно покраснел, но скорее от каких-то воспоминаний, чем от стеснения, вовсе не уместного в данном случае.

– Жил однажды человек, и был у него аналитический склад ума. Все ходил он по Земле и думал, думал, думал… Вдруг тут появляется человек, но противоположного пола, и человек, который однажды жил, почувствовал, как его аналитический склад ума рушится. Спустя некоторое время человек понял, что у него нет шансов, так как у другого человека был еще один другой человек, поэтому человек, который однажды жил, начал постепенно вянуть. Из-за этого ежедневного переживания человек сам себя наполовину убил. Для меня любовь – бред. Я не испытываю никаких чувств, но могу испытать, хотя они на мою аналитику не подействуют. Доппели лучше всего могут копировать, повторять. Я могу испытать данное чувство, но оно не даст мне ровным счетом ничего. Для людей оно важно, хоть понимают его не все. Итак, Оскар, ты умудрился умертвить часть своего мозга, тебя неоднократно клали в больницу, и под конец ты решил покончить с собой. Самоубийца – то, что надо для доппеля, как преданный носитель сердца. Позволь, объясню насчет сердца: – Твое сердце претерпело много страданий, больше не может держать все в себе, поэтому, я хочу дать тебе новое сердце, посильнее старого, которое выдержит страдания триллионов таких, как ты.

В голове Последнего появилась дыра, расширяющаяся до тех пор, пока в нее не пролезла рука доппеля, откуда он вытащил знакомый Оскару и Иоанну маленький прозрачный шарик, недавно находящийся на конце странного хобота в потолке пещеры.

– Думаю, ты уже знаешь, как мы это называем, – обратился Последний к Оскару, – А сейчас… Проглоти его!

– Ч-что?

Последний вручил Оскару шарик:

– Положи на язык и глотни.

Делать было нечего, ученый проглотил странную холодную металлическую штуковину, чувствуя, как она идет к желудку и морозит все на своем пути.

– Подумай, Оскар, куда же попадет Сердце Бога, которое я тебе только что дал?

– Станет на место моего настоящего сердца?

– И как ты себе это представляешь?

– Тогда… Поднимется и влезет в мои мозги?

– Хм… Провал, ничего подобного. Есть еще догадки? Вот, что делает долька мандаринки, когда ты глотаешь ее?

– Попадает в желудок.

– А что будет с косточками от этой мандаринки, если они в ней будут?

– Попадут в аппендикс?

– В точку! Наверное, ты никогда не понимал, какую роль в человеке может выполнять аппендикс, помимо накопления всякой дряни. Вернемся к истоку: – создателям людей, которые позаимствовали обезьянам немного своего гена – лейгидам, делаем поклон. У лейгидов на том месте, где у человека вырезают аппендицит, находится их природное сердце, дающее им почти бессмертную жизнь, так как хорошо заряжено энергией. Ген полости для сердца (аппендикса) проявился и у людей, но так как у них там нет энергетического сердца, отросток постоянно засаривается чем-то мелким и твердым. Зачем же лейгиды передали людям отросток? Думаю, лейгиды вскоре подарят людям энергетические сердца. Но в том, что я дал тебе, намного больше энергии, чем в целой Небесной вуоли! Приближаемся к нашему плану: – Отныне ты будешь хранителем Сердца Бога. Почему я даю его тебе? Я думал, смогу ли пленить лейгида и вставить ему Сердце Бога, но они все заодно и готовы противостоять мне до смерти, следовательно, вручать им сердце нежелательно. Мне сложно представить, какой мощный лазерный луч получится бы у вуоли, если в нее вставить наше Сердце Бога. Что ты будешь делать с сердцем, я расскажу тебе, когда мы отправимся на одну планету, жители которой давно не дают доппелям спокойствия. А сейчас я вкратце расскажу о нашей миссии в целом:

– Однажды доппели осознали, что существование этого мира – ошибка. Те расы, которые убивали сами себя, тоже осознали это. Но были цивилизации, которые продолжали жить. Одна из таких – цивилизация лейгидов. Жизнь – есть ошибка, и появление материи – ошибка. Мы долго строили план по уничтожению вселенной и пришли к тому, что ее можно уничтожить остановкой, то есть холодом. В начале мы заставим остановиться скопления галактик, потом остановим движение галактик и звезд, потом планеты, атомы и составляющие их частицы. Этого будет достаточно, чтобы все тела, которые больше скопления галактик, остановились. Напоследок придется реализовать самое сложное – остановить микромир. В этом нам помогут карликовые расы. Они попросят помощи у сверхкарликовых. Если думаешь, что одна раса будет просить другую по уменьшению бесконечно, то ты сделал неверную догадку. Вселенная, несмотря на то, что бесконечная, замкнута, и хватит семь разрядов величины, чтобы остановка наибольших объектов привела к остановке наименьших. Весь мир – это уравнение, которое само себя разрешает и разрешит. Разрешающей частью уравнения являются доппели.

– Уравнение… Математическое?

– Для тебя – да. Ну что ж, думаю, я все рассказал. Иоанн, надеюсь, все слышал. Иоанн тоже будет участвовать, но его функцию я потом скажу. Вы можете отдохнуть, а потом отправимся.

Последний больше ничего не сказал, просто вышел из пещерной комнаты, а люди его слова поняли прямо – сразу улеглись на камень, не испытывая неудобств.

Мысли не покидали Оскара – перед сном он думал о доппелях, и тут его осенило. Он вдруг почувствовал, что доппели связаны с какими-то воспоминаниями из детства. До этого у него как будто были залеплены уши с глазами, а сейчас в его голове замелькали какие-то картинки, и слова Последнего вдруг стали очень понятными. Ученый не заметил, что плавно перешел из раздумий в состояние сна.

Он увидел, что стоит где-то на Земле… Картина стала очень живой – были слышны пения птичек, листья на деревьях имели зеленый окрас, ощущался конец весны и начало лета. Оскар понял, что стоит за школой, в которой учился, где начинался небольшой засаженный деревьями участок, намного меньше посадки или парка, возвышающийся благодаря холмику. За школой стояли две машины – маршрутка, у которой по бокам не было окон, и легковая машина какого-то здешнего жителя. Жилая девятиэтажка возле школы была выше здания школы в два раза, и на многоквартирный дом можно было взирать, как на великана. Оскар стоял возле возвышающегося над ним холма и смотрел, как из-за школы по обходной дорожке кто-то двигался. Внезапно в его груди стало очень тепло – это шла та самая девочка, которую он любил. Она была красиво одета, длинные черно-каштановые волосы играли на ветровке. Но странно, почему он видел ее здесь, ведь она не училась в его школе. Она проходила в двенадцати метрах от него, а он вдыхал приятный весенний ветер, пахнущий травой. Но он не мог сдвинуться с места, даже не хотел, просто стоял и смотрел на нее, а она уходила и уходила, отдаляясь, как призрак. Внезапно он почувствовал, что в груди что-то сжалось, появилось неприятное чувство потери – так было и в жизни, когда он понял, что может больше не увидеть ее. Оскар взглянул в сторону засаженного деревьями участка и различил там что-то белое на зеленом тоне, по форме смахивающее на человека. Он знал – выдуманное его воображением существо смотрит на него, хоть у того не было лица с глазами.

Оскар подорвался, почувствовал, что правая нога немного затекла благодаря твердой плите, выполняющей роль неудобной жесткой кровати. Он выпрямил ногу, пытаясь вспомнить свой сон. Этот сон был раньше! Неужели это был… Доппель Последний? Да, раньше он его видел, когда еще учился в школе! Но тогда сон не вызвал у него ничего необычного – всегда какая-то дурь снится, на которую, проснувшись, не обращаешь внимания. Но сейчас у него случилось некое подобие озарения – сон был такой же реалистичный, как и в детстве, необычный, выделяющийся среди остальных забывающихся сон. Иногда сон можно запомнить на всю жизнь, что Оскар сделал, когда ему это приснилось первый раз. Тело досадно ломило, ученый чувствовал себя ниспавшим неделю. Вокруг никого, даже Иоанн пропал. Секунду, как это, Иоанн пропал?! Оскар встал, мигом отправившись на поиски товарища по несчастью. Но где того искать? Из пещеры во все стороны расходятся десятки тоннелей. Следует пойти только по одному ненужному и можно заблудиться, как нечего делать. Внезапно ученый вспомнил, что в его аппендиксе вместо шкурок от семечек находится Сердце Бога. Но на что это сердце способно, что дает его присутствие? Может, оно наделяет Оскара какой-то способностью, как у супергероя? Он видел, как Последний, когда они все уходили от лейгидов, поднял руку, и из нее блеснул шарик, раздувшийся возле тарелок, куда-то их телепортировавший. Оскар поднял руку, направив ее на стену, мысленно захотев, чтобы она разрушилась, но ничего не произошло. Выходит, это сердце – действительно ненужная вещь, сравнимая со шкурками от семечек. Один миг, и в пещерный зал через один из тоннелей забежал испуганный Иоанн:

– Парень! Ты не поверишь, я был на поверхности этого… Ну… В общем… Я выяснил, на чём, точнее, под чем… Нет… В чём мы находимся! Короче, это большой камень, метеорит, вот!

– Вы имеете в виду – метеор?

– Ну да, метеорит.

– Так он уже врезался в поверхность?

– Что? Причем тут поверхность?

Оскар сделал глубокий вдох, снова ощутив, что кислорода в пещере больше, чем на Земле:

– Метеорит – так называют метеор, который врезался в поверхность Земли, либо какой другой планеты, оставив после себя кратер или ничего не оставив. Покуда метеор находится в космосе, назвать его метеоритом никто не в праве! Я думал, вам уже десять раз промыли мозги, а вы до сих пор не знаете, чем метеор отличается от метеорита!

– Так в том-то и дело, что промыли, – выкрутился бывший заместитель директора литейного завода. – Но ты, парень, я вижу, тут уже прижился, да?

– Вас вообще что-то волнует? Зачем вы оставляли меня?! – тон Оскара повысился, – Вдруг бы вы пошли не по тому ходу и куда-то влипли? Кто знает, какие ловушки поджидают нас здесь? Думаете, не странно то, что у этого метеора есть своя атмосфера, причем достаточно плотная, чтобы мы могли дышать?

– Ну так над этим же эти пришельцы постарались…

– Прекратите! Это не пришельцы! Они вам ясно об этом сказали! Меня итак удивляет, что мы можем их понимать, ведь их разум намного выше нашего! А если вы считаете, что не мы, то тогда хотя бы я.

– Хорошо, парень, давай играть по твоим нотам. Разве не важно то, что я обнаружил путь на поверхность? Теперь мы знаем, под чем, извиняюсь, в чем находимся! И там, на поверхности, тоже можно дышать! Ты думаешь, что я такой тупой, но я-то знаю, что на астероидах низкая температура, а на нашем – ну как на Гавайских островах! Жалко только, что наш метеорит…

– Метеор, – прервал ученый.

– Не освещается солнцем или какой-либо другой звездой. Но на его поверхности всегда тепло и видны звезды.

Оскар тут на минуту задумался, а потом резко обратился к Иоанну:

– Говоришь, на поверхности тепло? Хм… Последний ничего не говорил насчет того, могу ли я покидать, или нет, пещеру.

Иоанн без слов понял Оскара и указал ему туда, куда нужно идти, чтобы оказаться на поверхности. Ученого начало охватывать знакомое ему любопытство, приправленное страхом, однако выйти на поверхность он решился. Это был недолгий путь. Тоннель под конец начал поблескивать фиолетово-розовыми тонами, потому что снаружи в пещеру попадал свет, исходящий из туманности.

– Ого! – Оскар будто проглотил язык – ничего подобного так близко перед собой он не видел. Фиолетово-розовые блики падали на всю поверхность гладкого метеора, неизвестно куда держащего путь. Ученый видел подобное только на картинках, сделанных искусственным спутником Земли – Хабблом. Когда-то на Земле он видел северное сияние, невероятно захватывающее и красивое, но никакое сияние не стоит рядом с этим!

– Как тебе эта штука, впечатляет? – спросил Иоанн.

Оскар не мог отвести глаза, как очарованный. Громадная яркая разноцветная туманность со всякими облачками, образами, завитушками, охватывающая половину неба, вошла в его голову через глаза, и ему на миг показалось, что он обо всем забыл. Насколько же она огромна, насколько величественна? Оскар испытывал тогда какие-то особые чувства. Он чувствовал, что его окружает нечто необъятное и приятное… Космос дышал вместе с ним. По краю с одной стороны туманность была полностью неонного синего цвета, с другой смешивались разные цвета. Много было теплого оранжево-красного – он попадался чаще всех.

– Если смешать синий и красный, будет фиолетовый, – произнес Оскар. – Ай, зачем мне эти заботы мира? Я бы вечно смотрел на эту туманность. Этот метеор, что странно, напоминает мне Землю. Напоминает, как я однажды отправился с другом в поход. Тогда я лежал между скалами, смотрел на звезды. Иногда мне кажется, что никто бы так не мог оценить звезды, как я. Не каждый может видеть природную красоту вещей, а ведь все заложено в человеке – он все же может видеть красоту, просто слишком сильно занят, чтобы выйти на чистое поле и лечь там ночью, смотреть на звезды… В этом есть что-то невероятное…

– Тут с тобой, парень, я не могу не согласиться. Видишь ли, моя жизнь до «побега с Земли» была предельно простой, повседневной. Иногда я и выбирался на природу, но перед лесом вечно смотрел на эту больницу… Так я тебе ничего не говорил о пареньке?

После предисловия Иоанн начал описывать случившееся с ним в его же собственном доме:

– Так вот, пришлось мне менять забор – старый от дождя совсем проржавел, да и дерево стало не то. Снял я забор, а собаки у меня никогда и не было. Тут слышу – стук в двери…

Оскар слушал уже без особого удивления, но местами удивлялся. Когда Иоанн окончил рассказ, ученый сел на поверхность метеора – она была теплая:

– Насколько же мир огромен? Я вечно твердил это, демонстрировал крайне понятные вычисления, свою теорию. Однажды я просто расстроился и поверил в то, что допустил большую ошибку в теории, когда ее признали ошибочной. Они сказали: – «У вас недостаточно доказательств, а ваше математическое вычисление ни о чем не говорит». Но где я сейчас? За видимой с Земли областью вселенной, то есть, получается, по Теории Большого Взрыва, я нахожусь в ничто. Как же я могу находиться в ничто, если вокруг меня звезды? Иногда бывает такое, что мысль нельзя выразить на словах и символах. Нельзя представить и бесконечность вселенной, но я хотя бы чуть-чуть понимаю ее.

– Этот Последний сказал нам ждать его, – Иоанн потер руки.

– Еще он сказал, что я с ним должен куда-то отправиться, на какую-то планету, уничтожить некую цивилизацию…

Оскар прилег на поверхность метеора и всмотрелся в туманность – кажется, что она так близко, будто до нее за пять минут можно долететь на самолете. Причудливые завитки что-то напоминали… И тут Оскара вновь осенило: да ведь та статуя в пещере – точная копия этой туманности! Странная статуя из металла, как показалось ученому, сделанная в стиле авангардизма, оказалось, имеет какое-то значение. Вот какое, авангардизм, интересное направление искусства – с ним можно сравнить все, созданное не человеком!

– Кто же они такие? – спросил сам себя ученый, – Ни роботы, ни биологические существа… Что же у них внутри? Он сказал, что состоит из глюонов, но разве такое возможно? Твердая материя существует за счет атомов – только они могут… Постойте! – Оскар вдруг поднялся, – Оболочку атома формирует электрон! Благодаря нему создаются стенки атома! Но электроны без атома уже можно считать не материальными, так как человек не может ощутить их твердость… Хотя, все что есть – это материя… Кажется, мои представления о материи сильно изменяются… Глюон тоже способен быть материей, материальной частицей! Вселенная состоит из двух начал – не времени, пространства и материи, а материи и действия! О мой бог! Да это же можно увидеть в обычном примере «1+1=2»! Плюс выполняет роль чистого действия, а единица – чистой материи! Последний сказал мне, что времени не существует, и он абсолютно прав! Есть только действие, запущенное чем-то, и материя, поддерживающая это действие! Но из этого выходит, что и пространства, как такового, нет! Исходя из этого, можно утверждать, что пространство – вымысел человека, а не его открытие.

– Парень, остановись, я ничего не понимаю.

– Да что тут понимать? Вселенная есть такая, какая она есть! Пространство не имеет третьего измерения! Пространство можно просто измерить с помощью третьего измерения! Корень – «измерять»! Это не открытие, это выдумка! Выдумка, созданная так, чтобы соединять два конца, далеко находящиеся друг от друга! Но это невероятно! Вселенная – одно бесконечное уравнение, которое само себя разрешает? Само ищет неизвестное? Это поразительно! Выдумка на выдумке!

– Весь мир – выдумка! – Оскар почувствовал в голове знакомый голос.

– Ведь выдумка – это комета, пробивающая атмосферу на световой скорости! – С Последним на метеор приземлился Истмах.

– Оскар, слушай внимательно: мы не нашли Дродамаха, не знаем, где он, прячется ли, убит ли, или перешел на сторону ваеров. В любом случае, сейчас мы летим на уничтожение цивилизации Фанкекха. Если Сердце Бога вдруг начнет пульсировать, скажи мне об этом.

Внезапно с неба приземлился комок каких-то тканей, и шлепнулся о камни. Из тканей показалась рука, а потом и все тело доппеля Даханатанаханкхена.

– Дродамах перешел на сторону лейгидов! Это значительно усложняет…

– План. Я знаю, Хат. Может быть и такое, что он попытается помешать нам уничтожить Фанкекха. Но нас трое, и думаю, этого будет достаточно, чтобы блокировать его, нанести ответный удар и заодно стереть Фанкекха с лица их планеты.

– Было бы, правда, еще лучше, если бы с нами был Флуон, – заметил Истмах.

– Ну, надеюсь, Кьецвабедразен создаст нового Флуона, усиленного частицами Юхакрина. Ах да, Оскар, Иоанн, забыл рассказать вам немного о Кьецвабедразене. Считайте, что это наш компьютер, за все отвечающий. Кьецвабедразен создали я и Дрода из своих частиц, чтобы он верно служил доппелям. Надеюсь, как-нибудь он вам пригодится. Вы можете просить его о всем, чего вам будет не хватать. Скажите лишь слово, и он попытается воссоздать материально то, что вам нужно, но для этого вы должны будете одолжить ему знания о предмете. Давайте, я вам покажу. Кьецвабедразен!

Сию же секунду из-под каменной поверхности выплыла большая светящаяся сфера.

– Дай мне… Эм… Металлический шар, который я представил, – мысленной произнес Последний, и внутри сферы начала бурлить плазменная материя. Из центра Кьецвабедразена прямо в руки к Последнему вылетел шар из металла.

– Помни, Оскар, если ты хочешь получить нечто подобное, попытайся представить себе надобное как можно четче – тогда Кьецвабедразен даст тебе то, что ты хочешь. Если вдруг захочешь, чтобы он создал живое существо, то это у него тоже получится, но настолько, насколько ты хорошо его себе представишь. Все, что Кьецвабедразену требуется – это четкая карта-план того, что нужно воссоздать из атомов, карта, которую он возьмет из твоей головы. Живое существо не будет обладать живыми свойствами, если ты не представишь эти свойства. И еще одно: Кьецвабедразен в качестве строительного материала использует атомы, из которых состоит этот метеор, поэтому постарайся не требовать от него чего-то непомерного, например, ракеты, иначе пещера внутри метеора расширится. Если ты истосковался по человеческой еде – помни, что ее употреблять не следует – ты можешь жить без еды, как и Иоанн. В туалет ходить не надо, дышать – милости просим. Кислорода у нас хватит для всех людей на Земле. Если надо о чем-то подумать, поразмышлять, вот, пожалуйста, туманность – смотри на нее, сколько хочешь. Дродамах над ней немало потрудился.

– Дродамах? – спросил Оскар, – Это же тот доппель, который вас предал?

– Предал – громко сказано, Оскар, – ответил Истмах. – Скорее, он покинул нас, просто покинул. Мы его скоро встретим, так, Последний? Дадим ему понять, что он ошибся с выбором друзей.

– Не стоит забывать, что Дрода может то, чего не можем мы – сражаться с ним нужно аккуратно.

– Аккуратно? И это мне говорит тот, кто первым полезет с ним в драку, не заботясь о своей защите, направляя силы на атаку? – немного возмутился Истмах.

– Прекратите и объясните мне, кто такие Фанкекха, – вдруг сказал Ханатан. – Что за раса? Какие возможности? Ступень эволюции?

– Биологические существа, интеллектом превосходящие людей в полтора раза, эволюционирующие стабильно и в относительном спокойствии. Возможности слабые – из вооружения имеют только ядерное и химическое оружие. Не знают о существовании параллельной вселенной, то есть в знаниях слабы тоже. Достаточно?

– И зачем тебе понадобилось уничтожать этих детей? По-моему, мы занимаемся уничтожением только старых цивилизаций. Не вижу логики, Последний.

– Дело в том, что недавно их интеллект стал расти в геометрической прогрессии, как было с лейгидами. Мало того, цивилизация Фанкекха за каждый оборот своей планеты вокруг своей звезды успевает создать то, что лейгиды создавали веками. Такой скачок эволюции может привести к тому, что вскорости они станут еще более развитыми, чем лейгиды. Прежде всего, мы уничтожаем разум, в каком бы виде он ни проявлялся. Разум не должен существовать – он извращает вселенную, перестраивает ее по своей памяти.

– Я всегда говорил тебе: не есть ли мы – этот разум?

– И я всегда отвечал тебе: не забудь о нашей финальной цели. Уничтожение вселенной – не так уж и легко. Точнее, кроме нас тайны вселенной не знает никто. Все живые существа запрограммированы так, чтобы не понимать.

– Почему же Дрода ушел от нас, если твоя система настолько гладка?

– Этот вопрос, как ни странно, мне задал Оскар. Непостоянство – вот ответ. Непостоянство способно демонстрировать совершенно иные исходы, чем положено. Оно может возрождать и свергать миры. Логику сопровождает непостоянство.

Ханатан обхватил пальцами свое белое металлическое лицо:

– Кто наносит удар?

– Полагаю, нужно дать возможность Истмаху уничтожить Фанкекха. Мы же с тобой будем присутствовать на случай появления Дродамаха.

– На моей памяти еще не было такого, чтобы три доппеля собирались для уничтожения одной молодой цивилизации, – Истмах развел руками.

Возле доппелей приземлилась летающая тарелка.

– И вы всегда летаете на сплайтрах? – спросил Оскар.

– Нет, но чтобы путешествовать с вами, людьми, мы можем использовать только сплайтр. Вы же не умеете перемещаться в космосе самостоятельно. Можно вас, конечно, сжать, но…

Все забрались в тарелку, и она, немного поднявшись над поверхностью метеора, быстро взлетела в открытое пространство.

Архваер неподвижно стоял в двадцати метрах от Зорак-Масарока. Оба пронизывали друг друга рентгеновским зрением, оба передавали друг другу информацию, совершенно не так, как Последний Оскару. Лейгиды не говорят между собой, они просто передают информацию, чистую и абсолютно логичную. Объяснить на словах, что они передавали, нельзя, так как их логика кардинально отличается от человеческой.

Зорак-Масарок – ваер-страж боевого типа. То, что надето на нем, можно назвать доспехами. Его голову покрывает вытянутый металлический шлем, похожий на ведро, часть которого закрывет лицо, и видно только рот. На этой части находится круглая голубая линза. Из доспехов выступает прозрачно-голубая мантия, скрывающая ноги. Сзади находятся два металлических отростка. Из мантии выглядывают только козырьки металлических ботинок. Если мерить по-человечески, рост Зорака составляет два метра.

Архваер – главнокомандующий боевыми отрядами ваеров. Его одежда почти ничем не отличается от одежды собеседника, разве что на нем нет странного шлема.

Передав всю информацию, архваер зашел в здание Аубетраттурема, из которого выходил. Возле Зорака, по его желанию, появился сплайтр. Зорак готовился к очень важной миссии, разглашать план которой никому не собирался, потому что задание было связано с доппелями.

От доппелей в последнее время весь Аубетраттурем стоит на ушах! Их деяния пытаются отследить и блокировать, так как лейгиды считают, что достаточно сильны для этого. Показав доппелям телепортацию всего Ауби, лейгиды надеялись дать им понять, что способны противостоять представителям даже такой древней цивилизации. Но, оказалось, отследить местонахождение Последнего не так-то просто. Все отделы Аубетраттурема направлены на постоянную слежку. Для того чтобы обнаружить плотные неприродные скопления глюонов – материю, из которой состоят тела доппелей, сканируются громадные части пространства – целые галактики, что, однако, не мешает доппелям бесследно скрываться. А вот то, что доппели скрываются – следует назвать нелогичной прихотью, так как в этом нет смысла. В конце концов, это доппели являются инициаторами-уничтожителями и способны сеять хаос беспрерывно, за что их ненавидят все цивилизации, столкнувшиеся с ними (таковых можно посчитать по пальцам на одной человеческой руке). Не многие существа понимают смысл мечты Последнего и его приспешников, а он заключается в: «Мы желаем остановки всех процессов, всего действия». Если бы люди знали о доппелях, рассуждали о них приблизительно также, как лейгиды. Логически все сводится к бесконечности, продолжению жизни, и высшая главнокомандующая власть никогда не поддержит идею о смерти своих подчиненных. Доппели в этом плане резко отличаются, но то, что они – представители древнейшей из известных цивилизаций, должно же о чем-то говорить. Интересен и сам подход доппелей к существам во вселенной. Доппели изначально имеют бесформенное тело, иногда приобретающее форму шара. Когда же доппель сталкивается с каким-то разумным существом, то начинает копировать некоторые особенности формы тела увиденного существа. Описать, каким образом происходят процессы в разуме доппеля очень сложно, так как его разум невероятно изощрен. Наибольшая особенность разума заключается в копировании склада ума существа, впрочем, то же самое, что и с телом. Помимо монотонного копирования повадок и вида существа, доппель имеет свой индивидуальный разум, куда, однако, заглянуть и вовсе невозможно – он не сложен, а бесконечно сложен. Представьте себе нечто необъяснимое – это и есть «тайный» разум доппеля.