Текст книги "Милен Фармер – великий астронавт"

До лета 1987 года Лоран Бутонна работал над сценарием «Giorgino» – его будущего первого полнометражного фильма. Но он уже наметил две трети песен нашего ближайшего альбома. Именно мы с Лораном каждый раз находили новые вещи, которые, как я надеялась, были удивительными. Я ждала момента, чтобы летом снова взяться за работу и начать писать свои тексты, пока Лоран занимался бы музыкой. С точки зрения объёма работы, альбом, как таковой, требует времени, чтобы обдумать его, подготовить и, наконец, реализовать идеи. Шаг за шагом мы работали над ним. Над словами я работала в течение трех месяцев. Четыре месяца в студии с прослушиванием музыки Лорана, и в целом можно сказать, что на всё ушло пять – шесть месяцев работы. Изначально альбом планировался к выходу в январе 1988 года, но 27 сентября 1987 года мы вернулись в студию, и в ноябре у нас была небольшая задержка. Мы находились в студии до конца года. Это была упорная работа! Альбом был записан в Париже, исключительно в студии «Méga», в помещении «Muette». Мы были там день и ночь.

Говорить об этом альбоме не трудно. В нем я приняла намного большее участие в написании текстов, чем в предыдущем альбоме. В моём первом альбоме «Cendres de lune» я написала только три песни. В основном я пела песни, написанные Лораном. Приходилось преодолевать робость, во мне боролись демоны. Я испытывала чувство неудовлетворенности, и в то же время – написание текстов было внутренним насилием. Я часто использую это слово, но оно объясняет многие вещи. Одно дело петь свои собственные слова, но писать их самой – это другое. И потом, я полагаю, что Лоран решил оставить перо. Именно познание письменного творчества заставило меня любить то, что я делаю. Что меня останавливало раньше, так это мысль о том, что нужно раскрывать очень личные вещи. Потом я смогла обуздать эти мысли в альбоме «Ainsi soit je…» Все тексты этих песен принадлежат моему перу, за исключением двух. Одна – это реприза на «Déshabillez-moi», вторая является обработкой поэмы Шарля Бодлера (Charles Baudelaire). Мне повезло иметь способность сочетать стыдливость и запрет. В этом у меня был демон письменности. Можно говорить о непристойности. Так я думала уже давно, и я поставила крест на своих запретах. Сделать это для целого альбома – это тяжелая работа. Даже несмотря на то, что мне помогал Лоран. Впервые писать все свои слова – это было удовольствием, которое давало свободу. Это моментально опустошает. Это – разрядка. Я предпочитаю это анализу. Писать трудно. Это одновременно изнасилование и наслаждение. Песни этого альбома очень близки моему внутреннему миру, моей жизни. Если можно сделать резюме альбома «Ainsi soit je…», то получится портрет, что-то вроде судового журнала. Это моя философия: все мои желания, мои страсти, а также вещи, которые меня волнуют. Я пришла поведать о других понятиях в темах, которые считаю неисчерпаемыми. Этот альбом очень-очень близок мне. У меня такое впечатление, что я в нем полностью раскрылась по сравнению с предыдущей добровольной скрытностью. Этот альбом является почти изнасилованием, организованным мной самой, что обусловлено контекстом, самим написанием. Это изнасилование было необходимостью, чтобы раскрыть меня через написание текстов. У меня такое чувство, что я рассказала о вещах, которые сами меня удивляют. «Ainsi soit je…» считался логическим продолжением предыдущего «Cendres de lune». Нет большой разницы в том, что это: преемственность или написание в том же ключе. Первый альбом – это первая струя, а второй – это другой продукт. Вот почему это преемственность. И если я говорю, что первый альбом был интуитивным, а второй – намного более глубоким, то это преувеличение, хотя доля правды в этом есть. В то же время, это более внутренний мир, где молодость, время и смерть ведут борьбу. Когда делается первое произведение, диск или книга, мы хотим говорить о стольких вещах, что мысль иногда получается немного запутанной. Со вторым альбомом мы уже лучше владеем своим произведением. Альбом «Ainsi soit je…» – это презентация девушки со всеми её парадоксами и двусмысленностями. Это презентация человека и его личности. Много шокирующих идей и сильных обвинений обличено мягкостью музыкальных нот, но тон, который возникает, не такой уж и мягкий, как хотелось бы думать. Есть все навязчивые идеи, которые присутствуют и упорствуют. Есть темы и авторы. Бодлер и Эдгар По (Edgar Allan Poe) тому вечные свидетели, там всё очень связано с моим собственным миром. Там же я ссылаюсь на Эдгара Аллана По, который действительно является частью моей жизни. И выбор Бодлера – это другое дело. Но это также было не случайно, так как именно его темы снова возвращаются ко мне. Они оба имеют в своих произведениях неисчерпаемое богатство. Это иногда болезненно, но я тоже люблю приближаться к смерти. Это альбом, который родился не в большей боли, чем все дни, которые составляют мои недели и мои годы… Это самоанализ, утверждение, а также знак вопроса. Это, может быть, способ просто почувствовать, что я существую. Во всяком случае, нет и малейшего жульничества как в выбранных темах, так и в мирах, и в эмоциях, если таковые имеются! В названиях есть связь. В любом случае, я надеюсь на это. Мне говорят о каком-то понятии альбома, а я понимаю то, как это можно выразить без особого вникания в это понятие. Я могу говорить об этом по-другому, так как я написала все тексты, рассмотрела авторов, персонажей и темы, которые исходят от меня.

В качестве проекта у нас был замысел сделать клип по всем песням альбома, но этот проект был очень-очень дорогим, и главным образом нужно было время, которого у нас не было. Студия, звукозапись, реклама, клип и всё остальное – это то, что занимает огромное количество времени. Это тема «L’Horloge»: «И я высосало твою жизнь своим отвратительным хоботом». Но это проект, который я хотела бы реализовать. Кассеты со сборниками клипов – этого никто до нас не делал.

Понятие продюсера, которым является Лорана Бутонна, всегда выглядит более магическим в глазах людей, чем исполнителя. Но я нахожусь в мире с самой собой и с моим альбомом «Ainsi soit je…» Мы с Лораном имеем предрасположенность к меланхолии как к естественному состоянию духа. Если бы я осмелилась, то я бы рассказала даже о некоторой склонности к отчаянию. Даже с учетом успеха подобные размышления кажутся странными. У меня было много благоприятных контактов, так как через две недели после выхода диска на 33 оборота он уже пользовался огромным спросом. Не говоря о вознаграждении, я нахожу это прекрасным… Это трудно выразить словами. Диск быстро стал двойным платиновым и даже приблизился к шестистам тысячам экземпляров, проданным в декабре, через девять месяцев после его выхода. Это было великолепно, самым лучшим подарком. Потом, в середине 1989 года, мы достигли миллионных продаж альбома. Это сделало диск Брильянтовым. Это было невероятно! Невероятно! Великолепное событие! Этот альбом был так великолепно принят публикой, что это доставляло мне чрезвычайное удовольствие. Важным было то, чтобы иметь альбом, который бы продвигался. В данном случае альбом продвигался очень-очень хорошо, и это всегда прекрасно для артиста.

Обложка. Кукла на обложке, изображающая меня – это та самая кукла, которая присутствовала в клипе «Sans contrefaçon». Эта кукла – другая Милен Фармер. Это её марионетка… Та, что слева, ещё более странная, чем та, что справа! Эта марионетка была не такая, как все остальные, у неё не было веревочек. Нужно было через спину всунуть руку в её туловище и поднести кисть к её голове, чтобы иметь возможность управлять губами. Это была марионетка чревовещателя. Во время досуга я сама чревовещатель! Мне приходилось это делать перед моими маленькими обезьянами. Они всё понимали! Мы сделали телесюжет о «Sans contrefaçon», я уже не помню в какой передаче. Мы не могли заставить марионетку разговаривать, так как кукольник там отсутствовал, и было трудно активировать рот куклы. Но она присутствовала на съёмочной площадке: песня начиналась и заканчивалась на марионетке. Я даже видела магазин, в котором были очень старинные и роскошные нити. Я бы занялась их коллекционированием.

Название. «Ainsi soit je…» – это не значит, что я ударила кулаком по столу и сказала: «Вот так!» Трудно вкратце рассказать об этих трех словах, они говорят сами за себя, и я говорю об этом без какой-либо претензии. Я придаю большое значение троеточию в конце этого названия. Они тяжелы для меня в том, что они означают для меня! Так как то, о чем я рассказываю в альбоме – это невидимая часть айсберга. Можно подумать, что это название было эгоцентричным, но не нужно ошибаться, я хотела констатировать факт. Сказать, что «я смотрю на себя» – трудно объяснить такое название. Это так же, как сказать: «Итак, я представляюсь, я вот такая». Говорить и утверждать «Ainsi soit je…» – это форма мании величия, но в моём случае я формулировала её не в этом смысле. Каждый будет понимать название так, как он его чувствует.

Я вокально проиллюстрировала поэму, наложенную на музыку, которая является частью поэтического сборника «Цветы зла» («Fleurs du Mal») Шарля Бодлера, входящую в раздел «Сплин и идеал» («Spleen et idéal»). «L’Horloge» – это одна из моих любимых и наиболее красивых поэм, которая не была переработана. На самом деле не было кощунства в том, чтобы наложить на музыку существующую поэму. Было реальное удовольствие произносить слова под музыку, которая, в данном случае, была написана за месяц до выбора текста. Я очень люблю Лео Ферре (Léo Ferré), повествовательную сторону некоторых его песен, и мы подумали об этом, повторно слушая композицию Лорана. Не равняясь на Лео Ферре, наши подходы похожи. Выбор Бодлера является почти естественным для данного сближения. Мне казалось очевидным перенести эту поэму, которая давно была в моей памяти, на мелодию Лорана. Я была счастлива, так как считаю, что это прекрасное сочетание музыки и слов.

Мне нравятся строки: «Вспомни, что время – это алчный игрок, который в любом случае выигрывает без мошенничества! Это – закон!» Я часто их повторяю. Бодлер был прорицателем, когда писал их. Это довольно-таки оптимистично по отношению к данной поэме. Когда мы стареем, то мы очень боимся смерти. Понятие времени – это понятие страха. Меня преследует эта тема уходящего времени, это понятие не оставляет меня безразличной. Выбор «L’Horloge» для альбома «Ainsi soit je…» в какой-то мере произошел из-за этого. Это само по себе является проекцией смерти. Бег времени ужасает меня, это страшно. В этой известной поэме Бодлер говорит: «Часы – это зловещий, устрашающий, бесстрастный Бог». Это преследует меня, тревожит. Представьте маятник в его режущем движении, который рассекает пространство и означает уменьшение времени, потерю молодости, увядание кожи… Даже если вам говорят, что морщина в улыбке фактически является неумолимой выразительностью, маятник увлекает вас к высшему дыханию, которое называется… смерть. Смерть представляется мне мучительной. Переход в неизвестность. Но неизвестность, которую я представляю величественной и магической, всегда отсылает нас к экзистенциальным связям, которыми являются добро и зло. В действительности, я одновременно испытываю страх и перед жизнью, но есть божественная справедливость, связанная с очень глубокими представлениями.

Бодлер – это действительно тот человек, которым я восхищаюсь больше всего. Это проклятый поэт, но главным образом это поэт, которого я люблю. Я считаю, что он писал действительно хорошо, у него невероятная манера письма. Может быть, публика из Топ-50 не знает его, но это не важно. Наоборот, это может спровоцировать у них познание более доступное, чем через сборники. Помимо того, чтобы любить его как поэта, я оцениваю и то, каким он был человеком: его нервозная сторона, преследуемая… Среди всех поэтов, которых я люблю, Бодлер, вероятно, самый жестокий в своем творчестве. Во мне самой есть часть, которая, должно быть, очень жестокая. Как говорится, нужно опасаться волка, который спит! У меня не было внезапного открытия Бодлера, это открытие длилось несколько лет. Я прочитала много его биографий, чтобы раскрыть его все больше и больше. Я изучала его в классе, но я это уже не очень хорошо помню. Это действительно было открытием, когда я перечитала «Сплин и идеал».

Песня. Это была более сложная песня после «Sans contrefaçon». Песня в тему. Но было основание, чтобы выпустить её в тот момент. Это не «Ainsi soit-il», так как я предпочла говорить о себе! И только после этого уже «Ainsi soit tu» и «Ainsi soit il»!

Клип. Я не знаю, отображает ли этот клип, который я очень люблю, меня. Выбор черно-белого изображения, выбор, наконец, того, чтобы сделать простой клип – это хорошо сочеталось с песней. Нужна была умеренность. Я очень ценю это. В рамках темы, сюжета и внутреннего мира, наконец, для обстановки было важным быть очень сдержанной и главным образом необъяснимой, не быть более повествовательной. Со всем тем, что предполагает трудности. Следовательно, иметь образы и что-то подсказывать – это было более важным. И не случайно в видео присутствует лань, так как Бемби – это мой идол! Также в видео присутствует и большой филин. Этот клип получился немного короче, чем предыдущие. Он длится пять минут. Вообще, такого не было, чтобы я считала предыдущие клипы длинными: с одной стороны, нужно было немного измениться, а с другой – были новые компакт-диски, которые позволяли вставить пять минут видео, что мы и сделали.

Я не думаю, что такой клип сделать проще, чем клип с актерским составом и с натурными съёмками. Подготовка та же самая. Мы просто потратили меньше времени на съемки, которые длились два дня, в том числе и в воскресение 24 апреля 1988 года. Всё было сделано в студии. Как всегда режиссёром был Лоран Бутонна. Примечательно то, что мы снимали в той же самой студии, что и клип «Plus grandir» (студия «Sets à Stains»), и практически с тем же коллективом и с тем же главным оператором. Клип вышел примерно 17 мая 1988 года.

«Ainsi soit je…» – это клип, который я больше всего люблю среди других клипов начала моей карьеры.

Я хотела побывать в каком-нибудь другом музыкальном темпе. Музыкальность английского языка хорошо соответствует этой песне. Однако я благодарна Богам, что они сделали меня коренной француженкой: трудно представить себе «Allan» или «L’Horloge» на другом языке.

«Déshabillez-moi» – это стечение обстоятельств. Это произошло абсолютно не от прослушивания Джульетты Греко (Juliette Gréco). Была передача, которая называлась «Оскары моды» («Les Oscars de la Mode»), куда меня пригласили принять участие, и где я с тонким намёком исполнила данную песню. Во время моего выступления можно было заметить, что на мне были белые трусики, но это было сделано не специально. Откуда я могла знать, что оператор расположит камеру внизу! Относительно моей груди, которая оголилась в конце выступления, я оставлю вас в догадках.

Признаюсь, что я очень мало знала Джульетту Греко. Я больше знаю Барбару (Barbara). Но я очень люблю песню Греко «Я ненавижу воскресения» («Je hais les dimanches»). «Déshabillez-moi» в данном случае написана восхитительно, текст очень забавный. Я очень люблю эту песню, и мы с Лораном Бутонна очень хотели осовременить её, придать ей новый стиль. Однажды я побежала в торговый комплекс, чтобы купить диск Джульетты Греко, и на следующий день мы создали новую версию. Я хочу подчеркнуть юмористическую составляющую этого дела, которая витала в воздухе. Тогда была мода на каверы, но данное обстоятельство также могло быть и опасным. Каждый знает «Déshabillez-moi»: и родители, и даже бабушки с дедушками. Я хотела изменить, обновить эту песню. Было интересно осовременить её. Всегда приятно сделать свою собственную версию старых шлягеров. Я очень забавлялась в ходе этого дела, и я получила огромное удовольствие от её записи в студии. Думаю, что Лоран Бутонна тоже. Финал «Déshabillez-moi» очевиден, нужна взаимность. Я не знаю мнение Джульетты Греко о моей версии.

Помимо того, чтобы войти в альбом «Ainsi soit je…», «Déshabillez-moi» также присутствовала на макси 45 оборотов с «Sans contrefaçon», вышедшим в продажу. Версия Патти Лэйн (Patty Laine) и моя вышли одновременно. Это была чистая случайность.

Эту песню я выбрала в качестве очередного сингла, следующего за «Ainsi soit je…». У меня было желание сменить тональность и перейти к более легким вещам. Я чувствовала, что эта песня могла быть продолжением «Libertine», и я знала, что в телеверсии она будет иметь хореографию, похожую на «Sans contrefaçon», с танцорами вокруг меня. Именно с «Pourvu qu’elles soient douces» я впервые заняла первое место в Топ-50.

Песня. Я писала текст не в духе «Libertine». Это песня-памфлет, написанная в качестве ответной меры: мужчинам, табу, детству. Памфлет о так называемых извращениях мужчин или, как минимум, о том, что они могут позволить себе. Когда-то, будучи подростком, меня очень привлекали мальчишки. Кто-то называл меня «путаной», а на самом деле я была так же чиста, как ладонь руки. Это было ужасно! Это не укладывалось в моей голове! И так как у меня не было возможности поговорить об этом в семье, то этот гнетущий бунт генерировал мою деспотичную сторону. О чем я думаю, когда говорю: «Pourvu qu’elles soient douces»? Их две, они преимущественно красивые, и иногда напряженные: конечно, речь идет о маленьких ягодицах. Я очень люблю маленькие ягодицы, попки детей. Но не обезьяньи! У обезьян, надо признать, ягодицы не очень красивые и не очень приятные. В песне, конечно, говорится не о детских ягодицах. Там ягодицы упоминаются в общем смысле… Это самая красивая часть тела! Разумеется, это относительно, как всегда. Но в данном случае, я, например, предпочитаю ягодицы носу. Или, например, стопам: я вообще не люблю стопы. Я считаю их неизящными. Даже свои! Это странно!

«Ты упорствуешь в том, чтобы ни на что не обращать внимания» – приятно это написать, прочитать и, особенно, спеть. Вызывающие слова: это настоящая порочность. Это воображение всех, кто работает, кто возьмёт слово, припев или куплет… Я не думаю о том, чтобы быть сексуальной извращенкой. И потом, извращение – это может быть и нормальным, нет? Всё зависит от своих собственных ценностей. Давайте скажем, что извращенность одних может быть нормальной для других. Это вопрос толерантности. Со временем я сама стала более терпимой по отношению к другим. Я легче прощаю.

Клип. Персонаж Распутницы был очень сильным, и у нас было желание посмотреть, как он жил дальше. Таким образом, идея продолжения была не исключена уже во время съемок «Libertine». Всё снова возникло с «Pourvu qu’elles soient douces», даже несмотря на то, что это было трудным и выглядело сложным, чтобы развить эту историю вокруг песни. Мы хорошо продумали это дело. Потом, это – поиск. Впрочем, в названии мы добавили подзаголовок «Libertine II», и клип начинается с последних кадров «Libertine». Мы были рады дать продолжение жизни этому персонажу. Обе темы хорошо связывались. Лоран Бутонна писал сценарий в данном направлении. В предыдущие разы я принимала участие в написании сценария, в этот раз я не вмешивалась в данный процесс. Лоран Бутонна работал вдвоем с Жилем Лораном (Gilles Laurent). Если бы мы работали втроем, то всё усложнилось бы. Это было бы похоже на то, когда режиссер предоставляет актрисе синопсис. В конце августа мы на восемь или девять дней обосновались в лесу Рамбуйе (Rambouillet), так как все съёмки проходили на натуре по восемнадцать часов в день. Мы вставали в пять часов утра и ложились иногда в час ночи следующего дня. Это было очень трудно, труднее всего по сравнению с остальными моими клипами, так как персонала было огромное количество. Пятьдесят техников, которые обеспечивали съемки, не отказывались работать и день, и ночь. Я старалась всё время присутствовать на съёмках, даже если я не снималась. Нелегко физически, но так захватывающе! Если в съемках было что-то самое тяжелое, то это было самое захватывающее!

История происходит в 1759 году, в самом разгаре Семилетней войны, в которой столкнулись английская и французская армия, за тридцать лет до французской Революции. Вокруг этого исторического момента развивается целая романтическая история. Первыми кадрами клипа являются, соответственно, последние кадры клипа «Libertine 1». Мы видим Распутницу рядом с её кавалером, а английская армия по ошибке собирается продвинуться вглубь французской территории. Англичане хотят попасть в Пруссию, но сбиваются с пути и обнаруживают Распутницу, лежащую на земле, и хотят вылечить её. Английский капитан, которого сыграл актер театра Ян Бабиле (Yann Babilee), влюбляется в эту молодую девушку и приводит её обратно в лагерь. Тогда-то и открывается шпионская интрига. Французская армия обнаружит присутствие английских войск на французской территории и заплатит проституткам, чтобы суметь проникнуть в лагерь англичан и уничтожить его. Этой группой проституток руководит та, которая играла колдунью в «Tristana» и мою соперницу в «Libertine»: Софи Телье. Проститутки посланы для того, чтобы собрать информацию и посеять хаос в английском лагере. Но после ночи любви между капитаном и Распутницей эти проститутки-шпионы противостоят молодой женщине и помогают французам уничтожить вражеский лагерь. Вот такая основа сюжета, остальное украшено конными трюками, схватками между женщинами и т. д.

Насилие нужно приводить в его контексте: там оно происходит в XVIII веке, это – распутство, это – дуэли. Это те вещи, которые также жестоки. Я не люблю нейтралитет. Я очень люблю крайности. Я вспоминаю особую сцену драки, которая заканчивалась в грязи. Для клипа у нас были женщины-каскадеры, но в этом моменте снимались именно мы. Таким образом, я боролась с другими женщинами в грязи. Это такое удовольствие! Это было в конце дня, я часы провела, будучи промокшей, изнуренной. Но когда я увидела результат на экране, я поняла, что это того стоило.

Было чудесно работать с Марио Люраши (Mario Luraschi) – с самым известным каскадером Франции для конных трюков. Он научил меня очень многим вещам, и это было счастье. Его дрессированные для клипа лошади могли медленно нестись галопом – это было невероятно! Я узнала о Марио, увидев его по телевидению. Когда продюсеры моего клипа вышли с ним на связь, у меня появилась возможность встретиться с ним. Эта встреча действительно состоялась. Я не знаю, важно ли это, но крайне приятно. Это было большим-большим удовольствием. Этот человек, прежде всего, очень приятен, очень страстный на лошади и очень талантливый. А также он очень великодушный! Его лошади так хорошо выдрессированы, что создается впечатление, как будто он лучший всадник в мире. Он разговаривает с ними как с женщиной. Я могла почувствовать себя настоящей дрессировщицей. В этом клипе Марио выполнил все опасные трюки. Но иногда у меня не было дублера, и я сама садилась на лошадь, как и в предыдущих клипах. Этот человек очень увлечён своей работой. Очень увлечён! У меня было желание почаще заходить к нему, чтобы поездить верхом на лошади. Но было одно «но», которое заключалось в подготовке моего первого концерта, и к тому же, мы запретили себе рисковать.

Для того, чтобы воссоздать присутствующие в клипе армии, мы пригласили сто пятьдесят статистов из французских Вооруженных Сил! Но фактически было намного больше: сто пятьдесят статистов было только на один день. Было восемь дней съемки и всего можно насчитать почти пятьсот – шестьсот статистов. Это была колоссальная работа для постановщика. Солдатами были добровольцы и те, кто действительно проходил службу в армии. И я могу сказать вам, что они были рады неделе отпуска, даже не смотря на то, что от них требовалось много работы. Такое количество статистов было колоссальным для видео. Также были пожарные, которые постоянно находились рядом с нами.

Я плохо знаю Англию, поэтому я мало что могу рассказать о ней. Ей я предпочитаю французскую культуру. Клип немного ироничен по отношению к англичанам, но не злой. Больше всего он подчеркивает манерную сторону эпохи. В вопросах костюмов речь шла о достоверности, не могло быть и речи об анахронизмах. И как раз из-за костюмов за несколько дней до начала съемок всё чуть не пошло насмарку. Всё из-за того, что когда мы начали думать об этом клипе, мы были в 1988 году, и мы даже не задумывались о том, что не за горами было двухсотлетие Французской революции 1789 года. Это было совпадение без всякого умысла. И в связи с этим двухсотлетием в тот момент на данную тематику снималось, по крайней мере, двадцать фильмов. И поэтому были невероятные трудности, чтобы найти одежду той эпохи. Возможность найти какую-то пару ботинок приравнивалась к чуду!

Нагота, показанная в клипе – это парадокс артиста. Мы можем принять сцены обнажения, если они интересны, и если у нас есть уверенность, что они хорошо поставлены. Я доверяю Лорану Бутонна. Мы достигли уровня реальной чувственности, полностью отличающегося от такового в «Libertine», который был намного более необузданным. Однако я немного опасалась этих сцен. Взгляды или комментарии людей на площадке могут создать неудобную ситуацию. Там всё прошло очень хорошо. Но моё раздевание в клипах не планировалось переводить в разряд систематичных.

«Pourvu qu’elles soient douces» длится пятнадцать минут и даже имеет две минуты пятьдесят секунд, в течение которых идут титры. Всего выходит восемнадцать минут. Этот клип является самым длинным и самым тяжелым. А также самым трудным. Почему восемнадцать минут? Просто потому, что у меня и у Лорана Бутонна общая любовь к кино. Может быть, из-за желания выйти за рамки песни и истории песни. Полезно… Это никогда не полезно! Важно показать две грани, это слияние песни и образа. Но это главным образом для того, чтобы доставить себе удовольствие. В этих более чем семнадцати минутах песня располагается практически в середине. В съемках мы с Лораном Бутонна не стремились к упрощениям. Мы очень много дискутировали на эту тему. В клипе мы работали таким же образом, которым можно организовать работу над полнометражным фильмом, с той же неукоснительностью, с теми же требованиями. Мы пригласили декораторов… Потому что это фундаментальные понятия, чтобы иметь очень хороших декораторов, очень хорошего оператора, писать сценарий. Мы в деталях думали о каждом плане. Мы даже прибегали к помощи историка-консультанта, который постоянно находился на съёмочной площадке. Это было необходимо для достижения правдоподобия во всем, что касалось той эпохи. Он, например, научил меня, что женщины держат пистолет не так, как мужчины. Все детали имеют свою значимость. Кто-то сказал: «Можно нарушить историю, предоставив её создание ребенку». Клип стоил примерно 2,8 миллиона франков. Поэтому мы можем говорить об изысканности. Некоторые спрашивали у нас: «Где вы взяли деньги, чтобы успешно снять такое творение?» Это правда, что он обошелся так дорого, и можно подумать о приятном сумасшествии. Но если разобраться, то единственная свобода в мире – это сумасшествие. Уже трудно дать смысл своей жизни… Мы вложили наши собственные деньги, предпочитая каждый день питаться макаронами и предложив себе этот вид созидания. И признаюсь, что я получила величайшее удовольствие от съемок, но главным образом – от процесса монтажа. Потому что там была необычайная работа, производимая Лораном и монтажницей Аньес Мушель (Agnès Mouchel), которая была неповторимой. Совершенно очевидно, что монтаж важен, и именно в этом было реальное удовольствие и большое волнение от возможности посмотреть его, так как была проведена огромная работа. Использование кинозалов, предназначенных для премьерных показов фильмов, нам было категорически запрещено! Возможно, это покажется нелепым, но администрация залов находила клип слишком длинным. Когда ей представляют пятнадцать минут, она хочет десять – и так далее… Администраторы даже считали, что это слишком красиво для фильма, который должен был показываться после клипа. Некоторые студии звукозаписи, я не имею ввиду мою, осуждали эти напрасные хлопоты. Поэтому нам не оставалось ничего другого, как телевидение. Некоторые люди хотят вылизать свою работу лучше, чем другие. У нас с Лораном есть любовь к кино. А также желание творить в этой области. Я не могу разъединить песню и образы.

После выхода данного клипа у нас были планы сделать второй сборник клипов, в который вошли бы «Pourvu qu’elles soient douces (Libertine II)» и «Sans contrefaçon». Я надеялась, что этот сборник выйдет на Рождество, что будет кофр. Всё это действительно было в стадии подготовки. Также я была готова к съёмкам третей части после «Libertine I» и «Libertine II»! Я хотела этого. Кроме того, мы хорошо подумали над тем, чтобы снова поставить сцену с персонажем Распутницы. Ещё нужна была песня! В случае необходимости это могло бы быть и полнометражным фильмом с данным персонажем, который был немного похож на меня. Как и она, я всё время непокорна и мой характер такой же, как и у неё: очень женственный, с характерной отважностью мальчишек. Распутница – это персонаж, которого я не хотела покидать после «Pourvu qu’elles soient douces», и я хотела бы, чтобы он существовал…