Текст книги "Расплата. Цена дружбы"

– Ты только не нервничай, – противоестественно спокойно сказал Андрей. – А то уже глаз дергается. Гляди, хлопнет кандрашка.

– У своей сучки поинтересуйся, – добавил Шрам, неожиданно успокаиваясь. Видимо, предложенная Андреем игра была принята хотя бы на время. Подсев к Миле, он взял ее за подбородок. Женщина вздрогнула, но даже не шелохнулась. Ее парализовал страх, весьма близкий мистическому. Живот налился свинцом. Ног она вообще не чувствовала.

– Что, давалка, помнишь меня? Сходятся у тебя копыта после нас с Леней?

– Тебя, козла, б-дь на х… – Витряков повернулся к Бандуре, – я на английский флаг порву. А с тобой, тварь двужопая, мы еще поиграем. – Последнее относилось к Миле, теперь больше напоминающей привидение, нежели женщину. Госпожа Кларчук побелела так, будто из нее полностью откачали кровь. До самой, последней капельки. – Да, Филя? Уважим подстилку?

– Нормально порется? – осведомился помалкивавший до того орангутанг, чуть не определенный Бандурой в глухонемые. Вопреки размерам его голос был тонким, как у формирующегося подростка.

– Тебе бы в церковном хоре петь, – порекомендовал Андрей.

– Что ты, заебыш, сказал?

– Ша, Кинг-Конг. Поехали, покатаемся. – Слово Витрякова, очевидно, было для бандитов законом.«Дисциплина, не то, чтоу нас», – успел подметить Андрей, прежде чем Кинг-Конг и еще один головорез схватили его под руки и понесли буквально по воздуху. «А Кинг-Конг подходит образине еще лучше орангутанга».

Шрам сдернул Милу с табурета, и процессия направилась к выходу. «Если затасуют в тачку – хана», – Андрей лихорадочно искал спасения. Поиски были неудачными. Их спас случай. Дорогу заступил официант.

– Вы, случайно, не позабыли оплатить по счету? – Заведение считалось козырным. Официанты вели себя соответственно. Правда, Андрей так и не понял, кто конкретно имелся в виду, они с Милой, или сами бандиты, которые, скорее всего, просто обедали, пока… По крайней мере, хвоста за ними не было. По пути из Комбанка Бандура поглядывал в зеркало заднего вида, и мог за это поручиться.

«Вот, мать вашу, что я называю ВЕЗЕНИЕМ, причем, чтобы каждаябуква заглавной была! – Бандура наблюдал за конфликтом между Витряковым и официантом, казавшимся чем-то вроде короткого и малозначимого эпизода перед многосерийным фильмом ужасов. – Господи?! В мегаполисе друг на друга напороться, это надо уметь. Захочешь, не повторишь…»

«Повторять не придется, чувак». – Заверил вездесущий внутренний голос.

– Пошел на х… хреносос. – Долетело издалека. Словно в зрительном зале крутили фильм, в то время как Бандура торчал в фойе. Говорил Витряков. Слова адресовались официанту. Это, безусловно, было промашкой. Витрякову следовало бы расплатиться, и тихо мирно покинуть кабак. Но, он вошел в раж. К тому же в Крыму Леня не привык, чтобы халдеи заступали дорогу. Официант, побледнев, обернулся к вышибале. Тот уже срисовал проблемных клиентов, и быстро сокращал дистанцию. Его коллега выглянул из-за ограды, оценил ситуацию, и поспешил на помощь, на ходу разминая запястья. Видимо, потасовки не были в заведении нонсенсом. Вышибалы действовали решительно, слаженно и быстро.

«Такими лапами в цирке цепи рвать, – с уважением отметил Андрей. Запястья вышибал напоминали полешки. – Мне бы такие клешни…»

Витряков, сообразив, что погорячился, попробовал исправить ошибку.

– Эй, ладно, мужики! Сколько я должен?

В этот момент ближний вышибала схватил Леню за воротник. Это для Витрякова было уже слишком. Он без замаха выбросил вперед кулак, угодив вышибале в подбородок. Тот покачнулся, с изумлением на лице. Развивая успех, Витряков выдал молниеносный апперкот. Зубы вышибалы клацнули, как капкан, когда движимая кулаком Винтаря нижняя челюсть врезалась в верхнюю. Изо рта хлынула кровь, вышибала рухнул, как подкошенный. Пол мазанки дрогнул.

– Чем больше шкаф, тем громче падает! – крикнул Шрам. Витряков шагнул влево, наградив злосчастного официанта свингом. Кулак пришелся в скулу по касательной, но и этого хватило, чтобы молодой человек полетел в угол, сбивая стулья, будто кегли. Упав, он закрыл руками голову, как пассажир терпящего бедствие авиалайнера. Второй вышибала самоотверженно ринулся в атаку. Не успел Витряков занять оборонительную стойку, как бичом прогремел выстрел. Обернувшись на звук, Андрей с ужасом обнаружил, что Кинг-Конг, только что мертвой хваткой сжимавший его правое предплечье, держит дымящийся «наган».

– На х-я, б-дь на х…?! – спросил Витряков.

– Я… – растерянно пробормотал Кинг-Конг. – А я х… его знает, на х-я!

– Сваливать надо, – сказал Кашкет, висевший на левом локте Андрея. Эти слова послужили для Бандуры сигналом к действию. Он рванулся всем корпусом, метя затылком в висок Кашкета. Их головы столкнулись с противным треском, после чего Кашкет начал оседать. Ствол револьвера дернулся в сторону Андрея, и почти что сразу грянул выстрел. Уходя с траектории полета пули, Андрей прыгнул на стол. Стоявший за Бандурой Витряков заорал от неожиданности и боли:

– Ты что делаешь, сука, б-дь?! – пуля Кинг-Конга оцарапала ему бедро.

Пардон, б-дь! – выдохнул Кинг-Конг. Андрей, как торпеда, стартовал со стола. В полете преодолев несколько метров, он что есть силы махнул ногой. Удар пришелся Кинг-Конгу в челюсть, а его силе позавидовал бы и Роберто Карлос.[47]47
  Известный бразильский футболист, обладатель мощнейшего удара


[Закрыть] Андрей чудом не сломал ступню. Кинг-Конг рухнул, словно сраженный пушечным ядром солдат. Приземлившись на уцелевшую ногу, Андрей схватил со стола первый попавшийся тяжелый предмет (им на удачу оказалась бутылка «Советского Шампанского») и метнул в Витрякова, целя в лоб. Тяжелый как жизнь в нашей стране сосуд полетел через зал, вращаясь, словно астероид, бороздящий космические просторы. В этом вращении ощущалось нечто неотвратимое, и присутствующие почувствовали это. Витряков раззявил рот. Бутылка попала в бровь, и Леня упал, как мишень на полигоне. В воздухе запахло шампанским.

– В яблочко! – воскликнул Бандура, на мгновение потеряв бдительность.

– Андрей! Справа! – крикнула Мила, но было поздно.

Залюбовавшись агонизирующим Витряковым, Бандура упустил из вида Шрама. Последний немедленно напомнил о себе, атаковав со спины, и метя ребром ладони в шею. Можно с уверенностью утверждать, что достигни удар цели, шейные позвонки не выдержали бы, и Андрею наступил конец. Филя бил с такой силой, словно собирался срубить пальму, совсем как Ван Дамм в «Кикбоксере». На счастье, он промахнулся, ладонь поразила череп. Бандура побежал через зал, чувствуя себя окунем после взрыва динамитной шашки в пруду. Из глаз посыпались искры, уши, на время, вышли из строя. В абсолютной тишине он неуверенными, рваными прыжками подраненного зайца пересек поляну, натолкнулся на забор, отделяющий кабачок от внешнего мира, и, перевалившись через него, скрылся из виду.

– Андрей! – крик Милы Сергеевны донесся издалека, с территории ресторана. Бандура перевернулся на живот и встал на одно колено:

– Уф! Пушечный удар! – бормотали деревянные губы. – Я иду! Иду! – но тело не слушалось следующих из мозга импульсов.

– Ах ты, сволочь проклятая! – полным звенящей ярости голосом крикнула Мила. Андрею оставалось надеяться, что последнее относится ни к нему.

– Опусти ствол, шалава! – заревел Шрам, и почти что сразу прогремел выстрел. Филя протяжно завизжал. Опять рявкнул «наган». Клиенты повалили из кабачка, как погорельцы через пожарный выход. Элитные господа топтали ногами элитных подруг, зазевавшихся либо упавших в воротах.

Пошатываясь и кряхтя, Бандура заглянул внутрь. Представившаяся картина напоминала съемочную площадку в Голливуде. Фильм был о нравах на Диком Западе. Декорации изображали салун после налета «краснокожих» аборигенов. Столики валялись кверху ножками, словно павшие от всемирного похолодания динозавры. То тут, то там, среди вывернутых на пол салатов и луж пролитого вина лежали опрокинутые табуреты. Застреленный Кинг Конгом вышибала смотрел в потолок стеклянными глазами. Его коллега на четвереньках пробирался к приоткрытой двери в служебное помещение. Последние посетители толкались у выхода, работая локтями и коленями. У одной из мазанок Андрей разглядел Милу. Лицо госпожи Кларчук искажала гримаса животной ярости, руки с зажатым в ладонях револьвером ходили ходуном, отчего ствол плясал из стороны в сторону. Пороховое облако унес ветер, и сцену отличала четкость слайда. Напротив оцепенели трое бандитов. Их глаза были прикованы к револьверу.

Витряков держался за голову, украшенную гематомой с апельсин, и раскачивался, словно мореход в штормовую погоду. Из рассеченной брови хлестала кровь, но единственный уцелевший глаз сверкал такой злобой, что Бандура понял: о капитуляции и речи нет. Слева от Витрякова стоял Кашкет. Свет падал ему на лицо, так что Бандура мог оценить результаты своих усилий. У Кашкета был сломан нос и буквально вдребезги разбиты губы. «Затылок ничуть не хуже кастета, если им пользуешься со знанием дела», – отметил Андрей, и перевел взгляд на Шрама. Филя пританцовывал на месте, руками держась за пах. Некогда такую дурную привычку демонстрировал миру Адольф Гитлер. Кровь пропитала промежность и стекала между пальцами, капая на пол. «Вот так да! – ахнул Андрей, – она же ему яйца отстрелила…»

– Ну, Филя! – голос Милы сорвался на визг, – кого ты собирался долбить?! Меня долбить?! Есть чем долбить, козел?! Ноги мои не сходятся, да?! А твои как?!

– Шалашовка! – вопреки кровотечению Шрам раскраснелся, как помидор, и Андрей на мгновение предположил, что у бандита прямо сейчас лопнет голова. Филя, как и Витряков, не собирался сдаваться. Это было совершенно очевидно. «Крутые, черти», – с уважением подумал Бандура, перемахивая забор. Молча подхватил по дороге дубовый табурет и обрушил на голову Витрякова. Леня хрюкнул и опустился на корточки.

– Раз! – Отбросив остатки расколовшегося табурета, Андрей вооружился бутылкой, собираясь повторить операцию с Кашкетом.

– Не надо! – попросил Кашкет, и попятился.

– Я быстренько, – заверил Бандура, взвешивая на ладони бутылку. Его план, подразумевавший выведение бандитов из строя, одного за другим, пока те стояли под прицелом, был, безусловно, элегантен, рационален и прост. Все бы, пожалуй, удалось, если б Андрей не допустил грубейшую тактическую ошибку. Наступая на Кашкета, он заслонил собой Шрама. Тот мгновенно воспользовался этим. Совершив чудовищный прыжок, Филя выбил револьвер из рук Милы Сергеевны, одновременно ударив ее в живот. Мила со стоном переломилась пополам. Андрей очутился лицом к лицу с двумя дееспособными противниками. В данной ситуации следовало самым решительным способом сократить их количество, пока не сделалось худо. Андрей махнул ногой, всадив толстый полиуретановый носок ботинка в коленную чашечку Кашкета. – Мениск, б-дь! – крикнул Кашкет. Падая, он выставил руки, будто собирался отжиматься от пола. Упор лежа – не лучшая позиция для обороны. Андрей опустил ногу на затылок поверженного врага, как если бы она была ступенькой. Раздался глухой стук, и Кашкет, дернувшись, затих. Сведя к нулю численное превосходство, Бандура обернулся к Филе. Шрам занял позицию вполоборота к противнику, прикрывая коленом голень и пах, а левой рукой живот и голову. Хоть он и слабел с каждым мгновением, движения оставались выверенными и четкими, а глаза смотрели в глаза. В точности, как и полагается бойцу. Бандура сразу сообразил, что перед ним достойный противник.

Еще в середине восьмидесятых, когда за занятия карате полагался тюремный срок, Шрам, наплевав на УПК, организовал в Николаеве нелегальную школу рукопашного боя. От желающих стать кохаями[48]48
  В карате – ученик


[Закрыть] не было отбоя, и Филя преуспевал до Горбачевской поры, счастливо избежав доноса, ареста и расправы. Когда препоны начали рушиться один за другим, а Филя всерьез задумался над созданием местной лиги восточных боевых искусств, (это было чрезвычайно модно в то время, и сулило неслабые барыши), произошла трагическая случайность, поставившая крест на его карьере. Если тут уместно говорить о случайности, потому как «планка» у Фили «западала» давно, просто раньше ему и окружающим везло. В учебном бою Филимонов смертельно травмировал спарринг-партнера, которому едва исполнилось семнадцать. Поскольку юноша, на беду Шрама, оказался не сиротой, а единственным сыном секретаря райкома, к делу немедленно подключились «силовики». Шрама кинули на нары, и попытались учинить самосуд. Филя, естественно, защищался. В тот день он окончательно обезумел, перебив всех участников внесудебной расправы. Папу несчастного юноши и троих сопровождавших его милиционеров нашли бездыханными на полу камеры. Еще двое сотрудников МВД распрощались с жизнями, когда Филимонов пробивался на волю. Его немедленно объявили во всесоюзный розыск. Хоть дни Союза были сочтены, погибнуть бы Шраму, рано или поздно, при задержании, если бы не Витряков, подобравший его буквально на улице. С новыми документами Шрам перебрался в Крым, с той поры сопровождая Леню повсюду в виде верной, свирепой и абсолютно безжалостной тени.

* * *

– Ты бы яйца в морозилку спрятал, – посоветовал Андрей. Шрам зарычал от ярости. – Нет, честно, протухнут, потом доктора не пришьют. Я знаю одного хирурга, золотые руки, поверь… – Бандура и Шрам кружили по площадке, выдерживая дистанцию и подмечая малейшие детали. Никто не спешил начинать. Бандура был значительно легче и быстрее, на стороне Филимонова находились опыт и мощь. Правда, он терял кровь, а вместе с кровью и силу. В этом плане время, безусловно, работало на Андрея, болтавшего языком, как помелом. Такие фокусы, как правило, устраивают нервы, если вы, к тому же, любитель поболтать. – Ты не расстраивайся, Шрам. Живут люди и без яиц… На черта они тебе вообще? Если есть жопа.

Эти слова оказались последней каплей. Шрам перешел в наступление, метя противнику в голову. Вопреки пристрастиям постановщиков драк в кино, обожающих замысловатые удары ногами, ничто так не эффективно в бою, как удары кулаками по голове. У них самая короткая траектория, и их чрезвычайно сложно отразить. Учтя все это скорее на подсознательном уровне, Андрей всем корпусом нырнул вниз. Используя левую ногу в качестве опорной пятки циркуля, он далеко выбросил правую, описав молниеносный полукруг, предназначавшийся щиколоткам атакующего Шрама. Подсечка такого рода, когда ударная нога движется, словно коса жнеца, дело исключительно рискованное и грозящее катастрофой, если противник вовремя разгадает маневр. Но, если застать врага врасплох, результат искупает риск с лихвой. Обе вероятности находятся в некотором эмпирическом поле, экстраполировать которое невозможно. Удача улыбнулась Андрею. В то время как кулаки Филимонова поразили пустоту, ноги утратили точку опоры. Филя с грохотом упал на лопатки. Бандура немедленно добил противника, прыгнув на него, как на батут.

– Мила, ты жива?! – крикнул Андрей, отыскивая глазами госпожу Кларчук. Он нашел ее на полу, и с трудом поставил ее на ноги. Они кое-как доковыляли к машине. Андрей затолкал Милу в «Мазду» и нырнул за руль. Мотор заработал неустойчиво, но прогревать его было некогда. Что-то подсказывало Бандуре, что еще далеко не конец. Он воткнул заднюю передачу. «Мазда» перелетела газон и соскочила с высокой бровки, зацепив гранит то ли бампером, то ли буксировочным крюком. Скрежет прозвучал на всю улицу.

– Что это? – воскликнула Мила.

– Это чепуха, детка. Пригнись! – Краем глаза он уловил несколько коротких вспышек у забора. Над крышей просвистели пули. Не успела Мила выполнить команду, как ускорение придавило ее к сиденью. Под визг резины «Мазда» понеслась прочь.

– Ну и гигроботы! – воскликнул Андрей, вращая рулем. – Чуть нас не укокошили!

Мила скупо улыбнулась определению «гигробот», вспомнив длиннющие очереди советских подростков, выстраивавшихся у касс, чтобы посмотреть полнометражный японский мультфильм «Корабль призрак».

Улица Январского восстания, прорезанная в склонах дендропарка, извиваясь, спускалась к реке. Дождь зарядил, как из ведра, и асфальт казался ненадежным. Андрей сбросил скорость. Вскоре они влились в поток автомобилей, следующих по Набережному шоссе.

– Фух. Кажется, оторвались, – сказал Андрей, собираясь перевести дух. Он рано радовался.

– Осторожно! – завопила Мила Сергеевна. Резко обернувшись, Бандура вначале не поверил глазам. С бульвара Дружбы народов, прямо по мокрым тротуарам и укрытым старым снегом клумбам несся темно-синий микроавтобус «Форд Аэростар». Очутившиеся на его пути прохожие прыгали в разные стороны, как пингвины от касатки. «Форд» подбрасывало на ухабах, машина рыскала по слякоти, но, к сожалению, не перевернулась.

– Е-мое, – пробормотал Андрей. – Ой ля-ля…

Преодолев короткую лестницу, и выбив бампером сноп искр, «Аэростар» очутился на набережной. Следующий от Речпорта трамвай заблокировал колеса, разразившись серией протестующих звонков. Сорванные с мест пассажиры покатились по вагону, как мячики. Одно короткое мгновение Андрей тешил себя надеждой, что кинетическая энергия увлечет микроавтобус в реку, но, широченные скаты и мастерство водителя удержали машину на дороге. Некоторое время «Форд» летел по встречной полосе. Это немедленно породило хаос. Старенький «Иж Комби» с забитым хламом времен «холодной» войны багажником протаранил новую «Ауди-100». Старье полетело в разные стороны осколками. Пассажиры столкнувшихся машин не успели опомниться, как в «Иж» врезался «Фиат». Его водитель даже н тормозил.

– Пристегнись! – бросил Андрей. Справа мелькали чугунные парапеты над водой.

Мы проживаем не в Америке, и, если рожденный в СССР водитель советует пассажиру пристегнуться, значит, дело табак. Едва Мила перепоясалась, «Мазда» вздрогнула от удара. Посыпались «стопы». «Аэростар» боднул легковушку в корму. Андрей чуть не выпустил руль. Машина вильнула, и несколько секунд неслась боком. Потом Бандура выправил положение. Стрелка датчика скорости подрагивала на отметке 170. Ездить так быстро Миле ни разу в жизни не доводилось. Она хотела залезть под сиденье, но ремень безопасности не пускал.

Как ни насиловал Бандура двигатель, оторваться они не могли. Под напором микроавтобуса легковушку опять развернуло влево. Андрей выкрутил руль. Впереди показался мост-метро, еле различимый из-за ливня. Налево и в гору уходила узкая брусчатка, напоминающая просеку.

– Держись! – крикнул Андрей. «Мазда» перелетела трамвайные колеи и устремилась на подъем, выплевывая из-под колес слякоть. «Форд» по инерции пронесся мимо, к мосту.

– Оторвались? – Мила оглянулась назад. Это были первые вразумительные слова, удавшиеся ей с начала погони. – Оторвались?!

– Сомневаюсь…

Как бы в подтверждение его опасений в нижней точке спуска замаячил хищный нос «Аэростара». «Форд» шел с включенными фарами, напоминая чудовище, убежать от которого – дохлый номер.

* * *

Руки Витрякова цепко держали баранку, подошва правой ноги давила акселератор с такой силой, будто тот был кадыком госпожи Кларчук. Лицо Лени превратилось в кошмарную маску. В оживший портрет Дориана Грея. Управляя микроавтобусом, он сопел, как зубр. Остальные бандиты благоразумно помалкивали, хорошо изучив нрав и повадки главаря и зная что выражение «попасть под горячую руку», не игра слов, когда неподалеку разъяренный Витряков. Справа от водителя сидел Шрам, с автоматической винтовкой на коленях. Недавняя драка добавила ему сходства с персонажами рассказов Лавкрафта,[49]49
  Говард Лавкрафт, – мериканский писатель, один из зачинателей жанра ужасов


[Закрыть] хотя и до того он был, безусловно, хорош. Вменяемость Шрама находилась на уровне вменяемости Витрякова.

Кашкет, позади, неистово сжимал подлокотники. Из всей копании он один сохранял относительно здравый рассудок. Остававшаяся ясной часть сознания трубила тревогу. Кашкет опасался, что они вот-вот попадут в историю. Если уже не попали. Что устраивать гонки со стрельбой в центре столицы большая ошибка, тем более, для чужаков, которых сюда никто не звал. И что как только в дело ввяжется милиция, то и разговаривать никто не станет. «Пристрелят, б- дь, как бешеных псов! – холодея, думал Кашкет. – И из-за кого? Из-за какой-то давалки, которую Винтарю припеклонаказать!» В глубине души Кашкет полагал, что и оставаться в городе было глупо, тем более, что Бонифацкий приказал как немедленно возвращаться домой. Но, Винтарь не послушал, и они задержались, чтобы пришить Поришайло. Оружия и боеприпасов у них было предостаточно. «Кончим козла, тогда и уедем», – сказал Витряков. Филимонов и Кинг-Конг поддержали. А потом под руку подвернулась эта проклятая бабенка. И пошло, поехало… и где теперь Кинг-Конг?

Кинг Конг лежал в грузовом отсеке, весь в крови, с закатившимися под покатый лоб глазами. Когда Шрам с Кашкетом грузили его в автобус, он, вроде, еще дышал. Теперь Кинг-Конг перекатывался от борта к борту, как полено.

* * *

– Перевернемся! – завопила Мила.

– Не должны! – откликнулся Андрей.

«Хорошенькое дело – не должны!» – хотела крикнуть она. Справа мелькнули указатель «Конец главной дороги», перекошенная физиономия постового милиционера у будки и силуэт старинной ротонды, возведенной на Аскольдовой могиле. Несшийся за легковушкой «Форд» чуть не сшиб милиционера бортом. Отшатнувшись, постовой споткнулся и упал. Падая, потерял шапку.

– Что, милитон поганый? Усрался?! – закричал Шрам.

– Замажь плевалку, б-дь на х…

Дистанция между машинами сократилась до полусотни метров. Они пронеслись мимо одноэтажных забегаловок, безлюдных в межсезонье. В самом конце Парковой аллеи Бандура заблокировал колеса. Дорога под прямым углом уходила налево, ныряя под Чертов мост. Треск рвущегося железа заглушил отчаянный визг резины. Висевший на хвосте «Аэростар» впечатался в «Мазду» на полном ходу. Бампера машин лопнули, как глиняные. Лонжероны «Мазды» не выдержали, корма выгнулась к земле. Замок багажника хрустнул, крышка распахнулась. Легковушку развернуло боком, и она поехала вдоль Петровской аллеи. Андрею даже не пришлось вращать рулем. «Форд» сбил несколько ограждающих столбиков и замер на самом краю обрыва. В момент аварии сзади донесся сильный глухой удар.

– Что это, б-дь на х… было? – Витряков вытер разбитые до крови губы.

– Это Кинг Конг… – доложил Кашкет, зажимая многострадальный нос. Сквозь ладони сочилась кровь – Башкой… по инерции… в переборку…

При экстренном торможении Кинг-Конг, как средневековый таран пересек салон грузового отсека и поразил теменем перегородку.

– Ого… – пробормотал Витряков, включая заднюю передачу. – А, ну, глянь, Кашкет, как он там?

«Чего глядеть? – подумал Кашкет. – Какая голова такой удар выдержит?»

Вскоре они были на Европейской площади. Справа, из-за лесистого холма, торчала верхушка исполинской дуги, возведенной при коммунистах в честь воссоединения Украины с Россией. Витряков, по невежеству, принял арку за забойный аттракцион вроде американских горок. «Вся моя жизнь, сраная американская горка», – пронеслось у него в голове. Впрочем, не время было отвлекаться по пустякам.

– Упустили! – застонал Витряков. Беглецов нигде не было видно. Вероятно, им удалось бы уйти, не приобрети некогда Мила Сергеевна машину, раскрашенную ярко, как «пожарная». Каждый поступок обладает эхом, только звучит оно не сразу, а так, что, иногда, не докопаешься.

– Вон они! – «Мазда» карабкалась в гору на противоположной стороне площади.

* * *

– Милиция! – завизжала Мила, очевидно, надеясь спастись в здании городского УВД.

– Не пойдет! – крикнул Бандура. – Они же безбашенные. Прямо на ступеньках пришьют!

На Большой Житомирской они застали оживленное движение. Витряков зацепил троллейбус, оцарапав борт. Бандура увеличил отрыв. Сразу за Львовской площадью он свернул в узкую улочку, змеившуюся вниз, к Подолу. И дал газу. Мила зажмурилась, в ожидании конца.

– Опять уходит! – надрывался Филимонов, просовывая винтовку в окно.

– Филя, не стреляй! – взмолился Кашкет. Шрам дал длинную очередь, но распахнутый багажник сбивал прицел. В нижней точке спуска дорогу преградил красный сигнал светофора. Бандура им, естественно, пренебрег, и это едва не обернулось катастрофой. Следовавший по главной дороге «ЗИЛ» наверняка бы раздавил легковушку, как клопа, не прояви его водитель молниеносную реакцию. «Мазда» проскочила, зацепив массивный бампер грузовика по касательной, и поплатившись задним крылом, порвавшимся с легкостью тряпки. Бандура сбросил ноги с педалей. Двигатель поперхнулся и заглох.

– Выжили?! – смерть прошла так близко, что взъерошила Миле прическу. Она висела в ремнях, как кукла.

– Не знаю, – сказал Андрей, вращая ключом зажигания и молотя по педали подачи топлива. Стартер надрывался, но мотор молчал.

* * *

Витряков, оглохший от учиненной Шрамом пальбы, в свою очередь с опозданием разглядел преградивший дорогу грузовик.

– Тормози! – завопил глазастый Кашкет. Витряков сорвал ручник. Шрам выронил винтовку, и она исчезла за бортом.

– Только не в бок! – крикнул Кашкет, заметив красные газовые баллоны в том месте, где у грузовиков обычно бензобаки. В считанных метрах от «ЗИЛа» Витряков разблокировал колеса и открыл дроссельную заслонку. Тахометр зашкалило, двигатель взвыл.

– Как ты это сделал?! – пролепетал Кашкет через мгновение.

– Где эти гады?! – Витряков не обращал на него внимания. – Где они, я спрашиваю?!

Он сзади, Леня! – подсказал Шрам.

* * *

– Чего ты ждешь?! – Мила схватила его за руку, оцарапав бицепс наманикюреными ногтями.

– Я?! – ошалел Андрей. Тачка не заводится, ты что, глухая?!

– Так сделай хоть что-то!

– Что?!

В корме «Аэростара» вспыхнула лампа заднего хода. Микроавтобус медленно попятился.

– Вот и все, – пробормотала Мила.

* * *

– Убей их, Шрам! – приказал Витряков. – Мочи козлов! Стреляй!

– Из пальца?!

Секунда, и машины стали борт в борт. Главные герои пожирали друг друга глазами. Мила перестала дышать. Бандура улыбался с мужеством отчаяния, физиономии пассажиров микроавтобуса изображали различные стадии плотоядной ненависти. Прочие, невольные участники сцены превратились в обыкновенных статистов.

Витряков рванул из-за пояса «Люггер». Промахнутся в такой близи сложно даже нарочно. Андрей на удачу крутанул стартер, уверенный, что в последний раз. И, даже удивился, услышав рокот мотора. «Еще поживем!» — решил Андрей, бросая педаль сцепления.

* * *

В следующие пять минут Шрам опорожнил четыре обоймы. Оставалось только поразиться, как ни одна пуля не попала в цель, если, конечно, не считать двух лопнувших стекол, что, в сложившихся обстоятельствах не было принципиально большим уроном.

– Спрячь ствол, косоглазый! – в конце концов обозлился Витряков.

– Трясет, б-дь! – оправдывался Шрам. Несколько раз микроавтобус притирал «Мазду» к парапетам. Бандура опасался, что не выдержит резина. Потом они разминулись со столбом, к большому разочарованию Витрякова. Затем преследователи неожиданно отстали, пропав из виду. «Мазда» проехала какой-то запущенный парк, очутившись в промрайоне. Преследователи, похоже, отстали.

– Ни рук, ни ног не чувствую… – стоило только подумать об отдыхе, как усталость буквально парализовала мышцы. – Ну и марафон… – стандартный водитель, даже опытный и хороший, не гонщик раллийного экипажа. Подобные навыки не купишь в довесок к правам. В отношении готовности к экстремальным условиям езды среднестатистический водитель напоминает пилота гражданской авиации, которому внушительное количество часов налета не прибавляет мастерства в исполнении фигур высшего пилотажа.

– Хочешь, я тебя сменю. – Госпожа Кларчук погладила его по щеке. Пальцы были холодными, как ледышки.

– Думаешь, оторвались?

– А разве нет? – Мила словно искала поддержки. Будто он был истиной в последней инстанции, и одно его слово могло остановить «Аэростар» наподобие милицейского «Ежа». – Разве не так?

– Не знаю, – буркнул Андрей. Прагматик в нем одолел оптимиста. Серые заборы тянулись в бесконечность. Улица напоминала кишку. Или мышеловку, что еще хуже. Стоило ее перегородить… Андрей скользнул по панели приборов. Лампа аварийного уровня масла сверкала, как глаз циклопа. – Лучше бы нам оторваться. Из двигателя масло вытекает. Может, поддон картера пробит? Я не знаю. Вот-вот станем. Мотор заклинит, и кранты.

Мила открыла рот, чтобы усомниться, или ужаснуться, или что-то еще, когда далеко впереди сверкнула фара идущего на большой скорости автомобиля. Вторую «Аэростар» потерял, бодая «Мазду» в корму. Госпожа Кларчук застонала. Не требовалось обладать орлиным зрением, чтобы сделать неутешительные выводы.

– Назад! – Бандура врубил заднюю передачу. Из микроавтобуса полыхнули выстрелы, еле слышные за ревом работающего на максимальных оборотах мотора. Как только «Мазда» очутилась на перекрестке, Бандура бешено закрутил рулем и сам удивился, как ловко вышло. «Мазда» развернулась под завывание скатов. Андрей дал газу. Ускорение опрокинуло их на сиденья.

– Догоняет! – кричала госпожа Кларчук. Андрей ничего не мог поделать. Вопли о том, что солнце заходит, не препятствуют наступлению сумерек.

Они выскочили на проспект Красных казаков. Близился час пик, и машины шли сплошным потоком. Бандура перестроился в левый ряд, выколачивая из мотора остатки прыти. Риск добить его был велик, но, ничего другого не оставалось. Витряков хотел обойти их справа, но соседние полосы были заняты, как грядки. Тогда он насел сзади. Это был опробованный маневр. После каждого удара «Мазда» рыскала, угрожая перевернуться в любую секунду.

Сразу за транспортной развязкой у метро «Петровка» Бандура заметил впереди легковую машину, которая либо ползла черепашьим ходом, либо вообще стояла. Когда дистанция сократилась, Андрей разглядел на осевой неподвижные «Жигули». Легковушка потеряла шаровую опору, несомненную ахиллесову пяту «Жигулей», и слегка накренилась на правый борт. За пару десятков метров до машины виднелась синяя пластиковая канистра, обозначающая знак аварийной остановки. Сжав зубы, Андрей направил «Мазду» прямо на «Жигули».

– Ма-ма-машина!

– Я вижу, – заверил Андрей сквозь зубы. – Вопрос, видит ли Леня?

Мила, естественно, не поняла всей элегантности замысла, а потому приготовилась к самому худшему, насколько это возможно.

– Нет! – крикнула она на последних метрах. Едва бампер «Мазды» с похожим на выстрел звуком сшиб пластиковую канистру, Андрей, решив, что пора, крутанул рулем, подрезав идущему в средней полосе автопоезду. Пролетая мимо «Жигулей», он, кажется, заметил водителя, беспечно дремлющего в салоне. «Пардон», – успел подумать Андрей. Как он и предполагал, неожиданная преграда застала Витрякова врасплох. Леня не сводил глаз с виляющего из стороны в сторону багажника «Мазды», и, когда увидел неподвижные «Жигули», тормозить было поздно.