Текст книги "Золотая свирель"

Для тебя.

– Для меня, – шепчет ламия.

Сильно пахнет вином, во рту едкий мускатный вкус. Бронзовая змея расталкивает мои колени, заползает на грудь, ее голова и плечи черны на фоне неба. Смотреть на нее больно, отвожу глаза. Моя рука как ненужная отброшена в сторону, перевернута слабой белой стороной вверх.

В ладони лежит обескровленное сердце

Но я-то знаю, что на самом деле это не сердце. Это всего-навсего половинка яблока. )

– Ах, ты бродяжка голопятый! Разлегся тут! К заутрене звонят, а он тут сопит в две дырки. Ишь, нашел себе ночлежку! Шевелись, давай.

Меня толкнули в бок, и я открыла глаза.

Вокруг расплывалось теплое золотое сияние, а с ажурных балок над головой свисали черные цепи. Большая кованая люстра была спущена в проход между скамьями, и двое служек ходили вокруг нее, зажигая свечи. Пахло ладаном, воском, ароматическим маслом.

Рядом стоял старенький священник и легонько тыкал мне в бок своим посохом. В проходе топтался еще один служка с каким-то свертком под мышкой.

– Разлегся, ишь! – беззлобно ворчал священник. – Давай, давай, подымайся. Это храм Божий, а не кабак. Как ты сюда пробрался?

– Простите, святой отец, – Я поспешно слезла со скамьи. – Меня принцесса пустила, ночью. Дождь шел, а она…

– Принцесса, ишь! – Но было понятно, что священник уже смягчился. – Я ей для того ключ давал, чтобы она всяких попрошаек в храм пускала? В кои-то веки службу отстояла, родителям поклониться пришла, и то полный храм оборванцев напустила…

– Да я один, святой отец.

– Ты помалкивай, голопятый. На паперти тебе место, туда и иди. Ты не вор случаем?

– Ой, нет, святой отец! Вот как Бог свят, провалиться мне в пекло на веки вечные…

– Ну, смотри у меня! Иди подобру-поздорову и больше не греши. Мейт, поторопимся, мне еще облачиться надо…

Сбоку крикнули «Тяни!» и огромная люстра поползла вверх.

– Святой отец, один вопрос! – крикнула я ему в спину. – Принцесса ушла уже?

– Ушла, ушла, тебя не дождалась, – проворчал священник. – Мейт, ну-ка загляни под покров, там ли ключ от крипты?

А в крипте такой разгром… И как я тут, наверху, оказалась? Принцесса вытащила или грим с Эльви? Вероятнее второе, принцессе сегодня ночью не до меня было.

– Здесь, святой отец!

– Давай его сюда.

Священник и мальчик свернули в боковой неф и пропали из виду.

Я поглубже нахлобучила шляпу. Поплелась к выходу.

У самых дверей юноша-служитель в черных одеждах наливал воду в широкую серебряную чашу, стоящую на мраморной тумбе. Он покосился в пустой проход между скамьями и сказал негромко:

– Принцессу в порту ищи. Ночью она там была.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

Он фыркнул:

– Да там горело что-то под утро. Бордель, говорят… прости Господи.

Глава 25
Кадор Седой

Дым и гарь стлались по улицам вместе с утренним туманом. Смешивались с запахом тины, мокрой земли, взбаламученной дождем реки, солоноватым ветром с моря. Тут же присутствовали знакомые ароматы порта – смола, деготь, порченая рыба, пронзительно-сладкая нотка заморских благовоний. Наверное, где-то поблизости разбился кувшин с розовым маслом. В сером небе, так и не очистившемся от туч, галдели чайки.

Раньше я всегда обходила порт стороной – в здешних лабиринтах запросто можно заблудиться. Но сейчас, поспешно доверившись нюху, вместо того чтобы по-людски спросить дорогу, я заплутала между складами и высоченными курганами крытых просмоленной парусиной ящиков.

Вспомнился сон – всплыл из глубин ночи вместе со странной нервной дрожью и ощущением какой-то неправильности. Словно я подглядела сама за собой то, что видеть не имела права.

Да ерунда, ничего такого не происходило. То есть, сперва это действительно были более-менее реальные воспоминания, а потом у меня разыгралось воображение и порадовало хозяйку сладостными, так сказать, видениями. Милыми девичьими грезами.

Ламия, надо же… Бронзовая змея.

Холера.

Что-то больно ударило в спину, под правую лопатку – я только ахнула. Обернулась. В проходе между двумя бревенчатыми стенами рядком стояли четверо мальчишек – лет десяти-двенадцати, не больше. Трое держали в руках камни, у четвертого, загорелого дочерна, с косматой паклей вместо волос, имелась короткая толстая палка. Дубинка. Он похлопывал ею по ладони и ухмылялся.

– Очумели? – крикнула я. – А если я тоже камнем кину?

– Попробуй, – ухмыльнулся загорелый, показав зубы. Между зубами у него была щель, широкая, палец просунуть можно.

– А и попробую. Подправлю тебе улыбку.

Я пошарила глазами вокруг в поисках камня, но один из сопляков метнул свой и попал мне в плечо. Боль вспышкой разлилась по руке.

Малышня, конечно, но глаз выбить могут. Я кое-как увернулась от следующего снаряда и бросилась бежать.

Навстречу, в проход между стен, вышли двое. Я едва не налетела на них.

Эти были старше, лет четырнадцати. Один, северянин, чернявенький и бледный, покачивал дубинку в опущенной руке. У другого волосы были невероятного цвета, цвета киновари, крашеные, наверно. Они полыхали так, что глаза ломило. Большие пальцы парень небрежно засунул за веревку, дважды обмотанную вокруг пояса. Оружия у него я не углядела. Оба подростка разом шагнули на меня, я попятилась. Сзади хрустели по мусору их малолетние приятели.

Меня хватило только метнуться к стене и прижаться спиной.

– Плати пошлину, песий кот, – сказал чернявый северянин и ткнул мне в живот дубинкой. – Выворачивай закрома.

– Холера! – у меня перехватило дыхание. – Какую еще пошлину?

– За проход по нашей территории, – объяснил крашеный. Я подивилась: слово-то какое знает – «территория», и выговорил без запинки.

– Где это «ваша территория»?

– Порт, доки и склады, – заявил чернявый. Краем глаза я заметила, как закивали малолетние бандиты. – Это земля Крапивного Лорда и его людей, песий кот. Кто проходит по нашей земле, платит пошлину. Кто работает на нашей земле – платит налоги.

– Или мы их выколачиваем. – Крашеный нехорошо улыбнулся, а чернявый опять ткнул дубинкой мне в живот.

– А из городских котов мы еще блох выбиваем, – заявил мальчишка с щелью в зубах. – Забесплатно.

– Какой такой Крапивный Лорд? – Я переводила взгляд с одного на другого. У самого мелкого чернел фонарь во всю щеку, у другого на слипшейся прядке, свисающей на глаза, крутилась вошь – он сбил ее щелчком.

– Лорд Крапивы – это я. – Пред носом мелькнула молния: металлическая бабочка крутнулась на пальце крашеного, лезвие сунулось мне под подбородок.

У крашеного и глаза оказались под стать шевелюре – ошеломляюще зеленые. Ярь-медянка, злой древесный уксус в густой щетке черных ресниц. Брови – темно-красные, смелого, четкого рисунка. Нет, не крашеный. Все свое. Вот это колер!

Длинный, плохо заживший шрам змеился вдоль шеи, через ключицу и терялся за воротом холщового мешка, заменявшего ему рубаху. Рукава у этой одежки отсутствовали, из лохматых дыр торчали жилистые загорелые руки. Этот крапивный лорд был на пару дюймов меня выше и очевидно сильнее. Кроме того – нож…

Звездануть бы их чем-нибудь волшебным! Ската, где ты? Кошель с королевским золотом, чтоб швырнуть его подальше… о! Фибулы! Две драгоценные фибулы, крепящие платье к рубахе.

Откуплюсь?

В глазах у меня, видимо, что-то изменилось, и красноволосый прищурился.

– У тебя есть чем заплатить, котенок? Ну-ка, постойте, ребята. Котенок тряхнет мошной.

Если я отстегну фибулы, они меня обыщут. Ничего другого ценного у меня нет, но… А платье? Платье из лунного шелка, подарок Ириса?

– Милорд, – я поглядела в зеленые крапивные глаза. – Милорд, я ищу принцессу Мораг, чтобы передать ей кое-что…

– Ишь ты, как запел. – Он поднял бровь, я ощутила легкий укол под челюсть. Что-то я начинаю уже привыкать к ножам у горла. – Что же ты ей несешь, кот, не кошелек ли с золотом?

Чернявый фыркнул.

– Нет, – сказала я. – Это послание. Устное. Мне сказали, принцесса в порту.

– Угу, – Мальчик с прорешкой в зубах сплюнул в пыль сквозь эту самую прорешку. – «Розовый венок» пожгла. По крыше скакала, демонка, с мечом, трубу рубила.

– И срубила, песий кот. Я видал. «Венок» уже горел. Крошево во все стороны летело. Старому Полле глаз подшибло.

– Ага, а потом она с крыши сиганула. Прямо во двор. Народ разбежался, потому что у нее меч был.

– Принцесса, не принцесса, а в поясе у тебя что-то есть, – заявил красноволосый. – По глазам вижу. Давай по доброму.

– Пощекочем его, лорд. Неча тут котам шляться, у них свои угодья. Неча к нам нос совать.

– Проучить его, и вся недолга.

– Храбрецы! – буркнула я. – Шестеро на одного. Может я и кот, а вы – свора шавок.

Удар в живот, я сложилась пополам. Лезвие, отдергиваясь, чиркнуло наискосок, от края челюсти к уху. Кровь закапала мне на руки.

– Стой, Черныш. Он хлипкий, ему хватит. Мы добром договоримся.

– За шавок ответишь, песий кот!

Я никак не могла разогнуться. Кто-то пнул меня в голень – босой ногой, но все равно больно. Если я испугаюсь достаточно сильно, они пожалеют.

– Вы пожалеете еще! – прохрипела я. – Мораг вам головы поотрывает.

– В гробу видали твою Мораг!

– Нашел чем стращать. У нас свои принцы-принцессы есть.

– Хватит корчиться. – Снова голос красноволосого. – Вставай.

Шляпу рывком сдернули у меня с головы. Волосы, ничем не скрепленные, посыпались вниз.

– Песий кот! Это девчонка!

– Я тебе не девчонка! Я вдвое тебя старше!

Втрое старше. Вчетверо.

– Девица. – Крапивный лорд оглядел меня и поморщился. – Ну и дура. Шла бы в юбке, никто бы тебя не тронул.

– Ага, «не тронул», – хмыкнул парень с прорешкой в зубах. – Тут Лам Забавник с Ослиным Ухом почем зря шастают. Им, правда, все равно, что девка, что пацан…

– Забавник и не трогает, песий кот. Он с разбегу наскакивает.

– Как на тебя заскочил, что ли?

Дубинка чернявого без замаха ткнулась в живот парня с прорешкой.

– Уйййй-ёооо!

– Черныш! Хватит, – рявкнул крапивный лорд. – Хорек, заткни пасть, а то еще от меня схлопочешь. Мы бы, по крайней мере, не тронули.

Я прижала к царапине рукав. Кровило сильно.

– Вот и не трогайте больше. Отпустите меня.

– Песссий кот… – чернявый сплюнул.

Щелкнул, складываясь, нож. Красноволосый медлил. Он знал, что у меня есть что-то ценное.

– Милорд. – Я жалобно улыбнулась. – Отпусти меня, милорд. Неужели у тебя поднимется рука на женщину?

– Это морагова шлюшка, – сказал чернявый. – Ищет свою ведьмищу, чтоб еще что-нибудь поджечь.

– Вы знаете, где сейчас Мораг?

Имя принцессы было для меня большей защитой чем длинные волосы.

– Ты и впрямь ее ищешь? – спросил красноволосый.

– Милорд, – Я отлепилась от стены и шагнула к нему вплотную. – Если ты поможешь мне ее найти, я тебя отблагодарю.

Крапивный лорд оскалил белоснежные зубы.

– Ты сперва нос отмой, прежде чем предлагаться, кошка драная.

– Не это, – я смутилась.

– Ах, не это? Тогда что же?

– То, что тебе приглянется больше. Золото.

Он сощурил зеленющие глаза, еще раз недоверчиво оглядел меня, потом кивнул своим «людям»:

– Черныш, продолжайте. Я провожу молодую госпожу.

– Госпожа, песссий кот… – Черныш плюнул мне под ноги и отошел. За ним потянулись остальные.

Я подобрала шляпу и кое-как запихала под нее волосы. Царапина начала подсыхать, но измаралась я сильно. А если бы красноволосый не успел отдернуть нож, валялась бы сейчас в глухом проулке с дырой в горле. Средь бела дня, песий кот. Что же здесь ночью творится?

– Ну? – Парень пощелкал пальцами и развернул у меня под носом чумазую пятерню. – Ты мне, значит, золото, а я тебе – информацию.

– Где ты слов таких набрался – территория, информация? Может, ты грамотный к тому же?

– Я лорд, – ухмыльнулся парень и снова недусмысленно пощелкал пальцами.

– Лорд, а сам подати собираешь.

– Могу слуг позвать, они тебя быстренько ошкурят. Позвать?

Я угрюмо на него зыркнула и мотнула головой. Поглядела по сторонам – мальчишек уже след простыл. Но кто их знает, может, они из-за угла подглядывают!

– Отвернись.

Парень сунул пальцы за веревку и откачнулся на пятках.

– Не стесняйся, барышня, – посоветовал он. – Ничего такого, что я еще не видел, у тебя ни в штанах, ни за пазухой нет.

– Как сказать…

Платья из лунного света ты точно не видел, милорд. Под ироничным взглядом портового бандита я вывернула край ворота и отстегнула одну из фибул. От крови рубашка и платье слиплись на плече, и ворот больше не сползал. Хоть какая-то польза от заскорузлых пятен. Я потрогала царапину и обнаружила еще липкую корку. Ну ладно, потом отмоемся.

Красноволосый ловко выхватил у меня брошку. Чуть слышно присвистнул. Виноградные листья из белого и зеленого золота, сам виноград – из мелкого жемчуга, все это изящно переплетено и замкнуто в кольцо. Красивая вещица. А уж дорогая… Известия о Мораг и сотой доли того не стоят.

– Принцесса щедра. – Он жестко улыбнулся, сжимая кулак. – А ты дура. Пойдем.

Повернулся и зашагал в ту сторону, откуда я пришла.

– Ты отведешь меня к принцессе? – Я поспешила за ним. – Где она?

– Немного проведу, а дальше сама пойдешь. Откуда ты взялась такая, барышня?

– Ну… взялась. Я бывшая монашенка, вербенитка.

Парень остановился и заржал.

Я стояла рядом, смотрела, как он сгибается пополам, лупит себя кулаками по коленям и мотает алой, как георгин, головой. И не знала, обижаться мне или смеяться вместе с ним. Он еще похрюкал, отдышался и вытер слезы.

– Не от мира сего… даже стыдно, песий кот. – Зеленые наглые глаза посветлели, в них проглянули симпатия и жалость. – Чудо в перьях. Ладно, пойдем дальше. Выведу тебя, а то прицепится кто-нибудь…

– Ты-то сам кто такой? Больно яркий. Я сперва думала – крашеный.

– Я сказал. – Парень пнул босой ногой засохший крысиный трупик. – Лорд. Крапивный. А это, – он дернул себя за патлы, – дареная кровь проявилась. Что пялишься? Глаза вывалятся.

И впрямь – дареная кровь. Нет, точно, дареная кровь. Араньенская. Лордов Адесты, чтоб мне гореть.

– Ты – маркадо? Меченый?

– Я – Крапивный Лорд, барышня. Высокий лорд помойки, со всех сторон проходящий по Реестру. Хозяин драных сетей и мусорных куч. Повелитель бродяжек. Когда твоя принцесса выпрет тебя пинком под зад – милости прошу в мою вотчину. Получишь крышу над головой и право поселения, – он остановился, – миледи.

Лицо его вдруг стало взрослым, отвердело. В глазах опять заплескался зеленый яд.

– Пришли. Дальше сама топай. Прямиком в Бронзовый Замок. Дома твоя принцесса.

Мы стояли на краю портовой площади. В двух шагах от нас тянулась изъеденная непогодой серая стена таможни, а за нею, на взгорке, виднелись запруженные толпой Паленые Ворота.

– Под утро за ней братец приезжал, Нарваро Найгерт. Забрал красавицу, прежде чем она тут все вверх дном перевернула. Теперь она, может, притихнет денька на три… Как тебя звать, монашенка?

– Леста.

– Язык тебе для чего даден, Леста? Поспрашивала бы людей, чем переться напролом. При своих бы осталась. Бог с тобой. Смотри в оба.

Он махнул рукой и зашагал прочь.

– Милорд! – крикнула я.

Обернулся через плечо. Я подошла, не зная, что сказать. Он провел меня вокруг пальца, но обиды не было. Совсем не было. Ни капельки.

– Ты… тоже назови свое имя. Пожалуйста. Я не из любопытства прошу. Просто… хочу знать, кого мне благодарить за науку.

– Лассари меня зовут. Лассари Араньен.

– Араньен-Минор?

– Еще чего. Араньен, без всяких там Миноров. Только тссс! – Прижал палец к губам, улыбнулся, но глаза остались серьезны. – Это тайна.

Я глядела ему в спину, покуда он не свернул за угол. Голодранец с дареной кровью.

Серединный мир, ну и ну! На каждом шагу – чудеса.

* * *

Мальчишкой быть невероятно трудно и опасно для жизни. Особенно босоногим оборвышем с чумазой окровавленной рожей. С тобой не считаются вообще. То есть, совершенно. Тебя обливают грязной бранью и угрозами просто потому, что ты прошел мимо лотка с пирогами. Тебя спихивают в сточную канаву, так как ты имел наглость идти впереди парочки спешащих куда-то работяг. На тебя наезжают лошадью, а потом вытягивают плетью, чтобы не путался под ногами. Тебя с визгом и руганью прогоняют от фонтана, где ты попытался напиться и смыть кровь. К тебе привязывается каждая шавка, забегает в тыл, лязгает зубами, норовит тяпнуть, и гавкает, гавкает, гавкает! Черно-белая визгливая шавка, впавшая в неистовство при виде тебя.

– Буся, Буся! – знакомый голос с дальнего конца улицы, через головы прохожих. – Буся, сюда, сюда, сюда!

Черно-белая сука скакала вокруг, тявкала и подвывала. Я затравлено оглянулась. И напоролась как на нож – на дурной ненавидящий взгляд.

– Навья! Белая навья! Куси, Буся, куси!

Мгновение паники. Стиснула зубы. Нельзя бежать. Нельзя.

– Эй ты! – крикнула петухом. – Твоя псина? Отзови, или я ее прибью!

Полудурок Кайн не спешил приближаться. Орал издали, из-за спин уличных торговок. Шавка, думая что я отвлеклась, бросилась мне в ноги – я увернулась и сцапала ее за шкуру на голове, между ушей. Тут же вздернула повыше, так, что собака заплясала на дыбках.

– Ты, урод! Суку свою на людей натравливаешь! Щасс башку ей сверну!

Кайн замахал ручищами, и какой-то толстяк, беспокоясь как бы дурак не опрокинул лотки, вытолкал его на середину улицы. Кайн неожиданно бухнулся на четвереньки и пополз по грязи в мою сторону.

– Навья, навья, – выл он. – Пусти Бусю, пусти!

Собака скулила и рвалась, я чувствовала, как у меня ломаются ногти. Толстяк, отряхивая руки, недоуменно смотрел на нас. Одна из торговок поманила его пальцем и что-то неслышно заговорила в склонившееся ухо.

Кайн полз через дорогу, люди отступали и останавливались. Бледные лица – одно, другое, третье – поворачивались ко мне.

– Пусти Бусю, возьми меня! Навья, белая навья, пусти, пусти…

– Эй, пацан. – Какой-то прохожий остановился рядом. – Ослободи животную. Дурак сам не знает, че делает.

Я ухватила второй рукой шерсть на собачьем крестце, размахнулась и запустила псину прямо в Кайна.

– Подавись сукой своей!

Дурак поймал визжащую тварь – и опрокинулся вместе с ней на спину. В тот же момент прохожий стиснул мой локоть.

– Спокойно, Леста.

Шаг в сторону, притирая меня к стене, еще шаг, прохожий боком толкнул меня в дверь какой-то лавки. Звякнул колокольчик. Я вырвала руку и увидела тощий извилистый палец, прижатый к губам.

– Тссс…

Из-под капюшона смотрели два крапчато-серых глаза с большим рыжим пятном в правом.

– Пепел!

Шаги по скрипучей лестнице.

– Чем могу быть полезен прекрасным господам… Проклятье! Вон отсюда, рвань подзаборная! Феттька, лентяй паршивый, ты смотри, какая шушера в лавку забралась!

– Извините… просим прощения… – Пепел сцапал меня за рукав и поволок вглубь помещения, мимо вытаращившего глаза лавочника.

– Ку-ддда? Разбойники, грабители, Феттькааа!!!

– Хозяин, у тебя товар рассыпался! – Пепел ткнул куда-то вбок своей неизменной палкой. Вопли торговца потонули в шелесте и грохоте падающих коробов.

Дверь, темный коридор, еще дверь – мы вывалились в тесный переулок.

– Ноги в руки!

Дважды просить не пришлось. Переулочек промелькнул пестрым зигзагом, сменился другим, потом чередой пронеслись какие-то темные подворотни, какие-то темные личности в темных подворотнях, какие-то узкие дворики, мусорные кучи, глухая стена слева, тупик. Я резво развернулась – и тут Пепел вцепился мне в плечо.

– Ссс… той.

– Что? – Я завертела головой.

Закоулок был пуст, если не считать кошки, глядящей на нас из наполовину заколоченного, наполовину заткнутого ветошью окна. Пепел выронил палку и привалился к стене, с хрипом глотая воздух. Согнулся, зажав ладонью правый бок.

– Что? – Я облизнула сухие губы. – Рана?

– Какая… рана. Фуууу… – Он сдернул капюшон. Пот тек у него по вискам и по крыльям носа, волосы встопорщились мокрыми перями. – Мне не семнадцать лет… увы, госпожа.

– А… ну, отдышись.

За нами, вроде, не гнались. Вокруг было тихо, только где-то далеко, приглушенный стенами и расстоянием, надрывался женский голос: «Ка-а-ася! Да-а-амой! Ка-аму говоря-а-ат!»

– Госпожа… у тебя лицо в крови.

Я подобрала и вручила ему палку.

– Ерунда. Поцарапалась. Пойдем отсюда потихоньку. Пить хочу…

На ходу он протянул руку и потрогал запекшуюся корку у меня на челюсти.

– Это ножевая рана. Где ты была?

– В порту. Пепел, отстань. Никто мне голову не отрезал.

– Но пытался.

– Хватит меня колупать! – Я оттолкнула его ладонь. – Прибавь шагу. Мне надо умыться и пробраться в Бронзовый Замок.

– Тебе нельзя туда. Тебя ищут. Я слышал, вчера ночью вернулся Кадор Седой, который главный королевский нюхач. А утром на площадях зачитали королевский приказ о поимке некоей Лесты Омелы, побродяжки и шарлатанки. За твою голову обещают… постой-ка.

Он, раздернув завязки, снял плащ и набросил его мне на плечи.

– Зачем?

– Белое из-за ворота сверкает. Заколка потерялась. Слышишь, что говорю? Нельзя тебе в замок, госпожа.

– Мне никуда нельзя. Никуда. Меня ищет Кадор Диринг, меня ищут какие-то собачьи монахи. Меня преследует полудурок Кайн со своей моськой, и прилюдно обзывает навьей. Мне хотят накрутить хвост пьянчужки в фиолетовых шапках. Какие-то малолетки в порту чуть не перерезали мне горло! Принцессу вот-вот убьют! Каланду кто-то украл! Райнару свели с ума! Чертов мантикор шарахается по лесу и не желает возвращаться на остров! Амаргину на все наплевать! Ютер трусит и хочет отмежеваться! Ратер обиделся как дурак и бросил меня! Все меня бросили! Все!

– Тише. – Пепел перехватил мои руки. – Не кричи… ты не права. – Он вдруг рывком обнял меня, прижал к себе, к тщедушной костлявой груди. Крепко пахнуло потом, у меня запершило в носу. Шляпу перекосило, она предательски поползла с головы. – Тише, тише. Я тебя не бросил. Я с тобой.

– Шляпа! – Я выдрала руку и схватилась за поля. – Холера, Пепел, ты мне шляпу свернул! – Я быстро огляделась. Мы стояли на углу, в тени нависшего над улицей второго этажа. – Хватит обжиматься, люди смотрят.

Вытерла рукавом нос. Эк меня сорвало… стыд какой.

– Все, – сказала я. – Лучше Кадор Диринг, чем монахи. Что он мне сделает, Кадор? Опять в реку кинет? Если он не дурак, он поймет – только я могу помочь принцессе. Только я могу найти убийцу. Без меня, – я ткнула себя пальцем в грудь, – они не справятся. Так что плевать, пусть ищут. Я сама к ним приду.

– Тогда я пойду с тобой.

– Неееет. Я узнала кое-что такое, за что любому моему спутнику снесут голову. Мне не снесут, потому что я им нужна. А тебе снесут.

– Что такое ты узнала? – Пепел нахмурился. – Сегодня ночью? В порту? Или… на могиле королевы?

– Меньше знаешь – лучше спишь.

– Леста!

– Ничего больше не скажу. Если хочешь, проводи меня до замка. Сейчас главное, чтобы меня псоглавцы не перехватили. Пойдем. Даже умываться не стану.

Пока хватает решимости. Если буду медлить – струшу. Кадор Диринг вряд ли бросит меня в реку, тем более, опыт показывает – такое не тонет. А вот что остановит господина Диринга вздернуть меня на дыбу?

Оу, брррр! При мыслях о дыбе, меня продрало дрожью, даже волосы под шляпой зашевелились. Еще не поздно – повернуться, и быстрым шагом к Паленым Воротам, прочь из города, и больше никогда…

Помнишь, Леста Омела, как ты боялась нырять в подводный лабиринт? Но ведь ты сделала это – ради рыжего мальчишки, паршивца неблагодарного, где он сейчас? Чем принцесса хуже – сделай это ради нее. А благодарность… шут с ней, с благодарностью. От каждого благодарности ждать – поседеешь. Впрочем, с ними и так поседеешь, с такими друзьями. Никаких врагов не надо.

Я посмотрела на бронзовые шпили, плывущие над крышами. На белые ступени труб, на вымпела и флюгера, на птиц, кружащих в сером небе и на само небо, лишенное солнца. С одной из фахтверковых галерей блеснула искорка – кто-то отворил окно, и стекла переплета отразили рассеянный водянистый свет. Кто-то смотрел с башен замка на город. Я улыбнулась ему, невидимому – через крыши, через стены, через расстояния. Кем бы он ни был…

(…жемчужно-розовое полотно вздрагивало от ветра, по нему гуляли синие лиственные тени. В проеме шатра, за редким, шелестящим занавесом ивовых ветвей светилась вода. Воздух посвежел, прохлада пробралась к остывшему телу. Но сбоку было тепло, и томное, ленивое тепло лежало на груди. Я повернула голову, окунувшись щекой в пахнущие мускатом кудри. Лилово-черный виноградный сок, разлитый по мелководью. Смуглый лоб, тонкая, как сусальное золото, кожа виска. Дыхание скапливалось горячей лужицей под щекой Каланды, текло разогретым маслом по влажной ложбинке меж моих грудей, а сама грудь песчаным намывом белела в струях ее волос.

За натянутым полотном сиял розовый вечер. Далекие голоса гомонили где-то за шурщащей границей камышей. Среди колышущихся теней одна была неподвижна. Бумажный тонкий силуэт – орлиный профиль, высокая прическа, царственно прямая спина. Госпожа Райнара как сторожевой грифон сидела у приоткрытого полога шатра. Сторожевой? Она что, так сидела там, не заглядывая внутрь? Она позволила нам…

Я приподнялась на локте. Голова Каланды вместе в ворохом кудрей съехала на ковер. Принцесса вздохнула, не просыпаясь, мурлыкнула, перевернулась на спину и сладко, медленно потянулась. Нагое золото на скользком, вино-красном ковре, пальцы зарылись в шелковый ворс. Медовые тени очертили мягкую дугу ребер, безупречный живот, и темную бархатную стрелку в самом низу его. Боже мой. Я посмотрела на себя – голубоватые, как снятое молоко, плечи и колени, словно песком обепленные бледными веснушками. Руки стыдливо перекрещены. Алые следы поцелуев. Пупырышки озноба.

Боже мой.

Огляделась вокруг. Куча цветных тряпок, одна из них, кажется, зеленая. Я на четвереньках добралась до одежды, спеша и путаясь забралась в платье. Кое-как затянула шнуровку. Еще раз огляделась.

Нет, я не могу смотреть им в глаза. Ни Каланде, ни, тем более, Райнаре. Райнара – это просто ужас. Я ее боюсь!

Приподняв край полотяной стены, я осторожненько выползла наружу, в высокую траву, в заросли таволги. Шатер загораживал и озеро и противоположный берег. Ама Райна, вроде, не заметила моего бегства. Теперь тихонько пролезть сквозь те кусты – и домой. Каланда спит, а я давным давно ушла. И вообще меня тут не было…

– Стой.

Уй! Каландин охранник! Совсем про него забыла. Сидя на корточках, я посмотрела на него снизу вверх.

– Ты чего тут ползаешь? Куда идешь?

– Тебе какое дело? Меня госпожа Райнара послала.

Стел Диринг не то, чтобы угрожал мне мечом, меч он держал в опущенной руке – но лучше бы он совсем не вынимал его из ножен. Стел щурил на меня бледно-голубые глаза, конопатая физиономия выражала откровенную неприязнь.

– А почему тайком?

– Потому что она так велела.

– Сейчас позову ее, пусть подтвердит приказ.

– Давай, ори на весь лес. Райнара тебе спасибо скажет. А Каланда добавит. А его величество сверху заполирует, когда принцесса ему пожалуется.

Охранник потемнел лицом и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Во взгляде у него читалось: рубануть бы тебя как следует!

– Ладно, – выдохнул он. – Катись.

И в спину мне добавил:

– Маленькая сучка…)

По вырубленной в скале дороге к замку я шла уже одна. Пепел остался внизу, в истоке улицы Олений Гон. Пару раз оглянувшись, я видела его нелепую фигуру, шатким пугалом торчащую среди людей и повозок.

Впочем, я скоро забыла о нем – ворота маленькой крепости охраняли двое стражников. Опершись на копья, они мрачно следили за моим приближением. Я выбрала того, который выглядел постарше и потолще – толстяки в возрасте всегда казались мне людьми добрыми, хотя я знала, что это впечатление частенько бывает ошибочным.

– Доброго дня, доблестные стражи. Доложите о моем прибытии господину Кадору Дирингу.

Толстяк нахмурился. Чумазый мальчишка в новом плаще говорил женским голосом.

– Эттта что еще такое?

– Господин Кадор Диринг изъявил желание меня видеть, и я пришла. Меня зовут Леста Омела.

Сдернула с головы шляпу и отшвырнула ее в сторону. Красивый жест, жаль только, стражники оказались небольшими ценителями сценического мастерства. Толстяк тут же наставил на меня копье с длинным широким лезвием, а второй в мгновение ока вывернул мне за спину правую руку. Я согнулась – и все мое гордое достоинство вместе с изрядной долей храбрости улетучились ко всем чертям. Толстяк гаркнул, вокруг затопало еще несколько пар незнамо откуда взявшихся сапожищ.

– Поймали! – объявил тот, кто выламывал мне руку. – Ведьмищу! Которую на рассвете по площадям оглашали. Руф, беги доложись, да не к начальству, а к самому господину Дирингу.

– Валер, Витель, принимайте пост. – Толстяк не убирал копья. – Мы отведем.

– Отпустите, я сама пойду!

Какое!

– Шевелись!

Боль пронзила локоть, и пришлось шевелиться.

По мосту, до главных ворот, через выложенный плитами двор, в какие-то двери сбоку, лестница, кордегардия. Здесь мне связали руки, обыскали, общупали, сдернули плащ и разодрали рубаху, обнаружив белое платье. А потом повели коридорами и переходами вниз, как я с ужасом поняла, в подвалы.

Кажется, явиться открыто было не слишком хорошей идеей. «Что он мне сделает?» Да что угодно! Пепел же предупреждал! Дура, дура, дура…

Втолкнули в комнату. Наверное, кадоров кабинет. Без окон, довольно тесный, потолок теряется во мраке. На столе – лампа с отражателем, куча бумаг, письменный прибор. За столом – лысый секретарь со скорбным лицом язвенника, с уставшими воспаленными глазами. Кроме стола и секретаря, в комнате обнаружилось деревянное кресло с высокой спинкой, пара табуретов и жаровня. Секретарь слабым голосом велел мне встать у стены и отпустил стражников. Мне же посоветовал не делать глупостей и показал пальцем вверх. О том, что скрывалось в темноте под потолком, думать не хотелось. Вряд ли что-нибудь страшнее солдат с самострелами, но невидимое их присутствие пугало больше очевидных стражников с копьями.

Поэтому я смирно стояла и ждала, а секретарь шуршал бумагами. Но все равно вздрогнула, когда дверь открылась и вошел королевский нюхач. Я узнала его, но не потому что вспомнила лицо – просто он и впрямь был совершенно седой, хотя ему едва ли стукнуло сорок. Секретарь встал и поклонился, Кадор кивком вернул его на место. Остановился посреди комнаты и начал меня разглядывать. Без всякого выражения, не хмурясь, не морщась, только прихватив ладонью нижнюю часть лица. Так разглядывают заваленный забор, раздумывая, как бы половчее его починить. Похож ли он был на Стела Диринга, охранника Каланды, сгинувшего, как говорят, моими трудами – Бог весть, очень я смутно помнила, как Стел выглядел. Может и похож… в любом случае, Кадор сейчас гораздо старше своего старшего брата. Кроме белой шевелюры, лицо его ничем особенным не выделялось. Серые, широко расставленные альдские глаза, широкие скулы, курносый нос. Редкие брови, веснушки. Таких физиономий – девять на десяток. У меня самой такая же.

– Ну что, – проговорил, наконец, Кадор. – Давайте приступим. – Он пресек комнату и уселся в неудобное твердое кресло. – Назовись, девушка.