Текст книги "Золотая свирель"

Принцесса, криво усмехнувшись, потянула к себе мех.

– Он тебе братец названный, потому его защищаешь. На хрена парню твоя защита? Он мужик, не девка. Чего страсти-мордасти городить? Поломается, сам прибежит.

– Не прибежит, не дождешься. Он не покувыркаться с тобой хочет, ему другое надо.

Я поднялась, начала собирать разбросанную посуду.

Принцесса прищурила глаз и помахала рукой, отгоняя дым. Губы у нее блестели от вина. Я перешагнула через брошенную сумку, направляясь к ручью.

– А ты, малявка, прямо-таки знаешь, что ему надо?

– Тоже что и тебе, миледи, – сказала я через плечо. – Луну с неба.

( … – Приехали, приехали!

С внешних стен запели рожки, вплетая ликующие трели в неумолчный колокольный звон. Толпа внизу заволновалась. Я увидела, как по двору мечется, раздавая последние указания, всегда такой степенный, а теперь неожиданно впавший в панику сэн Марель Гарвин, сенешаль. Он едва успел вбежать на ступени перед дверьми, когда во двор потоком хлынули знамена – желтые со сквозным красным ромбом и зелено-бело-зеленые. Пешие знаменосцы выстроились двумя шеренгами, разделив толпу надвое, а по дорогим коврам уже выступал тонконогий темно-серый конь под богатым рыцарским седлом. Всадник его, самый юный паж, кроха лет пяти, был преисполнен важности момента и сурово хмурил бровки. То и дело запуская лапку в укрепленный на передней луке большой короб, он разбрасывал направо и налево сверкающие монеты.

Следом юноша с белой прядью в черных волосах, леогертов бастард Виген, вел огромного каракового жеребца. На жеребце, как на троне, восседал сам Леогерт Морао, держа в объятиях новую королеву. Леогерт был могуч, великолепен, и сиял, Каланда походила на райскую птицу. Шлейф ее пурпурного платья тек по золотой попоне словно поток крови.

На стенах замка откликнулись трубы. В воздухе замелькали цветы и ленты, осыпая новобрачных, стелясь под копыта движушейся следом кавалькаде.

– Бросай, – острый локоть Ю пихнул меня в бок. – А то они сейчас проедут.

Я размахнулась как могла и кинула вниз охапку поздних роз. Ю нарезал их в саду ночью, тайком, и сейчас розы не то чтобы подвяли, но были уже не так свежи как рано утром. Мы не догадались связать букет – цветы развалились в полете и накрыли часть нарядной толпы, не долетев до ковровой дорожки. Ни Каланда, ни король, конечно, не заметили наших стараний.

– Кто ж так кидает! – возмутился Ю. Его опасные похождения в саду стоили лучшего итога.

– Омела криворукая, – буркнула я расстроенно.

– Ладно. – Он легонько сжал мне локоть. – Бог с ними, не огорчайся. Ты ж сама сказала – устелим всю площадь цветами.

За королевской четой двигалась свита – Таэ Змеиный Князь, чья простая одежда только оттеняла двухцветную черно-белую гриву, рука об руку со своей леди-северянкой, его сын Касаль – копия отца, только помоложе, троица лордов дареной крови – близнецы Араньены с пронзительно-алыми шевелюрами и золотой как солнышко Арвель, бренчащий на арфе, смуглые андаланцы, среди них – строгий грузный Минго Гордо, монах в железном ошейнике и при мече (говорили, он когда-то служил чуть ли не в гвардии самого примаса). Среди андаланских дам алело платье госпожи Райнары. Далее пестрой кучей ввалилась во двор амалерская и приезжая знать.

– Да здраствует король! Да здраствует королева!

– Гляди, Ю, гляди! – Наш сосед, рыжеватый парнишка-писарь, затеребил Ютера за рукав. – Вон мой брат едет. Стел! – заорал писаренок. – Стел! Эй, эй, ура! Ура! Он у меня рыцарь! – писаренок подбоченился, окинув гордым взором слуг, толпящихся на галерее. – Он у меня важный человек. Королеву охраняет.

Ю щурился, пытаясь разглядеть внизу каландиного охранника, потом отвернулся и пожал плечами:

– Не вижу. Далеко.

– Эк тебя раздуло, Кадари! – фыркнул стоящий рядом мальчишка с псарни. – Смотри не лопни, чернилами забрызгаешь.

Процессия остановилась. Стел как раз помогал Аме Райне спуститься с седла. Король Леогерт уже вел Каланду по коврам, цветам и золотым монетам к ступеням крыльца. Маленький паж, закусив от старания губу, тащил за Каландой ее кроваво-красный шлейф. Таэ Моран, глядя на это, хмурился. Таэ недолюбливал андаланскую принцессу, хотя вслух свою неприязнь не высказывал. Сверху было видно, как супруга Таэ теребит его за рукав и что-то втолковывает. Гордец только тряхнул двухцветной гривой и еще выше задрал ястребиный морановский нос.

Я смотрела, как Мораны, их люди и их гости входят в распахнутые двери Бронзового Замка, исчезая в свете тысячи огней. Широкая арка входа втягивала в себя яркую ленту свиты. Почему я не с ними?

Я сказала себе – успокойся. Последнюю неделю Каланде было не до тебя, она готовилась к свадьбе. Не каждый день приходится выходить замуж за короля. Леогерт, конечно, далеко не юн, ему около пятидесяти, но выглядит он получше многих юношей. Говорят, дареная кровь сохраняет молодость многие годы. Он и через десять, и через двадцать лет будет великолепен.

Тебе, Леста Омела, придется подождать какое-то время, пока Каланда призовет тебя. Сейчас время Леогерта, не торопись. Но почему я не среди тех незамужних девушек, что бросали цветы и пшеницу под ноги королевскому коню? Почему меня не позвали в замок? Ладно, не Каланда, но почему Ама Райна не вспомнила обо мне?

– Эх, какой сейчас там пир будет! – мечтательно вздохнул мальчонка-псарь. – Девушки сказывали – полсотни холодных блюд и три десятка горячих. Двадцать видов мяса, двадцать видов рыбы, двадцать видов птицы…

– Не считая жареных и пареных змей для Змеиного Князя! – подхватил писаренок, и все захохотали.

– Людям тоже бочки выкатят и угощение поставят, – заявил Ютер. – Семь дней гулять будем, так отец сказал, а он от сэна Мареля слышал.

Внизу суетились. Лошадей увели, и теперь слуги споро скатывали затоптанные ковры, то и дело падая на колени и выколупывая из щелей закатившиеся монетки. Молоденькие девушки забегали вперед, чтобы стряхнуть с ковров грязь и цветочные лепестки. Откуда-то сбоку уже волокли доски и устанавливали их на козлы. Двери в погреба были раскрыты и там тоже суетились.

Я смотрела на арку входа, где сомкнулись темные, обитые бронзой створки. Я могла бы стоять за креслом Каланды и прислуживать, как уже делала не раз. Я могла бы…

– Держи свою кралю, Ю, а то во двор брякнется! – засмеялся писаренок. – Ишь, засмотрелась! Что ж новая наша королева тебя с собой не взяла, а, барышня?

– А надоела ей собачка, – Мальчик с псарни приставил руку к пояснице и завилял, изображая хвост.

– Пшла, пшла! – запищал писарь и замахнулся на него. – Пшла, блохастая! Не нужна ты мне. У меня теперь та-акой кобел!

Парни заржали. Я молча растолкала их и зашагала прочь.

Ничего. Я подожду. До первого новолуния. Или до второго. Не так долго.

– Леста, ну что ты? Обиделась на дураков? Не слушай их, дураки и есть.

Меня догнал Ютер.

– Ты тоже смеялся.

– Я не смеялся! Правда не смеялся! Я ведь понимаю…

– Малек, – сказала я. – Ничего ты не понимаешь.

– Леста! Хочешь я тебе сегодня ночью роз нарежу? Только для тебя. Слышишь? Только для тебя.

– Не хочу.

– А на фейерверк смотреть пойдешь? Я займу место на стене. Весь вечер буду дежурить. Самое лучшее место.

Я молчала. Ю попытался взять меня за руку, но я его оттолкнула.

– Будут танцы, – голос его сделался совсем плаксивым. – Пойдем, а? Я тебе ленту подарю. Пойдем со мной.

– Танцы! – разозлилась я. – Смотри, чтоб с тебя штаны не свалились, кавалер!

Он свесил голову и отступил. Зеваки с галереи уже расходились, кто – накрывать во дворах столы, кто – спешно завершать дела. Целая неделя гульбы впереди, с налету не осилить. Нас толкали со всех сторон.

Первое или второе новолуние после свадьбы. На перекрестке семи хожалых троп. В кольце огня… Свадьба уже состоялась, еще немного, и… Кстати, свадьбу Райнара тоже принимала в расчет. Почему, интересно?

«Где это видано, чтоб девка волшевать могла?»

А ведь точно! Левкоя так сказала, да и вообще все знают… Пропасть, Ама Райна. Каланду, значит, замуж, а меня… для меня короля, значит, не нашлось. Я хмыкнула, Ю тотчас вскинул голову. Глаза как незабудки, а взгляд собачий. И малек он мелкий еще. Вон, опять щурится, слепыш щенявый. Но глаза-то как незабудки!

– Че ты нюни развесил, мой король? Девушку добиваться надо, а не губу отклячивать.

– Твой король?

– У Каланды есть король, а у меня нет? Я тоже хочу короля. Будешь королем?

– Буду, – закивал он. – А ты пойдешь со мной танцевать?

– Ох! – Я протянула ему руку. – Ты даже не представляешь, куда я с тобой пойду! )

Холера.

Ну, и чем ты лучше гулящей принцессы Мораг, Леста Омела? А ничем. За Ю и вступиться некому было. И оставшиеся до конца месяца недели он бегал к тебе на хутор с доносами на Райнару и Каланду. Потому что время шло, а твоя любимая подружка и твоя замечательная наставница так ни разу тебя и не позвали. Ты охотилась за ними у Алого озера и в Королевском лесу, и дважды Стел Диринг с преогромным удовольствием отгонял тебя от каландиной купальни. Стражники, которые раньше вежливо здоровались, теперь перестали тебя узнавать. Ты сторожила королеву у ворот замка и бросалась лошадям под копыта – только для того чтобы получить нагайкой поперек спины. Госпожа Райнара демонстративно не замечала тебя, но несколько раз ты ловила взгляд молодой королевы – то ли виноватый, то ли гневный, не понять. Почему так повернулось, что произошло? Чем ты не угодила?

Левкоя, наконец, получила повод удовлетворенно заявить «я же говорила!», но почему-то поводом не воспользовалась, а взялась отпаивать непутевую «внучку-белоручку» пустырником и валерианой. Ютер сдружился с бабкой и таскал ей какие-то зелья из запасов своего отца, а тебе приносил конфеты и поздние садовые цветы. Но ни цветы, ни конфеты тебя не интересовали. Сперва ты пыталась подбить парня на кражу «Верхель кувьэрто», но он, слава Богу, не согласился. Потом ты решила просто подсмотреть за обрядом и провести его самостоятельно. Для этого тебе надо было знать когда (первое или второе новолуние) и где (ты нашла в округе несколько мест, которые с большей или меньшей натяжкой можно было назвать «перекрестком семи хожалых троп») произойдет инициация. Ютер послушно следил за королевой и ее старшей дамой. И чуть ли не каждый день бегал ко тебе с доносами. Ты ждала, сходя с ума от волнения и страха – ведь у тебя оставался один-единственный шанс. Так продолжалось до одного прекрасного дня в самом конце августа, когда Ю, обливаясь потом, явился в Кустовый Кут и с порога доложил: «Охота выехала в Королевский лес. В замке говорят – большая охота. На несколько дней».

Лесс, опять ты себя грызешь.

Я поднялась с корточек, вытирая о подол мокрые руки.

– Я не грызу, Эрайн. Я вспоминаю. У меня была затерта память, я потихоньку восстанавливаю ее.

И попутно ковыряешься в ранах.

– Застукал, пропасть, за неприличным занятием! А сам ты этого не делаешь?

Отчетливый вздох.

Стараюсь не делать. Но мне тоже есть что поковырять. Ладно. Скажи своим друзьям, чтобы забирали бродягу. Он сейчас спит.

– Как он?

Я подобрала миски-ложки и подошла к мерцающей во тьме фигуре. Слабый, но едкий запах защипал ноздри – так бы, наверное, пахла свернувшаяся от щелочи кровь. Тихонько тренькнули лезвия.

Я подлатал его. Жара больше не будет, завтра он встанет. Кормите его получше.

– Там твой ужин у огня. Уже остыл, но…

Спасибо, я не пойду к костру. Незачем раздражать дракона. Ему одного меня достаточно.

– Это из-за Мораг? – догадалась я. – Из-за ее сумеречной половины? Я принесу тебе ужин в лес, нам надо поговорить.

Хорошо. Я пока искупаюсь.

Огромное тело скользнуло мимо меня, зашуршала осока. Синяя вода на мгновение очертила тяжелую косматую голову, плечи, полускрытые гривой, раздвинувшие тростник руки, поднявшийся в предвкушении холода гребень. Затем – плеск, шелест, и тростник сомкнулся.

Я вернулась к костру. Мораг в одиночестве валялась на ветках и швырялась шишками, стараясь попасть в раскрытую сумку, стоящую за костром.

– Малыш велел забрать Пепла, – объявила я. – Говорит, что поправил его.

– Ты сказала хвостатому про клетку?

– Еще нет.

– Так чего ты шляешься туда-сюда? Поди и скажи.

Я свалила мытую посуду у костра.

– Сейчас скажу. А ты перенеси Пепла в лагерь.

– Каррахна! Делать мне нечего, только всяких оборванцев на руках таскать.

Однако принцесса встала и потопала в темноту. Я вытряхнула из сумки шишки, собрала для Эрайна ужин и отправилась обратно к ручью.

На полдороге услышала звон и дребезг – мантикор выбрался на берег и теперь отряхивался как собака.

– Вот. Ешь, это все тебе.

Хлеба принесла?

– В сумке. – Я потопталась, потом села на песок: трава была сырая. – Эрайн, у меня неприятная новость. Те, кто на тебя охотится, приготовили отраву. Твой дракон жрет мясо с земли?

Пауза. Малыш даже жевать перестал.

Не знаю. Вполне может быть. Проклятье!

– Мы заказали клетку, Эрайн. Для тебя и твоего дракона. Повезем вас в Амалеру в клетке. Вместе со свадебным поездом. Во-первых, подальше от псоглавцев и их отравы, во-вторых, среди гостей может быть тот самый колдун, о котором я рассказывала. Что скажешь?

В цепи не полезу.

– Не цепи, а клетка. Я буду рядом, Ратер тоже. Мы в любой момент сможем тебя выпустить. Пока ты не научился ладить с драконом, надо позаботиться, чтобы дракон тебя не погубил.

Чужая усмешка искривила мне губы:

Ладить? Ты смеешься?

– Да, ладить. Я думаю, он – твоя фюльгья. Твой двойник.

Это я без тебя знаю.

– А! Тебя бесит, что он из Полночи?

Бесит? Нет. Хорошего мало, но…

– Бесит, бесит. Я же чувствую. Ты злобишься и отторгаешь его. Гонишь прочь. А он – твоя половина. Не обессудь – темная половина. Моя фюлюгья тоже темная.

Ты – человек, Лесс. И твой демон не делит с тобой одно тело.

– Иногда делит.

Только до тех пор, пока ты ему это разрешаешь. Тело-то твое. И мир твой. Попробовала бы ты сунуться к нему в Полночь!

– А если сунусь?

Не вздумай. Можешь не вернуться. Попадешь во власть своего демона, в полную зависимость. Он тогда и оболочку твою смертную сможет прибрать. Будет тут творить чудеса по полному праву.

– Страсти какие. Но ты ведь не в Полночи!

Эта плоть принадлежит не только мне. Ты видишь, что он со мной сделал? Когти, волосы… я даже говорить не могу. Он поглощает меня, тупая скотина, он только жрать и умеет. Жрать и крушить. Фюльгья, проклятье. Ни у кого еще такой фюльгьи не было.

– Будешь первым.

Если выживу.

– Ты уже сомневаешься?

Если придется сдохнуть, я и его угроблю. Полночь меня не получит.

– Прекрати пороть чушь. Твой наставник тебя бы не похвалил.

Мой наставник мертв. Он мертв, как и все, кто сражался на Вратах с Изгнанником. Черный Лис. Чайка, Эрмина, Кагги-Ра, Ибур Ясень, Эссани. Стрикс Неясыть. Раро Котовий Глазок. Шелари. Как погиб Шелари, я успел увидеть.

Королева не погибла.

Потому что оставалась на Стеклянном Острове и держала оттуда Врата закрытыми. Стеклянная Башня – часть Стеклянного Острова, и ворота не только в Сумерки. Увы, Изгнанник пытался этим воспользоваться, и Королева разрушила Башню.

– Ай да Королева… – пробормотала я. – Одним махом – и своих, и чужих…

Иначе Изгнанника было не остановить. Он готовил вторжение, и взял в союзники Полночь.

Холера черная! Я не знала, что Изгнанник хотел провести войска через Стеклянную Башню… И ты там был? Тоже дрался с Изгнанником?

И, можно сказать, единственный, кто эту драку пережил. Такой вот подвиг… – Горечь, переполнявшая его, комком подкатила мне к горлу. – Стайг взял меня с собой. Мальчишек не взял, а меня взял. Я держал защиту Шелари… «Не лезь вперед», – сказал учитель. А как не лезь, когда Нож, с которым схватился Шелари, оказался магом, да каким!

Погоди, а откуда взялось золото и дракон?

Золотом покупаются люди. Клятвой покупается Полночь. Дракона Изгнанник сделал своим цепным псом. Врата, некогда подтвердившие союз Дара и Сумеречного Королевства, стали перекрестком для Короля Ножей и его полчищ. До полчищ дело не дошло, но сам Изгнанник и его Ножи дорого нам дались.

Тогда, значит, и был разрушен амалерский маяк. Погоди… это было больше полутора сотен лет назад. С тех пор ты оставался там, в мертвом озере?

Я закусила губу. Рассказы о страшном урагане, о землетрясении и наводнении, разметавшем все постройки в устье Нержеля, порушившем порт и часть стен в самой Амалере, можно было услышать и сегодня. Многое забылось, но ту жуткую ночь люди помнили. С тех пор в устье, по берегам залива и на отмелях нет-нет, да и находят самоцветные камешки и золотые монеты, подогревавшие слухи о несметных богатствах Стеклянной Башни и о Проклятом Короле, на эти богатства покусившемся.

Эрайн встряхнулся, звякнули лезвия.

Все-таки это были мальчишки.

– Мальчишки?

Стайговы младшие ученики. Больше некому. Это они разбирали завалы, искали тела погибших. Не только они, конечно. Но парни просеяли там каждый камешек. Шелари, мой побратим, был Врану родным братом, но от Шелари не осталось даже угольков.

Дракон?

Дракон. Прежде чем издохнуть, тварь утащила меня в мертвое озеро, там они нас обоих и нашли. В озере. Там и оставили, сперва отрезав то, что восстановлению не подлежало. Все, что у меня было ниже пояса и драконью голову. По отдельности мы бы не выжили, а вот совмещенные… Чья это была безумная идея? Геро или Врана? Доберусь, накручу хвосты обоим.

Дракон утащил тебя в озеро?

Мы не знали, что у Изгнанника есть еще и дракон. Он сидел внизу, в подвалах башни; когда началась драка, кто-то из Ножей его вызвал. Я увидел зарево в одном из проходов и крикнул, чтобы предупредить, а потом из арки потек расплавленный камень. Мой противник побежал, Шелари за ним, а меня отрезало огнем. Я залез на выступ у входа. Дракон выполз… он мне таким маленьким показался. Такой черный червяк в пылающей реке. Но этот червяк дохнул – и Шелари, и Нож, за которым Шелари гнался, вспыхнули как пара мотыльков. Тогда я спрыгнул дракону на голову и воткнул меч в основание шеи, за затылком. Хороший удар, должен был прикончить на месте. Но дракон начал биться, и я не удержался на ногах.

Эрайн помолчал, кроша булку когтистыми пальцами.

Боли не помню. Не было боли. Помню только, что крепко держался за рукоять и думал, что подтянусь и выберусь ему на спину. Выбрался или нет – не знаю. А дракон – тварь живучая, он и без башки бегает не хуже курицы. А еще он – плоть от плоти железа и камня, и сквозь скалу проходит, как сквозь масло. Похоже, он просто провалился вниз, прямо в мертвое озеро. Где стайговы мальчишки собрали нас по кусочкам. Видимо, больше собирать было некого. Теперь вот… – Эрайн похлопал самого себя по тому месту где у дракона было плечо, а у Эрайна – бедро. – Теперь вот гуляем парочкой. Фюльгья, тьма ее забери. Кто бы мог подумать…

Я сидела, закрыв глаза. Под веками гасло пламя – отсвет чужой памяти. Ночной воздух пах окалиной и горелой плотью. И комок в горле застрял – ни туда, ни сюда.

Но Изгнанника мы закопали. Навсегда закопали.

– Закопали, Эрайн. Теперь не дай его дракону себя закопать.

Мантикор не ответил. Шумно вздохнул, обхватил плечи, растирая их, словно озяб в сырой августовской ночи. Или уже сентябрь? Я совсем потеряла счет времени.

– Но он тебе нужен, Эрайн. Он тебе необходим.

Конечно. Он моя задница. Без задницы еще никто не выживал.

– Я серьезно.

Я тоже. Это ненависть, Лесс. Тяжелее всего справиться не с драконом, а с собой. Не с его ненавистью, а со своей. Видишь, я тоже ковыряюсь в ранах. Ладно.

Он поднялся – чудовище, к которому страшно даже прикоснуться. На земле остались крошки и недоеденный хлеб.

Благодарю за ужин. Иди спать, Лесс. Спокойной ночи.

– А ты?

А мне нельзя.

Он ушел, а я осталась таращиться в темноту. Ненависть! Каково бы мне было, если бы Ската растерзала Кукушонка? А ведь она могла это сделать. Легко. Что ей какой-то меч в неумелых руках? Удар – и кожа лопается как перезревший плод, а кровь сияющим золотом хлещет до небес…

Фюльгья, мой двойник.

Я бы убила эту тварь, если бы смогла.

Глава 33
Сколько бы ты ни отдал…

– Стеклянный Остров, – сказал Амаргин, – это настоящий камень преткновения. Считается, что Стеклянный Остров объединяет миры, находясь сразу во всех – в серединном мире, в Сумерках, в Полночи, во всех пустынных или дальних местах. Это не верно. Все гораздо проще, но, тем не менее, именно так принято толковать магию острова.

Амаргин пожал плечами и усмехнулся. Я молчала, чтобы не провоцировать его на длинные замысловатые объяснения, которые все равно не пойму. Кормили меня уже этим «гораздо проще». Оно несъедобно.

– Остров создали фоларэг, морской народ. Те, кого ты видела в клетках. Их еще там много, в застенках. Сотни. Конечно, взаперти сидит не весь морской народ поголовно. Малая часть. Но именно та часть, что строила остров и сражалась за него.

– Почему? – не выдержала я.

– Почему их держат в клетках, а не перебили? – Амаргин опять усмехнулся. – Потому что Королева мудра, и не даст судьбе лишнего повода ответить тем же.

– Почему их вообще посадили в клетки?

– Чтобы прекратить войну, зачем же еще. Стеклянный Остров в руках врагов, а фоларэг до сих пор достаточно сильны, чтобы отвоевать его обратно.

– Королеве настолько необходим этот клочок суши?

– Знаешь, Лесс, сколько за него крови пролилось? Страшное дело. Кровь эта не только впиталась в землю и смешалась с водой. Остров стал символом, сердцем и смыслом. Он объединяет не только миры, но и племена. Когда-то он объединял фоларэг, теперь объединяет сумеречный народ. Не будет острова – не будет Сумеречного Королевства. Ну и по мелочи – остров действительно непрост. Короли не зря его вожделели. Эта горстка камней и песка расширяет наше восприятие до невероятных пределов, а если диапазон и так был немаленький – пределы вообще теряются в сияющих далях. Ты ведь сама ощутила действие острова, не так ли?

– О, да, – пробормотала я. – Мне казалось, я разваливаюсь. Особенно в начале.

– А потом привыкла. Эх, человеческий разум поразительно изобретателен в своем нежелании менять картину мира. Этот барьер наскоком не взять, будем потихоньку подкапываться.

– О чем ты говоришь?

– Не важно, просто старческое бормотание. Итак, остров. Когда-то этот остров вожделел Изгнанник, он же Король Ножей, тогда еще бывший просто Сумеречным Королем. Вожделел настолько, что продал душу Полночи, а в Сумерках такого не прощают. Короля выперли, его сменила Королева, и именно она сумела заполучить Стеклянный Остров. Королева поставила на смертиных, на особенных смертных, на смертных, не связанных ни с Сумерками, ни с Полночью. Рискованный шаг, еще никто ничего подобного не делал. Игра стоила свеч – смертным удалось то, что не удавалось ни сумеречным воинам, ни сумеречным магам.

– Это был Лавен Странник и его люди?

– А, два и два сложила? Молодец. Так вот, Королева получила остров и власть, а Лавен со своей бандой – дареную кровь и новые земли, на которых, если прежних жителей перерезать или взашей прогнать, можно построить новое королевство. У Лавена губа была не дура, он и подарки взял, и что плохо лежит под шумок уволок.

– Это ты про святую Невену?

– Про Невену, госпожу кошек. Сестрицу нашей Королевы. Впрочем, «плохо лежит» – это я погорячился. Она сама за смертным пошла. Любовь там, говорят, была неземная.

– Чего ты такой злой? – удивилась я.

– Я найл, елки-палки. – Амаргин фыркнул. – Фоларэг были когда-то богами моих предков. Такая толпища богов. Сейчас всего трое остались. А твои предки, – он ткнул в меня пальцем, жестким как гвоздь, – твои предки моих богов обставили и в клетки заперли. Что мне теперь, плясать от радости?

– А почему ты их не отпустишь, раз они твои боги?

– Не мои, а моих предков. Разницу видишь?

– Вижу. Но все равно – они же тебе, считай, почти родные. Их там голодом морят!

– Проклятье, Лесс! Наверное, у меня есть причины этого не делать, как ты считаешь? Наверное, не из лености я не захаживаю на Стеклянный Остров, а? Наверное, я уже про это думал, взвешивал и давным-давно принял какое-то решение, нет? Что глазами хлопаешь?

– Амаргин… – прошептала я потрясенно. – Ты вышел из себя.

Он отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и с силой выдохнул.

– Да, – сказал он. – Тьма меня побери. Слабое место, и ничего с ним не поделать. Стыд и срам. – Он сел за стол напротив меня, помолчал, потом хмыкнул. Тонкие губы расплылись в знакомой усмешке. – Мозоль полторасталетней давности, пора бы окаменеть. Ан нет, взвиваюсь даже от такой невеликой тяжести как твой каблучок, Лессандир. Выводы? Выводы неутешительны. Эх, Чернокрылый меня бы сейчас уделал. Ладно, давай дальше. Что там у нас еще? Ты спрашивала, кто такой фолари. Я вроде рассказал.

– Я… я хотела спросить. Когда Ирис дрался с фолари, Королева, Вран и все остальные делали ставки, будто… будто Ирис – всего лишь боец на арене. Вран! Как он мог? Ирис же его брат! Вран так спокойно допустил… я даже не знаю как назвать… настоящее убийство, ты бы видел это чудовище, Амаргин! Оно Ириса просто смяло, грохнулось на него сверху, как дерево. А все вокруг смотрели и делали ставки! Все, и Вран тоже. А его брата в это время убивали!

– Лесс. – Маг покачал головой. – Кажется, я тебя уже предупреждал. Уподоблять жителей Сумерек людям – большая глупость. Они не люди, хоть иногда очень похожи. Не суди того, чего не понимаешь.

– Но они делали ставки, словно это забава, а не смертный бой. А он ведь один из них, он даже не воин – музыкант! Невиновный, взявший на себя мою вину. Я не понимаю!

– Лесс, это ведь был суд судьбы, так? Это ты понимаешь? Прекрасно. Как ты думаешь, была ли у Врана, у Королевы и у всех остальных какая-то возможность повлиять на судьбу?

Я помотала головой. Как на нее повлияешь?

– Ты не права. Возможность была. И они ее использовали. Заключая друг с другом пари на исход поединка, они вводили в действие очень серьезный элемент – свою удачу. Повторяю, они не люди, и удача для них – не пустой звук и не случайность. Бросив свою удачу на весы, они присоединяли ее или к удаче Ириса, или к удаче фолари. А на какую чашу ее бросить – каждый выбирал сам. Просто так отдать удачу Ирису нельзя – это суд судьбы, вмешательство извне здесь запрещено. А вот спор с другим зрителем – то, что надо. Небольшая хитрость, хитрость отчаяния. Поняла теперь?

Я кивнула, пристыженная. Надо было не скандалить и не орать как ненормальная, толку от моих скандалов… Надо было делать ставки, черт побери! Ведь Ирис победил. Одолел противника, в десятки раз сильнее его самого.

– Да, – пробормотала я. – Ирис прикончил эту тварь. У него оказался крохотный ножичек, такой малюсенький. Он, наверное, необычный. Перо… перо…

– Перо Нальфран. Одной из оставшихся у найлов богинь.

– Она тоже фолари?

– Да. Но и богиня на самом деле. Перо Нальфран – тоже орудие судьбы. Видишь, сколько в том поединке было подводных течений? Некогда Тот, Кого Нет отдал Нальфран свои крылья. Перья их похожи на лезвия и обладают странным свойством – они рассекают то, что дОлжно быть рассечено, и не рассекают то, что не дОлжно.

– Тот, Кого Нет?

– Или Та, Кого Нет. Всего лишь имена тайны. Божество непостижимого, воплощенная загадка. Его иногда называют Рун. Нальфран заполучила его крылья, но только носит их, волшебные свойства перьев ей неподвластны. Между прочим, Рун вернулся к своему народу и сидит в застенках вместе со всеми. Только, говорят, он заснул, и душа его размылась по всем мирам как капля крови в морской воде.

– Погоди… это не он сидит в проходе между клеток, весь в пылище? Я там наткнулась на такую статую окаменелую, сидит, лбом в коленки уткнувшись, только руки видны когтистые. Не дышит совсем.

– В проходе?

– Ага. Я так и не поняла – это женщина или мужчина?

– В проходе! – Амаргин сокрушенно покачал головой. – Даже в клетку не вошел… в проходе сел. Я не знал.

– Это он или она?

– Никто тебе на этот вопрос точно не ответит. – Амаргин хмыкнул. – Как и какого цвета у него волосы, и сколько пальцев у него на руке. Сколько у него на руке пальцев?

– Пять.

– Ты уверена?

Я не была уверена. Точно вспомнить не смогла. Помню, когтищи меня впечатлили, и форма руки странная.. Но вот сколько пальцев…

Некоторое время Амаргин наблюдал за мной, потом отвернулся к очагу и пошуровал в угольях железным прутом, подталкивая поглубже прогоревшие поленья. Вода в котелке уже курилась. Снаружи шумел дождь, по крыше скреблись ветки. Казалось, я никуда не уходила из Амаргиновой хижины, и Стеклянный Остров мне приснился.

Когда я увижу Ириса? Сильно ли он изранен? Где он, что с ним?.

Спрашивать у Амаргина я, разумеется, не стала. Научена уже горьким опытом. Приходилось опять ждать.

Правда, я еще что-то спросить хотела. Что-то еще. Что?

Высокое Небо, как я могла забыть?

– Я видела на балу женщину. Человеческую женщину. Она была вместе с Враном. Это Каланда Моран, амалерская королева. Амаргин, именно из-за нее меня бросили в реку. Она пропала там, в Амалере. Она теперь здесь. Как? Почему? Откуда?

– Хорошенькая андаланочка? – Он усмехнулся через плечо. – Видел. Это вранова игрушка.

– Как она сюда попала?

– Почем я знаю? У Врана и спроси.

– А… как его найти?

– Очень просто. Спускайся все время вниз, пока не станет жарко. Наш Чернокрылый гнездится у огненных жил земли, там его и найдешь… если он, конечно, не бродит где-нибудь в другом месте.

– Как это – «спускайся вниз?»

– Я не понятно объясняю? – Маг опять глянул через плечо, иронично задрав бровь. – «Спускаться вниз» – это значит спускаться вниз. Ножками. Или ползком на пузе. Или катясь на попе. Или как угодно. Вниз. – Он ткнул пальцем в пол. – Не вверх. Не прямо. Ни налево, ни направо. Вниз. Доступно?

– А откуда начинается это «вниз»?

– Откуда начнешь, оттуда и начнется. Лесс, не разочаровывай меня. Сперва порадовала, а теперь разочаровываешь.

– Порадовала?

Маг снял кипящий котелок с крюка, щедро сыпанул травяной заварки и прикрыл варево круглой дощечкой.

– Порадовала, как ни странно. Потому что правильно поступила. С этим фолари. Безотносительно, враг он или нет, правду говорил или обманывал.

– Он обманывал! Если бы я только знала! Ирис остался бы цел, и Ската не вылезла… и сам бы не погиб. Я сглупила. Я была доверчивой дурой.

– Ты дала ему воды. – Амаргин повернулся, вытирая руки замусоленным полотенцем. Черные найльские глаза в кои-то веки смотрели серьезно, без обычной насмешки. – Есть просьбы, в которых нельзя отказывать, Лесс. Просто нельзя. Чем бы это для тебя не закончилось.

– Держись, рыжий, мать твою перемать! Хай, Гриф! Хай!

Щелканье плетки. Грохот копыт мимо окна.

– Ногами работай, м-м-мешок! Спину держи! Еще раз. Хай, Гриф!

– Заездит парня высочество, – сказала я Пеплу.

Тот сморщил нос, потер бок ладонью и вернулся к новой ореховой палке, которую украшал резьбой.